Текст книги "Культ"

Глава 20
Перлайн

Наши дни

Ранний рассвет посеребрил деревья, придав телу Коннора Раджа пепельный оттенок. Перлайн против воли представила маленькое тело Изабель Харт в таком же месте, брошенное на растерзание рыскающим по лесу хищникам, представила, как по ее глазам ползают муравьи. Если бы она знала, как выглядят пропавшие дети, то представляла бы и их, безжизненными и окровавленными, как труп перед ней.

Вторая группа криминалистов разворачивала лагерь. Вокруг тела установили лампы, собрали фотооборудование. Свет разгонял тени, люди приглушенно переговаривались. Художник начал рисовать; другие приступили к записи первичного осмотра.

Перлайн смотрела сквозь пелену страха, не в силах отвлечься от стеснения в груди. Как им искать детей? Они даже не знают, кто эти дети. Обнаружение детского тапочка казалось крошечной удачей, поскольку означало, что девочка была в этой точке леса, но это все равно не помогало идентифицировать пропавшую девочку или понять, куда она подевалась.

Господь всемогущий. Перлайн чувствовала, что ее шатает. Сердце колотилось беспорядочно и неистово. Грудь сдавливало. Перлайн отвернулась от тела и пошла прочь. Надеясь, что ее не видно, она тяжело села на землю позади дуба и опустила голову между коленей. Ей просто нужна минута. Одна минута. Это все, и потом она снова сможет сосредоточиться.

Шорох листьев заставил ее поднять голову. Рядом сел на корточки Диббс. Он помедлил, потом накрыл ее руку гладкой ладонью. Перлайн втянула воздух, сморгнула слезы и уставилась на свои туфли. Ее мучали неловкость и стыд.

– Я в порядке. Мне просто нужна минутка.

– Посмотри на меня, – сказал Диббс.

Она покачала головой.

– Пожалуйста.

Перлайн подняла глаза.

– Ты справишься, Перл. Ты лучше всех подходишь для этой работы. Ты быстрая, умная и раздражающе хороша. Не сомневайся в себе ни секунды. Ты меня слышишь?

Она сглотнула. Открыла было рот, чтобы возразить, но он сказал:

– Никаких «если» или «но». Ты чертова машина. Если бы у меня пропал ребенок, я не обратился бы ни к кому другому.

Она заставила себя посмотреть ему в глаза.

Диббс встал и протянул руку. Перлайн приняла ее, и он поднял ее и коротко обнял, прошептав на ухо:

– Мы справимся.

Она отстранилась и натянуто улыбнулась:

– Спасибо.

Диббс кивнул и вернулся на место преступления. Глядя ему в спину, Перлайн глубоко вдохнула и, выдохнув, пошла следом за ним к телу, мысленно повторяя его слова. Она надеялась, что Диббс прав. Если он в нее верит, она тоже должна. И все-таки под ложечкой сосало, а в голове аварийной сигнализацией мигала отцовская злоба.

«Соберись. Делай свою работу. Будь машиной, которой, ты знаешь, ты можешь быть».

Фотограф направил вспышку на деревья. Перлайн встретилась глазами с Диббсом, и, к ее облегчению, ее следовательский ум снова включился.

– Думаешь, Гибсон убил Раджа и сбежал с детьми?

– Не знаю. Это кажется…

– Слишком простым?

– Возможно. Никто не упоминал, чтобы у Раджа или Гибсона было оружие, способное на подобные повреждения. – Она показала на раскроенный лоб Раджа. – Это сделали не кулаками или ногами. С другой стороны, у одного из них мог быть припрятан нож. Но что за лезвие способно нанести такую рану? И зачем Гибсону убивать приятеля? Сделка пошла не так? Спор насчет детей? Может, Радж хотел их отпустить, а Гибсон нет?

Диббс почесал челюсть, будучи в таком же недоумении, как она.

Перлайн подошла к Лиз Хичкок, второму старшему криминалисту. Она пожала руку Лиз и кивнула на тело. Господи. Ну и месиво.

– Что могло сотворить такое с его черепом?

Лиз встала на колени и наклонилась поближе к голове Раджа. После долгого разглядывания раны она подняла глаза на Перлайн и пожала плечами.

– Сложно сказать на данном этапе. Слишком много крови. Но рискну предположить, что это какое-то острое лезвие. Точно ничего тупого. Вам придется подождать вскрытия.

Перлайн почесала шею. Ладонь намокла от пота. Она посмотрела на Диббса.

– Куда Гибсон забрал бы детей? Где спрятал бы тела? Что мы знаем о местах, где он бывает? Есть у него родственники в округе? Собственность, транспортные средства на его имя?

– Это легко выяснить, учитывая, что его уже арестовывали.

– Хорошо. Озадачь команду. Гибсон наша задача номер один.

Диббс кивнул и покинул место преступления. Длинные ноги быстро несли его, и вскоре он скрылся за деревьями. Полицейские продолжали искать, но пока ничего не нашли. Скоро лес полностью обыщут, и она наверняка узнает, что дети его покинули; сами или силой, мертвые или живые – это сказать невозможно. Пока что других следов крови не нашли, но темнота мешает поискам. С наступлением рассвета по крайней мере будет легче увидеть пятна или мазки крови. И следы, хотя на такой сухой земле отследить их будет сложнее.

У нее зазвонил телефон.

– Оттолайн.

– В полицию обратился Джон Вудс. Гримстоун, Черри-Три-клоуз, дом шесть. Говорит, пропали его дети, Ханна и Грегори.

На секунду Перлайн лишилась дара речи. Она быстро завершила звонок, потом позвонила детективу Филдинг и велела им с детективом Хиллом отправляться прямиком в дом шесть на Черри-Три-клоуз и опросить мистера Вудса. Когда могла, она уступала подобные допросы коллегам, которым доверяла больше всего, а Филдинг с Хиллом одни из лучших ее детективов. К тому же Филдинг и Хилл специалисты по работе с пострадавшими семьями, так что она не могла бы выбрать лучше.

Прежде чем завершить звонок, понимая, что ее слова могут прозвучать высокомерно по отношению к опытному сотруднику, но не в силах удержаться, Перлайн попросила Филдинг не упоминать, что дети убежали в лес. Не надо пока родителям знать такие подробности. Это только сильнее их напугает.

Глава 21
Лили

Наши дни

Это она во всем виновата. Ей следовало проверить входную дверь или хотя бы войти в спальни детей и проверить их. Что ее остановило? Всего три шага – и она была бы в спальне Ханны, могла бы положить ладонь на щеку своей маленькой девочки и коснуться нежной кожи. Еще пять шагов – и она была бы в спальне Грега, убедилась бы, что он целый и невредимый в своей кровати. Но она этого не сделала. Не потрудилась. Уговорила себя, что с ними все хорошо, лишь бы не прилагать мизерного усилия войти в их комнаты. Она ленивая, эгоистичная…

– Я за кофе? Тебе налить еще? – тихо спросил Джон, повернувшись к выходу из комнаты.

Что-то в его тоне заставило Лили вскинуть голову и уставиться в его удаляющуюся спину. Она начала гадать, что он думает. Что он знает? Что, возможно, скрывает?

Нет. Это глупо. Просто безумно.

Она поставила чашку на журнальный столик, не в состоянии поверить, какие темные глубины открылись в ее воображении. Может, Джон и вел себя странно, но он никогда ничего не сделает детям. Даже если он планировал сбежать с Джульеттой Пикеринг и забрать Ханну и Грега с собой, он не стал бы делать нечто настолько ужасное. Он не ненавидит ее. Он может разлюбить ее, но он не хочет ее уничтожить.

Все закружилось перед глазами. Лили попыталась подумать, кто действительно может ее ненавидеть. Мог ли кто-то затаить обиду или быть достаточно сумасшедшим, чтобы сотворить нечто подобное? Вроде их соседа, мистера Саксона. Они живут рядом шесть лет, но так и не подружились. Даже близко. Врагами их тоже не назовешь, но она знает, что как соседей он их терпеть не может. Он несколько раз жаловался на шум. Однажды оставил на их двери грубую записку с жалобами на количество посылок, доставляемых в их дом, и выражал свое возмущение. В другой раз Грег случайно закинул в его сад свой футбольный мяч. Вместо того чтобы отдать мяч, мужчина продырявил его и положил на крышку их мусорного контейнера.

Лили резко развернулась на диване и распахнула штору. Мистер Саксон наблюдал за их домом из окна своей спальни.

– Джон… подожди, – окликнула она.

Он стремительно вошел в комнату.

– Да?

– Смотри. Мистер Саксон. Он следит за домом. Я правда думаю, что он может иметь отношение к этому.

Джон выглянул в окно.

– Нет, не следит. Там никого нет.

И действительно, старика не было и в его спальне было темно.

Лили нахмурилась:

– Он был там. Следил за нами. Когда я с ним разговаривала, он вел себя странно. Думаешь, стоит сказать полиции?

– Не думаю, что это хорошая идея – указывать пальцем на своих соседей только потому, что считаешь их странными, – сказал Джон.

– Но у меня какое-то предчувствие насчет него.

– Лил, у тебя всегда от него мурашки, и он сварливый сосед, но, вероятно, не более того.

– Ну а вдруг? Что, если ты ошибаешься?

Джон вздохнул и потер затылок:

– Слушай, если ты чувствуешь необходимость сказать про мистера Саксона полиции – пожалуйста, но я очень сомневаюсь, что он сделал что-нибудь плохое. Ты знаешь, что у него рак легких? Я столкнулся с ним на днях, и он мне рассказал. Мне его жаль. Ему явно недолго осталось, и кажется, у него нет родных. Я сильно сомневаюсь, что он проник сюда среди ночи и сумел утащить Ханну и Грега из дома так, что мы не услышали и не проснулись. А ты?

Лили открыла было рот для ответа, зная, что его доводы логичнее, чем ее, но все равно желая поспорить, доказать свою точку зрения, но в дверь резко постучали. Джон вышел открыть.

Она повернулась и снова проверила окно. Свет у мистера Саксона не горел. Он ушел. Как всегда, Джон скорее всего прав.

В гостиную следом за Джоном вошли мужчина и женщина и представились. Детективу Хиллу было под тридцать. Его щеки были изрыты оспинами, и он явно не высыпался. Словно в подтверждение, мужчина широко зевнул и потер глаза. Рядом с ним возвышалась элегантная женщина постарше с ласковыми глазами.

Сержант уголовной полиции Филдинг мягко улыбнулась.

– Хорошо бы присесть на минутку.

У нее был заботливый голос, словно обещавший, что все будет хорошо, но паника обожгла горло Лили, как чистый перец чили. Она подумала было упомянуть про мистера Саксона, но прикусила язык.

Джон сел рядом с ней и положил горячую ладонь ей на колено. Давление одновременно раздражало и успокаивало. Лили встретилась с ним взглядом, и увидела в нем отражение собственных страха и растерянности. В этот момент, как бы странно это ни звучало, она чувствовала себя ближе к нему, чем много месяцев до этого.

– Я понимаю, что это чрезвычайно трудное время для вас обоих. Хочу заверить вас, что мы делаем все возможное, чтобы найти Ханну и Грегори. Чем быстрее мы разберемся с вопросами, тем лучше. Некоторые могут показаться вам ненужными, но есть причины, по которым я должна их задать. Давайте начнем с полных имен ваших детей, возраста, цвета волос и глаз и любых особых примет, – сказала Филдинг.

Лили быстро заговорила:

– Ханна Элоиз Вудс и Грегори Финн Вудс. Полное имя Грега – Грегори, но все зовут его Грег, даже учителя. Ему семь лет, он маленький для своего возраста, коричневые волосы – такие же, как у Ханны, глаза светлее, более ореховые. Ханне десять и…

– Какие особые приметы вы имеете в виду? – перебил Джон.

Лили метнула на него взгляд.

– Родинки, шрамы и тому подобное, – сказала Филдинг, печатая на планшете.

Детектив Хилл рыскал по комнате, словно тигр, брал в руки фотографии детей, разглядывал и возвращал на место под неправильными углами.

Лили прочистила горло. Ситуация казалась нереальной, словно в кошмарном сне, где она наблюдает за происходящим из угла, не в силах прекратить.

– У Ханны на правом бедре родимое пятно в форме почки. Про Грега ничего не приходит в голову.

– У Ханны довольно пышные волосы, – добавил Джон.

– Ладно, хорошо. Спасибо. Теперь давайте перейдем к хронологии. Когда вы поняли, что детей нет в комнатах?

Лили посмотрела на Джона. От чувства вины его шея покраснела. Хорошие родители поняли бы раньше? Услышав хлопок двери, она не выяснила все как следует. Она была ленивой. Беспечной. Если бы она проверила, заперта ли дверь, пропали бы Ханна с Грегом?

Джон взлохматил волосы рукой.

– Всего около получаса назад. Я работал в гараже, потому что мне не спалось. Поднялся наверх и подумал, что загляну к детям. Они такие хорошенькие, когда спят.

– Около двух утра я слышала, как хлопнула дверь, – торопливо рассказала Лили, – и спустилась проверить. Я волновалась, что к нам залезли воры или что-нибудь…

– Почему ты не разбудила меня? – спросил Джон.

– Я взяла свою теннисную ракетку. Я знаю, как тебе важно высыпаться.

Она пожалела о суровом тоне, особенно когда Хилл с Филдинг переглянулись. О чем они подумали? Что Джон и Лили неуравновешенные родители? Слишком погруженные в свои супружеские проблемы, чтобы заметить, что их дети пропали?

Джон похлопал ее по ноге, словно говоря, что все хорошо. Ей захотелось закричать, чтобы он убрал руку. Она не сделала ничего плохого, отправившись проверить самостоятельно. Она только жалела, что не проверила дверь…

– Двери были заперты? – как по заказу спросила Филдинг.

– Я не проверила ни входную, ни заднюю двери, – сказала Лили, поднеся ладонь к горлу. – О Боже, почему я не проверила?

Джон снова похлопал ее. Она едва удержалась, чтобы не отбить его руку.

Филдинг добавила записи в планшет.

– Что-нибудь выглядело непривычно? Что-то пропало из детских комнат или из дома?

Лили посмотрела на Джона. Они не проверили. «Блин».

– Давайте посмотрим? – предложила Филдинг, читая ситуацию с удивительной скоростью.

– Когда я спускалась, то заметила, что кухонный стул придвинут к столешнице, но это все. – Лили посмотрела на Джона. – Ты его двигал?

Он покачал головой и встал.

– Я проверю комнату Грега. А ты Ханны.

– Это было бы хорошо. – Филдинг посмотрела на своего напарника. – Можешь пойти с ними? Мне нужна минутка.

Филдинг достала телефон, и Лили задержалась, желая узнать, что она скажет, но Джон потянул ее за руку, и она поспешила следом за ним к спальне Ханны.

Стоя в дверном проеме, Лили с колотящимся сердцем осматривала комнату. Следов борьбы нет. Комната аккуратная, как всегда. Одним из прозвищ Джона для Ханны было Маленькая Мисс Чистюля.

Лили уставилась на кровать. Ханна и Грег ни за что не сбежали бы. Они счастливые дети, верно же? У Ханны много друзей. У Грега есть Аврора и его воображаемые друзья феи. Она водит их на занятия вне школы. Ханна обожает балет, хотя не так сильно, как рисование. Грегу вроде как нравится плавание. Да, мисс Миллс рассказала ей про инцидент в школе, но это единичный случай. Если бы подобное происходило часто, она бы знала. Грег обычно рассказывает ей все. А вот Ханна в последнее время не очень. Ее маленькая девочка казалась менее разговорчивой. Неужели она что-то упустила? Если подумать, Ханна стала меньше улыбаться, но это наверняка потому, что она взрослеет. Дети в наше время так быстро растут. Слишком быстро.

Лили всегда следила за тем, чтобы при использовании интернета они сидели рядом, просто на случай если зайдут на какой-нибудь адовый сайт с чатами или подвергнутся травле – или хуже. Ханна отчаянно хотела телефон, но Лили сказала, что до одиннадцатого дня рождения она его не получит. Если это делает ее строже других родителей, ей все равно. Телефоны ужасно антисоциальные. И Ханна никогда не оставалась без ее присмотра надолго, чтобы нуждаться в телефоне.

О Господи. Ей надо сосредоточиться. Сконцентрироваться. Соображать быстрее. Но ее мозг напоминал развороченную салями.

– Миссис Вудс? Вы в порядке?

Перед глазами всплыло лицо детектива Хилла.

Лили вытерла щеки от слез и кивнула.

– Попробуйте осматривать последовательно, – сказал он. – Предлагаю начать с двери и двигаться к шкафу, потом к комоду.

Она снова кивнула и проверила розовый крючок в виде кролика. Халат на месте. Так. Она поспешила к шкафу.

– Не торопитесь, – сказал Хилл, оглядывая комнату. – О, во что была одета Ханна, когда ложилась спать?

– Ни во что, – ответила Лили, схватившись за горло, – когда жарко, она спит голышом. Грег тоже.

– Хорошо. В чем она была перед тем, как легла спать?

Лили взглянула на изножье кровати Ханны, на белую деревянную раму, куда всегда клала пижаму, чтобы Ханна надела утром. Пижамы не было. Не было ее и на коврике возле кровати. В чем она была? Думай, думай. Она представила Ханну, свернувшуюся калачиком на диване после ужина и смотрящую телевизор. У нее в голове как будто зажглась лампочка.

– Пижама. Бледно-розовые леггинсы, белая футболка с розовым сердцем спереди и тапочки-единороги. Она всегда вешает пижаму на спинку кровати и оставляет тапочки здесь, – Лили показала на место возле кровати, – но их нет.

– Тапочки-единороги? – спросила Филдинг, заставив их с Хиллом вздрогнуть.

– Да, а что? – откликнулась Лили.

Рядом с Филдинг появился Джон.

– Лягушачий комбинезон Грега. Кажется, его нет.

– Что?

Лили протиснулась мимо Джона и бросилась в комнату Грега. Она повесила его комбинезон на крючок на двери перед тем, как почитать ему перед сном. Она знала, что повесила. Может, ее и плющит, но это она помнит так же ясно, как будто сделала это две минуты назад. Но комбинезона не было.

Не желая верить в правоту Джона, Лили распахнула двери шкафа и принялась рыться в одежде Грега.

Джон опустил руку ей на плечо.

– Там нет. Я смотрел.

– Да, но…

В комнату вошла Филдинг и показала им свой планшет.

– Знакомо?

Лили шагнула поближе и уставилась на две фотографии. На первом снимке тапочек-единорог Ханны валялся на тротуаре рядом с голубой машиной. На другом – второй тапочек лежал на земле среди листьев.

– Да, – сказала Лили, – это тапочки Ханны.

Филдинг забрала планшет.

– То, что я сейчас скажу, будет тяжело услышать. Рано утром, около двух часов, двух детей видели на Догвуд-стрит. По словам свидетеля, дети убежали в Гримстоунский лес.

Джон ахнул. Лили вцепилась в его руку.

– Они пострадали? Где они сейчас?

– Боюсь, сейчас у нас нет ответов на эти вопросы. Полиция обыскивает лес и прилегающие районы. Мы делаем все возможное, чтобы найти их. Я отправила всем фото Ханны и Грега, а также их словесные описания. Итак, мы предполагаем, что на Грегори…

– Комбинезон лягушки, да, – сказал Джон, садясь на кровать Грега.

– А на Ханне?

Лили уставилась в пустоту. Голова раскалывалась. Из легких выкачали весь воздух.

– Бледно-розовые леггинсы и белая футболка с розовым сердцем, – подсказал Хилл.

– А как же ноги? Ее бедные ноги, – сказала Лили.

Филдинг произнесла что-то, что она не расслышала, потом развернулась и вышла из комнаты.

Детектив Хилл аккуратно взял Лили под локоть и подвел к кровати Грега. Плохо понимая происходящее, Лили присела на матрас сына и невидяще уставилась на золотоволосую фею с блестящими серебряными крылышками, которую она приклеила ему на стену прошлым летом.

Джон ахнул. Лили резко развернулась, сердце заколотилось, на одну ужасную секунду она была уверена, что он обнаружил под кроватью мертвого Грега, с посиневшими губами из-за приступа астмы, которого они не слышали.

– Что такое? Джон? Джон!

В руке Джон держал листок бумаги. Его лицо лишилось всех красок. Пальцы дрожали.

– Это письмо. Грегу. Его зовут прийти к кому-то домой.

– Что?

Она хотела было вырвать листок у Джона, но детектив Хилл поднял руку в перчатке.

– Не трогайте. Дайте сюда.

Джон отдал листочек детективу и встретился с ней глазами. Лили сглотнула.

– От кого оно?

Ее муж покачал головой.

– Там нет имени. Написано только «твой тайный друг».

Глава 22
Любовь

16 лет

июль 1997 года

Любовь сидела посреди луга и невидяще смотрела на мамин фургон. Солнце над головой походило на желтый каштан в безупречном небе, но она не обращала внимания на окружающую красоту. Она была в своей голове: мысли, беспорядочные и суматошные, бешено жужжали, словно пчелы в банке. Однажды, будучи маленькой девочкой, она поймала пчелу и закрыла ее в одной из пустых стеклянных банок, которые мама и другие женщины использовали для домашнего ежевичного джема. Некоторое время она наблюдала, как пчела кружила по банке, раз за разом ударяясь о маленькую стеклянную тюрьму, пораженная ее душераздирающей целеустремленностью, ее самопожертвованием. Ей всегда казалось странным, что пчела убьет себя, чтобы защитить матку. Что перед лицом опасности она теряет все способности к самосохранению. Что жалит человека, потом умирает. Жить, потом умереть. Вот так просто. Поступок сам по себе чистый, но глупый.

Даже тогда Любовь знала, что никогда не сделает чего-то настолько глупого и нелогичного, и тогда она поступила так, как поступил бы любой умный ребенок, но большинство даже не мыслили об этом: она избавила пчелу от ее бессмысленного существования. Та все равно рано или поздно убила бы себя. То, что сделала Любовь, было милосердным. Она просто ускорила процесс.

Какой смысл жить только затем, чтобы умереть? Жизнь предназначена для жизни. Для вечности. В противном случае рождение не имеет смысла. Бесполезное, глупое, безумное событие, лишенное логики.

Любовь больше всего ценила логику. Логично делать все, что в твоих силах, чтобы жить вечно. Стать чистой, чтобы достичь вечной жизни, – правильно. Логично. В смерти смысла нет. Смерть для слабаков и трусов. Иногда, чтобы получить желаемое, жертвы необходимы, но для этого есть другие. Она никогда не будет рабочей пчелой. Она рождена быть маткой. Королевой.

Любовь представила мамино лицо. Положила ладонь себе на грудь и сосредоточилась на своем теле. Она чувствовала пульсацию, но не понимала, это бьется кровь в ладони или сердце. Знала только, что сердце ее бьется медленно. Очень медленно. Она была спокойна, потому что знала, что должна сделать.

Любовь поднялась на ноги и пошла через поле. Проводя пальцами по потным коровьим спинам, она лавировала между их массивными телами, гибкая и упругая, словно нимфа, ее шаги по сухой траве были легкими, как перышки. На губах, подобных розовому бутону, играла улыбка, а солнечный свет отражался в волосах цвета воронова крыла, превращая их в жидкий шелк. Она ощущала спокойствие, какого доселе не испытывала; безмятежность, которая освободила ее разум от земных забот, потому что теперь она без тени сомнения знала, что до полного просветления рукой подать. А ее руки подчиняются только ей.

Радостная, как новорожденный жеребенок, Любовь весело доскакала до дома Дядюшки Спасителя. Несколько секунд она стояла на крыльце, восхищаясь очертаниями имен, аккуратно вырезанных на скульптуре ее дяди в человеческий рост. Надежда, которая умела красиво писать, добавляла новые чистые имена каждый раз, когда к общине присоединялся новый человек. Сейчас скульптуру украшали тридцать три имени.

Спаситель

Милость, Любовь, Смирение

Благородство, Доброта, Добродетель, Милосердие

Отвага, Надежда, Честность, Благочестие, Радость

Честь, Красота, Веселье, Гармония, Истина, Вера

Доблесть, Обет, Скромность, Страсть

Усердие, Верность, Старание

Прилежание, Долг

Свобода, Воля, Выбор

Преданность, Благодать

Любовь уставилась на свое имя, которое на скульптуре располагалось на голой груди Спасителя между именами мамы и Смирения. Она посмотрела на мамино имя, потом на имя сестры. В сердце ничего не дрогнуло, она ощущала только жгучую решимость поступить правильно. Она обвела свое имя указательным пальцем, представляя, как кровь, которой оно написано, проникает сквозь кожу в ее вены. Образ вызвал трепет внизу живота. Любовь открыла дверь и бодрым шагом зашла в дом.

Она знала, что ее не приглашали, но в этот конкретный момент ей было все равно. Чувствуя себя свободнее, чем когда-либо, вдохновленная блаженной уверенностью и преданностью, она взлетела по скрипучей деревянной лестнице к кабинету Дядюшки Спасителя, где он проводил много времени, когда не произносил речи или общался с людьми.

Услышав какой-то звук, Любовь остановилась перед спальней Спасителя. Дверь была слегка приоткрыта. Она слышала странный сосущий звук, идущий изнутри комнаты.

Не задумываясь, Любовь толкнула дверь, шагнула внутрь и, разинув рот, уставилась на сцену перед собой.