Текст книги "Футураструктурология (Новый Вавилон). Часть 2"

Самоизоляция Запада может вырасти в идею возрождения «империи» на основе Евро-Американской (или Англосаксонской) конфедерации. У Западной конфедерации в условиях самоизоляции есть множество вариантов для мобилизации и инновационного развития. Уже сейчас происходит отключение некоторых стран от интернета и глобальной системы финансовых расчетов. Изолировавшись таким образом, а также ограничив миграцию, Запад может себе позволить заняться строительством новой империи на основе проникновения на рынки слаборазвитых стран Африки и Азии. Третий заход объединенной империи на дешевые рынки труда с еще более дешевыми капиталами при полном игнорировании «восточных ренегатов» может создать для Запада временные преимущества. Однако идеология третьей империи и внутреннего саморазвития суть противоположны, и у противников и сторонников этих полярных подходов будет множество поводов для борьбы за ограниченные ресурсы развития. Если победу одержат сторонники центробежных убеждений, то третья империя не состоится, и страны Запада продолжат идти по пути самоизоляции. Весьма важным аспектом являются возможные экономические успехи от самоизоляции. Если человечество получит позитивные примеры изолированного процветания (которых пока нет), то такая модель развития получит национальную поддержку во многих странах мира.

Самоизоляция может способствовать значительному снижению международной напряженности, однако она не повлияет на военно-оборонительные доктрины, а значит, страны продолжат наращивать свои оборонные потенциалы. Несмотря на наличие тенденций национально-экономических самоограничений, этот исход представляется маловероятным в силу исторической привлекательности имперских идей. Конкуренция конвергентных и дивергентных процессов присутствует в мировой экономике всегда, но представить в реальности полный крах глобальной экономики невозможно. Процессы перестройки национальных экономик в самоизолированные (и, возможно, обратные процессы) будут высокотурбулентными. Однако следует ожидать позитивной стратегической реакции внутренних субъектов рынка на любые внешние ограничения. Так, очевидно, будет массово приветствоваться национальными сельхозпроизводителями любые продуктовые эмбарго внутри европейского рынка, подобно тому как это происходит в современной России. Межгосударственная конкуренция в Евросоюзе в условиях его трансформации будет, скорее всего, успешной, поскольку позволит национальным экономикам быстро восстановить традиционные направления, которые были вытеснены в процессе панъевропейского разделения труда.

Исход 3. Сползание в депрессию и новая волна блокового мышления во имя возрождения. Национализация западной экономики негативно скажется на функционировании международных рынков, прежде всего на финансовом рынке. Если скорость таких изменений будет велика, то кризисные проявления не заставят себя ждать. Обвальные явления на рынке могут произойти в любой момент, что повлечет депрессию на всем мировом рыночном пространстве. Однако в большей степени будут задеты страны имперской периферии. Депрессия усилит внутренние противостояния на Западе среди сторонников и противников глобализации или национализации экономики. Попытки выхода из депрессии наглядно продемонстрируют слабые стороны национализации, отмеченные нами выше, и обострят ситуацию с выбором дальнейших приоритетов. С одной стороны, это может привести к углублению самоизоляции для защиты от внешних угроз, связанных с макрофинансовой нестабильностью, с другой – привести к поиску новых альянсов, расширяющих и дополняющих рыночные возможности. Вполне вероятно, что будут происходить движения в обоих направлениях, радикально меняющие картину мироустройства. Быстрая смена центробежных процессов на стремление к созданию новых центров силы зависима от политической мобильности мировых лидеров и элит в поиске путей спасения с тонущего корабля. В таких условиях становится возможным создание новых блоков на основе «зародышевых симпатий», характерных для современности. Например, могут начаться процессы локализации двух– и многосторонних союзов вокруг совместных стратегических проектов энергетической и транспортной инфраструктуры: международных газопроводов, нефтепроводов и скоростных железных дорог, как в Европе, так и в Азии. Возможно появление новых мобилизационных проектов на основе «зародышевых антипатий» слабых стран против сильной. Новое блоковое мышление может быть весьма неожиданным. Например, некоторые аналитики предсказывают возможный геополитический альянс между США, Россией и Китаем либо между США и Россией против Китая, либо США и Китая против России. Такие блоки могут претендовать на новое мировое лидерство. Эти блоки будут иметь несомненные преимущества перед остальными депрессивными экономиками и смогут эффективно подавлять любое противодействие с использованием, например, технологий управляемого хаоса, почти ничем не рискуя в условиях самоизоляции противодействующих стран.

Возможность хаотичного развития блоковых процессов и продолжение случайного блокового противостояния на фоне экономической депрессии вряд ли способны породить мировые синергетические эффекты. Однако они способны усилить турбулентности в экономической среде и еще больше дезориентировать субъектов экономической деятельности. Это весьма нежелательный сценарий для развития мировой экономики, хотя в нем заложено меньше рисков для глобальных военных противостояний, чем при первом исходе.

Исход 4. Все договорились со всеми – мировой союз. Оптимальным решением мировых споров является достижение всеобщего согласия о необходимости развивать договорный равносубъектный процесс по будущему мироустройству. Объективное понимание недостижимости мировой политической и экономической стабильности средствами создания локального управляемого хаоса в условиях глобального мира должно стать нормой мирового политического процесса. Лидеры основных противоборствующих сторон осознают, что они могут и должны приступить к обсуждению факторов, гарантирующих сложившуюся новую геополитическую ситуацию и «дорожную карту» создания новой основы международного права. Вероятно, что это может быть сделано исключительно на основе фиксации сложившегося за предшествующий период статус-кво. Запад должен признать все реализованные геополитические интересы России и Китая, а Восток – все иррациональные имперские проекты США в Азии и Африке. Любое движение в плане пересмотра сложившейся реальности неизбежно приведет к новому витку напряженности, как и любые попытки пересмотра итогов предшествующих пространственных преобразований государств. Начать с чистого листа – вот что может стать основой мирового консенсуса. Это затормозит процессы начавшейся национализации экономик и может обратить их вспять. Очевидно, что многие народы внутренне не имеют причин сопротивляться глобальным процессам. Они лишь сопротивляются некоторым последствиям глобализации, которые затрагивают их мировоззренческие приоритеты, называемые национальными чувствами. Первое и самое принципиальное внутреннее неприятие глобализации связано с ее ассоциированием с растворением национальной культуры (в понимании традиционной культуры бытований) и подавлением национальных языков. На наш взгляд, проблема лежит на поверхности и носит название «мультикультурализм», который и является источником опасений. Как мы указывали ранее, в основе понятия мультикультурализма на самом деле заложена бомба культурного неравенства. В самом принципе государственного участия в сохранении всех национальных культур заложено противопоставление их носителей как людей с особыми, уникальными мировоззренческими позициями. Однако люди разных национальностей на самом деле имеют много общего. В бытованиях и творчестве каждого человека в качестве их основы присутствует индивидуальное мировоззрение, которое трансформируется в процессе его взаимодействия с внешним миром. Национальное – это так же привнесенное в мир человека исторической реальностью, как и всякое другое начало. Возьмите младенца из его национальной среды и перенесите в другое государство, изолируйте его от культурного влияния соотечественников, и вы получите другого человека с иным мировоззрением. Однако это не означает, что если он вернется в изначальную среду и погрузится в нее, его мировоззрение останется неизменным. Значит, национальное – это не данность, а такое случайное и уникальное, как и любое другое в проявлениях самости каждого человека. Чувство национальной принадлежности и тем более национальной гордости, а также мировоззренческая поляризация человека и общества по вопросу расовой и национальной принадлежности – катастрофически негативное проявление ретроградного, хотя и исторически обусловленного мировоззрения. Мы все уверены в том, что имеем общего биологического предка, вне зависимости от того, являемся ли мы последователями эволюционной или креационистской гипотезы. Современная генетика доказывает наличие дальнородственных связей у всех жителей земли, относящихся к человеку разумному. То, что предыстория и история развели нас по отдельным национальным квартирам, – это скорее наша беда, чем наше достояние. Таким образом, продвигая идеи равной поддержки национальных культур, государства акцентируют разделение людей по национальному признаку, но не объединяют их.

С другой стороны, посмотрим на предмет сохраняемой национальной культуры, т. е. на то, что мы пытаемся законсервировать. Если вести речь о культуре бытований, то они не имеют ничего общего с изначальной традицией. Никто из нас не готов сегодня погрузиться в исходную культуру бытований, которая, вероятно, относится к эпохе формирования протоязыков после первого этапа планетарного расселения и является в полной мере исходной национальной культурой. Все последующее развитие национальных культур основано на процессах их взаимопроникновения и взаимообогащения. То же можно сказать и о языках, и об артефактах. Это означает, что по логике мультикультурализма мы должны либо возрождать изолированные культуры нашего далекого прошлого и древние языки, либо по крайней мере остановить процессы культурного и языкового развития в условиях массовой коммуникации. Ни то, ни другое невозможно. Что же тогда мы консервируем в мультикультурной среде? Оказывается, мы консервируем основу расового и национального антагонизма, связанного с культурным противопоставлением малых и больших (титульных и пришлых) национальных сообществ.

Означает ли это, что мы должны отказаться от культурной идентичности и погрузиться в плавильный котел культурной унификации, следуя за процессами зарождения и гибели империй? На этот вопрос мы также не можем дать категоричного ответа. Во-первых, империя создает примат одной, пусть синтетической, национальной культуры, а это означает, что в той или иной степени другие культуры и языки подавляются, что вызывает сопротивление. Во-вторых, империи не вечны, и тогда нас ждут процессы непрерывных культурных трансформаций и подстроек под новые плавильные котлы.

Следовательно, каждому из нас должно быть предоставлено право сделать осознанный выбор в пользу некоторого пограничного состояния собственного мира, основанного на самоидентификации своей культурной принадлежности к той или иной социальной группе, локальному социуму, связанному с особым способом отражения реальности на основе символической и звуковой структуры родного языка.

Развитие современной коммуникации и глобальной миграции выдвигает требования по формированию наднациональной культурной основы бытия и принятию международного языка общения (которые уже рождены). Объективно таким языком становится классический английский (оксфордский) язык как самый распространенный и один из самых простых среди распространенных. Что касается наднациональной культурной основы, то она может быть только результатом мирового консенсуса, а следовательно, должна иметь футураструктурологическую природу, т. е. быть основанной на системе действительно общечеловеческих ценностей. Сохранение мировоззренческой самоидентификации и системы культурных предпочтений, а также творческого самовыражения – это неотъемлемое право каждого человека, как и его право на взаимодействие с близкими ему в культурном плане людьми (национально-языковая близость). Они должны гарантироваться государствами на основе возможности анклавного расселения и неограниченного доступа к культурным институтам, но государство не должно создавать предпочтений ни одному национально-культурному феномену (отечественному или зарубежному). Они ни в коем случае не могут быть навязаны другим людям вне зависимости от государства проживания. Существование государственного языка приемлемо в условиях существования государства, но это лишь означает, что государства должны создавать условия для безвозмездного (за счет этого государства) овладения этим языком всем, кто проживает в этом государстве. Основываясь на этих и некоторых других консенсусных принципах, власти смогут запустить процессы добрососедского сосуществования народов как внутри своих государств, так и в планетарном отношении.

Специфика современности (2022 год) заключается в выходе ситуации с выбором исхода на историческое порубежье. Какой из исходов реализуется в реальности, предсказать очень сложно, и остается лишь надежда даже не на человеческий разум, а на инстинкт самосохранения. Испытания войной или голодом, вероятно, отрезвят некоторую часть представителей «золотого миллиарда» и покажут бесперспективность дальнейшего эгоистичного движения в направлении имперского диктата глобального рыночного неолиберализма. Станет очевидной необходимость перемен даже в эволюционном движении человечества по основе модели устойчивого развития. На первый план выйдут представления о справедливом распределении мирового богатства и поиске приемлемых для Запада и Востока способов сосуществования на единой планете.

Высказанные нами в седьмой и восьмой главах соображения в целом не противоречат современным представлениям о развитии мировой социально-экономической системы. Неоклассические представления теории Ансова также могут рассматриваться как частное приложение теории сложных систем, где внешние факторы выступают в качестве факторов, детерминирующих поведение субъектов экономической деятельности, включенных в общественную систему. Дивергентно-конвергентные процессы в геоэкономическом поведении государств, как и формирование и разрушение экономических блоков, также являются проявлениями общих периодических закономерностей хаотических и упорядочивающихся процессов в общественно-экономической системе. Очевидно, что они требуют более глубокого изучения в рамках эволюционной модели.

Если обратиться к методологии нашего исследования в этой главе, то мы вновь отметим ее позитивистское содержание, основанное на эмпирическом наблюдении общественно-политической и экономической жизни мирового сообщества в совсем недавнем прошлом, то есть практически в настоящем.

Заметим, что некоторые моменты современной макроэкономической ситуации прогнозировались экспертами в прошлом на уровне гипотез развития экономических систем под действием различных неэкономических факторов (прежде всего национально-политических интересов национальных государств).

Использование некоторых модельных теоретических представлений позволило нам развивать такие прогнозы в отношении перспективного развития мировой экономической системы в ближайшем будущем, построить соответствующие сценарии развития ситуации и обсуждать возможные исходы.

Все эти умозрительные рассуждения, носящие скорее интуитивный характер, основаны на предыдущем опыте и не имеют нормативного содержания. Они не основаны на нормативных методах воздействия на характер перспективного развития мировой экономической системы. В отдельных случаях они носят характер мысленного эксперимента, в котором мы пытаемся ответить на вопросы, что произойдет при том или ином направлении развития ситуации при тех или иных общественно-политических инициативах. Тем не менее эти мысленные эксперименты полезны, ибо они создают предпосылки для перехода к более глубокому научному изучению широкого круга экономических явлений современности и новому нормативному экономическому мышлению, которое представляется нам рациональным.

Главной предпосылкой здесь является не вызывающая сомнений идея о том, что вся новейшая экономическая реальность – это лишь начальный этап возникновения иной новой реальности. Соответственно, далее должен быть решен вопрос о парадигме новой глобальной мировой экономики. Скоро станет очевидно, что он в принципе неразрешим в современной мировой конвергентной-дивергентной экономической парадигме, основанной на глобальной межгосударственной рыночной конкуренции. Всеобщего экономического консенсуса нельзя достичь средствами дипломатии. Поэтому для достижения четвертого, наиболее предпочтительного исхода нам необходимо отказаться от эволюционных моделей развития глобальной экономики как очевидно бесперспективных и не соответствующих современным вызовам. Далее мы обратимся к новой экономической революции и опровергнем тезис о «конце истории».

Глава 9. Суррогатная экономика. Теория технологических волн и проблема технологической сингулярности в экономике. Революционные макроэкономические модели

Гному жаловался гном:

– Мы питаемся говном!

– Может, это и неплохо,

Ведь всегда найдется кроха.

Так обсуждали гномики

Вопросы экономики.

Б. В. Заходер1414
  Борис Владимирович Заходер (9 сентября 1918, Кагул, Бессарабия – 7 ноября 2000, Королев, Московская область) – советский российский писатель и поэт, переводчик, сценарист. Популяризатор мировой детской классики.


[Закрыть]

Почему, обсуждая перспективную экономическую парадигму и ее эволюционные преобразования, мы сначала обратились к изучению трендов изменения мировой экономики, а не предпочли традиционное исследование микроэкономического [175] поведения ее субъектов под воздействием тех или иных макроэкономических факторов? Мы поступили так прежде всего потому, что не видим в современном микроэкономическом поведении субъектов ничего, что свидетельствовало бы об их способности или желании изменить экономическую парадигму. Иными словами, мы не рассматриваем субъектов микроэкономики в качестве возможных сознательных и заинтересованных субъектов преобразования экономической парадигмы, которая, как мы показали выше, может быть изменена действиями внешней силы.

Обоснуем этот феномен. Традиционные микроэкономические парадигмы (капиталистические, социалистические и т. д.) при имеющихся различиях на самом деле имеют общую основу. Она заключается в обусловленности всех экономических явлений общественной необходимостью удовлетворения неограниченно растущих потребностей человека. Под удовлетворением потребностей здесь и далее мы будем понимать совокупность экономических акторов, созданных многовековым человеческим опытом для обретения индивидуумами тех ценностей, о которых мы говорили в предыдущей части книги. Удовлетворение потребностей как микроэкономический процесс осуществляется через участие каждого человека в двух взаимосвязанных ролевых общественных играх. Первая игра называется «Предложение». Участвуя в ней, человек создает (участвует в создании) полезную вещь или услугу и предлагает ее другим людям в качестве объекта потребления. При этом человек получает выгоду, которую мы можем назвать доходом (чаще всего в денежной форме). Вторая игра называется «Спрос». Играя в нее, человек сам выступает в роли потребителя вещи или услуги. При этом для удовлетворения спроса человек использует свой ранее полученный доход. Таким образом, спрос и предложение выступают в качестве «вечного двигателя» микроэкономического механизма в «бесконечном» процессе потребления. Индивидуальный доход выступает в качестве меры индивидуального объема потребления или индивидуального платежеспособного спроса [176], совокупный доход всех людей выступает в качестве меры мирового объема потребления (если накопления рассматривать как отложенное потребление). Очевидно, чем больше совокупный (и индивидуальный) доход, тем больше возможностей для игры «Спрос» (разумеется, при фиксированной инфляции [177]). При этом гармоническое состояние игры предполагает, что объем мирового дохода всех домашних хозяйств в каждый момент времени должен соответствовать совокупной стоимости всех предлагаемых на рынке продуктов, иначе спрос остается неудовлетворенным. В реальности это не так, поскольку игра «Спрос» основана не на реальной стоимости продуктов, а на их рыночной цене, которая определяется интересом потребителей к потребительским качествам предлагаемых продуктов (часто переоцененным или недооцененным). С другой стороны, мировой доход домашних хозяйств генерируется не только в процессе игры «Предложение», он может продуцироваться на финансовом рынке, не связанном с производством реальных продуктов. В результате игра «Потребление» становится эластичной, игроки находятся в непрерывном поиске источников доходов с одной стороны и привлекательных и доступных продуктов – с другой стороны. Если каждый из игроков временно самоограничен, то мировая игра, как правило, не имеет ограничений.

Предложение триедино, оно состоит из производства, распределения (обращения, торговли, продаж) и обслуживания двух первых процессов. Человек может играть в каждую из этих игр по отдельности и во все вместе. Однако в современной реальности предложение дифференцировано на множество ролевых игр их участников. Одни и те же продукты могут многократно участвовать в игре «Предложение» (вторичный рынок продуктов и утилизация отходов).

Спрос индивидуален и уникален, хотя и подвержен влиянию подражания чужим предпочтениям (моде). Как невозможно представить два идентичных бытования разных людей, так невозможно говорить об идентичных спросах.

Как было отмечено нами ранее, фундаментальная связь между двумя играми для каждого индивидуума определяется размером индивидуального дохода, который хотя и не является константой для конкретного человека, но, как правило, фиксирован в течение длительных жизненных периодов. Уровень дохода определяет стратификацию [178] потребительского поведения. Страты потребителей множественны, и границы между ними условны. Стратификации привязаны к конкретным странам и регионам. Страты бедности в Европе не соотносимы с такими же стратами в Африке. Уровень месячного дохода в таких стратах колеблется от 20—30 до 1000 долларов США. Доходы так называемого среднего класса могут составлять от 500 до 6—10 тысяч долларов США в месяц. Богатство измеряется в широчайшем диапазоне от 200—300 тысяч до миллиардов долларов годового дохода. Поскольку число долларовых миллиардеров не так велико, мы можем говорить, что абсолютное большинство богатых людей имеет годовые доходы, не превышающие одного миллиона долларов США. Очевидно, что люди, принадлежащие к разным стратам, играют в разные игры. В игре «Предложение» бедные представляют собой наемных работников, в том числе и не работающих на постоянной основе. Средний класс составляют государственные служащие и мелкие предприниматели. Богатство доступно средним предпринимателям, финансовым спекулянтам и топ-менеджерам. Во всех трех стратах присутствуют субъекты, относимые к творческой интеллигенции, и некоторые другие социальные группы. В игре «Спрос» бедные оперируют с минимальными потребительскими корзинами, средний класс преимущественно ориентирован на потребление широкого спектра массовых суррогатов, а богатые преимущественно потребляют переоцененные натуральные продукты и услуги, созданные для индивидуального потребления (фарсовые персонажи Гобсек1515
  «Гобсек» (нидерл. Gobseck, «Живоглот») – повесть Оноре де Бальзака 1830 года, впоследствии вошедшая в «Сцены частной жизни» цикла «Человеческая комедия», и ее главный персонаж (синоним скупости).


[Закрыть] и Плюшкин1616
  Степан Александрович Плюшкин – один из персонажей (синоним скупости) романа-поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души», помещик.


[Закрыть] как синонимы скупости на самом деле довольно нетипичны).

Процессы перехода из страты в страту также множественны. Человек может всю жизнь находиться в одной страте, но может переходить и в другие страты как случайным образом (везение, невезение), так и в результате значительных усилий или жизненных разочарований.

Мировая художественная классика полна исследований человеческой натуры в жизненных коллизиях обогащения и обнищания, особенно это характерно для литературы критического реализма: Эмиль Золя1717
  Эмиль Золя (фр. Émile Zola; 2 апреля 1840, Париж – 29 сентября 1902, там же) – французский писатель, драматург и публицист. Один из самых значительных представителей реализма второй половины XIX века, вождь и теоретик так называемого натуралистического движения в литературе.


[Закрыть], Оноре Бальзак1818
  Оноре де Бальзак (фр. Honoré de Balzac 20 мая 1799, Тур, Первая Французская республика – 18 августа 1850, Париж, Вторая Французская республика) – французский писатель: романист, драматург, литературный и художественный критик, эссеист, журналист и издатель; один из основоположников реализма в европейской литературе.


[Закрыть], Чарльз Диккенс1919
  Чарльз Джон Хаффем Диккенс (англ. Charles John Huffam Dickens; 7 февраля 1812, Портсмут, Англия – 9 июня 1870, Хайэм, Англия) – английский писатель, стенограф, репортер, романист и эссеист. Классик мировой литературы, один из крупнейших прозаиков XIX века, он стал самым популярным англоязычным писателем еще при жизни.


[Закрыть], Джон Голсуорси2020
  Джон Голсуорси, также встречается Джон Голсуорти (англ. John Galsworthy (14 августа 1867, Кингстон-апон-Темс, Суррей – 31 января 1933, Лондон) – английский прозаик и драматург, автор знаменитого цикла «Сага о Форсайтах», лауреат Нобелевской премии по литературе (1932).


[Закрыть], Марк Твен2121
  Марк Твен (англ. Mark Twain, настоящее имя Сэмюэл Ленгхорн Клеменс, Samuel Langhorne Clemens 30 ноября 1835, Флорида, Миссури, США – 21 апреля, 1910 Реддинг, Коннектикут, США) – американский писатель, юморист, журналист и общественный деятель. Его творчество охватывает множество жанров – юмор, сатиру, философскую фантастику, публицистику.


[Закрыть], Теодор Драйзер2222
  Теодор Герман Альберт Драйзер (нем. Theodore Herman Albert Dreiser) (27 августа 1871, Терре-Хот, Индиана, США – 28 декабря 1945, Голливуд, Калифорния, США) – американский писатель, журналист и общественный деятель.


[Закрыть], Федор Достоевский2323
  Федор Михайлович Достоевский (30 октября [11 ноября] 1821, Москва – 28 января [9 февраля] 1881, Санкт-Петербург) – русский писатель, мыслитель, философ и публицист.


[Закрыть], Максим Горький2424
  Максим Горький (литературный псевдоним, настоящие имя и фамилия – Алексей Максимович Пешков), также Алексей Максимович Горький, (16 [28] марта 1868, Нижний Новгород, Российская империя – 18 июня 1936, Горки, Московская область, СССР) – русский советский писатель, поэт, прозаик, драматург, журналист и общественный деятель, публицист.


[Закрыть] и многие другие. Формирование страт в историческом аспекте можно разделить на традиционное (исходящее от индивидуума в процессе потребительской конкуренции) и современное (исходящее от действий общества, усредняющих потребительские возможности). С распространением гуманизма общество начинает проявлять заинтересованность если не в выравнивании, то в некотором повышении уровня доходов своих обделенных членов. Это явление, получившее название «социальная защита», является одной из базисных функций современных государств. Уровень социальных пособий неработающего населения в некоторых странах Запада соизмерим с уровнем доходов среднего класса многих стран третьего мира, что является одной из основных причин социальной миграции бедного населения с Востока на Запад. Однако причины, по которым общество заинтересовано в росте качества жизни населения, имеют не только социально-гуманистическое происхождение. Как мы показали выше, развитие экономики потребления основано на обязательном росте доходов потребителей вне зависимости от их участия (или неучастия) в игре «Предложение». Особенно значимым этот фактор становится на этапах интенсивного экономического роста, когда из традиционных трудовых процессов высвобождаются «лишние люди». Если вы видите в той или иной успешной стране появление программ общественных работ, вы можете быть уверены, что эта страна решает проблему участия в игре «Спрос» для своих самых «призреваемых членов общества».

Фундаментальным общественным процессом в современном мире становится процесс непрерывно повышающегося качества жизни населения. Это исключительно потребительский институт рыночной экономики, основным смыслом существования которого является обеспечение непрерывного повышения физических объемов потребления нижними стратами потребителей. Соответственно, у этого института имеются свои идеологические платформы, обосновывающие физиологическую необходимость растущего потребления тех или иных продуктов или услуг. Эти идеологические платформы наряду с PR-технологиями широко используют систему научных или околонаучных исследований в области физиологии и социологии потребления. Не представляется невероятным, что такие исследования стимулируются группами заинтересованных корпораций. Цели института направлены на формирование потребительского поведения у членов общества и действительное непрерывное повышение качества жизни. Критерии качества жизни также связаны с потреблением тех или иных групп товаров или услуг, которые созданы современной цивилизацией. Вершиной идеологической платформы являются мировоззренческие социально-экономические парадигмы, например, парадигма устойчивого развития человечества. Целью таких мировоззренческих построений становятся нижние страты, вовлекаемые в «благородный процесс» непрерывного улучшения собственной жизни. Предлагаемая Римским клубом [179] концепция, развиваемая многими научными и политическими мировыми центрами, в целом не объявляет потребление высшей ценностью. Вместе с тем все составные части формируемого ею образа жизни – это те или иные формы потребления из широкого списка ценностей, представленного нами в первой части этой книги. Очевидно, что такая идеологическая платформа вряд ли может быть подвержена критике с каких-либо мировоззренческих или политических позиций, кроме позиции пассивных асоциалов или ортодоксальных философов-стоиков (или религиозных философов), отрицающих всякое земное удовольствие. Однако для нас важнее не содержание идеологической платформы, а возможность и реальность манипулирования ею в тех или иных политических или экономических интересах. Основываясь на конспирологических подходах, некоторые исследователи полагают, что идеи Римского клуба изначально базировались на достижении целей построения нового типа потребительского общества его участниками. Некоторые считают, что эти идеи просто невозможно было не использовать в своих целях различными корпоративными и политическими организациями или их альянсами. Так или иначе, но продвижение по пути устойчивого развития в последние 30—40 лет предлагает нам массу свидетельств того, что совокупное мировое потребление товаров и услуг растет высокими темпами, хотя удельное (на одного человека) производство основных групп товаров в физическом выражении снижается.

Все, что мы обсуждали до сих пор в несколько нетрадиционной для классической микроэкономики манере, вовсе не противоречит ни рыночной теории спроса и предложения и теории благосостояния, ни теоретическим представлениям социалистической распределительной экономики потребления. В дальнейшем мы используем теоретический аппарат классической экономики при рассмотрении некоторых неоклассических представлений, в том числе и формулируемых нами футураструктурологических гипотез.

Далее обратимся к современным трансформациям экономического поведения человека (и общества в целом), продолжающего участвовать в игре потребления.

Субсидируя повышение качества жизни нижних страт, современное общество поддерживает потребительскую игру «Спрос» при непрерывном сужении человеческого участия в реальном производственном секторе игры предложение. Вместе с тем сектора услуг и обслуживания игры «Предложение» искусственно расширяются за счет «лишних людей», вытесняемых из реального производственного сектора. Это означает, что игра «Предложение» должна непрерывно наполняться новыми видами дешевеющих рыночных продуктов, которые расширяют область игры спроса. В связи с растущей дешевизной полезность новых продуктов становится все более сомнительной с точки зрения действительного повышения качества жизни. К таким порождениям потребительской экономики относится большая часть новых видов продуктов: медийной продукции, продуктов быстрого питания и физиологически бесполезных пищевых продуктов, индустрии «красоты», бытового дизайна и т. д. Такие продукты ввиду своей относительной дешевизны и доступности обладают еще одним интересным свойством: они способны замещать собой традиционные относительно дорогие и потому малодоступные натуральные продукты. Таким образом, они являются суррогатами потребления – некими полуискусственными продуктами, которые имитируют потребительские качества традиционных натуральных продуктов. Суррогаты потребления способны поддерживать массовую иллюзию передвижения между нижними стратами и, соответственно, иллюзию реального повышения качества жизни населения.