Текст книги "Иисус, последний Великий Инициатор"

Глава II. Мария – первое появление Иисуса

Иегошуа, которого мы называем Иисусом, от греческой формы его имени, родился, вероятно, в Назарете55
  Не исключено, что Иисус мог случайно родиться в Вифлееме. Но эта традиция, похоже, является частью цикла легенд, связанных со святым семейством и младенчеством Христа.


[Закрыть]. Именно в этом заброшенном уголке Галилеи прошло его детство и свершилась первая, величайшая из христианских тайн: явление души Христа. Он был сыном Мириам, или Марии, жены плотника Иосифа, галилеянки благородного происхождения, связанной с эссенами.

Легенда соткала вокруг рождения Иисуса целую ткань чудес. Если легенда даёт прибежище многочисленным суевериям, то она также иногда скрывает психические истины, но малоизвестные, так как они находятся выше восприятия массы человечества. Из легендарной истории Марии можно узнать, что Иисус был ребёнком, посвящённым до своего рождения пророческой миссии по желанию своей матери. То же самое рассказывается о нескольких героях и пророках Ветхого Завета. Эти сыновья, посвящённые Богу, назывались назареями. Касаясь этого вопроса, интересно обратиться к историям Самсона и Самуила. Ангел возвещает матери Самсона, что она скоро будет беременна и родит сына, головы которого не коснётся бритва. В случае с Самуилом мать сама просит ребёнка у Бога (Конф. Судьи xiii. 3—5; и Самуил i. 11—20).

Теперь Самуил, в своём первоначальном корневом значении, означает «Внутренняя слава Бога». Мать, ощущая себя как бы озарённой тем, кого она воплотила, считала его бесплотной сущностью Господа.

Эти отрывки чрезвычайно важны, так как они вводят нас в эзотерическую, постоянную и живую традицию Израиля, и по этому каналу – в реальное значение христианской легенды. Елкана, муж, действительно является земным отцом Самуила по плоти, но Вечный – его небесный Отец в Духе. За образным языком иудейского монотеизма здесь скрывается учение о предсуществовании души. Женщина-инициатор обращается к высшей душе, требуя принять её в своё чрево и родить пророка. Эта доктрина, значительно завуалированная иудеями и полностью отсутствующая в их официальном богослужении, составляла часть тайной традиции посвящённых. Она встречается у пророков. Иеремия утверждает её в следующих выражениях:

«Слово Господне было ко мне, говоря: прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя, и поставил тебя пророком для народов» – Иеремия i. 4.

Иисус скажет то же самое скандальным фарисеям:

«Иисус сказал им: истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь». – 29:2 Иоанн viii. 58.

Как много из этого мы можем применить в случае Марии, матери Иисуса? Похоже, что в первых христианских общинах Иисус считался сыном Марии и Иосифа, поскольку Матфей приводит нам генеалогическое древо Иосифа, чтобы доказать, что Иисус может вести своё происхождение от Давида. В более позднее время легенда, стремясь показать сверхъестественное происхождение Христа, сплела свою паутину из золота и лазури; история Иосифа и Марии, Благовещение и даже младенчество Марии в храме66
  Апокрифическое Евангелие о Марии и детстве Спасителя, опубликованное Тишендорфом.


[Закрыть].

Попытка раскрыть эзотерический смысл еврейской традиции и христианской легенды привела бы к тому, что действие Провидения, или приток духовного мира, который участвует в рождении любого человека, кем бы он ни был, является более мощным и очевидным при рождении всех гениальных людей, появление которых никак нельзя объяснить только законом физического атавизма. Этот приток достигает наибольшей интенсивности в случае одного из тех божественных пророков, которым суждено изменить облик мира. Душа, избранная для божественной миссии, приходит из божественного мира; она творит свободно и сознательно, но, чтобы она могла вступить в земную жизнь, необходим избранный сосуд, и призыв высокоодарённой матери, которая отношением своего нравственного существа, желанием своей души и чистотой своей жизни имеет предчувствие, привлекает и воплощает в своей крови и плоти душу Искупителя, предназначенного в глазах людей стать сыном Божьим. Такова глубокая истина, лежащая в основе древней идеи Девы-Матери. Гений индусов уже выразил эту идею в легенде о Кришне. Евангелия от Матфея и Луки передали её с ещё более восхитительной простотой и поэтическим инстинктом.

«Для души, пришедшей с небес, рождение – это смерть», – говорил Эмпедокл за 500 лет до н. э. Каким бы возвышенным ни был дух, будучи заключённым в плоть, он на время теряет память обо всём своём прошлом; будучи вовлечённым в телесную жизнь, развитие его земного сознания подчиняется законам мира, в котором он воплощается. Он попадает под власть стихий. Чем выше его происхождение, тем больше усилий придётся приложить, чтобы вновь обрести свои дремлющие силы, свои небесные задатки и осознать свою миссию.

Глубокие и нежные души нуждаются в тишине и покое, чтобы проявиться. Иисус провёл свои ранние годы среди спокойствия Галилеи. Его первые впечатления были нежными, строгими и безмятежными. Место Его рождения напоминало уголок неба, примостившийся на склоне горы. Деревня Назарет мало изменилась с течением времени77
  См. мастерское описание Галилеи М. Ренана в его «Жизни Иисуса» и не менее замечательное описание Галилеи М. Э. Мельхиора де Вогюэ в его «Путешествии в Сирию и Палестину».


[Закрыть]. Его дом, возвышающийся ярусами под скалой, напоминал – как говорят путешественники – белые кубики, разбросанные в лесу гранатовых, виноградных и фиговых деревьев, а небо наполняли мириады голубей. Вокруг этого гнезда зеленеющей свежести парит чистый горный воздух, а на высотах виден открытый, ясный горизонт Галилеи. Добавьте к этому впечатляющему фону тихую, торжественную домашнюю жизнь благочестивой, патриархальной семьи. Сила еврейского образования всегда заключалась в единстве закона и веры, а также в мощной организации семьи, в которой доминировала национальная и религиозная идея. Отцовский дом был своего рода храмом для ребёнка. Вместо ухмыляющихся фресок, нимф и фавнов, украшавших атриум греческих домов, таких как в Сефорисе и Тиберии, в еврейских домах можно было найти только отрывки из законов и пророков, суровые, жёсткие тексты, написанные халдейскими буквами над дверями и на стенах. Но союз отца и матери во взаимной любви к своим детям освещал и согревал дом отчётливой духовной жизнью. Именно там Иисус получил своё раннее образование и впервые познакомился с Писанием под руководством Своих родителей. С самого раннего детства перед ним предстала странная судьба народа Божьего в периодических праздниках и святых днях, отмечаемых в семье чтением, песнями и молитвами. В праздник Кущей во дворе или на крыше дома воздвигался навес из миртовых и оливковых ветвей в память о патриархах-кочевниках минувших веков. Там зажигали семисвечник и доставали рулоны папируса, с которых вслух читали тайную историю. В сознании ребёнка Вечный присутствовал не только в звёздном небе, но даже в этом подсвечнике, отражающем Его славу, в речи отца и молчаливой любви матери. Так Иисус знакомился с великими днями истории Израиля, днями радости и печали, триумфа и изгнания, бесчисленных страданий и вечной надежды. Отец не дал никакого ответа на жаждущие и прямые вопросы ребёнка. Но мать, подняв мечтательные глаза из-под длинных тёмных ресниц и поймав вопросительный взгляд сына, сказала ему:

«Слово Божье живёт только в Его пророках. Когда-нибудь мудрые эссены, одинокие странники у горы Кармель и Мёртвого моря, дадут тебе ответ».

Мы также можем представить себе ребёнка Иисуса среди его юных товарищей, пользующегося у них странным авторитетом, который давал развитый интеллект, соединённый с активным сочувствием и чувством справедливости. Мы следуем за ним в синагогу, где он слышал, как книжники и фарисеи обсуждали друг друга, и где ему самому предстояло проявить свои диалектические способности. Мы видим, как его быстро оттолкнуло сухое учение этих докторов закона, которые до такой степени извратили букву, что лишили её духа. И снова мы видим его соприкосновение с языческой жизнью, когда он посещает богатый Сефорис, столицу Галилеи, резиденцию Антипы, охраняемую наёмниками Ирода, галлами, фракийцами и варварами всех мастей. Во время одной из частых поездок в гости к еврейским семьям он вполне мог заехать в финикийский город, один из тех настоящих человеческих ульев, кишащих жизнью, на берегу моря. Он увидел бы издалека низкие храмы с толстыми крепкими колоннами, окружённые тёмными рощами, откуда доносились песни жриц Астарты под тоскливый аккомпанемент флейты; их сладострастные вопли, пронзительные, как крик боли, пробудили бы в его сердце глубокий стон страдания и жалости. Затем сын Марии вернулся в свои любимые горы с чувством освобождения. Он поднялся на кручи Назарета, окинул взглядом обширный горизонт Галилеи и Самарии и бросил томительный взгляд на Кармил, Гильбоа, Табор и Сихем, давних свидетелей патриархов и пророков.

Какими бы сильными ни были впечатления внешнего мира на душу Иисуса, все они меркли перед суверенной и невыразимой истиной в Его внутреннем мире. Эта истина расширялась в глубинах Его природы, как прекрасный цветок, появляющийся из тёмного водоёма. Она напоминала растущий свет, который появлялся перед ним, когда он оставался один в тихой медитации. В такие моменты люди и вещи, как близкие, так и далёкие, казались ему как бы прозрачными в своей сущности. Он читал мысли и видел души; затем, в памяти, он улавливал, словно сквозь тонкую завесу, божественно прекрасные и сияющие существа, склонившиеся над ним или собравшиеся в поклонении ослепительному свету. Чудесные видения приходили во сне или вставали между ним и реальностью, фактически дублируя его сознание. В этих переносах восторга, которые несли его из зоны в зону, словно к другим небесам, он временами чувствовал, как его притягивает могучий ослепительный свет, а затем погружался в раскалённое солнце. Эти восхитительные переживания оставили в нём источник невыразимой нежности, источник удивительной силы. Каким совершенным было его примирение со всеми существами, в какой возвышенной гармонии он находился со Вселенной! Но что это был за таинственный свет – хотя и более знакомый, и живой, чем другой, – который исходил из глубин его природы, унося его в самые отдалённые уголки космоса и всё же объединяя его тайными вибрациями со всеми душами? Не было ли это источником душ и миров?

Он назвал его: Отец Его Небесный88
  Мистические летописи всех времён свидетельствуют, что моральные или духовные истины высшего порядка воспринимались некоторыми высоко одарёнными душами без рассуждений, просто путём внутреннего созерцания и в форме видения. Это психическое явление, несовершенно известное современной науке, но всё же неоспоримый факт. Екатерина де Сиенн, дочь бедного красильщика, в возрасте четырёх лет видела видения чрезвычайно удивительного характера. Сведенборг, человек науки, спокойный наблюдатель и рассудитель, в возрасте сорока лет, будучи совершенно здоровым, начал видеть видения, которые никак не были связаны с его предыдущей жизнью. Я не претендую на то, чтобы поставить эти явления в один ряд с теми, которые происходили в сознании Иисуса, но просто утверждаю универсальность внутреннего восприятия, независимого от телесных чувств.


[Закрыть].

Это первобытное чувство единства с Богом в свете Любви – первое, великое откровение Иисуса. Внутренний голос велел ему спрятать его глубоко в сердце, но в то же время оно должно было озарить всю его жизнь. Оно дало ему непобедимое чувство уверенности, сделало его одновременно нежным и неукротимым, превратило его мысли в алмазный щит, а речь – в пламенный меч.

Кроме того, эта глубоко тайная, мистическая жизнь сочеталась с совершенной ясностью в вопросах повседневной жизни. Лука показывает его в возрасте двенадцати лет как «возрастающего в силе, благодати и мудрости». Религиозное сознание было в Иисусе врождённым, абсолютно независимым от внешнего мира. Его пророческое и мессианское сознание могло быть пробуждено только внешними обстоятельствами, жизнью его эпохи, короче говоря, особым посвящением и долгой внутренней проработкой. Следы этого можно найти в Евангелиях и в других местах.

Первое сильное потрясение постигло его во время путешествия в Иерусалим с родителями, о чём рассказывает Лука. Этот город, гордость Израиля, стал центром еврейских устремлений. Его несчастья не имели иного эффекта, кроме возвышения умов людей. При Селевкидах и Маккавеях, сначала при Помпее и, наконец, при Ироде Иерусалим подвергался самым страшным осадам. Кровь лилась потоками; римские легионы убивали людей на его улицах, а бесчисленные распятия оскверняли окрестные высоты. После таких ужасов и унижений, последовавших за римской оккупацией, после уничтожения Синедриона и низведения понтифика до уровня простого дрожащего раба, Ирод, словно иронизируя, восстановил храм с большей пышностью и славой, чем когда-либо. Иерусалим, тем не менее, оставался святым городом. Разве не Исайя, любимый автор Иисуса, назвал его «невестой, перед которой склонятся народы»? Он сказал: «Язычники придут к свету твоему, и цари к яркости сияния твоего… Насилие не будет более слышно в земле твоей, опустошение и разрушение в пределах твоих; но стены твои будешь называть спасением, и ворота твои – хвалою» (Исаия lx. 3, 18). Увидеть Иерусалим и храм Иеговы было мечтой всех иудеев, особенно после того, как Иудея стала римской провинцией. Они шли сюда из Переи, Галилеи, Александрии и Вавилона. По дороге, в пустыне под разросшимися пальмами или у колодцев, они бросали тоскующие взоры, воспевая псалмы, в направлении холма Сиона. Странное чувство угнетения, должно быть, охватило душу Иисуса, когда во время Своего первого паломничества Он увидел город, обнесённый высокими стенами, стоящий на горе, как мрачная крепость, римский амфитеатр Ирода у его ворот, башню Антония, возвышающуюся над храмом, и римские легионы с копьями в руках, наблюдающие с высоты. Он поднялся по ступеням храма и восхитился красотой мраморных портиков, вдоль которых прогуливались фарисеи в роскошных одеждах. Пройдя через язычников, он направился в женский двор и, смешавшись с толпой израильтян, приблизился к воротам Никанора и трёхкубовой балюстраде, за которой виднелись священники в пурпурных и фиолетовых одеждах, сверкающих золотом и драгоценными камнями, совершающие там обряд перед святилищем, приносящие в жертву быков и козлов и окропляющие кровью народ, произнося благословение. Всё это не имело никакого сходства ни с храмом его мечты, ни с небесами в его сердце.

Затем он снова спустился в более густонаселённые кварталы города, где увидел нищих, бледных от голода, с растёрзанными от страдания лицами; настоящее отражение пыток и распятий, сопровождавших последние войны. Выйдя из города через одни из ворот, он бродил среди каменистых долин и мрачных оврагов, где находились каменоломни, бассейны и гробницы королей, превратившие Иерусалим в настоящую усыпальницу. Там он увидел, как из пещер выходят маньяки, выкрикивая богохульства против живых и мёртвых. Затем, спустившись по широкой лестнице из камней к бассейну Силоам, он увидел распростёртых на краю воды прокажённых, паралитиков и несчастных, покрытых язвами и ранами в самом жалком состоянии. Непреодолимый импульс побудил его заглянуть в их глаза и впитать всю их скорбь и боль. Одни просили его о помощи, другие были мрачны и безнадёжны, третьи, с оцепеневшими чувствами, казалось, уже перестали страдать. Но как долго они там находились, чтобы дойти до такого состояния?

Тогда Иисус сказал про себя: «Что толку от этих священников, этого храма и этих жертвоприношений, если они не могут облегчить такие ужасные страдания?». И внезапно, как непреодолимый поток, Он почувствовал, как в Его сердце хлынули горе и боль этого города и его жителей, всего человечества. Теперь он понимал, что счастье, которое он может разделить с другими, абсолютно невозможно. Эти взгляды отчаяния никогда больше не покидали его памяти. Человеческое страдание, невеста с печальным лицом, отныне будет сопровождать его повсюду, шепча ему на ухо: «Я никогда больше не покину тебя!».

Душа его была полна страданий, он покинул Иерусалим и направился к открытым вершинам Галилеи. Из глубины его сердца вырвался крик: «Отец Небесный! Даруй мне познать, исцелить и спасти!».

Глава III. Эссены. Иоанн Креститель. Искушение

То, что он хотел узнать, он мог узнать не от кого иного, как от эссенов.

Евангелия хранят полное молчание о деяниях Иисуса до его встречи с Иоанном Крестителем, через которого, по их словам, он каким-то образом принял своё служение. Сразу же после этого он появляется в Галилее с чётко сформулированным учением, уверенностью пророка и сознанием Мессии. Но, очевидно, этому смелому и преднамеренному началу предшествовало долгое развитие настоящей инициации. Не менее несомненно и то, что это посвящение должно было произойти в единственном объединении в Израиле, которое в то время сохранило подлинные традиции пророков и приняло их образ жизни. В этом не могут сомневаться те, кто, поднявшись над суеверием буквального толкования, имеет смелость обнаружить, как вещи связаны между собой по духу. Это вытекает не только из близких отношений, существующих между учением Иисуса и учением эссенов, но даже из самого молчания Христа и Его учеников относительно этой общины. Почему Тот, Кто с беспримерной смелостью нападает на все религиозные общины Своего времени, ни разу не упоминает об эссенах? И почему ни апостолы, ни евангелисты не говорят о них? Очевидно, потому, что они считали эссенов своими, связанными с ними клятвой таинств, связанными с общиной христиан.

Орден эссенов представлял собой во времена Иисуса последний остаток братства пророков, организованного Самуилом. Деспотизм правителей Палестины, ревность честолюбивого и подневольного священства заставили их укрыться в тишине и уединении. Они больше не боролись, как их предшественники, но довольствовались сохранением своих традиций. У них было два главных центра: один в Египте, на берегу озера Маорис, другой в Палестине, в Энгадди, недалеко от Мёртвого моря. Название эссенов, которое они приняли, произошло от сирийского слова «асайя» – врач, по-гречески – терапевт; ибо их единственным признанным служением по отношению к обществу было исцеление болезней, как физических, так и моральных.

«Они с большим усердием изучали», – говорит Иосиф, – «некоторые медицинские труды, посвящённые оккультным свойствам растений и минералов» – Иосиф, «Иудейские войны», xxx. 2 и т.д.; «Древности», xiii. 5—9; xviii. 1—5.

Некоторые из них обладали даром пророчества, как, например, Менахим, который предсказал Ироду, что он будет царствовать.

«Они служат Богу», – говорит Филон, – «с великим благочестием, не принося жертв, но освящая дух; избегая городов, они посвящают себя мирным искусствам; среди них нет ни одного раба; все они свободны и работают друг на друга» – Филон. «О созерцательной жизни».

Правила ордена были строгими; чтобы вступить в него, необходимо было пройти годичное послушничество. Если человек давал достаточные доказательства воздержанности, его допускали к омовению, хотя и без вступления в отношения с магистрами ордена. Перед принятием в братство необходимо было пройти испытания, длившиеся ещё два года. Они клялись «страшными клятвами» соблюдать правила ордена и не выдавать ни одной из его тайн. Только после этого они принимали участие в общих трапезах, которые отмечались с большой торжественностью и представляли собой внутреннее богослужение эссенов. Одежда, которую они надевали во время этих трапез, считалась священной и должна была быть снята перед возобновлением работы. Эти братские пиры любви, примитивная форма Вечери, учреждённой Иисусом, начинались и заканчивались молитвой. Здесь было дано первое толкование священных книг Моисея и пророков. Но объяснение текстов допускало три значения, так же, как и три степени посвящения. Очень немногие достигали высшей степени. Всё это удивительно напоминает организацию пифагорейцев99
  Общие черты между эссенами и пифагорейцами: Молитва на восходе солнца; льняные одежды, братские праздники любви; годичное послушание; три степени посвящения; организация ордена и община владений, управляемых доверенными лицами; закон молчания; клятва мистерий; разделение обучения на три части: (1) наука о всеобщих принципах теогонии, то, что Филон называет логикой; (2) физика или космогония; (3) мораль, то есть всё, что касается человека, совесть, которой целители посвящали себя.


[Закрыть], но, несомненно, она была почти такой же и у древних пророков, ибо её можно найти везде, где существовала инициация. Следует добавить, что эссены исповедовали основной догмат орфической и пифагорейской доктрины: предсуществование души, следствие и причина её бессмертия.

«Душа», – говорили они, – «нисходя из тончайшего эфира и привлечённая в тело неким естественным очарованием (ἰυγγί τινι φυσικῇ), остаётся там, как в темнице; освобождённая от уз тела, как от долгого рабства, она с радостью отправляется в полёт» – (Josephus, A. J., ii. 8).

Среди эссенов братья, как их правильно называть, жили в общине, в безбрачии, обрабатывали землю и иногда воспитывали чужих детей: Женатые эссены составляли класс, связанный с другими и подчинённый им. Тихие, кроткие и серьёзные, они встречались то тут, то там, занимаясь мирными искусствами. Плотники, ткачи, виноградари или садовники, но никогда не оружейники или торговцы. Рассеянные небольшими группами по всей Палестине и в Египте, вплоть до горы Хорив, они оказывали друг другу самое полное гостеприимство. Таким образом, мы видим Иисуса и его учеников, путешествующих из города в город, из провинции в провинцию и всегда уверенных в том, что они найдут приют и ночлег.

«Эссены», – говорит Иосиф, – «отличались образцовой нравственностью, они заставляли себя подавлять страсть и гнев; они всегда были доброжелательны, миролюбивы и надёжны. Их слово было сильнее клятвы, на которую в обычной жизни они смотрели как на излишество, почти как на лжесвидетельство. Они переносили самые жестокие пытки с восхитительной стойкостью души и улыбкой на лице вместо того, чтобы нарушить малейшее религиозное предписание».

Равнодушный к внешней пышности иерусалимского богослужения, отталкиваемый суровостью саддукеев и молитвами фарисеев, а также педантизмом синагоги, Иисус был привлечён к эссенам естественным родством1010
  Общие черты между учениями эссенов и Иисуса: «Любовь к ближнему, подчёркнутая как первый долг человека; запрет клятвы как свидетельства истины; ненависть ко лжи; кротость; учреждение Вечери, заимствованной из братских праздников любви у эссенов, но с новым значением – жертвоприношения».


[Закрыть].

Преждевременная смерть Иосифа полностью освободила сына Марии, который теперь вырос в мужчину. Его братья могли продолжать отцовское ремесло и обеспечивать все нужды семьи, поэтому Мария разрешила ему тайно уйти в Энгадди. Принятый как брат и один из избранных, он быстро завоевал непобедимое превосходство над своими хозяевами благодаря своим выдающимся способностям, горячей любви и неописуемому божественному началу, проявлявшемуся во всём его существе. От эссенов он получил то, что только они могли дать ему: эзотерическую традицию пророков, а через неё – свою историческую и религиозную тенденцию или направление. Он понял, насколько широкая пропасть отделяла официальную иудейскую доктрину от древней мудрости посвящённых, истинной матери религий, хотя и преследуемой вечно сатаной, то есть духом зла, эгоизма, ненависти и отрицания, связанным с абсолютной политической властью и священническим самозванством. Он узнал, что Бытие под печатью своего символизма скрывает теогонию и космогонию, столь же далёкие от их буквального толкования, как глубочайшие истины науки от детской сказки. Он размышлял о днях Аэлохима, или о вечном творении путём эманации элементов и образования миров, о происхождении плавающих душ и их возвращении к Богу путём последовательных существований или поколений Адама. Он был поражён величием мысли Моисея, намерением которого было подготовить религиозное единство народов путём установления поклонения единому Богу и воплощения этой идеи в народе.

После этого он был обучен доктрине божественного Слова, уже преподанной Кришной в Индии, жрецами Осириса, Орфеем и Пифагором в Греции и известной пророкам под именем мистерий Сына Человеческого и Сына Божьего. Согласно этой доктрине, высшим проявлением Бога является человек, который по своему строению, форме, органам и интеллекту является образом Вселенского Существа, способностями которого он обладает. Однако в земной эволюции человечества Бог рассеян, раздроблен, искалечен, так сказать, во множестве людей и человеческих несовершенств. В ней он страдает, борется и пытается найти себя, он – Сын Человеческий, совершенный Человек, Человек-Тип, глубочайшая мысль Бога, остающаяся скрытой в бесконечной бездне его желания и силы. И всё же в определённые эпохи, когда человечество должно быть спасено из какой-то страшной пропасти и поставлено на более высокую ступень, избранный отождествляет себя с божественностью, привлекает её к себе силой, мудростью и любовью и заново являет её людям. Тогда божественность, благодаря силе и дыханию Духа, полностью присутствует в нём: Сын Человеческий становится Сыном Божьим и Его живым Словом. В другие века и среди других народов уже появлялись сыны Божьи, но со времён Моисея в Израиле не появилось ни одного. Все пророки ожидали этого Мессию. Провидцы даже говорили, что на этот раз он назовёт себя Сыном Женщины, небесной Изиды, божественного света, который является Невестой Бога, ибо свет Любви будет сиять в нём, превыше всякого другого света, с ослепительным великолепием, доселе неведомым на земле.

Все эти тайны, которые патриарх эссенов раскрыл молодому галилеянину на уединённом берегу Мёртвого моря, в одиноком Энгадди, казались ему удивительными, но всё же известными. Он с необычным волнением слушал, как глава ордена комментирует слова, которые до сих пор читаются в Книге Еноха:

«С самого начала Сын Человеческий был в тайне. Отец хранил Его возле Своего могущественного присутствия и явил Его Своим избранным. Но цари убоятся и падут ниц от ужаса, когда увидят Сына Человеческого, сидящего на престоле славы Его. …Тогда избранные призовут все силы небесные, всех святых свыше и силу Божию; и Херувимы, Серафимы, Офанимы, все Ангелы Силы, все Ангелы Господни, то есть избранные и прочие Силы, служащие на земле и над водами, вознесут голос свой1111
  Этот отрывок показывает, что учение о Слове, Троице, о котором говорится в Евангелии от Иоанна, существовало в Израиле задолго до времени Иисуса и пришло из самых глубин эзотерического пророчества. В Книге Еноха Господь Духов представляет Отца, Избранный – Сына, а другая Сила – Святого Духа.


[Закрыть]» – Книга Еноха, главы xlviii и lxi.

Во время этих откровений слова пророков, прочитанные и обдуманные бесчисленное количество раз, предстали перед глазами Назарянина в глубоком и ужасном свете, подобно вспышкам молнии в ночи. Кем мог быть этот Избранный, и когда Он явится перед Израилем?

Иисус провёл несколько лет среди эссенов. Он подчинился их дисциплине, изучал с ними тайны природы и оккультную силу исцеления. Чтобы развить свой дух, он полностью овладел своим телом. Ни один день не проходил без самоанализа и размышлений о судьбе человечества. Это была памятная ночь для ордена эссенов и нового адепта, когда он в глубочайшей тайне получил высшее посвящение четвёртой степени, которое даётся только в особом случае пророческой миссии, испрошенной братом и подтверждённой старейшинами. Собрание проходило в пещере, вырубленной в горе и напоминающей огромный зал с алтарём из каменных сидений. Там находился глава ордена с несколькими старейшинами. Иногда к таинственной церемонии допускались двое или трое посвящённых, пророчицы и эссены. Неся факелы и ветви пальм, они приветствовали нового посвящённого, одетого в одежды из белого льна, как «Жениха и Царя», того, кого они видели в видении и на кого теперь смотрели, возможно, в последний раз! Затем вождь ордена, обычно старый столетний человек (Иосиф утверждает, что эссены доживали до преклонного возраста), подносил ему золотую чашу как символ окончательного посвящения, содержащую вино из виноградника Господа, символ божественного вдохновения. Некоторые говорят, что Моисей и семьдесят человек пили из неё; другие восходят к Аврааму, который получил от Мелхиседека это самое посвящение под элементами хлеба и вина1212
  Бытие xiv. 18


[Закрыть]. Иудеи никогда не предлагали чашу никому, в ком они не распознавали с явной уверенностью признаки пророческой миссии. Но никто не мог определить эту миссию, он должен был найти её сам; таков закон посвящённых – ничего извне, всё изнутри. Отныне он был свободен, хозяин своих действий, освобождённый от ордена, сам себе иерофант, покорный порывам духа, который мог бросить его в глубины или вознести ввысь, далеко над сценами пыток и человеческих страстей.

Когда после песен, молитв и причастных слов старейшины Назарянин взял чашу, бледный луч солнца, пробившийся сквозь суровый горный утёс, пробежал по факелам и струящимся белым одеждам пророчиц-эссенов. Они тоже вздрогнули, увидев, как он упал на прекрасный лик Галилеянина, омрачённый теперь выражением бесконечной печали. Думал ли он о бедных несчастных из Силоама; уловил ли он уже в этом постоянном страдании взгляд на путь, который ему предстояло пройти?

Примерно в это время Иоанн Креститель проповедовал на берегу Иордана. Он был не эссеном, а пророком из народа, принадлежавшим к крепкому роду Иуды. Изгнанный в пустыню яростным и непреклонным благочестием, он провёл там жизнь в молитве, посте и лишениях в строжайшем аскетизме. На его обнажённую загорелую кожу был накинут плащ из верблюжьей шерсти, символ покаяния, которое он хотел наложить как на себя, так и на свой народ. Он глубоко чувствовал беду Израиля и горячо ожидал избавления. Согласно иудейской идее, он представлял, что Мессия скоро придёт как мститель и судья; что, подобно другому Маккавею, он поднимет народ на восстание, изгонит римлян, накажет виновных и, наконец, с триумфом войдёт в Иерусалим, где в мире и справедливости восстановит царство Израиля над всеми народами. Он объявил толпе, которая жадно внимала его словам, что время пришествия этого Мессии уже близко, добавив, что они должны готовиться к нему в духе истинного покаяния. Приняв эссейский обычай омовения и преобразовав его, он рассматривал крещение в Иордане как видимый символ, публичное исполнение внутреннего очищения, на котором он настаивал. Эта новая церемония, эта серьёзная проповедь перед огромными толпами народа, на фоне пустыни, у священных вод Иордана, рядом с суровыми горами Перы и Иудеи, захватила воображение и привлекла толпы людей. Оно напоминало о славных днях пророков древности и давало людям то, чего не мог дать храм, – внутреннее потрясение и, после того как ужасы покаяния прошли, смутную, хотя и могущественную надежду. Они пришли со всех концов Палестины и даже из более отдалённых земель, чтобы послушать святого из пустыни, предсказавшего пришествие Мессии. Население, привлечённое его посланием, оставалось там в лагерях по несколько недель, ежедневно слушая его, не желая уходить, ожидая прихода Мессии. Многие просили взять оружие под его командованием и возобновить священную войну. Ирод Антипа и священники Иерусалима начали беспокоиться из-за такого волнения народа. Знамения времени тоже были зловещими: Тиберий в возрасте семидесяти четырёх лет быстро ускорял свою смерть сценами разврата в Капрее; Понтий Пилат с удвоенной яростью преследовал иудеев; в то время как в Египте жрецы объявили, что Финикия вот-вот возродится из пепла1313
  Тацит, Анналы, vi. 28, 31.


[Закрыть].

Иисус, который ещё сильнее ощущал в своей душе пророческий призыв, хотя пока ещё только нащупывал свой путь, тоже пришёл в пустыню на Иордане в сопровождении нескольких эссенов, которые уже признали его своим учителем. Он хотел увидеть Крестителя, выслушать его послание и принять публичное крещение. Его желанием было предстать в смиренном и почтительном виде перед пророком, который имел смелость обличать нынешних правителей и пробудить от дремоты душу Израиля.

Он увидел грубого аскета, волосатого и бородатого, с его пророческой львиной головой, стоящего на деревянной кафедре под деревенским шатром, покрытым ветками и козьими шкурами. Вокруг, среди скудных кустарников пустыни, стояла огромная толпа, целый лагерь: мытари, солдаты Ирода, самаряне, левиты из Иерусалима, идумеи со своими стадами овец, даже арабы со своими верблюдами, палатками и караванами, привлечённые «гласом вопиющего в пустыне», и этот глас грома пронёсся над этими толпами. Он сказал: «Покайтесь, приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему». Он назвал фарисеев и книжников «родом ехидны». Он добавил, что «топор уже занесён под корень дерева», а о Мессии сказал: «Я крещу вас только водою, а Он будет крестить вас огнём». Затем, на закате солнца, он увидел, что толпы людей теснятся к бухте на берегу воды, а наёмники Ирода сгибают свои грубые спины под водой, которой их обливал Креститель. Он подошёл ближе; Иоанн не знал Иисуса, ничего не знал о Нём, но он узнал эссена по его льняной одежде. Он увидел, как тот, всего лишь единица в толпе, вошёл в воду до пояса и смиренно наклонился, чтобы принять крещенское окропление. Когда неофит встал, яростные глаза дикого проповедника встретились со спокойным, кротким взглядом галилеянина. Дрожь пробежала по человеку, когда он увидел взгляд дивной сладости, исходивший из глаз Иисуса, и невольно вопрос сорвался с его губ: «Ты ли Мессия?»1414
  Согласно Евангелиям, Иоанн сразу же признал Иисуса Мессией и крестил его как такового. Позднее, когда узник Антипы в Макерусе задаёт Иисусу вопрос: «Ты ли Тот, Который должен прийти, или другого ищем?», это запоздалое сомнение доказывает, что, хотя он и подозревал, что Иисус – Мессия, но не был в этом уверен. Однако первые составители Евангелий, будучи иудеями, хотели представить Иисуса как получившего свою миссию и посвящение от Иоанна Крестителя, популярного пророка Иудеи.


[Закрыть].