Текст книги "Квази Эпсилон. Друид"

Глава 9

Остров Кверк

Если порт Бьёркхэма встретил нас обилием пузатых барж, перевозивших товары торговцев, то каменная пристань Кверкхэма больше напоминала ярмарку на воде. Здесь не было ни одного грузового судна, зато было без счета, как бы их назвали в наше время, туристических лайнеров.

Десятки больших вместительных судов, блестевших множеством иллюминаторов, около сотни кораблей поменьше, не таких больших, но не менее необычных, и без счета мелких яхт и катеров, на которых вряд ли поместится больше пяти-шести человек.

Остров Кверк очень отличался от других скалистых берегов остгёрдов. И не удивительно, ведь остров жил за счет приезжающих сюда туристов, желающих прикоснуться к святыне всех островитян – дубу Кверку, имеющему немаловажное значение отсюда и до самой тропы Огров далеко на востоке материка Кейла.

Туристам требовались пища и кров, и они не жалели серебра, золота и стали на свое путешествие, поэтому появились торговцы, менявшие звонкую валюту на свои товары. Торговля здесь велась не просто бойко, а, скорее, хаотично. Новоприбывший турист, бывало, еще не успевал коснуться своей подошвой каменной мостовой, но успевал потратить пару серебряных на какую-нибудь безделушку на память для себя или в подарок близким. Торговать купцы начинали даже не на пристани, а еще в гавани.

Ну а где крутятся деньги, всегда найдется место для карманника или жулья, торгующего абсолютно настоящими медальонами, вырезанными из тела священного дуба. И ничто не могло справиться с этой напастью и бичом больших городов. Всегда находились те, кто думал, что уж его-то точно не достанет крепкая рука стражи конунга Тарро.

Надо отдать должное, среди всевозможного отребья, старающегося обмануть или обворовать гостей города, не находилось местных и уж подавно уроженцев священного острова. Любой из остгёрдов или демгёрдов соблюдал законы своего народа, которые четко трактовали, что делать с вором. Его, по закону прародителей, ссылали на остров предателей и изменников Кайто. Ну а те, кто был не столь почтителен к закону или не так религиозен, быстро исчезали тихо и без шума. Так что на пристани, которая по совместительству являлась и торговой площадью, вдоль каждого из причалов, словно новогодние игрушки на елке, висели освежеванные воры и мошенники, которых, если они еще были живы после того, как с них сдерут кожу, бросали в соленое море.

Кожу несчастных, которые решили преступить закон острова, продавали здесь же, как сувенир, на котором красовалось клеймо острова – дуб Кверк, заключенный в три круга. Да, человеческая выделанная кожа шла на сувениры, и это смущало, видимо, только меня.

Я настолько начал сживаться с этим миром, что забывал про иллюзорность происходящего. Это пугало… Настолько пугало, что порой я делал что-то и только потом ловил себя на мысли, что это лишь игра. И постоянно висящие над головой имена вместе с уровнями, больше не расценивались как что-то виртуальное. Видимо, Рандом был прав, я начинаю срастаться с этим миром и все больше забываю свою прошлую жизнь. Даже Квази Эпсилон кажется просто частью какого-то сна. Вроде бы и немного времени прошло, и все еще свежо в памяти, но часики тикают. Тикают медленно, но бесповоротно, уже сейчас я вряд ли вспомню лица одноклассников или фамилии некоторых однокурсников.

Когда началось нападение на морской караван и количество жертв начало увеличиваться, многих охватила паника. Без огней маяков невозможно было нормально ориентироваться. Многие капитаны решили пойти ва-банк и уйти от нападения на полных парусах. В итоге глупцы – умными их вряд ли можно назвать – потеряли все, что имели. Далеко не все корабли удалось спасти, когда Весенний дождь отхилил пострадавших, а громадные проблески молний изжарили летающих бестий.

И без того не пустовавшая бухта по приходу каравана практически встала в большой пробке. Караван из пяти дюжин сократился до пятидесяти трех. Все пять флотилий понесли потери. Кто по одному, а кто и по два корабля. Единственный, кто не претерпел потерь, был конунг Латтара. Хотя это вполне предсказуемо, я видел его линкор – это не торговое судно, а едва ли не плавучая боевая крепость, обшитая железными листами и с бойницами в шесть рядов по каждому борту. Стрелометы, баллисты, бойницы для магов воды, огня и воздуха – выходил внушительный плавающий бастион.

Мы не стали бы сходить с корабля, если бы это не был остров священного дуба Кверк. В мои планы входило взять росток и вырастить его до размеров, подходящих для Лешего. Именно благодаря ему мы ушли от погони тогда на Еве, и только тотальное выжигание убило Лешего. Я потер запястье, на котором Леший оставил мне древесный браслет. После появления в мире Каэн-ар-Эйтролл он странным образом исчез.

Мы шли вместе с Ольгердом по мощеным камнем улочкам с двухэтажными домами. Дома хоть и не были велики размерами, но было видно, что здесь живет цвет и элита этого города. Домики соревновались между собой в архитектуре, украшениях и количестве слуг. Чем выше я и Ольгерд поднимались по мостовой на холм, чем ближе было подножие священного дуба, тем богаче выглядели дома. Розовые цветники, горшки с экзотическими деревьями, подвешенными в воздухе при помощи магии, иллюзии животных, сотканных магией из огня, воды, земли и воздуха. Эти магические проекции выглядели так, словно были живыми. Львы с гривой из змей и скорпионьими хвостами вальяжно потягивались под каменным забором у одной из усадеб. Завораживающее зрелище, особенно для того, кто привык к более приземленным зрелищам – бластерам и ЭМИ гранатам. И я сомневаюсь, что это мирные магические создания.

Мощеная камнем улица закончилась, упершись в монументальных размеров каменный забор. Посредине этого забора имелась арка из монолитного резного гранита с изображениями сцен из легенд о Кверке. По легенде, отцом остгёрдов и демгёрдов является дуб Кверк, а матерью – соленый северный океан. Из этой легенды и брала свое начало вся последующая история островитян.

Островной народ разделился на два клана много веков назад, и во многом их сказания с тех пор различаются, но только не в этом. Северные остгёрды чтят дуб Кверк как отца, а демгёрды западных островов приплывают на Латтар, чтобы лично увидеть подводный храм матери Иво, богини океана. Я тоже его намеревался найти и посетить, хотя бы ради интереса. С другой стороны, я ведь тоже отношусь к остгёрдам и имею право, а скорее даже обязанность, поклониться дубу-прародителю и испить морской воды из ладоней статуи Иво в храме, посвященном ей.

Я стоял перед большой аркой, и сердце колотилось как-то бешено, словно в самом деле надо мной возвышалось нечто величественное, а не нарисованный каким-то дизайнером объект. Хотел было узнать, что по этому поводу думает Ольгерд, но когда повернулся, понял, что парня трясло не меньше, чем меня. Странно, но нас обходили люди, и хоть на их лицах и было некоторое смятение и трепет, но такая лихорадка охватила только меня и моего ученика.

– Что, парень, потряхивает? – я положил руку на узловатый посох ученика.

– Кверк, Арт Ём, он видит меня, – у парня в горле словно встал ком и мешал говорить внятно.

– Понимаю, у меня также, – кивнул я, опершись на Нагу, принявшую ипостась посоха. В сравнении с дубиной Ольгерда, мой посох выглядел тоньше и изящнее. То ли это от уровня Наги зависит, то ли от моего.

Собравшись с мыслями и чувствами, я все-таки сделал шаг за арку. Исполинских размеров крона дерева заслоняла половину неба зеленой шапкой, укрывая всех, кто находился под ним. Вокруг священного дерева был разбит парк с каменными фигурами, показывающими сцены из истории, мифологии и быта островитян. Народу в парке, надо сказать, было очень и очень много. Неудивительно, что город процветает за счет туристов. Каждый хочет купить себе каменный амулет с резьбой или бирку из кожи преступника с клеймом, изображающим Величественный дуб, по бокам которого стоят два волка в общем кольце как символ двух народов от одного древа.

Я усмехнулся, вспомнив, что считал до этого момента яблоню на острове, на котором появился, большой. Ну да, в сравнении с ее родичами из моего мира она по обхвату ствола больше тянула на родственницу американских секвой, и яблоки размерами больше смахивали на арбузы или дыни. Но это… это было нечто большее, воистину большее! Какую площадь занимал лишь один только ствол дуба, оставалось только гадать. По моим расчетам, вряд ли меньше Московского Кремля, а верхушка его кроны скрывалась в облаках.

Прикинув примерные размеры, я мысленно выругался, жалея, что стоянка каравана такая короткая. Разве одного дня хватит, чтобы обойти все эти достопримечательности? И еще более интересная задача – как мне получить живую веточку от этого исполина? Я не удивился, что мы повстречали тут многих, чьи лица мне запомнились на корабле. Беррхем не стал исключением и кивнул, когда увидел меня.

У самого подножья дуба располагался амфитеатр, в котором жрецы благословляли паломников. Кстати, не только я, но и Ольгерд был здесь впервые, а это значило, что мы еще не оставили жертву дубу. Она заключалась в том, чтобы один из жрецов острым кривым скальпелем вырезал на коже символ дуба, а собранную кровь и кожу потом закапывали под его корнями. К слову, это было совсем не обязательно, но находится здесь и не пройти этот ритуал… Это как на крещенье постоять у проруби и не окунуться.

К чести еще безусого паренька, Ольгерд без раздумий шагнул к жрецу со скальпелем. Юный жрец был ненамного старше моего ученика и еще не набил руку. Но если ты хочешь чтобы работал мастер, выполнив искусное шрамирование, то за это пришлось бы заплатить золотом, а может даже и серебром.

Я остановил паренька, спросив, хочет ли он, чтобы его лопатку или плечо украшала работа скорее мясника, чем художника по телу. Парень опустил глаза, он понимал, что денег у нас нет. Вот только он не знал, что Литт, едва не придушенный за скупость и недальновидность квартирмейстером, вернул мне все до единого серебряного.

К слову, они оба были примерно в равных чинах в найме у своего господина. Литт не был капитаном корабля в полном смысле этого слова, скорее кладовщиком на барже. Истинную власть капитана и уважение, смешанное со страхом, имел квартирмейстер Беррхем, отвечавший за дисциплину. Корабль принадлежал ему, но он пошел в наем, прельстившись щедрой оплатой шаха. Пост капитана ему пришлось уступить, как только он сдал свое судно в аренду.

Я приценился и присвистнул, оценив работу мастера и цены. В нашем случае мы могли себе позволить покрыть себя шрамированием от пяток до ушей, но цены все равно кусались. Один раз живем, так решил я и выбрал мастеров с лучшими работами. К одному из них я определил Ольгерда, а ко второму пошел сам.

Ольгерд снимал балахон с затертыми рунами друида и смотрел на меня как на идиота и транжиру. Еще бы, я только что в равновесном серебре отвалил цену двух сильных и здоровых рабов за то, чтобы спину парня художественно изрезали. Его отцу пришлось бы для такого ходить в море несколько лет кряду. Да, если честно, я и сам не понимал, зачем мне это. Тратить баснословные деньги на красивое шрамирование для НПС.

Чтобы и дальше не смущать парня, я оставил его, направившись в сторону мастера-жреца, выбранного для себя. Его, кстати, на месте не оказалось, вместо мастера сидел еще один юный жрец-послушник лет десяти. Когда он услышал, что наконец появился желающий получить работу его мастера, сорвался с места, чтобы найти его. Видимо, высокая цена отпугивала посетителей настолько, что мастер-жрец не обременял себя посещением рабочего места, оставляя вместо себя послушника.

Цена моего мастера была не сильно выше, чем того, который сейчас скальпелем орудовал на спине моего ученика. Убранство этого своеобразного тату-салона средневековья было на уровне. Стул со спинкой из белого мрамора, на который посетитель садился задом наперед, обнимая ногами спинку и полностью облокачиваясь на нее грудью. Рядом столик на высоких ножках, на котором блестели холодной сталью две дюжины скальпелей разных форм и размеров. Этот набор больше всего напоминал мне набор для резьбы по дереву. Ну да, а чем еще сделать татуировку на теле дендроида, усмехнулся я, проведя такую аналогию.

Если честно, то в качестве жреца-мастера я ожидал увидеть убеленного сединами старика, но когда из арки входа показался мой ровесник, я смутился. Парнишка послушник в присутствии мастера не смел поднимать глаз, и только это почтение не вынудило меня подумать еще и выбрать другого мастера.

– Какой мотив выбрал почтенный господин? – произнес мастер, хотя его слова и их интонация абсолютно точно выражали обратное. Ему было абсолютно фиолетово до почтенного господина и его утонченного вкуса.

– Может быть, Вы предложите, почтенному господину ваш каталог и портфолио? – вернул я хамоватому неписю его порцию спеси.

В наш разговор вмешался тот паренек, который не смел поднимать взгляда на старшего по сану друида.

– Что за портфолио хочет почтенный господин? – интонация его голоса была в равной степени насыщенной непониманием и желанием услужить посетителю.

А вот у мастера над головой висел никнейм «Дизель», и он, видимо, прекрасно все понял.

– Значит, ты герой? – заинтересованно произнес Дизель, – Жрец 26-го уровня.

– Как и ты, – я тоже не сводил взгляда со второго встреченного в этой игре игрока.

– Что герой хочет? – он сделал акцент на слове герой. Я вот только не мог понять, насмехается он над этим пафосным наименованием игроков или нет.

– Что-нибудь эпично-героическое.

– В финансах вы не стеснены? – спросил Дизель. Черт, игра про магию с запретом упоминания реала, а у парня никнейм «Дизель»!

– Нет, но мне кажется, у вас расценки и так выше средних, – заметил я и обнял спинку из белого мрамора.

– Харош спектакля, земеля. Ты хочешь топовый арт или где? – парню видимо надоело отыгрывать свою роль познавшего мир жреца, и он заговорил на родном языке шпаны, с рязанским диалектом.

– Сделай красиво, земеля, – хмыкнул я.

– Тогда терпи и готовься выложить две цены, – произнес мастер, и я почувствовал, как его подмастерье начал смазывать маслом мою спину.

За время художественного членовредительства я успел трижды пожалеть, что подписался на это. Я не трус и терпеть умею, но черт возьми! Четыре часа быть Буратино под резцами папы Карло – это удовольствие ниже среднего.

Через два часа после начала в комнату вошел Ольгерд, морщась от боли. Я, чтобы отвлечься, попросил его показать, что получилось, но тот, скинув балахон, лишь продемонстрировал повязку из белой ткани, кое-где пропитанную кровью. По проступившим следам сукровицы на полотне повязки, можно было представить размеры. Выходило, что вся спина стала холстом для художника, вооруженного скальпелями. Его лицо сверкало от гордости, парню будет что показать, когда он вернется домой.

Спустя шесть часов, уже на закате, я, забинтованный, как мумия, топал вниз по мостовой с Ольгердом. Оба морщились, когда изрезанная кожа при движении давала знать о себе, но Ольгерд улыбался преисполненный гордостью, а я нет, зная, во сколько мне это обошлось. Блин, да за эти деньги я мог купить пяток рабов и маленькую лодочку. Вот так бы запряг их в шлюпку, как коней, и они бы доставили нас вплавь до Латтара! Глупость конечно, но блин, а это не глупость?!

Шагая, погрузившись в свои мысли, я не сразу заметил, что мы спустились почти до набережной. А еще позади остался благополучный район вместе с патрулями. Я зашипел от боли, когда Ольгерд коснулся моей руки, привлекая внимание к преградившим дорогу морякам в подпитии. Парни были настроены решительно, держа наготове кривые сабли.

– Это ты тот маг воды с «Барракуды»? – произнес кто-то из пятерки.

Блин, что за жизнь у меня? Недельку бы покоя! Итак, пять вооруженных моряков и ни одного мага. Вот и славно. Все моряки и, видимо, из нашего каравана. Двое мечников с саблями, рога на кинжалах, еще пара с кастетами и один с… Да нет, все верно – он вооружен зазубренным гарпуном. Все уровнями от тридцать пятого до пятьдесят пятого. Семечки в сравнении с бодигардами Торда.

– Штангисты и каратисты по одному. Остальные можно кучей, – выдохнул я, понимая, что драки не избежать.

– Что, Арт Ём? – недоуменно спросил Ольгерд, видимо тоже понявший, что бой неизбежен.

– Не важно, – ответил я. А затем кивнул в сторону ступивших в нашу сторону моряков, ищущих проблем. – Не смей их убивать, понял? – парень кивнул.

– Вали тряпок! – проорал заводила вооруженных кастетами моряков, и понеслось…

Я бросил вперед посох, из которого появилась Нага, смяв под собой крикуна с кастетами. Самому не было желания вмешиваться. А вот Ольгерд решил, что его честь задета и, оживив свой посох, скастовал древесный капкан. В него попали двое, когда стебли разворотили брусчатку. Гарпун просвистел и отскочил от чешуек хитина Наги, выбив сноп искр, а после горе-китобой упал парализованный ПСИ атакой змеи.

Я отвлекся на одно мгновение. Миг, и когда я заметил, что сделал Ольгерд, было уже поздно. Кинжал одного из плененных древесным капканом был уже в груди второго обездвиженного мечника, а рукоять сжимал Ольгерд.

Я с силой, наотмашь, прописал парню кулаком в челюсть. Я же сказал не убивать, и он ведь согласился! А теперь мы имеем четверых помятых мужиков и одно остывающее тело. Откуда у подростка такая кровожадность? Что такого в нем сломалось, что позволяет убивать живых людей, как блох под каблуком?

Парень ничком упал рядом с бездыханным телом жертвы, потеряв сознание. Я сел на корточки и готов был выть на луну. Шум приближающихся патрулей эхом прокатывался по пустому переулку. Что теперь делать? Теперь из жертв мы превратились в виновников, и доносящееся лязганье латных доспехов не сулили ничего хорошего. Вот так из пьяной драки, привычной для любого портового города, наш случай запах виселицей или котлом с кипящим маслом. Я-то герой, мне не страшна смерть, а вот Ольгерд…

Естественно, нас задержали и бросили в тюрьму, до выяснения всех обстоятельств и суда. Я сидел в камере-одиночке с железными стенами и тусклым масляным светильником и матрасом, набитым сеном. В углу стояло ведро, чтобы гадить. Вот и все незамысловатое убранство. Железные стены здесь неспроста, видимо, до нас здесь тоже бывали бунтари-друиды. Хотя, скорее, эта камера для магов Земли. Говорящие с травами тут большая редкость. Но даже в таких условиях выспаться перед скорым судом нам не дали.

Скрипнул засов и в комнату бросили колодки. Я не стал упираться и одел их, застегнув механический замочек. После, послышался скрип ключа в замочной скважине, а когда дверь отъехала и открылась с противным скрежетом, на пороге меня ждали четверо конвоиров. Двое магических бойцов в перчатках со светящимися желтыми кристаллами и двое латников с короткими мечами наизготовку.

– А где парнишка? – спросил я, опасаясь за судьбу Ольгерда.

– Упирается, – видимо, стражник понял, что я бунтовать не собираюсь, и кивнул на соседнюю дверь, у которой стояла еще четверка стражников.

– Подведите меня на пару слов. Успокою, – я кивнул скованной колодками шеей и указал пальцем в их сторону.

Латник подумал немного и кивнул. Мы подошли к двери, за которой был Ольгерд. Видимо, паренек решил не сдаваться без боя, но этим лишь усугублял свою участь. Вряд ли нас ждет казнь, учитывая, что и он, и я – друиды. Но парень, что есть мочи орал ругательства, уверяя, что он, может, и умрет сегодня, но парочку заберет с собой.

– Ольгерд, заткнись и делай что велено, – произнес я негромко, но, услышав мой голос, парень враз стих. И, подойдя к двери, увидел, что я стою в железных колодках.

– Но, Арт, – его, видимо, обескуражил мой вид закованного арестанта, смиренно принимающего судьбу.

– Никто тебя убивать не будет. Ты же Говорящий с травами, идиот! – снова зашипел на него я. – А за свои поступки пора учиться отвечать. И когда тебе, закованному, охранники посчитают ребра, молчи и уясни, что это ты тоже заслужил.

Последние слова были адресованы не только Ольгерду, но и его конвоирам в латах, которые отвели глаза. Видимо, на это они и рассчитывали, после того как оденут на него кандалы. Но теперь, когда я во всеуслышание озвучил этот факт, вряд ли они это сделают. А жаль, он и в самом деле это заслужил и умудрился взбесить даже меня. Арестант хренов!

За железной дверью послышался лязг металла, а затем, щелчок застегнувшихся на шее и руках парня колодок. Вот и славно, парень понял, что с ним ничего смертельного не произойдет, и все это он заслужил. А когда мы выберемся, и я от себя добавлю.

Нас вывели в круглый зал, больше похожий на цирковую арену, только немного меньше по размерам. Колодки были пристегнуты к стойкам, но охрана и не думала отходить от нас. По периметру, в первом ряду, сидели наверняка старейшины родов, одетые, словно на парад, в вычищенные доспехи. Бравада чистой воды, вряд ли кто-то подумает нападать на старейшин в самом сердце столицы острова Кверк. Так что не совсем понятно, хотели ли они выпендриться друг перед другом, или так велел их обычай. Второй ряд занимали жрецы Кверка, вроде тех, что мы встретили у подножия священного дерева. Среди них был Дизель, который, впрочем, не выказывал никакого интереса. А остальные трибуны были заняты простым людом, который на девять десятых состоял, по-видимому, из знати и представителей гильдий ремесленников.

В самом центре сидел, как надо понимать, конунг острова по имени Тарро. Высокий мужчина, около сорока, с бородой цвета зрелой пшеницы, одетый, в пику своим старейшинам, в простую кожаную куртку. На его спине горизонтально были повешены два меча разной длины, а у ног лежал небольшой круглый щит. Воистину, от него веяло силой и властью. Не думаю, что хоть кто-то, кто видел его, мог бы подумать, что трон его куплен, а не взят по праву.

Рядом с конунгом Тарро сидел конунг Латтара – Вегард, одетый в серые шкуры. Я впервые его увидел так близко. До этого Ольгерд тыкал пальцем в черный силуэт на капитанском мостике линкора «Мурена», уверяя, что это и есть Вегард, внук Майра – Убийцы Великанов. На трибуну справа от нас поднялся старик в черной мантии, видимо, он и будет местным прокурором. Старичок прокашлялся в кулак, а затем громко начал свою речь.

– Ложа трех каст против Ольгерда с острова Яблони и Арт Ёма не назвавшегося. Ложа обвиняет их в нападении на паломников и убийстве одного из них, – старик прервался, чтобы отпить воды и продолжил: – Желают ли обвиняемые покаяться?

Ольгерд со злостью пытался испепелить прокурора взглядом, так что мне пришлось отвечать за нас обоих.

– Не виновны, – произнес я, даже, наверное, слишком громко. Отчего пересуды на рядах прекратились и теперь все смотрели на меня. – Более того, это мы являемся жертвами.

– Но не вы сейчас лежите в мертвецкой, а боцман одного из кораблей, – заметил, подслеповато щурясь, прокурор.

– Убийство вышло случайно, в целях самообороны. Думаю, это подтвердят те четверо, что остались живы, – спокойно ответил я, но что на самом деле творилось внутри меня, наверное, сложно передать.

– Они бежали, не назвавшись, вчера ночью, – произнес старик, будто в этом не было ничего необычного.

Это что же получается? Четверо помятых нападающих, у одного из которых явно сломана рука, смогли отбиться и сбежать от вооруженного патруля? Да ни в жизнь не поверю! Маги из патруля наверняка бы изжарили наглецов, если до этого латники не нашинковали бы их в корейскую морковь.

– И вы не считаете это странным, что жертвы нападения убегают от патруля? – произнес я голосом, полным сарказма.

– У них могли быть веские основания. Тем более у вас имелось при себе оружие, – все так же сухо произнес прокурор, не поднимая взгляда ни на ложу, ни на меня, только махнул в сторону где лежал посох Ольгерда и мой.

Видимо, кому-то я успел перейти дорогу, вот только знать бы когда. Уж не тогда ли, когда полностью потратил всю ману на заклинания, которые позволили отбиться от морских бестий и вылечили раненых? Дураку понятно, что эта пятерка поджидала не заезжих толстосумов, а караулила именно нас. И вот сейчас, здесь, на глазах у двух конунгов, старейшин родов острова и жрецов Кверка нас стараются обвинить. Насколько же длинные руки у того, кому я наступил на мозоль? И еще более интересный вопрос: почему конунг Вегард молчит? Уж про меня-то ему явно донесли одному из первых.

Видимо, он желал поскорее разобраться с неудобным вопросом и перейти к следующему подсудимому. Это предположение подтверждала и реакция на трибунах. Все жрецы и старейшины яростно изображали, что о чем-то беседуют. Причем делали это так увлеченно, что сразу было заметно – они явно переигрывают.

– Если у вас нет никаких доказательств вашей невиновности, – снова забубунил старик обвинитель, нервно теребя свою мантию. – Суд Лож трех каст…

– С каких это пор Ложа приговаривает двух паломников и Говорящих с травами за убийство головореза, напавшего в темном переулке? – встал со своего места Дизель, одетый в серые тряпки жреца.

Старательно изображаемый гомон вмиг стих, чтобы снова начаться, только теперь уже полушепотом, повторяя только что произнесенные фразы. Вот позер, этот Дизель. Нужно было ему дотянуть до самого конца и взять слово, только когда наши шеи были уже в натертой мылом петле.

– Какие у вас доказательства, что эти двое именно паломники, а не душегубы, лишающие гостей города серебра и жизней? – до этого спокойный старик закипел.

Видимо, то, что в его обвинительный приговор вмешался жрец, никак не входило в его планы. Только что Дизель одной фразой перечеркнул все вышесказанное в наш адрес. На наши доводы и слова он вполне мог закрыть глаза, но то, что за нас заступился жрец далеко не последнего сана, путало карты в, казалось, легчайшем деле. А ведь ему неплохо заплатили за то, чтобы он обвинил, а затем казнил этих двоих.

Вот и прекрасно. Теперь я нисколько не сомневался в том, что моя голова и голова Ольгерда, останутся на шее, а не будут разделены сталью топора палача. Хотя необязательно нас должны были обезглавить, могли и утопить, и сварить в китовом жире. Вообще, как я понял, у островитян довольно разнообразные методы казни и способы пыток.

– Если вы взглянете на свежие шрамы на спинах у обвиняемых, то увидите, что они шли от Кверка, отдав дань кровью дубу-Отцу, – Дизель сделал едва заметной жест рукой и замки на моих колодках и колодках Ольгерда открылись и освободили нас.

Я потер затекшие запястья и шею, чтобы хоть немного наладить кровоснабжение. Черт, мы находимся в игре, а у меня все так же противно бегут мурашки по телу, как будто я отлежал руку. И это в игре, не предназначенной для полного погружения, и рассчитанной только на 3D шлем.

Я зашипел от боли, когда надсмотрщик начал отрывать от кожи присохшую к ранам повязку. Многие ахнули, и снова круглый амфитеатр заполнил шепот. Видимо. Дизель был доволен доказанным эффектом и решил его закрепить, приказав, чтобы и Ольгерд показал спину. Парень не стал упираться, что меня поначалу удивило. Но потом я понял, ему было невтерпеж показать искусную резьбу на своей коже. Аудитория ахнула во второй раз, и Дизель снова взял слово.

– Думаю, после того как эти двое отдали кровавую жертву и пожертвовали семьдесят четыре серебряных Змея, вряд ли кто усомнится в их вере в Мать и Отца. И тем более глупо полагать, что после посещения Кверка эти паломники решили прибить пьяного матроса… – Дизель уже довершал победную речь, как его перебили.

– …Уважаемого боцмана «Каракатицы». – Перебившим оказался рослый представитель народа мадьях. Смуглый, черноглазый и черноволосый, в цветастых просторных одеждах и с золотыми серьгами в носу и ушах. – Чей корабль затонул прошлой ночью, напоровшись на блуждающие скалы.

Представители расы мадьях занимали целый островной континент. Именно они спорили с остгёрдами и демгёрдами за первенство в море. Пока что выходил паритет, и не было полномасштабной войны только потому, что они находились в разных частях света. Внешностью и обычаями они больше всего были похожи на индусов. Скорее всего разработчики именно с них срисовывали этих южных мореходов. Корабли мадьях были больше плоскодонными и без мачты. В движение же их корабли приводили воздушные змеи, заменявшие кораблю парус. К моему несчастью, Беррхем с командой состояли в найме именно у эн-шаха Литта, который тоже был мадьяхом. Именно ему посчастливилось получить торговую печать из рук конунга Вегарда. Так что напали на меня свои же, те, кто потерял судно вчера.

– Представьтесь, пожалуйста, – Дизель, кажется, ничуть не смутился тем, что его перебили.

– Валаар, капитан «Химеры», – как бы свысока ответил смуглый капитан.

– Раз вы знаете убитого, то, должно быть, знаете и тех четверых, что смогли улизнуть от патруля? – Дизель смаковал слова «смогли улизнуть», и некоторые из первого ряда посмотрели на сидящего рядом с конунгом Тарро.

– Не сомневайтесь! – с вызовом ответил Валаар.

– Тогда назовите их имена, капитан, – елейным голосом с улыбкой попросил мой адвокат.

– Никогда истинный мадьях не выдаст своих братьев! – картинно произнес капитан «Химеры».

– Тогда вы будете осуждены как соучастник в нападении на этих, – Дизель небрежно махнул рукой в нашу с Ольгердом сторону, – уважаемых паломников.

В этот момент каменный свод амфитеатра наполнил лязг вынимаемой из ножен стали, и Валаар принял бой с тремя латниками. Все участники не рыцарской дуэли три на одного мастерски владели искусством убивать, но, увы, у стражи не было шансов. Желтая лента, привязанная к гарде сабли капитана, казалось, обрела жизнь и развевалась, следуя пляске сабли в руках мастера фехтования. Через мгновенье бой продолжился уже два на одного, а затем и вовсе один на один, хотя и это продолжалось недолго.

Боевые маги стояли наизготовку, но не решались сжечь бунтаря, боясь зацепить господ на трибунах. Валаар не торопясь извлек клинок из прорехи в сочленениях брони жертвы и картинно рассек воздух, оставив на лицах вооруженных и обескураженных старейшин родов кровавые брызги. И пружинистым шагом хищника направился ко мне.