Электронная библиотека » Эдлеф Кёппен » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 3 сентября 2024, 09:20


Автор книги: Эдлеф Кёппен


Жанр: Книги о войне, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В комнату вела дверца. Стены покатые, но светлое окно. А еще две кровати вдоль стены, две кровати из коричневатого красного дерева!

Райзигер пищал от восторга, Рабс высвистывал какие-то резкие сигналы. Чердачок, а?

– Дружище, Райзигер, да это прям «Адлон»[11]11
  Фешенебельный берлинский отель на Унтер-ден-Линден.


[Закрыть]
. Не хватает только, чтоб сам старик Адлон ночные горшки подносил.

Они бросились на койки так, что пружины застонали.

Чем заняться?

Холлерт говорил, у ездовых в расположении какая-то еда, положенная расчету первого орудия. И всё же Райзигер хотел сам что-то приготовить:

– Я сделаю тебе такой ужин, Рабс, что не встанешь. Представь картофель в мундире, чисто вымытый и сваренный в самой чистой воде. А может, запеченный сыр, или компот, или даже жареная картошка? Что? Сейчас сгоняем в деревню, найдем лавку и закупимся!

Рабсу больше хотелось помыться:

– Можешь хоть всю ночь занимать духовку под сковородки, но сейчас я погрею воды. Даже вспомнить не могу, сколько месяцев назад я в последний раз мылся.

Мыться? Тоже хорошо. Но чем и в чем? Сперва пошарим по дому!

Стянули сапоги и в носках спустились по лестнице. В коридоре висела табличка: «Контора 1/96. Стучать!».

Ради бога, только не туда. Значит, на двор… Ага, у колодца ветхая бочка для дождевой воды. Не опасно ли? Нет. Итак! Опрокинули бочку, коричневая жижа растеклась по песку. Ванна найдена.

А где воды нагреть? Только один шанс: позади дома конюшня для вахмистрской лошади. Рабс заглянул. Кобыла с любопытством обернулась.

– Уж извини, одолжим на минутку твое ведро, – сказал Рабс, ухмыляясь, лошади.

И ускакал за водой.

Так и искупались. Пока один заползал голышом в полупустую и, увы, подтекающую бочку, другой поливал из ведра, а потом елозил по трепещущему телу своей жертвы скрученной соломой.

Поменялись ролями. Результат ошеломительный! Вода приобрела темный кофейно-коричневый цвет. Рабс и Райзигер, напротив, стали нежными и беленькими, как девушки.

Теперь что? Оба стояли, стуча зубами, с них капало. Маленькие полотенца, лежавшие в мешке из-под песка, не предназначались для такой тщательной гигиены.

– Лучше отстегну занавеску, завернемся в нее, – сказал Райзигер.

– Чтоб завтра вахмистр попросил нас с квартиры…, – ответил Рабс.

– Это самое простое, конечно…

– Пошли спать! Почему бы не поспать? Есть же приличные люди, например, в Германии, которые останавливаются в отеле и ложатся спать в три часа дня, если приспичит!

Рабс расписывал дальше:

– Ложатся спать с громадной сигарой во рту или просят официанта принести пивка и сосисок, еще теплых… – тут он сильно хлопнул Райзигера меж лопаток своей лапищей и продолжил: – Спорнём, что поживем тут, как банкиры! И вот увидишь, завтра же днем я лично достану пива и колбасы. Вот будет умора!

Заржав, они запрыгнули в кровати. Черт подери, мягкие, с подголовниками. Завернулись в одеяла. Спустя несколько минут достаточно обсохли и согрелись, чтобы надеть рубашки. Райзигер добыл из фуражки курево, и так они лежали часами, не вынимая сигару изо рта, лениво роняя пепел, лениво переговариваясь, почти парализованные удовольствием.

– Главное, – сказал Райзигер, – у нас четкая программа на эти три дня. Я за то, чтоб спать до десяти, потом гулять, потом спать, потом гулять, потом опять спать. А в перерывах жрать!

Рабс выпустил в него клуб дыма:

– Вопрос в том, вправду ли мы освобождены от службы. Никто не знает, как это вахмистр себе представляет. Построение же будет.

Райзигер кивнул:

– Построение нужно, чтобы почту получить. Но больше ничего не будет. Пускай ездовые работают. Лучше всего, если б каждому канониру, как только он прибыл на отдых, давали ездового в денщики. Я уже даже сапоги чистить боюсь.

Пауза.

Спустя некоторое время Рабс выпускает дым через ноздри и говорит:

– Хм…

Удивительно, но Райзигер ничего не ответил на этот вопрос.

Потом он подумал: на «хм…» вообще-то трудно что-то ответить. Но он слишком устал, чтобы произнести длинное предложение. Наконец Рабс заключил:

– Да, сынок, денщик бы не помешал…

Райзигер все еще молчал. Рабс рассердился: «Вот же пес, он уже спит!» Он крикнул:

– К орудиям!

В момент Райзигер откинул одеяло и беспомощно вскочил посреди комнаты в одной рубашке.

Рабс взревел от удовольствия.

– Ты величайший идиот этого столетия! – заржал он. – Наводчик Райзигер докладывает: «К бою готов!..» Паря, давай только не сливайся. Нельзя вот так спать, когда я с тобой разговариваю.

Райзигер сощурился от яркого света из окна. Потянул остывший окурок сигары, всё еще торчавший у него в зубах, и пробормотал:

– Ах ты старая обезьяна!

А затем с грохотом повалился, свернулся калачиком и заснул. Рабс быстро подхватил его храп и тоже засопел.

Когда их разбудила команда на построение, к сожалению, уже почти стемнело. Сердито оделись: даже первые часы отдыха не дают спокойно проспать.

Утешением была почта, а также ездовые с их передков, которые явно обрадовались встрече. Едва перекличка кончилась, товарищи потащили их по деревенской улице, чтобы вызнать, что нового на фронте. Кроме того, в столовой у пехотинцев отменное пиво.

– Райзигер, ты ж доброволец! Как там вообще насчет обстановки?

Избежать этого не было никакой возможности. Один рассказ про обстановку превратился в несколько. Рабс и Райзигер были даже рады, когда наконец удалось улизнуть. Легли по кроватям, выкурили по последней сигарете и снова прочитали почту. Райзигеру даже пришли газеты. Им было уже по несколько месяцев. Но для чтения вслух явно сойдут. Особое пристрастие он питал к объявлениям:

– Рабс, ты знаешь, что мы в очередной раз как следует победили? Вот послушай, «Берлинер Тагеблатт», международное обозрение от 1 ноября 1914 года:

НЕМЕЦКАЯ ПОБЕДА…

…в области женской культуры неизбежна. Отказ от всего иноземного ведет к ней как к естественному следствию, и возникает тот счастливый факт, что пагубному воздействию французской корсетной моды, которой переболели почти все немецкие женщины, поставлен предел. Единственный немецкий продукт, который без опоры на французские образцы достигает развития настоящей красоты без вреда для здоровья, – это всем давно известный запатентованный формирователь Талисии. Его не нужно зашнуровывать, он не мешает дыханию и свободе движений, не тяготит, и он не столь возмутительно дорог, как парижские корсеты. С другой стороны, он не столь бесстыден, как они, он скорее превращает даже слишком пышно развитую форму в нечто тонкое и по-немецки чуткое. Другими словами, формирователь Талисии – истинно немецкое гигиеническое чудо!

Талисия Пауль Грамс, Лейпциг

Рабс заржал от удовольствия:

– Дружище! Черт, я ничего не смыслю в газетах, но это неплохо! В них надо копаться и разбираться.

У Райзигера настроение начало портиться:

– Вот дерьмо. Что творят эти тыловые вояки! Думаешь, это только в Германии вот так? О нет, по всем странам теперь вот эта смесь патриотизма и торговли. Послушай-ка вот еще! Вот, тоже весьма неплохо, это из «Берлинер Цайтунг» от четырнадцатого сентября, чтоб ты знал наперед, чем помыться:

МОЙТЕСЬ БЕЗ ВОДЫ И БЕЗ МЫЛА ВМЕСТЕ С «КИРИ»!

Незаменимый и лучший подарок для наших воинов на поле боя. Небольшое количество «Кири» в минуту удаляет даже самые сильные загрязнения с лица и рук, а наши воины после применения чувствуют себя чистыми, свежими и словно заново родившимися!

– Перестань, – пробормотал Рабс. – Им надо запихать в хайло столько этого «Кири», чтоб они вообще забыли, как мыться. Черт, дружище, потому-то мы и лежим все в дерьме. Ну всё, доброй ночи, я вырубаюсь.

7

Райзигеру снится:

«Переходим к Северной Франции. Майер, повесь карту!» Ученик второй ступени Вилли Майер спешит к доске и снимает с держателя большую карту Франции.

Старший учитель Виттиг хватает длинную бамбуковую палку, машет ею в воздухе и наконец начинает тыкать в разные точки на карте. Затем обводит концом палки определенную область.

«Райзигер, опять балуешься! Встать! Как называется эта область?»

Райзигер вскакивает за партой. Он еще слышит, как сосед что-то шепчет, и выкрикивает: «Па-де-Кале!»

Старший учитель похлопывает его указкой по плечу: «Верно. Садись. Департамент Па-де-Кале. Города: Лилль, Бетюн, Ланс, Дуэ, Аррас. Крюгер, повтори!»

«Департамент Па-де-Кале. Лилль, Бетюн, Ланс, Дуэ, Аррас».

Старший учитель Виттиг устремляется в проход между партами: «Нужно гораздо быстрее, эти названия должны стать вашей плотью и кровью. Кто знает города, которые я показываю?»

Райзигер видит, что Виттиг держит указку под мышкой, словно это копье. Острием копья он постепенно приближается к карте странными прыжками. И всякий раз, как острие протыкает карту в определенной точке, он сердито выкрикивает название. Удар: «Суше!» Удар: «Живанши!» Удар: «Каренси!» Удар: «Аблен!» Удар: «Грене!» Удар: «Лоос!»

Класс начинает робко посмеиваться. Райзигера тоже трясет от смеха. Прыжки старшего учителя становятся всё комичнее, голос всё злее, лицо искажено до неузнаваемости.

Наконец Райзигер не может удержаться от смеха. Изо рта у него доносятся какие-то резкие звуки.

Виттиг услышал. Он быстро поворачивается на одном каблуке, вытаскивает копье из карты, замахивается им и шипит на Райзигера: «Смеешься, сынок? Ты смеешь смеяться, сынок? Я тебе эти названия в голову вобью. Я тебя заставлю эти названия так выучить, чтоб до конца жизни их не забыл! Так-то лучше!»

Райзигера бросает в пот. Хочется оттолкнуть соседа, так как Виттиг несется по классу прямо на него.

Убегает. Несколько шагов, и он доберется до дверной ручки. Но тут Виттиг что-то кричит. В классе становится темно, настолько темно, что ничего не видно. А Виттиг уже рядом, схватил за шею и прижимает к стулу.

Карта озарена белоснежным светом, на мерцающей плоскости появляются красные огни, красные пузыри, которые вдруг лопаются и выбрасывают острое желтоватое пламя. И каждый раз, когда оно вспыхивает, старший учитель прижимает пальцы к шее Райзигера и произносит название.

Пламя: «Суше!» Пламя: «Живанши!» Пламя: «Каренси!» Пламя: «Аблен!» Пламя: «Грене!» Пламя: «Лоос!»

Рука на шее Райзигера сжимается всё сильнее. Старший учитель прижал рот к самому его уху. «Будешь уже учиться?» – шипит он.

«Так точно, герр капитан!» – Райзигер отдергивается, ведь он знает, что перед начальством нужно стоять по стойке смирно. Он громко кричит еще раз: «Так точно, герр капитан!»

…Райзигер сидит на кровати. Сжатые пальцы дрожат в волосах. Оглядывает комнату: «Слава богу, я на войне! Старина Рабс вон там».

Он тихо шепчет его имя.

Рабс ворочается в соломе:

– Дружок, заткнись! Всю ночь уже бубнишь…

Райзигер с улыбкой ложится на бок.

8

– Вот, правда, давай поиграем в настоящих рантье, – говорит Рабс на следующее утро во время бритья, – по-настоящему развлечемся и, прежде всего, никуда не будем спешить. Никто нас не гонит. Осмотримся в деревне, а на обед нас звали ездовые к себе. На венгерский гуляш с мясными консервами. Дружище, Холле умеет готовить, он хозяин отеля тут или что-то в этом роде.

Прогулка. Милая деревенька, чистая, с ухоженными улицами, белыми домиками, цветочными ящиками под окнами. Конечно, неизбежная герань, что цветет даже сейчас, в сентябре.

Ближе к полудню в церкви – полковая музыка. Духовой оркестр пехотного полка построился полукругом, в середине капельмейстер – прямо настоящий концерт. Сначала играют что-то из опер, потом шлягеры. Военных куча. У всех руки в карманах, некоторые сидят на ступеньках церкви.

Если какая-то пьеса им особенно нравится, например увертюра к «Лоэнгрину» или вальс из «Милого Августина», они аплодируют.

Мимо проходят офицеры. Большей частью в штатских тужурках, иные в высоких лакированных сапогах.

На них почти не обращают внимания.

Райзигер и Рабс объединили усилия, проталкиваясь через толпу. Райзигер вспоминает из своей юности:

– Знаешь Потсдам?

Рабс качает головой:

– Знаю, но никогда не был.

Райзигер показывает на музыкантов:

– Так в Потсдаме было каждый день в мирное время. Мы были студентами. Можешь представить, как мы ждали, пока наконец около часа дня закончится последний урок в школе? Садишься на велосипед и мчишься что есть мочи. А знаешь, какая главная цель? – он радостно хлопнул Рабса по плечу. – Ну конечно, девчонки. Они приезжали из гимназии вместе с нами. А потом все встречались и шатались вместе.

Рабс огляделся. Спустя некоторое время он говорит:

– Слышь, Адольф, тут столько старух, но должны же и молодые быть. Видишь какую-нибудь?

Нет, Райзигер не видит. Старушки-матери расселись на крылечках. «Где есть мамаши, – подумал он, – там должны же быть и дети. Сыновья – это понятно, они, конечно, на фронте. Но дочери?»

Решили расспросить кучеров о проблеме за ужином.

У троих ездовых из их расчета была особенно хорошая квартира. Когда Райзигер и Рабс вошли, хозяева уже сидели за столом.

Приветствие. Улыбающиеся лица.

Райзигер очень голоден. Подождал, пока один из троих уже сходит за едой.

Пересчитал тарелки: семь. Да ладно!

Тут из соседней комнаты с приветливой смущенной улыбкой вышла женщина. Внесла белую супницу, отвесила гостям дружелюбный «бонжур» и поставила еду на стол.

Холле, предполагаемый владелец отеля, сунул нос в горшок, заметив при этом:

– Мадам, картошка, pomme de terre[12]12
  Картофель (фр.).


[Закрыть]
.

Старуха живо кивнула головой:

– Oui, oui, camérad, Cartoffln[13]13
  Да, да, товарищ, картофельн (фр.).


[Закрыть]
.

Она усмехнулась Райзигеру и сказала:

– Bon deutsch ich, n’est ce pas[14]14
  Хороший немецкий я, не так ли? (фр.).


[Закрыть]
?

Райзигер поклонился:

– Très bon, très bien[15]15
  Очень хорошо, очень хороший (фр.).


[Закрыть]
, я не знаю точно, как это будет по-вашему, мадам.

Рабс засмеялся:

– Ребятки, вы тут проживаете прям как дерьмо в цветочном горшке. Нам бы на чердаке тоже такую мамашу. Она вам тут всё готовит?

Холле поджал губы:

– Погоди, лучшее еще впереди.

Тут он крикнул вслед старухе, которая быстренько ретировалась:

– Мадам, а пусть Мари придет. Моя невеста, n’est ce pas[16]16
  Не так ли? (фр.)


[Закрыть]
?

Мадам с усмешкой обернулась в дверях:

– Non, non, monsieur, nix Braut, seulement mademoiselle Marie, compris[17]17
  Нет, нет, месье, не невеста, просто мадмуазель Мари, понятно? (фр.)


[Закрыть]
?

Вошла девушка.

В руках у нее миска с картошкой. Она чувствовала себя непринужденно, подошла к столу и слегка кивнула двум артиллеристам.

Холле откашлялся:

– Мадемуазель Мари, это месье Рабс, а малыша зовут Райзигер.

Все громко рассмеялись. Девушка не позволила себя смутить. Она взяла ковш и наполнила тарелки пятерым солдатам, себе и матери.

Потом все поели.

Райзигер смотрел на Мари. У нее были черные вьющиеся волосы с пробором посередине, маленькое личико с темными глазами и румяными щечками. Одета она была бедно, но трогательно опрятно.

Райзигер размышлял: «Эти люди уже почти полтора года как отрезаны от родины, не в силах обеспечить себе ничего, кроме пропитания. Бедняги…»

За едой он был не очень разговорчив. Рабс больше развлекал ездовых.

Холле иногда протягивал руку через стол и шутливо пытался погладить руку Мари. При этом Райзигер видел, как беспокойно бегали глаза ее матери. Мари, не говоря ни слова, лишь отдергивала руку и улыбалась.

После ужина мать принесла большой кофейник, а Мари расставила чашки. Солдаты курили и болтали.

Райзигер не мог говорить. Он чувствовал себя неуверенно и хотел уйти. Рабс рассердился:

– Здесь как будто у мамаши дома, останься!

Он взглянул на Холле:

– Или еще раз встретимся вечерком?

– Если хочешь, на лодке можем покататься. За деревней есть канал. А, Райзигер?

– Давай.

Холле улыбнулся Мари:

– Разве это не bon, mademoiselle, parti Kahn[18]18
  Хорошо, мадмуазель, уехать лодка? (фр.)


[Закрыть]
?

Мари встала и вышла из комнаты:

– Nix promenade Kahn[19]19
  Никакой прогулки лодка (фр.).


[Закрыть]
.

9

Поездка на лодке состоялась. Сразу за деревней пролегал канал. Прекрасное русло, мягко вписанное во фламандскую серость нежного, грустного пейзажа.

Трое ездовых, Рабс и Райзигер встретились под вечер у железнодорожного моста, разломанной аркой нависшего над водой на выезде из деревни. На берегу лежали две старые лодки.

Холле с важностью взял слово. Естественно, все шестеро в лодку не влезут. Он предложил такое распределение: двое ездовых и Рабс – в одной, он с Райзигером – в другой. Сплавимся на них, как на гондолах, до Ланса. Рядом с солдатским кладбищем есть пивнушка с настоящим коньяком.

– Итак, место встречи… – позвал он и мягко отвел Райзигера в сторону, – кафе «Империаль Ланс». Отчаливайте, я сразу следом от берега оттолкнусь.

Без лишних слов все сели по лодкам, как он велел.

Первые оттолкнулись и скрылись.

Райзигер остался наедине с Холле. Тот колебался, тихонько поглаживая веслами воду.

Как тихо было кругом! Легкий ветерок, узкий месяц, еще не взошедший, слабо отсвечивал в небе. Райзигер блаженно разглядывал серебристый серп.

Он даже напугался, когда Холле прошептал:

– Итак, они уже parti[20]20
  Отъехали (фр.).


[Закрыть]
. Мне нужно взять с собой мою Мари, понял, камрад? Глянь, вон она ждет там, на повороте.

Его Мари? Райзигер ничего не ответил. Его Мари? Ах да, девчонка из их пристанища!

У него стало горячо в глотке:

– Так мне предстоит прокатиться на лодке с девчонкой?

Вновь послышался голос Холле. Он был заметно мягче, немного хрипловат:

– Не суди об этом сразу строго, Адольф. Видишь ли, камрад, мне тридцать четыре. Да и дома, ну так вышло, не встретилось мне ни одной стоящей. В общем, так сложилось, появилась Мари. Ты не думай про coucher[21]21
  Переспать (фр.).


[Закрыть]
и всякое такое. Камрад, это не так и важно. Но она мне правда нравится. Точно говорю тебе, нравится.

Тихие гребки. Райзигер хочет что-то сказать. Но не знает что.

Холле снова ведет веслами по воде. И начинает снова:

– А, да ты, наверное, думаешь про францманов? Эх, Адольф, нельзя делить девушек на француженок и немок. Если она тебе нравится, абсолютно на это плевать, верно?

Послышался тихий свист.

– Это Мари.

Лодка поворачивает.

Райзигер видит ее. Она робко стоит у дерева. Заметив, что лодка причаливает, она встает:

– Пьер?

Голос Петера Холле становится еще мягче:

– Мари.

Райзигер плотно прижимается к скамейке.

Лодку качает. Легкие шаги:

– Oh mon Pierre – cher Pierre[22]22
  О, мой Пьер – милый Пьер (фр.).


[Закрыть]
.

Мари безвольно бросается в объятия Холле. Тот притягивает ее к себе.

Райзигер угадывает, что они целуются.

Лодка идет посредине русла.

Шепот:

– Mon Pierre… О, ты, Мари…

Райзигер берется за весла. Погружает их поглубже. Лодка ускоряется одним рывком.

– Что ж, пожелай моему товарищу доброго вечера, bon soir[23]23
  Добрый вечер (фр.).


[Закрыть]
, Мари, – слышит Райзигер.

Лодку качает.

Райзигер чувствует, как нежная рука соскальзывает с его предплечья. Их пальцы встречаются. Он берет руку и сжимает ее:

– Bon soir.

Холле произносит:

– Гутен абенд[24]24
  Добрый вечер (нем.).


[Закрыть]
.

– Гутеннабт, – повторяет Мари. Тут вдруг она залезает рукой Райзигеру в шевелюру, взлохмачивает его: – О, гут волос, ошень мяхки.

Холле смеется:

– Осторожно, Адольф, она в тебя влюбляется.

Райзигер хватается за лоб.

– Но мадемуазель… – неуверенно бормочет он.

Он хочет убрать руку, но тут она хватает и ведет его рукой. Останавливает. Райзигер чувствует: это грудь. Его трясет. Чужая рука остается на его запястье. И он должен, должен сжать пальцы.

Холле, нетерпеливо:

– Ну, Мари, viens ici[25]25
  Иди сюда (фр.).


[Закрыть]
.

Райзигер чувствует: это теплая грудь.

Рука гладит его запястье. Девушка плотно прижимается к его телу.

Холле:

– Мари!

– Un moment[26]26
  Секундочку (фр.).


[Закрыть]
, месье, – настойчиво раздается ее тихий голосок.

Райзигер переполнен счастьем.

И всё ж не стоит расстраивать Холле.

– Идите же, – умоляюще говорит он.

Вдруг Мари тяжело падает на него. Ее рот касается его уха, щеки, прижимается к его рту. Припадает к нему.

Он понимает, что не в силах встать, не в силах защищаться. Он впивается зубами в губы девушки. Тело разжигает тело.

Лодку качает.

Райзигер приходит в себя.

– Ну всё, иди уже к своему Петеру, – резко говорит он и отталкивает Мари от себя в сторону Холле.

Он хватает весла и гребет.

Холле ничего не понял:

– Н-да, Мари, грустно, – говорит он. – Да уж, война…

Райзигер гребет сильнее.

Голос девушки, почти плач:

– Olala, c’est la guerre. Grande malheur pour nous et pour vous et pour tout le monde[27]27
  О да, это война. Великое зло для нас, и для вас, и для всего мира (фр.).


[Закрыть]
.

Холле обрывает разговор, достает из кармана гармошку и играет.

Мари запустила руку в воду так, что волны разбиваются о ее локоть.

– Мы всё еще хотим в Ланс? – спрашивает Райзигер.

Холле зевает:

– Ах, давай не сегодня. Причаливаем. Мари тоже надо домой, а то старуха заорет.

Они пристают. Мари уходит:

– Адьё, Пьер, оревуар, оревуар, месье.

Вторая лодка возвращается. Ланс под шквальным обстрелом, они сыты по горло.

Все возвращаются в деревню.

Райзигера шатает. Он думает: «Всего одна встреча может так сильно выбить меня из равновесия. Девушка, девушка… выбила из равновесия… девушка меня поцеловала… Мари, я должен… должен сегодня вечером… Боже, что же это, что за война, зачем война, где меня поцеловала девушка… я поцеловал… Я хотел бы девушку… хоть раз… но вот война и впереди весь этот ад… если бы только не мы, если б не нам теперь умирать…»

А потом Рабс и Райзигер лежат в кювете у первого дома деревни и смотрят на трепещущее небо.

Не о чем говорить. Оба думают об одном и том же: только не мы! Вслух ничего. Они и не заметили, как здесь собралось множество жителей из деревни.

Шепчущие голоса. И вот обстрел пошел прямо на Ланс. Порой было видно, как черные кровли резко выделялись на фоне неба. Однажды показалось, что собор загорелся. Вон: башня, крыша – всё в искрах. И пламя до облаков.

Затем взвизгнули пулеметы. «Заварили горох», – сказал кто-то.

Райзигер встрепенулся. Нет лучшего сравнения: неутомимое бурление, волны четких острых хлестких ударов.

Но сигнала тревоги не последовало.

Явился Холлерт:

– А, чепуха, нас не касается! – потом крикнул на улицу: – Конюхам следить за порядком в стойле! Меня будить, если что! Телефон в конторе не занимать! Писарю наушники пристегнуть к башке, когда спать пойдет!

Уходит, ворча.

Деревенская улица постепенно пустеет. Огонь вдали не стихает. Но с этим ничего не поделаешь…

Рабс и Райзигер тоже пошли.

Рабс уснул сразу, а Райзигер лежал без сна: Мари, девчонка, Мари, девчонка…

Что такое? На лестнице грохот?

– Рабс!

Едва Райзигер зажег спичку, дверь открылась. Писарь:

– Приказ капитана! Немедленно на позицию!

Они отправились.

Когда прибыли в Ланс, обстрел уже кончился. Город лежал в тяжком забытье.

Лишь над Лоретто беспрестанно пылал огонь. Виднелся светящийся массив. Они пробирались вдоль домов, прошмыгивали по улицам.

Райзигер всё вспоминал свой сон: «Лоретто, Суше, Каренси, Живанши…». На миг стало холодно. Но он продолжил: «Лоос…» – и успокоился.

На позицию прибыли в два двадцать ночи. Там все спали. Часовой передал приказ лейтенанта Фрике: забрать телефон на батарее. Вместо Штойвера сегодня в офицерском блиндаже сам Фрике. Нужно разбудить его, если будет что-то подозрительное.

Пункт связи на батарее был в подвале дома рядом с третьим орудием. Оба телефониста спали у горящей свечи. Оба были счастливы, когда их сменили Рабс и Райзигер.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации