Текст книги "Акулы из стали. Ноябрь"

В чужом порту

«Самая, пожалуй, большая неурядица на подводной лодке – это то, что невозможно посмотреть на все с точки зрения художественной перспективы. И я не о прекрасном сейчас, а о том, что чем дальше расстояние для взгляда, тем обычно прекраснее все выглядит. Возьмем, например, вот мой «Омнибус»: отойти бы от него метров на двадцать, а лучше тридцать – и похож бы он был не на бездушный прибор, а на милого робота-лягушонка. Вот два глаза болотного цвета, вот голова, как положено у роботов, квадратная, зубы вот на челюсти. Правда, нет рта – губы-то где? Но зачем, с другой стороны, роботу рот? Он что в него – есть будет или курить? И шел бы ты на вахту, любуясь своим лягушоночком, а он бы любовался тобой в ответ и подмигивал бы от радости – красота среди бегущих! Правда, «Гринда» эта уродская сбоку мешает, но если спереди столько метров, то и «Гринду» необязательно впритык ставить, можно подальше отнести, да вот хоть и за борт – больно она тут нужна кому-то…»

Кто-то опять протиснулся в штурманскую и толкнул спинку кресла Гриши, потому что за «Омнибусом» не было не то что двадцати метров, а едва бы набрался метр прохода между ним и пирамидой с оружием. Кресло скрипнуло и закачалось на пружинах. Сон подступил еще ближе, ласково положил свои мохнатые лапки Грише на плечи и тепло задышал в затылок.

«Ходят тут. Что вы тут ходите – идите на мостик. Погода шикардос, видимость до Австралии. Что вы забыли в штурманской? Хорошо хоть БИП не трогают… Сколько там градусов крикнул штурман? Повернем тогда шкалу вот так, вверх чтоб триста шестьдесят было. А, не. Так глаза закатываются. Давай вниз… а… так закрываются. А впрочем, в пизду!» – И Гриша уснул.

И не будь на борту замполита дивизии, никто не заметил бы этого: не больно-то и нужны двое вахтенных на «Омнибусе» при выходе из Северодвинска, когда погода прекрасна, как юная дева, тиха, как она же на экзамене по сопротивлению материалов, и ласкова, как пушистый котенок, а видимость такая, что видны три хобота, торчащие над горизонтом. И один-то вахтенный не нужен. Из этого утверждения неподготовленные люди могут сделать вывод, что на борту нужен замполит дивизии. Но нет, сразу их от этого предостережем: это замполиту дивизии нужно периодически выходить в море, чтоб называться плавающим офицером. И надводный переход из Северодвинска в Нерпичью для этих целей – самое оно.

– Он у вас спит, что ли? – уточнил замполит дивизии в центральном у механика.

– У меня – нет. Я в пятой боевой части служу, а он спит в седьмой, – парировал механик.

– А у вас вахтенный на БИУСе[9]9
  БИУС – боевая информационно-управляющая система.


[Закрыть] спит, – не унимался замполит уже на мостике.

– Возмутительно, – равнодушно пробормотал помощник, не отрываясь от бинокля.

Как раз проходили пляж.

– Вахтенный-то на БИУСе у вас! А? Того! – не унимался замполит, подступив к командиру.

– Кого того?

– Спит ведь, подлец!

– Одно слово – млекопитающее! Спит, ест, гадит, размножается – ужас! Вот бы амфибий в подводники набирали!

– Товарищ командир, ну так тревога же. Проход узкости!

– А он где спит?

– Да прямо на боевом посту!

– Ну, все нормально тогда – где положено по тревоге, там и спит!

– Как-то это не похоже на высокую воинскую дисциплину!

– Абсолютно с вами согласен! Это похоже на товарищескую взаимовыручку! Умаялся он, бедный, за прошедшие трое суток, вот и жалеем мы его. Даем, так сказать, слабину в плане воспитания в себе строгости к подчиненным!

– А что случилось? Матчасть чинил?

– Нет.

– Дежурства?

– Нет.

– Болел?

– Нет.

– А что тогда?

– Да как бы вам сказать… Повышал престиж морской службы среди гражданского населения и выполнял основную функцию моряка в чужом порту.

– Это что… сокровища искал, что ли? – хихикнул замполит.

– Нет. Он же не замполит. Любил женщин.

– Да ебался он три дня, как конь, – перевел наш корабельный замполит дивизийному и, сплюнув за борт, добавил: – Козел.

– Ну что же вы так… грубо, – удивился замполит дивизии.

– От зависти. – Командир повернулся к помощнику. – Верни-ка мне бинокль, пока глаза себе не выдавил! Сам-то он в драмтеатре время проводил, а Гриша, видите, рыбное место нашел без него!

– В драмтеатре? В драмтеатре – это хорошо! – загордился замполит дивизии своим подчиненным. – Офицеру необходимо повышать свой культурный уровень!

– Да, – согласился командир, – а дискотеки для тех, кому за тридцать, особенно этому способствуют!

И охладев к разговору, развернул отобранный у помощника бинокль в сторону пляжа.

– Так он что… вот прямо… все три дня… без перерывов? – уточнил замполит у помощника.

– А вот у него и спросите, я подробностей не знаю! – соврал помощник. – Ну сейчас-то не надо, сейчас правильнее подождать, пока у него кровь к мозгу вернется. Боцман! На румбе!

Командир удивленно глянул на помощника: ой, а откуда у нас столько дерзости при живом командире делать вид, что управляешь подводной лодкой? Но помощник стрельнул глазами в сторону замполита и сделал вот так носом: сами, мол, понимаете, не отцепится же, ну выручайте подчиненного, ну что вам жалко, что ли, отец вы наш родной. Потом прыгнул на одно из откидных сидений, сурово глядя вперед по курсу, будто бы проверяя, не соврал ли боцман про показания компаса.

Тупой нос подводной лодки гладил море изнутри – покатые волны набегали на него, но, не в силах добраться до ракетной палубы и смыть с нее бесплатно катающихся чаек, расходились по бортам красивыми и ровными параболами. Показаний градусов, как и ожидалось, написано на море не было, но замполита дивизии вид помощника, сурово смотрящего вдаль, удовлетворил и без этого: хоть был он уже давно капитаном первого ранга и на флоте не первый день, но, видимо, это у них рефлекс вырабатывается – не мешать людям, которые сурово смотрят вдаль. Потому, как это и есть (наверное), по их мнению, самая настоящая работа по защите рубежей. Сурово смотреть вдаль, когда можно вон смотреть влево, где женщины, дети и собаки машут с пляжа руками вслед уходящему крейсеру.

Выждав день, замполит дивизии отправился искать Гришу, но Гриша, предупрежденный заранее, от замполита прятался. Он ходил на приемы пищи не в свое время, спал в чужой каюте, сауну обходил стороной и двери в рубку не открывал, притворяясь, что его там нет. Так замполит и сошел на берег, не узнав подробностей этой душещипательной истории, – мы-то пошли дальше в море.

Но нам с вами повезло, что не знал этой истории и наш замполит, а наш-то, в отличие от дивизийного, точно знал, где всегда можно найти офицера, и пришел в третью смену на боевой пост и только благодаря ему мы с вами теперь тоже все узнаем.

Так что – пристегните ремни, нам сейчас предстоит промчаться по ухабам пошлого мужского шовинизма!

– Григорий, б! – Зам уселся в кресло бэушного старпома и махнул планшетисту: мол, уйди с линии огня. – Ну-ка, б, повернулся к дяде замполиту и все ему, б, рассказал, б, как на исповеди, только честно!

– Товарищ капитан второго ранга! Ну как? Тут же младшие по званию!

– А в глаз? – уточнил младший по званию, но годящийся Грише в отцы планшетист Николаич и уселся за ПУРО, чтоб слушать удобнее было.

– Давай, б, не зли меня! Я, когда злюсь, то злой, б становлюсь! Трави, б!

– Ай, ну что там травить? Все вышло абсолютно случайно!

– Как и все, б, в твоей жизни, б, начиная с зачатия, б!

– А вот вы знали, что любой акт зачатия является генетической случайностью?

– …

– Знали? Ну ладно тогда. А что вам рассказать-то?

– Почему ты, б, два дня после выхода, б, ходил с трудом, б, и все время засыпал!

– Устал я…

– Вот об этом, б, и рассказывай!

– Я с вахты сменился во вторник. Ну и, думаю, посплю сейчас. А сам в центральном задержался, вот где вы сейчас сидите, сижу и не помню о чем, но мечтаю. А тут запах сзади, прямо такой, что из грез меня как морковку из грядки выдергивает, и акустик наш Руслан, источник этого шипра, хлоп меня по плечу: а не пойти ли нам, коллега, говорит, за женщинами?

– Падшими, б?

– Нет, ну что вы! Кому интересны падшие женщины? Это же как онанизм: в раннем возрасте ничего еще, а потом приедается. Интереснее женщины самые что ни на есть морально устойчивые, хорошо воспитанные, нежные и хрупкие! Тут вам и азарт ноздрями трепещет, и неизвестность манит. А с падшими такого не бывает, я бы на падших не пошел…

– Ну-ну…

– В этот раз точно. С вахты же, и спать хотелось. Куда, все еще сомневаюсь – в драмтеатр, Руслан? Нет, говорит, слушай, у меня же тут однокашник служит – он мне все рассказал! Схема четкая, сбоев не дает, так что пятнадцать минут у тебя на подмыться, побриться и рубаху белую накрахмалить! Жду наверху. Ну что делать-то: друга не бросишь же, тем более, сами понимаете, когда запахло легкой музыкой, струящимся шелком и женским теплом! Ну я в каюту, кофейку себе покрепче, пока собираюсь, потом еще кофейку на ход ноги, и идем мы, значит, в ресторан «Волна», оказывается…

– В вагончик, что ли?

– Ну, это с виду он вагончик, а по называнию – ресторан. Странное, говорю, Руслан, место, да и рано мы как-то, нет? Да, отвечает, но нет, в этом-то военная хитрость и есть! Заказываем столик на четверых, берем шампанское в качестве визуального ориентира дамам, себе салаты и коньяку. Сидим. Салаты употребляем, коньяком разбавляем, а дело к восемнадцати и мест-то все меньше и меньше! Тут-то я тактическую хитрость и просек. И только я ее просек, две дамы к нам: не позволите ли, господа офицеры, пришвартоваться в вашей гавани, а то все остальные заняты. Отчего же, с превеликим удовольствием! Стульчики отодвигаем, под локоточки трогаем, но все манерно – ничего такого себе не позволяем, а испрашиваем разрешения угостить их шампанским. Те, конечно же, да. Ну кто из женского пола от шампанского отказывается, тем более, что люди мы приличные…

– С виду…

– …и подвохов от нас не ожидается. Слово за слово, коньяк вслед шампанскому. Тут танцы как раз подоспели. А мы, ну кто бы мог подумать, танцоры-то хоть куда! Тут-то уже у них без шансов стало, что говорить. Я своей ручку вот так вот пальчиками глажу, спинку вот так вот ладошкой ласкаю, в ушко всякое шепчу про какая погода на улице, что прямо жаль на смертельное задание в море идти, но деваться некуда, раз Родина сказала – идем! Ну кто бы устоял?

– Я бы – легко, б!

– Я не про вас же, товарищ капитан второго ранга, я же про женщин!

– Типа слабый пол они?

– Да пол как пол, какая разница, сильный или слабый? Ласку просто больно уж любят, особенно когда в ушко еще шепчешь. И тут главное что?

– Что?

– Тут главное – плавность движений, вот что я вам скажу! А вижу я, что Руслан-то свою чуть не за задницу уже тискает. А кому это понравится на начальном этапе знакомства, когда еще и стихи не читаны и шея не целована?

– И еще когда Руслан, б!

– И особенно за задницу. Ну вы меня понимаете – это же как в рыбалке: рано дернул – порвал губу. Я ему и так и сяк знаки подаю, но куда там! В итоге что: Руслан едет на корабль просто поев и выпив, а я еду на улицу имени Карла Маркса провожать свою Дульсинею. И там, конечно: «Может быть, чаю?» Ну, конечно же, чаю! Где же я еще чаю-то попью, как не в час ночи на улице Карла, мать его, Маркса? Дальше позвольте без подробностей. Честь дамы все-таки!

– Учить тут меня еще будет, щенок, б! Будто я и сам, б, не знаю, б! У ней-то и завис?

– Ах, если бы все было так просто! Руслан-то на корабль вернулся и вслух мне позавидовал за чаем вечерним! Я на подъеме флага стою, во всех членах нега и расслабленность, в голове сладкий сон в темной и прохладной каютке… Эх, думаю, часиков как до вечера давану сейчас!

– Вот, б! Так вы службу и несете, б!

– Ну какую службу-то на пирсе в чужом городе, ну я вас умоляю, будто сами вот ни разу!

– Поговори мне тут, б!

– Так не надо?

– Давай дальше маслай, б!

– Ну дальше что: флаг подняли, командир с укором всех осмотрел, рукой вот так вот махнул и распустил. Подходит ко мне турбинист Серега и говорит: «Слыхал я, что ты вчера очень удачно сходил в город и знаешь какую-то секретную схему. А кроме того, больно везуч. Я-то вот тоже в город сегодня собираюсь и настоятельно рекомендую тебе составить компанию своему старшему товарищу в этом мероприятии». Да какой же ты старший, если мы одного года выпуска… Начинаю я лихорадочно соображать, как бы отмазаться: мне-то хорошо уже, мне-то поспать бы да с мостика закат проводить глазами… А он ничего и слушать не хочет: я, мол, нормальный офицер, механический, и оттого старший над тобой при любом раскладе, так как ты есть кто? Ты есть бесполезный пассажир…

– Ой, слушай, б, давай без этих, б, подробностей вашего взаимного перекрестного опыления, б! Давай ближе к сути!

– Поспать мне так и не удалось – гражданские по «Омнибусу» пришли, ходил с ними целый день. Ну вечером что: кофе с элеутерококком, белая рубаха, блестящие ботинки и идем в «Волну». Схема та же, а чего ее менять, раз она работает, правильно? Берем пельмений и водки, маяк из шампанского и шоколада – в центр стола. Серега, говорю, только же ты смотри, не как Руслан вчера – в танцах главное именно танцы, а не предварительные ласки! Не спугни добычу-то напором своим! Он от меня отмахивается: не учи отца, и баста! Ладно-ладно, посмотрим. Сидим, пельмени в себя хороним, водкой удобряем, небрежно ждем и по сторонам даже не смотрим. А вот: тут как тут две интеллигентные дамы, сразу видно – библиотекари или в крайнем случае смотрители в музее. Мест, говорят, нет больше, а у вот два свободно, не помешаем ли мы вам? Боже, ну к чему это все, вот, казалось бы, ан нет – подыгрываем: ну как же, как же, говорим, такие прекрасные дамы могут помешать нам предаваться нашей предпоходовой меланхолии? Мы же завтра в поход, а когда обратно – неизвестно: там же лед, глубина и враг кругом, сами понимаете, рыскает, а дамы для меланхолии – самое оно, сразу видим, что теряем, и могли бы, но нет – долг трубит в горны и кому – дамы, а кому оберегать их мирный сон, так вот, мы и есть те, кому оберегать. Пока я это все рассказываю, Серега уже по два бокала шампанского в них влил и «Может, водочки?» показывает, шампанским-то душу не обманешь. И все хорошо складывалось, пока танцы не начались. Ну у меня-то и потом хорошо, а у Сереги на рок-н-ролле этом его любимом башня-то и уехала с верного курса: дама-то его и шампанское и водку уже, а он как давай ее вертеть, чуть не над головой, – ну та очки разбила и в туалет травить лишнее из организма убежала. Насилу в чувства ее потом привели, но коню ясно – какой из нее теперь боец сексуального фронта? Даму его без чувств везем домой, Серега – на корабль, а я свою же не брошу – провожаю ее на улицу имени товарища Ломоносова, а сам Сереге завидую – спит же сейчас, гад, без задних ног – и выпил, и поел, и потанцевал, ну что еще нужно для крепкого благодатного сна? Эх, мне бы на его место, а мы уже к подъезду подошли и о чем-то, оказывается, разговариваем, пока я мечтаю, и мало того, что разговариваем, так я уже пообещал на секундочку подняться к Джульетте и помочь ей откупорить бутылку вина, а то она сама не может. Поднялись – чуть к подъему флага успел! Не помню даже, откупорил я ту бутылку вина или нет. Как сзади был – помню, как снизу – помню, как сверху – помню, как сбоку – помню, как вот так вот вверх ногами – помню, а открывал вино или нет – хоть убей!

– Но тебе и этого, б, мало показалось?

– Отнюдь! Даже это уже было не то что лишним, но несколько избыточным! Завтра же выход в море у нас. Я пока то да се, готовился, дело к вечеру… И Витя, из ямы наш, с дежурного по кораблю меняется и просит меня: «Браток, тут про тебя легенды уже ходят, что ты и не Гриша вовсе, а господин Наверняка. Ну возьми меня с собой, а?» «Куда, – говорю, – тебя взять, я вообще никуда не собираюсь». «А я? – спрашивает Витя и вот так вот жалостливо мне в глаза глядит. – А как же я? Кто, если не ты, обо мне, твоем практически подчиненном младшем офицере позаботится? А я уж потом не забуду. Ну давай, а? А то я куда только ни ходил, но все в молоко. Выручай, брат!» Пффф… Вот это чип трик же, понимаете, товарищ капитан второго ранга? Я бы на вашем месте в приказном порядке запретил применения этого выражения на корабле!

– Ага, б, поучи меня, ну! Меня еще зеленые, б, капитаны не учили только, как мне воспитательную, б, работу среди них проводить!

– Ну вот. А раз вы не запретили, иду к доктору и говорю ему: «Саня, выручай, брат, опять меня в кабак ведет кривая дорожка взаимовыручки и братского долга, и, возможно, опять придется заниматься любовью, а я не хочу – я спать хочу! Спать, блядь!» «Дурак ты, – говорит доктор, – ты думаешь, что мне на подводную лодку в море выдают таблетки для повышения потенции?» «Да при чем тут, будь она неладна, эта потенция! Не помню, когда спал нормально! Дай, чтоб не уснуть хоть!» «А, этого добра у меня завались – выбирай: розовая, голубенькая и беленькая, тебе какую?» Выбрал я беленькую и повел Витю в «Волну». Там все по старой, будь она трижды проклята, схеме: сидим, щи пьем, водкой закусываем, шампанское в центре стола – стоит, работает. И да, опять все получается, опять водка вслед шампанскому, опять просим проводить нас в возможно последний путь, я себя уже чувствую глупо от этого, но работает же, работает! Ах, если бы я взял беленькую таблетку и для Вити! Да что там беленькую, хоть бы розовенькую! На секундочку ведь отошел, балласт слить, возвращаюсь, а дамы на меня глазами хлопают и на Витю показывают наманикюренными пальцами: а что это с вашим другом? А он, знаете, я раньше думал, что это такое идиоматическое выражение, ан нет – натуральным образом спит в салате! Я его тормошу, по щекам бью, а он – ноль. Водкой дышит на меня, майонезом пузыри пускает и спит! Ну вот как так-то, а? Выносим его на воздух, берем мотор и везем в порт! Там вызываю дежурного по кораблю, сдаю тело, а дамы говорят: ну давайте какого-нибудь друга вашего позовем, а то нас же двое и квартира у нас двухкомнатная на улице Южной, а вы вон один и измученный какой-то, и как же мы предадимся разврату, ради которого и пошли в эту вонючую «Волну», пили это вонючее шампанское и делали вид, что нам интересны ваши детские разговоры про боевые походы? Зря мы, что ли, вас снимали? Позвольте, говорю, кто кого снимал – это надо бы еще разобраться! Ну, ладно, ладно, заодно и разберемся, но потом; так что там с другом? Ну что: бегу на корабль, бегаю по каютам и ищу себе друга!

– Нашел, б?

– А как же! И не одного – спички еще тянули, кому сегодня быть моим другом! Едем на улицу Южную, и там уже без этого детского сада про чай и что там еще, дамы конкретно – сначала мы в душ, потом вы, а потом вот, к столу давайте, у нас все накрыто.

– И что, б? Воспользовались вами потом?

– Еще как воспользовались! Насилу ноги унесли!

– Жалко мне тебя даже, б!

– А уж мне-то как меня жалко! Ну и в чем я виноват? Уснул? А кто бы не уснул на моем месте? Ну вот кто, я вас спрашиваю?

– Замполит дивизии, б, утверждает, что кто угодно, б. Просил рассмотреть твой поступок с точки зрения попрания воинской, б, дисциплины и примерно, б, наказать!

– Эх. Воля ваша…

– Ну что? – В центральный зашел командир. – Провел служебное расследование?

– Так точно! Картина ясна, б!

– Кто виноват и что делать?

– Виноваты обстоятельства, б, непреодолимой, б, силы! Так я считаю! А Гришу в Северодвинске на берег больше не спускать, б, под угрозой, б, позорного увольнения с нашего, б, любимого флота!

– Суров ты!

– Но справедлив, б! Все, как вы учили!

– А партайгонессе своему что скажешь?

– Совру, б, что наказали, б. Не в первый раз, чай, за вас, б, партийный грех на душу брать!

– Да мы ценим, – пискнул Гриша.

– Ой, да на хуй бы ты пошел, б! Тоже мне, морской офицер, а трех дней половой ебли не выдержал! Стыдобища, б!

– Так я же не спал почти!

– Тебе двадцать, б, семь лет! Зачем тебе вообще спать?! Не то что мы в свое время, да, б, товарищ командир?

– Да-а-а-а, товарищ замполит! Мы в свое время спали, только когда нас убивало прямым попаданием гаубичного снаряда!

– Это при Цусиме-то? – уточнил Николаич.

– Ты тут еще не выступал, б! Пойдемте, товарищ командир, я одну историю вам вспомнил рассказать, но не при этих!

– Козел ты, Гриша, – буркнул Николаич, вставая к планшету.

– Чего это?

– Того это! Нет бы товарища старшего мичмана позвать! Не прощу.

– Ой, да ну вас!

И Гриша, махнув рукой, ушел в рубку акустиков потому, что там тихо, темно и прохладно – как раз то, что нужно для охлаждения молодого организма после посещения чужого порта и поднятия в нем престижа морской службы.

– Правильно мы с тобой, Эдуард, профессию себе выбрали, – резюмировал Антоныч.

– В каком это смысле?

– Ну вот посмотри на Гришу: ну бедный же несчастный человек, страдающий от своей бесполезности. А мы-то, да? Три дня в говне по колено булькали, руки по локоть в масле, рожи в гидравлике – романтика! Эх!

– А я бухал, – поддержал Антоныча Николаич.

– Все три дня?

– Не, один только. Второй – спал, а на третий в кино ходил.

– О. И что давали?

– А я не помню, перед кино тоже того и в кино уснул.

– А говоришь, что только один день бухал.

– Ну перед кино же не в счет, перед кино же – это часть культурной программы!

– Слыхал, Эдуард? Точно тебе говорю – только на нас тут все и держится! Хотя не скрою, но тень от славы Григория ляжет и на нас, отчего, я считаю, нам тоже должно быть приятно – не зря мы его катаем! Чувствуешь хоть, как слава-то греет?

– Да хэзэ, Антоныч… Греет что-то, но вполне возможно, что это и ватник.