Книга: История его слуги - Эдуард Лимонов

Герой находится на грани нервного срыва: невозможность удовлетворить творческие амбиции и увидеть свое детище напечатанным на бумаге, кажется, вот-вот обернётся психотравмой и потому день ото дня его самооценка падает всё ниже . Он компенсирует своё непризнание, как писателя, тем, что постоянно меняет женщин, как перчатки, предаваясь брутальным соитиям чуть ли не по нескольку раз в день. Попутно он описывает скучный быт тамошнего истеблишмента, к которому мечтал бы примкнуть, но при всех своих стараниях, ему приходится довольствоваться ролью аутсайдера.

Тема несправедливого выбора судьбы, когда одним достаётся всё уже с момента рождения, а другим почти ничего, несмотря на многолетний труд и усердие, проходит тут красной линией, видимо, помогая автору справиться с уделом неудачника. Неслучайно уже третья книжка, написанная спустя всего лишь через год после второй, так и будет называться -- «Дневник неудачника».

Предаваться рефлексии, фиксируя в дневнике день за днём примеры несовершенства этого мира, а попутно активно сношаясь со всё новыми особами противоположного пола -- примерно так проходили дни Эдички Лимонова во второй половине 1970-х. Да и как же было не изойти жалостью к себе, когда ты преисполнен тщеславия и уже совершил, казалось бы, невозможное: перебрался через океан на Землю обетованную, обосновался в Большом Яблоке да ещё и написал книжку, которую сам Евтушенко назвал «лучшим романом на русском языке, написанным во второй половине ХХ века» (или как-то так примерно).

И что же в этой истории сорока с лишним летней давности о злоключениях русского эмигранта может быть интересно сегодня? Перед нами своего рода вторая часть лимоновского «Мартина Идена», начатая пятью годами раньше книжкой, сделавшей его знаменитым -- уже упомянутым романом «Это я - Эдичка». «История его слуги» -- что-то вроде сиквела на ту же тему, об адаптации честолюбца в Америке.

С одной стороны, Лимонов выступает здесь как очеркист, метко подмечающий детали своего нью-йоркского быта, с другой же, он всё время стенает о своей социальной ущербности. Не будет большим преувеличением сказать, что, несмотря на написанное им впоследствии обилие текстов разных форматов, он так и останется автором одного романа -- самого первого.

Помнится, та книжица издательства «Глагол» в мягкой чёрной обложке была куплена мною в студенческие годы на одном из многочисленных книжных развалов Москвы. Тогда столичные бульвары пестрели глянцем обложек, будто клумбы цветами, и располагались они через каждую сотню метров. «Эдичка» в далёком 1990-м году просто разрывал мозг на части. Как наверно ещё десятью годами раньше разорвала его упомянутому советскому поэту, который под слегка измененной фамилией фигурирует в «Истории его слуги», источая восторги непризнанному писателю.

Лимонов – был и, возможно, остаётся чемпионом по употреблению русской обсценной лексики. Вот и здесь «русский устный» звучит рекордно часто, исчисляясь наверно десятками, если не сотнями, вариаций и комбинаций. Уже «Эдичкой» он сломал многие шаблоны, соединив лирику душевных переживаний и гомоэротические эскапады, в том числе и с темнокожим любовником, а неприкрытый нарциссизм с экспрессией дворовых выражений, будто выуженных из лексикона подростка Савенко, что безобразничал на харьковских окраинах в конце 50-х – начале 60-х годов.

В начале 90-х от таких откровений у меня, помнится, волосы стыли в жилах, кровь вставала дыбом и «Эдичка» был прочитан, что называется, за один присест. Со «Слугой» -- тридцать лет спустя -- этот номер уже не проходит. И тут не ответишь однозначно: то ли я сам за это время в чём-то поднаторел, то ли Лимонов исписался уже во второй своей книжице, выплеснув весь жар своей души в шокирующем откровениями дебюте, а всё остальное писал уже по его мотивам…