Текст книги "Культ"
Автор книги: Эбби Дэвис
Жанр: Триллеры, Боевики
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
«Совсем как мой».
Ее сердце сжалось, когда маленький мальчик обнял маму и выбежал из комнаты.
Перлайн подождала, пока его шаги затихнут, и спросила:
– Мой коллега сказал, что вы видели, как двое детей бежали в лес. Во сколько это было?
– Не знаю. Около часа, может двух.
– Мне очень важно знать время. Кристал, подумайте получше. Ближе к часу или двум?
Она покусала губу:
– Думаю, к двум. Сложно сказать, я была сильно пьяна.
«Все еще».
– Слушайте. Я только хочу быстренько сказать, что уверена, мой Кон не обидит деток. В смысле, у него есть Тайлер. Он любит детей. Но я волновалась, потому что есть же настоящие психи, ну знаете, сумасшедшие извращенцы, которые похищают маленьких детей, чтобы делать с ними Бог знает что, и…
– Кто именно их преследовал? Вы можете назвать их имена?
У Кристал был такой вид, будто ей дали пощечину.
– А, да, простите. Ладно, это был мой Кон и Майк Гибсон.
Перлайн уставилась на молодую женщину. Она чувствовала запах алкоголя от ее кожи. Видела сосуды в ее глазах.
– Сколько лет детям, приблизительно?
– Девочка побольше. Не знаю. Лет одиннадцать-двенадцать? Мальчик маленький. Пять или шесть? Не уверена. Может, старше. Ростом примерно как мой Тай. Да. Может, семь-восемь.
– Можете описать, как они выглядели? Цвет волос? Одежду?
– На мальчике был зеленый комбинезон. У девочки пышные волосы.
– Какого цвета волосы у девочки?
– Не знаю. Кажется, коричневые. Может, черные?
Перлайн скрипнула зубами.
– А у мальчика?
Кристал пожала плечами.
– Простите. Было темно.
– У них с собой было что-нибудь?
Кристал снова прикусила губу.
– Кажется, у мальчика был рюкзак. О да, был! В виде божьей коровки. Помню, что подумала, какой он милый.
Перлайн записала информацию в свой блокнот.
Она посмотрела на Кристал:
– У вас есть фото мужа и Майка Гибсона?
Кристал кивнула. Она достала из кармана розовый телефон, разблокировала, открыла галерею и отдала телефон Перлайн. Перлайн уставилась на фотографию двух сидящих на диване смеющихся мужчин с самокрутками. Кристал встала на цыпочки и показала поверх плеча Перлайн.
– Здоровяк – Майк Гибсон. А это…
– Ваш муж, – сказала Перлайн, глядя в темные, бездушные глаза мужчины.
Кристал выдохнула алкогольные пары.
– Да. Это он.
– Могу я пока позаимствовать ваш телефон?
– Да. Конечно.
В дверь сунулся Диббс и поманил ее. Перлайн поблагодарила Кристал Радж и вылетела из комнаты.
– Только что нашли еще одно тело, – запыхавшись, сказал Диббс.
– Чье? – прохрипела она. «Пожалуйста, только не дети».
– Не знаю.
Она прикусила губу:
– Где?
– В лесу.
Глава 17
Любовь
12 лет
ноябрь 1992 года
Дядюшка Спаситель, обнаженный, стоял посреди амбара, его дыхание вырывалось облачками пара.
Любовь нахмурилась. Большое пространство было уставлено свечами, но они не справлялись с холодом. Интересно, его кожа так же покрыта мурашками, как и ее. Она понадеялась, что нет.
Дядюшка Спаситель чистый. Скоро, если будет хорошо себя вести, она тоже станет чистой.
Она улыбнулась. Разглядывая его. Впитывая каждую деталь.
Его кожа блестела, как расплавленный мраморный шоколад, где-то светлая, где-то темная, покрытая волосами и подсвеченная пламенем. Все жители общины были в масках, кроме него. Он был обнажен с головы до пят, открытый, дерзкий, более смелый, чем они. Он ведет, они следуют. Его грудь вздымалась и опадала, медленно и мощно. Он сильный. Они слабые, но его сила и чистота могут это исправить.
Любовь едва не пищала от восторга. Предвкушение перекатывалось вверх-вниз по позвоночнику, как йо-йо. Ей не терпелось увидеть новую часть церемонии рождения. Нововведение совершенно логичное, но Смирению не нравится. Мама тоже сомневается, и Любовь посчитала это предательством высшего порядка. Но Милость слаба, так сказал Дядюшка Спаситель.
Стыд горячей рукой сжал сердце, и Любовь поморщилась. Ей не понятно, почему Милость спорит с Дядюшкой Спасителем, когда все, что он говорит и делает, такое чистое. Ее злило поведение матери.
Но Смирение еще хуже мамы. Она открыто осуждает новую часть церемонии и говорит об этом любому, кто соглашается слушать.
Любовь зло глянула на сестру. Ей хотелось плеваться или разорвать что-нибудь. Не лист бумаги или что-то такое же простое. А что-то более живое. Что способно кричать.
Если ее глупая сестра не перестанет высказывать остальным свое недовольство новой церемоний, то все испортит. Община «Вечная жизнь» идеальна. Дядюшка Спаситель единственный во всем мире способен помочь им достичь полного просветления. Если Смирение этого не понимает, ее надо скорее заставить понять, прежде чем она испортит все для других.
Любовь моргнула. Сосредоточилась на Дядюшке Спасителе. Его голая грудь сияла в отблесках свечей. За его спиной стояли двое новеньких взрослых, оба в мирской одежде и без масок. Светловолосый мужчина держал на руках маленького мальчика. Ребенок спал. Он выглядел безмятежным. Изо рта у него свешивалась белая тряпица, которую он посасывал, а одет он был в комплект из голубых штанишек и кофточки.
Дядюшка Спаситель вышел на свое место, обозначенное красным крестом в центре двух кругов. Он поднял лицо к потолочным балкам и мгновение стоял, ничего не говоря. Белки его глаз сверкали, словно жемчуг. Мышцы рук и спины расправились и стали шире. Тень увеличилась. Подчеркнутый пламенем контур сиял.
Амбар погрузился в тишину, но Любовь слышала, как бьется ее сердце. Она облизала губы, задев языком внутреннюю сторону маски.
Ее дядя опустил голову и обвел взглядом каждого из взрослых, стоявших на коленях во внешнем круге, с масками на лицах. Все в амбаре смотрели на него, упиваясь его чистотой, пока он оглядывал детей во внутреннем круге и улыбался каждому, дольше всех задержавшись на Любови.
Он подал знак новой паре опуститься на колени. Они подчинились. Как и он, они были без масок. Они получат свои маски после завершения новой церемонии. Любовь посмотрела на мужчину: он улыбался. Женщина выглядела не такой довольной. Ее щеку пятнал сливового цвета синяк, и она не сводила глаз со спящего мальчика.
Дядюшка Спаситель поднял руки.
– Дорогие, мы приветствуем вас в общине «Вечная жизнь» и на нашей церемонии рождения, где поможем вам начать свое путешествие по пути к полному просветлению, подарив каждому из вас новые чистые имена.
Теперь Дядюшка Спаситель должен поцеловать каждого в лоб и прошептать на ухо новое имя. Затем они встанут и прокричат свои имена, и все им захлопают. После речи Дядюшки Спасителя – слишком долгой, по мнению Смирения, – состоится потрясающий пир в честь новых членов и их новых имен. Эта семья жила в доме Дядюшки Спасителя последние три месяца, чтобы привыкнуть к жизни и обычаям общины. До сих пор им не разрешалось участвовать в жизни общины, поэтому праздник после церемонии станет радостным событием, где все узнают новеньких и надлежаще примут их в общество.
Но Дядюшка Спаситель не поцеловал их. Вместо этого он дал знак одному из взрослых во внешнем круге. Тот поднялся, вышел вперед и передал ему косу на длинной рукояти. Дядюшка Спаситель поднял косу над головой и медленно повернулся, чтобы каждый взрослый и ребенок в амбаре увидел длинное, изогнутое лезвие.
Любовь нахмурилась. Некоторые взрослые и дети заерзали. Во время этой части они должны быть неподвижными, как камни. Это и есть новая часть, о которой Дядюшка Спаситель рассказывал общине последние несколько недель. Любовь сердито посмотрела на новенькую женщину, которая побелела и начала дрожать. Только слабые и ненадежные дрожат перед лицом путешествия к полному просветлению. Так всегда говорит Дядюшка Спаситель.
– Этим лезвием сегодня вечером я предлагаю нашим новичкам возможность родиться с более высоким уровнем чистоты, чем я мог предложить когда-либо раньше. В самом деле, теперь, когда я достиг стадии полного просветления, я могу передать часть своей силы через это лезвие двумя простыми надрезами и поцелуем. Даруя вам эти порезы, я освобождаю вас от любых оставшихся связей с внешним миром и любых связей с его злом. Даруя мне свою кровь, вы демонстрируете свою неиссякаемую приверженность нашему пути и таким образом отмечаете свой первый шаг по дороге к спасению души.
Он замолчал и обвел взглядом амбар, шагнул ближе к внутреннему кругу и произнес:
– Члены общины «Вечная жизнь», повторяйте за мной. Чтобы стать свободным, надо порезаться. Чтобы стать чистым, надо отдать кровь. Цель оправдывает средства.
После непродолжительного молчания все повторили слова Дядюшки Спасителя:
– Чтобы стать свободным, надо порезаться. Чтобы стать чистым, надо отдать кровь. Цель оправдывает средства.
Атмосфера в амбаре казалась напряженной и холодной. Любовь посмотрела на маму, которая опустила подбородок на грудь. Сердце Любови жгло, пальцы скрючились в когти. Милость как будто не хотела смотреть, что будет делать Дядюшка Спаситель. Любови захотелось пересечь круг и дернуть мамин подбородок, чтобы заставить ее вести себя хорошо, но надо было сидеть неподвижно. Она должна присутствовать и сосредоточиться на этом важном событии и его значении для их общины, как следовало бы и ее матери.
Если Дядюшка Спаситель и заметил мамино поведение, он этого не показал, но Любовь знала, что он никогда ничего не упускает. Она усмехнулась. Маму отругают за такое поведение. Она больше не повторит этой ошибки.
Дядюшка Спаситель шагнул к темноволосой женщине, которая смотрела на него снизу вверх и пыталась улыбаться. По ее бледным щекам катились слезы.
Он улыбнулся ей, похлопал по плечу и посмотрел в мокрые глаза. Своим громким чистым голосом он сказал:
– Чтобы стать свободным, надо порезаться. Чтобы стать чистым, надо отдать кровь.
Мама отвела взгляд. Смирение тоже.
Любовь широко улыбнулась за своей маской.
Глава 18
Перлайн
Наши дни
Темнота набросилась на них, словно волчья стая. Фонарики почти не разгоняли мрак. Они с Диббсом торопливо шли за полицейским по Гримстоунскому лесу ко второму телу.
Господи. Что их ждет? Мертвый мужчина или мертвый ребенок? Перлайн боялась даже думать. Два убийства и двое пропавших детей: день превращается в кошмар. Она только надеялась, что это второе тело не принадлежит одному из детей. Если так… нет. Она не станет думать об этом. Пока. Пока не увидит тело своими глазами.
Диббс шел впереди, убирая ветви с дороги. Перед Диббсом широко и быстро шагал их проводник.
Перлайн светила фонариком на землю, старательно избегая корней. Она не раз ходила по этому лесу днем. Пешие прогулки помогали. Один из немногих способов. Алкоголь вгонял ее в депрессию, еда утешала, но не уменьшала постоянной боли в плечах. Прогулки на природе – любование нетронутым миром, будучи отрезанной от шума и грязи техники, – единственное, что дарило ей хоть какой-то покой. Но сейчас лес не был мирным или красивым. Темнота все меняла, превращая красоту в опасность, тени – в призраков, деревья – в надгробия. Перлайн никогда не избегала ходить под лестницами. Она не стучала по дереву, избегала черных кошек и не тянула спину, поднимая случайные монетки[3]3
Английские приметы: кто пройдет под лестницей, накличет на себя беду; от сглаза надо постучать по дереву; встретить черную кошку или найти на дороге монетку – к удаче.
[Закрыть], но пока она шла по дорожке, тело натянулось как струна. Не от физического напряжения, а от ужаса, потому что она была уверена: в этом лесу случилось что-то страшное. Жуткое происшествие. И от уверенности в этом по коже бежали мурашки.
Парализующий ужас мог быть следствием того, что Изабель Харт пропала недалеко отсюда. Во время поисков маленькой девочки прочесали лесные массивы на окраине Краксли. Леса распространенное место захоронения убитых. Любая местность с густыми деревьями или листвой идеальный выбор, чтобы спрятать тело, а леса за Краксли были обширными. Конечно, ничего не нашли.
Перлайн обдумывала очевидные различия. Радж преследовал этих детей, вероятно потому, что они видели, как он со своим другом убил Бретта Керби. Насколько она знала, этих двух детей не похищали. Их преследовали. Возможно, преследуют до сих пор.
Если бы она была верующей, то молилась бы. Отец пытался выбить из нее грехи, и она старалась делать все возможное, чтобы угодить ему, но малейшая ее вера во всемогущую сущность умерла в ту секунду, когда она сообщала миссис Харт, что дело переводится в категорию нераскрытых. Неверие. Да, неверие женщины было худшей частью. Неверие молодой матери, ее ярость, страх и полное опустошение отпечатались в памяти Перлайн. Когда она пыталась заснуть, лицо Фэй Харт царапало веки, как нож по фарфору. Такое сильное горе – видеть его на чьем-то лице, зная, что ничем не можешь его облегчить, – невозможно забыть. Та неудача разрыла кости потерянной маленькой девочки, которой она когда-то была, одинокого, избитого ребенка, которого она много лет пыталась похоронить.
Перлайн яростно помотала головой, чем заработала обеспокоенный взгляд Диббса, но сделала вид, что не заметила. От пота блузка липла к животу и спине. Брюки облепили ноги, как вторая кожа. Она вытерла верхнюю губу и прибавила шаг.
На ходу она медленно водила фонариком слева направо, всматриваясь в каждый видимый дюйм. Ее накрыло дежавю. Господь милостивый. Она была здесь, на этом самом месте, в этой самой позе, водила этим самым фонариком по этим самым деревьям.
Дежавю. «Уже виденное». Она изучала этот необычный феномен в курсе психологии, когда питала мечты стать криминальным профайлером. Согласно науке, дежавю – это неврологическая аномалия. Но слово «аномалия» всегда казалось ей странным. Она никогда не могла до конца поверить в идею, что дежавю что-то бессмысленное. Не может оно быть просто ментальным сбоем или электрическим разрядом, когда ощущается таким реальным. Но оно не реальное. Перлайн не верила в чушь про предвидение или пророчества. Больше нет.
Этот приступ длился долго. Слишком долго. Она уже проживала именно эти ощущения. Путешествовала по этой тропе. Должна была.
Она перестала водить фонариком, и снова – это уже было.
Вздрогнув, она зашагала дальше, но мокрые щупальца дежавю цеплялись за нее, холодя кожу. В этот момент полицейский остановился и отошел в сторону, и Перлайн увидела его. Тело.
Дежавю пропало, вернулась абсолютная ясность.
Тело. Перлайн уставилась на труп. Большой, не маленький. Не ребенок.
К ней вернулась способность дышать, но надолго ли?
Перлайн села на корточки рядом с мертвым мужчиной и подняла фотографию Раджа и Гибсона.
Рана мужчины внушала почти невыносимый ужас.
Рот Перлайн наполнился слюной. «Господи».
Чудовищная рана на черепе, гротескная до такой степени, что выглядела почти фальшивой; однако, несмотря на это, не оставалось сомнений, что тело принадлежит Коннору Раджу. Кровь залила глаза, но рот и нос Раджа, а на среднем пальце правой руки обнаружилась заляпанная кровью золотая печатка.
Ее одновременно охватили ликование и тошнота. Она отошла от тела, позвонила криминалистам и вызвала вторую группу следователей, пока Диббс организовывал ограждение.
Перлайн задумалась, пытаясь воссоздать картину того, что тут могло произойти. Радж мертв, его череп расколот, словно скорлупа. На него кто-то напал. Но что случилось с детьми? Где они сейчас?
Она села на корточки и осмотрела место. Листья, палки, мох. Сердце подскочило, когда глаз заметил что-то розовое. О Боже. Оно торчало из-под упавшего дерева. Она дала знак Диббсу и произнесла одними губами: «Что это?»
Он поспешил туда, куда она показывала, и направил фонарик на предмет. Потом повернулся к ней с мрачным взглядом и, сверкнув в темноте жемчужно-белыми зубами, сказал:
– Второй тапочек-единорог.
Глава 19
Любовь
16 лет
июль 1997 года
Любовь издалека наблюдала за домом Дядюшки Спасителя. Большое здание купалось в мощном солнечном луче, который словно воплощал сияние и чистоту живущего там мужчины. По территории фермы бродили пятьдесят или около общинных куриц и две огромные индейки и с остервенением клевали редкую траву. Джилли и Габи, две бородатые козы, обеспечивающие общину молоком, стояли на деревянной скамейке, словно намереваясь доказать, что они тут главные. На лугу за домом паслись общинные коровы, а дальше лоскутным одеялом раскинулись поля, казавшиеся непередаваемо чистыми под голубым небом.
Хотя вид дома должен был вселять покой, Любови казалось, будто ей в грудь впрыснули кислоты.
С самой первой церемонии кровавого рождения пять лет назад каждое воскресное утро Дядюшка Спаситель приглашал ее в большой дом на чай с кексом. В ее шестнадцатый день рождения он начал делиться с ней своими планами насчет общины, и все они были впечатляющими и совершенно разумными.
Каждый день она сияла от гордости, что самый чистый мужчина на земле выбрал ее и только ее поверенной своих тайн. И правда, он приглашал только ее. Он никогда не приглашал маму или Смирение, или любого другого взрослого или ребенка из общины. Дядюшка Спаситель говорил ей, что она необыкновенная и если будет продолжать в том же духе, то достигнет стадии полного просветления даже быстрее, чем он. Это то, в чем она нуждалась, чего жаждала. От мыслей о смерти хотелось кричать и сдирать кожу с лица. Она сделает все ради вечной жизни. Что угодно.
Но на прошлой неделе он ее не пригласил. И на позапрошлой, и сегодня. Целых три недели он даже не взглянул на нее.
Любови казалось, что желудок сжимают демоны. Сердце горело. Она нахмурилась и провела языком по верхним зубам, гадая, что сделала или сказала не так в их последнюю встречу. Он поцеловал ее, и она удивленно отпрянула, но не от отвращения, а больше от потрясения. Ей не верилось, что ее самое глубокое, самое темное желание наконец-то исполнилось. Рядом с Дядюшкой Спасителем у нее в животе порхали бабочки. Иногда она мечтала о том, чтобы он ее поцеловал, и представляла, каково это будет.
Поцелуй, хоть и быстрый, был невероятным. Любови показалось, будто она целовала само вечное блаженство, что прикосновение губ Дядюшки Спасителя дало ей больше чистоты, больше силы, сделав на шаг ближе к вечной жизни. Но, может быть, ее реакция расстроила его? После поцелуя он повернулся к ней спиной и сказал, что устал, что ему надо подумать, так что она плелась домой в замешательстве, но воодушевленная.
Теперь она хочет все исправить, но не знает как.
Вздохнув, Любовь потащилась обратно к фургону, но, заслышав громкие голоса, остановилась снаружи. Предчувствуя неприятности, она встала под окном и навострила уши.
– Это слишком опасно. Я не могу.
Любовь моментально узнала тонкий голосок: Верность, темноволосая женщина, на лице и руках которой частенько бывали синяки. Она говорила, это потому, что у нее редкое заболевание кожи, из-за которого легко появляются синяки, но мама и Смирение думали, что Усердие ее бьет. Любовь знает, что мама как-то пыталась поделиться своими подозрениями с Дядюшкой Спасителем. Он сказал, что отношения Усердия и Верности их личное дело и что постороннее вмешательство внутри общины не дозволяется, что это признак нечистоты. Он также предупредил маму, чтобы она перестала лезть в чужие дела, и сказал, что, если поведение Усердия покажется Верности нечистым, она обратится к нему за наставлением.
Верность родилась на первой церемонии кровавого рождения вместе со своим мужем Усердием и сыном Старанием. Они носили на груди «крест рождения», как и каждый член, присоединившийся к «Вечной жизни» после того вечера. Любовь часто ревновала к тем, кому была дарована возможность предложить свою кровь Дядюшке Спасителю, но знала, что ее кровь не принесет пользы дяде, потому что они родственники. Она давала свою кровь, когда община подарила Дядюшке Спасителю его скульптуру, но это был единственный раз. Ему не нужна ее кровь, чтобы обрести силу, необходимую для поддержания его чистоты, и таким образом помочь им достичь стадии полного просветления; ему нужна кровь других. И по его намекам во время их личных встреч становилось все яснее, что ему требуется кровь достаточно маленьких, обладающих чистотой невинности. И ему нужно больше, чем просто кровавый поцелуй время от времени; он желает довольно приличных и постоянных поставок крови. Без этого его мигрени возвращаются и он слабеет, что угрожает шансам на вечную жизнь для него, а следовательно и для всех остальных. Жить вечно могут только полностью чистые.
Проблема в том, что община до сих пор слишком незрела в своих представлениях. Слишком боится перейти границы общепринятого и предпринять нетрадиционные меры для достижения своей конечной цели.
Дядюшка Спаситель знает, что они еще не готовы отдавать больше себя. Он боится, что они слишком узколобые и не понимают: чтобы достичь желаемого – долгой, если не вечной, жизни – надо чем-то жертвовать.
Сердце Любови колотилось. Как же бесит людская недалекость. Дядюшка Спаситель терпелив, он все еще надеется, что со временем люди примут правду, но она сомневается.
Любовь прислушалась к голосам в фургоне и напряглась от слов мамы.
– Ты можешь. Мы можем. Ты, я, Старание, Смирение и Любовь. Мы можем сделать это вместе. Сегодня ночью.
– Но что, если нас кто-нибудь увидит и расскажет? – спросила Верность.
– Никто не увидит. Мы сделаем это в полночь, когда все спят. Никто не пошевелится, особенно после праздника и всей выпивки.
– Но куда мы поедем?
– Все в порядке. У меня есть план, и я уже украла ключи от микроавтобуса.
Любовь проглотила возглас: мама что-то украла. Воровство – нечистое деяние. Зачем она украла ключи? О чем они говорят?
– Ты уверена, что он никому не понадобится днем? Никто не едет в город за чем-нибудь?
– Я проверила стенд. До пятницы никаких поездок не запланировано.
– Но что, если у Надежды начнутся схватки, что-то случится и ее надо будет везти в больницу?
– Не начнутся. Ее срок еще не пришел, и много родов начинаются позже, – сказала мама.
– Но…
– Послушай, Верность, ты хочешь, чтобы Старание рос здесь?
Верность не ответила.
– Хочешь, чтобы он стал абьюзером, который считает, что бить жену нормально?
– Нет.
– Верно. Тогда сейчас или никогда.
– Он придет за нами? – спросила Верность.
Последовало долгое молчание.
– Милость, он придет за нами?
– Возможно, но не переживай. Я знаю, как нам исчезнуть.
– Ты уверена?
– Да. Я хочу, чтобы Любовь и Смирение росли подальше отсюда, где смогут принимать собственные решения и выбирать, кого они хотят любить. «Вечная жизнь» не такая, как была раньше. Спаситель идет по опасной дорожке. Он сбился с пути. Дальше будет только хуже; я знаю. Сейчас я увереннее, чем когда-либо в своей жизни. Я приняла решение. Я никогда себе не прощу, если девочки останутся здесь. В любой день кто-нибудь из мужчин решит, что хочет Смирение или Любовь, и я ничем не смогу им помешать. Совсем ничем. Если Спаситель одобрит брак, он состоится, несмотря на мое мнение, несмотря на то, что они еще недавно были детьми.
Любовь чуть не фыркнула: мама говорит какие-то глупости.
Милость шмыгнула носом и со слезами в голосе произнесла:
– И ты, наверное, в курсе слухов? Про ребенка?
Верность не ответила. Сердце Любови загрохотало. О чем мама говорит? Конечно, Дядюшка Спаситель не…
– Слушай, – продолжила мама, – надо уезжать сейчас, пока не стало слишком поздно. Ты со мной?
– Пожалуйста, Верность, скажи да. Пожалуйста.
Это уже голос Смирения.
Любовь вздрогнула. Кожа покрылась мурашками. Ее осенило: мама со Смирением давно планировали это. Планировали вместе, тайно, за ее спиной.
На мгновение она почувствовала себя странно: как будто стоит вне своего тела и наблюдает со стороны. Солнце над чужой головой припекает чужие волосы и кожу. Твердая земля лежит под чужими ногами, запах навоза бьет в чужой нос. Соленые слезы касаются чужих губ. Чужие пальцы тянутся к чужому колотящемуся сердцу.
Впервые в жизни она не знала, что делать. Захлебнувшись всхлипом, Любовь бросилась прочь от фургона, словно одержимая.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?