Текст книги "Китай"

– Меня, господин эмиссар?

– Да, Цзян. Вы будете проводить допрос нападавшего.

Применение пыток в Китайской империи строго регламентировалось. Разрешались только определенные процедуры. Чиновник, использовавший метод, который не был санкционирован, считался преступником, и его могли привлечь к ответственности. Многие люди освобождались от пыток, в том числе и те, кто прошел экзамены на чиновничью степень, пожилые люди и беременные женщины.

Только высокопоставленные чиновники, такие как Линь, могли отдавать приказ о более суровых формах пыток. Пытки с целью получения признательных показаний не одобрялись, поскольку хорошо известно, что люди признаются в чем угодно, лишь бы прекратить мучения.

Но дело Морского Дракона не допускало такого смягчения. Нет никаких сомнений в его вине: он пойман при попытке убить эмиссара императора. Теперь важно узнать, кто его сообщники и действовали ли они по приказу третьей стороны.

Камера пыток представляла собой пустую комнату с белыми стенами, высоким окошком и земляным полом. Посередине стоял вертикальный столб. К одной из стен жался голый деревянный стол, на котором Шижун заметил какой-то странный предмет из темного дерева.

Он состоял из рукоятки чуть более фута длиной и заканчивался вилкой с пятью зубцами, напоминавшими пальцы мужской руки. Концы зубцов были проткнуты, и в дырку продеты два куска жесткого шпагата, завязанные с каждого конца. На столе рядом с этим орудием пыток лежали два крепких маленьких колышка.

Приспособление выглядело довольно безобидно, подумал Шижун.

В комнату вошли старший офицер городской стражи и его помощник, в белых рубахах и штанах, закатанных до колен. Оба были босыми.

Старшему офицеру, круглолицему полному человеку, который по виду напоминал владельца преуспевающего чайного дома, было лет сорок пять. Его помощник, напротив, очень худой, совсем еще мальчик.

Двое охранников привели Морского Дракона. Он выглядел неплохо. Его заставили опуститься на колени на пол, а косичку привязали к столбу позади него. Затем старший офицер и его помощник встали по обе стороны от преступника. Офицер велел охранникам поднять руки заключенного над его головой. Затем он кивнул своему помощнику, и тот взял со стола орудие пыток. Вместе они просунули пальцы заключенного между зубцами вилки. Вставляя маленькие деревянные колышки в петли на каждом конце шпагата, офицер начал скручивать их, затягивая шпагат, который натягивал деревянные планки по бокам пальцев заключенного. Теперь пальцы были зажаты в тисках. Старший офицер городской стражи отошел, а его помощник держал приспособление за ручку.

– Задайте ему вопрос! – обратился офицер к Шижуну.

– Как тебя зовут?

Пленник уставился на белую стену перед собой, но не ответил. Старший офицер подошел и резко крутанул колышки. Шижун увидел, что пленник поморщился, и понял, что его пальцы, должно быть, сильно сдавлены.

– Еще что-нибудь спросите, – велел офицер, делая шаг назад.

– В этот раз ты должен назвать свое имя и причину, по которой ты покушался на эмиссара.

Морской Дракон, казалось, с любопытством изучал потолок.

Повисла долгая пауза.

Помощник вытянул руку. Глядя на пленника со странным ледяным любопытством, он полностью повернул еще один колышек. Шижун заметил, что пленник напрягся всем телом.

– Скажи, кто ты, и я остановлю его, – произнес Шижун, но пират не издал ни звука.

Прошла еще минута. Молодой помощник покрутил и потряс за ручку зажим для пальцев. Пленник скривился, а потом несколько раз судорожно вздохнул. Старший офицер еще сильнее зажал пальцы Морского Дракона, а затем резко ударил по орудию пытки. В этот раз Морской Дракон заорал от боли. Он ничего не мог с собой поделать. Шижун, которому до сих пор удавалось контролировать свои эмоции, почувствовал, что его кулаки сжимаются, все тело напрягается от душевной боли из-за происходящего. Он заметил пристальный взгляд офицера и быстро отошел в сторону, чтобы уйти из поля зрения пленника. Через мгновение Шижун сумел собраться и снова заговорил.

– Скажи хоть что-то, – мягко предложил он. – Все, что угодно.

Еще до того, как они начали, Шижун знал: если сообщники не будут найдены, заключенный останется единственным, кто сможет рассказать правду, с чего все началось. Старик-посыльный, которого он нашел на Хог-лейн, умер в считаные минуты. Доктор Паркер заявил, что, насколько он помнит, в начале дня он сказал старику, что тот снова понадобится ближе к вечеру, но не давал четких указаний, куда ему предстоит отправиться. Оставался ничтожный шанс, что память подвела доктора Паркера, но это маловероятно. Никто не думал, что он лжет. В результате оставался только заключенный. Что он на самом деле мог знать? Кто-то, должно быть, рассказал ему о посылке, которую Паркер частным образом собирался отправить Линю.

Шижун не мог вообразить, что Фонг сам рассказал что-то убийце, но слух распространился, пока не дошел до него. Догадывался ли заключенный, что утечку секретных данных через Фонга можно проследить до человека, допрашивающего его? Может, да, а может, и нет.

Ирония заключалась в том, что единственный способ узнать – допросить его.

Если удастся сломать его, подумал Шижун, я, возможно, подпишу себе смертный приговор.

Есть ли какой-то способ заставить его замолчать? Шижун не знал. Убить? Ужасный выбор. Но не такой плохой, как может показаться. В конце концов, убийцу, даже если он переживет пытки, наверняка казнят.

Шижун посмотрел на старшего офицера и его помощника. Такое впечатление, что они собираются тут торчать вечно. Без сомнения, они подадут Линю собственный отчет обо всем происходящем. Внезапно Шижуну пришло на ум, что в их обязанности входит не только пытать пленника, но и наблюдать за ним, Шижуном.

Ну разумеется! Осознание окатило его лютым холодом. Я подозреваемый, поскольку на меня в первую очередь могут подумать, если речь идет об утечке сведений. Линь может решить, что я участвую в заговоре. Тот факт, что я бросился спасать Линя, – это уловка, или, что более вероятно, это я замыслил убийство, но передумал, меня одолел страх либо чувство вины, и я поспешил остановить покушение в последнюю минуту. А иначе как я мог предположить даже после встречи со стариком, что убийца придет именно в тот момент?

Настоящая правда была буквально на волосок от этих подозрений. Шижун понимал: именно он виноват в том, что слухи расползлись по городу, и вина переполняла его настолько, что он был готов пожертвовать жизнью, лишь бы спасти начальника.

И теперь ничего не оставалось, кроме как допросить этого человека, который, если заговорит, может его уничтожить.

– Обычно они говорят, – сказал старший офицер городской стражи через пару часов.

Он осмотрел пальцы заключенного и продемонстрировал их Шижуну. Они превратились в кровавое месиво.

Плоть отделилась от суставов, и видны были голые кости.

– Он больше не сможет ими пользоваться, – сообщил офицер.

– И что дальше?

– Пресс для лодыжек. Увидите.

У них ушло какое-то время, чтобы принести этот самый пресс. Приспособление, также изготовленное из дерева, имело длину около шести футов. Они поставили его на пол.

– Ого, какой большой! – нервно произнес Шижун.

– Та же идея, но для ног. Этот может их сломать.

Шижун не знал, что имел в виду старший офицер – лодыжки или жертву. Наверное, и то и другое. Основание пресса для лодыжек было толстым, как дверь в тюремную камеру. На одном конце была доска с двумя отверстиями, чтобы удерживать запястья жертвы, как колодки. На другом конце вертикально к основанию крепились три доски, похожие на зубцы на предыдущем приспособлении, но во много раз больше и тяжелее. Вместо грубого шпагата их наверху стягивали веревки.

Морского Дракона уложили на скамью лицом вниз, засунули руки в колодки, а щиколотки закрепили в прорезях между тяжелыми вертикальными досками. Молодой помощник взял толстый колышек, скорее напоминавший длинную дубинку, и стал закручивать им веревку. Пресс издал скрипящий звук. Помощник остановился, обошел вокруг, наклонился к узнику, чтобы посмотреть, как у того дела, а потом вернулся к работе. Пресс снова заскрипел по мере того, как веревки все сильнее затягивались, а доски сжимали щиколотки дьявольской хваткой.

Шижун увидел, как пленник стиснул зубы. Морской Дракон смертельно побледнел.

– Разрушает кости лодыжки, – заметил офицер. – Превращает конечности в месиво, но на это требуется время. Теперь мы можем подождать, – добавил он.

Шижун не догадывался, но сейчас он был так же бледен, как и заключенный. Шижун никогда не видел такой мучительной агонии, и это было невыносимо. Минуты шли. Трижды в течение следующего часа они увеличивали давление, и он трижды обращался к заключенному:

– Говори, и боль ослабнет. Просто назови свое имя.

Тщетно. Наконец Шижун подошел к старшему офицеру городской стражи и шепотом спросил:

– Вы утверждаете, что они всегда начинают говорить? – (Тот кивнул.) – Сколько времени это займет?

– Может быть, часы.

– А что, если он и тогда не заговорит?

– Будем продолжать.

Время от времени мучения заключенного были настолько ужасными, что Шижуну почти хотелось, чтобы он заговорил. Что бы он ни сказал в итоге. Что угодно, только бы положить конец этому кошмару.

Помощник наблюдал за ним с тем же выражением холодного любопытства, которое он проявлял к пленнику. Что помощник знал? О чем он думал? Шижун решил, что ему все равно.

– Почему ты хотел убить эмиссара Линя? – спросил он.

Молчание. Затем, к своему удивлению, он услышал бормотание старшего офицера: «Глупый вопрос. Половина провинции хочет его прикончить». Это было правдой. Но тем самым старший офицер выказал неуважение к эмиссару. Шижун посмотрел на заключенного, чтобы понять, отреагирует ли он. Но тот не ответил. Разумеется, он близок к тому, чтобы сломаться.

Они пытали его всю ночь, но заключенный упорно молчал. К утру, когда он отправился с отчетом к эмиссару Линю, Шижун был полностью выжат.

Линь работал в библиотеке. Он коротко взглянул на него поверх бумаг. Шижун ждал, что эмиссар проявит хоть какую-то жалость к пленнику или как минимум даст им отдохнуть от допроса, однако эмиссар сказал лишь «продолжайте» и снова уткнулся в бумаги.

Вернувшись, Шижун обнаружил, что заключенному дали воды и немного риса, но его тут же вырвало. Глаза заключенного запали.

– Нужно двигаться дальше, – сообщил Шижун старшему офицеру городской стражи. – Он сказал хоть что-то?

Офицер покачал головой. Он устал и испытывал раздражение. Взглянув на человека на драконьем ложе с яростью, он буркнул:

– Пора говорить!

С этими словами он взял клин и тяжелый деревянный молоток. Вбив клин между планками, он со всей силы нанес внезапный жестокий удар, и этот удар отозвался в полуразрушенных костях лодыжки.

Заключенный издал такой душераздирающий крик, какого Шижун никогда раньше не слышал от человека. Один раз им пришлось разбить лагерь в лесу, и он слышал нечто подобное. Какой-то дикий зверь, когда на него напали, издал первобытный вопль, и этот вопль эхом отдавался среди деревьев в темноте. Все в лагере тогда содрогнулись.

И теперь крик заключенного поверг Шижуна в ужас. Даже старший офицер выглядел потрясенным, но, чтобы скрыть эмоции, сердито крикнул:

– Ну-ка, говори, сучий потрох!

Выхватив колышек у своего помощника, он провернул веревку на полный оборот, как будто так можно было навсегда с этим покончить. Мучительный вздох заключенного и последовавший за ним стон были настолько жалостливыми, что Шижун согнулся пополам. Когда он заставил себя выпрямиться, то весь дрожал. Он увидел, что помощник все еще наблюдает за происходящим все с тем же спокойным любопытством.

– Задайте ему вопрос! – велел офицер, но Шижун не смог. – Говори, или я сделаю это снова! – рявкнул он, но заключенный потерял сознание.

Шижуну оставалось только надеяться, что несчастный умер.

Но этого не произошло.

Два часа спустя старший офицер вышел куда-то и через несколько минут вернулся со стопкой свежих досок. Они с помощником вытащили из пазов три вертикальные доски и заменили на новые. Во время этих манипуляций Шижун увидел, что кости пирата раздроблены и из открытых переломов льется кровь.

– Зачем вы меняете доски? – спросил он.

– Эти вымочены в воде. Они тяжелее и плотнее прилегают. – Офицер мрачно посмотрел на Шижуна. – Чтобы довести дело до конца.

Они снова приступили к пытке. Помощник перекручивал веревку, а старший офицер городской стражи орудовал клином и молотком, время от времени оба поскальзывались на темной луже крови на полу. Снова и снова Шижун задавал вопросы:

– Как тебя зовут? Кто твои сообщники?

Он обещал смилостивиться, говорил, что боли больше не будет, но ничего не получил в ответ. Ближе к вечеру пленник периодически терял сознание. Сложно было сказать, что конкретно он слышал, а что нет. Комната пропахла потом и мочой. Шижун тихонько предложил старшему офицеру, что, может быть, более эффективно будет сделать паузу, дать пленнику отдохнуть, а потом начать по новой на следующий день. Но похоже, тот считал делом чести быстро ломать своих жертв. А потому не остановился.

Вечером, услышав, как старший офицер разочарованно ругнулся, Шижун понял, что пленник мертв.

– У меня не бывает неудач, – со злостью пробормотал офицер и с отвращением вышел из помещения, а за ним последовал помощник.

Шижун остался. Он не хотел идти с ними. Пусть старший офицер городской стражи сам доложит эмиссару, что они не сумели выбить признание. Он сел на скамейку и спрятал лицо в ладонях.

– Мне жаль, – наконец произнес он, обращаясь к покойнику. – Прости меня.

Хотел ли он, чтобы мертвец простил его? На это надежды, увы, не было.

– Ох! – простонал Шижун. – Это ужасно.

Молчание.

И тут мертвец вдруг заговорил:

– Тебе повезло. – Еле слышный хриплый шепот.

Шижун вздрогнул и уставился на мертвеца, который, казалось, вообще не шелохнулся. Ему все это почудилось? Должно быть. Более чем вероятно, учитывая состояние, в котором он находился. Он покачал головой, снова обхватил ее руками и с несчастным видом посмотрел на свои ноги.

– Помни… – Звук был такой тихий, что Шижун даже не был уверен, слышит ли он его. – Я им не сказал… ничего…

Затем последовал вздох.

Он все еще жив? Шижун вскочил на ноги и склонился над мертвецом, вглядываясь в его лицо. Никаких признаков жизни.

И не должно было быть. Дело нужно довести до конца. Заключенный не должен говорить. В отчаянии Шижун озирался по сторонам в поисках того, чем можно было бы задушить парня, но ничего не нашел. Тогда он закрыл ему рот одной рукой, а второй зажал нос и стоял так, пока тянулись долгие секунды. Шижун оглянулся на дверь в страхе, что кто-нибудь может войти.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он отпустил руку. Теперь парень мертв. Он сразу был мертв. А шепот? Почудилось. Или же с ним общался призрак. Наверняка так и было.

И никто не слышал.

Когда Шижун вошел в библиотеку, эмиссар Линь уже знал о смерти пленника и спокойно обратился к нему:

– Вы выглядите уставшим.

– Это так, господин эмиссар.

– Допрос – штука неприятная. Но к сожалению, необходимая. Если бы этот человек рассказал нам о сообщниках, мы могли бы допросить их и узнать больше.

– Прошу прощения, ваше превосходительство. Я полагал, что мы должны позволить ему прийти в себя и попробовать еще раз завтра, но…

– Да, я понимаю. Но не думаю, что он заговорил бы. Он хотел умереть. Ради его чести, как он это видел.

– Вы считаете, что он входил в тайное общество, господин эмиссар, типа «Белого лотоса»?

– Скорее всего, он был просто пиратом. Эти контрабандисты зачастую выходцы из одной деревни и одного клана… Они скорее умрут, чем предадут своих товарищей. – Линь на мгновение замолчал и мрачно улыбнулся Шижуну. – Но если я прав, я не собираюсь оставлять его сообщников на свободе. Завтра же начну облавы на всех пиратов на побережье.

– На всех, господин эмиссар?

– На всех, кого сможем найти. Полагаю, их будет довольно много, – кивнул Линь. – А пока я этим занимаюсь, у меня для вас еще одно важное задание. Идите и отдохните, завтра утром отчитаетесь.

– Благодарю, господин эмиссар.

Шижун поклонился и уже собирался выйти за дверь, но Линь остановил его:

– Перед тем как вы уйдете, господин Цзян, хочу задать вам один вопрос. – Эмиссар пристально посмотрел на него. – Как вы думаете, почему я приказал вам провести допрос?

– Я не знаю, господин эмиссар.

– Те, кто служат императору, должны взять на себя серьезные обязательства. Генерал знает, что те, кто следует его приказам, могут погибнуть в битве. Губернатор назначает наказания, в том числе выносит смертные приговоры. И он должен организовывать допросы. К этим обязанностям нельзя относиться легкомысленно, они тяжелы. Важно, чтобы вы познали горький смысл ответственности, господин Цзян. Понимаете?

– Да, господин эмиссар.

– И вот еще что… – Линь смотрел на него ужасным взглядом. – Вы должны согласиться, господин Цзян, что еще предстоит объяснить один аспект этого дела: действительно ли убийца заранее знал, что доктор Паркер собирался прислать мне бандажи? Если да, то это Паркер выдал секрет? И если не Паркер, тогда кто? Мы не можем исключить факт, что это были вы. – Линь сделал паузу. – Так ведь?

Подобный вопрос мог бы быть частью экзаменационного сочинения: того самого, которое писали претенденты на государственную службу. Текст должен быть логичным, полным, аргументированным. И справедливым.

– Такую возможность нельзя исключать, – согласился Шижун.

– Я никогда не сомневался в вашей преданности, – продолжал Линь. – Но вы могли неосторожно обронить слово в разговоре с другом. Его повторили. Поползли слухи. Вот откуда может быть источник. – Линь по-прежнему не сводил глаз с Шижуна. – По счастливой случайности меня не убили. Если бы вы стали причиной моей смерти, я уверен, то испытали бы такое сильное раскаяние, которое тяжким грузом давило бы на вас, возможно, до самой смерти. – Линь сделал паузу. – Но вместо этого вы спасли мне жизнь.

Предлагал ли Линь ему возможность признаться? Шижун хотел этого. Он так хотел очистить совесть, молить о прощении человека, которого полюбил и которым восхищался. Но что, если это ловушка? Он не мог рисковать.

– Я понимаю, господин эмиссар. – Шижун склонил голову.

– Предполагая, что вы не были источником утечки, как я уже сказал, проведение допроса – опыт неприятный, но ценный. Если же по случайности источником все же были вы, какой лучший способ осознать всю серьезность содеянного? И наказание за вашу невнимательность было вполне уместно. Ужас допроса, в котором вы только что участвовали, был бы справедливым наказанием и хорошим способом напомнить вам, что в будущем нужно быть более ответственным. Согласны?

Линь догадался. Совершенно точно. Этот великий человек видел его насквозь.

– Да, господин эмиссар, – пробормотал Шижун, повесив голову.

– Отсыпайтесь, господин Цзян. Завтра вы отправитесь в путешествие.

– Путешествие? – не удержался Шижун. – Но куда?

Линь снова поднял голову, словно бы удивившись, что секретарь еще тут:

– В Макао.

* * *

Слухи начали расползаться в начале августа. Джон Трейдер услышал их от Талли Одстока. Не то чтобы он сильно обеспокоился.

Последние пару недель были довольно приятными. Для начала Сесил Уайтпэриш больше не объявлялся с той самой неловкой встречи. Слава Богу по крайней мере за это! Сесил, конечно, все еще торчал в Макао, но держался на расстоянии. Никто из знакомых не подошел к нему со словами: «Я слышал, в вашей семье есть миссионер». Так что, по-видимому, Уайтпэриш потерял желание водить дружбу с двоюродным братом. Трейдеру нравилась его обычная светская жизнь. Марисса была довольна. И хотя военные корабли встали на якорь у острова, Поднебесная, похоже, не проявляла особого интереса к жителям Макао.

Пока не поползли слухи.

– У Линя шпион на острове, – сообщил Талли. – Следите за тем, что говорите. – Он кивнул. – Молчок, Трейдер! Нужна неусыпная бдительность.

– И где он? Мы знаем, кто это?

– Нет, не знаем. Он действует с одной из тех военных джонок, стоящих у дальней оконечности острова.

– Но я не думаю, что он узнает что-нибудь интересное. Ничего же не происходит.

Талли Одсток странно посмотрел на него и тихо сказал:

– На вашем месте я бы не был так уверен.

– Да? Я ничего не слышал.

– Вы слишком заняты с вашей девушкой. – Слова прозвучали неодобрительно. – Только между нами. Торговля опиумом возобновилась.

– Уже? Но мы же ничего не продаем. Кто же торгует?

– Мэтисон. – Талли покачал головой. – Этот чертов Мэтисон настолько богат, что может делать то, что мы делать не в состоянии. С виду весь такой джентльмен, а на самом деле хитрый, как целая стая обезьян.

– И как ему это удается?

– Он управляет судами из Манилы, с другой стороны Южно-Китайского моря. Суда перевозят хлопок, трюмы забиты им доверху. Все совершенно законно. Но там же спрятаны и ящики с опиумом. Самое важное – никаких письменных свидетельств. Если шпионы перехватят переписку с капитанами, то найдут только инструкции касательно хлопка. Это шифровка, понимаете. Каждый сорт опиума обозначается определенным сортом хлопка. Например, «чинц» обозначает опиум «мальва», «уайтс» – опиум «патна» и так далее. Поскольку, после того как Линь конфисковал весь товар, опиум в дефиците, Мэтисон получает бешеные деньги за каждый ящик. – Он вздохнул с восхищением. – Разумеется, если Линь пронюхает об этом, нас ждет адская расплата.

Следующие два дня Трейдер ловил себя на мысли, что смотрит на окружающих новыми глазами. Использовал ли этот глава шпионской сети, кем бы он ни был, китайцев для выполнения своих поручений? Или подкупал местных? А может, он вербовал кого-нибудь типа миссис Виллемс, которая могла услышать что-нибудь полезное? Или Мариссу? Могла ли Марисса заниматься чем-то подобным? Он отогнал от себя эту мысль. Но в любом случае он не расскажет ни ей, ни кому-либо еще то, что узнал.

Два дня спустя, возвращаясь в полдень к себе домой, он встретил Талли. Его партнер стоял на углу вместе с Эллиотом. Они смотрели на большое объявление, наклеенное на стену. Талли подозвал его и жестом показал, что он должен прочесть.

Это было послание от эмиссара Линя. Оно было написано на английском языке, довольно внятное. И тревожное.

– Помните тех матросов, которые в прошлом месяце убили в Гонконге местного жителя? – спросил Талли.

– Да. Но я думал, что родным убитого выплатили компенсацию. Вы вроде как сказали, что все уляжется.

– Что ж, об этом стало известно Линю. Судя по объявлению, он не намерен это так оставить. Требует выдачи преступника.

– Пока никого не признали виновным! – резко сказал Эллиот.

– Я заметил одну вещь, – сообщил Трейдер. – Линь пишет, что, согласно нашим собственным законам, человек, который совершает преступление на территории другой страны, попадает под действие законов этой самой страны. С юридической точки зрения все ведь корректно?

– Вы что, хотите, чтобы наших матросов пытали и казнили?! – взорвался Талли.

– Нет.

– Тогда я бы сказал: к черту все прочие законы, кроме наших! Правильно, Эллиот?

– Мы не заключали такого рода договор с Китаем, – твердо сказал Эллиот.

– Судя по тону этого объявления, как мне кажется, Линь уверен, что мы ведем себя плохо.

– Мы установили, что в инциденте принимали участие шестеро, – сообщил Эллиот. – Я проведу разбирательство по букве закона через десять дней и уже пригласил эмиссара Линя присутствовать лично или прислать представителя.

– Думаете, его это удовлетворит? – поинтересовался Талли.

Но Эллиот, вежливо поклонившись, уже двинулся прочь.

Суд состоялся через десять дней. Эллиот провел его на борту корабля. Разбирательство растянулось на два дня. Эмиссар Линь не присутствовал и представителя не отправил. За ланчем Трейдер услышал новости от Талли:

– Пятеро моряков признаны виновными.

– В убийстве?

– Конечно нет. В массовой драке и умышленном нанесении телесных повреждений. Эллиот оштрафовал почти всех. Их отправят обратно в Англию, где они будут отбывать срок в тюрьме. Вот так-то.

Трейдер не был так уверен насчет тюрьмы. Но сейчас бесполезно об этом беспокоиться. Он должен был увидеться с Мариссой через несколько часов. После ланча с Талли он отправился на прогулку вдоль побережья, намереваясь затем немного вздремнуть.

Был ранний вечер. Трейдер поднялся на холм и оказался прямо под высоким фасадом собора Святого Павла. Было бы неплохо завернуть к старой иезуитской пушечной батарее на несколько минут и полюбоваться на море. И тут Трейдер заметил впереди себя двоих, движущихся в том же направлении, причем он готов был поклясться, что одного из них он даже знает.

Трейдер пошел следом, и, когда они остановились у первой пушки, тот, что помоложе, повернулся, чтобы обратиться к своему спутнику, и Трейдер удостоверился, что это и правда Шижун, секретарь эмиссара.

Насколько он мог судить по их прошлым встречам, ему молодой мандарин понравился, но какого черта он тут ошивается?! Стоит ли Трейдеру поговорить с ним?

И тут его внезапно осенило: возможно, Шижун и есть тот шпион, о котором говорил Талли.

Трейдер смутно предполагал, что это должен быть кто-нибудь постарше, но ведь Шижун – секретарь Линя. Если он доказал свою эффективность, эмиссар мог поручить ему такое задание. Значило ли это, что Трейдеру стоит избегать Шижуна? Напротив. Тем интереснее побеседовать с ним. Попробовать выяснить, что происходит. Он двинулся вперед. Шижун посмотрел в его сторону. Он узнал Трейдера.

И тут Джон вспомнил – письмо! Письмо Линя королеве Виктории. То самое, которое он обещал передать и о котором напрочь забыл. Оставалось только одно. Он поклонился с улыбкой и сказал:

– Давно не виделись. Я переслал письмо эмиссара в Оксфорд. Возможно, в один прекрасный день королева прочтет его.

Они поняли? Трейдер сомневался. Рядом с Шижуном был не господин Сингапур, а какой-то коротышка средних лет, по виду похожий на малайца, хотя его волосы и были заплетены в косичку. Возможно, он говорит по-английски. А может, и нет.

– Я очень сожалению о смерти вашего соотечественника в Гонконге, – вежливо продолжил Трейдер. – Виновных отправили в тюрьму. – Он ждал.

Шижун и его спутник переглянулись.

– Вы понимаете? – спросил Трейдер.

Оба китайца вежливо поклонились, но на их лицах не было и следа понимания, и ни один не удостоил его ответом.

Трейдер, без сомнения, оставил бы тщетные попытки завести беседу и покинул бы их, если бы все трое не увидели, к своему удивлению, что к ним торопится какой-то человек. Этот человек окликнул Джона.

Это был Сесил Уайтпэриш. Он был в ярости. Уайтпэриш грубо проигнорировал двоих китайцев и практически наскочил на Трейдера, словно собирался сбить его с ног.

– Какого черта вам нужно?! – воскликнул Джон с удивлением и некоторой тревогой.

– Я хочу поговорить с вами, сэр! – заорал его кузен.

– Не время и не место, – отрезал Джон.

– Разве, сэр? Позвольте мне судить! Я заходил к вам домой, но не застал. Тогда я догадался, что, возможно, найду вас тут. Без сомнения, вы собираетесь к своей шлюхе!

Изо всех сил стараясь сохранять самообладание, Джон произнес с ледяным спокойствием:

– Этот джентльмен… – он указал на Шижуна, – личный секретарь эмиссара Линя, с которым я имею честь быть знакомым. Я только что выражал ему свое сожаление по поводу убийства одного из его соотечественников и объяснял, что все, кто участвовал в драке, отправлены в тюрьму.

Что бы ни послужило причиной гневной тирады миссионера, слова Джона наверняка послужат предупреждением вести себя вежливо, пока они не останутся наедине. Трейдер взглянул на Шижуна и его товарища. Понимали ли они, что говорил Сесил? Джон надеялся, что нет. Но хотя лица китайцев оставались бесстрастными, они и не думали уходить.

– Может быть. Но я-то говорю о грязной торговле опиумом, в которую, несмотря на все свои обещания, вы и ваши дружки активно вовлечены прямо в этот самый момент.

– Нет, я не вовлечен! – воскликнул Трейдер.

Это было правдой. Он даже жалел, что не вовлечен, но увы. Трейдер мельком взглянул на Шижуна и его спутника. Полоумный кузен вообще отдает себе отчет, как опасно произносить такие слова перед ними? Трейдер проворчал:

– Наш друг – секретарь эмиссара. Не стоит разбрасываться подобными заявлениями в его присутствии, особенно если это неправда!

– То есть вы отрицаете, что вывозите корабли хлопка из Манилы, а на самом деле их трюмы забиты опиумом? – заверещал Уайтпэриш.

Как, черт побери, он до этого дознался?! И почему, ради всего святого, орет об этом на весь белый свет?

– Я категорически отрицаю это. Господом клянусь!

– Честно говоря, кузен Джон, я вам не верю. Я же знаю, что это так. – Уайтпэриш посмотрел на Шижуна. – Что же до наших китайских друзей… когда я размышляю про все то зло, которое мы причиняем их народу, про двуличность наших взаимоотношений, то предпочел бы, чтобы мы извинились, а не продолжали причинять им вред.

– Вы сошли с ума, – презрительно процедил Трейдер.

– Вы не считаете меня джентльменом, – с горечью продолжил Уайтпэриш.

– Я никогда не говорил ничего подобного.

– Но вы так думаете. Хотя в глазах Бога вы, джентльмены, ничем не лучше воров, позорное пятно на чести страны. Я не хотел бы быть одним из вас. А что касается этого человека… – Он указал на Шижуна. – Я хотел бы, чтобы он знал, что не все англичане такие же, как вы. В британском парламенте есть хорошие люди, честные, высоконравственные, которые очень скоро собираются положить конец вашей преступной деятельности…

Трейдер покосился на Шижуна и его товарища. Лица китайцев ничего не выражали.

– Тогда вам лучше научиться говорить по-китайски, – сухо заметил он, – поскольку они не понимают ни слова из того, что вы говорите.

– А им и не потребуется. Вы слышали о молодом господине Гладстоне? Он приобретает все больший вес. У меня есть достоверные сведения, что он будет противостоять вам и вашей грязной торговле в парламенте и привлечет на свою сторону многих членов парламента.

Трейдер пристально посмотрел на своего родственника.

В этом и проблема того, что он не от мира сего, подумал Джон. У него неполная информация.

– Вы считаете мистера Гладстона высоконравственным джентльменом? – спросил он.

– Да.

– Он играет важную роль в общественной жизни, что дает ему право произносить морализаторские речи, потому что его отец нажил огромное состояние. Вы знаете, откуда взялось это семейное состояние?

– Нет.

– Работорговля. Его отец сколотил состояние на работорговле. Сейчас она вне закона, разумеется, но всего несколько лет назад этот ваш молодой Гладстон защищал работорговлю в парламенте и выбил крупную денежную компенсацию для своего отца, когда торговлю наконец запретили. Так что я не хочу слушать, как Гладстон читает мне мораль.