Текст книги "Все-все-все сказочные истории"

– Я не успела поговорить с папой, – сказала Люся. – Но теперь у вас есть телефон. Вы позвоните мне, а я всё узнаю.

Ещё Люся поговорила про свою любимую подругу Киру Тарасову. Что её тоже можно привлечь к работе. Конечно, в тактичной форме. Она молодая, но очень обещающая обманистка. Ни одного слова не скажет, чтоб не приврать. Но никогда в этом не признаётся.

Дир отказался:

– Девочка Люся. У нас сейчас очень трудное положение. Мы не можем увеличивать связи с городом. Вы видели, что делается возле добродушей и забывантов?

– Уважаемый дир, я много раз слышала про добродушии и забыванты. Но я так и не знаю, что это такое.

– Это такие устройства для снятия раздражённости и злости. Они висят незаметно на деревьях вокруг посёлка. Мы же не обычный интернат. И злые люди могут принести нам вред. Добродуши снимают агрессию с выходящего. А чтобы о нас поменьше рассказывали, вслед уходящим включаются забыванты.

– И на меня включается добродуш? – спросила Люся.

– На вас не включается. Вы без добродушей добрая. Поэтому вас и пригласили с нами сотрудничать. И очень многие люди добрые и весёлые, как вы. Но всё-таки ещё есть… всякие там… Темнотюры…

Он прошёлся по комнате.

– Против них мы и ставим добродуши. Но вот что получается. К этим добродушам потянулись плохие люди. Они успокаиваются под добродушами. От них уходит злоба на окружающий мир и ненависть. Им становится легче дышать, а нам-то не легче! Когда пойдёте домой, девочка Люся, обратите внимание!

– Хорошо, – сказала Люся.

– Вот вам на всякий случай жахтрилевая обойма. В случае опасности достаньте одну косточку. И бросьте. Это сушёные жахты. На свету они мгновенно взрываются.

По дороге к станции Люся всё время обращала внимание. Да, у некоторых деревьев кучками сидели на траве небритые личности. В основном мужчины.

Вид у них был не самый товарный. Иногда в городе таких людей милиционеры приводят на разгрузку вагонов или на подметание улиц. Народ коротко и весело называет их пятнадцатисуточниками.

Они поглядывали вверх, на вершины деревьев. Так курортники на пляже улыбаются солнцу.

Люся подумала: «Плохо, что у нас есть такие люди. Наверное, в стране у Мохнурки таких людей нет. Интересно, а где находится эта страна?»

В электричке она занималась.

Не успела Люся решить задачку по арифметике, как электричка протарахтела положенные до Москвы километры.

По дороге с вокзала Люся зашла в большую новую стеклянную аптеку на своей улице.

Аптека перед закрытием была пуста и загадочна. Казалось, когда уйдут последние посетители и закроются двери, здесь станут танцевать старинные красивые медицинские привидения.

– У вас есть эвкалиптовые листья? – спросила Люся у женщины-аптекаря за прилавком.

– Есть, – ответила женщина. – Развесные и в пачках.

Тут она заметила у Люси пакеты с красными крестами.

– Что это у тебя в руках? Неужели хендрики?

– Да, хендрики, – ответила Люся.

– И много тебе надо эвкалиптовых листьев?

– Много, – сказала девочка. – Чтобы целую неделю кормить эвкалиптового медведя.

– Хорошо, – сказала женщина. – Я тебе дам столько листьев, что ты сможешь кормить двух медведей в течение месяца. Только ты отдашь мне один хендрик.

– Я согласна, – сказала девочка-учительница.

– Тогда приходи послезавтра в это же время, – предложила женщина-аптекарь. – Я работаю во вторую смену. И пожалуйста, хендрик никому не отдавай. Хендрик – это очень редкое и дорогое лекарство.

Междуглавие пятое
Рюкзак эвкалиптовых листьев

Как это странно получается. Забот у Люси поприбавилось. А учиться она стала лучше. Не столько больше стала знать, как лучше соображать.

Она научилась брать учебник и смотреть на него без страха.

А когда она стала больше понимать, учиться ей стало больше нравиться. Кто бы мог подумать – Эмилия, завуч, оказывается, имеет потрясающую собаку, эрдельтерьера. И катается в парке на велосипеде. А собака бежит рядом и ни на кого не бросается.

А учитель Косолапов – не просто учитель, а кандидат исторических наук. Он с ректором в университете поссорился и перешёл в школу к ребятам. Он говорит:

– Если мы не возьмёмся серьёзно за воспитание молодёжи, у нас не только в университете, у нас в Госплане бестолковые люди окажутся. А люди, которые хорошо историю знают, не то что на работе, они в личной жизни не допустят ошибок. Столько у них отрицательных примеров перед глазами.

Во вторник Люся даже взяла Киселёва на буксир.

И Карину Мариношвили. Она стала с ними заниматься.

Во время учения Киселёв всё её смешил.

– Я, – говорит, – математику учить не буду! Я решил стать эскимосом. А точнее, эскимосским охотником. Там, на севере, другая жизнь идёт. Чем ближе к северному полюсу, тем меньше математики нужно и всяких знаний. Я уже научился сырое мясо есть.

Такой весёлый муж попадётся – наплачешься.

А Карина сказала:

– Ты лучше грузчиком иди на холодильный комбинат. Там без всяких знаний ящики с тушёнкой будешь таскать. И сырого мяса там тоже завались.

Люся заставляла эскимосского Киселёва рисовать график роста поголовья оленей. Сначала их было Х. Потом у всех олених, то есть Х:2, стали рождаться иксики. По одному в день. Сколько оленей стало у неформального эскимосского пастуха Киселёва-бельды к концу осеннего сезона?

И Киселёв через оленей легко математику понимал. А Мариношвили через оленей ничего не схватывала.

Ей пришлось всё через кофты объяснять и через пуговицы. На склад Х ящиков с кофтами завезли. На каждой кофте Y пуговиц. Сколько было всего кофт, если, когда их съела моль, 100 пуговиц осталось?

Через кофты и пуговицы задачи быстро до Карины доходили.

В это время папа с работы пришёл.

Они с Киселёвым стали в шахматы играть. И папа всё приставал к Киселёву – какие проблемы сейчас волнуют молодёжь десяти лет? А Киселёв отвечал, что он не знает. Потому что он – молодёжь одиннадцати лет.

Люся у папы спросила:

– Папа, скажи, пожалуйста, если комиссии в одно место приезжают постоянно, это хорошо или плохо?

Папа оторвался от шахмат:

– Я не очень понял вопрос. Повтори, пожалуйста.

– Допустим, папа, за городом есть школа. Не совсем обычная, со звериным уклоном. В эту школу стали постоянно комиссии приезжать. Это хорошо или плохо? Что теперь будет?

– Трудно ответить сразу, – сказал папа. – Но опыт показывает: если комиссии стали приезжать, значит, что-то будет. Или эту школу начнут расширять и изучать, или быстро закроют.

– Почему так, папа?

– Потому что комиссии делают выводы. Выводы бывают или плохие, или хорошие. Если выводы хорошие, школу будут увеличивать, строить новые корпуса, усиливать звериный уклон. Если выводы будут плохие, школу тихонечко прикроют. И про звериный уклон забудут.

Папа у Люси сейчас умный. А в молодости такой же был, как Киселёв. Тоже в эскимосские охотники готовился. И его мама, конечно, с ним намучилась.

Люся про себя твёрдо решила, что она сделает всё возможное, чтобы интернат не закрыли.

Она позвонила Кире Тарасовой и позвала её в аптеку менять хендрики на эвкалиптовые листья. Кира согласилась.

Женщина-продавец в белом халате ждала Люсю. Она позвала девочек в комнату за прилавком.

– Вот вам, девочки, листья, – показала она. – Забирайте их вместе с рюкзаком.

– А вот ваш хендрик.

Женщина взяла хендрик и спрятала в сейф с лекарствами.

– Вы донесёте рюкзак?

– Донесём, – ответила Люся. – Нас двое.

Девочки надели рюкзак на Люсю и пошли. Кира шла сзади и поддерживала его.

– Ой как пахнет! – говорила Кира. – Не то что нос, глаза щиплет. Ты что, этими листьями будешь спекулировать?

– Не буду я спекулировать. Я буду ими австралийского медведя кормить.

– Можно я вместе с тобой кормить буду?

– Можно, конечно. В воскресенье поедем. Одной мне этот рюкзак не донести.

Дома они запрятали рюкзак в чулан. И закрыли его резиновым матрасом. Чтобы запах не щипал мамин и папин нос. В первый раз пёс по имени Шах не спал на своей подстилке в чулане.

Глава шестая
Кира Тарасова – учительница

В воскресенье рано утром из Москвы на электричке выехали две девочки с одним большим рюкзаком.

На вид это были девочки как девочки. А на самом деле это были две специалистки, две преподавательницы высокого класса. Одна – русского языка и поведения, другая – опытная неврунистка со стажем, с уклоном в сочинизм.

Преподавательницы не бегали, не скакали, не носились по всем вагонам, а важно обменивались мнениями и делились опытом преподавательской работы. (Люся твёрдо решила начать знакомить свой четвёртый класс с меховыми интернатниками.) И на следующее воскресенье был назначен выезд всей передовой молодёжи: Киселёва, Спальникoва, Трофимова, Кати Лушиной, Карины Мариношвилии др. – в сельскую местность для знакомства с подшефной школой. А школа эта была сельская с научно-фантастическим уклоном.

На станции Интурист девочки с трудом выволокли выцветший рюкзак и, сгибаясь под его тяжестью, пошли по шуршащей платформе.

Из других вагонов вышло несколько одиноких пошатывающихся мужчин. И все они пошли в одну сторону. К дачному посёлку.

– Эй, девочки, – сказал один такой дядька. – Давайте я вам помогу!

Он поднял рюкзак и понёс его. По дороге он говорил:

– Этот посёлок не зря назван иностранным словом – Интурист. Здесь такой воздух целебный. Его скоро в пакетах будут иностранцам продавать. Я как сюда приеду, у меня сразу голова не болит и вся злость проходит. И все обиды. Меня друг-охотник приучил сюда ездить. Он тоже сюда приедет. И многие другие здесь дышат.

Дядька быстро устал и отдал рюкзак девочкам:

– Вы, наверное, цемент на дачу возите. Себя пожалейте.

Ворота были заперты. Калитку им открыл дядя Костя Сергеенко. Он взял у девочек рюкзак:

– Вас ждут уже давно. Вы идите, я рюкзак потом принесу.

– Это кто? – спросила Кира Тарасова. – Меховой укротитель?

– Это снабженец, дядя Костя.

– А собака около него настоящая или интернатная?

– Собака как собака. Шариком зовут. Она посёлок охраняет. Идём быстрее.

Меховые ученики сидели в классе. Меховой Механик на своём скрипучем языке преподавал им математику.

Когда девочки вошли, зверята радостно взвыли и встали на партах ногами вверх. Как только вся эта масса взмыла ногами под потолок, Кира Тарасова ринулась вниз, под учительский стол.

– Блюм! – сказал Мехмех.

Зверята сели за парты и заулыбались. Кира Тарасова вылезла из-под учительского стола и робко стала у печки. А в печке сидел Великолепный Мохнурка. Он решил потрогать Киру и чёрной лапкой дотянулся до неё. Кира как стояла, так ракетой взлетела под потолок и села на край печки.

Если бы сейчас сверху выглянул Плюмбум-Чоки, то Кира просто бы упала с печки на пол замертво. Но Плюмбум пожалел её и не стал высовываться.

– Объявляется перемена на пять минут, – сказал директор. – После неё будет первое занятие по правдизму. Правильно я говорю?

– Правильно, – сказала Люся. – Это новая учительница – Кира Тарасова. Она будет преподавать новый предмет – сочинизм.

– Прошу учеников покинуть класс, – сказал Мехмех.

И все зверята с сожалением потянулись к выходу.

И вот они уже заплескались, забегали на площадке перед классными окнами и всячески завыхвалялись, поглядывая на Люсю и Киру.

– Вы знаете, что мы платим хендриками? – спросил Мехмех у Киры.

– Да, мне уже сообщили об этом, – ответила девочка.

– Четыре хендрика в месяц – это много или мало?

– Это в самый раз, – ответила Кира. Хотя она, как и Люся, не имела ни малейшего представления о ценности хендриков. Очень дипломатичными оказались наши девочки. Хоть сейчас с места в карьер отправляй их за рубеж вести дипломатические переговоры.

– Тогда я оставляю вас, – сказал дир. – У меня время ограничено. Я буду готовить эвакуацию.

– Что такое эвакуация? – спросила Кира Тарасова, когда он ушёл.

– Не знаю я. Наверное, срочный переезд.

Загудел начинальник, и меховая мелкота ринулась в класс. Звери быстро расселись за партами, и Люся стала читать по Получальнику: Биби-Моки… Бурундуковый Боря… Кара-Кусек… Снежная Королева…

Каждый вставал и кланялся Кире Тарасовой. Мохнурка Великолепный не мог встать. Он просто вывалился из печки, подняв кучу пыли. Подбежал к Кире с вытянутой лапой и сказал:

– Дай пять.

Люся не выдержала такой дерзости и легко стукнула его Получальником по голове. Поднялась такая сажа, будто взорвался жахт. С трудом интернатники нашли в пыли Мохнурку и снова засунули его в печь.

И Кира приступила к уроку:

– Дорогие ученики! Нужно всегда говорить правду. Впервые правду стали говорить в Древней Греции…

Кира ещё в первом классе школы поняла, что впервые всё начали делать в Древней Греции: добывать медную руду, создавать глиняную посуду, приручать скот, сочинять мифы Древней Греции.

– Если маленький гречик приходил домой и мама спрашивала, где он был, он всегда говорил только правду: «Я, мама, был у реки и ловил раков». Хотя ему ничего не стоило соврать: «Мама, я был у Васи Петрова и смотрел телевизор».

Люся Брюкина, вытаращив глаза, слушала эту невероятную лекцию о правдивости и о телевизоре в Древней Греции и не знала, что ей делать: стоять или падать. А Кира продолжала:

– Потом, в средние века, правда перекочевала к славянам. Когда маленький славянчик приходил домой и мама спрашивала, где он был, он говорил только правду: «Я лазил в колодец, потому что у меня туда рукавицы упали». Хотя он запросто мог присочинить: «Мы вместе с Анжелкой Левенсон были на кружке «Умелые руки» и вышивали крестиком. Ещё у нас есть газета «Пионерская правда». Но, по правде говоря, мы её не читаем, потому что она очень серьёзная и воспитательная».

Но тут Кира и Люся заметили, что к дому подъехала машина «Волга» и из неё вышли две гражданки с портфелями и один гражданин.

– Комиссия, комиссия! – заволновалась меховая малышня.

– Ой, – сказала Люся Кире, – сейчас нас закрывать будут.

– Я им закрою! – ответила Кира. – Ишь раззакрывались!

Две гражданки с портфелями и гражданин вошли в класс. Одна гражданка была высокая, почти длинная. Казалось, что это была тётя на тёте под одним пальто. А вторая была низенькая, с круглыми, как по циркулю, щеками. И другие части тела у неё тоже были как по циркулю. А гражданин был их тихий начальник.

Ученики встали на задние лапы. Комиссия слегка шарахнулась к двери.

– Блюм! – сказала Люся.

И они опустились на парты тихо, как в театре теней.

– Кто-нибудь из старших есть? – спросила высокая комиссия.

– Никак нет! – чётко, по-военному ответила Кира.

– А где они?

– В министерстве! – отчеканила Кира.

– Как в министерстве? В каком министерстве? – заволновалась комиссия. – Это мы приехали из министерства. Из министерства обучения детей.

– А они поехали в министерство воспитания и обороны.

– Кто поехал?

– Наш генерал-барсук.

– Бред какой-то! – сказала сдвоенная в длину гражданка. – Генерал-барсук… министерство воспитания…

А сдвоенная в толщину добавила:

– Совершенно сумасшедшее учебное заведение.

– Не совершенно сумасшедшее, а совершенно секретное! – отпарировала Кира.

– Это почему так? – тихо спросил их начальник.

– Как, вы не знаете? – наступала Кира.

– Не знаем.

– Девочка Кира! – дернула Киру за платье Цоки-Цоки. – И мы не знаем.

Тогда Кира сказала торжественно-секретным шёпотом:

– Это особая Звериная Разведывательная Школа – ЗРШ. И не просто ЗРШ, а ЗРШ при ГГШ.

– Что значит при ГГШ? – таким же секретным, но менее торжественным шёпотом спросила комиссия.

– При Главном Генеральском Штабе.

Члены комиссии стали хвататься за стенку, потом сели в разных местах класса. И потребовали объяснений.

– Как, вы не знаете? – снова спросила Кира. – Например, в Симферополе есть особая дельфинья школа. Дельфинов учат находить подводные лодки, спасать раненых в море, играть в баскетбол, петь, топить диверсантов. Знаете?

Комиссия сказала, что знает. Но как-то неуверенно.

– Во время войны были школы для собак. Они находили мины, передавали почту, охраняли склады. Знаете?

– Знаем, – шёпотом ответил дяденька.

– Вот и у нас такая же школа.

Теперь за головы схватились потрясенные интернатники.

– Но ведь сейчас нет войны! – неуверенно сказала круглощёкая женщина из комиссии.

– А мы и не учим их воевать. Мы учим их разгадывать военные тайны. Сегодня мы проходим «Проникновение в генеральский штаб противника через печные дверцы».

Тотчас же из печки высунулся Мохнурка Великолепный с горелой деревяшкой наперевес и начал строчить по комиссии:

– Тра-та-та-та-та!

Комиссия отступила.

Сверху из дыры в потолке наполовину высунулся руконогий Плюмбум и заскрипел:

– Отдавайте секретные сведения!

– У нас их нет! – в ужасе закричала круглощёкая тётя. – Мы не взяли!

Кира торжественно подошла к доске и более подробно стала рассказывать о задачах и целях ЗРШ:

– Впервые зверей в военных целях стали применять в Древней Греции. В стан противника при помощи катапульты забрасывали ящики и целые мешки дрессированных мышей. Мыши кусали врагов, залезали к ним под латы и обращали противника в бегство. В Индии были боевые слоны… Зверей и птиц использовали для военной хитрости славяне. Княгиня Ольга с помощью дрессированных голубей сожгла город древлян.

Комиссия слушала с глубоким вниманием. Только один член комиссии – гражданин в очках – слушал с пятого на десятое. Потому что в нём самом зрел вопрос:

– А почему с разведывательными зверями работают дети?

Тут вмешалась Люся:

– Потому что они детей лучше всего понимают. А взрослым они не верят.

Кира не дала ей долго говорить. Снова перехватила инициативу:

– А есть у вас секретные документы: пропуска, удостоверения? Есть у вас пропуск в нашу зону? Имеете вы право задавать вопросы нам, сверхсекретным специалистам? Вон, видите, наш специальный сотрудник дядя Костя на своей тележке привёз рюкзак учебных гранат. Мы сейчас будем учиться их бросать во все стороны.

– Не во все стороны, – поправила Люся, – а в учебного противника.

– Может, нам вызвать летучий отряд проверяющих медведей? – спросила Кира как бы между прочим.

– Нет, нет, не надо, – сказала циркульная тё-тя. – Не надо вызывать летучий отряд проверяющих медведей. Мы всё поняли. Это не наше ведомство. Мы уходим.

Комиссия быстрыми шагами ушла и запихнулась в машину, которая пулей вылетела с секретной территории…

Сразу в класс с шумом ворвался генерал-барсук:

– Спасибо, дорогие учительницы! Я всё слышал! – Он стал трясти руки Люсе и Кире. – Теперь они долго не приедут. Я им вслед не стал даже забыванты включать. Вот это обманизм! Высший класс!

Звери от восторга встали на партах на передние лапы. А Мохнурка Великолепный выскочил из печки и, растопырив лапы, побежал к Кире обниматься. Еле-еле Фьюалка успела перехватить его и снова направить в печку.

– Я себе генеральскую форму сошью! – закричал Мехмех в восторге. – Брюки красные, пиджак с погонами и фуражку.

Но Кира вдруг обиделась:

– Я всю правду говорила. Есть такие школы.

– Конечно, есть! – согласился Меховой Механик. – И пушки есть, и самолёты, и бомбы. Этого добра у людей хватает.

– А у вас ничего такого нет? – спросила Кира. – И военных нет?

Бурундуковый Боря потянулся к Кире с вопросом:

– Девочка Кира, а что такое военный?

– Это такой… дядя в брюках… с погонами… со звёздочками… с фуражкой…

– А военный дельфин тоже со звёздочками?

– Нет, он без звёздочек…

– Значит, он не военный?

– Нет, он военный… – запуталась Кира. – Просто он мокрый… Он выполняет команду военных.

– Какую?

– Например, взорвать подводную лодку. Он берёт в зубы бомбу и плывёт к чужому кораблю. Бомба прилипает, а потом через час взрывается. Раз! – и корабль потонул.

– Зачем? – спросил Бурундуковый Боря.

– Он, наверное, старый был, ненужный! – пояснил Сева Бобров.

– Как ненужный?! Нужный! – закричала Кира.

– Зачем же его тонуть? – спросил Иглосски.

– Он же не наш, вражеский!

– А враги наши? – спросил Боря.

– Наши, а то чьи же, – сказала Кира.

– Раз враги наши, значит, и корабль наш, – уяснил Иглосски.

Кира совсем запуталась. Люся тоже.

– Девочка Кира, – сказал дир. – У нас в стране никогда не бывает войны. И они ничего про неё не знают, не видели.

– Я видел, я видел! – закричал Мохнурка. – У дяди Кости по телевизору. – Он снова выскочил на середину с головёшкой: – Руки вверх! Трах-тах-тах! Сейчас я всех пересчитаю! Ура! – Он показал таким образом свою полную осведомлённость в военном деле.

– Пожалуйста, расскажите им про войну, – попросил дир. – Дайте им пару уроков.

Кира с Люсей посмотрели друг на друга. Нет, с этим делом им ни за что не справиться. Тут нужен кто-нибудь из мальчишек. Лучше всего Киселёв. Он у них в классе самый военизированный мальчик. А может быть, и дедушка Киры Тарасовой. Он не только про войну знает, но даже и сам воевал.

– У нас один мальчик есть, – сказала Люся. – Его фамилия Киселёв. Он в смысле войны очень образованный. У него даже карты всех военных сражений есть.

– Вот и хорошо! – сказал дир. – Посражаемся.

– Как посражаемся? – удивилась Люся.

– А так, в карты. Пики, трефы, бубны. Меня дядя Костя научил. Мы с ним часто по вечерам в карты играем.

Видно, и сам директор Меховой Механик ничего не знал про войну, несмотря на своё высокое военное звание – генерал-барсук, начальник военной школы ЗРШ при ГГШ.

Такой потрясённой и тихой родители Киры Тарасовой никогда свою дочь не видели. И она ничего им не рассказала. А кто бы ей поверил? Родители знали её как облупленную. Только поражались, как у них такая воспиталась? Лампасы… генералы… пожары… парашютные войска… медведи в скафандре… конгресс водопроводчиков в Женеве так и сыпались на их головы. Им только звериной школы не хватало!