Текст книги "Семья Корлеоне"

Глава 8

Оторвав от стены кусочек обшелушившейся краски, Шон подождал, когда по Одиннадцатой авеню закончит грохотать поезд, и снова постучал в дверь Келли. Последние несколько часов он провел, бесцельно катаясь на трамваях, поскольку у него не было ни малейшего желания возвращаться домой и встречаться с Уилли и Донни. Однако не мог же он оставаться на улице всю ночь – к тому же братья приказали ему идти домой, ведь так? И все же Шон пока что не хотел их видеть.

– Келли! – крикнул он, обращаясь к запертой двери. – Я знаю, что ты дома. Я видел, как ты прошла мимо окна.

Прижав ухо к двери, Шон услышал, как скрипнули пружины матраца, затем звякнуло стекло. Он представил себе тело Луки Брази, распростертое перед дверью своей квартиры, и ему захотелось узнать, действительно ли Донни отрезал ублюдку член и засунул ему в рот. У него перед глазами возникла отчетливая картина: Лука Брази с собственным членом во рту. Поежившись, Шон провел руками по волосам и ощупал револьвер в кармане. У него в ушах снова прозвучали слова Уилли: «Мы вот-вот натравим на наши жалкие ирландские задницы всех до одного ублюдочных итальяшек города…»

– Келли! – с мольбой крикнул он. – Ну же, открой дверь. Это твой брат.

Когда дверь наконец отворилась, Шон отступил назад и закрыл лицо руками.

– О боже… – пробормотал он, всматриваясь в полумрак.

– Ну, – сказала Келли, – ты хотел меня видеть, Шон. Вот она я.

Она стояла, одной рукой придерживая полуоткрытую дверь, другую положив на косяк. Под обеими ее глазами чернели синяки, щеки распухли, лоб был рассечен. Она была в ярко-красных туфлях и белой мужской сорочке с закатанными рукавами. Судя по размерам, это была рубашка Луки. Ее низ доходил Келли до лодыжек.

– О, Шон, ради всего святого, перестань строить из себя невинного младенца, хорошо? Все не так уж плохо.

Оторвав руки от лица, Шон поморщился, глядя на сестру.

– О матерь божья! – пробормотал он. – Келли…

Та состроила ему гримасу и тотчас же поморщилась, словно это причинило ей боль.

– Что тебе нужно, Шон? Я полагала, с семьей у меня все кончено.

– Ты же знаешь, я сам всегда был против, – возразил Шон. Он заглянул поверх плеча сестры в квартиру. – Можно мне зайти?

Келли удивленно посмотрела на свою квартиру так, будто та внезапно превратилась в место, куда кому-то хочется зайти.

– Разумеется, – пожала плечами она. – Добро пожаловать.

Войдя внутрь, Шон поискал взглядом, куда бы сесть. На кухне не было ни стола, ни стульев, только пустое пространство перед пустой раковиной. Впрочем, и кухней это назвать было нельзя. В квартире имелся уголок с раковиной и несколькими полками, отделенный неким подобием арки от спальни, которую занимали маленькая кровать, рядом с ней шаткая тумбочка, и большое мягкое кресло у окна, выходящего на Одиннадцатую авеню. Кресло по самые подлокотники было завалено журналами и предметами одежды. Шон сбросил одежду и журналы на пол, и с обложек на него уставились портреты голливудских звезд: Джин Харлоу, Кэрол Ломбард, Фей Рей[31]31
  Джин Харлоу (наст. имя Харлин Карпентьер; 1911–1937) – актриса, звезда Голливуда 30-х годов. Кэрол Ломбард (наст. имя Джейн Этис Питерс; 1908–1942) – знаменитая американская актриса. Рей, Фей (1907–2004) – американская актриса, исполнительница главной женской роли в фильме «Кинг-Конг» 1933 года.


[Закрыть]. Обернувшись, Шон увидел, что Келли наблюдает за ним, прислонившись к закрытой двери. Рубашка ее была расстегнута до половины, открывая грудь настолько, что ему стало неловко.

– Келли, застегнись, ладно? – Шон указал на обнаженную грудь.

Запахнув рубашку, Келли принялась возиться с пуговицами, но безуспешно.

– Эй, Келли, – неодобрительно произнес Шон, – неужели ты настолько пьяна, что не можешь застегнуть свою рубашку, черт побери?

– Я не пьяна, – глухо промолвила Келли, словно обращаясь не брату, а к себе самой.

– Нет, твои пальцы явно не могут справиться с пуговицами, – сказал Шон, застегивая сестре рубашку, словно та снова превратилась в маленькую девочку, и он вынужден был за ней ухаживать. – Ты только посмотри на себя, Келли, – добавил он, и его глаза наполнились слезами.

– Шон, ну когда ты наконец повзрослеешь? – сказала Келли. Отстранив брата, она улеглась на кровать, накрылась красным одеялом и подложила под голову подушку. – Итак, вот ты здесь… – Она подалась к брату, словно спрашивая, что ему нужно.

Освободив кресло от одежды и прочего барахла, Шон придвинул его к кровати.

– Келли, – начал он, устало плюхаясь в кресло, – ты ведешь неправильную жизнь.

– Вот как? – насмешливо спросила Келли. – Мне следует вернуться домой, чтобы кормить и обстирывать вас? Бегать за всеми, как прислуга? Нет уж, Шон, покорнейше благодарю. И ты пришел сюда только ради этого? Чтобы вернуть меня домой?

– Я пришел к тебе вовсе не ради того, чтобы вернуть тебя домой, – возразил Шон. – Я пришел, потому что тревожусь за тебя. Посмотри на себя. – Он придвинул кресло ближе, словно чтобы лучше рассмотреть сестру. – Если судить по твоему виду, ты должна быть в больнице, а ты валяешься дома, напиваясь до бесчувствия.

– Я не пьяна, – упрямо повторила Келли.

На тумбочке стояли почти полная бутылка виски и стакан. Келли плеснула себе на дно, но Шон отобрал у нее стакан, прежде чем она успела поднести его к губам.

– Что тебе нужно, Шон? Говори, что ты хочешь, после чего оставь меня в покое.

– Почему ты живешь с человеком, который бьет тебя словно собаку? – Шон поставил стакан на тумбочку и только тут заметил маленький пузырек с черными таблетками. – А это еще что такое? – спросил он, беря пузырек.

– Я сама нарвалась, – сказала Келли. – Ты не знаешь всего.

– Ты говоришь совсем как наша мать, – сказал Шон, – каждый раз после того, как отец ее лупил. – Он погремел таблетками в пузырьке, ожидая ответа сестры.

– Их дал мне Лука, – сказала Келли, забирая у брата пузырек. – Это таблетки от боли. – Вытряхнув на ладонь две маленьких черных капсулы, Келли отправила их в рот и запила виски.

– Келли, – сказал Шон, – я пришел не для того, чтобы забрать тебя домой. К тому же Донни все равно этого не допустит.

Усевшись поудобнее на кровати, Келли закрыла глаза.

– В таком случае расскажи, зачем ты здесь.

– Посмотри мне в глаза, – сказал Шон. – Я только хочу сказать, что когда тебе понадобится помощь, я сделаю для тебя все возможное.

Рассмеявшись, Келли уронила голову на подушку.

– Ты еще большой ребенок. И таким ты был всегда, Шон О’Рурк. – Взяв брата за руку, Келли снова закрыла глаза. – Уходи и дай мне поспать. Я устала. Мне нужно вздремнуть.

Ее тело расслабилось и обмякло, и через мгновение она уже спала.

– Келли, – осторожно окликнул ее Шон. Она ничего не ответила; он прикоснулся ей к горлу и нащупал ровный сильный пульс. – Келли… – повторил Шон, ни к кому не обращаясь.

Достав из пластмассового пузырька черную таблетку, он осмотрел ее и положил обратно. Этикетки на пузырьке не было. Смахнув со лба сестры волосы, Шон увидел, что рваная рана тянется чуть ли не до самой макушки. Страшная на вид, она тем не менее не была глубокой. Шон накрыл сестру одеялом до подбородка, снял с нее туфли и аккуратно поставил их рядом с кроватью. Уходя из квартиры, он предварительно убедился в том, что дверь захлопнется за ним.

На улице дул резкий, пронизывающий ветер с Гудзона. Подняв воротник куртки, Шон поспешил домой. Толкнув локтем входную дверь, он поднялся по лестнице и оказался в знакомых комнатах своей квартиры. Мать сидела за столом на кухне, листая комиксы. Она всегда была худой и хрупкой, но годы превратили ее в самый настоящий иссушенный скелет. Особенно неприятно было смотреть на шею, с проступающими сквозь высохшую кожу венами и сухожилиями, похожую на шею цыпленка. Однако, когда мать улыбнулась чему-то в комиксах, у нее в глазах на мгновение зажглись отсветы былого огня. Отца не было видно; вероятно, он лежал в кровати со стаканом в руке, обнимая бутылку виски.

– Мам, – сказал Шон, – где ребята?

Мать оторвалась от комиксов.

– «Безумная Кэт», – сказала она, объясняя улыбку до ушей. – Ребята на крыше. Гоняют этих глупых птиц. Шон, у тебя все в порядке? – спросила мать. – У тебя такой вид, будто у тебя неприятности.

– Нет, – ответил Шон. – Все в порядке, мам. – Обняв мать за плечи, он поцеловал ее в щеку. – Я только что заходил проведать Келли.

– А, – равнодушно промолвила мать. – И как она?

– По-прежнему слишком много пьет.

– Ну конечно, – пробормотала мать и вернулась к комиксам, словно ей больше нечего было сказать на эту тему.

Шон нашел братьев на крыше, сидящих на тюке соломы рядом с голубятней. Дно голубятни, смастеренной кое-как из досок и проволоки, было застлано толстым слоем соломы. Донни и Уилли сидели бок о бок, курили и смотрели на крыши соседних домов. Ветер поднимал братьям воротники и трепал волосы. Шон присел на парапет напротив них.

– Ну, – сказал он, – вы сделали дело?

– Сукиному сыну повезло, – проворчал Донни. – Он вернулся домой вместе со всей своей проклятой бандой.

– Кое в ком из них я пробуравил несколько дырок, – ухмыльнулся Уилли.

– Что произошло? – спросил Шон. – Вы подстрелили Луку?

Кивнув на Уилли, Донни сказал:

– Твой брат – долбанный лунатик.

– Ну да, я немножко вышел из себя, – усмехнулся Уилли.

– Мы уже были на крыше и направлялись прочь, и тут твой сумасшедший братец просит у меня мой револьвер. Я дал ему ствол, и не успел опомниться, как он уже стал разыгрывать из себя ковбоя, блин.

– Я настроился на то, чтобы убить ублюдка, – сказал Уилли.

– Ты его завалил? – спросил Шон.

Покачав головой, Уилли сделал глубокую затяжку.

– Я видел, как он поднялся на крышу следом за нами. Я уже был на соседней крыше и спускался по пожарной лестнице, но такого здоровенного верзилу ни с кем не спутаешь. – Повернувшись к Донни, он добавил: – Я уверен, что это был он.

– Плохо, – заметил Шон.

– Я подстрелил по крайней мере двоих из них, – с гордостью объявил Уилли. – Я слышал, как они вопили и падали на землю.

– Ты полагаешь, ты их убил?

– Надеюсь. – Положив окурок на рубероид, Уилли раздавил его каблуком. – Ненавижу этих долбанных макаронников, всех до единого.

– И что дальше? – Достав из кармана револьвер, Шон положил его на крышу перед собой. – Лука будет охотиться за нами?

– Нет. По крайней мере, только не сейчас, – сказал Уилли. – Я стоял в тени, низко натянув шапку. Лука до сих пор не знает, кто на него напал.

– Только не сейчас? – повторил Шон. Он наклонился к коленям, уменьшая мишень для ветра.

Встав, Донни подошел к Шону и уселся рядом с ним, напротив Уилли.

– Плохо, что мы не завалили Луку, – сказал он. – Теперь все будет гораздо хуже.

– Ну и черт с ним, – пробормотал Уилли.

– Вы снова попытаетесь завалить его? – спросил Шон.

– Тут вопрос стоит так, Шон: или мы, или он, – сказал Донни. Выкрутив шею, он посмотрел за парапет на улицу, откуда донесся клаксон машины, сигналившей мусорной телеге Макмагона.

– С нами Пит Мюррей и братья Доннелли, – сказал он, продолжая смотреть вниз. – Малыш Стиви и Корр Гибсон тоже с нами. – Взяв револьвер Шона, он осмотрел его. – Итальяшки узнают, что с нами нельзя обращаться как с грязью, – и первым это выяснит Лука Брази. – Он протянул револьвер Шону.

Тот убрал револьвер в карман пиджака и решительно произнес:

– Я с вами. Этот сукин сын Брази заслужил смерть.

Донни сунул в зубы новую сигарету. Повернувшись спиной к ветру, он сложил руку пригоршней, укрывая огонек спички. Уилли и Шон также достали по сигарете и прикурили от спички брата, после чего все трое погрузились каждый в свои мысли. Они сидели на крыше, съежившись, а вокруг свистел и стонал ветер.

Глава 9

Томазино Чинквемани спускался на лифте из своей квартиры в центре города. Он стоял в кабине, скрестив руки на груди и широко расставив ноги, словно перегораживая кому-то дорогу, а по обе стороны от него стояли лицом друг к другу Никки Кри и Джимми Гриццео. Было еще рано, и Никки и Грицц выглядели не очнувшимися ото сна. Грицц опустил шляпу на лицо и, похоже, дремал, пока лифт с грохотом медленно полз вниз. Никки держал в левой руке пакет из плотной бумаги, а правая была у него в кармане пиджака. Томазино не отрывал взгляда от проплывающих за решеткой кабины стен шахты. Четвертый мужчина, находившийся в кабине, сидел на табурете рядом с панелью управления, одетый в форменный мундир с двумя расходящимися углом рядами пуговиц на груди. Его фуражка, которая была по крайней мере на размер мала, придавала ему сходство с обезьяной на плече шарманщика. Этот молодой парень с усталыми глазами старика старался изо всех сил, чтобы оставаться незаметным. Когда кабина наконец спустилась на первый этаж, лифтер выровнял ее с уровнем пола и открыл решетку и дверь. Томазино вышел первым, а следом за ним Грицц. Никки сунул парню в руку четвертак, и тот заискивающе его поблагодарил.

За входными дверями дома кипела бурная жизнь. По авеню проносились машины, по тротуарам спешили толпы прохожих. Томазино жил в центре города, на двадцать восьмом этаже высотного жилого дома. Он чувствовал себя в безопасности на такой высоте, куда никто не мог подняться по пожарной лестнице, чтобы всадить ему пулю промеж глаз. Ему нравилась эта квартира, и он ничего не имел против шума улицы, – однако за хорошей колбасой или макаронами приходилось посылать кого-нибудь вниз, и это было головной болью. Выйдя в вестибюль, Грицц тотчас же скрылся в кафе-автомате, и теперь он вернулся с двумя стаканчиками кофе, которые протянул Никки и Томазино.

– В мой ты положил три куска сахара? – спросил Томазино.

– Я так сказал девке за прилавком.

Кивнув, Томазино обхватил обеими руками стаканчик, в его огромных лапищах превратившийся в игрушечный.

– Дай мне sfogliatell’, – обратился он к Никки.

Тот достал из бумажного пакета хрустящий рожок, и все трое встали спиной к стене, дожидаясь водителя. Вик Пьяцца позвонил, когда они уже выходили, и сказал, что у него кое-какие неполадки с машиной и он задержится на несколько минут.

– Где ты достал эти sfogliatell’? – раздраженно произнес Томазино. Взяв рожок, он изучил слоеное тесто. – Они непропеченные, – сказал он. – Терпеть не могу непропеченное тесто!

– Я купил их на Мотт-стрит, – сказал Грицц.

– Где именно на Мотт-стрит?

Сдвинув шляпу назад, Грицц сказал:

– Томми, я не помню, твою мать, где их купил. В какой-то долбанной булочной на Мотт-стрит.

– Слушай, Грицц, – сказал Томазино, поворачиваясь к Гриццу и надвигаясь на него всей своей громадной тушей, – ты с кем это так говоришь?

Тот виновато вскинул руки вверх.

– Томми, еще очень рано. Я сам знаю, что по утрам у меня дерьмовое настроение. Извини.

Рассмеявшись, Томазино похлопал Грицца по плечу.

– Ты мне нравишься, – сказал он. – Ты хороший парень. – Он повернулся к Никки: – Когда будешь покупать stogliatell’ в следующий раз, бери их у Пэтти на Энсли-стрит в Уильямсберге. Лучшие stogliatell’ в городе. – Он махнул стаканчиком на дверь. – Черт побери, где Вик? Что там случилось с его машиной?

– Карбюратор барахлит, – ответил Грицц. – Вик сказал, это займет всего несколько минут.

– Мне это не нравится. – Томазино взглянул на часы. – В таких случаях… – начал было он, но не закончил свою мысль. Томазино был лет на двадцать пять старше и на пару дюймов выше ростом Никки и Грицца. – В таких случаях начинаешь озираться по сторонам, – сказал он, обращаясь к ребятам. – Понимаете, что я хочу сказать?

Никки кивнул, Грицц молча отпил глоток кофе. Оба, судя по всему, умирали со скуки.

– Что там случилось у Вика с машиной? – снова спросил Томазино.

– Карбюратор, – буркнул Грицц.

Задумавшись, Томазино снова взглянул на часы.

– Сколько у нас там ребят? – спросил он у Никки.

– Четверо в ресторане: двое в зале, еще двое в кабинках. Кармине и Фио на улице, в машинах; их не видно, но они близко.

– И Лука никак не может об этом знать?

– Никак, – подтвердил Никки. – Кармине пригласил громил из Джерси. Лука их никогда не видел.

– И все знают, что делать?

– Разумеется, – усмехнулся Никки. – Мы сделали все так, как ты сказал.

– Потому что этот глупый сукин сын считает, что это мы пытались его замочить. Я объяснил его подручному Хуксу, что если бы хотел смерти Луки, он был бы мертв.

– Но он, несмотря ни на что, считает, что это были мы? – уточнил Грицц.

Томазино допил кофе.

– Он поверил бы мне, если бы я ему сказал, чьих это рук дело.

– На этот счет по-прежнему никаких известий? – спросил Грицц.

– У ублюдка достаточно врагов, – сказал Томазино. – Это мог быть кто угодно. Эти ребята в ресторане, – снова заговорил он, меняя тему, – они не сдрейфят стрелять, если это потребуется, ведь так? – Он продолжал, не дожидаясь ответа: – Потому что если Брази по-прежнему уверен, что это мы пытались его прихлопнуть…

– Томми, я тебя люблю как родного отца, но, видит бог, ты чересчур много тревожишься, – перебил его Грицц.

Томазино смерил его взглядом, затем улыбнулся и рассмеялся, но тут же бросил и раздраженно спросил:

– Твою мать, где же Вик? Если он не появится через одну минуту, я отменю все к чертовой матери.

– Вот он, – сказал Никки, указывая на черный «Бьюик»-седан, вывернувший из-за угла.

Томазино подождал, скрестив руки на груди, пока Никки и Грицц устраивались на заднем сиденье, а Вик, выскочив из машины, обежал вокруг капота и открыл переднюю дверь.

– Долбанный карбюратор, – пробормотал он. Это был тощий симпатичный паренек с зализанными назад светлыми волосами. Ему уже стукнуло двадцать, но он все еще выглядел на пятнадцать. – Пришлось продувать жиклеры, потом я потерял винт, твою мать… – Он осекся, увидев, что Томазино не интересуют его оправдания. – Послушай, Томми, извини. Мне нужно было встать пораньше и проследить за тем, чтобы не возникло никаких проблем.

– Вот это верно, – согласился Томазино, усаживаясь вперед.

Сев за руль, парень повторил:

– Извини, Томми.

– Ты хороший парень, Вик, но пусть впредь ничего подобного больше не повторится, – сказал Томазино. Он повернулся к Никки: – Дай мне еще один sfogliatell’. А ты не хочешь? – предложил он Вику.

– Нет, – ответил тот. – Я по утрам не ем. Никакого интереса к еде до полудня.

– Ага, – поддакнул с заднего сиденья Грицц. – Я сам такой же.

Томазино посмотрел на часы.

– Ты знаешь, куда ехать? – спросил он у Вика.

– Да, конечно, – ответил парень. – Я уже мысленно проложил маршрут. Мы будем на месте через десять минут.

– Хорошо. – Томазино наклонился к Вику, и тому пришлось отстраниться от него.

– В чем дело? – спросил он.

– Ты весь вспотел, – сказал Томазино. – Вик, почему это ты потеешь? Больше никто не потеет.

– Он испугался, что ты набьешь ему морду за опоздание, – ухмыльнулся Никки.

– Послушайте, я ведь до этого не опаздывал ни разу, правда? – обиженно заявил Вик. – Я в своем деле профессионал. Я увидел, что опаздываю, и стал нервничать.

– Не бери в голову, – сказал Томазино, похлопав Вика по плечу. – Ты хороший парень. Ты мне нравишься.

Грицц подался вперед. Это был жилистый тип с круглым ангельским личиком, и у него на голове была серая фетровая шляпа с черной лентой. Шляпа была сдвинута на затылок.

– С какой это стати ты свернул сюда? – спросил он Вика. Они медленно ехали по тихому пустынному переулку. – Разве не быстрее…

Прежде чем Грицц успел закончить свой вопрос, Вик резко свернул к тротуару и выскочил из машины, а из подворотни выбежали Лука Брази и его люди. Прежде чем кто-либо в машине успел сообразить, что происходит, Лука приставил револьвер к голове Томазино.

– Без глупостей, – сказал он, обращаясь ко всем. – Я не собираюсь тебя убивать, – добавил он, повернувшись к Томазино.

Тот достал руку из-за пазухи пиджака.

Как только Хукс и Джоджо подсели назад к ребятам Томазино и отобрали у них оружие, Лука плюхнулся на переднее сиденье, вытащил у Томазино из кобуры под мышкой револьвер и протянул его Джоджо. Вик, наблюдавший за происходящим с тротуара, вернулся к машине и снова сел за руль. Развернувшись, он направился в центр.

– Куда мы едем? – спросил Томазино.

– На причал Челси, – ответил Лука. – Там тихое местечко, и мы сможем спокойно поговорить, чего ты так добивался.

– V’fancul’, – пробормотал Томазино. – Разве нельзя было поговорить культурно, за чашкой кофе?

– Это кто здесь культурный? – усмехнулся Лука. – Ты, Томми, всегда казался мне большой глупой обезьяной, выряженной в костюм. Ты по-прежнему вырываешь людям зубы?

– Когда обстоятельства того требуют. – Томазино развернулся на сиденье так, чтобы смотреть вперед, и сложил руки на животе. – Вик, я не подозревал, что ты настолько глуп, – сказал он, глядя прямо перед собой.

– Не надо винить мальчишку, – сказал Лука, сидящий между ним и Виком. Убрав револьвер в кобуру под мышкой, он обнял Вика за плечо. – Оба его брата сидят связанные дома у его подружки вместе с парой моих ребят – и несмотря на это он заставил меня дать слово, что я тебя не прикончу.

Томазино с отвращением поморщился, по-прежнему уставившись сквозь ветровое стекло.

У Вика по щекам катились слезы.

– Ты только посмотри, – сказал Лука. – Малыш плачет.

– Он прострелил моему маленькому братишке ногу, – пробормотал Вик. – И сказал, что следующая пуля отправится ему в голову.

– После чего ты согласился мне помочь, правда? – сказал Лука.

Томазино подобрал с коленей недоеденный sfogliatell’, выпавший у него из руки. Он показал рожок Луке.

– Не возражаешь, если я буду есть?

– Ешь, не стесняйся, – успокоил его Лука.

– Это не мы пытались тебя замочить, – произнес с полным ртом Томазино. – Если ты подумал на нас, то ты ошибаешься.

– Кто-то пытался меня замочить? – сказал Лука. – О чем это ты, Томми? Я полагал, мы встретились, чтобы поговорить о том, как я покупаю и продаю «бухло», украденное у Джо.

– Лука, – сказал Томазино. – Всем известно, что кто-то в тебя стрелял. Я объяснил твоему парню…

– Но это был не ты?

– Это были не я, не Джо и никто из тех, с кем мы имеем дело.

– Но ты знаешь, кто это был, – сказал Лука.

– Нет, – ответил Томазино. Доев рожок, он стряхнул с пиджака крошки. – Я хотел сказать другое. Мы не знаем, кто это был, и мы до сих пор ничего не слышали.

Лука оглянулся назад.

– Привет, Грицц. Как поживаешь? – Грицц ничего не ответил, и он продолжал: – И ты тоже не знаешь, кто пытался меня прикончить, так?

– Я понятия не имею, – подтвердил Грицц. – Я знаю только то, что, как сказал Томми, это были не мы.

– Да? Ну ладно, – произнес Лука таким тоном, будто не поверил Гриццу, однако это не имело никакого значения. Машина подъехала к реке, к причалу Челси, и Лука указал на проезд между соседними складами. – Сворачивай туда, – приказал он Вику.

Вик доехал до самого конца, до парапета и кнехтов для швартовки судов. Остановив машину, он вопросительно посмотрел на Луку, ожидая дальнейших распоряжений.

– Отлично, – сказал тот, – все выходят.

– А почему нельзя поговорить здесь, в машине? – спросил Томазино.

– Там очень живописный вид, – объяснил Лука. – И мы подышим свежим воздухом. – Достав из кобуры под мышкой револьвер, он направил его Томазино в лицо. – Я считаю, что нам лучше поговорить у воды.

С отвращением покачав головой, Томазино выбрался из машины.

Из задней двери вылез Хукс, а за ним Джоджо, державший в каждой руке по револьверу. Они выстроили Томазино и его ребят спиной к воде. Лука повернулся к Вику, который стоял, прислонившись к переднему бамперу «Бьюика».

– А ты чего ждешь? Присоединяйся к остальным.

– Конечно, – поспешно сказал Вик, вставая рядом с Никки.

– Sfaccin’! – пробормотал Томазино. – Если вы меня убьете, Джо вас закопает. Он пришьет вас всех до одного, и сделает это не спеша. И все ради чего, глупец? Это были не мы! Мы не имеем к этому никакого отношения. Я объяснил твоему парню, что если бы мы хотели твоей смерти, ты был бы мертв…

– Господи, – перебил его Лука, – да успокойся же ты, Томми. Я не собираюсь тебя убивать.

– Тогда зачем ты нас выстроил вот так?

Лука пожал плечами.

– Ты хотел со мной поговорить. Так говори же.

Оглянувшись на своих ребят, Томазино повернулся к Луке.

– В такой обстановке разговаривать нельзя, – сказал он.

– Возможно, – согласился Лука, – однако выбора у тебя нет. Так что говори.

Томазино снова посмотрел на своих ребят, словно опасаясь за них.

– Дело не слишком серьезное, – заговорил он, обращаясь к Луке. – Джо не сходит с ума из-за потери нескольких партий. Однако это нехорошо, и ты это понимаешь. Мы хотим знать, кто у нас ворует. На тебя у нас зуба нет. Ты деловой человек. Мы это понимаем. Но мы хотим схватить за шкирку тех ублюдков, кто нас обкрадывает, и ты должен нам их назвать. Тут дело не в деньгах. Тут дело в чести.

Выслушав Томазино, Лука помолчал, словно обдумывая его требование.

– Что ж, я тебе их не выдам, – наконец сказал он. – Я так с ними не договаривался. Я реализую их «бухло», оставив их в стороне.

– Лука, – сказал Томазино, снова оглянувшись на своих ребят. – Ты хоть понимаешь, с кем имеешь дело? Ты хочешь пойти против Марипозы, братьев Барзини, меня, Фрэнки «Пять ангелов» [32]32
  Буквальный перевод с итальянского фамилии Пентанджели.


[Закрыть], братьев Розато и всех наших ребят? Ты понимаешь, что у нас огромная организация, и она станет еще больше…

– Ты имеешь в виду Лаконти, – перебил его Лука.

– Да, Лаконти. Через считанные дни мы приберем к рукам всю его группировку. Ты это понимаешь? Ты понимаешь, что речь идет о сотнях боевиков? А что есть у тебя? Ты сам и четверо-пятеро твоих ребят? Не сходи с ума, Лука. Просто отдай нам тех клоунов, что нас грабят, и мы квиты. Я даже забуду все это сегодняшнее бредовое безумство. Даю тебе слово, мы не станем разбираться с тобой и твоими ребятами.

Отступив назад, Лука посмотрел на воду. Над доками с криками кружились чайки. По голубому небу над серо-стальной водой плыли редкие толстые белые облака.

– Ну хорошо, – наконец сказал он. – Вот твое послание? Это все, что ты хотел мне сказать?

– Да, – подтвердил Томазино. – Это так.

– А вот мое послание, которое ты передашь Джо, – сказал Лука, задумчиво глядя на воду и облака. – Если дантист только пошевелится, – сказал он Хуксу, – всади ему пулю в голову. И ты тоже. Если кто-нибудь хоть пошевелится, убейте их, – добавил он, обращаясь к Джоджо.

– Господи Иисусе, Лука… – начал было Томазино.

Но прежде чем он успел сказать что-либо еще, Лука выстрелил Гриццу в упор между глаз. Вскинув руки, парень свалился с причала. Его тело упало в воду и тотчас же утонуло, и на поверхности осталась только плавающая шляпа.

Томазино побледнел, а малыш Вик зажмурился. Лицо Никки оставалось непроницаемым, однако дыхание у него вырывалось с присвистом.

– Передай Джузеппе Марипозе, – сказал Лука, обращаясь к Томазино, – что ко мне нужно относиться с уважением. Передай ему, что если выяснится, что это он пытался меня замочить, я его убью. Как ты думаешь, Томми, ты сможешь передать ему это послание?

– Конечно, – хрипло произнес Томазино. – Смогу.

– Вот и хорошо, – сказал Лука.

Он направил револьвер на Вика. Мальчишка улыбнулся, глядя ему в лицо. Продолжая улыбаться, он снял шляпу и провел рукой по волосам, и в этот момент Лука нажал на спусковой крючок. Он выстрелил трижды, в уже падающего Вика, пока тот не скрылся под водой.

В наступившей тишине прозвучал голос Томазино, внезапно ставший слабым и нежным, словно у девочки.

– Зачем ты это делаешь, Лука? Что с тобой?

– Грицц был частью моего послания, – объяснил Лука, – чтобы у Джо не оставалось никаких сомнений относительно того, с кем он имеет дело. Ну а этот малыш Вик? Я просто избавил тебя от лишних хлопот. Ты ведь все равно его бы прикончил, правда?

– Ты закончил? – сказал Томазино. – Потому что если ты собираешься убить меня и Никки, не тяни.

– Нет. Я обещал мальчишке, что не убью тебя, – сказал Лука, – и я сдержу свое слово.

Вырывающийся из горла Никки свист становился все громче.

– У тебя что, астма, Никки? – спросил его Лука.

Никки молча покачал головой, затем зажал руками рот и рухнул на колени. Его начало рвать прямо сквозь пальцы.

– Ты закончил? – снова спросил Томазино.

– Еще не совсем, – ответил Лука.

Схватив одной рукой Томазино за горло, он развернул его и дважды быстро ударил по лицу рукояткой револьвера. Упав, Томазино ударился головой о бампер «Бьюика». Из разбитого носа потекла кровь, под глазом открылось рассечение. Тупо уставившись на Луку, Томазино достал из кармана платок и высморкался.

– Я думал о том, чтобы вырвать тебе пару зубов, – сказал Лука, – но, знаешь, потом я решил, что это твое занятие.

Расстегнув ширинку, он помочился в воду. Томазино молча таращился на него. Застегнув молнию, Лука знаком приказал Джоджо и Хуксу садиться в машину.

– Не забудь передать Джо мое послание, – бросил Лука Томазино, направляясь к «Бьюику». Затем он остановился, словно передумав, и сказал: – Знаешь что?

Подойдя к Никки, по-прежнему стоявшему на коленях, он что есть силы жестоко ударил его по затылку револьвером, затем подобрал бесчувственное тело и запихнул его в багажник «Бьюика», после чего сел в машину рядом с водителем. Машина медленно уехала.