Текст книги "Чудовищные сны разума (сборник)"

Девушка скорчилась на земле неподалеку, продолжая во весь голос реветь. Я подбежал к Людвигу, помог ему подняться. Он было кинулся к девушке, но я не без внутреннего сопротивления увлек его за собой, на ходу пытаясь убедить, что для любого свидетеля мы должны остаться неизвестными. Вскоре мы неслись по пустынному в этот час шоссе. Руль плохо повиновался трясущимся рукам, но я заставил себя сконцентрировать внимание на дороге. Не хватало еще не справиться с управлением и не вписаться в очередной поворот! И без того смерть подстерегала нас повсюду. Нечего предоставлять ей лишний шанс.

6

После того, как подбросил Людвига до дома, я отправился к себе, чувствуя, что нахожусь на пределе своих сил и возможностей. Наверное, никогда за всю жизнь я не был так измотан и подавлен случившимися со мной событиями. В особенности меня потряс последний случай. Убить человека, даже если это полуреальный фантом, было не таким уж простым делом – для обычного законопослушного гражданина. Я, знаете ли, привык сражаться с врагами лишь на страницах своих произведений. А сейчас мне вообще хотелось остаться одному и на время забыться.

Когда добрался, наконец, до своей «крепости», я первым делом проверил, надежно ли заперты все двери и окна, затем отправился в ванную комнату и принял душ. Поглядев в зеркало, я ужаснулся своему внешнему виду. Я был сейчас похож на пресловутый выжатый лимон. Хотя, впрочем, ничего удивительного в этом не было – мы ведь не на увеселительную прогулку ездили. Весь сегодняшний день я только тем и занимался, что выслеживал и убивал. Согласитесь, для обыкновенного, цивилизованного человека занятие не очень-то привычное и подходящее.

В этот вечер я не удержался и принял на ночь изрядную порцию коктейля из ликера и водки. Затем завалился спать, положив на журнальный столик рядом с кроватью кочергу и тесак-мачете, сослужившие мне уже не раз добрую службу. Не успел я прилечь, как сразу же провалился в глубокий, тяжелый сон без сновидений.

Из бездонного, темного омута, в который мое уставшее сознание увлек повелитель снов Морфей, меня выдернул какой-то неприятный звук. Вероятно, он прозвучал достаточно громко, так как я тотчас же пробудился и сел в кровати, обливаясь холодным потом. Соскочив с постели, я крадучись подобрался к двери, ведущей из спальни в коридор. Она была заперта. Но ведь мне послышался именно щелчок дверного замка, как будто кто-то хотел проникнуть ко мне в спальню. Пожав плечами, я обернулся и едва не закричал от ужаса. Волосы у меня на голове встали дыбом, рот открылся в немом крике, но я сумел подавить этот рвущийся наружу, жуткий вопль насмерть перепуганного человека.

Освещенная проникающим в окно призрачным лунным светом в двух шагах от меня застыла фигура человекоподобного существа. В полной невыносимой жути тишине было слышно лишь мое хриплое, учащенное дыхание. Мне удалось разглядеть, что существо имело тело человека и морду гиены. Матерь Божья, еще один урод из моих проклятых эпопей фэнтези!

Я принялся лихорадочно вспоминать, каким образом можно расправиться с этим кошмарным созданием. Кажется, оно было уязвимо для любого оружия. Но в том-то и беда, что в данный момент я был совершенно безоружен, а это дитя ночи расположилось как раз между мной и моими спасительными орудиями убийства. Неожиданно чудовище разинуло пасть в жутком оскале, обнажив устрашающего вида огромные клыки. Оно что-то зловеще проскрипело голосом, от которого меня мгновенно бросило в дрожь. Боже Праведный, этот монстр к тому же умеет разговаривать по-человечески! Хотя, какая разница, мне теперь конец! Сейчас он прыгнет и сомкнет свои страшные, усеянные клыками челюсти прямо на моей шее, на которой до сих пор покоилась дурацкая голова, напридумавшая на свою беду кошмарных НЕЛЮДЕЙ.

Я почти совсем обезумел от этих мыслей, приготовившись к своей страшной участи, когда неведомый голос внутри подал мне совершенно сумасшедшую мысль. Тем не менее, я решил воспользоваться подсказанным не иначе как моим ангелом-хранителем советом. Набрав полную грудь воздуха, я громко расхохотался.

– Да, пошел ты, – выругался я, – ты, поганый кусок дерьма! Запомни раз и навсегда – ты нереален! ТЫ НЕРЕАЛЕН!!!

И продолжая громким голосом твердить эти слова как заклинание, я двинулся прямо на него. В ту минуту я не осознавал, что делаю, ибо действовал словно в некоем тумане, который целиком и полностью накрыл мое сознание. Какая-то скрытая доселе часть моей личности управляла поступками, и мне ничего не оставалось, как слепо подчиняться ее воле (вот она – работа ПОДСОЗНАНИЯ!).

Как во сне я прошел прямо сквозь чудовище, не почувствовав и намека на осязаемую плоть. Ощущение было такое, словно проходишь сквозь зыбкую, колышущуюся дымку. Очутившись возле столика, я очнулся от транса, и, не в силах поверить в случившееся, круто развернулся и ткнул кулаком в темную, тоже повернувшуюся ко мне лицом фигуру, не ожидая встретить никакого препятствия. Но рука моя уперлась в реальную и вполне осязаемую плоть.

Как такое могло произойти, я не знал. Не знаю это и теперь. Точнее – не могу объяснить. Тогда же я об этом не думал, в следующую секунду сработал инстинкт, унаследованный от множества поколений далеких предков. Рука метнулась к столику, к спасительному оружию и наткнулась на кочергу. Замахнувшись, я обрушил увесистую железяку на голову врага, но не тут-то было. Монстр отбил удар, причем с такой силой, что выбил кочергу из моих рук. Отлетев в сторону, она со звоном ударилась о стену.

Сомкнув свои огромные ручищи на моей шее, он притянул меня к себе. Раскрылась пасть, на меня пахнуло зловонием. Не помня самого себя от ужаса и отвращения, я в каком-то забытьи нашарил правой рукой покоящийся на столике тесак и в следующее мгновение всадил его по самую рукоять в брюхо монстру. Отчаянно взыв, он выпустил меня из своих цепких объятий. Не раздумывая, я нанес еще один удар, вонзив лезвие ему меж ребер, прямо под сердце. Обливаясь кровью, он зашатался. Я размахнулся и изо всех сил обрушил на него сверху тесак. Удар пришелся прямо промеж горящих алым пламенем глаз, развалив его морду почти пополам.

Далее все продолжалось по уже известному сценарию – рухнув навзничь, он задергался в предсмертных конвульсиях, а затем исчез. Подождав, пока это произойдет, я выронил оружие из рук, после чего, вконец обессилевший, доплелся до разобранной постели и ничком повалился на нее, не в состоянии пошевелить даже пальцем. Остаток ночи во сне меня преследовали кошмары – один хлеще другого.

Следующий день как назло выдался дождливым и пасмурным. Без единого просвета небо было затянуто темными тучами. На душе тоже было противно и мерзко. Не успел я окончательно проснуться и принять ванну, как сразу же зазвонил телефон.

– Привет, Иван, ты как там, в порядке? – это был Людвиг.

– Да, – немного помедлив, ответил я, – без проблем.

Рассказывать по телефону о ночном кошмаре мне сейчас совсем не хотелось. Сделаю это как-нибудь потом, при встрече, решил я.

– Ну, ладно, если что – звони, – он дал отбой.

Я положил трубку на место и задумался. Будущее представлялось неясным и туманным, наполненным угрожающими тенями неизвестно каких существ. В довершение всему отсутствовал старик Аполлинарий. С помощью его парапсихических способностей, возможно, удалось бы установить точное количество проникших сюда персонажей, а быть может и их описание. А так, ты словно в неведомой стране, окруженный невидимыми и неизвестными врагами. Дерьмо, вот что это такое – одно огромное, нескончаемое дерьмо. И мир, и люди, и я сам со своими проблемами. Сама жизнь и бытие – они похожи на копошащийся муравейник, на безостановочную деятельность, лишенную всякого смысла и высших мотивов.

Я понимал, что ввиду своего прескверного настроения впустую изливаю горькую желчь на самого себя, но уже не мог остановиться. Долго еще я просидел так, размышляя о тщете бытия, о нелепости человеческого разума, кляня судьбу и существующее на свете зло. Наконец, разум мой устал от нескончаемого потока проклятий, обвинений и самобичевания, и, махнув на все это рукой (все равно кругом БЕЗНАДЕЖНОСТЬ), я отправился готовить себе завтрак.

К полудню дождь прекратился, тучи рассеялись, но солнце так и не появилось, скрытое облаками. Решив, что пребывать в одиночестве у себя дома и предаваться угрюмым мыслям – далеко не лучшее для молодого мужчины занятие, я вывел машину из гаража и отправился в город.

Вначале я посетил все книжные магазины и лавки, подыскивая для себя интересные новинки. Мне действительно удалось приобрести несколько заинтересовавших меня книг. Затем я пообедал в ресторане и посетил самый престижный в городе кинотеатр, купив билеты на два фильма подряд. Оба они оказались боевиками, из тех, что нормальным людям уже давным-давно набили оскомину. Тем не менее, мне удалось хоть как-то убить время.

Когда я вышел из кинозала, над городом уже сгустились сумерки. Опять накрапывал дождик, и на востоке темное небо озаряли всполохи, предвещавшие очередной ливень, а то и настоящую грозу. Поредевшие к этому часу прохожие ощетинились разноцветными зонтиками. Черт ее знает, что за погода!

Я завел машину и не спеша покатил домой, стараясь ни о чем не думать. Вспоминать о бесцельно проведенном дне не хотелось. По натуре я человек деятельный и активный, поэтому терпеть не могу впустую тратить свое время. Но, что еще прикажете делать в сложившейся ситуации? Взять тесак и бегать по городу, обшаривая все темные места и уголки, где могли бы притаиться выпущенные на волю твари? Или может заявить в милицию или в частное сыскное агентство и попросить себе охрану на основании страхов быть сожранным своими собственными персонажами? Заниматься же чем-то еще отвлеченным в ТАКОЕ время я не мог.

Уже подъезжая к дому, я вдруг вспомнил о Людвиге и решил навестить его.

7

Свою машину я оставил на улице, припарковав ее у обочины. Пусть уж мой поздний визит, который я внезапно решил нанести своему другу, до последнего момента будет для него полной неожиданностью. Толкнув незапертую калитку, я по бетонной дорожке направился к парадному входу.

Подойдя к крыльцу, я заметил, что входная дверь была слегка приоткрыта. Странно, неужели Людвиг настолько беспечен, что не удосужился проверить на ночь, надежно ли закрыты все замки? Мне это очень даже не понравилось. Дом был погружен в темноту, за исключением окна спальни, в которой горел свет. Еще раз окинув беглым взглядом особняк, я толкнул дверь и, переступив порог, очутился в прихожей, погруженной во мрак.

Только интуиция, некое шестое чувство спасло мне жизнь, подсказав о смертельной угрозе, неотвратимо надвигающейся на меня со скоростью мчащегося локомотива. Едва я успел резко отклониться в сторону, как мимо моего лица тускло блеснуло лезвие ножа и с силой вонзилось в деревянную панель. Не успев еще толком испугаться, я шарахнулся в темноту холла и, налетев на что-то твердое, больно ударившее мое правое колено, с грохотом повалился на пол.

На фоне дверного проема я сумел разглядеть чей-то бесформенный силуэт. Человек в темноте яростно пыхтел, стараясь выдернуть из косяка воткнувшийся в него нож. Я вскочил на ноги и, отпрянув назад, локтями уперся в поверхность стены. Неожиданно моя рука наткнулась на какую-то выпуклость, раздался щелчок, и прихожая осветилась ярким светом. На мгновение я зажмурился, а когда глаза привыкли к свету, с изумлением уставился на своего врага. Передо мной стоял Людвиг, вцепившийся в рукоятку застрявшего в древесине большущего кухонного ножа.

– Ты что, спятил?! – заорал я на него.

Вытаращив на меня глаза, Людвиг застыл на месте, бледный как полотно.

– Боже, Ваня, это ты?!

– Нет, не я – домовой! – я все еще кипел от злости и испуга, бросая на него гневные взгляды.

Однако было заметно, что мой друг потрясен не меньше моего.

– Ты чуть было не отправил меня на тот свет, – уже более спокойным тоном проворчал я и, не в силах более лицезреть эту картину, невежливо отпихнул Людвига в сторону, выдернул нож и захлопнул дверь. После чего, демонстративно не замечая своего приятеля, прошествовал мимо него в гостиную, где налил себе коньяка, чтобы успокоить взвинченные нервы. Залпом проглотив бодрящий напиток, я еще раз наполнил рюмку до краев. Чего доброго, так и спиться можно со всеми этими вонючими переживаниями!

В это время в комнате появился Людвиг. По его виду было заметно, что он все никак не может прийти в себя от перенесенного только что потрясения. Наполнив еще одну рюмку, я протянул и ему:

– Пей.

Машинально проглотив спиртное, он слегка поморщился и кашлянул. Тем не менее, алкоголь возымел свое действие – Людвига «отпустило».

– Ну так рассказывай, что все это значит? – с некоторой язвительностью обратился я к нему. Думается, у меня имелось достаточно оснований укорять моего друга сколько угодно. Но мне хотелось лишь услышать от него хоть какое-то вразумительное разъяснение: какого черта он пытался меня убить?.. Ибо неясностей в нашем деле хватало с лихвой.

Сбивчивым тоном он принялся объяснять, почему так глупо и нелепо получилось, что он чуть было не укокошил меня. А сделать это он мог запросто, достаточно было лишь вспомнить, на какую глубину вонзилось лезвие в косяк. Оказывается, Людвиг вознамерился сам расправиться со вторым преступником – речь шла о маньяке-потрошителе – устроив на него засаду. Мой друг был уверен, что Потрошитель все время находится где-то поблизости, прячась и выжидая удобного момента, чтобы нанести смертельный удар своему создателю. Как уже можно было догадаться, меня он принял за своего супостата. И только по счастливой случайности (а СЛУЧАЙНОСТЬ ли это?!) я сейчас не отправился в далекое путешествие в мир духов, а сидел напротив него, потягивая дорогой коньяк и подумывая о том, как все-таки прекрасна жизнь.

Неожиданно Людвиг резко привстал со своего места, указывая в мою сторону дрожащей рукой. Во взгляде его сквозило неприкрытое удивление вкупе с нарастающей тревогой.

– Иван, да ты только посмотри на себя, у тебя же все виски седые!

Не говоря ни слова, я подошел к зеркалу, чтобы убедиться в истинности его слов.

– Вчера седины у тебя не было и в помине, – взволнованным тоном обратился он ко мне, – неужели это из-за моей дурацкой выходки?!

Я поспешил успокоить его. Пришлось рассказать о моей ночной схватке с чудищем.

– Час от часу не легче, – с натугой выдохнул Людвиг.

– Ну вот, – я усмехнулся, – три очка против одного в мою пользу и равный счет у тебя.

– Что?.. – Он непонимающе уставился на меня.

– Я говорю, что моих ублюдков уничтожено трое, а у тебя пока что только один из двоих.

– Точно, – он согласно закивал головой, – но кто знает, сколько их еще бродит поблизости. Если бы старый кудесник был сейчас в городе…

– А ну, к черту! – я с досадой махнул рукой. – Возможно, ему и не удалось бы нам помочь.

– Глупости! Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что старик Аполлинарий – самый настоящий ФЕНОМЕН! – с горячностью в голосе воскликнул Людвиг. – К тому же, другие специалисты подобного уровня мне неизвестны. По крайней мере, в нашей стране.

Возразить на это мне было нечего, поэтому я счел лучшим просто промолчать. На какое-то время возникла пауза, во время которой каждый из нас задумался о своем. В голове у меня вертелись посторонние, не относящиеся к делу мысли. Я думал о том, что мне уже тридцать, что я устал от случайных знакомств и непродолжительных связей, что среди моих подружек нет ни одной по-настоящему любящей и преданной мне женщины, и что пора, пожалуй, обзаводиться семьей.

Брак, семейная жизнь – когда-то эти слова вызывали у меня одно лишь отвращение, но, как ни странно, именно теперь я начал постигать их подлинный смысл, а сами они стали казаться для меня почти что желанными. Наверное, я просто устал от всех этих передряг и этого БЕЗУМИЯ, что окружало нас последние дни. А, может быть, я старею? Возможно, истинная причина кроется как раз в том, что НАСТАЛ СРОК, и пришло время выполнять свой долг отцовства. Но, правду сказать, в наши дни многие пары не особенно и стремятся заводить детей. И объясняют это по-разному. Однако если отбросить в сторону всевозможную чепуху и посмотреть вглубь проблемы, то выходит, что главная причина – страх. И этот скрытый в глубине души страх порождает неизбежный вопрос: а стоит ли вообще рожать детей? Каково будет их будущее, да и будет ли оно вообще, это будущее? Ведь не секрет, что сегодня рождается очень много уродов и мутантов, или просто слабых, болезненных индивидуумов. А наше поколение – не успели прожить и половины отпущенного природой срока, а уже все напичканы всевозможными болезнями и отклонениями от нормы. Едва ли найдется сейчас полностью здоровый человек, даже если поискать по всему земному шару. Вот уж действительно, кто самое дурное существо на Земле, так это – человек.

Неожиданно ход моих мыслей был прерван громким восклицанием Людвига:

– Проклятье, и доколе все это будет продолжаться?! Неужели мы, создатели, слабее и беззащитнее своих собственных порождений?! Без нас их бы и не было вовсе, этих тварей!

– А что ты хочешь, – откликнулся я на его взволнованный монолог, – создатели тоже не всесильны. Ты посмотри, эту грандиозную Вселенную устроил Создатель, но и Он не всесилен. Ибо столько всего неправильного происходит в мире. Так, почему бы Ему ни вмешаться и ни исправить существующее положение дел? Но Он не вмешивается. Отсюда вывод – либо Творец является злобным садистом, либо Он слаб и ограничен в своих возможностях.

– Ваня… – покачал головой Людвиг, – Ваня, ты кощунствуешь.

– Не более чем остальные люди, – отмахнулся я, – которые вечно лицемерят перед самими собой и перед своими собратьями. Я повторяю: или Бог есть само зло, или Он – слабое начало, но в таком случае Он не Бог.

– Но ведь есть еще третье объяснение, – живо возразил Людвиг, – можно допустить, что все проявленное бытие – лишь игра, задуманная Творцом, а мы все – его актеры. В связи с этим мне вспоминается Свами Вивеканада: «Мир это театр, в котором мы играем свои роли, и Бог все время играет с нами». Поэтому и роли бывают разными, так же как и декорации – хорошими и плохими, добрыми и злобными, совершенными и убогими.

– Не очень-то вразумительное объяснение, – я пожал плечами, – но все же намного лучше, чем первые два. Так или иначе, но давай играть свои роли до конца. В данный момент мы вынуждены защищаться (по СЦЕНАРИЮ?!), а поэтому имеем полное право на причинение зла.

– Что верно, то верно, – с задумчивым видом согласился Людвиг.

После этого мы еще с полчаса обсуждали наши проблемы, просчитывая любые возможности того, как нам изловить Потрошителя и какие предпринять меры по защите от других вероятных врагов.

Была уже глубокая ночь, когда я попрощался со своим другом и отправился к себе домой. На этот раз обошлось без приключений. Никто не пытался напасть на меня в темноте, и я смог преспокойно заснуть, забыв на время обо всех злоключениях. Знал бы я тогда о том, ЧТО ожидает меня впереди, какие страшные удары и потрясения выпадут на мою долю, так не то, что спать, спокойно жить бы не смог. Но, наверное, оно и к лучшему, что я не ясновидец. В противном случае я бы не выдержал предстоящих испытаний, заранее зная о них. Не выдержал и что-нибудь над собою учинил бы или тронулся рассудком. А так, я все еще жив и здоров и сижу сейчас за письменным столом с седой, как снег, головой и старательно вывожу эти строки.

8

Хотя ночь протекла относительно спокойно и благополучно, тем не менее, наутро я поднялся с тяжелой головой – сказывалось вчерашнее потрясение. Что ж, мне ведь уже не двадцать и даже не двадцать пять, когда я мог всю ночь напролет пить не переставая, кувыркаться с девицами и вопить во все горло, а на следующий день чувствовать лишь небольшую слабость и легкое недомогание, а то и вообще бегать бодреньким без каких-либо для себя последствий ночной попойки. Да, три десятка прожитых лет дают о себе знать, тем более такой бурной жизни, какова была у меня.

Встав с постели, я открыл настежь окно, чтобы впустить утреннюю прохладу. Немедленно в спальню вместе с ветерком и солнечными лучами влетели звуки музыки. Это была легендарная группа «Иглз» со своим хитом «Отель “Калифорния”». Кто-то громко, на всю улицу включил проигрыватель. На какое-то время я предался блаженству воспоминаний.

Господи, какой же я был молодой и глупый, полный мечтаний и неосуществимых амбиций. Что и говорить, в детстве все мы были неисправимыми максималистами. В это время «Орлов» сменил старый добрый Крис Норман, поющий про полуночную леди, а я отправился под душ.

Стоя под обтекающими тело струями теплой воды, я мурлыкал себе под нос песенку Нормана. Интересно, а как там Людвиг? Придумал что-нибудь насчет своего Потрошителя? Подумав об этом, я моментально помрачнел, настроение сразу же испортилось.

Позавтракав безо всякого аппетита, я набрал домашний номер своего друга. Никто не отвечал. Выждав некоторое время, я позвонил еще раз, дал десяток гудков и повесил трубку. Безрезультатно! Позвонил ему на мобильник, но тот, как обычно, был отключен. Людвиг имел привычку забрасывать свой сотовый куда попало, забывал заряжать его и вовремя класть на счет деньги.

Черт, где же он может быть?! Неужели с утра пораньше решил прокатиться куда-нибудь? Но ведь мы договаривались накануне, что сегодня в первую половину дня нанесем очередной визит старику Аполлинарию, чтобы проверить, не вернулся ли старый волхв?

Расстроенный я закурил и устроился в кресле напротив включенного телевизора, совершенно не воспринимая происходящее на экране. Сознание рисовало мрачные картины. Я представлял себе Людвига лежащим в луже собственной крови с перерезанным горлом и выколотыми глазами. Я попытался отогнать эти мысли прочь, но ничего не получалось, возбужденное воображение лихорадочно выстраивало яркие видения – одно ужаснее другого. Наконец, я не выдержал и снова принялся набирать его номер. Надо ли говорить, что результат был тем же самым.

В сердцах бросив трубку, я взглянул на свои руки – они дрожали. Боже мой, я становлюсь похожим на какую-то истеричную бабу. Чуть что не так и сразу же бросаюсь в панику. Так нельзя, приятель, нет-нет, так совсем нельзя. Все время на нервах, да еще поддержки ждать неоткуда. Самого себя можно таким образом взвинтить до предела и деморализовать, а то и вовсе угробить.

С твердым намерением впредь больше не поддаваться панике, я завел машину и отправился к Людвигу. Но чем ближе я приближался к дому моего друга, тем все сильнее мною овладевало недоброе предчувствие чего-то ужасного и неотвратимого. Я ничего не мог с этим поделать, растеряв остатки своей воли и самообладания.

Когда я вылез из машины, то почувствовал, что весь взмок от охватившего меня волнения. Несмотря на все доводы рассудка, я беспокоился за судьбу своего друга. И хотя машина его оказалась на месте, в гараже, тревога никак не покидала меня. С тяжелым сердцем я надавил кнопку звонка. За входной дверью царила глубокая тишина. Позвонив несколько раз, я нетерпеливо толкнул дверь – она была заперта.

Людвиг не любил ходить пешком, предпочитая автодорожную нервотрепку и возможность покалечиться или вообще отправиться на тот свет из-за невнимательности какого-нибудь придурка. Но он мог и оставить машину, решившись на пешую прогулку в пределах своего района. И все-таки мое безошибочное чутье подсказывало мне, что сегодня он еще не выходил из дома. Неужели опять обкурился и теперь блаженствует в наркотическом дурмане?

Обойдя дом сзади, я резко остановился, увидев нечто такое, отчего у меня похолодело в груди. Дверь черного хода была распахнута настежь. Кто же мог это сделать и зачем?! Волна липкого страха окатила меня с головы до ног, руки опять противно затряслись. Судорожно глотнув, я с отчаянной решимостью двинулся внутрь темного коридора, чувствуя предательскую дрожь в коленях.

Я обошел весь первый этаж, заглядывая во все помещения, и вскоре убедился, что кругом пусто. В столовой и на кухне все было прибрано со вчерашнего вечера, значит, Людвиг еще не успел позавтракать. Я уже начал подниматься наверх, когда краем глаза заметил промелькнувшую в холле тень. От испуга я чуть было не грохнулся в обморок.

– Эй! – хотел во весь голос крикнуть я, но получился лишь хриплый возглас, наподобие петушиного кукареканья.

Быстро сбежав вниз, я в растерянности остановился, никого не обнаружив. Неужели почудилось? Принимая во внимание мои растрепанные нервы, такое вполне могло случиться. Выругавшись вполголоса, я облегченно вздохнул и вновь взялся за перила лестницы.

Ковровая дорожка приглушала звук шагов, в полной тишине я поднялся на второй этаж, где надеялся найти похрапывающего в своей спальне Людвига. То, что я увидел на площадке второго этажа, на всю жизнь врезалось в мою память КОШМАРНОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ, равно как и представшее моему взору кровавое зрелище в спальне. Из-под двери, ведущей в спальную комнату хозяина, просачивался ручеек темно-красной жидкости. Это была кровь, ибо спутать ее с чем-либо другим было просто невозможно, тем более в такие минуты напряженного ожидания страшной развязки.

Как во сне я прошествовал к двери, аккуратно переступил кровавый ручеек и, действуя словно автомат, отворил ее и вошел внутрь комнаты. В следующий момент я потерял сознание, мешком повалившись на залитый кровью пол.

Сколько я пролежал в беспамятстве – этого я сказать не могу, так как часов в тот момент на мне не оказалось. Очнувшись, я поднялся на ноги, бросив всего один, мимолетный взгляд в сторону кресла, затем резко отвернулся и, шатаясь, словно пьяный, выбрался из спальни в коридор, где меня тут же стошнило. После чего я оперся рукой о стену, заметив, что весь перепачкан в крови.

Казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из грудной клетки, в висках стучало, а перед глазами все плыло. Сознание упорно возвращалось к увиденной в спальне картине мерзкого убийства. Голова Людвига покоилась на спинке кресла, словно он откинулся назад в надежде отдохнуть (да, мой друг теперь действительно ОТДЫХАЛ вечным отдыхом!). Лицо его не было тронуто, но вот что касается туловища и конечностей… Руки и ноги были аккуратно отрезаны и расчленены. Обрубки кистей и предплечий лежали на подлокотниках кресла, рядом с ними – плечи. Ступни стояли на полу, голени прислонены к нижней стенке кресла, а бедра покоились на сиденье. Там же находилось и тело, разрезанное и выпотрошенное с анатомической точностью, словно здесь действовал заправский мясник.

Меня опять вывернуло наизнанку. Еле передвигая ватными ногами, я спустился в холл и, набрав непослушными пальцами номер, вызвал милицию. Затем крепко зажмурился. Немедленно перед глазами возникли забрызганные кровью стены спальни.

«Такие красивые дорогостоящие обои, – внезапно вспомнилось мне, – Людвиг покупал их за доллары и еще…»

…и еще ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ!

Я застонал, словно раненый зверь. Послышался пронзительный, надсадный вой милицейских сирен. Быстро же они отреагировали. Хотя, может быть, это я потерял реальный счет времени.

Далее все происходило по заведенному в таких случаях регламенту. Кругом сновали разные люди – в форме и в штатском, с саквояжами и без. Затем прошествовали двое мужчин с носилками и Людвига – вернее то, что от него осталось – унесли. Все это время я механически отвечал на вопросы следователей. Внутренне же я был совершенно опустошен.

В тот момент, когда мимо нас пронесли накрытые материей останки моего растерзанного друга, я на какой-то миг отключился от всех внешних впечатлений, уйдя куда-то внутрь своего «я», ничего не слыша и не замечая вокруг. Затем я очнулся и, вскочив на ноги, вне себя от гнева принялся кричать во весь голос, потрясая в воздухе кулаками. Я бранился с ненавистью на устах, обещая лично покарать злодея. Я бушевал до тех пор, пока один из следователей, его фамилия была – Теодорский, не взял меня под руку и отвел в сторонку.

– Господин Шахов, пожалуйста, успокойтесь, – с убеждением обратился он ко мне, – я думаю, будет лучше, если вы сейчас отправитесь к себе домой.

– Да, – я неуверенно покачал головой, – да, наверное.

– Я отвезу вас. Где вы живете?

Я назвал ему адрес, передал ключи от своей машины, а сам устроился рядом, откинувшись на спинку сиденья. Впервые за всю мою жизнь мне стало плохо с сердцем. Где-то в домашней аптечке должны быть сердечные капли, нужно будет воспользоваться ими.

Пока ехали, мы оба молчали. В боковом зеркале заднего обзора я заметил следовавшую за нами патрульную машину с отключенной «мигалкой». Остановившись возле усадьбы и вернув ключи, следователь предупредил, что заедет ко мне, как только освободится, чтобы «подробнее расспросить о моем погибшем товарище». Я молча кивнул и, не оборачиваясь, направился к дому, спиною ощущая цепкий взгляд Теодорского, провожавший меня до самого крыльца. Затем машина развернулась и уехала.

Войдя в дом, я направился в ванную комнату. Минут десять я простоял на одном месте, невидящим взором уставившись в белизну огромной ванны. Затем встрепенулся, представив улыбающееся лицо моего бедного друга.

– Людвиг… – прошептал я, до боли сжав кулаки, затем обречено завыл, – Лю-ю-у-дви-и-иг! – и, не в силах более сдерживаться, разрыдался, уткнувшись лицом в дрожащие ладони. Слезы несли облегчение, но не могли избавить от боли утраты. Сколько раз уже было сказано об этом и все же я повторю снова: как же все-таки не ценим мы людей при их жизни и как скорбим и раскаиваемся, когда они покидают нас навсегда.