Текст книги "Часовые свободы"

– Заходи, негр, – сказал белый, – а то у меня прямо руки чешутся.

Чувствуя, как бешено колотится о ребра его сердце, Эймос на мгновение прикрыл глаза, а затем шагнул в ресторан.

* * *

Джинни проснулась в четверть девятого и, что стало случаться с ней все чаще за последнее время, сначала не поняла, где находится: в Бостоне, Норфолке, Балтиморе или где-то еще? Потом вспомнила, что это Биг-Пайн, и протерла глаза, удивляясь, что не слышала будильника. Тогда только она посмотрела на часы и увидела, сколько времени. О Господи, подумала она, уже четверть девятого! Почему же не сработал звонок? Может, она забыла включить его вечером? Боже мой, да мистера Пэрча хватит удар, когда она заявится. Она должна приходить ровно в восемь. Но что же случилось с этим проклятым будильником? Она взяла его обеими руками, поднесла к самому лицу, как часовщик, осматривающий часы перед починкой, и поняла, что действительно завела его на десять минут восьмого и поставила кнопку на задней крышке часов в нужное положение. Ну и ну! Ей захотелось курить.

Джинни выбралась из постели и подошла к туалетному столику, куда накануне вечером положила свою сумочку, серьги и красивую заколку для волос с отделкой из черепахового панциря, когда пришла сюда с парнем из Шугарлоф, который сразу нахально полез к ней, как только оказался в комнате. Мужчины часто вели себя так. Они видят женщину тридцати – тридцати пяти лет и, оказавшись у нее дома, сразу думают, какого черта… Где же сигареты?

Наконец она нашла пачку, там оставалась всего одна сигарета, нужно будет купить новую пачку в ресторане, подумала она, смяла пустую упаковку и бросила ее в мусорную корзину около кресла, но промахнулась. Затем босиком прошла в ванную, посмотрела на себя в зеркало, показав себе язык, и села докурить сигарету. На ней была короткая ночная рубашка, и для сорока двух лет ноги у нее были что надо, и грудь была еще полной, хотя и немного обмякла, точнее, если уж быть честной с самой собой, даже обвисла, верно? Она в последний раз затянулась, встала и выбросила окурок в унитаз. Обвислая грудь, повторяла она себе, как будто это могло устранить недостаток. Зато ноги очень даже стройные и красивые, так что шли бы вы, мистер, к черту!

Пожалуй, лучше позвонить в ресторан, подумала она, предупрежу Эймоса, что приду немного позже.

Она вышла из ванной и приблизилась к креслу, на которое накануне сбросила свою одежду, когда этот осьминог решил уйти. Аппарат стоял на старом столике рядом с креслом, которое было тоже довольно старым и продавленным, но тем не менее удобным, как разношенные туфли, если вам нравится носить разношенные туфли. Джинни уселась в него и ощутила укол выпирающей снизу пружины. Может, ей нужно было разрешить ему, подумала она и слегка поменяла положение, подвинула к себе телефон и на минуту задумалась, вспоминая номер ресторана… Не то чтобы она его забыла, просто не очень-то помнила. Женщина сосредоточенно надула щеки и вытянула губы трубочкой, выдыхая воздух, потом довольно кивнула, вспомнив номер. Она медленно набрала его, боясь ошибиться: она страшно не любила из-за ошибки повторно набирать нужный номер. Допустим, она разрешила бы ему, подумалось ей, но какой, к черту, был бы в этом толк? Он, видите ли, коммивояжер и едет в Ки-Уэст. Ей-то что за дело до того? Что он о ней думает, что она держит бесплатную столовую для всех бродяг, что здесь околачиваются? А, ну ладно, нечего ломать голову из-за этого хама, у нее перебывало полно этих комми со всего Восточного побережья, и никакого толку, вообще ничего, так или иначе, большинство из них сразу тебя забывают. Единственным приличным парнем был тот, что из Ричмонда, да и он оказался женатиком, так что какого черта…

– Хэлло? – сказал голос в трубке.

Джинни подумала, что неправильно набрала номер. Она посмотрела на диск, а затем отдернула руку от уха и с гримасой уставилась на нее, как будто рука сыграла с ней злую шутку.

– Хэлло? – повторил тот же голос.

Джинни прижала трубку к уху.

– Кто это? – недоуменно нахмурившись, сказала она.

– Джонни, – сказал голос.

– Наверное, я набрала неправильный номер, – сказала она.

– А какой номер вы хотели набрать?

– Послушайте, это ресторан?

– Да.

– Ресторан в Охо-Пуэртос?

– Верно.

– Тогда кто вы такой?

– Вы меня не знаете.

– А где Эймос?

– Он вышел.

– А мистер Пэрч там?

– Нет, он еще не приходил.

– Ну, это звонит Джинни Макнейл, – сказала она и помолчала. – Я работаю в этом ресторане.

– Понятно, Джинни.

– У меня сегодня не прозвонил будильник, так что я немного задержусь. Попросите Эймоса передать это мистеру Пэрчу.

– Когда вы думаете приехать, Джинни?

– Ну… – Она посмотрела на часы. – Сейчас почти половина девятого. Думаю, я буду около девяти, о'кей? Вы передадите Эймосу?

– Конечно, Джинни.

– Или, может, чуть позже. Может, в полдесятого. Да, мне нужно еще одеться, и все такое. В девять тридцать, о'кей? Скажите Эймосу.

– Передам ему, как только он вернется.

– Спасибо, – сказала Джинни и положила трубку.

Она снимала ночную рубашку, когда вдруг подумала, как этот парень Джонни попал в ресторан, когда по воскресеньям он открывается только в девять, а сейчас только половина девятого.

Какого черта, лениво подумала она. Просто еще одна из загадок жизни. Она недоуменно пожала плечами и сняла белье с кресла.

Глава 5

Пирс пристани, принадлежавший Люку Костигэну, своими очертаниями напоминал стрелу, чье оперение с частью древка выдавалось в акваторию бухты. Это, собственно, и был причал для лодок, а передняя часть древка с треугольным наконечником лежала на острове, причем вершину этого треугольника образовывало самое маленькое строение пристани – сама контора, по бокам которой, лицом к океану, располагались: слева – склад без единого окна, а справа – мастерская.

Мастерская была сооружена из толстой фанеры и покрыта рифленым железом. В ее западной, обращенной к океану стене, представляющей ширину прямоугольного помещения мастерской размером в сорок футов (его длина составляла семьдесят футов), были устроены очень высокие и широкие двустворчатые двери, скорее походившие на ворота, с надписью «Вход воспрещен». Внутри с одной стороны дверей была отгорожена просторная клеть для хранения небольших мачт и снастей. С другой – висел на стене щиток, где на крючках хранились снабженные ярлычками ключи от лодок. Это помещение, отделенное от следующего стеной, являлось столярной мастерской, где Люк вместе с Бобби (а по временам, когда оказывалось слишком много работы, Люк нанимал еще кого-нибудь в помощь) занимались плотницкими и столярными работами, которые требовались при починке лодок. На той стене, где была доска с ключами, до самого верха шли полки с разложенными на них валами, рукоятками, штурвалами и прочими деревянными частями лодок. Столярка была оборудована электропилой, строгальным, шлифовальным и сверлильным станками. Помещение сразу за ней именовалось машинным отделением и предназначалось для ремонта электромоторов, который производил Люк с помощью кого-нибудь из местных механиков, которых ему удавалось найти. Вдоль стен этой мастерской тянулись верстаки с различными слесарными инструментами, частями разобранных моторов и запчастями к ним. Чаще всего здесь мотор, нуждающийся в починке, свисал на цепи, которая проходила через крюк, вбитый в потолок, и приводилась в действие с помощью небольшой лебедки. У одной из стен стояли прибор для испытания системы зажигания, принадлежавший одному механику из Сэдлбанч компрессор и емкость для промывки деталей мотора.

Невысокая фанерная стенка с целыми гроздьями перепутавшихся проводов, протянутых от ее верхнего ребра к потолочной балке, отделяла машинное отделение от более просторного соседнего помещения. Люк называл это отделение малярной, хотя там производились не только покрасочные работы. Высокие и широкие двери, ведущие туда, могли пропустить лодки до тридцати футов в длину, чтобы отремонтировать им днище, установить новую мачту или винт, словом, выполнить любую работу, которую невозможно провести в доке. Здесь на подставках или прямо на бетонном полу обычно лежали моторы, стояли козлы для распилки досок, пустые ящики из-под использованных банок с машинным маслом; открытые полки вдоль стен заполняли ряды банок с красками, бутылок с разбавителями; на вбитых в стену гвоздях висели промасленные комбинезоны; под верстаками валялись бутылки из-под кока-колы. Естественно, столярная мастерская с ее запахом свежих стружек и оснащенная электрооборудованием смотрелась самой чистой и современной.

В малярном отделении находилось восемь человек, когда туда вошел Люк в сопровождении Уилли с винтовкой наготове.

Этому предшествовали переговоры Джейсона с Ки-Уэст. Он уже набрал телефон оператора, затем учтиво спросил Люка, не будет ли он возражать против его звонка по междугородней, и, не дожидаясь ответа, тут же назвал оператору нужный номер.

Когда его соединили, все что он сказал, было:

– Артур? – Пауза. – Это Джейсон. – Пауза – Мы его взяли. Можете выезжать.

И повесил трубку.

Кто бы он ни был, этот Артур, Люк заключил, что, во-первых, он был не из любителей почесать язык, и, во-вторых, отличался способностью мгновенно реагировать на кратчайшую директиву своего вожака. Видимо, он находился в Ки-Уэст и сейчас готовился выехать оттуда. Если догадка Люка была верной, он должен отправиться в Охо-Пуэртос, иначе с чего бы, прежде чем ему звонить, Бенни и Джейсону так беспокоиться, что деревня еще не полностью находится в их руках.

Заметив сосредоточенное лицо Люка, Джейсон, вероятно, рассудил, что Люк слишком много понял, и сказал Уилли, тому, что с тощими светлыми усиками:

– Отведи мистера Костигэна к остальным, слышишь, Уилли?

Уилли хмыкнул и, взяв винтовку на изготовку, сказал:

– Давай пошли, Костигэн.

Люк поднялся и, прихрамывая, направился к выходу, но в дверях остановился, повернулся к Джейсону и, улыбнувшись, сказал:

– Вы уверены, что сможете здесь управиться без меня?

Спроси его сейчас кто-нибудь, и он бы не смог объяснить, почему почувствовал необходимость установить какой-то контакт с этим человеком, почему именно в этот момент ему понадобилось обменяться с ним шутливым замечанием. Но, разумеется, он совершенно не ожидал того, что последовало.

Джейсон нехотя отвернулся от телефона, пристально посмотрел на Люка без малейшего признака улыбки на волевом лице.

– Думаю, нам не нужен слоняющийся здесь инвалид, мистер Костигэн, – сказал он и продолжал без улыбки сверлить его глазами.

Люк ответил ему таким же пристальным взглядом, улыбка замерла на его внезапно побледневшем лице. Он открыл внутреннюю дверь, затем дверь тамбура и заковылял по двору с Уилли за спиной. Казалось, Люк больше обычного припадал на здоровую ногу.

Уилли подтолкнул его в спину своим «Спрингфилдом».

– Заходите внутрь, – сказал он и открыл дверь с надписью «Вход воспрещен» на западной стене мастерской. Они прошли через столярную и сквозь проем в увешанной проводами перегородке – в малярную. Первый человек, которого увидел там Люк, была Саманта, сидящая у дальней стены на краешке деревянной рамы, служащей опорой для лодки во время ремонта. Он чуть было не направился прямо к ней, но настороженный инстинкт подсказывал ему, что здесь лучше поберечь свои секреты, и, кто знает, в дальнейшем это может сослужить им хорошую службу. Казалось, Сэм догадалась о его решении не выдавать связывающих их отношений, и не сделала ни единого движения навстречу ему. Она так и приросла к своему неудобному сиденью, когда Уилли следом за Люком вошел в малярную и снова ткнул дулом винтовки в спину Люка. Люк обернулся:

– Не делай этого, сынок.

– Что? – не понял Уилли.

– Я сказал, не делай этого.

– Это ты, Костигэн, диктуешь мне, что делать?! – недоверчиво и зло пробормотал Уилли.

– Прекрати, Уилли, – тихо проговорил неф, стоящий у дальней стены рядом с установленной на опорную раму моторкой.

Это был мощного телосложения мужчина, высоченного роста, с громадными ручищами и круглой, как пушечное ядро, головой. Его нос был искривлен шрамом, белки черных глаз слегка навыкате были налиты кровью. Казалось, ему ничего не стоило поднять эту моторку над головой и вышвырнуть ее прямо через комнату в океан.

– Ты слышал, что он мне сказал, Гарри? – спросил Уилли.

– Может, ему просто не нравится, что ты тычешь ему в спину своей винтовкой, когда в этом нет необходимости, – ответил Гарри.

С минуту мужчины пристально смотрели друг на друга. Похоже, Уилли подыскивал слова для убийственного возражения, а Гарри спокойно ожидал его реплики, готовый снова его срезать. Между ними и не пахло дружелюбием, понял Люк и сразу задумался, как можно будет использовать их взаимную враждебность.

Входные двери в мастерскую снова заскрипели.

Через секунду в малярную вошел негр лет сорока, сопровождаемый белым с винтовкой в руке.

– Эй, кого это ты притащил, Мак? – спросил Уилли.

– Да вот, болтался около ресторана, – усмехнувшись, сказал Мак. – Так ведь, Эймос?

– Эй, Эймос, – сказал Уилли, – где это ты нашел Энди?

Люк взглянул на Эймоса, поймал его взгляд, полный ненависти, а затем быстро скосил глаза на стоявшего в стороне Гарри.

Гарри улыбнулся:

– Вы не хотите с ним поздороваться, мистер Костигэн?

– С кем?

– Мистер Костигэн, – с добродушной ворчливостью сказал Гарри, – мы занимались этой деревенькой достаточно много времени. И абсолютно точно знаем, кто есть кто, и кто кого знает, и даже кто с кем спит, поэтому не надо делать из нас идиотов, хорошо? Поздоровайтесь с Эймосом, а потом отправляйтесь вон туда и сядьте рядом со своей женщиной.

Люк поколебался и тяжело вздохнул.

– Привет, Эймос, – сказал он.

– Привет, Люк, – ответил Эймос, утер рот тыльной стороной ладони и нервно оглядел помещение.

Гарри обернулся к Уилли.

– Ты остаешься здесь? – спросил он.

– Что? – переспросил Уилли.

– Джейсон велел тебе оставаться здесь или как?

– Он сказал, чтобы я привел сюда Костигэна.

– И оставался здесь?

– Насчет этого он ничего не говорил.

– Тогда что же ты здесь торчишь? Мы с Клайдом и сами управимся.

– А куда, по-твоему, мне идти? – спросил Уилли.

– Разве за тобой не числится какой-нибудь дом?

– Конечно, – сказал Уилли и сделал неопределенный жест головой. – Дом Стерна, там, дальше по берегу.

– Почему бы тебе в таком случае не пойти теперь туда? – предложил Гарри.

Уилли облизнул губы.

– Думаешь, стоит? – спросил он. – Ты же знаешь, там остался Флэк.

– Но ведь было решено, чтобы в каждом доме находилось по двое наших, разве не так? – сказал Гарри.

– Ну да, только…

– Тогда отправляйся туда. Я имею в виду, если Джейсон не велел тебе оставаться здесь.

– Нет, он только приказал мне отвести сюда Костигэна, что я и сделал.

– Тогда иди. Мы заняты.

– Ладно, как скажешь, – сказал Уилли, пожал плечами и двинулся к выходу. У дверей он остановился, обернулся к Гарри и недоверчиво спросил: – Ты уверен?

– Послушай, что с тобой? – удивился вдруг Гарри.

– Ничего, – сказал Уилли. – Ничего. – И вышел вон.

– Хочу тоже пойти в ресторан, – сказал Мак. – Джонни там остался один.

– О'кей, – сказал Гарри. – Спасибо. – Он проследил, как вышел Мак, затем обернулся к оставшимся и сказал: – Думаю, нам нужно установить некоторый порядок. Догадываюсь, что вы успели оценить обстановку и вычислили, что здесь с вами только я и Клайд. А это означает, что вас по четверо против каждого из нас. – Гарри усмехнулся. – Но нам дают перевес вот эти винтовки, поэтому хочу вам сообщить, что мы оба – неплохие стрелки и имеем приказ убивать любого, кто попытается выбраться отсюда. – Гарри сделал паузу, чтобы его информация была оценена по достоинству. Он поймал взгляд Эймоса и вдруг спросил: – Вас что-нибудь беспокоит, мистер?

Казалось, Эймос даже не понял, что обращаются к нему. Как будто он был уверен, что цвет кожи обеспечивал ему неприкосновенность со стороны любого, кто, подобно ему самому, был черным. Но вопрос и в самом деле был адресован ему, и он тупо посмотрел на Гарри, широко распахнув глаза, с ошарашенным выражением лица.

– Вы меня слышите? – спросил Гарри.

– Это вы мне?

– Но я же смотрю прямо на вас, разве нет?

– Меня ничто не беспокоит, – быстро сказал Эймос.

– Но вы выглядели так, как будто кто-то укусил вас сзади, – сказал Гарри и рассмеялся.

Клайд тоже весело захохотал.

Ошеломленный Эймос видел, что негр – такой же, как он сам, – смеется над ним. Хуже того, он смеется над ним в компании с белым.

– Да, леди и джентльмены, в случае чего приказано убивать, – сказал Гарри, когда приступ смеха стал ослабевать. – Все это усекли?

Ему никто не ответил.

– Мистер Костигэн, вы это поняли?

Люк кивнул.

– Я вас спрашиваю, мистер Костигэн, так как минуту назад вы пытались сделать вид, что незнакомы с нашим цветным другом. – Он глазами показал на Эймоса. – И это заставило меня подумать, не замышляете ли вы какой-нибудь хитрости. – Гарри довольно улыбнулся. – Забудьте о ней, мистер Костигэн. Примите совет человека, который знает, что говорит. Если у вас есть какие-нибудь соображения насчет того, чтобы сбежать отсюда, забудьте о них. Верно я говорю, Клайд?

Клайд кивнул и снова засмеялся, как будто все, что ни говорил Гарри, действовало на него, как щекотка. Упиваясь вниманием такого благодарного слушателя, Гарри с особым значением произносил каждое слово, кося то на Клайда, то на Эймоса, как бы приглашая того вызвать такой же уважительный смех белого. Эймос же, напротив, смотрел на него сурово и непреклонно, по-прежнему стоя у входа.

– В любом случае восемь человек – слишком тесная компания, – сказал Гарри, – поэтому я хочу разделить вас попарно. Как вы на это посмотрите? По-моему, это будет удобно и приятно для всех, верно? Тогда нам с Клайдом будет проще за вами следить, и таким образом мы избегнем лишних проблем, если кто-то все-таки вздумает сбежать. Правильно, мистер Костигэн?

– Как скажете, – ответил Костигэн.

– Вот, сразу видно умного человека, – сказал Гарри. – Правильно, мистер Костигэн, как скажу. Будет так, как я скажу. О'кей. – Он отложил винтовку на скамью рядом с опорой и внимательно осмотрел пленников. – Доктор Танненбаум, я бы хотел дать вам в пару мистера Колмора. Вам он подойдет? Вы знаете мистера Колмора?

– Да, я его знаю, – ответил Танненбаум. Он говорил с легким еврейским акцентом, высоко вздернув голову, как бы демонстрируя чувство собственного достоинства, но выходило это у него до смешного напыщенным и просто жалким.

– Тогда, вероятно, вам известно, что он алкоголик, а, мистер Танненбаум?

Танненбаум молчал.

Лицо Гарри стало очень серьезным. Он склонил голову набок, зловеще посмотрел на доктора и сказал:

– Ему сегодня лучше не пить, доктор Танненбаум, поэтому я хотел бы, чтобы вы присмотрели за ним. Я хочу, чтобы вы вместе подтащили один из этих пустых ящиков и сели вон там, рядом с носом моторки, бок о бок, и лицом повернулись ко мне. Поторапливайтесь.

Забирая ящик, Бобби Колмор вдруг заявил:

– Я не алкоголик.

– Да, я знаю, мистер Колмор, – сказал Гарри. – Вы уже говорили нам об этом.

– Я просто немного выпиваю, – сказал Бобби.

– Угу.

– Но я сам себя содержу, у меня собственный магазин прямо через двор отсюда… и я вовсе не пьяница. Я хотел бы, чтобы вы это запомнили.

– Угу, – снова промычал Гарри.

– И я был бы вам благодарен, если бы вы не повторяли этого снова. – Бобби посмотрел на Марвина и его жену и добавил: – Здесь есть незнакомые мне люди, и я не хотел бы, чтобы у них сложилось обо мне ошибочное представление.

– О, я страшно извиняюсь, – сказал Гарри с насмешливым поклоном, и Клайд с готовностью захохотал, словно обрадовавшись новому поводу повеселиться.

– И я вовсе не нуждаюсь в ваших насмешках, – сказал Бобби.

– Бобби, – тихо сказал ему Люк, – делай, что он говорит.

– Я просто не хочу, чтобы он называл меня пьяницей, Люк.

– Понимаю.

– Он меня даже не знает, Люк.

– Да, конечно.

– Ничто не дает ему права называть меня пьяницей.

– Ты прав, Бобби.

– Вы собираетесь садиться, где вам указано, мистер Колмор? – терял терпение Гарри.

– Да, только не подгоняйте меня, – попросил Бобби. – Не разыгрывайте из этого целый спектакль.

– Ну конечно, ведь они же отличные стрелки, – вдруг зло отреагировал Танненбаум. – Он прав, вы устраиваете целый спектакль, но ради чего? Это что, обычный налет? Что вам нужно, мои часы? Жемчуг моей жены? Что? Так возьмите их и убирайтесь, откуда пришли, убирайтесь в свою вонючую дыру.

– Как я вижу, наш доктор не на шутку разошелся! – иронизировал Гарри, и Клайд снова разразился хохотом. – Док, садитесь-ка лучше вон туда и не очень-то распаляйтесь, ясно?

– Да вы просто хулиганы! – Танненбаум сел на ящик рядом с Бобби. – Хулиганы с оружием, вот вы кто. Врываетесь в дом человека и не даете его семье спокойно спать.

– Не принимай этого к сердцу, папа, – сказал Марвин.

– А ты не приставай ко мне со своими советами, – ответил Танненбаум.

– Папа, эти люди не шутят.

– Вот как? А я, по-твоему, шучу? Если они хотят застрелить меня, то пусть уже застрелят. Я знавал таких сопляков, еще когда проходил практику в самой грязной больнице Нью-Йорка. Туда такие тоже заявлялись как-то с оружием. – Он сердито кивнул, затем встал и обвиняющим жестом ткнул пальцем в Гарри: – Вы не запугаете меня своей винтовкой, мистер!

– Папа, садись, – сказал Марвин.

– Конечно сяду, – сказал Танненбаум и снова опустился на ящик. Он сердито уставился на Гарри, затем взглянул на жену, с упреком наблюдающую за ним. – Ничего, – проговорил он тихо и снова хмуро уставился на Гарри.

– Ваш отец, кажется, немного рассердился, верно, мистер Танненбаум? – продолжал издеваться Гарри.

– Послушайте, – обратился к нему Марвин. – У отца больное сердце, поэтому он ушел на пенсию и переехал сюда, во Флориду. Я не хочу, чтобы он волновался. Вы можете это понять?

– Ну как же, конечно, мистер Танненбаум, – с преувеличенной готовностью поклонился Гарри, выпучив глаза. – Конечно, я могу это понять. Только скажите, что мне, по-вашему, следует для этого делать?

– Просто не провоцировать его, вот и все.

– Я попытаюсь, – ответил Гарри, живо улыбнулся и быстро скомандовал: – Возьмите вон ту скамью и сядьте со своей матерью у двери.

– Что он хочет? – спросила Рэчел Танненбаум.

– Пойдем, мама, – позвал Марвин. – Вот сюда, к дверям.

– Но здесь сквозняк, – возмутилась Рэчел.

– Мам, это же все-таки Флорида.

– Уверена, что, помимо всего прочего, мы все схватим здесь пневмонию, – сказала Рэчел, усаживаясь рядом с Марвином на скамью у двери.

– Мистер Костигэн, если вы перенесете один из этих ящиков поближе к корме моторки, думаю, вы можете сесть там с мисс Уотс. Лицом ко мне, пожалуйста. Вот так. Теперь остались только наш цветной друг и молодая миссис Танненбаум. Эймос, вы не могли бы пересесть туда, где стоят эти лодочные моторы? Видите эти бочки из-под горючего?

– Да, – кивнул Эймос.

– Прекрасно. Вы можете перекатить их сюда от того места, где сидят мистер Танненбаум с матерью? Таким образом, у нас образуется нечто похожее на квадрат, верно? – спросил Гарри. – Довольно удобное расположение, что скажешь, Клайд?

– Очень даже удобное, – засмеялся Клайд, снова не удержавшись от взрыва хохота.

– Я очень рад, что вам так весело, – нахмурился старый Танненбаум. – Вы все разыграли так весело и интересно, что вам обоим место только в водевиле. – Он посмотрел на сидящую у противоположной стены жену: – Ничего, не обращай внимания.

– Папа, – умоляюще взглянул на отца Марвин. – Пожалуйста, постарайся взять себя в руки.

– Теперь – вы. Не хотите ли сесть, Эймос? – И Гарри повернулся к Эймосу, который перевернул бочки вверх дном и придирчиво осматривал их.

– Они грязные, – констатировал Эймос. – Эти бочки все в масле.

– Ах ты Господи! – театрально воскликнул Гарри. – Мы не хотим испачкаться, верно? О нет, Господи, ни в коем случае!

– Лучше делайте, как он сказал, – прошептала Сельма.

– Вы чертовски правы, леди, это было бы гораздо лучше, – согласился Гарри.

– Скажите какой крутой парень! – не унимался Танненбаум, и Гарри вдруг соскочил с верстака, пересек комнату и приблизился к старику и Бобби, сидящим рядом с носом установленного на опоре катера.

– Думаю, я вас уже достаточно терпел, – взорвался Гарри. – А теперь постарайтесь держать рот на замке.

– Перед вами не робкая женщина! – Танненбаум грозно потряс пальцем у него перед носом.

– Опустите руку, – приказал Гарри.

– Вы – бандит! – запальчиво выкрикнул Танненбаум.

– Черт возьми, я не просто бандит! – Гарри отбил в сторону руку Танненбаума, развернулся на пятках и зашагал назад, к верстаку, где с винтовкой на коленях сидел Клайд. Там он обернулся на Танненбаума: – Я не просто бандит!

Он кивнул в подтверждение своих слов, как бы довольный их звучанием, и затем, вместо того чтобы вернуться к верстаку, начал мерить громадными шагами прямоугольное пространство. Расхаживая, он поочередно взглядывал на каждого пленника: Марвина и Рэчел, сидящих на скамье без спинки у дверей на длинной стороне малярной; Люка и Саманту, пристроившихся на перевернутых ящиках вблизи кормы моторки; дрожащего от злости доктора Танненбаума, почти прижавшегося к боку Бобби Колмора у носа моторки, и Эймоса с Седьмой Танненбаум у третьей стены прямоугольника, которым пришлось выполнить приказание Гарри и сесть на бочки из-под горючего, перетащенные сюда Эймосом. Клайд с винтовкой на коленях замыкал прямоугольник с четвертой стороны.

– О'кей, я считаю, что мы уже довольно повеселились, – подвел итог Гарри, ни перед кем не останавливаясь. – Это был настоящий разгул веселья, но с этим покончено. Больше я этого не желаю. И требую, чтобы вы все вели себя тихо и смирно, понятно? Через некоторое время мы принесем для вас из ресторана что-нибудь поесть и попить, так что не торопитесь заявлять мне, что вы проголодались, и нечего задавать мне вопросы, что вам делать в случае сердечного приступа или чего-нибудь в этом роде. Я не хочу этого слышать. От вас требуется только соблюдение полной тишины и порядка, вот и все.

Он вернулся к верстаку.

– Клайд! – позвал он. – Стреляй в первого, кто шевельнется.

– Сейчас или чуть позже? – усмехнувшись, спросил Клайд, и от этой его шутки у Люка возникло сосущее ощущение реальной опасности.

* * *

Три машины, в которых размещалось семнадцать человек, выехали из Ки-Уэст с пятиминутным интервалом, начиная с восьми утра. В машине Толстяка находилось только пять человек, включая его самого: Джейсон решил оставить в ней лишнее место, чтобы Толстяк мог свободно расположить свою необъемную тушу. В соответствии с планом операции его машина должна была выехать первой, поэтому перед выходом из мотеля он позвонил Фортунато и сказал:

– Мы выезжаем, удачи вам.

Фортунато выждал пять минут и позвонил Родису.

– Я выезжаю, – сказал он.

– Отлично, – сказал Родис. – Не волнуйся и не спеши, хорошо?

Через пятнадцать минут, ровно в восемь пятнадцать, Родис и его напарник, высоченный бостонец по имени Эжен Миллер, вышли из мотеля «Уотервью». В руках они несли небольшие дорожные сумки на «молнии», в каждой из которых лежали туалетные принадлежности и револьверы 38-го калибра. Они положили сумки в багажник нанятой машины и затем поехали по улицам Ки-Уэст, подбирая своих людей, которых разбудили перед этим по телефону, и теперь те ожидали их у своих гостиниц с такими же матерчатыми сумками.

Они покинули пределы города точно в половине девятого, миновав знак, извещающий водителей, что здесь, в самой южной точке Соединенных Штатов, начинается шоссе U.S.-1, которое заканчивается где-то в штате Мэн. Люди в машине, двое на переднем сиденье рядом с Родисом, который сидел за рулем, и еще трое сзади, выглядели группой скучающих бизнесменов, одетых в легкие светлые брюки, рубашки с коротким рукавом и при галстуках. Среди них лучше всех смотрелся Родис, поскольку родился в жарком климате и носил такую одежду естественно и даже с некоторым изяществом. На нем был коричневый шелковый костюм, который мог показаться слишком плотным для уровня столбика термометра в то утро, но, как ему самому казалось, наилучшим образом подходил для этого дня. Рубашка с коротким рукавом была терракотового цвета, галстук – в золотисто-коричневую полоску, приколотый к рубашке круглой булавкой в виде старинной австрийской монеты. Блестящие угольно-черные волосы, черные глаза и высокие скулы делали его похожим на индейца из Сан-Бласа, но упругая матово-светлая кожа лица выдавала чистокровного кастильца. Его кисти с длинными тонкими пальцами спокойно лежали на руле, и он вел машину с профессиональной легкостью, тщательно соблюдая положенную скорость, когда, поднявшись по Трумэн-авеню, они выехали на бульвар Рузвельта, ведущий к автостраде U.S.-1. Мужчины не производили впечатления слишком озабоченных, тем не менее внутренне они расслабились, без препятствий выехав из города, в котором было слишком много полицейских постов, чтобы быть абсолютно спокойными.

От Ки-Уэст до Охо-Пуэртос было тридцать пять миль, хочешь не хочешь, а это несколько тысяч футов, и Джейсон приказал им ехать медленно и не рисковать. Неторопливо и спокойно, вот как им было предписано двигаться, именно так Родис и вел машину.

У них спустило колесо, когда они катили по мосту между Шугарлоф и Каджоу. Слава Богу, они двигались со скоростью сорок миль в час, поэтому им не грозила потеря управления машины, когда это несчастное колесо лопнуло. Родис тихо выругался, и Эжен, сидящий в середине на переднем сиденье, спросил:

– В чем дело? Что-нибудь с колесом?

– Угу, – сказал Родис и притормозил. – Может, мне съехать с моста?

– Думаю, лучше съехать, – сказал Эжен. – Здесь маловато места, чтобы поменять колесо.

Родис молча кивнул и посмотрел на часы. Непредвиденное обстоятельство могло сбить их с графика. Он снова включил мотор и медленно съехал с моста. Машина была наемной, но Родису, с присущей ему бережливостью по отношению к любому имуществу, не хотелось испортить проколотое колесо слишком быстрой ездой. Он дотянул машину до обочины футах в ста от моста в сторону Каджоу, затем, выйдя из нее, направился к багажнику и открыл его.

– Я весь перемажусь, – сказал он, ни к кому не обращаясь и поднимая крышку багажника. – Как же мы достанем запаску? – спросил он Эжена, вернувшись к кабине.

– Придется вынимать сумки, – сказал Эжен.

Они достали сумки и поставили их на дорогу за автомобилем. Затем вытащили запасное колесо и домкрат. Родис с ненавистью посмотрел на проколотую шину и установил домкрат под бампер. Эжен начал откручивать гайки, пока Родис поднимал машину. Остальные мужчины стояли на дороге и наблюдали за их работой. Они с удовольствием помогли бы, но здесь дела хватало только для двоих, и им приходилось просто ждать, когда Родис и Эжен закончат менять колесо.