Текст книги "Акулы из стали. Последний поход (сборник)"

Судьба
(рассказ про одну бочку, но с нудными рассуждениями про вообще)

Любой человек, у которого уже вырос мозг, хоть раз в жизни да задумывался о таком предмете философского пространства, как Судьба. Не то чтобы махал в компаниях руками, отстаивая свою точку зрения (это вообще не следует считать за процесс обдумывания), а вот так: присел в беседку с белой чашкой чёрного чая, подул на чай, на волны в кружке посмотрел и задумался: «А вот хорошо-то как, а? А вот если бы я тогда не вот это, а вот то, то было бы сейчас так хорошо? А беседка? Была бы у меня? А я где бы был вообще?»

И всё – чай уже остыл и в нём купаются мухи, шелестят листья винограда, а человек всё вздыхает, глядя вокруг, и думает: «Ну Судьба! Да-а-а…»

В этом разрезе проще людям религиозным – у них всё понятно (не факт, что правильно, но это мы обсуждать не будем), Судьба их написана заранее каким-то дядечкой, и можно даже не дёргаться её изменить, что ни делай – всё одно. Скучно, конечно, но зато всегда есть готовое оправдание своей лени или нерешительности.

Другие люди, которые полагают себя самих кузнецами своего счастья, на самом деле пристально в многовариантность последствий поступков не вдумываются тоже, а если начинают вдумываться, то впадают в оцепенение, и есть от чего! Пошёл направо – попал под машину, пошёл налево – нашёл принцессу. В виде лягушки, например. Поцеловал – и вот тебе полцарства в придачу. А если это не та принцесса? И вот тебе ЗППП с лечением болючими уколами и риском бесплодия. Как тут не оцепенеешь?

А вещи материальные, но не обладающие душой? Например, бочка литола или атеист? Думал кто-нибудь об их судьбах? Как они развиваются и от чего зависят? Что на них влияет и как? Ну не бог же бочке литола Судьбу прописывает, правда? А кто тогда?

Насчет всех бочек судить не возьмусь, а про одну сейчас расскажу.

Если вы родились бочкой литола и попали во флот, то Судьба ваша очень незавидна: вас грубо и без всяких необходимых почестей вскроют (может быть даже топором) и быстро растащат вёдрами, банками и пригоршнями. Хорошо, если не пнут ещё напоследок. Но иногда вам тоже может повезти и вы окажетесь лишней (взятой про запас), или про вас вовсе забудут. И тогда вы постепенно становитесь не просто бочкой, а в некотором роде военно-морской бочкой: ходите в моря, погружаетесь, всплываете, слушаете команды по ГГС и ждёте, когда вас начнёт обдувать морским ветерком из приточной вентиляции. Разве что в курилку не ходите с ребятами, но это и понятно – курить вредно.

Одна такая бочка прижилась у нас в восьмом отсеке – выдали её то ли по ошибке, то ли случайно, то ли просто надо было береговой склад под что-то полезное освободить, но, смазав всё, что можно было смазать, потом смазав всё, что мазать было не нужно, но и не вредно, а потом смазав по второму кругу обильно, что сначала мазали скромно, боясь, что не хватит, обнаружили, что одна бочка всё равно осталась целёхонькой. Ну не выбрасывать же? А куда девать? А если на корабле что-то девать некуда, то по традиции это выдают трюмным.

Командир восьмого долго отнекивался, стеснялся и утверждал, что не заслужил такого высокого доверия, хотя и старается. Но кто будет слушать лейтенанта? Вот тебе бочка, распишись и не гундось.

Будь командир отсека хотя бы старлеем, а уж тем более капитан-лейтенантом, то бочку эту он наверняка сразу бы выбросил за борт и не стал бы возиться, устраивая её будущее и наживая себе геморрой. Но лейтенант – существо ответственное и не умеет ещё сравнивать риски от возможных последствий, поэтому бочку командир восьмого всей группой тащил, загружал и переставлял по отсеку туда-сюда, примеряя, где она будет смотреться органичнее и как бы не нарушить чего из фэн-шуя. В итоге бочку всунули в закуток на верхней палубе восьмого – ну в тот, знаете, в носу, возле перехода в шестой слева, два на метр и непонятно для чего предназначенный конструкторами. А может как раз и для этой самой бочки? А?

Бочка быстро примелькалась, и все к ней привыкли, а привыкнув, позабыли о ней. Помнили только (условный рефлекс), что в том месте можно спрятать мусор, если не успел вынести до конца приборки, или припрятать ещё чего, на время, конечно. Так, может, год жила эта бочка и уже наверняка начала думать, куда бы ей подать заявление о награждении значком «За дальний поход», когда доктору Мише позвонил флагманский врач флотилии.

Вернее, не сам он ему позвонил, а из дивизии передали строгий приказ явиться в штаб флотилии к флагманскому.

Доктор Миша спешить не стал, и не потому, что был лентяй или, того хуже, имел свойство игнорировать приказания старших начальников. А потому, что первое, чему его научили на корабле – это не спешить с выполнением полученного приказания, если точный срок его выполнения не озвучен. Его ведь могут и отменить. Да и из нашей дивизии добраться до штаба флотилии был тот ещё квест! Малоприятный и без сокровищ в финале, но длинный и запутанный.

Повздыхав пару дней, Миша махнул рукой и поехал. Ну как «поехал» – слово это, скорее, условное в данном случае: где пешком, где на попутках, где вброд, где ногами по природе, но к обеду был у флагманского. По дороге перебирал, конечно, в голове, что за надобность такая у флагмана возникла лично его увидеть? Косяков за ним не было ни по службе, ни по врачебным делам, задачу сдавали вот только вот, и медслужба сдала с первого раза с оценкой «удовлетворительно» (что является высшей оценкой в военно-морском флоте). То есть как ни крути, а по всему выходит, что позвали его с целью продвижения по служебной лестнице. Ну и что, что старший лейтенант и года ещё не прослужил? Умный – это раз, семейный – это два и вот: что ещё надо-то?

– А-а-а-а, Михаил! Быстро ты! – обрадовался флагманский подполковник. – Пойдём-ка в курилку, дело есть к тебе!

«Да, блин, вряд ли вот про повышение это дело – и чего тогда я сюда пёрся?»

– Слушай, – флагманский закурил, – дело важное, потому что личное. У тебя в восьмом отсеке стоит бочка литола… Чего глаза лупишь?

«Ну как бы это сказать? Я, конечно, знаю, где восьмой отсек, и понимаю, что такое бочка, и даже, бинт меня побери, догадываюсь, кто такой литол… Но! Откуда он знает, что на корабле в Нерпичьей стоит эта бочка?!»

– …аллё, ну ты отвис? Так вот, мне этого литола нужно ведро. Позарез. Вижу в глазах немой вопрос – ну вот надо, понимаешь? Я уж тебя, Миша, не забуду! Уж ты мне поверь!

«Уж верю, да. А чего по телефону не сказать-то было? Мне же полдня теперь обратно добираться! А впрочем, что я там забыл? Скажу, что у флагманского целый день был».

– …а по телефону, сам понимаешь, такие вещи не говорят. Будешь курить? Не куришь? Молодец! В общем и целом – я через три дня в отпуск, вот ты и подгадай так, чтоб успел я его с собой увезти. Ведро это. На родину свою историческую.

«Вот же куркуль, а. Ну вы посмотрите на него. И что это за родина такая? Куркуляндия? Не к этому готовили меня в академии, совсем не к этому!»

– Ну ладно, побежал я! Делов у меня знаешь – ого-го! Сам понимаешь!

«Да понимаю, пока вспомнишь, у кого на корабле что и где стоит, пока подумаешь, как это всё в машину уместить…»

– …успей только, а то… сам понимаешь! – кричал флагманский уже издалека.

Воровать Мише предстояло первый раз в жизни, и, несмотря на общую приятную адреналиновость мероприятия, факт этот несколько смущал. Как это вообще всё организуется? Ну ведро он найдёт, ладно, а потом? Нужно ли надевать маску и красться в ночи? А ведро смазки потом под видом чего выносить? Анализы, типа, собрал?

Жена (тоже врач) внимательно выслушала (в чём Миша заподозрил больше профессиональную привычку, чем живой интерес), покивала головой, но дельных советов дать не смогла. Так уж вышло, что и ей в жизни до сих пор воровать не приходилось.

Нет, ну как проводить такое мероприятие без предварительной подготовки? Что – просто пойти, взять ведро и набрать в него литола? Так и не решив, Миша решил спросить совета у трюмного Димы (того самого командира восьмого отсека).

– Ведро литола? Да вы, батенька, шалунишка, как я погляжу! Гы! Чо, расскажешь потом, как это у вас, у докторов, делается с ведром-то смазки? Ладно, чего ты сразу глазами вращаешь? Венеролог, а шуток не понимаешь. Да какая разница – венеролог или дерматолог? Короче, бери хоть три ведра – мне этот литол без надобности, мне этой бочки, по усреднённым подсчётам, на тридцать шесть лет хватит. Ну а без ведра – на тридцать два года, выходит. Более чем достаточно. Что кто скажет? Скажи, что я разрешил!

«Тоже ты гусь тут нашёлся! Разрешало то ещё. Авторитетное. Надо у комдива-три спросить – так вернее будет».

– Ведро из той бочки? Заметь, я даже не спрашиваю «зачем» – боюсь узнать ответ. Слушай, у меня к тебе встречное предложение! Ты ведро мне оставь из той бочки, а всё остальное и забирай! Прямо с бочкой! Что значит «как утащу»? Наверх мы тебе поможем, вот я сам лично помогу. А там что – на бок завалил и кати её куда хошь! Она ж круглая, доктор! Эх ты, серота! Ну как не надо? Литол – вещь полезная, а тут такая удача – целая бочка тебе обломилась без ведра! Это, считай, как Дед Мороз тебя в лобик поцеловал! Нет? Точно нет? Не, ну бери, конечно, ведро своё – но про бочку подумай! Обещай мне, что подумаешь! Нет, пообещай!

«Нет, ну как это так? Что за отношение к постсоциалистической собственности такое? У них что, отчётности никакой нет? Как это так это? Это как если бы я таблетки горстями сыпал налево и направо. Что-то тут не так, надо к старпому сходить…»

Старпом – существо самое занятое на любом корабле в прямом смысле этого слова – даже не стал делать вид, что ему интересно, что там зудит Миша.

– Бери. Что хочешь, то и бери. А у тебя от головы нет чего с собой? А для головы? Не, ну я не про таблетки – может, фляжечка какая… Так голова болит, погода, может, или возраст, или это вот всё, – старпом помахал руками вокруг, – железо. Ладно, ты давай это, ступай, некогда мне.

«Видит Хирон, но я этого не хотел! Придётся идти к командиру – право слово, какое это хлопотное дело – воровство, ну кто бы мог предположить?»

– Однако, – командир подпёр лицо рукой и долго смотрел на Мишу, – ну и задаёшь ты задачи. Да при чём тут литол? Я всё понять не могу, чего ты ко мне-то пришёл с этим вопросом? А, к трюмным ходил, к старпому ходил, но всё равно решимости не набрался? Ну да, ну да – за решимостью это ко мне, конечно. Ты, это самое, если что, не стесняйся, конечно, по всякой необходимости сразу ко мне беги! Вот только почувствуешь необходимость – так сразу и беги. Я-то всегда рад тебя видеть. Да. А за литолом – это к трюмным. Литол, понимаешь ли, лежит так далеко за пределами моей пристальности, что даже Монголия ближе находится.

«Хм. То есть вот так вот запросто взять, набрать и нести? И никакой тебе романтики? Ну на разведку-то надо сходить, по-любому!»

Разведка показала, что бочка стоит себе, да. Тяжёлая. На пинки отзывается глухо – точно полная. Как её открыть-то? А какой этот литол? Черпать его надо или что?

– Ты поцелуй её ещё, – посоветовал трюмный Дима, – чего мнёшься? Где твоё ведро? Как это нет ведра? А как ты собрался набрать ведро литола без ведра? Это вас в Академии вашей таким вывертам учат? Не учат? Дык и что тогда – у меня просить будешь? Ну проси, дам конечно, кто я такой, чтоб доктору не дать? Пошли за мной в трюм, пошли, говорю, не ссы! Нет там крокодилов – это байка. Во, норм ведро, смотри – от сердца прямо отрываю! Что значит с дыркой? Забьём чоп – и нет дырки! Что значит кривое? А тебе по нему на коньках ездить? Нет? Ну и чо тогда? Бери, пока дают, я тебе говорю. Как набрать… – берёшь и набираешь! Как нести – рассказать? Ну пошли, наберу, не реви только. Не реви, кому говорю!

Полное литола ведро оказалось неожиданно тяжёлым и грязным.

– Да ладно, не кисни! – подбодрил Дима. – Вот тебе ветошь, бока ему оботри и в пакет поставь какой-нибудь, чтоб вопросов глупых не задавали. А так – скажешь, грибов набрал! Ну и что, что май и тяжёлые, скажешь, в йодной яме собирал, под реактором. Кто там разбираться станет – все в ужасе убегут. Всё, бывай!

Трап на Акуле длинный (ну или высокий, если смотреть сверху), абсолютно вертикальный и относительно широкий – до такой степени относительности, что полный человек проходит по нему, как пыж по дулу, с таким, знаете, чпоканьем, приятным для слуха командира отсека – пыль не надо протирать. Подводники сермяжных специальностей шастают по этому трапу, как форменные сволочи – со свистом, и вынести для них ведро литола наверх не проблема и даже и не затруднение. Не то что для благородного доктора: доктор ведь обычно погрузку-выгрузку всяких грузов осуществляет с помощью матросов, а тут же матросов звать не с руки – вполне могут и срок добавить за группу лиц по предварительному сговору.

Потоптавшись под трапом и проведя теоретические выкладки, Миша полез, волоча ведро чуть сбоку и под собой. Пока лез, жалел, что рук всего две, а вот бы три, или четыре, вот было бы дела. Наверху на трап кто-то цокнул.

– Куда лезешь, крыса! Не видишь, тут люди?!

– Ой, простите! – донеслось сверху голосом командира дивизии. – С разгону что-то я и не заметил! Затормозить не успел!

«Блядь, ну вот как так? И что теперь – спускаться обратно и бежать прятаться? Ай, фиг уже с ним, ну!»

Командир дивизии терпеливо ждал наверху:

– О, доктор! Разрешите вас поприветствовать! Ловко ты адмирала-то крысой обозвал! Что в ведре?

– Грибы из йодной ямы, – ляпнул Миша, не успев сообразить («Дима, с-с-сука!»).

– Из какой? Из левой или из правой?

– В смысле?

– Всё с тобой понятно! Даже пиздеть нормально не научился! Подводник называется!

– Тащ контр-адмирал, так мне подниматься вас встречать или тут подождать, пока вы доктора моего дожуёте? – снизу в люк осторожно заглядывал командир. – А ты знаешь, что у него в ведре?

– Литол!

– В смысле?

– В смысле ведро смазки спиздил наш доктор с подводного крейсера!

– А-а-а-а! А зачем ему столько?

– Да я почём знаю? Он же доктор – я предпочитаю лишнего не спрашивать!

– Логично! Ладно, спускаюсь! Грибы, блядь, из йодной ямы… Ну доктор, ну шельмец!

Доктор постоял ещё минуту и понюхал озон, который остался в воздухе после грозы, так удачно прошедшей вот прямо под его носом.

До посёлка добирался дольше обычного (да что там до посёлка – в дивизию чуть не полчаса шёл) – вот вы, например, пыля на машине, подобрали бы на дороге военврача с тяжёлым ведром? И я тоже не знаю. Но добрые люди нашлись, и недалеко за обедом доктор уже был в городке. «Во флотилию точно не поеду! В пизду его, да простят меня будущие читатели этой истории!»

А куда переть это ведро? Ну в поликлинику, например, можно.

Жена (кто бы мог подумать!) категорически отказала сохранить у себя, поцеловала в щёчку и ласково вытолкала из кабинета.

Начальник поликлиники подозрительно осмотрел ржавое корявое ведро, наполненное субстанцией непонятного цвета, и, подумав, отказал, ссылаясь на то, что в поликлинику заходят гражданские и даже дети, так бы он да, конечно, но вот так вот – нетушки и вот Мише домашний адрес флагманского врача.

Жена флагманского врача сначала удивилась, но потом, обречённо вздохнув, согласилась принять ведро и даже предложила Мише чаю за хлопоты.

«Ну уж нет, тут важнее вовремя сбежать, а чаю я и дома попью!»

Вежливо отказавшись, Миша откланялся и пулей выскочил на улицу. На улице Мишу встретило наглое майское солнце, запах весны и облегчение. Да, кругом ещё лежал снег, но запах… и это облегчение.

«Эх, жаль, что я не пью. Сейчас бы стакан-то хлопнуть – самое то было бы. И покурить. Жаль, что я не курю!»

Захотелось на корабль – отчего, непонятно, но потянуло посидеть с Димой, зайти к комдиву-три и, может, даже старпому поставить капельницу. Жёстко подавив в себе эту сентиментальную волну (а вернее, отложив её на завтра), Миша пошёл домой, дав себе зарок никогда больше не носить вёдра с литолом и не подходить к телефону, когда звонит флагманский врач флотилии.

А бочка так и осталась стоять и, вполне вероятно, стоит там и до сих пор. Никому не известно, как изменилось её ощущение окружающего мира от того, что из неё отчерпнули ведро. Но Судьба создавала её, вполне вероятно, именно для того, чтоб какой-то (не вообще, а в плане Судьбы) Миша отчерпнул из неё это самое ведро и отнёс его флагманскому врачу самой что ни на есть первой флотилии атомных подводных лодок для целей, так и оставшихся неизвестными ни Мише, ни мне, ни, я уверен, и тебе, уважаемый читатель.

Ну и раз мы начали с философии, то давайте ею же и закончим, что ли? Если ты, читатель, не бочка с литолом, то кажется мне, что Судьба твоя вряд ли определена и состоит в вычерпывании из тебя вёдрами твоего содержимого. Перестань уже ждать, пока вычерпают всё, и давай, я не знаю, борись: попробуй (чтя правила приличия и уголовный кодекс!) не стоять в закутке, а двинуться и свернуть не туда, а вдруг тебе именно туда и надо?

Крейсер имени завода

Во времена, которые принято называть «как-то раньше» (правда, в этом случае не настолько раньше, чтоб в реках водилась рыба, но лягушки ещё квакали и деревья уже не были большими, но всё-таки ещё оставались чуть зеленее) случилась вот прямо повальная мода брать шефство над подводными лодками.

Раньше, чем это раньше, ведь как было: атомные подводные лодки были настолько секретными, что у них закрашивали бортовые номера перед выходом в море. Из базы разгоняли остальных полуморяков и моряков (включая подводников-дизелистов), а из проливов шугали рыбаков чуть не ракетами «земля-земля», чтоб только никто не увидел, как же выглядит эта самая подводная лодка с атомным двигателем. Уже потом, когда дизелисты увидели в зарубежных военных справочниках, как они выглядят, такие строгие меры сочли слишком уж усердными и несколько смягчили. Но военно-морскую форму носить вне пределов военных баз строго запрещали. А уже после вот этого вот раньше и произошла эта история.

Началась эта мода, когда оковы социализма пали (недалеко, правда, как показала история, и хозяйственные люди их быстро подняли, подкрасили, подумали: «О, какие оковы – вполне ещё послужат»), и наступила долгожданная демократия со свободой и нищетой. Именно из-за этого последнего фактора понятно, почему радовались шефам экипажи подводных лодок: коричневый импортный крем для чёрных ботинок всё-таки лучше, чем вообще никакого, а подарки детям на Новый год и наборы эмалированной посуды, в которых пища радостно пригорала, несмотря ни на какое количества воды и масла, всё-таки лучше… ну вы поняли, короче. А в перспективе, например, вполне можно было ожидать, что во всех этих Воронежах, Орлах, Архангельсках и Новомосковсках найдутся хоть какие, хоть самые завалящие санатории, в которые можно будет вывезти семьи и накормить детей клубникой хоть раз в году. Не, ну а что – мечтать же не вредно. И про «трудности закаляют» когда выдумывали, то вряд ли имели в виду жён и детей.

Почему со стороны городских администраций пошла такая волна, сказать не могу – сами у них спросите.

Восемнадцатая дивизия долго и безуспешно смотрела на карту Родины и вздыхала: никто не хотел брать себе в подшефные самые большие лодки в мире. Не то стеснялись, не то боялись, что масштабом не потянут. Покорители высоких широт и повелители льдов сначала завидовали-завидовали велосипедным дивизиям, а потом смирились и стали совсем уж как древние японские воины – ронины. То есть делали вид, что им пофиг ну вот абсолютно и не очень-то и хотелось, а вы сами все дураки.

Ну и вот, значит, в одну пятницу на закате девяностых годов, прямо накануне Дня подводника, который тогда уже приказали праздновать, но выходным днём он не был и замполиты свои мохнатые лапки до него ещё не дотянули, превратив в очередной смотр строя и песни, звонят нам на пароход из штаба дивизии и требуют немедленно позвать к трубе лично самого командира. А командир, как назло, ужасно занят самым что ни на есть командирским делом: сидит на срезе пирса и задумчиво смотрит вдаль. Ну не будешь же его отвлекать по всяким пустякам? К трубке прибежал старпом:

– У аппарата! Никак нет, старший помощник! Занят ужасно, просил передать сквозь меня! Ну как «что мы завтра собираемся делать»? День моряка-подводника же! И как назло, суббота – придётся отмечать! Что значит – «хуй нам»? А-а-а-а, это хорошая новость? Из Череповца делегация приехала? И? По флотилии их будете возить? Ну так это, добро, возите. А. К нам тоже? Бли-и-ин, а нельзя подождать, пока из Москвы делегация приедет или из Санкт-Петербурга и тогда уж к нам. А так-то у вас там лодок на флотилии, как простите, говна за баней, довольно богатый выбор. Нет? Нельзя? Что значит, блядь, приберитесь? Я не кипячусь, даже не разогрелся ещё, но у нас всегда прибрано, а сегодня так вообще большая приборка – даже офицеры матрасы свои на пирсе колотят. А я и не ору, если бы я орал, меня без телефона слышно было бы. Ну звезду подкрасим на рубке, да. В смысле – «две»? Так вторую не видать всё равно с пирса. Интенданта? Пошлём, чего не послать. А во сколько? А кто знает? Всё, как обычно, короче, да? Есть! Передам! Так точно! Никак нет! Прошу разрешения!

Старпом бросает трубку:

– Дежурный, не будете ли вы так любезны перестать подслушивать за начальством и не соблаговолите ли пригласить в центральный командира? Соблаговолите? Чудненько.

Командир приходит довольный – сидел долго и, видимо, рассмотрел-таки там что-то хорошее вдали.

– Ну? Чего хотели? На фуршет небось в штаб приглашали?

– Лучше, тащ командир!

– В ДОФ?

– Ещё лучше!

– Да ладно?

– Ага. Сам сначала не поверил, но факт: нам завтра рабочий день объявили!

– Экипажу?

– Не, нам с вами, а остальным – на наше усмотрение.

– Ну логично, а где подводнику встречать День подводника, как не на подводной лодке? Позаботились о нас, вот молодцы-то какие. А формально повод какой?

– Делегация из Череповца прибывает сегодня, и их будут возить по кораблям с целью, чтоб они себе подшефных выбрали.

– Из Череповца?

– Из него, да. Я спросил, можно мы пас в этот раз, но сказали – нет. Ещё, говорят, интенданта срочно на бербазу, там ему выдадут всякого, чтоб, значит, лицом в грязь не сильно.

– Ну отправляй. Не знаю, как ты, но я командиров боевых частей тоже вызвал бы.

– Горячо поддерживаю! А там уж – на их усмотрение, правильно?

– Правильнее правильного!

Выслали интенданта в штаб. Интендант позвонил через минут двадцать и попросил матросов – самому всё не унести. Выслали двух вестовых. Минут через пятнадцать интендант позвонил снова и сказал, что он понимает, что два – это множественное число, но он имел в виду больше матросов. Намного больше. Человек восемь. Наскребли еще шестерых по трюмам, но тут уж даже командир со старпомом не сдержали удивления и полезли наверх смотреть, что же он там будет нести таким стадом. Все девять шли довольно плотно навьюченные.

– Лёня, что это?

– Да чего тут только нет! Вот – ящик коньяка, например, там вон рыба красная, там вон икра, сыр, консервы, тут вот овощи, тут эти, как их, не помню, а у тех двух красивая посуда и чистые скатерти не из простыней.

– Как удивительно в России…

– …по утрам?

– Нет. Перед приездом комиссий и делегаций.

Всё бережно загрузили и выставили караульного. Командир объявил на завтра рабочий день командирам боевых частей и распустил их по домам; командиры боевых частей объявили рабочий день командирам дивизионов и распустили их по домам; командиры дивизионов объявили рабочий день командирам групп и распустили их по домам. Командиры групп пошли домой.

Назавтра собрались в хорошем настроении: выходной же, можно ничего не делать, а если ничего не делать, то почему бы не делать это на подводной лодке? Опять же, в гости ходить недалеко. Если в те времена День подводника приходился на пятницу, например, или четверг, то как подводники его праздновали:

– Привет, Вася! С Днём подводника тебя!

– Привет, Петя! И тебя! Ну что, пошли солярку грузить?

А тут: хочешь – чай пей, хочешь – на диване лежи, хочешь – сходи на пирс покури и опять лежи. Ну как ещё лучше можно встретить праздник? А в том, что надо чего-то ждать, проблемы совсем и не было: подводники умеют ждать, как остальные люди дышать, – вовсе не задумываясь о процессе.

К обеду старпом поднялся на мостик: посмотреть, не едут ли, а там уже командир сидит и смотрит – не едут ли.

– Ну что, тащ командир, не видать Красной Армии?

– Не видать. Как всегда всё…

– Я тут вот что подумал…

– …ничего толком спланировать не могут…

– …сколько там членов будет в этой делегации…

– …нет бы конкретно: в пятнадцать ноль-ноль привезём…

– …ну шесть человек, ну восемь…

– …нет, сидите тут всю субботу, а то вдруг…

– …ну пусть девять. Куда им ящик коньяка?

– …и сиди тут, жди у моря погоды…

– …мы же с ними пить не будем – нам же на службе не положено…

– …бесцельное времяпрепровождение. А жизнь-то проходит. Что говоришь?

– Говорю, может, бутылочку коньячку-то, для настроения? Того?

– Дельная мысль, слушай. И как мне самому в голову не пришло?

– Так а я зачем? Я затем и есть, чтоб мне приходило в голову то, что вам не приходит! Как говорится: одна голова хорошо, а две – лучше! Не зря же молдавские милиционеры на лошадях ездят!

В кают-компании сверкало, бросалось в глаза белыми скатертями с васильками и красивой посудой. Нарезки и холодные закуски стояли в положенных емкостях и были заботливо прикрыты салфеточками.

– Лёня, а батоны где?

– В духовке, тащ командир, чтоб горяченькими подать!

– Молодец, соображаешь! А коньяк где?

– А вот – кок его лично охраняет!

– Это хорошо! Нам бутылочку в салон и закусочки сообрази какой.

– Бокалы?

Командир оглянулся на начищенные до блеска коньячные бокалы, заботливо расставленные ровными пузатыми рядами.

– Да из стаканов попьём. Не сильно-то мы и графья.

Хороший интендант никогда не задаёт вопросов командиру крейсера, кроме уточняющих. Лёня был отличным интендантом и даже уточнял редко.

Бутылка коньяка кончилась быстро.

– Как-то неудобно получилось, – вздохнул старпом.

– Так на диван пересядь.

– Да я не о том: надо было командиров боевых частей позвать.

– На бутылку коньяка?

– Так давайте ещё парочку возьмём! Я думаю, что их там не больше шести будет. Делегатов этих. Бутылка на двоих, ну не напиваться же, итого – двенадцати достаточно.

– Ну так собирай, чего ты мешкаешь? Лёня! Ещё три принеси и прикусить чего!

Третью даже открыть не успели, как прибежал дежурный по кораблю:

– Тащ командир, шушения!

– Говори.

– Дали отбой из штаба! Выбрали они там себе кого-то уже, к нам не поедут!

– Вот и чудненько!

– Объявлять сход?

– Не бежать впереди батьки в пекло! Собирай офицеров в кают-компанию, кроме тех, кто на вахте стоит. Лёня! Зайди!

– Да, тащ командир?

– Лёня, а что тебе сказали сделать со всем этим органолептическим изобилием, если не понадобится?

– Принести обратно!

– А если мы сейчас всё выпьем и съедим?

– Да на здоровье!

– А что тем скажешь?

– Ну скатерти с посудой вы вряд ли съедите, а про остальное скажу, что уронил, пока нёс.

– Поверят?

– Их проблемы меня не касаются!

Собрались быстро: когда из салона командира вкусно пахнет коньяком и туда вызвали командиров боевых частей, остальные офицеры уже надевают рубашки и ждут (большинство из них в седьмом отсеке) – на всякий случай.

Сидели шумно и весело: мало того, что праздник, так ещё все вместе, да ещё и столы вон как накрыты. Коньяка не хватило, принесли что у кого было и почти уже перешли от баек к песням, как опять прибежал дежурный по кораблю.

– Тащ командир, шушения! – сглотнул слюну дежурный. – Опять из штаба звонили! Едут к нам, всё равно хотят посмотреть! Пятое КПП проехали!

– Как это едут?

– Не доложили. На машине, предполагаю!

– Ну ступай, смотри там с мостика. Так. Сколько им до нас? Минут двадцать? Ну пока по пирсу их повожу, пока по кораблю… считай час-полтора. Лёня, что есть у тебя в провизионках?

– Яичный порошок, солёные огурцы, картошка консервированная и ещё там что-то валяется!

– Ага. То, что осталось, тут уложи красиво, следы зубов обрежь и мечи всё на столы: яичный порошок, огурцы, картошку и то, что там у тебя валяется! Доктор. У старпома возьми две банки «шила», да не лыбься ты, размечтался – сделаешь из него коньяк и в бутылки разольёшь! Откуда я знаю как? Я что – доктор? Товарищи офицеры! Перекур и все по боевым постам! Есть жвачка у кого?

Первым примчался командир дивизии. С устойчивым запахом отмечания праздника.

– Командир! Выпивали тут, что ли?

– Тащ контр-адмирал, да что вы такое говорите, как можно?

– А что за запах?

– Так от вас, может?

– Так коньяком пахнет! А я до коньяка ещё не дошёл!

– Ну-у-у не знаю, может, просто коньяка сильно хочется?

– Есть у тебя?

– Для вас? Найдём. О, едут.

Делегация выглядела солидно, не подкопаешься. В сопровождении замполита флотилии и парочки офицеров поменьше калибром хорошо одетые мужчины (не поверите – вот прямо в костюмах и пальто!) шли по пирсу и старались не шататься. Замполит флотилии был явно чем-то раздосадован, офицеры калибром поменьше устали и хотели домой.

Командир с командиром дивизии ждали у трапа и перешёптывались уголками ртов.

– Тащ контр-адмирал, а кто там главный у них?

– Саша, да в душе не ебу! Кто первый заговорит – тот и старший. А вообще, главный тут – ты!

– Вы же главнее.

– Я в дивизии главнее, а на корабле – ты. Твой корабль же?

– Мой.

– Ну дык и всё.

– Ну дык и да.

– Товарищи! – заговорил член делегации, подходя. – Какая же она у вас огромная! Как вы на ней в море ходите?

– Как у боженьки за пазухой! Командир подводной лодки…

– А я знаю вас, да! Видел кино и фотографии в газетах! Вы же тот самый, да?

– Не знаю, про кого вы имеете в виду, что тот самый, но я тот самый, да.

– Товарищи! – обратился главный к остальным. – Вы только посмотрите, а? Представляете? Нет, ну вы представляете? Это же подводная лодка при этом! А сколько металла на неё пошло! Нам можно же спуститься, да?

– Ну конечно! Я вам лично экскурсию проведу. Вот пойдёмте на срез пирса сначала – хвост покажу, а потом уже и вниз.

Как командир и рассчитывал, на экскурсию ушло больше часа: ходили неторопливо, всё осматривали и щупали, внимательно слушали командиров боевых постов, спрашивали, а можно ли тут на что-нибудь понажимать или покрутить, удивлялись, как это тут все ходят постоянно с ПДА, так неудобно (а начхим им всем выдал под роспись в красивом журнале и строго велел держать при себе – это же подводная лодка, нахмурив брови, сказал он, вы же понимаете, опасность на каждом дюйме), и фотографировались в зоне отдыха. Командир предложил вытопить сауну, но делегация с явным сожалением отказалась, с укором посмотрев на замполита флотилии и сказав, что вот если бы сразу, вчера ещё, то они бы да, конечно, с превеликим удовольствием, а сейчас никак: самолёт долго ждать не будет, хотя тут и бассейн. Ну от флотского гостеприимства как хотите, сказал командир, но отказаться я вам не позволю, хоть и самолёт, и пригласил всех в кают-компанию для окончательной фиксации впечатлений.