Текст книги "Пещерная девушка"

III
МАЛЕНЬКИЙ ЭДЕМ

Ступа положила конец военным действиям – во всяком случае временно, тем не менее пещерные люди проторчали у подножья скалы весь полдень, смотря наверх и что-то выкрикивая.

Девушка отвечала им, похоже, в том же духе. Порой она показывала на Уолдо и угрожающе жестикулировала, давая им понять, какой ужасный конец ожидает их от руки Уолдо, если они не уберутся и не оставят его и ее в покое. Когда юноша понял, что означает ее жестикуляция, его сердце переполнилось чувством, которое он со страхом определил как чувство гордости, вызванное его жестокой, примитивной физической доблестью.

День тянулся бесконечно долго, и Уолдо страдал от голода и жажды. Внизу, в долине, в сторону юга протекал крошечный прозрачный ручеек. При виде его, а также спелых фруктов, свисающих с деревьев на краю леса, Уолдо почувствовал слабость.

С помощью жестов он спросил девушку, не голодна ли она, и поймал себя на том, что смотрит на нее уже без всяких признаков осуждения. Она кивнула и, показав на заходящее солнце, дала понять, что как только стемнеет, они спустятся вниз и поедят.

Однако с наступлением темноты пещерные люди не разошлись и Уолдо подумал, что будет безрассудством спуститься в долину, пока они там. Уолдо раздирали противоречивые чувства – с одной стороны страх, с другой желание выглядеть как можно лучше в ее глазах, чтобы оправдать ее веру в него как в бесстрашного воина.

Уолдо казалось невероятным, что кто-то может считать его надежным защитником и опорой; он не был твердо уверен, однако полагал, что подобная репутация может поставить его в неловкое и трудное положение. Интересно – неожиданно подумал он – быстро ли бегает эта девушка, он надеялся, что да.

Было вероятно уже около полуночи, когда спутница Уолдо дала ему понять, что наступило время спуститься вниз и поесть. Уолдо хотел, чтобы она пошла первой, однако девушка робко жалась к нему, пропуская его вперед.

Ничего другого не оставалось, как заскользить вниз по скале, и если б в этот момент светило солнце, то взгляду предстал бы бледный с выпученными глазами победитель, сползающий по отвесной стене и нащупывающий ногами опору.

Когда они находились на середине спуска, над лесом поднялась луна – огромная полная тропическая луна, осветившая скалу почти так же ярко как солнце. Она светила в отверстие пещеры под уступом, на который только что ступил Уолдо. Глаза молодого человека наполнились ужасом, когда всего лишь в ярде от себя он заметил спящее косматое существо.

Пока Уолдо смотрел на него, существо открыло маленькие свирепые глазки и уставилось на юношу.

Уолдо с трудом сдержал вопль ужаса и приготовился броситься вниз с отвесного склона. Девушка к тому времени еще не успела спуститься с уступа.

Но, видимо, почувствовав неладное, вскрикнула в страхе. И в тот же момент пещерный человек вскочил на ноги. Голос девушки пробудил в душе Уолдо нечто такое, что за ненадобностью было почти полностью утрачено в течение многих поколений, и тогда впервые в жизни Уолдо совершил смелый и отважный поступок.

Он мог бы с легкостью убежать от дикаря и добраться до долины в одиночестве, но услышав возглас девушки, повернулся и стал вновь карабкаться на уступ, чтобы оказаться лицом к лицу с устрашающим обитателем пещеры, которому ничего не стоило уложить его одним ударом.

Уолдо Эмерсон перестал дрожать. Он успокоился, мышцы его напряглись, когда, описав дугу своей дубинкой, он со всей силой ударил ею по поднятой руке врага.

Он услышал хруст кости и отчаянный вопль – человек отпрянул назад, девушка спрыгнула с уступа и, схватившись за руки, они побежали по скалистой стене вниз.

Когда они спустились, девушка увлекла Уолдо в тень леса, затем внезапно повернула к северу, в сторону, противоположную той, куда они побежали сперва.

Она все еще цеплялась за руку Уолдо, однако не сбавила темпа после того, как их скрыла темнота леса. Она так уверенно бежала сквозь непроглядную лесную тьму, словно путь им освещали огненные арки, Уолдо же то и дело спотыкался и падал.

Звук погони стал едва различим, очевидно пещерные люди побежали вглубь леса, девушка же неслась все дальше и дальше, и задыхающемуся Уолдо казалось, что этому бегу не будет конца. Затем они оказались на берегу ручья, который увидели со скалы. Здесь девушка перешла на шаг и вскоре по отлогому берегу они вошли в воду, доходившую бостонцу до колен.

Девушка вела его по дну ручья, порой они проваливались в ямы и почти с головой погружались в воду.

Уолдо никогда не учился примитивному искусству плаванья и несомненно утонул бы, если б крепкая загорелая рука девушки не извлекала его, отплевывающегося и кашляющего, то из одной, то из другой страшной ямы, пока, наконец, ей удалось благополучно вытащить его, полузадохнувшегося и впавшего в отчаяние, на низкий, поросший травой берег у подножья скалистой стены – одной из сторон узкого ущелья, через которое протекала бурная речка.

Не следует думать, что с Уолдо Эмерсоном, когда он вернулся, чтобы оказаться лицом к лицу с косматым дикарем, угрожающим разлучить его с его новым другом, произошло волшебное превращение из зайца во льва – это было далеко не так.

Теперь, когда представилась возможность полежать спокойно и поразмышлять о событиях последнего часа, у Уолдо Эмерсона наступила реакция, он был благодарен ночи, скрывшей от глаз девушки жалкое зрелище, которое он представлял собой – руки и ноги не повиновались ему, губы дрожали.

Его снова охватил страх, нервы были напряжены до предела.

В каньоне, где они расположились, было отнюдь не тепло, над холодной водой проносились порывы ветра, и таким образом к душевным мукам Уолдо прибавился и физический дискомфорт. Он и впрямь был жалок сейчас, лежа, съежившись, на траве и моля о том, чтобы поскорее взошло солнце, и в то же время страшась дня, поскольку враги тогда смогут обнаружить его.

Но вот наступил рассвет, и очнувшись от тревожного сна, Уолдо увидел себя в прекрасном райском уголке, окруженном высокими скалами, подступающими к реке, на отлогом зеленом берегу, который был скрыт от глаз и который можно было обнаружить разве что с вершины скалы.

На расстоянии нескольких футов от него лежала девушка.

Она еще не проснулась. Ее голова покоилась на крепкой загорелой руке. Шелковистые черные волосы небрежно рассыпались по щеке и по другой руке, грациозно откинутой на зеленую траву. Глядя на девушку, Уолдо поразился, до чего она хороша. Никогда раньше он не встречал подобной девушки. Молодые женщины, с которыми он дружил, были чопорными и некрасивыми, с вытянутыми бледными лицами и тонкими губами, они никогда не отваживались улыбаться и тем более презирали плебейский смех.

Губы же этой девушки, казалось, были созданы для смеха и чего-то еще, но чего именно, Уолдо не смог бы в данный момент определить.

Блуждая взглядом по изгибам ее юного тела, Уолдо почувствовал, как краска смущения заливает его лицо – давало себя знать его пуританское воспитание – и он намеренно повернулся к девушке спиной.

Для Уолдо ужасно было думать о той, мягко говоря, необычной ситуации, в которой он оказался по воле судьбы. Чем дольше он размышлял об этом, тем гуще краснел. Что скажет его мать, когда узнает?

А что скажет мать этой девушки? Но страшнее всего была мысль – как поступят с ним ее отец и братья, когда обнаружат их вместе и увидят, что на ней кроме куска кожи, обмотанного вокруг бедер, ничего нет, и что это одеяние едва прикрывает ее колени?

Уолдо испытывал чувство досады. Он не знал, о чем думает девушка, что же до всего остального, то она казалась ему милой, в ее больших глазах он видел лишь доброту и невинность.

Пока он сидел так, размышляя, девушка проснулась и с веселым смехом обратилась к нему.

– Доброе утро, – довольно-таки сурово произнес Уолдо.

Ему бы хотелось говорить на ее языке, чтобы выразить свое неодобрение по поводу ее одежды.

Он уже было попытался объяснить ей это с помощью жестов, когда девушка поднялась, гибкая и грациозная, как тигрица, и направилась к реке. Проворным движением она развязала пояс, на котором держалось ее одеяние, оно упало на землю, и Уолдо, задохнувшись, крепко зажмурил глаза и прикрыл их руками.

Девушка погрузилась в прохладную воду, совершая утреннее омовение.

Она несколько раз звала Уолдо присоединиться к ней, но тот не мог поднять на нее глаз, он был слишком шокирован.

Только через какое-то время после того, как она вышла из воды, Уолдо рискнул украдкой взглянуть на нее. Со вздохом облегчения он увидел, что она вновь надела свое единственное одеяние, и теперь он мог смотреть на нее, не испытывая чувства стыда.

Вместе они пошли вдоль берега реки, собирая фрукты и коренья, которые, как знала девушка, были съедобны. Уолдо брал только те, на которые она указывала – несмотря на все свои познания, он понимал, что в данном случае ему следует полагаться на неискушенный ум этой маленькой примитивной дикарки.

Затем девушка стала учить его ловить рыбу при помощи согнутой веточки, ее руки двигались с молниеносной быстротой, Уолдо же оказался в этом деле слишком медлительным и неловким.

А потом они уселись на мягкой траве в тени дикого фигового дерева, чтобы подкрепиться рыбой, которую она поймала. Уолдо недоумевал, каким образом девушка разведет костер, не имея спичек, он был абсолютно уверен, что их у нее нет, но если б даже и были, едва пригодились бы, поскольку здесь не было ни плиты, ни сковороды, чтобы поджарить ее.

Однако долго недоумевать ему не пришлось.

Девушка сложила рыбу горкой и с милой улыбкой сделала Уолдо знак принять участие в трапезе; затем взяла одну и на глазах с ужасом следящего за ней Уолдо вонзила свои крепкие белые зубы в сырую рыбью мякоть.

Уолдо почувствовал тошноту и с отвращением отвернулся.

Девушка, казалось, была удивлена и обеспокоена тем, что он не ест. Время от времени она знаками пыталась убедить его последовать ее примеру, но Уолдо был не в состоянии даже смотреть на нее. Правда, когда приступ тошноты прошел, он разок взглянул на девушку, но обнаружив, что она ест рыбу целиком, не вынимая внутренностей и не счищая чешуи, понял, что ему невмоготу даже думать о еде.

Неоднократно в течение последующей недели они ненадолго выходили из своего укрытия, и тогда по поведению девушки становилось понятно, что она старается ускользнуть от преследовавших их врагов и добраться до более безопасного места чем то, где они сейчас скрывались. Однако каждый раз чуткий слух и обоняние девушки предупреждали ее о близкой опасности, и потому они вынуждены были каждый раз снова возвращаться в свой маленький Эдем.

За это время Уолдо выучил немало слов из ее языка и таким образом они могли уже вполне сносно общаться, Дополняя недостающие слова жестами. Уолдо быстро усваивал язык.

На десятый день девушка сумела объяснить Уолдо, что хочет добраться вместе с ним до своих, ибо те пещерные жители, с которыми они встретились, были врагами ее племени, и она пряталась от них, когда Уолдо наткнулся на ее пещеру.

– Я убежала, – сказала она. – Мою мать убили. Отец взял себе другую жену, она обращалась со мной жестоко. Но когда я очутилась в местности, где жили наши враги, то испугалась и захотела вернуться к отцу. Но это оказалось слишком далеко от родных мест.

– Мне пришлось бежать очень быстро, чтобы скрыться от них. Однажды я очутилась на узкой тропе, которая вела к океану. Было уже темно. Я бродила по лесу и неожиданно вышла на берег, там и увидела на песке странную фигуру. Это был ты. Мне хотелось узнать, что ты за человек. Но я очень боялась и поэтому наблюдала за тобой на расстоянии. Пять раз я возвращалась, чтобы посмотреть на тебя. Ты не замечал меня до того раза, когда побежал за мной, крича что-то страшным голосом. Я ужасно боялась, я ведь знала, что ты очень смелый, раз живешь один на краю леса без всякого укрытия и даже не имеешь под рукой камня, чтобы запустить в Наголу, если она выйдет из леса, чтобы разорвать тебя.

Уолдо Эмерсон вздрогнул.

– Кто такая Нагола? – спросил он.

– Ты не знаешь Наголы! – с удивлением воскликнула девушка.

– Во всяком случае не по имени, – ответил Уолдо.

– Она большая, – начала девушка, – черная с лоснящейся шкурой. У нее два желтых глаза, которые прекрасно видят и днем и ночью. И мощные лапы с длинными когтями. Она…

Какой-то шорох в кустах, окаймляющих вершину скалы, заставил ее обернуться и насторожиться.

– Это Нагола, – прошептала девушка.

Уолдо посмотрел в направлении ее взгляда.

Хорошо, что девушка не видела его побледневшего лица и вылезших из орбит глаз, когда он заметил зловещую морду огромной черной пантеры, которая, пригнувшись к земле, следила за ними с дальнего берега реки.

Чувство ужаса охватило Уолдо. И только благодаря тому, что руки и ноги отказывались слушаться его, Уолдо не вскочил и не закричал при виде этого свирепого зверя.

Затем сквозь пелену малодушия и страха он вновь услышал мягкий голос девушки. – Я знала, что ты очень смелый, раз живешь один на краю этого опасного леса.

Впервые в жизни Уолдо испытал чувство стыда.

Девушка стала что-то выкрикивать, дразня пантеру, а затем, улыбаясь, повернулась к Уолдо.

– И я теперь смелая. Я больше не боюсь Наголы, Ты со мной.

– Да, – еще слышно пролепетал Уолдо Эмерсон, – тебе не надо бояться, пока я с тобой.

– Убей ее! – закричала девушка. – Я буду гордиться, когда вернусь к своему народу с человеком, который победил Наголу и обмотался ее шкурой в доказательство своей доблести.

– Да-а, – робко согласился Уолдо.

– Но, – продолжала девушка, – ты уже убил многих из братьев и сестер Наголы. Так что какой интерес убивать еще одну.

– Да, да! – воскликнул Уолдо. – Да, пантеры мне надоели.

– И скольких ты убил? – девушка с воодушевлением захлопала в ладоши.

– Дай-ка подумать, – Уолдо замолчал. – Вообще-то я никогда не подсчитывал, скольких пантер я убил.

Уолдо охватила паника. Еще ни разу в жизни он не лгал. Он ненавидел ложь и презирал лжецов. Он не понимал, почему сейчас сказал неправду.

Разумеется, хвалиться тем, что ты убиваешь какую-нибудь божью тварь нечего, но заявить, что ты убил столько, что и числа не помнишь, еще ужаснее. И тем не менее он испытал чувство горького сожаления, что не убил тысячу пантер и не сохранил все их шкуры как доказательство своей смелости.

Пантера все еще продолжала следить за ними с берега. Девушка инстинктивно прижалась к Уолдо, ища защиты, что свойственно представительницам ее пола. Она робко положила руку на его худую руку и в благоговейном восхищении подняла на него большие доверчивые глаза.

– Как ты убиваешь их? – прошептала она. – Расскажи мне.

Уолдо уже было решил чистосердечно признаться, что никогда раньше не видел живой пантеры. Но открыв рот, чтобы сделать это унизительное признание, он внезапно понял, почему солгал – ему хотелось выглядеть как можно лучше в глазах этой полуобнаженной дикарки.

Он, Уолдо Эмерсон Смит-Джонс, жаждал одобрения этой девушки и, чтобы завоевать его, наделил себя той физической доблестью, которая внушала ему отвращение и которая вызывала презрение у многих поколений Смит-Джонсов.

Девушка повторила свой вопрос.

– Это так просто, – сказал Уолдо. – Поймав их, я изо всех сил бью их дубинкой.

Девушка вздохнула.

– Как замечательно! – сказала она.

После этих слов Уолдо испытал целый ряд крайне неприятных эмоций: унижение от своей внезапной моральной деградации; страх перед будущим, если девушка вдруг узнает, что он из себя представляет на самом деле, и страх, всепоглощающий страх, если она начнет настаивать, чтобы он пошел и немедленно убил Наголу.

Но ничего подобного девушка не сделала, и вскоре пантера, устав наблюдать за ними, повернулась; и скрылась в зарослях.

Со вздохом облегчения Уолдо увидел, как она исчезла из виду.

IV
НА ПОРОГЕ СМЕРТИ

Под вечер девушка предложила отправиться этой ночью в путь по направлению к ее деревне.

– С наступлением темноты плохие люди не будут бродить по лесу, – сказала она. – И рядом с тобой я не боюсь Наголы.

– Как далеко отсюда твоя деревня? – спросил Уолдо.

– Чтобы добраться до нее нам потребуется три ночи, – ответила девушка. – Днем нам придется прятаться, ведь даже тебе было бы не справиться с большим количеством врагов, если они разом нападут на тебя.

– Нет, – сказал Уолдо. – Думаю, что нет.

– Как замечательно было наблюдать за тобой, – продолжала девушка, – когда ты сражался на скале, сбрасывая их вниз. Каким смелым ты был! И каким страшным! Ты дрожал от ярости.

– Да, – согласился Уолдо. – Я был ужасно зол. Я всегда дрожу, когда что-то приводит меня в ярость. Иногда я дохожу до такого состояния, что колени начинают стучать друг о друга. И если тебе доведется это увидеть, ты поймешь, что я в бешенстве.

– Да, – прошептала девушка.

И тут Уолдо увидел, что она тихонько смеется про себя.

Его охватило чувство страха. Возможно, она не столь легковерна, как кажется? Что, если она поняла, что за напыщенностью он пытался скрыть трусость?

В конце концов, набравшись мужества, он спросил: – Почему ты смеешься?

– Я думаю о том, как будут удивлены старый Флятфут, Корт и другие, когда я приведу тебя к ним.

– А чем они будут удивлены? – поинтересовался Уолдо.

– Тем, как ты раскроишь им головы.

Уолдо вздрогнул.

– Но почему я должен раскроить им головы? – спросил он.

– Почему, почему! – Девушке очевидно казалось невероятным, что он этого не понимает.

– Как ты несведущ, – произнесла она. – Ты не умеешь плавать, не знаешь языка, который знают остальные, можешь заблудиться в лесу, если я оставлю тебя одного и не понимаешь, что когда приходишь в незнакомое племя, тебя попытаются убить, и только в том случае примут, если ты докажешь свое бесстрашие, убив по меньшей мере одного из их сильнейших людей,

– По меньшей мере одного! – тихо повторил Уолдо.

Слова девушки ошеломили его. Он ожидал, что община, в которой жила девушка, примет его с распростертыми объятиями. Иного он и представить себе не мог, он ведь не знал, что могут существовать народы, живущие по совсем другим законам, чем те, которые существовали в Бостоне, штате Массачусетс.

И то, что девушка сочла его невежественным, тоже явилось для Уолдо полной неожиданностью. Он всегда считал себя человеком высокообразованным, и втайне гордился этим, в отличие от матери, которая гордилась этим открыто.

А теперь его жалела какая-то дикарка, которая по всей вероятности думала, что земля плоская, если она вообще думала о подобных вещах, дикарка, которая не умела ни читать, ни писать. И самое ужасное, что ее обвинения были обоснованы. И что это еще далеко не все, что можно было бы сказать в его адрес.

Ночью, после того, как зашло солнце и на небе появились луна и звезды, они вышли из своего укрытия и пошли на северо-запад по направлению к деревне, где жила девушка.

Они шли, держась за руки, темным лесом, девушка вела Уолдо за собой, Уолдо сжимал в правой руке дубинку и раздвигал ею кусты, боясь увидеть диких зверей, которых рисовало ему его воображение, или пару горящих глаз, свидетельствующих о появлении Наголы, о которой рассказывала ему девушка.

До его слуха долетали какие-то странные звуки и, почуяв в зарослях, слева от них присутствие крупного зверя, девушка внезапно прильнула к Уолдо.

Уолдо Эмерсона охватил ужас, но затем существо или что это там было, углубилось в лес, не причинив им вреда. В течение нескольких часов они шли спокойно, однако постоянное напряжение сказалось на и без того взвинченных нервах юноши и привело его в состояние такого страха, что он перестал владеть собой.

Поэтому, когда девушка внезапно остановила его, испуганно вскрикнула и, вытянув вперед руку, прошептала: – Нагола, – юноша совсем обезумел от ужаса.

На какое-то мгновение Уолдо застыл на месте, затем отпрянул в сторону, поднял дубинку над головой и с диким воплем ринулся вперед в сторону пантеры.

Глядя на это зрелище, кое-кто мог бы усомниться, кто из этих двоих – гладкая бесшумная черная кошка или скалящий зубы и вопящий Уолдо внушали больший страх.

Как бы там ни было, но у пантеры очевидно никаких сомнений на этот счет не возникло, потому что она, зарычав, повернулась и исчезла в темноте ночи.

Но Уолдо этого не заметил. Все еще продолжая кричать, он мчался через лес до тех пор, пока не споткнулся о какое-то ползучее растение и не упал в изнеможении на землю. Так он лежал, тяжело дыша, вздрагивая и дрожа, пока девушка, вскоре после восхода солнца, не обнаружила его.

При звуке ее голоса ему захотелось вскочить и скрыться в глубине леса, он чувствовал, что не может смотреть ей в глаза после того, как несколько часов тому назад он вел себя как трус.

Но первые же слова девушки, когда Уолдо поднялся, успокоили его и заставили отказаться от своего намерения.

– Ты поймал ее? – воскликнула девушка.

– Нет, – ответил Уолдо, переводя дух. – Она скрылась.

Они немного отдохнули, а затем Уолдо стал уговаривать девушку продолжать путь днем, а не ночью. Он твердо уяснил себе, что не вынесет еще одной ночи, полной душевных терзаний. Лучше уж встретиться лицом к лицу с врагами, чем мучиться от неотвязного чувства, что невидимый враг будет подстерегать тебя в темноте.

Днем они по крайней мере сумеют заметить противника, прежде чем тот нанесет удар. Однако он не поделился с девушкой своими доводами. Он чувствовал, что в данных обстоятельствах лучше дать ей другое объяснение.

– Видишь ли, – сказал он, – если б не было так темно, Наголе не удалось бы убежать от меня. Вот как мне не повезло.

– Да, – согласилась девушка, – не повезло. Будем продолжать путь днем. Теперь это безопасно. Мы уже прошли страну, где живут наши враги, а в этих местах до самой нашей деревни мало кого можно встретить.

Ночь они провели в пещере, которую обнаружили на крутом берегу небольшой реки.

Там было сыро, грязно и холодно, но оба так устали, что сразу же уснули и спали так крепко, словно лежали на самых мягких перинах. У девушки сон был вероятно лучше, поскольку вряд ли ей доводилось спать в лучших условиях, чем эти.

Путешествие заняло пять дней вместо трех и за это время Уолдо почерпнул от девушки немало сведений о лесной жизни. Поначалу казалось, что ее обширные практические знания не так уж и пригодятся Уолдо, ведь для него она была необразованной дикаркой.

Но затем он стал проявлять себя как старательный ученик, а уж если Уолдо Эмерсон решал чему-то обучиться, то делал это в совершенстве. Он обладал прекрасно натренированным умом – единственный недостаток заключался в том, что он был напичкан множеством бесполезных знаний. Вечной ошибкой его матери было то, что она путала знания со здравым смыслом.

Но не только Уолдо многому научился за это путешествие. Девушка тоже уяснила для себя кое-что – это кое-что уже в течение многих дней хотело укорениться в ее сознании, а теперь она поняла, что это было в ее душе с того момента, когда она впервые увидела странного юношу.

Природа наделила Уолдо Эмерсона рыцарским сердцем, он бессознательно проявлял галантность и учтивость ко всем женщинам, и эти прекрасные качества были неотделимы от его воспитания. Таким образом по отношению к этой пещерной девушке он проявлял такую же обходительность, какую бы проявлял по отношению к дочери из прекрасной аристократической семьи.

Он был добрым, внимательным и чутким, и девушке, которая никогда не видела, чтобы мужчина относился подобным образом к женщине, казалось удивительным, что воинственность и жестокость, которыми она наделила Уолдо Эмерсона, сочетались в нем с мягкостью и нежностью. Однако подобное сочетание ей нравилось.

Будь Уолдо добр, но труслив, он бы никогда не понравился ей. Догадайся она как обстоит все на самом деле, возникни у нее хоть малейшее подозрение, что Уолдо Эмерсон отъявленный трус в душе, она бы стала презирать и ненавидеть его, поскольку по законам примитивной этики, господствовавшим в той дикой общине, которая была ее миром, не было места малодушию и слабости – а Уолдо Эмерсону было присуще и то и другое.

Когда девушка поняла, что Уолдо все больше и больше нравится ей, ее внезапно охватили незнакомые ей ранее робость и отчужденность. До этой минуты их взаимоотношения были просто взаимоотношениями двух молодых людей, но теперь, когда каждое невинное прикосновение доставляло ей радость, она, как ни странно, стала избегать Уолдо.

Впервые в жизни девушка заметила и устыдилась своей наготы. Возможно, потому, что Уолдо стремился прикрыть лохмотьями свое тело, что было не так просто.

К концу путешествия Уолдо стал ощущать усиливающееся беспокойство.

В последнюю ночь его преследовали страшные видения в облике Флятфута и Корта. Он видел огромных волосатых чудовищ, кидающихся на него с жестокостью примитивного дикаря и разрывающих его на части в звериной ярости.

С криком он проснулся.

На удивленный вопрос девушки он ответил, что ему приснился жуткий сон.

– Тебе приснились Флятфут и Корт, – рассмеялась она. – И ты думал о том, что сделаешь с ними завтра.

– Да, – ответил Уолдо. – Мне снились Флятфут и Корт. – Девушка не заметила, как он дрожит, уткнувшись лицом в сгиб руки.

Последний день пути стал для Уолдо самым мучительным переживанием в жизни. Он не сомневался, что идет навстречу смерти, но для него весь ужас этого крылся не в мысли о смерти, а в том, каким образом он примет эту смерть. Но вообще-то он вновь достиг того предела, когда смерть казалась ему избавлением.

Будущее не сулило ему ничего кроме жалкой, полной лишений жизни и постоянных душевных мук, усугубленных состоянием страха, в котором он должен был влачить свое существование на этой странной и пугающей земле.

Уолдо не имел ни малейшего представления, где он находится – на материке или на каком-то неведомом острове. Он знал лишь, что гигантская волна обрушилась на их корабль где-то в южных широтах Тихого океана, но уже давно потерял надежду на то, что вовремя подоспеет помощь и не даст ему погибнуть вдали от дома и его несчастной матери.

Уолдо старался подолгу не думать об этой мрачной перспективе, потому что каждый раз ему становилось до слез жаль себя, а кроме того по какой-то непонятной для него самого причине ему не хотелось проявлять перед девушкой слабость, недостойную мужчины.

Весь день он ломал голову над тем, какую придумать вескую причину, чтобы убедить девушку отвести его не в деревню, а в какое-нибудь другое место. Было бы в тысячу раз лучше найти уединенный маленький уголок, такой, в каком они укрывались десять дней после того, как спаслись от пещерных жителей.

Если б нашлось такое место неподалеку от берега океана, где Уолдо смог бы постоянно смотреть, не появится ли какой-нибудь корабль, он был бы счастлив в той мере, в какой вообще можно быть счастливым в этой первобытной стране.

Он хотел, чтобы девушка составила ему компанию, ему было страшно оставаться одному. Но, конечно, он отдавал себе отчет о том, что она не очень-то годится в спутницы человеку его умственных способностей; но все же это живое существо и лучше ее общество, чем вообще никакого. Пока у него еще оставалась хоть какая-то надежда выжить, убежать отсюда и вернуться в свой любимый Бостон, он временами думал – решится ли он рассказать матери о необычном знакомстве с этой молодой женщиной. Конечно, не может быть и речи о том, чтобы вдаваться в подробности. К примеру, ему ни в коем случае нельзя будет даже попытаться описать своей чопорной матери туалет девушки.

Тот факт, что они находились вместе день и ночь в течение нескольких недель, также весьма беспокоил Уолдо. Он знал, что мать, узнай она об этом, придет в состояние шока, и поэтому неоднократно думал о том, что разумнее будет вообще не упоминать о девушке.

Но в конце концов Уолдо решил, что маленькая безобидная ложь вполне допустима, если на карту поставлены здоровье матери и репутация девушки. Он упомянет, что тетя девушки была вместе с ними в качестве сопровождающей – это было наилучшим решением и, придя к нему, Уолдо почувствовал некоторое облегчение.

К вечеру они вышли на узкую тропу, ведущую от плато к небольшой красивой долине. Окаймленная деревьями река протекала посреди равнины, а вдали, насколько хватал глаз, поднимались отвесные скалы.

– Там живет мой народ, – сказала девушка, указав на дальний утес.

Уолдо мысленно застонал.

– Давай останемся здесь до завтрашнего дня, чтобы прийти в твой дом свежими и отдохнувшими, – предложил Уолдо.

– О, нет, – воскликнула девушка, – мы доберемся до пещер прежде, чем стемнеет. Я не могу дождаться той минуты, когда увижу, как ты убьешь Флятфута и, может быть, и Корта. Хотя я думаю, что после того, как ты осилишь одного, другие с радостью примут тебя в племя, чтобы завоевать твою дружбу.

– А разве нет другого способа прийти в вашу деревню? Мне бы не хотелось убивать одного из твоих друзей, – озабоченно произнес Уолдо.

Девушка рассмеялась.

– Ни Флятфут, ни Корт не являются моими друзьями. Я их обоих ненавижу. Это страшные люди. Было бы лучше для всего племени, если б их убили. Они такие сильные и жестокие, что мы все ненавидим их, ведь они пользуются своей силой, чтобы обижать слабых. Они заставляют нас работать на них и отбирают у других мужчин их жен, а если мужчины сопротивляются, их убивают. Редко выдается ночь, когда бы Флятфут и Корт не убивали кого-нибудь. Они убивают не только мужчин. Часто они убивают женщин и маленьких детей просто так, ради удовольствия, но когда ты окажешься среди нас, этому наступит конец, потому что ты убьешь их обоих, если они не изменятся.

Уолдо был настолько устрашен описанием своих будущих противников, что не смог ничего ответить, его язык присох к гортани, голосовые связки, казалось, были парализованы.

Но девушка не заметила этого. Она оживленно продолжала говорить, раздирая Уолдо все нервы.

– Видишь ли, Флятфут и Корт гораздо больше остальных мужчин моего племени, и делают все, что им заблагорассудится! Они внушают ужас, и я часто думала о том, что должны испытывать люди, когда кто-то из них нападет на них. И они такие сильные! Я сама видела, как Корт одним ударом голой руки проломил череп взрослому мужчине, а любимое развлечение Флятфута ломать мужчинам руки и ноги.

Они вошли в долину и молча направились к полоске леса, растущего по берегу реки.

Надара привела его к броду, и они быстро пересекли реку. Все то время, пока Они шли долиной, Уолдо искал возможности к бегству.

Он не мог решиться войти в эту ужасную деревню и оказаться лицом к лицу с этими свирепыми людьми, но он так же не мог признать девушке, что боится.

Мысль о том, что придется войти в эту деревню и встретить ужасный конец от руки дикарей, которые поджидали его там, и быть вынужденным продемонстрировать девушке, что он вовсе не неустрашимый воин и не герой, была ему невыносима.