Текст книги "Философия подвига"

В Малыковке (ныне город Вольск Саратовской области) по доносу Филиппова Пугачёв был схвачен. Его обвинили в намерении увести яицких казаков на Кубань (тогда принадлежала Турции). Из Малыковки Пугачёва отправили в Симбирск, оттуда в Казань, где в январе 1773 года его заключили в тюремные покои.

Здесь Пугачёв стал выдавать себя за донского казака-старообрядца, говорил, что сидит в тюрьме «по поклёпному делу за крест и бороду». Казанский губернатор фон Брандт написал о Пугачёве только 21 марта, в письме он оценил разговор Пугачёва с Филипповым как пьяную болтовню невежественного казака и считал возможным наказать его кнутом и отправить на постоянное жительство в Сибирь.

Петербург согласился с предложением казанского губернатора. По именному указу Екатерины II приказывалось «учинить» Пугачёву «наказание плетьми», отправить в Пелым, где «употреблять его в казённую работу… давая за то ему в пропитание по три копейки в день». Письмо от генерал-прокурора Вяземского с приложением «именного повеления» императрицы фон Брандт получил 3 июня, но «исполнение по тому указу не было учинено».

29 мая Пугачёв с колодником Дружининым, подговорив одного солдата и напоив другого, бежали в кибитке.

Пугачёв через Алат, Котловку и Сарсасы по Каме вернулся на юго-восток, проехал мимо Яицкого городка и направился на Таловый умёт к своему старому знакомому Оболяеву, с ним он познакомился в ноябре 1772-го.

Приехал в кибитке, запряжённой парой лошадей. «Платье на нём была крестьянское, кафтан сермяжный, кушак верблюжий, шляпа распущенная, рубашка крестьянская, холстинная, у которой ворот вышит был шёлком, наподобие как у верховых мужиков, на ногах коты и чулки шерстяные белые».

Далее Пугачёв звучит здесь как Апостол Павел, не жалуясь, а скорее гордясь своей жизнью:

«Да где уж я не был и какой нужды не потерпел? Был холоден и голоден, в тюрьмах сколько сидел – уж только одному Богу вестимо».

Появление Пугачёва на Таловом умёте не осталось неизвестным властям. Оренбургский губернатор Рейнсдорп (вы заметили, сколько там немцев в ту пору было: Оренбургский Рейнсдорп, казанский генерал фон Брандт, генерал Траубенберг, генерал Фрейман, разбивший яицких казаков в 1772-м) был осведомлён шпионами, но не придал значения событию.

Утром 17 сентября на хутор Толкачёвых собралось человек шестьдесят казаков, калмыков и татар. Зачитывали манифест. Он дошел до нашего времени, этот манифест.

Император Пётр Фёдорович жаловал казаков, калмыков и татар рекой Яиком, землёй, травами и всяким жалованьем.

В тот же день войска Пугачёва двинулись на Яицкий городок. Впереди ехали знаменосцы. На знамёнах был нашит крест раскольничий.

Тут можно было бы и закругляться. Вернувшись к началу повествования о Пугачёве, к 10 января 1775 года, когда его казнили на Болотном острове в Москве. Когда, по выражению Пушкина, «вмиг окровавленная голова уже висела в воздухе» (понимай, что палач поднял голову Емельяна Ивановича над эшафотом).

Война, начатая казаками-контрактниками против немки Екатерины II, длилась с 17 сентября 1773 года и, считай, по десятое января 1775-го, когда окровавленная голова повисла в воздухе над Болотным островом, над эшафотом. Пушкину ещё оставалось 24 года до рождения, об окровавленной голове он слышал от кого-то из предыдущего поколения.

Посмотрим всё же основные деяния Емельяна Ивановича в эти 15 месяцев его деятельности.

Выступив 17 сентября 1773 на Яицкий городок, казаки взять его не смогли, не было пушек, потому, не слезая с сёдел («не слазя с лошадей»), поехали брать форпосты вокруг Яицкого городка.

Практически все форпосты они взяли. Далее я буду обходиться без дат, ибо они только отяготят Вашу память.

Появились первые пушки, порох, ядра. Казаки охотно переходили на его сторону (хотя, к примеру, в Яицком городке под начальством полковника Симонова осталось вдвое больше казаков, чем перешли к Пугачёву от фортпостов, от Илецка и Татищевой крепости).

Пугачёв пошёл на Оренбург. Он не знал, что город не готов к обороне, и промедлил, пошёл наслаждаться гостеприимством «татар» в окрестных населённых пунктах.

Правильно смекнул, что иноверцы больше других готовы выступать против царской власти. Его манифесты распространялись на русском, на арабском, татарском и турецком (тюркском) языках. Он обращался к «мухаметанцам и калмыкам» и обещал им земли и воды, денежное жалованье и соль, «веру и молитву». Тут он всё правильно рассчитал. Мухаметанцев и калмыков, татар, башкир ему удалось воспалить вернее, чем своих. То, что в форпостах казаки поголовно переходили на его сторону (так, в Илецке весь гарнизон, 300 казаков, перешли), легко объясняется тем, что в малочисленных казачьих отрядах на форпостах отдельным несогласным было невозможно идти против общего течения. «К Пугачёву!»

У Оренбурга пугачёвцы простояли, время от времени атакуя город, с сентября по март 1774 года. То есть потеряли, по сути дела, полгода. Для яицких казаков Оренбург был источником всех зол и бед, обрушившихся на Яик, они стремились взять ненавистный город. (Параллельно шла осада и Яицкого городка.)

У Рейнсдорпа в Оренбурге было 3 тысячи человек при 70 орудиях, у Пугачёва 2500 человек при 20 орудиях.

С марта 1774 года Пугачёв начинает терпеть поражения. Потом опять полоса побед.

В июле 1774-го восставшие штурмом овладели Казанью. В Казанском кремле отстреливался гарнизон, и дворяне, и чиновники: горящий Кремль должен был пасть, как тут Пугачёв получил известие о приближении войск Михельсона (опять немец). В боях с Михельсоном Пугачёв был разбит и, потеряв пушки и знамёна, бежал вверх по течению Волги.

После поражения под Казанью казаки говорили Пугачёву: «Время вам итти в Москву принять престол!»

Пугачёв отвечал: «Нет, детушки, нельзя! Потерпите! А когда будет, так и сам без вашего зова пойду. Но я де теперь намерен идти на Дон – меня там некоторые знают и примут с радостью».

21 августа главная армия Пугачёва подошла к Царицыну. 24 августа у Черного Яра армия Пугачёва потерпела жестокое и последнее поражение.

Пугачёв был прекрасным артиллеристом. Придумал устанавливать орудия на сани или лафеты с полозьями, что сделало его армию очень подвижной.

Пугачёв прекрасно владел ружьём, саблей, пикой. На всём скаку пробивал пулей из ружья набитую сеном кольчугу или попадал в шапку, поднятую на пики.

Внешний облик: «Росту два аршина четыре вершка с половиной… волосы на голове тёмно-русые и борода с сединой, от золотухи на левом виску шрам» (это на Добрянском форпосте писа́ли в паспорте). По показаниям Максима Шигаева: Пугачёв был «среднего росту, лицом продолговат, смугл, глаза карие, волосы тёмно-русые, подстрижены по-казацки. Борода чёрная, с сединою, плечист, но в животе тонок».

Вот его последние дни. Придётся дать длинную цитату из книги «Пугачёв и пугачёвцы».

«В 17 верстах от Чёрного Яра с двумя сотнями яицких казаков с женой и сыном (дочери попали в плен) Пугачёв вплавь переправился на степной левый берег Волги. Он не пал духом и предлагал казакам уйти к терским или запорожским казакам, к калмыкам, в Сибирь или за море, «подымать орды» и продолжать борьбу. Казаки наотрез отказывались, заявляя, что в чужие земли не пойдут, и звали на Яик, где оставались их семьи и дома. Среди казаков зрел заговор. Душой заговора являлись Творогов, Чумаков, Железнов, Бурнов. (…)

На двенадцатый день тяжёлого пути достигли Узе-ней. Далеко не все казаки находились «в сговоре», и заговорщики пытались изолировать Пугачёва от верных ему людей. Когда Пугачёв поехал к старикам-бахчевникам за дынями, с ним поехали и все главари заговорщиков. Чумаков заговорил первым: “Что ваше величество? Куда ты думаешь теперь итти?»

А я думаю, – отвечал Пугачёв, – идти по форпостам и, забрав своих людей, двинуться к Гурьеву городку. Там мы перезимуем, и как лёд скроется, то, севши на суда, поедем за Каспийское море и тамо подымем орды, они верно за нас вступятся.

Иван, что задумал, то затевай! – крикнул Федульев Бурнову.

Бурнов схватил Пугачёва за руки.

Что это вы вздумали? На кого руки подымаете? – закричал Пугачёв.

На него набросились, отобрали оружие. Пугачёв вырвался, вскочил на лошадь, понёсся к камышам, но его перехватили и связали. В дороге, когда его на время развязали, он схватил шашку и пистолет (пистоль, наверное), направил его в грудь Федульева, но курок дал осечку. Пугачёва сбили с ног, связали и вместе с женой и сыном посадили в телегу.

14 сентября (1774-го) заговорщики явились на Бударинский форпост и сдали Пугачёва с рук на руки сотнику Харчеву. В ночь на 15 сентября Пугачёва доставили в Яицкий городок, а через день капитан Маврин начал допрос Пугачёва. Оттуда, в специальной железной клетке, под охраной воинских частей с артиллерией, Пугачёва повезли в Симбирск, куда он был доставлен 1 октября.

Через день в Симбирск приехал командовавший войсками, действовавшими против Пугачёва, граф Панин.

“Как же смел ты, вор, назваться государем?” – с яростью спросил Пугачёва его усмиритель.

“Я не ворон, я воронёнок, а ворон-то ещё летает”, – ответил ему Пугачёв».

Панин набросился на Пугачёва, избил его и вырвал клок бороды.

[Отметьте, что через без малого два столетия та же сцена повторится в школе в деревне La Higuera, в Боливии, когда Андрэ Селич, командир отряда рейнджеров, вырвет клок волос из бороды у Че Гевары.]

В ноябре 1774 года Пугачёва привезли в Москву и посадили на цепь в Монетном дворе в Охотном ряду (где-то на месте сегодняшнего здания Государственной думы).

Начались новые допросы. Жаль, что у меня нет под рукой выписок из той редкой книги, которую я держал в руках в тюрьме Лефортово, возможно, я их потерял.

На допросах в Яицком городке и Симбирске Пугачёва подвергали пыткам. Кормили плохо.

31 декабря Пугачёв предстал перед судом, а 9 января был вынесен приговор:

«Учинить смертную казнь, а именно: четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по частям города и наложить на колёса, а после на тех же местах сжечь».

Ну вот, получается, что пугачёвский бунт длился даже не 15 месяцев, всего-то год без трёх дней. С 17 сентября 1773 года до 14 сентября 1774 года.

Игнатий Гриневицкий

Попробуем понять, что чувствовал Гриневицкий, лёжа в месиве кареты, глядя на свои оторванные ноги и стонущего Императора рядом. Прозвище у него было Котик.

Кроткий, скромный, очень религиозный юноша-католик Игнатий Гриневицкий. Шляхтич, родился в фольварке Башин (Басин) Бобруйского уезда Минской области.

Был готов отправиться в ад после смерти.

Завещание: «Александр II должен умереть. Дни его сочтены. Это необходимо для дела свободы, так как тем самым значительно пошатнётся то, что хитрые люди зовут правлением – монархическим, неограниченным, а мы – деспотизмом… Мне не придётся участвовать в последней борьбе. Судьба обрекла меня на раннюю гибель, и я не увижу победы, не буду жить ни одного дня, ни часа в светлое время торжества, но считаю, что своей смертью сделаю всё, что должен был сделать, и большего от меня никто, никто на свете требовать не может».

В 1879 г. вступил в «Народную волю». К концу 1880 года входит вместе с Т. Михайловым и Рысаковым в состав боевой рабочей дружины по уничтожению Императора.

15 января 1881 г. переходит на нелегальное положение. Желябова арестовывают, руководство берёт на себя Софья Перовская. На пути Императора по Малой Садовой сделан подкоп, заложена бомба. На случай неудачи царя будут ждать бомбисты: Кибальчич, Рысаков, Михайлов и Гриневицкий.

1 марта Император выехал из Михайловского дворца в карете с конвоем.

Александр II сменил маршрут. Не поехал по Малой Садовой. Карета поехала к Екатерининскому каналу, на углу канала и Инженерной улицы она шла медленно.

Раздался страшный взрыв. Невредимый Александр II вышел из кареты. Ранены были казак и мальчик, кричавший от боли. Схватили Рысакова. Император перекрестил подростка, пошёл к Рысакову.

Тут свою бомбу (она была у него в салфетке) бросил Гриневицкий. Бросил между собой и царём. Взрывом оба были смертельно ранены.

Игнатия привезли в придворный Конюшенный госпиталь. Он был без сознания, очнувшись, своего имени не назвал. Коротко сказал: «Не знаю». Умер вечером. Ему было 24 года. В приговоре о нём написали как об «умершем 1 марта человеке, проживающем под ложным именем Ельникова».

«На первой неделе поста царь говел и приобщался к светлым таинствам. 1 марта утром Лорис-Меликов предложил царю подписать заготовленный акт, “Конституцию”. Надо было ехать на развод в Манеж, но Лорис-Меликов настойчиво просил государя не выезжать в этот день из дворца: «Ищут террористов, они где-то близко, их скоро найдут, Желябова уже арестовали… А пока, государь, не выезжайте никуда».

Однако Александр II не внял просьбам своего министра внутренних дел.

И вот карета мчалась по Инженерной улице, свернула вправо по набережной Екатерининского канала. Слева виден канал, справа – ограда вдоль сада Михайловского дворца. Мальчишка-рабочий (…) с улыбкой браво отдал честь государю. Но кто этот молодой человек с небольшим свёртком в руках? Сильный взрыв, громкий треск и столб дыма, огня и пыли взметнулся на набережной. В луже крови на мостовой лежит, корчась от боли, мальчишка (…). Неподалёку, раскинув руки, валялись на земле два убитых казака-конвоира. Царь остался жив. К нему подбежал подпоручик: «Что с Вами, государь?» (Вероятнее, он закричал: «Вы не ранены, Государь?») «Слава Богу», – отвечал царь. «Я уцелел, но вот…»

И он показал на лужу крови и убитых (…)

Александр Николаевич повернулся и направился к раненым. Но не успел сделать и двух шагов. Раздался второй взрыв. Когда пыль и дым рассеялись, все увидели, что император, отброшенный к решётке канала, лежит окровавленный, а неподалёку от него в тяжких муках умирает его убийца.

Это случилось 1 марта 1881 года в два часа тридцать минут пополудни».

Г. Зуев из книги «Вдоль канала Грибоедова»

Как это происходит?

Человек закрывает дверь съёмной квартиры, поворачивает ключ в замке. Выйдя на улицу, помедлив чуть, выбрасывает ключ в траву, либо в снег, если это зима, либо в канал, в Петербурге их много.

Не спеша идёт к месту события, по дороге суёт руку в схрон. Достаёт оттуда орудие будущего убийства.

Он одет простенько, чтобы не привлекать к себе внимания. Тёмная одежда.

Начнём с начала, я что-то пропустил. Перед тем как выйти из съёмной квартиры, он в последний раз окидывает (обводит, обшаривает) её взглядом. В своей новой для него роли сверхъестественного фотографа, запечатлевающего с вечной острой яркостью предметы, уходящий не понимает, чьи это дрова, чьи это книги, чей стул, на скелете которого висит студенческая тужурка. Квартира отделилась от него, стала ему чужая. Между тем он читал эти книги, носил эту тужурку, вдавливал собою этот стул. На столе квартирная плата. Он задолжал хозяйке мадам Орловой. Уходящий не сомневается, что не вернётся внутрь этой квартиры. Уходит. Затворяет старую дверь. Ключ в старом замке особенно звонко скрежещет.

Выходит по потёртым ступеням в Петербург. В Петербурге уже легче. Сосредоточивает внимание на носах своих ботинок. Они попеременно показываются ему по мере ходьбы. Левый, правый, левый, правый…

В лавке приказчик, свой народоволец, выдаёт ему прикрытый салфеткой котелок – бомбу. Выглядит как обед из ресторана. Теперь бы не упасть. Март. Скользко…

Утверждают, что где-то за сутки до Софья Перов-ская предложила Гриневицкому себя, зная, что он девственник. Он будто бы отказался. По некоторым источникам, у него была невеста, также София. Гриневицкой погиб девственником.

Мы никогда, естественно, не узнаем, какие чувства посещали Игнатия Гриневицкого, лежавшего в луже крови рядом с Императором на мартовском снегу. Он глядел на свои оторванные ноги. Вероятнее всего, он не чувствовал даже боли. Правда ли, что Перовская предложила ему себя? И правда ли, что, мстя за его отказ, она назначила его вторым после Рысакова бомбистом?

Задумавший подвиг, участвующий в подвиге – фигура глубоко загадочная. Он связан с другими невидимыми узами. Гриневицкий выбрасывает ключ, а ведь мог бы вернуться в квартиру и не пойти. Но узы долга, тяжесть клятвы, закон отношений в группе не позволяют никому из них дезертировать.

Я видел генерала Макашова, которого должны были кликнуть диктатором со сцены клуба в подмосковном Вороново, где происходило заседание нескольких сотен депутатов Верховного Совета СССР. Он ходил затравленными шагами за сценой и не было его несчастнее на всей планете. Когда его не выкликнули диктатором, не хватило духу, он, казалось, был счастлив, спало напряжение. Он успокоился. Хотя ведь он был в двух шагах от подвига.

Каракозов

В кармане Каракозова, когда его задержали у Летнего сада, находился рукописный экземпляр прокламации «Друзьям-рабочим». Вот что писал Каракозов – автор прокламации, она же – его предсмертная записка.

«Грустно, тяжко мне стало, что погибает мой любимый народ, и вот я решил уничтожить царя-злодея и самому умереть за свой любезный народ. Удастся мне мой замысел – я умру с мыслью, что смертью своею принёс пользу дорогому моему другу – русскому мужику. А не удастся, так всё же я верую, что найдутся люди, которые пойдут по моему пути. Мне не удалось – им удастся. Для них смерть моя будет примером и вдохновит их…»

Далее Каракозов призвал к революции и установлению социалистического строя.

4 апреля 1866 года, когда царь Александр II после прогулки по Летнему саду садился в карету на набережной Невы, в него выстрелил Дмитрий Кара-козов. Промахнулся. То ли потому, что его руку отвёл впоследствии ставший официальным героем некий Осип Комиссаров, то ли потому, что просто промахнулся от волнения.

На преступника набросились окружающие очевидцы.

– Ребята! Я за вас стрелял! – кричал Каракозов.

Александр приказал подвести к нему стрелявшего (по другим источникам наклонился над), спросил:

– Ты поляк?

– Русский.

– Почему же ты стрелял в меня?

– Ты обманул народ, обещал ему землю, да не дал.

– Отвезите его в Третье отделение, – распорядился Александр.

В III Отделении стрелявший назвал себя крестьянином Алексеем Петровым и давать показания отказался. III Отделение поступило хитро. Оно открыло доступ к камере заключённого (можно было посмотреть в глазок) всем, кто захочет опознать стрелявшего. Опознал один из лакеев Знамен-ской гостиницы. У них как раз пропал постоялец из № 65. При обыске в 65-м номере было обнаружено разорванное письмо Николаю Ишутину.

Ишутин (двоюродный брат Каракозова) был арестован немедленно, и от него узнали имя террориста: Дмитрий Каракозов. Следы привели в город Пензу, где семья Каракозовых снимала дом вместе с семьёй Ульяновых.

Существует версия, согласно которой настоящим отцом будущего террориста Александра Ульянова был первый русский цареубийца Нового времени Дмитрий Каракозов. Убедительное портретное сходство, все остальные дети Марии (матери) Ульяновой – крепенькие и скорее приземистые, в то время как Александр – высокий и тонкий. По свидетельству внучатой племянницы Татьяны Каракозовой, «у Дмитрия Каракозова был серьёзный роман с Марией Александровной Ульяновой. Он и был настоящим отцом Александра Ульянова. Каракозовы и Ульяновы жили в одном доме в Пензе».

Александр Ульянов родился 31 марта (12 апреля) 1866 года в Нижнем Новгороде, так что зачат был еще в 1865-м.

Меня интересует Каракозов-цареубийца, ради этого я и взялся за шариковую ручку («перо» – говаривали в старину), потому удивительную гипотезу о том, что неудавшийся цареубийца Александр Ульянов мог оказаться сыном неудавшегося же цареубийцы Каракозова, исследуйте сами.

Арестовав Ишутина, III Отделение вытащило на свет существование ишутинского кружка («Организации»), в которой идеи цареубийства созрели, и эти идеи привели Каракозова к Летнему саду и покушению на Александра II.

Детали

Велев жандармам отвезти захваченного к шефу жандармов В. А. Долгорукову в III Отделение на Фонтанку, д. 16, император сел в карету и лично отвёз туда же, на Фонтанку, «пистолет» (судя по рисункам того времени, это был ещё и не пистолет, и не револьвер, но двухствольный некий скорее дуэльный механизм убийства, заряжавшийся, скорее всего, с дула). На Фонтанке Александр вручил «пистолет» начальнику штаба корпуса жандармов Н. В. Мезенцеву. «Преступник будет сейчас сюда привезён, узнайте, кто он», – распорядился Александр II и поехал в Казанский собор отслужить молебен. Задержанного доставили в тюрьму III Отделения на Пантелеймоновскую ул., д. 11.

В его карманах нашли фунт пороха, пять пуль, пузырёк с синильной кислотой, порошки стрихнина и морфия и две (в этом источнике ДВЕ) прокламации «Друзьям-рабочим». На следующий день им занялась комиссия под председательством П. П. Лан-ского, учреждённая в 1862 году для расследования политических преступлений. «Пытали непрерывными допросами днём и ночью, не давая уснуть. Пригласили священника, и тот несколько часов уговаривал арестованного назвать себя. Арестант сделал попытку перекусить себе вену на руке, после чего его заковали в кандалы. Он отказался от еды, и ему насильно вливали жидкую пищу через трубку.

Ишутинцы

Через 2 дня после ареста Ишутина привезли в Петербург, где на очной ставке Ишутин признал в стрелявшем своего двоюродного брата Дмитрия Владимировича Каракозова. Каракозов (рождения 1840 года, 23 октября) учился в Казанском, потом в Московском университетах. В Москве поселился в квартире Н. А. Ишутина.

Ишутин ещё в сентябре 1863 года организовал революционный кружок. Члены кружка занимались распространением социалистических идей Чернышевского. В 1865 г. стали именовать себя Организацией. В конце 1865 в организации образовался руководящий центр под названием Ад (ну да, именно так, АД, простенько). Центр возглавили Ишутин (как Каракозов, рождения 1840 года) и Каракозов.

Группа АД (о ней члены «Организации» не знали) обсуждала возможность убийства царя с целью вызвать возбуждение в народе. Решительнее всех высказывался, пожалуй, Ишутин. Он, кстати, воспитывался в семье Каракозовых.

Часть организации ишутинцев была раскрыта, а часть перешли позднее и работали в нечаевских кружках (Сморгонская Академия, к примеру).

Каракозов, скрыв эти поездки даже от Ишутина, в феврале 1866 года дважды уезжал в Петербург и там пытался отследить царя.

В конце марта 1866 года Каракозов вернулся в Москву и попытался убедить товарищей в необходимости убийства царя. Все решительно якобы осудили (на основании последующих показаний) подобный план. Скорее всего, это была ложь, сказанная для жандармов. Один из ишутинцев: «Смертью царя воспользуется только сильная партия, а мы – совершенно ничтожный кружок, для которого был бы один вред и никакой пользы».

Не так уж ишутинцы были ничтожны, как себя изображали. У них были организации в Москве, Петербурге, Саратове, Калужской губернии, в Нижнем Новгороде. Они помогли бежать польскому повстанцу Домбровскому (впоследствии генералу Парижской коммуны) из ссылки в Сибири.

Каракозова нёс поток жандармских уложений. Из тюрьмы III Отделения его перевели в Алексеев-ский равелин Петропавловской крепости. В камеру к нему посадили двух жандармов, они, сменяясь, мешали Каракозову спать.

Известно о его попытке покончить с собой, бросившись в канализационный люк.

3 сентября 1866 года в 6 утра из ворот Петропавловской крепости в окружении конных жандармов выехала открытая колесница. Каракозов сидел спиной к лошади, был прикован к высокому деревянному сиденью чёрной телеги. (Мы понимаем, что бутафория того времени была склонна к оперному романтизму, ну прямо Шиллер и его «Разбойники», в то время как сегодняшняя бутафория полицейщины склонна к техницизму.)

Одет Каракозов был в серый арестантский халат и чёрную шапку, на груди висела дощечка с надписью «Цареубийца». Такие же будут висеть на груди народовольцев через 15 лет, 1881-м.

Колесница остановилась у эшафота. Эшафот был установлен на Смоленском поле Васильевского острова (где ныне стоит Дворец культуры имени Кирова). Эшафот окружали войска, за войсками теснился всегда любопытный народ.

Палач – рыжий мужик без шапки, в красной рубахе, освободил Каракозова от оков. Почти на руках палач и жандарм втащили осуждённого на эшафот и поставили под петлю виселицы. После чтения приговора и напутствия священника палач снял с Каракозова арестантский халат и надел на него мешок с длинными рукавами, накинул на шею петлю и под барабанный бой удушил Каракозова, подняв его тело веревкой, пропущенной через блок.

Тело Каракозова висело до ночи. Ночью труп сняли и зарыли на острове Голодай.

Ишутину вынесли тоже смертный приговор. Шестерых ишутинцев оправдали, остальных (сколько было остальных?) приговорили к ссылке или заключению в крепость.

4 октября Ишутина доставили туда же, на Смоленское поле, вместе с десятью его товарищами.

Ишутина поставили под виселицу, палач надел белый саван. Остальных осуждённых поставили к позорным столбам, с целью совершить над ними гражданскую казнь. Секретарь суда прочёл приговор.

Ишутину надели петлю на шею. Так его продержали несколько минут. Затем появился фельдъегерь (я же говорю – всё ещё невозможно старомодно, исполнено под романтические спектакли) и объявил о помиловании – о пожизненной каторге.

Ишутина отправили было в Сибирь, но с дороги вернули и заточили в Шлиссельбургскую крепость. Через два года его вновь отправили в Сибирь, где он прошёл через «Шилку, и Нерчинск, и горы Ака-туя», убил такого же каторжника и умер 1879 году в тюремной больнице.

Большая советская энциклопедия даёт справку, что «большинство ишутинцев были не раскрыты и затем участвовали в борьбе в нечаевских кружках.

Сам Сергей Нечаев понимал роль ишутинцев в истории революционного движения в России: “С ишутинского дела началась новая эра революционного понимания”, “мощные образы ишутинцев крепко запечатлелись в глазах юношества и делались образцами”.

Выстрел же Каракозова объявлялся Нечаевым «начинанием нашего святого дела».

Высший авторитет подтвердил значение.