Текст книги "Второй мир"

– С кем это вы? – подозрительно спросил Клэнси.

– С кавалерией.

Мы зашли в номер пятьдесят восемь. Внутри уже искали улики три эксперта-криминалиста. Винный бокал со следами наркотика отправили в лабораторию при ближайшем полицейском участке в «Изумрудном городе». Следов найти почти не удалось, но было очевидно, что она умерла от передоза. В причине смерти почти никто из экспертов не сомневался. Бокал обследуют на предмет следов ДНК, потому что, в отличие от Реала, во Втором мире нет отпечатков пальцев. Этого добилась «Международная амнистия», чтобы не нарушались права человека. С другой стороны, кому нужны отпечатки пальцев, если есть цифровая ДНК?

– Я сначала ничего не заметил, но один мой подчиненный – большой фанат Монро. – Галлахер обошел кровать с другой стороны. – Он и сказал, что обстановка в номере точно такая, какая была, когда настоящую Монро нашли мертвой.

– Зачем она это пила? Она ведь не девочка, должна была понимать… Как и Цюэ. – Я опустился на колени и заглянул ей в лицо – не безмятежное, но полное боли и страдания. Грустно так уходить – даже аватару. Вдруг меня передернуло. Может быть, и сам Цюэ сейчас направляется на то же кладбище?

– Наверное, она доверяла тому, кто угостил ее вином с отравой, – заметил Галлахер, стоящий у меня за спиной.

– Вот именно. И Цюэ тоже.

– Что ты хочешь сказать?

– Он уже наверняка догадался, что ему грозит опасность. Нам надо скорее его найти!

Галлахер повернулся к Клэнси:

– Это по твоей части. Давай действуй! Если он в Реале и мы будем на него охотиться, в дело вмешается ФБР. Рисковать мы не можем. Если Цюэ в чем-то замешан, если его спугнуть, то мы никогда не найдем президента!

– Понял. – Клэнси тут же раскрыл свой компьюфон и отвернулся.

Я встал.

– Интересно, настоящая Монро выглядела так же паршиво, когда умерла?

Галлахер пожал плечами, оставив мой вопрос без ответа.

– Что тебе удалось нарыть?

– Пока результат только отрицательный. Но сейчас у нас, возможно, появилась зацепка. Полагаю, АНБ тоже привлекли к поискам?

– Конечно.

– Пол, они взламывают засекреченные базы. По-моему, они собрали досье на каждого жителя нашей планеты. И все эти досье где-то хранятся.

– Конор, то, о чем ты говоришь, противозаконно!

– Законно, незаконно… Говорю тебе, парни из АНБ всех держат за задницу!

– Ты что, взломал их систему? – удивленно спросил Галлахер.

– Скажем, так: мне просто стало известно, что они просматривают банковские счета, личные дела служащих… в общем, все, абсолютно все. И никого не щадят.

– Ты меня не удивил. Мы все знаем, что они сами себе закон. Но мы здесь не по этому поводу. Мы здесь для того, чтобы найти президента.

– Какие-то их сведения мне очень пригодятся, но сейчас Цюэ – наша единственная зацепка. Мне нужно все знать о нем – и добраться до него, прежде чем до него доберутся другие.

– Я не могу запрашивать у них такого рода информацию. Это очень рискованно. А может, я даже и не хочу знать, что у них там собрано на самом деле!

– Тогда ты рискуешь жизнью своего президента.

Галлахер пожал плечами:

– С АНБ ссориться себе дороже…

Он понизил голос:

– Они не любят умников, особенно Мастеров игры, поэтому не восстанавливай их против себя. Отойди. Если они к тебе прицепятся, я уже не смогу тебе помочь. Я тебя привлек, но мне очень не хочется, чтобы ты закончил свою жизнь, как она.

После того как ее сфотографировали, пришли киборги-уборщики с телодисками – загрузили на них Мэрилин Монро и унесли. Потом пришли роботы-чистильщики и навели порядок.

Через полчаса пятьдесят восьмой номер снова готов был принять постояльцев из числа отдыхающих.

«Мир Элвиса Пресли»

Мемфис

Теннесси

1М989К2341, «Изумрудный город»

Реальное время: до контрольной точки 9 часов 6 минут

Глэдис Пресли, мать Короля, улыбнулась Тедди Диксону:

– Я спрашиваю, нравится вам моя машина? – Она горделиво показала на большой розовый «кадиллак», стоящий сзади на возвышении. – Мой мальчик подарил его мне сразу после выхода первого хита.

– Вам повезло, что у вас такой замечательный сын, – произнес Голос совсем рядом.

Диксон вздрогнул от внезапно яркого света и тут же понял, что у него на голове плотно прилегающая маска. Голос был тот же самый, что и раньше; посмотрев на говорящего сквозь прорези в маске, Диксон увидел другую маску – маску Авраама Линкольна.

– Это уж точно, – сказала Глэдис. – Это уж точно!

Потом она пошла встречать следующих гостей, а Диксон спросил своего похитителя:

– Кто вы такой?

– Авраам Линкольн, – ответила бородатая фигура в цилиндре и длиннополом черном фраке. – Ты что, историю не знаешь?

– Что здесь происходит?

– Вот это.

Диксон почувствовал, что грудь снова сдавило; из легких выходил воздух.

– Я же обещал, что буду молчать! – поспешно сказал он.

– Хорошо. Знаешь, мистер Линкольн был великим президентом. Хотя он и вверг государство в Гражданскую войну. Вот истоки нашего величия! Мне нравится, когда мне напоминают о каком-нибудь великом президенте. Кстати, если здесь начнут тебя искать, вряд ли кто-то заподозрит, что ты водишь компанию с Честным Эйбом. Сейчас в «Изумрудном городе» не меньше пятидесяти Никсонов, Кеннеди и Клинтонов. И наверное, тысяча Наполеонов и сотни Линкольнов и Джорджей Вашингтонов. Пусть сейчас вовсю ищут настоящего Тедди Диксона. Никому и в голову не придет ассоциировать тебя с Эйбом Линкольном. Хочу немножко их запутать. А потом мы найдем другое место, где можно спрятаться.

Он повел Диксона в Грейсленд, поместье, которое Элвис купил в 1957 году и которое стало его домом на всю оставшуюся жизнь. Посетителей здесь пока было немного; столпотворение начиналось с прибытия основной массы отдыхающих.

– Успех – чушь собачья, – произнес Голос, когда они вошли под сень известного во всем мире портика с колоннами. – Монро, Пресли, Джеймс Дин, оба Кеннеди – все умерли раньше срока. Стоила ли игра свеч, а, Тедди? Что скажешь? Хочешь уйти раньше срока? Хочешь стать легендой и пропустить остаток жизни?

Они гуляли по особняку, как самые обычные туристы. Вошли в комнату, которую Пресли сам декорировал. В комнате, заставленной массивной деревянной мебелью в африканском стиле, царила гнетущая атмосфера. Из-за узких прямоугольных окон комната постоянно была погружена в полумрак; еще мрачнее она казалась из-за темных деревянных панелей, которыми были обшиты все стены. В одном углу стояло огромное круглое кресло, увенчанное уродливой деревянной маской. Рядом с ней на полу стояли статуэтки обезьян в разных позах. Одна из них мастурбировала.

– Великий музыкант, но чокнутый, – заметил Голос и постучал себя указательным пальцем по лбу. – Сильно чокнутый!

Они прошли дом насквозь и очутились в саду, у памятных могил и фонтанов. Святилище было выложено цветочным ковром из роз и лилий; могилу украшала огромная гитара – тоже из цветов.

– Никогда не понимал, почему здесь нет аватара Элвиса. Ведь все остальные-то есть. Его мамаша, Вернон – все, кого он знал. Но не сам Король. Его сохраняют мертвым. – Голос показал на гитару. – Обрати внимание, там камера-шпион. Рядом с басовой струной. – Вдруг он повернулся к Диксону и приподнял на нем маску. – Ну-ка, Тедди, улыбочку в камеру! Так, а теперь помаши. Да ладно тебе… помаши! Хорошо, пока достаточно.

Он снова напялил Диксону на голову маску Линкольна и потащил его прочь.

– Ты хотел, чтобы они меня увидели? Поняли, где я?

Авраам Линкольн улыбнулся в ответ:

– Ты прав. Они будут здесь через несколько минут. Вот только тебя они не найдут. А потеряв тебя, сообразят, что противник их переиграл. – Они куда-то шли. – Ты снова ускользнешь от них. Сейчас мы направляемся в одно странное, но вполне безопасное место. – Голос пронзительно рассмеялся. – Да, вполне безопасное! Главное, не дергайся. Тогда дольше проживешь. И не забывай, что я постоянно тебя вижу. Не привлекай к себе внимания, иначе останешься без воздуха.

Вдруг Диксона снова окутал мрак; он почувствовал, как под ним разверзается земля, всасывает его. Он лежал на спине – похоже, в могиле. Попробовал приподняться, но голова ударилась обо что-то твердое. Потолок или крышка находились невысоко – примерно в футе над головой. Диксон завертелся, но пространство, в которое его поместили, оказалось очень тесным. Его снова окружала тишина, которую он запомнил по прошлому разу. Зато он видел свою руку, если поднести ее к лицу.

Рядом, в том же замкнутом пространстве, находилось что-то еще. Диксон повернул голову, чтобы посмотреть, что это такое. Оказалось, что рядом с ним лежит сам Король, одетый так, словно вот-вот выйдет на сцену в Лас-Вегасе. Только сейчас он был мертв.

Диксон отчаянно закричал.

Король повернулся к нему и оскалил зубы – огромные клыки, как у вампира. Он придвинулся ближе, собираясь укусить его в шею, обхватил Диксона руками, пригвоздил его к месту.

«Не привлекай к себе внимания». Он вспомнил угрозу Голоса, с большим трудом взял себя в руки и затих. В груди глухо колотилось сердце; ему как-то удавалось справляться со страхом. А еще он сделал неожиданное открытие: оказывается, и во Втором мире можно обильно потеть. Король ослабил хватку; убедившись, что Диксон не шелохнется, он отвернулся, скрестил руки на груди и снова застыл.

Президент лежал тихо и ждал, когда вернется Голос. Он ждал под землей, на мемориальном кладбище при поместье Грейсленд, в усыпальнице Элвиса Пресли. Диксон понял, что является лишь пешкой в чьей-то игре. Он начал молиться. Молился он регулярно и на публике. Но сейчас он молился всерьез, от души, потому что ничего другого ему, похоже, не оставалось.

Реальный Белый дом

2-й этаж

Центр управления безопасностью — в Реале и Виртуале

Реальное время: до контрольной точки 8 часов 32 минуты

Мало-помалу все начинало раскручиваться.

– Распознаватель образов выдал точное сходство с президентом, – передали Галлахеру из АНБ. – Пересылаю изображение вам. Файл под именем АНБ/Белый дом RC EPW3RW.

– Где он? – спросил Галлахер, подавая знак одному из своих помощников загрузить файл.

– В «Мире Элвиса Пресли».

– Где-где?!

– Вы же слышали.

– Слежку установили?

– Нет. Он показался всего на несколько секунд. Чертовщина какая-то!

– Что?

– Он помахал в камеру слежения; судя по всему, он там неплохо развлекается.

– С кем он там?

– С Авраамом Линкольном.

– Вы что?..

– Нет. С ним рядом стоял Линкольн. Там мелькали и другие люди. Мы пробиваем их фотографии по нашим базам и довольно скоро выясним, кто есть кто.

Перед Галлахером замерцал оживший монитор. Да, определенно это был президент. И он махал в камеру.

– Неужели камера-шпион висит там в открытую? – спросил Галлахер своего собеседника, а Клэнси подошел поближе.

– Нет. Она спрятана под цветами. Но они знали, что камера там, потому что он посмотрел прямо в нее и помахал.

Галлахер увидел, что в зал входит Марлин, а за ним Мейснер.

– Ладно. Спасибо за помощь!

– Вы уже видели снимки? – спросил Марлин, сразу направляясь к мониторам.

– Да.

– Означает ли это, что тот, кто все затеял, действует заодно с президентом?

– Почему?

– Все слишком очевидно, мать его – как будто они хотят, чтобы его узнали.

– А может, кто-то с нами играет.

– Я думал, аватары, изображающие действующего президента, вне закона.

– Так и есть.

– Что мы можем сделать?

– Как только установили его личность, на место отправили роботов-чистильщиков, которые стерли данные. К тому же лицо президента было видно всего две секунды.

– Всего?

– Всего.

– Но он махал гораздо дольше.

– Знаю. Единственный аватар, который закодирован таким образом, чтобы чистильщики его не стерли…

– Это сам президент, – ответил Мейснер. – Надо лишь убедиться, что в физическом смысле он не пострадал.

Галлахер кивнул и заговорил с одним из своих подчиненных:

– Сходите к президенту, проверьте, как он там. – Он повернулся к другому: – Увеличьте запись. Просмотрите ее покадрово. Найдите все, что нельзя заметить невооруженным глазом. Пусть вам кто-нибудь поможет; лишняя пара глаз не помешает. Вы, скажем, изучаете одну половину кадра, а ваш напарник – другую. Дело государственной важности! Пока работаете, пусть кто-нибудь еще осмотрит все дороги, которые уводят с места происшествия. Возможно, АНБ уже напало на след, но лишняя проверка не помешает. Ищите двух Авраамов Линкольнов.

– Уже все осмотрели, – последовал быстрый ответ. – Ничего не обнаружено. И камеры-шпионы в «Изумрудном городе» тоже ничего не дали. Огромный жирный ноль. И все, что у нас есть на Монро, – что она вошла в тот отель. Одна.

– Откуда она появилась?

– Понятия не имею. Мы сняли записи со всех камер с обеих сторон улицы на протяжении почти десяти кварталов. Нигде никаких признаков Монро до тех пор, пока она не поворачивает за угол и не входит в здание.

– Рядом церковь. Может, она оттуда вышла?

– Нет. В церкви камер нет, но я проверил все подходы к ней. Ничего. Побеседовал с церковным старостой; он глаз не спускал к церкви и уверяет, что внутри никого не было… во всяком случае, никого похожего на Мэрилин Монро.

– Староста – робот или аватар?

– Аватар. Им руководит настоящий пастор в Реале. Проверили все записи, сделанные в церкви. Его показания подтверждаются. Сейчас внутри никого. Они готовятся к оживленным выходным.

– Кто не готовится? Скажите, что находится между церковью и гостиничным комплексом?

– Только «Темные зоны».

– И все?

– Совершенно верно. И все.

Озадаченный Галлахер кивнул, повернулся и быстро последовал за остальными в президентский Переходный отсек, мимо стоящих у дверей охранников. Сотрудник, которого он послал проверить состояние президента, вышел ему навстречу.

– Он по-прежнему там, – сообщил сотрудник.

Тело Тедди Диксона по-прежнему лежало в сенсокресле, в той же позе, что и раньше. Рядом с мужем сидела Энни Диксон; она словно охраняла его покой.

Со стороны казалось, что президент мирно спит.

– Новости есть? – спросила первая леди.

– Нет, – ответил Мейснер. – Мы просто проверяем, все ли в порядке.

Клэнси оглянулся на мониторы, подключенные к системе жизнеобеспечения. Ничего не изменилось; Диксон пребывал в глубоком киберсне.

– Раз вы все сюда явились, да еще вместе, значит, наверняка что-то случилось, – заметила первая леди.

– Получили распечатки снимков Тедди, – отважился Мейснер. – В «Мире Элвиса Пресли».

– Как он?

– По нашему мнению, запись сфабрикована. Чтобы сбить нас со следа.

– Или сообщить, что он еще жив?

Мейснер взглянул на вошедшего Галлахера:

– И что теперь?

– В деле замешан не один человек, – заявил Галлахер.

– Почему вы так считаете?

– Кто-то имеет доступ к управлению камерами-шпионами. Во Втором мире никто не может превратиться в невидимку, а Монро появляется у входа в отель словно ниоткуда. Потом эти двое берут и исчезают из Грейсленда после того, как Тедди помахал в камеру. Да, тут не один человек орудует. При операциях такого масштаба за всем наверняка стоит целая организация.

– Или кто-то имеющий доступ к оборудованию крупной организации, – вставил Клэнси.

– Кто, например? – оживился Мейснер.

Клэнси пожал плечами:

– Мы задействовали помощников со стороны – людей, мягко говоря, непредсказуемых. Значит, мы сознательно допустили утечку щекотливой информации, которая может рикошетом больно ударить по нам же. Мы рискуем провалить всю операцию!

– У нас мало времени и нет выбора, – напомнил Галлахер.

– Может, мы, наконец, сдвинулись с места? – с надеждой спросила Энни Диксон.

Галлахер улыбнулся, утешая ее.

Клэнси заметил, что с улыбкой не вяжется озабоченное выражение глаз.

Кафе «Гусар»

Маргитсигет

«Бриллиантовый парк»

9М436К2506, «Изумрудный город»

Реальное время: до контрольной точки 8 часов 28 минут

Я вернулся в «Гусар». Двоим моим помощникам почти ничего не удалось выяснить. Может быть, я выбрал неверный подход; может, нужно было потребовать подкрепление. Хотя агенты спецслужб – люди непредсказуемые; опасно спускать их с поводка…

Я сидел опустив голову и сосредоточенно копался в системе безопасности Белого дома. Через нее можно было выйти в системы других спецслужб, в том числе АНБ. Хорошо, что не пришлось взламывать непосредственно систему АНБ; чем меньше звеньев в цепи задействовано, тем меньше вероятность, что меня вычислят.

Энди придвинула стул поближе и стала наблюдать, как я роюсь в файлах Секретной службы.

– Насчет Цюэ что-нибудь удалось узнать? – спросил я.

Пока меня не было, Энди посетила сайты всех актерских трупп в Реале, пытаясь отыскать пропавшего актера. Выяснилось, что Цюэ был завсегдатаем форумов для геев и активно назначал свидания во Втором мире людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Особенной популярностью он пользовался среди транссексуалов; он даже создал целую базу данных для лиц так называемого среднего пола – как я говорил, «для тех, кто еще не определился». Энди сообщила: некоторые клиенты Цюэ сейчас активно разыскивают его, чтобы договориться о свидании на выходные, но пока его еще никто не нашел.

– Кроме этого, пока практически ничего, – призналась она. – Хочу на минутку отключиться. Наверное, я что-то упускаю, и надо отдохнуть, подумать, взглянуть на проблему со стороны…

– Как успехи у нашего вундеркинда?

– У него все неплохо. Он сейчас активно общается с друзьями – и в Сети, и в Реале. У нас тут новость, которая взбудоражила всех: СКП проводила очередную облаву. – Команда «Скорой компьютерной помощи» Института программной инженерии Университета Карнеги-Меллона, экспертная группа реагирования на непредвиденные ситуации в компьютерах, была создана тридцать лет назад специально для предотвращения хакерских атак. – Правда, все, что им удалось нарыть, – обычные сплетни. Им надо действовать тоньше, деликатнее.

Я махнул бармену, чтобы принес всем еще кофе.

– Расскажи о Тиборе, – попросил я, прогоняя файл за файлом через программу автопоиска.

– Что именно?

– Почему он никак не может соскочить?

– Ты считаешь его настоящим подонком, да? – сразу вскинулась Энди.

– Нет, – солгал я. – У таких сопляков, как он, все больше напоказ. – За долгие годы мне довелось общаться с киберпанками всех мастей и оттенков; правда, никогда они мне особенно не нравились. Они слушали музыку типа «Секс Пистолз – Возрожденные» и постоянно искали новые развлечения. Тибор был всего лишь одним из многих подростков, сдвинутых на компьютерах, которым не удалось приспособиться к жизни в Реале.

– Конор, а у тебя была нормальная семья?

– Да. – Неожиданная перемена темы удивила меня. – У меня была нормальная семья. – Я сознавал, что нахожусь в довольно необычном положении. Половина детей в странах Запада – выходцы из неполных семей, выношенные суррогатными матерями или усыновленные и выращенные самой причудливой смесью родителей. Плоды демократии! Да, в двадцать первом веке родиться в нормальной, полной семье – редкость!

– И я тоже, но про меня ты все и так знаешь. А вот Тибору повезло меньше. Отец бросил их с матерью, когда ему было всего шесть лет, а матери он был до лампочки. После того как ее бросил муж, она трахалась со всеми, кто их содержал. Такой дом – совсем не подходящее место для ребенка. Вот Тибор и связался с киберпанками. Отец у него был программистом и обучил его азам компьютерной грамотности, когда он только-только научился ходить. Тибор с раннего детства хорошо умеет только одно: играть в игры. Ну а потом стал засорять себе мозги всякой дрянью… Заторчал. Мы с ним вместе уже восемь лет; до того, как мы познакомились, он уже провел здесь четыре года. То есть он безвылазно живет во Втором мире уже тринадцать лет. Он ПВП. Значит, в Реале ему бы уже исполнилось двадцать семь; он мужчина в теле мальчика. И привык ко Второму миру, в котором возможно все.

Вдруг она с силой ударила кулаком по столу:

– Чтоб они все передохли, эти отдыхающие! Там, у себя, они паиньки, а сюда тащат самые свои грязные фантазии! Меня тошнит от того, что меня иногда заставляют делать. Пора кому-то навести порядок в этом долбаном мире. Ведь мы здесь такие же живые, как и те, кто обитает там, в Реале. Полный облом! Конор, ты хоть представляешь себе, сколько здесь таких, как мы, ПВП? Нас сотни тысяч, мы постоянно обитаем здесь и ничуточки не меняемся. Только наши кадавры там, в Реале, стареют и умирают. Конор, что с нами будет, когда мы умрем? Мы по-прежнему будем жить здесь? То есть… может, это и есть вечность?

– Нет, но именно поэтому в кадаврах и поддерживают жизнь и поэтому так рьяно охраняют окружающую среду. Второй мир еще молод; не было случая, чтобы какой-нибудь ПВП скончался от старости. Конечно, некоторые уже умерли. Но никто не знает, кто здесь жив, а кто умер. Невозможно даже отследить, сколько человек получают пособие. С пособиями вообще то и дело жульничают. Вот еще один вид мошенничества: получать пособие на тех, кто уже умер.

– Пора провести амнистию!

– «Международная амнистия» много лет призывает к этому, но правительства не соглашаются. Иначе придется вернуть вас всех в ваших кадавров. А это технически не-возможно… во всяком случае, пока. Надеюсь, со временем что-то придумают. Как всегда придумывали, находили какой-то выход.

– А мне вообще-то без разницы, – сказала она, вспомнив о своем положении. – Уж полиция-то от меня не отвяжется. – Она снова сменила тему: – А знаешь, почему я соскочила? Потому что я росла в семье. В детстве меня научили отличать хорошее от плохого. А Тибора – нет. У него нет никаких ценностей; он умеет лишь заботиться о себе и обо мне. Он всегда в барфогенной зоне. – Такое состояние появлялось после долгого пребывания в виртуальной реальности – своего рода морская болезнь. – У него постоянные головные боли, он плохо ориентируется в пространстве, его часто тошнит. Наркотики, которые он принимает, особенно «кислота», помогают ему преодолеть это состояние.

– Хорошо хоть ты держишься.

– У меня нет другого выхода. Я хочу однажды вернуться домой, в Реал. Понятия не имею, что я там найду, но там все равно лучше, чем в этой жопе. Даже в тюрьме, наверное, и то лучше. А здесь… все равно что сидеть на острове… нет, на огромном складе без дверей. Ты знаешь, что там, снаружи, за стенами, что-то происходит. Ты даже что-то слышишь, а увидеть не можешь и не можешь ни в чем принять участия. Еще хуже становится, когда сюда заваливают толпы отдыхающих, а после выходных они уезжают. Хуже всех новички. Они являются с вытаращенными глазами и, как только понимают, какая здесь жизнь, пускаются во все тяжкие. Главное, они понимают, что все происходит не на самом деле, а только в их воображении, а им самим ничего не грозит… Господи, как же мне хочется попасть на другую сторону! – Она замерла, погрузившись в собственное отчаяние. – А если… если я все же выберусь отсюда… как по-твоему, меня все равно отдадут под суд? – спросила она, помолчав.

– Кто знает? У нас там ведь и адвокаты имеются. По-моему, хорошему адвокату удастся объяснить, почему ты так поступила.

– Но никаких гарантий, да?

– Ничего не могу сказать наверняка. Сама ведь понимаешь.

– Не знаю, переживет ли это мама во второй раз.

Я улыбнулся, вспомнив, что сказал отец, когда меня в первый раз арестовали. Он не одобрял того, что я сделал, и тем не менее поддержал меня.

– По-моему, родители гораздо мудрее, чем считают их дети.

– Ты всегда говоришь обо мне и никогда о себе. Расскажи о своих родителях!

– Рассказывать почти нечего. Они всю жизнь много работали. Папа работал в компании по доставке товаров, которые заказывали по телевизору. Мама подрабатывала на полставки в нескольких местах. – Я улыбнулся, вспоминая, и рассказал Энди, как родители экономили, чтобы купить мне первый компьютер «Эппл», когда мне было всего пять лет. – Они понимали, что наступает новая эра, и хотели, чтобы я был хорошо в ней устроен. Меня родили поздно, когда им обоим было уже за сорок. Мама умерла первая; мне тогда было лет двадцать. Она любила готовить, любила поесть и страдала ожирением. Сердце не выдержало – и все.

Я рассказал, как умер отец всего через пять коротких недель.

– Он страшно по ней скучал, не мог есть, у него случился инсульт, и вот я остался один.

– Ты очень переживал?

– Из-за того, что остался один? Нет. Они очень любили друг друга. Жили в своем вымышленном мире. И давали мне все, что могли.

Я действительно не очень грустил тогда; о родителях я вообще задумывался редко. Да, я любил их… и, наверное, огорчал, потому что занимался совсем не тем, чем им бы хотелось. Если бы папа сейчас был жив, он бы не поверил, узнав, сколько денег я зарабатываю только тем, что играю в дурацкие игры.

– Какие были его последние слова? – упорствовала Энди.

– Он жалел, что так никогда и не оправдал моих ожиданий, – проворчал я. Воспоминание оказалось неожиданно болезненным. – Обычно так сыновья говорят отцам, а не наоборот.

– Ну и что?

– Мне бы хотелось, чтобы он так не думал, потому что он был самым лучшим отцом, какого только можно себе представить. После школы я с удовольствием – в самом деле с удовольствием! – возвращался домой. Я рос счастливым, веселым ребенком.

Энди покосилась на Тибора:

– А ему возвращаться некуда. Некуда и не к кому. Вот в чем дело. И потом, он принимает столько всякой дряни… Если бы мне даже и удалось вытащить его в Реал, у него бы там мигом расплавились мозги. Он не понимает разницу между Реалом и Виртуалом… И забыл о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Бармен принес нам кофе; пока он расставлял кружки, мы сидели молча. Я обратил внимание, что кружки здесь из дорогого английского фаянса.

– Нет особой разницы между Реалом и Виртуалом, – сказал я наконец. – Жить можно и там и там. Сейчас миллионы обитателей Реала мечтают о выходных, которые они проведут здесь. А здесь живут отчаявшиеся люди, которым ничего так не хочется, как оказаться там… По-моему, выход в том, чтобы находить хорошее в своем положении. – Я наблюдал за тем, как Энди мелкими глотками пьет кофе. Мне нравилось, что во Втором мире все и всегда, даже кофе, было нужной температуры: в меру горячее, но не обжигало.

– Это хорошо, – заметила она, шумно хлебнув.

– Хочешь, я разыщу твоих родителей?

– Ты всегда так говоришь.

– Передам, что с тобой все в порядке.

– Пусть лучше думают, что я умерла.

– Они могут навестить тебя здесь.

– Тогда мне еще больше захочется домой, а ведь мне и так плохо.

– Им будет лучше, если они узнают, что ты жива.

– Нет. Зачем их мучить? Снова забивать им голову воспоминаниями… Жизнь у них, наверное, наладилась, а прошлое превратилось в отвратительное пятно. Пусть так и остается. – И все же она не могла не думать о них: – А если они больше не вместе? Что, если мой братишка Уэйн… Нет, давай лучше оставим все как есть!

– Я могу выяснить. Проверить, как они живут.

– Если хочешь.

– Что это значит?

– Не хочу узнавать плохие новости. Мне и так хватает. – Она вопросительно посмотрела на меня. – Никогда я тебя не понимала!

– Почему?

– Ты – Мастер игры. У тебя все есть. Никто не поднимется выше. Во всяком случае в компьютерном мире. Ты зарабатываешь больше, чем кто бы то ни было, наверное, даже больше, чем босс той корпорации, в которой ты работаешь. И конечно, больше, чем тот засранец Диксон, которого тебе поручили искать. Так зачем ты возишься со мной?

– Мне с тобой хорошо.

– Правда? Или ты проводишь со мной время только так, из любопытства? Так сказать, навещаешь трущобы. А может, тебя это заводит, а, Конор?

Ее слова меня ранили, но я понимал: она отстаивает свою независимость, право быть самой себе хозяйкой.

– В моей жизни не так уж много всего. Дом, пара друзей, ну а деньги для меня в самом деле не имеют большого значения. И никогда не имели. Почти все компьютерщики по сути такие же, как Тибор. Все, что нужно для счастья, – хорошая клавиатура. Ну а деньги… достаточно, чтобы хватало на перекус и оплату трафика.

– Мне что, тебя пожалеть?

Я улыбнулся и кивнул, озадаченный ее резкостью.

– Конечно! С виду ты ершистая, а душа у тебя добрая и мягкая.

Энди тоже закивала:

– Да, как же!

– А я не шучу, когда говорю, что мне с тобой хорошо. По крайней мере, мне так кажется.

– Тогда больше ничего и не говори. Я тебя слышу, но не хочу слушать.

– Почему?

– Сам подумай. Ты в любое время можешь вернуться обратно. Я навсегда застряла здесь. Конор, какими бы милыми тебе ни казались наши отношения, между нами есть разница. Ты всегда, когда захочешь, можешь вернуться в Реал. Если тебе не захочется, ты больше сюда не придешь. Вдруг ты найдешь себе новых друзей… А я так и не узнаю, что с тобой случилось, потому что не сумею выяснить, где ты. Нет, я так не хочу!

Она встала, сжимая в руке кружку.

– Сам виноват… Зря я разболтался, – проворчал я.

– Ну да… Как-то ты описывал домик, в котором живешь. По-моему, фантастика. Конор, ты знаешь, куда мы прячемся, когда нам надоедает блеск «Изумрудного города»? Мы идем в «Темные зоны». – Она почему-то разозлилась. – Да, в «Темные зоны»! Там ничего нет… Совсем ничего! «Темная зона» – сраная черная дыра, где даже рук собственных не увидишь, если помахать перед лицом. Вакуум!

– Вы ходите в «Темные зоны»? – Я аж подскочил на месте. Вот это новость!

– Ага. Все придумал Тибор. Не волнуйся, ничего особенного мы не делаем. Просто там можно спрятаться, отсидеться.

Она вернулась за собственный столик и снова набросилась на клавиатуру. А я никак не мог успокоиться. Мне хотелось расспрашивать их без конца. Не верилось, что они нашли доступ в «Темные зоны». Такое не приходило в голову даже мне.

Тибор, услышавший ее последние слова, метнул на меня гневный взгляд, встал, подошел к Энди и положил руку ей на плечо. В глазах у Энди стояли слезы, и все же ей удалось не расплакаться.

– Все хорошо, – говорил Тибор. – Я с тобой.

Она похлопала его по руке:

– Ладно, давай-ка работать.

– Зачем?

– У нас дело есть. Надо найти Цюэ.

– Да мы его в два счета найдем! И огребем много кредитов. Вот погоди, жизнь наладится, и я о тебе позабочусь.

Я все никак не мог забыть последние слова Энди. Покосившись на Тибора, я заметил, как он ликует. Этот сопляк сделал невозможное!

– Мы нашли Цюэ, – вдруг сказала Энди, посмотрев на монитор Тибора. – Черт, мы его нашли!

– Где он? – спросил я.

– В каком-то отеле в Балтиморе. В Реале.

– Уверена?

– Конечно, я уверена, – огрызнулась Энди. Потом она вдруг как-то сразу успокоилась: – Раз Тибор говорит, что мы его нашли, значит, мы его нашли! Один из его клиентов, мой знакомый, оставил для Цюэ сообщение на автоответчике; он обещает заплатить ему пятнадцать тысяч в долларах за «особое свидание». Встречу назначил на завтра. Тот тип предупреждает, что вместе с ним будут его друзья «с такими же интересами». Только ему и удалось дозвониться до Цюэ. Пятнадцать тысяч долларов – солидная приманка!

– Дорогое выходит свидание… Во что они хотят поиграть?