Текст книги "Ароматы жизни, или Квантовый ароматизатор Майкла Томсона"

Когда возникла проблема рекомендации эвакуироваться из зоны ЧП, родители не бежали, никуда не поехали, а отправили Майкла с благословления Аркадия к его бабушке и дедушке со стороны отца братьев, к Тэдди и Мэгги Томсон – с Восточного на Западное побережье США.

* * *

Итоги 1979 года для США не свелись к аварии на АЭС Три-Майл-Айленд. В этом же году, по информации Сети WWW, много ещё что случилось: «захват американских заложников в Иране в 1979 г., вторжение советских войск в Афганистан и начало нового витка гонки вооружений, усилившие сомнения в способности американского правительства контролировать международное положение. Энергетический кризис, массовая безработица и высокий уровень инфляции в 1970-х годах привели к тому, что американцы потеряли уверенность и в собственном материальном благополучии».

* * *

С 1979 года Майкл живет в Беркли, Штат Калифорния, США.

В дедушке Тэдди внук Майкл души не чаял. Бабушка Мэгги Томсон все больше хлопотала по хозяйству. Их коттедж хоть и городской, но с приусадебным участком, имеется хозяйственный двор.

Как говорится, не было счастья, да несчастье помогло.

«Несчастье можно спрятать в сердце, счастье всегда видно на лице» (Unhappiness can be hidden in the heart, happiness is always visible on the face), – любимая пословица Тэдди.

Губернатором Калифорнии два срока был Рейган, и Тэдди нередко обсуждал его персону с доверенными соседями, которые за компанию рассаживались вокруг кальяна, подаренного Аркадием.

* * *

Будучи удален от места жительства своих родителей, Майкл «прикипел» к «grandfather» Тэдди, который был открыт по отношению к внуку на все 100 %.

А уж когда Майкл поступил в начальную школу, воодушевлению воспитателей не было предела. И то верно: Процесс учебы не прост, когда знания идут в рост (The learning process is not easy when knowledge is growing).

Более того, некоторые учебные предметы деда и самого увлекали, например ОБЖ.

* * *

Увы, в 1980 г. умер Тэдди Томсон и главной по хозяйству оказалась шестидесятилетняя Мэгги Томсон.

Правда теперь чаще приезжал проведать свою матушку Аркадий.

Мэгги не интересовалась политикой.

Это с сыном отец любил говорить о политике, часто в присутствии внука. Майклу нравилась компания трех мужчин.

В этих разговорах Тэдди корил себя, что на выборах 39-го президента США 1976 года проголосовал за Джеймса Эрла Картера Младшего (Jimmy Carter) уроженца штат Джорджия, религиозного фермера, выращивающего арахис глубоко на Юге, который обещал американцам вывести их политически и психологически из пропасти унижений, в которую они попали после Уотергейта предыдущего президента Никсона и бесславного конца войны во Вьетнаме.

Под конец «избавитель» превратился в карикатурную фигуру маленького Джимми.

И тут президентом США был избран Рейган.

Тэдди нравилось, что Рейган подчёркивал фундаментальные принципы своей программы: снижение налогов для стимулирования экономики, сокращения влияния правительства на жизнь простых граждан, права штатов и сильная национальная оборона.

– Выборы 1980 г. стали поворотным моментом в истории США и продемонстрировали выход на политическую арену населения «Солнечного пояса» («The sun belt»), которые не были заинтересованы в социальных программах. Политический климат «рыжего цвета» стал наполняться солнечными бликами, – образно говорил Тэдди.

* * *

Любви Майклу и теперь хватало: бабушка пыталась упредить желания и намерения «осиротевшего» внука, однако это была настоящая душевная травма.

Смерть дедушки Тэдди произвела на Майкла неизгладимое впечатление. Любовь сопутствует жизни, а жизнь – это бесценное достояние человека и ничто не должно её умалять: ни атомные угрозы, ни качество воздушного бассейна Земли. Дедушка Тэдди умер от туберкулеза.

В Беркли съехались все Томсоны и их друзья.

Бабушка Мэгги стоически перенесла смерть мужа. У неё была своя мудрость: Life is not happy for those who intend to live forever (Жизни не радуются те, кто намерен жить вечно).

Увы! Приобретению знаний сопутствуют и потери в человеческом общении с самыми близкими. Не помогла деду и мальва болотная как отхаркивающее средство.

Отец с матерью предлагали сыну вернуться с ними в Гаррисберг. Но Майкл отказался. Родители ему постоянно что-нибудь диктовали, а то и навязывали. С дедушкой и бабушкой он вкусил вольницу. Но не ту свободу, от которой голова кружится и ум за разум заходит, а вольницу, которая придает силу для преодоления неожиданных препятствий и каверзных замыслов. Например, принести в школу ужа или молоденькую крысу. Конечно, в классе поднимался гвалт. Но учителя понимали поступки Майкла не как озорство, а как желание поделиться со всеми своими находками и открытиями в общении с природой.

Аркадий в короткие периоды пребывания в Беркли поддерживал интерес Майкла к естественным наукам.

Майкл под присмотром бабушки завершил в Беркли начальное, а затем и среднее образование.

В итоге он получил Аттестат о среднем образовании.

* * *

В противовес влиянию Аркадия бабушка заинтересовала внука мировой историей, а потом помогла и разобраться с семью чудесами света.

– Во все века, – наставляла Мэгги, – люди гордились достижениями своих цивилизаций.

Майкл, что называется, в любое время дня и ночи мог перечислить и описать всемирноизвестные рукотворные чудеса:

Пирамида Хеопса (2600 лет до н. э.)

Висячие сады Семирамиды (605 г. до н. э.)

Статуя Зевса в Олимпии (435 г. до н. э.)

Храм Артемиды в Эфесе (560 г. до н. э.)

Мавзолей в Галикарнасе (351 г. до н. э.)

Колосс Родосский (280 г. до н. э.)

Александрийский маяк (3 век до н. э.)

– К сожалению, до наших дней дошла лишь память об этих достижениях, став достоянием древней истории, – сокрушалась Мэгги.

Майклу нечего было возразить бабушке, но ощущение гордости за величие деятельности людей на планете Земля прочно поселилось в его сознании.

* * *

В период с 12 до 18 лет Майкл посещал закрытое учебное заведение – колледж. Занятия спортом он никогда не пропускал, за редким исключением, когда надо было помочь бабушке Мэгги по хозяйству.

Бабушка Мэгги оказала существенное влияние на подопечного тинэйджера с того момента, как он поселился в Беркли. В нем развилась бережливость, умение слушать «ворчунов», уважение и почтение к старшим. Опять же, оберегая свою благодетельницу от излишней работы по дому Майкл не уклонялся от обязанностей по хозяйству: прополки огорода, защита плодовых деревьев от вредителей и морозов, подготовка жилища к зиме и к летней жаре в комнатах.

Судя по всему, от отца Майкл воспринял педантичность, а от матери – любовь к знаниям не только в рамках школьного курса.

Майкл, например, в третьем классе заинтересовался строением различных веществ.

Склеил из листов простой школьной тетради два десятка пакетиков и в течение месяца заполнил их различными порошками.

Пакетики он все надписал в зависимости от их содержимого: кирпич, стекло, графит, мел и тому подобное.

В пакетики школьник засыпал мелко истолченную пыль, которую он получал из веществ и предметов с помощью наковальни и металлического молотка.

В шестом классе Майкл стал коллекционировать фотокарточки и слайды с видами нацпарков США.

Попался ему на фото и мусоросжигательный завод из его родного города столицы штата Пенсильвания – город Гаррисберг.

В девятом классе Майкл заинтересовался самим мусоросжигательным заводом, на котором планировалось ещё в 1980-х годах начать производить электроэнергию.

– Мусор превращать в электроэнергию – это классно, – решил он тогда.

Аркадий объяснил Майклу, что энергоблок №1 АЭС Три-Майл-Айленд во время аварии не пострадал и возобновил свою работу в 1985 году после проведения голосования среди жителей трех ближайших к станции округов.

Никакой эвакуации жителей Гаррисберга с помощью Гринпис по примеру атолла Ронгелап, как рассчитывал Щукин из Дубны, не понадобилось.

* * *

Но Гаррисберг страдал не от радиации.

В одном из писем в Беркли отец Майкла писал, что уровень выброса канцерогенных веществ МСЗ в Гаррисберге превышает допустимые нормы, но… он будет закрыт по настоянию федерального правительства только в 2003 году.

О канцерогенных веществах Майкл понятия не имел, и Слава Богу. О них много говорилось в курсе ОБЖ.

«Проблемы надо решать по мере поступления», – говорил его приснопамятный дедушка.

* * *

ОБЖ начальной стадии Майкл преодолел с большим воодушевлением.

Но родители требовали продолжить учебу, чтобы молодой человек мог быть грамотным сотрудником в крупной фирме, а не смешным мальчиком на побегушках в пиццерии.

Тем более, родители имели возможность оплатить не очень дорогое обучение.

– Учти, говорил отец своему тинэйджеру: From the great to the ridiculous is one step, but from the ridiculous to the great there is no way (От великого до смешного один шаг, но от смешного до великого пути нет).

* * *

В 1990 году Майкл по завершении учебы в колледже поступил на физико-химический факультет Калифорнийского университета Беркли.

Собственно университетов в США много, но Майкл прикипел душой и сердцем к Беркли. Опять же заботиться о бабушке Мэгги кроме него больше было некому в Беркли. Аркадий приезжал редко. Погостит неделю и возвращается на свою АЭС.

У Мэгги была младшая сестра Фрида с внучкой Зарой, моложе Майкла на 6 лет, которые проживали в г. Литл-Рок (штат Арканзас). Но Томсоны с ними практически не общались.

Бабушка Мэгги не «пилила» Майкла, «не строгала», а воспринимала как благоразумного и ответственного человека, достойного её благорасположения.

Дедушка Тэдди не оставил никакого завещания, и всеми его имущественными накоплениями и банковскими вкладами распоряжалась Мэгги. Она пока тоже не озадачивалась завещанием, но значительные суммы денег на обучение внука выделяла периодически.

По совести, Майкл был обязан Мэгги не только «гостеприимством», но и в значительной мере денежным обеспечением.

Родители сыну помогали, но оплачивать в полном объеме обучение в элитном университете не были готовы.

* * *

Поскольку Майкл не нуждался в необходимости постоянно находиться в общежитии кампуса, у него было мало знакомых среди студентов.

На втором курсе на занятиях по философии Майкл познакомился со Щукиным – великовозрастным русским вольнослушателем.

На вопрос, как переводится его рыбная фамилия на английский, Василий ответил: Пайк.

– Но, Бэзил, ведь «пайк» это еще и английские копье, пика, пик, наконечник стрелы, просто наконечник и, наконец, вилы, – просветил Щукина Томсон.

– Ну извини! Я не виноват, что английский такой бедный: совершенно разные предметы называются одним словом. У нас хоть ударение используется в таких случаях, например, з`амок и зам`ок, – парировал русский вольнослушатель.

Альберт Майкельсон в 1907 году был удостоен Нобелевской премии по физике и теперь все честолюбивые физики готовы называться его именем.

– Я преклоняюсь перед Майкельсоном, но не уподобляюсь ему, – с обидой произнес Майкл.

– Как знаешь, но в моих глазах ты ты со временем заслужишь подобное сравнение.

Щукин, сносно объясняясь по-английски, взялся помочь Майклу с освоением русского языка в объеме факультативного курса в университете.

Языки представлялись ему окнами, если не в мир, так в мировые цивилизации со своими ароматами человеческого бытия, привычными для «аборигенов» и неприемлемыми для иноземцев.

* * *

Дверью в мир познания Майкл считал метафизику. Именно она позволяла сформировать единый взгляд на множество естественных и гуманитарных наук, установить соотношение между онтологией и гносеологией.

Гетерогенные и гомогенные структуры, коллоидные растворы, эмульсии и суспензии наполняли мозг сухими научными фактами физико-химического содержания.

Но душу эти знания не заполняли. Душа требовала гуманитарной пищи, которой щедро делился российский абориген.

Только что, пару лет назад, приказал «долго жить» Советский Союз, страна, намеревавшаяся в течение 70 лет реализовать революционный эксперимент по созданию утопического коммунистического общества согласно беспрекословным идеологемам К.Маркса и В.Ленина, правда, какими-то допотопными методами организации труда, включающими репрессивное насилие посредством тюремных расстрелов и лагерной изоляции по всей Красной Империи.

Помимо тезиса о необходимости уничтожить право частной собственности, идеологи тоталитарного режима отвергли так называемые идеалистические учения таких философов, как Дж. Беркли.

Майкл решил разобраться в коллизии.

Он стал изучать и сами труды бывшего ирландского епископа и разоблачительные комментарии В.Ленина.

Да, коммунистический режим в России приказал долго жить. Но насколько устойчиво западное либеральное общество? Не возобладают ли по принципу качелей ещё более бредовые идеи совершенствования землян по трафарету инопланетян, засевших в Кремле или Белом доме.

Ведь бытие, по утверждению коммунистов, как понял Майкл, определяет сознание. А благорасположение к репрессиям политической элиты определяется спецучреждениями в системе госбезопасности, противоречащей стремлению человечества жить в едином цивилизованном мирном государстве, не помышляющем об уничтожении (закабалении) иных цивилизаций, что на Земле, что в Космосе.

Майкл Томсон отправился в библиотеку кампуса и заказал первоисточники: В.И.Ленина брошюру «Как нам реорганизовать Рабкрин» на английском языке и классическую монографию на русском языке «Материализм и эмпириокритицизм» (по сути дела, единственная «философская» работа вождя мирового пролетариата), а также труд Дж.Беркли «Сейрис, или цепь философских размышлений и исследований, касающихся достоинств дегтярной настойки и разных других предметов, связанных друг с другом и возникающих один из другого» (посвящена (комментированию) толкованию англичанином таких философских категорий как притяжение и отталкивание, пространство и время, душа и дух как возможностей познающей субстанции).

Завидев труды В.Ленина в руках Майкла, Щукин чуть не потерял дар речи.

– Послушай, поклонник Майкельсона, – заговорил сокурсник. – В СССР мало кто читал статью «Как нам реорганизовать Рабкрин» – о роли контролёров и инспекторов, которые призваны были проверять эффективность работы советской бюрократии в различных ведомствах в целях внедрения новшеств во всех отраслях. Своего рода манифест утверждения азиатсой народократии или все той же западной демократии.

– Базилио, я начинаю подозревать тебя в монархических замашках, – отреагировал Майкл.

– Ты назвал меня именем Базилио на английский манер в отместку за упоминание Нобелевской премии по физике?

– Ладно, не будем ссориться по пустякам, – примирительно произнес Томсон.

– Базилио – герой сказочной истории о Буратино и его папы Карло, – обидно, дальше некуда.

– Забито, царек, – съязвил Майкл.

Щукин помог Майклу вчитаться в русский «казенный» текст советской пропаганды в газете «Правда» от 25 января 1923 года в № 16.

В статье остро ставился вопрос о неэффективности данного высшего контрольного госоргана. Делегированные туда малограмотные представители от рабочих и крестьян зачастую бывали обманутыми или подкупленными зарождающейся своекорыстной советской бюрократией. Рабкрин, совместно с ЦКК должен был, по мысли Ленина, стать органом, не допускающим сосредоточения власти в партии и государстве в одних руках:

«Члены ЦКК, – писал В.Ленин, – обязанные присутствовать в известном числе на каждом заседании Политбюро, должны составить сплоченную группу, которая, «не взирая на лица», должна будет следить за тем, чтобы ничей авторитет, ни генсека, ни кого-либо из других членов ЦК, не мог помешать им сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомленности и строжайшей правильности дел».

– Насколько я понимаю, – резюмировал Майкл, – через год Ленина не стало, и весь материализм идейных мечтателей привитый на криминальную почву оголтелой уголовщины попер наружу. Оставалось только уничтожить упертых ленинцев.

– Получается так, – должен был согласиться Щукин. – Субъективное, а порой и злокозненное, вытеснило объективное. Никакой исторической предопределенности уже не проглядывало из под флера тиранического, выдающегося, непререкаемого, которое медленно, но верно двигалось к банальной узурпации власти под фанфары эпохальной победы меркантильного над идейным, лживого над праведным, мрачного над светлым, подлого над честным, уголовного над романтическим.

Слушая Щукина, Майкл думал вслух:

– Увы! Извратились основы морали, заложенные в религиозных заповедях, а новые так и не укоренились. Мыслилось, что мораль должна демократизироваться за счет опоры на так называемую пролетарскую мораль, но по факту мораль, нравственность деградировали окончательно. Восторжествовал принцип незатейливой детской игры: «Кто не спрятался, я не виноват!»

Щукин продолжил в унисон:

– В конечном счете жизнь, т.е. её дух пришли в несоответствие с идеей. Душа отторгла идею, которую породила мысль о неизменном мире вещей.

– Вот вот, – оживился Майкл. – Но суть вещи – в значительной степени лишь плод нашего сознания, и при изменении осознания меняется не только облик вещей, но и их сущность в обществе.

– Но как же феномен Бога? – спросил Щукин.

– Незыблемое рассыпается в прах, из праха произрастает новое видение все той же вещи, – пафосно заговорил Майкл. – Очевидно человек не приемлет прежний вид вещи, поскольку в его сознании нет ничего постоянного, незыблемого. Разумный человек не раз ещё будет ликовать и страдать, но кроме этих и им подобных состояний его больше ничего не ждет в этом мире, разве что Бог для тех, кто в него верит. Эта вера эфемерна, но она помогает достойно встретить смерть, а, главное, с именем Бога, никогда её не бояться.

– Можно не верить в Бога, но это единственное, что может оставаться неизменным в сознании человека от его крещения до отпевания, – отчеканил Василий.

Вот тут-то Щукин и «схлестнулся» с Майклом.

– Одно слово Майкельсон! Ты схоласт, – заявил Щукин. – Ты рассуждаешь о том, чего ты не видел, с чем не имел дело. Ты плод американского образа жизни, прагматичного и безыдейного.

Майкл задумался. Щукин продолжал:

– Неудачу социального эксперимента в СССР русский студент Беркли был склонен относить к субъективным причинам, типа: засилье геронтократов в Политбюро ЦК КПСС, частнособственническое перерождение бюрократического аппарата управления, неверие народа в коммунистические идеалы на фоне лагерно-барачного быта (повальной бедности) и проблем продовольственного обеспечения «строителей» коммунизма.

Попытка все унифицировать и нормировать приводила к парадоксальным ситуациям: из запахов доминировали сапожная вакса, асидол и одеколон «гвоздика».

Женщины были обречены ходить в одном и том же платье два года. Все были одеты в байковые для женщин или сатиновые для мужчин трусы, других советским Госпланом не предусматривалось.

– Страна испытала шок, увидев трофейные предметы быта и одежды из поверженной Германии, – подытожил Щукин.

– Но почему так случилось? – спросил Майкл. – Ведь, учение К.Маркса и В.Ленина – всесильно, потому что оно верно, уверяли коммунисты.

– И я того же мнения, – заявил Щукин. – Будущее за коммунизмом, пусть не марксовым, пусть швейцарско-шведским, но люди обречены жить в материальном мире, пропитанном либеральным сознанием.

– Василиск, я не силен в марксизме, но Беркли сводил мир человека к комплексу ощущений. Объективного мира, согласно взглядам автора, попросту не существует, он лишится своего статуса, если тщательно проанализировать всё, что понимается человеком под «подлинным», «настоящим», «онтологией».

– Миша, я согласен, что онтология в известной степени полностью зависит от гносеологии, мы видим мир в определённых точках, красках, ароматах; ощущения мира – это именно наши, человеческие ощущения и ничьи иные.

– Вот именно, Василий, – откликнулся Майкл, – «центральной для Дж.Беркли остаётся идея развития всего сущего, понимаемая, помимо всего прочего, и как идея взаимоперехода, превращения одного в другое, а также зависимости этих переходов от интерпретатора, ученого, от того, как складываются языковые структуры познания».

– Здесь, на американской земле, в городе, носящем имя философа-идеалиста особенно остро ощущается тектонический разлом отношения ко всякого рода революциям и классовым диктатурам в аспекте соблюдения прав человека, – изрек Щукин.

Майкл вопросительно посмотрел на человека «с обратной стороны от западной цивилизации» и спросил:

– Можно ли сказать, что наиболее опасным для тоталитарных режимов представлялось именно свободомыслие, причём особенно в тех случаях, когда оно приобретало ещё и философскую основу?

– Пожалуй! Более того, теперь ясно, почему доктрины субъективного идеализма подверглись ожесточённой критике со стороны представителей марксизма вроде Ленина, – вслух размышлял Щукин. – Ленинское учение подразумевало тоталитарную идеологию, в основе которой лежали механизмы готовности подчиняться окончательному, бесповоротному мнению, ориентированность на устойчивость, постоянство природных и социальных порядков.

– Бэзил, мне остается только с тобой согласиться, огласив мнение одного русского идеолога: Очевидно, «данный подход был онтологически неверен как с научной точки зрения через доктрины неопозитивистов и постпозитивистов, так и с точки зрения аргументации Беркли: нет ничего незыблемого, кроме Бога, на что стоит обратить внимание».

* * *

Без политики в этом мире никак не обойтись, но Майкла все больше занимает получение экологического образования, оценка экологических проектов.

* * *

Засев в библиотеку, он изучает историю создания Панамского канала, считай восьмого чуда света. Его, в частности, интересуют специфические условия экологии на этой тропической территории Латинской Америки.

Вычитал: «Близость малярийных болот вызывала вспышки болезни у рабочих, живших в антисанитарных условиях. Люди сотнями гибли и от желтой лихорадки. Отсутствие своевременной медицинской помощи и необходимых лекарств приводило к гигантским жертвам среди строителей».

Задумался: А как в зоне канала сегодня борются с малярией и лихорадкой? Или там всем выдают москитные сетки наряду со спасательными жилетами. То есть вместо того, чтобы раздеться для солнечного загара на водной поверхности, путешественникам и служащим в зоне Панамского канала предлагается задыхаться от удушливого запаха сального пота.

Прочитал: «Донимают здесь людей и зеленая желтоногая муха, овод дерматобиа. Местные жители называют ее личинок «комариными червями». А все потому, что дерматобиа вьются там, где много комаров, умудряясь на лету кратковременно приблизиться и, прикоснувшись брюшком к комару, приклеить свои яйца».

Подумал: Виртуозно!

Дочитал: «Дней через шесть в них развиваются личинки, которые не вылезают из оболочек яиц до той поры, пока комар, чтобы напиться крови, не сядет на какое-нибудь теплокровное животное. Как только это случится, личинки овода тут же переселяются на кожу человека.

Внедряются в нее и растут: под кожей образуется весьма болезненный желвак до двух и больше сантиметров в поперечнике. В желваке – свищ, через него к личинке поступает воздух, необходимый для дыхания.

Через этот же свищ созревшая личинка вылезает и падает на землю, где и окукливается, превращаясь затем во взрослого овода, который, если это самка, тут же отправляется на поиски сначала самцов своего вида, а затем комаров».

Подумал: Влиять на природу – опрометчиво, но и подвергать жизнь людей диким нравам земной фауны непорядочно (It is reckless to influence nature, but it is also dishonest to expose people's lives to the wild mores of the earth's fauna).

– Впрочем, для животных и насекомых порядочность, – мысленно рассуждал Майкл, – предполагает возможность изменения их среды обитания, как в случае с домашними животными и одомашненными насекомыми, при условии компенсации удаленного человеком элемента пищевой цепи, присутствующего в естественных условиях. В противном случае из органического разнообразия фауны планеты Земля будут неизбежно выпадать целые классы живых существ, опрометчиво лишая Землю её разнообразия, сложившегося за многомиллионный период её существования.

Таким образом, сделал вывод Майкл, надо не уничтожать неприятных или вредных для жизни человека отдельных видов и подвидов животного вида, а искать способы сожительства с ними за счет использования научно-технических достижений всего человечества, в частности теплокровных ловушек для подкормки личинок овода.

Увы! Не зря Василий Щукин любит повторять: беда, коль сапоги берется шить повар, а пироги печь сапожник (the trouble is, if the cook takes it upon himself to sew boots, and the cobbler to bake pies). Очевидно во всяком деле важны профессиональные знания, а не беспочвенные мечтания. От людей следует требовать профессионализм, и соответственно профессионализм людей пестовать и уважать.

* * *

Экзотика Панамского канала интриговала, но воспринималась как дела минувших дней. Смущала одержимость людей к героическим делам, сдобренная авантюризмом и жаждой наживы. Очевидно буржуазное общество стремилось закрепиться на исторических рубежах Второй научно-технической революции постиндустриального века. О рекордах и мудром руководстве речь не шла. А тем более о чудесах света. Людьми двигал прагматизм и жажда поживы (то есть желание поживиться).

Люди гибли за металл, а не за идею. Хотя идея была тривиальная: кратчайшим образом соединить два океана для нужд судоходства.

И взялся за её осуществление дипломат и предприниматель Фердинанд де Лессепс, строитель Суэцкого канала. После Суэца Лессепс стал национальным героем, он был избран членом Французской Академии наук и получил звание инженера, хотя не имел никакого технического образования.

* * *

Очевидно, по своему характеру вторая НТР отличалась от промышленного переворота XVIII—XIX вв. Если промышленный переворот привел к становлению машинной индустрии и изменению социальной структуры общества (формированию двух новых классов – буржуазии и рабочего класса) и утверждению господства буржуазии, то вторая НТР не затронула тип производства и характер социально-экономических отношений. Ее результаты – изменения в технике и технологии производства, реконструкция машинной индустрии, превращение науки из малой в большую. Поэтому ее называют не промышленной революцией, а научно-технической.

* * *

В 1995 г. Майкл окончил физико-химический факультет Беркли, а с 1996 по 1997 г. прошел спецкурс на эколога в рамках Краткосрочной экологической программы в США для бакалавров естественных наук.

Сеть свидетельствует:

«Экологическое образование занимает важное место в учебной программе американских школ. С начальных классов и до окончания старшей школы в детях развивают уважение к окружающей среде и стараются сформировать экологическую этику. Учеников часто вывозят на природу, где они исследуют свой родной край. Преподаватели знакомят их с местной флорой и фауной, а по возможности даже с объектами, занесёнными в Красную книгу. Для школьников организовывают субботники, на которых они собирают мусор, кормят животных, очищают берега рек и озёр и учатся бережно использовать природные ресурсы».

Отношение к мусору в колледже приводило Майкла к недоумению.

В чем острота проблемы ему не было ясно. Сам он бытовой мусор отправлял в контейнер около кампуса. Куда увозили мусор из баков, он таким вопросом не задавался. Люди космос покорили, а тут и думать нечего: сжечь или закопать. И концы, как говорит Щукин, в воду.

* * *

Майклу нравились лекции по экологии, которые оказались вплетены в общий учебный план по освоению всего круга естественных наук: химии, физики, биологии, природоведения и науки о Земле.

В США для учеников, особенно интересующихся, действуют экологические кружки. В кружках и клубах организуются летние программы, когда школьники. выезжают на «полевые» работы, участвуют в коллоквиумах, где в игровой форме знакомятся с правилами защиты окружающей среды.

Темой факультативного проекта Майкл взял «Проблемы статуса экологически чистого города (ЭЧГ)». Парадокс: ЭкоГосударство известно – Коста Рика, а города в ареале западной цивилизации нет.

* * *

Время летит быстро. Надо было спешить, да и оплачивать дополнительные занятия становилось все более обременительным.

Майкл принял участие в филантропической инсценировке студентами фан-моб на тему «Экологи – тоже люди!» Сценарий носил совершенно абсурдный. характер. Действия мобберов не поддавались логическому объяснению, а потому воспринимались чисто эмоционально.

Студенты в какой-то момент образовали разреженную цепочку, при этом каждый стал изображать какой-либо объект природы или природный процесс: дерево, воздев руки, как ветви; озеро, сложив кисти рук лодочкой; зайца, прикладывая ладони рук к ушам, и много что другое в меру фантазии каждого, присоединившегося к названному фан-мобу.

Не у всех моберов получалось, но когда фан-моб прекратился, зрители пытались воспроизвести понравившиеся им отдельные арт-мобы, например изображение медведя на двух передних лапах. Здесь нужна артистическая выучка и спортивная выдержка.

Майклу особенно понравилось видеть на лицах сторонних людей недоумение, а не смех. Ему самому стоило больших усилий делать все с серьёзным видом, пока обман чудачеств не раскрылся.

Ведь, «…Снятие чар – дело опасное, ибо, не имея правильного ключа к тем чарам, которыми они были заколдованы, можно но ошибке обратить свиней в собак, собак в кошек, кошек в крыс и так далее, пока весь ваш материал не сойдет на-нет, или, вернее, пока он не превратится в газ без цвета и запаха, что в сущности одно и то же», – писал Марк Твен.

* * *

Занятия спортом Майкл возвел в догму ещё со школы: никаких рекордов – все внимание здоровому телу.

Правда, он избегал участия в индивидуальных соревнованиях, предпочитая коллективные игры.

Но и здесь он избегал фанатизма. Порой его даже обвиняли в пофигизме, когда с мячом для регби в руках он «не ломился» к воротам противника, а затевал банальную «катавасию.

В «схватке» ему не было равных.

* * *

С регби у студента Майкла связано событие, которое оставило след на всю его жизнь.

В «схватке» ему так сдавили грудь, что он плашмя рухнул на поле. В игре его тут же подменили, а тело отнесли на газон, где тут же собрались зеваки и сочувствующие. Послали за травматологом. Но в его отсутствие сильная, энергичная девица стала делать ему искусственное дыхание. Она так увлеклась что чуть ли не села ему на голову. Упершись руками в его грудь, она пыталась массировать его ребра. Помогли ли её руки размять ему бока, он не мог бы сказать, но резкий запах промежности вперемешку с запахом мочи от байковых трусов произвели на обездвиженное тело эффект нашатырного спирта предельной концентрации.