Текст книги "Сладкая горечь магии"

7. Тэмсин

Формально Рэн очень хорошо целовалась. Жаль, что ее поцелуй ничего не зажег в Тэмсин – никаких бабочек в животе, никакого теплого сияния, никакого огня, разгорающегося в глубине души.

Она знала, как это бывает. Она переживала это с Леей, когда их губы встречались за полками в самом пыльном углу библиотеки – там, где стояли книги настолько древние, что казалось, они похрапывают.

На один миг – краткий, единственный миг, когда крошечная частица любви попыталась сбежать из ее хватки, – Тэмсин почудилось, что где-то внутри возник трепет. Но это чувство исчезло так же быстро, как и появилось. Ведьма отстранилась от Рэн и сотворила черную ленту, которая завязалась на бледном горле девушки.

Рэн вцепилась в магическую ленту и взвизгнула:

– Что происходит? Что ты сделала?

Тэмсин спокойно позволила второй такой же ленте обернуться вокруг ее собственной шеи и завязала аккуратный бантик.

– Это просто ленточка, – ответила она, не обращая внимания на панику Рэн – даже более сильную, чем обычно. – Если перестанешь ее лапать, то поймешь, что она совершенно тебе не вредит. – Она откинула волосы, чтобы показать Рэн горло. – Видишь? У меня точно такая же.

Она резко потянула за конец ленты. Узел не поддался.

– Она никуда не денется, так что не трать время на попытки ее развязать.

Рэн прерывисто вдохнула:

– Но… Зачем?

– На всякий случай. – Тэмсин обогнула стол, подняла с пола корзину и повесила ее на крючок у двери. – Если ты вдруг не захочешь платить мне, что полагается, лента тебя задушит.

Ее плечи чуть дернулись, как при икоте. Это было достаточно простое объяснение, чтобы его понять. С Рэн не следовало торопиться – даже будучи истоком, она не слишком-то разбиралась в магии.

Судя по тому, как часто Рэн дышала, хватая воздух мелкими глотками, новости ее не обрадовали. С виска скатилась бисеринка пота.

– У тебя тоже такая есть, – наконец выдавила она обвиняющим тоном.

– Ну да, это же сделка, – равнодушно ответила Тэмсин. Ей и в самом деле казалось, что все очевидно. – Сделку заключают двое, а значит, и нарушить ее может любая из нас. – Она беззаботно помахала рукой. – Просто мера безопасности. Не забудь: я тоже к тебе привязана.

– М-м, отлично, – мрачно буркнула Рэн.

Тэмсин закрыла глаза и разочарованно выдохнула. Рэн очень остро все воспринимала. В конце концов, охота была ее идеей, Тэмсин ни о чем подобном не просила. Это не игра. Нельзя легкомысленно относиться к темной магии. Если они не найдут ведьму-виновницу, кто знает, что случится – и с ними, и со всем миром.

Грохот из кладовки выдернул Тэмсин из мыслей. Мышцы напряглись, тело захлестнула волна паники – она ожидала, что дневник сестры вот-вот вырвется наружу. Ведьма не вынесла бы еще одной записи. Только не сейчас, не перед этой смешной девчонкой, учитывая, что они собрались сделать.

Куда собрались отправиться.

Но это была лишь Рэн – она копошилась в кладовке, выгребая оттуда ворох вещей.

– Что ты творишь? – в бешенстве осведомилась Тэмсин, пока Рэн сгружала перья, камни, пучок сухого шалфея и колоду Таро на кухонный стол.

– Собираю твои вещи, раз уж ты сама не можешь. – Рэн указала на Тэмсин, которая будто примерзла к месту. – У тебя мешок имеется?

– Невероятно. – Ведьма восхищенно покачала головой.

Рэн нахмурилась:

– Что невероятно?

– Что человек, который переполнен магией, знает о ней так мало. – Тэмсин сгребла вещи и закинула обратно в чулан таким же ворохом. – Это все безделушки, чтобы задурить пустые головы простого люда.

Ведьма уставилась на Рэн, и чем дольше она смотрела, тем большей простушкой та казалась. Рэн лишь обескураженно пискнула.

Когда Тэмсин наскучило наконец смущать Рэн, она мановением пальцев призвала рюкзак со сменой одежды и несколькими пучками трав. На миг Тэмсин задумалась, не призвать ли и дневник, но пережитый ужас еще не до конца отступил. Она читала записи, которые показал дневник. Знала, что чувствовала сестра, ощущала горечь, льющуюся со страниц.

Марлина таила обиду. Тэмсин не узнала об этом тогда. Но узнала теперь, и округлый почерк сестры отпечатался в памяти вместе с огорчением и болью, которые он нес. Ведьма не хотела узнавать ту сторону Марлины, которая сквозила в этих страницах.

Она запрятала его под матрас и послала вслед липучее заклинание для надежности. Расплачиваясь, Тэмсин начала кашлять, пока не заболело горло. Рэн наблюдала за происходящим с открытым ртом, глаза ее блуждали по телу Тэмсин, но девушка будто смотрела не на ведьму, а сквозь.

– Что? – Неожиданно для себя вернувшись в реальность, Тэмсин закинула мешок на плечо.

– Прости. – Рэн захлопнула рот. – Я просто еще ни разу не видела, как магия… истекает из ведьмы.

Тэмсин отступила назад.

– Ты видишь мою магию?

Ей вдруг показалось, что Рэн вторглась туда, куда не следовало. Будто она узнала о Тэмсин что-то, чего та сама о себе не знала.

– Я вижу любую магию. – Рэн едва заметно ухмыльнулась. – Я говорила, помнишь? Я могу помочь. Я не такая обуза, как ты думаешь.

Тэмсин очень в этом сомневалась. Но способность видеть магию могла очень даже помочь им выследить темную ведьму – впрочем, Тэмсин не собиралась говорить об этом Рэн. Ведьма вновь шевельнула пальцами. Огонь потух сам по себе, ставни захлопнулись. В доме затихло все, кроме Рэн, – та громко втягивала воздух ноздрями, морщась от усилий. Тэмсин подозрительно взглянула на нее.

– Ты что, нюхаешь меня?

– Нет, – отрезала Рэн, торопливо отодвигаясь.

– Нюхаешь! – Тэмсин хохотнула. – Ты нюхаешь мою магию.

Лея тоже легко отвлекалась; она лучше слышала мир вокруг, чем Тэмсин, но даже по ней это было не так заметно, как по Рэн.

– Я не… – Рэн умолкла, съежилась, замерла.

– Ладно-ладно, ты этого не делала. – Тэмсин глубоко вздохнула; лента вокруг ее шеи чуть затянулась, будто насмехаясь над необдуманным решением ввязаться в это невозможное приключение с этой смешной девчонкой.

– Пошли, – резко сказала Тэмсин, снимая плащ с крючка, и вышла вместе с Рэн в серый день.

Пока они шли от дома к городской площади, ведьме приходилось каждые несколько шагов оглядываться и проверять, где Рэн. Та все смотрела в небеса, косясь на каждую крышу, мимо которой они проходили. Не раз она останавливалась, кусая губы до крови.

Тэмсин бесило, что Рэн видит что-то такое, чего не видит она сама, что у мира есть тайны, которые открываются только истоку. Могущество ведьмы было несравнимо больше, и Рэн к тому же ничего не могла поделать со своей магией – только хранить. Но Тэмсин привыкла к первенству во всем, и осознание того, что есть вещи, для нее недоступные, злило.

– Рэн, – наконец резко позвала Тэмсин, перекидывая мешок на другое плечо. Мир Внутри и так был в пяти днях ходьбы от Лэйдо, и этот срок удвоится, если исток не станет шагать быстрее.

– Может, хотя бы выйдем за околицу до заката?

Рэн испуганно подпрыгнула:

– Прости, что?

Тэмсин раздраженно вздохнула:

– Иди. Быстрее.

Рэн подтянула мешок повыше и заторопилась, догоняя Тэмсин. Оглянулась еще раз.

– Все хуже становится, – негромко заметила она. – Ну, в смысле, мор.

Она указала на что-то, чего Тэмсин увидеть не могла.

– Кому нужно напускать такие чары, крадущие память? – Она настойчиво уставилась на Тэмсин, будто ожидая ответа.

– Тому, кто сам стремится о чем-то забыть, – мрачно отозвалась ведьма.

– Это зло, – ответила Рэн, кусая нижнюю губу. – Вырвать все, что делает человека человеком… И в конце концов забрать саму жизнь! Зачем?

Тэмсин понятия не имела. Бессмысленная жестокость – длить агонию, отнимая то, что придавало жизни смысл. Ведьма слишком хорошо знала, как велика разница между жизнью и простым существованием.

– Не могу представить, каким чудовищем надо быть, чтобы обратиться к темной магии, – продолжала Рэн, ежась. – Ведь даже у ведьм должны быть какие-то принципы?

Тэмсин пробрало холодом. Рэн неоткуда было знать о ее прошлом, и все же ведьма не могла не принять эти слова близко к сердцу.

– Ты идешь кошмарно медленно, ну правда, – заявила она. – Если мы собираемся покончить с мором, сначала придется все-таки выйти из Лэйдо.

Она выразительно посмотрела на спутницу – та заткнулась и уставилась на грязь под ногами.

Когда они добрались до площади, Тэмсин резко остановилась, и Рэн, которая так и смотрела в землю, врезалась в ведьму, отчего по ее плечу разлился жар.

Городская площадь была удивительно многолюдна для такого хмурого дня. Несколько горожан наблюдали, как через площадь движется толпа человек в пятьдесят: они пили из фонтана и выменивали друг у друга хлеб и орехи. Деревянные повозки ломились от кресел, бочонков воды, даже кроватей. Женщины присматривали за детьми, раздавали указания новоприбывшим, их резкие выкрики подхватывал ветер. Одежда людей была покрыта пылью и грязью, на лицах лежал загар, а в глазах виднелось утомление.

Тэмсин осмотрела их скарб – вещи яркие, позолоченные, достаточно дорогие; эти люди были из Фарна, города королевы. Это объясняло, почему они так устали – Фарн располагался на краю королевства Кэрроу, у самого Леса, ведущего Внутрь. Этот караван прибыл из тех мест, куда Тэмсин и Рэн вознамерились отправиться. Дорога Королевы приведет их в Фарн, но сначала им придется пройти через лабиринты пещер под горным хребтом, разделявшим страну. Некоторые путешественники ненавидели глухую тьму пещер, но Тэмсин радовалась возможности воспользоваться удобной дорогой вместо того, чтобы карабкаться на гору.

Девушки молча наблюдали за бесконечным шествием, и Тэмсин все больше погружалась в тоску, глядя на усталые лица путников. Она ловила обрывки разговоров. Слово «ведьма» каждый раз сопровождалось хмурой гримасой.

– Куда делись их лошади? – Рэн неотрывно глядела на повозки, которые были снаряжены для огромных животных, но влекли их только мужчины.

– Пауки, – раздался слева голос. Рэн подпрыгнула, а Тэмсин поправила плащ, чтобы не выдавать испуга. Голос принадлежал иссохшей старухе в поношенном коричневом плаще, согнутой чуть ли не вдвое.

– Что, матушка? – Рэн заговорила очень вежливо, хоть старуха едва ли могла бы сойти за милую бабушку – уж скорее за каргу.

– Пауки, – повторила бабка.

Голос у нее был ломкий, но искорки в глазах выдавали любовь к сплетням.

– Вышли из великих пещер под горами два дня тому. Ночью забрали лошадей.

Тэмсин поняла и застыла, но Рэн нахмурилась.

– Трудновато поверить, – сказала она, подозрительно глядя на старуху. – Чтобы унести лошадь, потребуется очень много пауков. Это невозможно. Наверное, лошади просто испугались и разбежались…

– Ох, они очень испугались. – Старуха сочувственно осклабилась. – Но нет, милочка. Хватит и одного паука, если он достаточно большой.

Рэн хохотнула, смешок вышел истерический.

– Вы же не хотите сказать… – Она отчаянно махала руками. – Это же не…

Она взглянула на Тэмсин широко распахнутыми, полными ужаса глазами.

– Они же не могут…

Но это оказалась правда. Главной бедой темной магии было то, что люди всегда считали рассказы о ней преувеличением и думали, что реальность не столь ужасна. Но в действительности все происходило наоборот.

Даже пять лет назад, в двенадцать, когда Тэмсин жила тревожными снами и несбыточными мечтами, она не могла закрывать глаза на последствия тех чар, которые сотворила в попытке спасти сестру. Они промчались по землям Внутри с яростью, превзошедшей худшие кошмары. Земля, у которой отняли магию, качалась, как корабль в шторм. Деревья рушились, как молоты о наковальню, а молнии красили небеса в мертвенный пурпур. Вода заливала улицы, просачивалась сквозь трещины в окнах, до потолка заполняла комнаты. Почти все девочки выбрались.

Кроме одной.

А теперь другая ведьма высвободила темную магию. Чем дольше действовали чары, тем сильнее восставал мир, а это значило, что пауки, способные сожрать лошадь, скоро станут меньшей из проблем Рэн.

Впрочем, Тэмсин беспокоилась за них обеих.

Исток посмотрела на нее с тревогой.

– А мы…

Тэмсин резко мотнула головой, пытаясь призвать глупую девчонку к молчанию, но Рэн будто не заметила.

– Мы пойдем через эти пещеры?

Старуха с подозрением уставилась на Тэмсин.

– А зачем это такие славные девушки собрались на север? Там ничего нет, одна разруха. – Она сузила глаза. – Если только, конечно, одна из вас не ведьма.

Тэмсин попыталась весело рассмеяться, но получилось что-то вроде лая.

– Ну конечно нет! Мы никуда не идем.

Она бросила на Рэн выразительный взгляд и обернулась к бабке:

– По правде говоря, я боюсь, что у моей двоюродной сестры проявляются первые признаки болезни. Лучше бы вам идти дальше, бабушка, а то заразитесь тоже.

Старуха испуганно округлила глаза и поторопилась догнать караван, плотно прижимая плащ к носу и рту.

– Ну вот, это было ужасно, – скорбно сказала Рэн. – Она так испугалась…

Тэмсин с силой ткнула ее локтем.

– Нельзя просто так болтать, что идешь на север, когда все толпами бегут на юг. На север только ведьмы идут. Если привлекать к себе внимание, путь станет куда сложнее.

Задумавшись, Тэмсин потерла левое предплечье. Вряд ли Рэн могла оценить чудовищный риск, на который шла ведьма. Она была одна посреди моря осуждения, ее захлестывало неуверенностью и страхом. Будет ли родина рада ее возвращению? Есть ли у нее вообще родина?..

Рэн сжала губы.

– Тебе вроде нравилось внимание, – кисло сказала она, будто зачитывая строки из дневника Марлины.

Тэмсин рассвирепела. Последние пять лет она провела, посвятив свой дар служению людям из Лэйдо и не высовываясь. Не привлекая ничьего внимания. Просто самая обычная ведьма.

– Пошли! – Она потянула Рэн за руку, едва не заставив упасть, и направилась прочь с площади. Дорога, заполненная людьми, которые шли за караваном, не обещала спокойного пути, и Тэмсин повела Рэн кукурузными полями. Гигантские зеленые стебли хлестали девушек, но здесь не было народу, а значит, оно стоило того.

– Знаешь, – буркнула Рэн за ее спиной, – это нелепо.

Тэмсин сделала вид, что не слышит. Продирание сквозь кукурузу покажется сущей мелочью, когда они направятся по Дороге Королевы на север и проберутся под высокими горами, что шипами высились на горизонте. На вершине высочайшего пика находился дворец, где располагался двор королевы Матильды. Ниже лежала разрушенная столица, Фарн. А прямо за городом начинался Лес.

Простой народ рассказывал своим лишенным магического дара детям страшные сказки об ужасах Леса: о бандитах, гигантах и волках – одна опасность хуже другой, их ужас зависел от рассказчика, – но в действительности там была лишь полоса заклинаний и чар, благодаря которым люди без дара не могли пересечь чащу, казавшуюся бескрайней. Лес не пускал их Внутрь. Мир Внутри принадлежал ведьмам.

Всем, кроме Тэмсин.

Она даже не знала, пропустят ли ее через Лес. Может, древние чары почуют искореженный шрам на ее руке и откажутся развести кривые ветви. Может, Глава Ковена оставила у Леса стражу, чтобы не дать Тэмсин вернуться. Каждый ее робкий шажок мог оказаться напрасным.

Незнание угнетало сильнее всего, оно скребло по сердцу, как острые коготки кота Советницы Мари, который никогда не любил Тэмсин, зато обожал Марлину.

Тяжесть воспоминаний о сестре гнула голову, посылала боль в спину. Трудная ноша, будто неудобный груз. Тэмсин так долго оплакивала сестру, которую помнила – хотя проклятие, конечно, размыло некоторые черты. Но теперь, благодаря дневнику, Тэмсин начинала опасаться, что та сестра, которую она себе воображала, никогда и не существовала в действительности. Что вся эта скорбь была о той Марлине, что была лишь плодом ее воображения, ее искаженной памяти. Ее отчаяния.

Тэмсин поскребла левую руку, впиваясь ногтями в шрам. Она уже так устала, а они еще и из Лэйдо не вышли.

По крайней мере, дневник остался дома. Гладкая кожаная обложка не впивалась в бок, строчки не плыли перед глазами. Тэмсин радовалась этим мелочам. Мелочам вроде блаженной тишины.

Тишины?..

Тэмсин крутанулась на месте, везде встречая лишь кукурузные початки. Рэн нигде не было. Ведьма так погрузилась в свои разрозненные воспоминания, что понятия не имела, как давно ее спутница пропала.

– Рэн? – Она не хотела звучать вопросительно. Утверждения давали чувство контроля. Вопросы пугали привкусом зависимости. Тэмсин уж точно не желала зависеть от Рэн.

Ответа не было. Вопреки собственному решению Тэмсин вновь прокричала имя Рэн, уже громче.

Раздался шелест – ветерок чуть покачивал стебли. Тэмсин задержала дыхание. По сумбурному топоту невозможно было понять, принадлежат шаги человеку или животному. Ведьма попыталась одолеть страх, что полз по позвоночнику. Гигантские пауки – это только начало. Может, там шуршали ядовитые шмели или ожившее пугало. Может, оно поймало Рэн и привязало ее к шесту – приглядывать за посевами.

Тэмсин коснулась ленты вокруг шеи, и в груди затеплился огонек надежды. Если бы Рэн погибла, лента бы развязалась. Тогда Тэмсин смогла бы вернуться домой и забыть об этой кошмарной идее. Но лента все так же плотно охватывала ее горло. Тэмсин с раздражением вздохнула. Что ж, Рэн не умерла.

– Рэн! – В этот раз ведьма не спрашивала.

– Что? – Исток прорвалась через заросли, шатаясь и пригибаясь, глядя, как олененок, и шагая весело, как будто вокруг стояли первые весенние деньки. – Я заметила там цветы вдоль дороги. – Она сунула ведьме пучок полевых цветов. Тонкие корни растений были нетронуты. Казалось, что Рэн не срывала цветы, а уговаривала хрупкие корешки вылезти самостоятельно.

Тэмсин равнодушно взглянула на букет:

– Ну и что мне с этим делать?

– Любоваться? – Рэн озадаченно приподняла бровь. – Нюхать?

– По-моему, это чудовищная трата времени.

Открыв рот, Рэн смотрела на искаженное лицо Тэмсин.

– Ты даже цветок не можешь любить?

Ведьма яростно стиснула зубы.

– Ну и что?

– Так грустно. – Рэн распахнула глаза, но издевки в них не было. Она нахмурилась: – Что ты видишь, когда смотришь на эти цветы?

Она сунула пучок в руки Тэмсин, та неохотно взяла.

– Лепестки… белые? – Ведьма поднесла стебель к носу и вдохнула. Ничем, разумеется, не пахло. – Это смешно.

Она швырнула цветы на землю и старательно раздавила каблуком. Рэн отшатнулась.

– Ты делаешь им больно!

– Это просто цветы.

– В них есть волшебство, – настаивала Рэн. – Они могут чувствовать.

Тэмсин закатила глаза.

– И что же они сказали, когда я на них наступила? – резко, насмешливо спросила она.

Рэн выглядела задетой.

– Они ничего не говорят, просто кричат. – Она дернула косу. – И лепестки вообще-то не белые – они розовые, цвета неба прямо перед заходом солнца. Они сладко пахнут, как трава после дождя. – Рэн наклонилась и погладила пальцем лепесток. – И еще они нежные, как щечка младенца.

Тэмсин раздраженно цыкнула.

– Нет.

– Это правда, – стояла на своем Рэн.

Ее вера в собственные слова только подпитывала злость Тэмсин. Девчонка могла чувствовать, она еще и описывала свои впечатления достаточно скудно – лишь слегка напоминая Тэмсин, как ей не хватает этого мира. И все же этого хватало, чтобы разбудить мечту о большем.

– Нам необязательно беседовать.

– М-м, – голос Рэн выдавал обиду, но Тэмсин слишком радовалась тишине, чтобы волноваться об этом.

Солнце уже опускалось, когда кукурузные поля закончились и открыли широкие травяные просторы. Тэмсин и Рэн уже ушли далеко от дороги, хотя человеческие фигуры, идущие в город, который покинули девушки, еще виднелись вдалеке. Трава под ногами была влажной и заболоченной, хотя дожди не шли вот уже несколько недель.

– Стой, – Тэмсин подняла руку. Рэн врезалась в нее. – Я проголодалась.

Рэн восстановила равновесие.

– Ой, хорошо, что ты захватила еду!

Ведьма нахмурилась:

– А ты нет?

Рэн сощурила глаза:

– Ты тоже ничего не взяла?

Тэмсин пожала плечами:

– Ну, я думала, ты что-нибудь прихватишь.

Рэн уставилась на нее:

– Теперь я еще и мысли твои читать обязана?

– Это бы избавило нас от кучи проблем, да.

– Ты невыносима, – фыркнула Рэн, опускаясь на невысокий каменный забор, который петлял по холмистой долине.

Тэмсин не ответила. Кругом деревенская идиллия. Не так уж сложно вызвать какой-нибудь приличный ужин. Ведьма потянулась к Рэн, но та отдернула руку:

– Что ты делаешь?

– Мне нужна твоя магия. Свои силы я лучше поберегу. Нам еще далеко идти.

Она схватила Рэн за руку и потянулась к магии. Прошептала призывающее заклятие, и через несколько мгновений перед ними возникло настоящее пиршество: буханка хлеба, исходящая паром – прямо из печи, – четыре связки сосисок и корзина груш. Тэмсин ничего не почувствовала, никаких последствий, даже голова не закружилась.

Для кого-то это было бы захватывающее ощущение, но Тэмсин не желала радоваться могуществу без отдачи. Она не хотела приобретать еще больше сходства с темной ведьмой Эванджелин.

Рэн воззрилась на нее:

– Нельзя просто брать мою магию без спросу!

Но ее глаза выдавали как восторг, так и голод, и она набросилась на еду, запихивая в рот кусок за куском. Дикое создание.

Вдруг Рэн резко прекратила жевать.

– Погоди.

Она положила кусок хлеба обратно на полотенце, вместе с которым появилась буханка.

– Откуда все это?

Тэмсин пожала плечами:

– Призвала с ближайшей фермы.

Рэн негодующе уставилась на нее.

– Но это ужасно! Теперь у кого-то не будет хлеба на ужин! А если эти груши были для пирога?

Тэмсин непонимающе качнула головой.

– Ну, видимо, они останутся без пирога?

Она взяла кусок хлеба и принялась медленно его жевать.

Рэн надулась.

– Ты хоть когда-нибудь в чем-нибудь нуждалась?

– Много в чем, – бросила Тэмсин, но хлеб во рту смягчил ее слова.

Ей не нравилось, что девчонка ведет себя так, будто знает ее, хотя они провели в дороге меньше дня.

– Что-то не верится, – пробормотала Рэн, глядя под ноги.

– Ну и ладно. – Тэмсин с трудом проглотила еду. – Можешь блюсти свои принципы. Хоть с голоду помирай, мне-то что.

Рэн уселась, скрестив руки и подчеркнуто глядя куда угодно, кроме пищи. Тэмсин продолжила есть. Она не чувствовала вкуса, но смогла изобразить удовольствие, вздыхая, урча и нарочито вгрызаясь в еду.

Наконец Рэн бросила сострадать фермерам и вцепилась в последнюю сосиску.

– Так и думала. – Тэмсин торжествующе укусила самую большую грушу.

Рэн сердито зыркнула на ведьму, перенесла внимание на птичку, которая опустилась на забор рядом, и тихонько заговорила с ней. Тэмсин улыбнулась сквозь грушу – она набивала рот, хоть и не получала никакого удовольствия.

Порой у нее оставалась только злость. Друзей от этого больше не становилось, но это было какое-никакое чувство. Оно представлялось ведьме внутренним огнем, который горел, даже когда мерзли руки и ноги, когда люди мрачнели и отворачивались, а по ее пустому дому гуляло эхо одиночества.

Кто вообще эта Рэн, чтобы заявлять, что Тэмсин ни в чем не знала нужды? Ведьма знала потери. Знала тоску. Ее не готовили к той жизни, в которой она очутилась. Тэмсин никогда не должна была оставаться одна. Одна из двух близняшек, половина единого целого. Тэмсин-и-Марлина – так было правильно, это следовало произносить на одном дыхании, чтобы имена сливались воедино, как когда-то слились их жизни.

Тэмсин вновь подумала о дневнике, который возникал перед ней при любой возможности. Прошлое пробиралось следом, нападало со всех сторон: темная магия висела в воздухе, слова сестры плыли перед глазами. Такое прошлое лучше не откапывать. Цепляясь за него слишком сильно, можно окончательно утонуть в темной глубине.

Близнецы должны быть равны, две стороны одной монеты. Вот только между Тэмсин и Марлиной не возникло равновесия. Жадина Тэмсин забрала всю силу себе еще в материнской утробе, оставив сестре так мало, что магия приносила той только вред. В конце концов Марлина умерла из-за того же, что придавало сил Тэмсин.

Рэн ошибалась.

Тэмсин знала нужду и жажду.

Она жаждала развернуться и броситься обратно в Лэйдо, жаждала оставаться как можно дальше от родины, где ее больше не ждали. Жаждала, чтобы сестра была не только воспоминанием.

Как и обычно, Тэмсин не чувствовала ничего, вспоминая о сестре – о том, как Марлина всегда брала высокие ноты, когда они пели, и звуки отражались от сводов Большого Зала академии; как она завязывала волосы в узелки, когда волновалась; как не умела сосредотачиваться на ком-то одном – и от этой пустоты Тэмсин хотелось закричать. Но ведьма знала: одного желания недостаточно. Ее крик не нашел путь наружу, и в голове осталась лишь звенящая тишина.