Текст книги "Акулы из стали. Ноябрь"

Механик Петров

Умытый утренней прохладой, день начинался красивый и торжественный, как ангел на клиросе. Море, нудно и недовольно бурчавшее что-то всю ночь в борта, теперь успокоилось и пьяной любовницей ласково пошлепывалось губами о набережную, пирс и резиновый бок лодки. Небо стирало утреннюю синеву последними облачками (некоторые и правда были похожи на белогривых лошадок) и одевалось в голубое докудахватало глаз, а с пирса видно было далеко – весь горизонт как на ладони и кабельтовых до него… А хрен знает сколько до него кабельтовых… Максим был электриком и хоть понятие «кабельтов» знал, но мерить им на глаз расстояния не умел: легко выученный на морской практике, навык этот для обуздания темных сил электричества был бесполезен и со временем быстро атрофировался.

Только что поднятые флаг с гюйсом хлопали, пытаясь оторваться от флагштоков и улететь на свободу туда, за облака, но все ленивее и медленнее, засыпая и повисая, бессильные в борьбе со своим предназначением.

– Алло! – пощелкал механик Петров пальцами перед носом Максима. – Вы где, товарищ военмор?

– Да здесь я, Александр Семенович, здесь.

– И о чем я сейчас говорил? Здесь.

– О вреде для нашей будущей карьеры употребления внутрь спиртосодержащих жидкостей.

Остальные в строю из трех старлеев хихикнули было, но сразу притихли от гневных взглядов механика.

– Не надо выдумывать: я вас тут, позвольте, ебу, а не лекцию читаю!

– Ну я подытожил.

– А я еще и не кончил, чтоб ты итожил!

– Нет еще? – вздохнул Максим.

– Нет еще! Что за вакханалия и неумеренность, я спрашивал, произрастает из недр моей любимой боевой части? Отвечать по очереди! – Механик ткнул пальцем в трюмного Андрея: – Ты!

– А что я? Да и какая вакханалия, Александр Семенович… Вы так говорите, будто мы вообще, я не знаю…

– Я зато знаю. Три дня кривые как бумеранги ходите! Ходите?

– Ходим.

– Ты! – механик ткнул в турбиниста Мишу. – Докладывай. Почему вы три дня не просыхаете?

– Да вы же знаете. Мы же старлеев получили, ну и… вот…

– Нерпу тебе в рот. Что «вот»?

– Проставлялись. Традиции же, ну.

– Вы же сами с нами, – вставил Максим.

– Ах, я? Ах вот как мы заговорили? Я капитан второго ранга – это раз. И пьяным старпому не попадался вчера, позавчера и позапозавчера – это два. А вы раз не умеете, то и нечего со взрослыми впрягаться!

Тут механик немного лукавил, но подчиненные из вежливости говорить ему об этом не стали. Да и не принято на флоте старшим замечания делать. Но тут вот какое дело вышло и, выйдя, привело ко всему этому утреннему разбору: на выход в море, с заходом в Северодвинск, долго не могли найти старпома вместо свойского, убывшего в академию. И дивизия в итоге махнула рукой на профессиональную подготовку, возраст и авторитет и назначила старпомом помощника с соседнего отстойного борта, совсем еще зеленого, тугого и пушистого, но с корабельными уставами в глазах и желанием служить, как у ротвейлера. А ничего, справится, решили в дивизии. И сам он тоже, видать, подумал: а ничего – справлюсь.

– Ну-у-у… хуй его знает, посмотрим, – уговорился на их решение командир.

Потому что в море-то идти надо. И без одной линии вала, было дело, в море ходили, а вот без старпома – ни разу.

Старпом засучил рукава еще до того, как зашел на борт и, не успев зайти, уже взялся поднимать среди экипажа дисциплину от плинтуса, за которым она тут пряталась (по его мнению) до самого что ни на есть подволока, а то и выше, если в подволоке обнаружится хоть самый завалящий лючок, в который эта самая дисциплина сможет пролезть.

Ну да, ну да, подумал в ответ экипаж, последние года три не вылезавший из автономок и на этом основании несколько подзабывший, как там надо поворачивать голову, когда отдаешь честь на месте, в движении и строем, и как следует держать пятки – вместе или врозь, когда докладываешь старпому об отсутствии происшествий во время своего дежурства.

Нелегко пришлось только лейтенантам и механику. Лейтенантам – потому что им и так нелегко: права голоса они еще не имеют и всегда во всем виноваты, а тут еще постоянно нужно стоять навытяжку с оловянными глазами, говорить «Естьтакточноразрешитенемедленноустранить!» и делать вид, что боишься. А механику, наоборот, от того, что срок службы позволял ему слушать одного только собственного командира и доклады с пультов ГЭУ[10]10
  ГЭУ – главная энергетическая установка.


[Закрыть], а всех остальных молчаливо игнорировать (в большинстве случаев), презирать (если заслужили) или посылать куда подальше, если первые два пункта приелись. А тут, блядь. Нет, ну вы сами подумайте: какой-то дрищ вчера еще был минером и краснел на выходах в море от незнания матчасти, а сегодня уже учит, как службу несть! И по званию младше, и по возрасту в сыновья годится (такое, естественно, сложно предположить, чтоб у механика сын пошел в минеры, так что чисто технически), и только что по должности выше. Аж руки чешутся.

– Можно я ему въебу? – спросил, не выдержав, механик у командира уже на второй день в море.

– Потерпи, а? Так-то я и не против, но субординация, знаешь, и все остальное наносное на нормальных мужских отношениях… Да и экипаж опять же.

– А что экипаж?

– Ну, уважать должен.

– Кого?

– Старпома.

– Этого?

– Да любого. Но сейчас, получается, этого. Так что потерпи, ладно? А там разберемся.

– А если не могу?

– Ну сделай вид, а?

– Только ради вас.

– Я на это и рассчитываю.

– Как всегда.

– Надеюсь.

– Не подведу.

– Ну вот и ладненько. У вас там что – АЗ[11]11
  АЗ – аварийная защита ядерного реактора.


[Закрыть] упала?

– Упала. На правом борту.

– Все нормально?

– Да, а что тут ненормального: упала и упала, ниже концевиков все равно не улетит – сейчас поднимем.

И так механик Петров относился к любой технической неурядице – никогда не делал трагедий, лишней суеты и показного удальства. Принцип его был несложным: дайте нам просто работать и мы все сделаем. А если сильно уж охота паниковать, то давайте я пресную воду на камбуз подавать перестану. И вам хорошо – есть повод для паники, и мне хорошо – вы паникуете, а мне фиолетово. Хотите? Нет? Ну тогда и мозги мне не ебите.

Новый старпом и так и сяк наскакивал на механика, пытаясь подмять его авторитет под свой, но формальных поводов – чтоб вот прямо уж: эх! – не находил. И на этом основании механик его просто игнорировал. Нет, ну если командир на второй день в море разрешил бы ему, то он, само собой, перешел бы к третьей стадии своего отношения. Но раз папа запретил, то приходилось оставаться на первой, так как презрения временный старпом не заслуживал вовсе – не того полета вальдшнеп.

И тут, как говорили классики, корабль размером с египетского сфинкса заходит в город Северодвинск. И в этом самом Северодвинске троих лейтенантов боевой части пять догоняет приказ о присвоении им очередного воинского звания, пока еще не совсем военно-морского, но уже приятного тем, что можно отойти от вот того уже ставшего привычным и только-только переставшего быть обидным: «офицерам и лейтенантам собраться в кают-компании».

И не повезло лейтенантам (нет, так-то повезло, наоборот, но в данном конкретном контексте – не очень), что все они служили в разных дивизионах, и поэтому проставляться пришлось в таком порядке: сначала на уровне групп, потом на уровне дивизионов и потом уже на всю боевую часть. А не повезло почему: потому, что старпом, не умея еще толком делать ничего, кроме как организовывать несение вахты в базе, проведение строевых смотров и проверок несения дежурно-вахтенной службы, едва причалив к берегу, облегченно вздохнул и взялся за свое любимое занятие: подъем и укрепление дисциплины. Ну вот какая может быть дисциплина в Северодвинске, скажите мне на милость?

Северодвинск – это же, ребята, огромный город. В нем дороги из асфальта, деревья выше тебя ростом, солнце на тротуарах, много домов, ходит общественный транспорт, куча людей и много незнакомых женщин вокруг. А тут скифы из степи прискакали, на неделю. И они от этого всего млеют, понимаете, самым натуральным образом и начинают это делать задолго до того, как кинут концы на причал. Потому что для них это как попасть в рай, но ненадолго и с гарантированным возвращением вниз, в родную серую реальность. Кто бы тут не млел на их месте?

– Вы что, пьяны? – спросил старпом в первый вечер у трех свеженьких старлеев, которые вышли на вечерний моцион вокруг портового крана.

– Нет, – ответил Андрей.

– Но от вас пахнет перегаром, товарищи лейтенанты! – возмутился старпом.

– Старшие лейтенанты, – поправил его Максим, который во всем любил точность формулировок.

– А пахнет, может, потому, что мы в нем просто выпачкались, – добавил Миша.

– Да вы пьяны! – возмутился старпом и немедленно вызвал наверх командиров дивизионов.

– Возмутительно, – согласились командиры всех трех дивизионов со старпомом.

– Как вы посмели, – добавили они уже позже, когда старпом убежал, убаюканный их обещаниями разобраться по всей строгости военного времени. – А нам кто будет проставляться за старлеев, а? Кто вас вот эти вот руками поднимал до таких высот и вот эти вот сисями вскармливал в плане профессиональной подготовки? А? «Шило» есть еще на проставу или выдать? Есть еще? До хуя мы вам выдаем, видимо, надо пересмотреть нормы. Ну ладно, завтра по окончании боевой подготовки – чтоб все было! Кругом, вольно, разойдись!

Ну какая там боевая подготовка в раю? Так, условная – часов до шестнадцати все делают вид, что работают и занимаются по специальности, но в основном наслаждаются покоем. Тревожно, конечно, наслаждаются, вы тут чего не подумайте – никакого полного расслабления не происходит, на службе же все-таки!

– Да не может быть! – уже почти орал старпом на следующий день вечером. – Опять!! Верхний, вызвать командиров дивизионов!!!

– Как? И вы? Да как такое может быть? Да я же… да вы же… да мы же… да вчера же… Вызвать механика!

– Да здесь я, – крикнул механик с мостика, – курю!

– На мостике?

– Ну, очевидно же, раз я на мостике и курю, то курю я именно на мостике!

– Товарищ капитан второго ранга, как вы разговариваете со старшим помощником командира?!

– Ртом, товарищ капитан третьего ранга. А как надо?

– Вот вы и довели этим свою боевую часть до полного разложения в ней воинской дисциплины!

– На плесень и липовый мед?

– Что?

– Что?

– У вас лейтенанты пьяны! И вчера были пьяны! А сегодня с ними пьяны и командиры дивизионов!

– Старшие лейтенанты, – поправил Максим, который, как вы помните, любил точность формулировок.

– Вы чо, – спросил механик, когда старпом прооравшись, убежал, – посмели без меня? А, лейтенанты? Рот закрой, Максим, – не проставлялись, значит, лейтенанты. Кто вас на вот этой вот вые нес до вот этого вот момента, а? Кто вас учил уму-разуму и защищал грудью своей от служебных невзгод? А? Постеснялись меня позвать? Надо же, вдруг откуда ни возьмись! Завтра чтоб отринули мне стеснения и, блядь, по полной программе! «Шило» есть еще или выдать? Сука, постеснялись, ну ты посмотри на них! Возмутительно!

На третий вечер старпом долго думал, подходить ему к старлеям или нет. С одной стороны – не трезвые же они поют в обнимку на пирсе. А с другой – репутацию-то так не склеишь. Но долг взял верх над здравым смыслом и пришлось опять возмущаться, опять вызывать командиров дивизионов и возмущаться, что и они… И вызывать механика и делать вид, что не слышишь, как он ответил «да пошел он на хуй, я уже сплю»…

И ладно, подумал старпом, ну уж на утреннем-то построении вы у меня!

К утреннему построению старпом готовился всю ночь: делал выписки из корабельного устава, приказов и распоряжений по флоту, флотилии и дивизии, смотрел первоисточники по воспитательной работе, а потом учил речь и репетировал ее перед зеркалом, чтоб выходило будто он экспромтом и по велению души от внутреннего своего возмущения.

– Прошу разрешения, товарищ командир! – запросил слова старпом после подъема флага. – Я быстро!

Говорил старпом так нудно и долго, что удивился даже замполит: стыдил, укорял, ставил на вид, спрашивал куда мы так прикатимся, если в боевой части пять даже лейтенанты…

– Старшие лейтенанты, – поправил его командир.

– Что?

– Ничего, давайте уважать приказы министра обороны.

– А, да, конечно… Но они, извините, пьяны по вечерам уже который день подряд!..

– Это возмутительно! – перебил его командир, который хотел поспать после визита к друзьям, а не слушать старпома. – Механик, немедленно прекратить! У вас все, старпом? Нет? А что еще? По той же теме? Ну я сказал – механик прекратит. Давайте уже за суточный план возьмемся!

– Александр Семенович, – выговаривал командир механику наедине, – ну как так можно-то! Выебите их по полной программе!

– Да они как бы и не особо, тащ командир…

– Я не про то, что выпивали, а про то, что попадались старпому! Мне не хватало еще, чтоб этот (и командир мотнул головой) по всей дивизии потом рассказывал, какой тут у нас шалман! Не умеют пить не попадаясь начальству – пусть не берутся! Вот вы же не попались вчера, а ведь я чувствую, что тоже, да?

– Кому я мог попасться? Вас же не было на борту.

Командир вздохнул.

– Да он мне самому надоел. Избавлюсь от него, как в базу вернемся, но сейчас – будьте уж так добры. Тем более лишний раз младших офицеров и не повредит в меридиан привести, согласны?

– Есть привести в меридиан!

– Всем понятно? – кончил механик.

– Да, – дружно закивали старлеи.

– Что понятно? Ты.

– Не пить.

(Это Миша).

– Ты.

– Не пить.

(Это Андрей).

– Ты.

– Ну а если что, то – не попадаться старпому.

(Вы же еще помните, что Максим любил точность формулировок?)

– Максим. Ты своей смертью не умрешь, ты в курсе?

– Это потому, что я электрик?

– Нет, это потому, что ты – демагог. Запоминай – ни капли в рот! Повтори.

– Не пить, – вздохнул Максим.

– И запомните: я за вами слежу!

Не, да чего следить-то, они и так пить сегодня не собирались. Но тут вышло как: одно дело, когда ты не пьешь, потому что не собирался, а совсем уже другое – потому что за тобой кто-то следит, хоть ты и так не собирался.

Вялотекущую боевую подготовку закончили даже раньше, чем по плану, – в пятнадцать командир уже разрешил сход.

– Я слежу за вами! – напомнил механик Андрею. – И передай это остальным!

А еще этот день, с которого мы начали: нет бы заморосить или захмуриться, ветра подпустить или тумана нагнать – так же и красовался ласковым солнцем, нежным морем и синим бездонным небом с запахами… Нет, да все знают, что не небо пахнет, но когда оно вот такое, да еще над морем, то ну их эти растения, почву и прочие поверхности. Небо и море – вот что не дает подводникам спокойно сидеть в прочном корпусе, так я вам скажу.

– Я все вижу! – крикнул механик с мостика.

– Да мы просто ходим! – возмутились в ответ старлеи.

– Знаю я вас! Смотрите у меня!

– Да смотрим, смотрим!

Ну, походили туда-сюда, поговорили, опять походили. Уже и находились, и наговорились, и стало скучно, а вниз идти не хотелось.

– Чем займемся-то? – спросил Максим у товарищей.

– Кроме онанизма? – уточнил трюмный Андрей.

– А давайте того… на рыбалку? – предложил Миша.

– О, – обрадовался Максим, который хоть и был родом из Севастополя, но рос в такой антирыбацкой семье, что рыбу до сих пор ловил только в консервах. – Вот это дело! А где мы удочки возьмем?

– Да на борту их сто наборов по каютам. Давайте так: час на поиски наживы и удочек, и в семнадцать ноль-ноль встречаемся тут же!

Через час, когда Андрей с Мишей пришли, Максим уже сидел на пирсе с удочкой в руках.

– Клюет?

– Да что-то нет.

– А ты на что ловишь?

– Ну-у-у. На удочку.

– Наживка какая?

– Какая наживка?

– Ну, я вот червей накопал. Миша шитиков в канаве нашел. А ты что на крючок насаживаешь?

– А. Так на крючок надо что-то насаживать! То-то у меня что-то и не сходится… Зачем, думаю, рыбе его хватать-то!

– А когда мы пошли за наживой, ты что делал?

– Ну пожрал сходил. Я подумал, что нажива – это для себя, типа. А дайте мне червей? Или шитиков?

Миша с Андреем уселись чуть подальше от Максима, чтоб он своей лоховской неподготовленностью не спугнул им всю рыбу, но наживкой делиться отказались: а ну как начнется бешеный клев и им самим не хватит? Ну и ладно, совсем не обиделся Максим, порылся в карманах РБ и достал несколько белых кембриков. О, обрадовался Максим, вот и наживка. Фу, лошара, фыркнули более опытные рыбаки и даже начали над ним немного издеваться. Но не очень долго: когда Максим вытащил первую рыбину, сбавили темп, когда вторую – смягчили эпитеты, а после третьей и вовсе молча насупились на тему, что новичкам, ты смотри, и тут везет на дурака. А Максим радостно улыбался, глядя на наполняющееся ведро:

– Эх, ушицы наварим, да?

– Да. Жаль только – пить нельзя, под ушицу-то ух как пошло бы!

– Э! – заорало с мостика голосом механика. – Чем вы там занимаетесь?

– Ну Александр Семенович, ну рыбу же ловим!

– Не пьете там?

– Нет!

– А ну дыхните!

– Так тут метров сто, как вы учуете?

– Разговорчики в строю! Смотрите у меня – я за вами слежу!

Когда ведро стало полным, свистнули верхнему, чтоб он свистнул в центральный, чтоб те свистнули в корму и передали наверх еще одно ведро. Ведро вынес сам механик.

– Так. Что тут у нас, – подозрительно спросил он, – рыбу ловите?

– Угу.

– Трезвые?

– Ага.

– На уху позвать не забудьте.

– Обязательно.

– Смотрите у меня!

– Так точно.

– Ну, я пошел.

– Я слежу за вами, – крикнул он уже с мостика.

Начало смеркаться. Солнышко, покрасневшее от дневных трудов, приложилось уже щечкой к берегу и собиралось за него закатиться, когда за спинами у рыбаков кто-то вежливо покашлял.

– Ребята, а рыба есть? – спросил явный заводчанин. – А то мы с ребятами того, а закусить у нас не того вообще.

– Есть, – кивнул Максим на ведро.

– А поделитесь?

– А вы нам что?

– А мы вам вот! – и заводчанин показал полторалитровую бутылку «Тархуна», в которой был налит явно не «Тархун». Потому что все знают же, что прозрачного «Тархуна» не бывает.

– Самогон?

– Обижаете, господа! Чистейший спирт!

– Да тогда вообще о чем речь! Забирайте!

– Все ведро?

– Да прямо с ведром, чего уж там!

– Вот спасибо-то!

– И вам нижайший поклон!

– Ну нам-то за что, мы для своего родного флота, знаете!

– Ой, так и мы для вас тоже!

– Ну семи футов вам, как говорится!

– А вам пятилетку за четыре года!

– Да чур меня, чур!

– Так и нам семь футов под килем маловато!

– Ну бывайте!

– И вам не хворать!

Миша открутил пробку:

– Ну нормально пахнет, даже не резиной.

– Дай-ка! – протянул руку Андрей и отхлебнул. – Да вообще хорошее, не обманул.

– Ну и мне тогда плесните, а то клюет уже вяло и скучно сидеть.

Механик Петров, когда ночью к нему в каюту кто-то настойчиво заскребся, проснулся, заволновался, что что-то случилось, но потом вспомнил, что лодка в базе и прочно привязана к земле, вздохнул с облегчением и открыл дверь.

– Мы это… – густо дохнули на него перегаром старлеи, – как обещали. Рыбы вот. Принесли вам.

Механик Петров даже не сразу понял, что вообще происходит, и молча взял пакетик с чем-то трепыхающимся внутри. Нет, он же сам был моряк и знал, что моряки парни отчаянные, дерзкие и ничего не боятся, но чтоб вот так вот и не бояться его, самого главного механика на борту – это было для него откровением.

– И вот еще, – в бутылке из-под «Тархуна» плескалось грамм четыреста, – тоже вам.

– Вы чо, вообще того? Адекватные вообще?

– Случайно вышло, – пробубнил Андрей.

– Мы вообще и не хотели даже, – добавил Миша.

– Просто от азарта. Рыбацкого. Но мы никому не попадались! – подытожил Максим.

– А мне?

– А вам мы вон, принесли.

Механик с удивлением посмотрел на свои руки.

– Да я не про принесли. А про то, что попались.

– Так не совсем чтобы и попались.

– Мы добровольно же.

– От чистого сердца.

– У нас завтра выход. Вы в курсе хоть, алкоголики?

– Да у нас все готово.

– Вообще все в порядке.

– И никакие мы не алкоголики. Чем тут заниматься-то еще?

– Так, прочь с глаз моих, пока я еще сонный и гнев клокочет в глубине моего сердца!

– Спасибо.

– А рыбку мы почистили даже.

– И «шило» такое, вот вообще, шесть звезд.

– Прочь. С моих. Глаз.

– Да заебали вы, – из соседней каюты вышел сонный замполит, – мне в море завтра, а они поспать не дают. Что тут за собрание первичной маслопупой ячейки?

– А тебе перед морем зачем спать? – уточнил механик.

– Чтоб в море спать тоже!

– Будешь? – механик показал бутылку.

– Это оно?

– Оно самое. Рекомендации лучших синяков БЧ-5!

– Ну можно, да. Тогда в море не страшно будет идти завтра, правильно?

– А так тебе страшно?

– Нет. Но это удобное оправдание бытового алкоголизма. Ща, штаны надену и зайду.

– Пронесло, вроде, – прошептал Максим друзьям, – разбегаемся по норам!

– Чего ты шепчешь, я же все слышу! – возмутился механик. – И копытами сильно не стучите, а то старпома разбудите!

Следующим утром механик Петров был хмур.

– Не выспались вчера, Александр Семенович? – уточнил командир, собираясь на мостик.

– Нет.

– В смысле «да»?

– Да. «Нет» в смысле «да».

– Ну смотрите тут! Швартовка, узкость – кофе себе подать прикажите.

– Обязательно.

– Справитесь?

– Не извольте сомневаться.

– Да от него перегар же, – зашептал старпом командиру, догнав того на перископной площадке.

– Да ладно? А я думаю, что за одеколон у него такой!

– Надо же…

– Слушай, хочешь совет?

– Так точно!

– Не трогай ты его, целее будешь.

Но долго старпом терпеть не мог: на мостик его не взяли, больно надо потому что, там и так народа топчется, а в центральном сидеть скучно просто так – надо же командовать, а чем тут командовать? И механик этот… Спит, что ли?

– КП один пять! Как работают турбины?

– Турбины? – открыл один глаз механик Петров, потом подумал и закрыл его обратно. – За-е-бись работают.

– Как вы отвечаете на мои команды! Вы должны отвечать: «Обе турбины работают вперед шестьдесят!»

– А откуда вы знаете, что шестьдесят?

– Так я же вижу!

– А на хуя тогда спрашиваете, раз видите?

Промолчать. Вот одно из самых простых, но важных искусств, которое не всем дается.

– Я доложу о вашем поведении!

– Да кто бы сомневался.

И новый день, едва начавшись, решил механика Петрова поддержать: пока он просыпался, подводники успели отдать швартовые и вон уже как шпарят в море. А выйдя из узкости, опять начнут от него прятаться под водой, ищи их потом, жди, волнуйся – так думал день и тоже хмурился.