Текст книги "Воспоминания биржевого спекулянта"

Глава 6

Как-то весной 1906 года я решил отправиться отдохнуть в Атлантик-Сити. Сбросив все акции, я подарил себе крошечный отпуск. Надо сказать, на тот момент я снова работал с брокерами, у которых начинал, – Harding Brothers – и вел операции весьма энергично. У меня на руках бывало по несколько тысяч акций. Правда, это не особо отличалось по количеству от размаха моих операций еще в 20 лет в Cosmopolitan, но сумма залога выросла значительно. Там залоговая маржа была один пункт, а брокеры, торговавшие для меня на нью-йоркской бирже, хотели значительно большего обеспечения.

Вы, конечно, помните историю о том, как я, шортируя в Cosmopolitan 3,5 тысячи сахарных акций, почуял что-то неладное и понял, что надо срочно закрывать позицию. Знаете, такое чувство посещало меня потом не раз. Обычно я не отмахивался от него. Но время от времени я решал, что странно поддаваться каким-то предчувствиям и закрывать позицию из-за неясной тревоги. Я пытался списать все на нервное перенапряжение из– за усталости, избытка кофе или сигар, проблем с печенью или еще чего-то в том же духе. Самое интересное, что каждый раз, как я отказывался последовать за своей интуицией, неудачи не заставляли себя долго ждать. Помню раз десять точно, когда я действовал, не прислушавшись к внутреннему голосу, и на следующий день обнаруживал, что рынок не просто активен, а и дальше идет на подъем. И я хвалил себя, что не уступил внутренней тревоге и не сбросил акции, но наутро цена стремительно падала.

Какие-то факторы сыграли свою роль, и не будь я так рационален и рассудителен, я имел бы все шансы сорвать куш, вместо того чтобы остаться на бобах.

Теперь я ясно понимаю, что основывался мой внутренний голос не на физиологии, а на психологии.

Один такой случай, по-моему, заслуживает отдельного описания, потому что результат его был весьма значителен. Случилась эта история как раз в Атлантик-Сити, куда я отправился на каникулы в 1906 году на пару с хорошим знакомым, как и я игравшем в Harding Brothers. Мысли мои были невероятно далеки от событий, происходивших на рынке. Для меня никогда не было проблемой отказаться от биржевых операций, если намечались какие-то интересные развлечения. Конечно, не считая ситуаций, когда рынок бурлил и отвернуться от предоставляемых им шансов было бы просто непростительной глупостью. Если память мне не изменяет, тогда был рынок «быков». Виды на будущее для торговли в целом были хороши, и хотя подъем котировок на рынке немного растерял темп, общая тенденция была достаточно прочной, и все говорило о том, что рост цен будет продолжаться и дальше.

Как-то утром, пролистав после завтрака нью-йоркскую прессу, насмотревшись на чаек, которые, вцепившись в морских моллюсков, высоко взмывали с ними и бросали на землю, после чего лакомились содержимым распахнутых от удара створок, мы с приятелем отправились в неспешную прогулку по набережной. Собственно, днем там ничем другим себя было не порадовать.

До полудня было еще далеко, и мы лениво брели вдоль берега, наполняя легкие влажным морским ветром. Недалеко от набережной располагалось отделение Harding Brothers. Мы завели привычку заглядывать туда по утрам, чтобы быть в курсе событий. Не то чтобы у меня были какие-то особые интересы на тот момент, но рынок все-таки уже давно стал неотъемлемой частью моей жизни.

Заглянув в контору, мы отметили, что рынок сегодня необычайно оживлен и активен. Мой приятель на тот момент держал небольшой пакет акций, который он приобрел на несколько пунктов дешевле той цены, по которой они шли сейчас, и планировал играть на повышение. Он стал объяснять мне, что при таком бурном росте котировок самым правильным будет придержать бумаги, дожидаясь еще более крутого подъема. Его слова пролетали мимо моих ушей, потому что я был занят котировочной доской, на которой цены практически всех акций действительно стабильно поднимались. Но тут я наткнулся на Union Pacific. Внутренний голос дал о себе знать – я почувствовал, что на этих бумагах надо бы сыграть на понижение. Откуда пришла мысль, непонятно. Просто зацепился взгляд, и родилось предчувствие. Я взвешивал все за и против и не видел ни одной логичной причины выставить акции на продажу без покрытия.

Я не мог оторвать глаз от котировок Union Pacific и ничего не замечал вокруг. Внутри нарастало желание сыграть на понижение именно на этих акциях, но никаких обоснованных причин для подобного я не видел. Наверное, я стоял столбом, уставившись в одну точку и не подавая признаков жизни, потому что мой приятель слегка похлопал меня по плечу и поинтересовался:

– Дружище, ты в порядке?

– Не знаю, – пробормотал я.

– Не выспался? Может, прилечь хочешь?

– Нет, не прилечь. Я бы сейчас лучше продал вот эти акции.

Стоило мне обратить внимание на собственное предчувствие, как прибыль накатывала на меня, словно волна. Поэтому я решительно направился к столу с бланками брокерских распоряжений. Мой спутник следовал за мной тенью. Я написал приказ продать на бирже пакет в тысячу акций выбранной компании и отдал его клерку. Тот доброжелательно поглядывал в мою сторону, пока я заполнял требование. Но, вглядевшись в приказ, он вскинул брови.

– Вы уверены? – проговорил он удивленно.

Я молча окинул его взглядом, и он отправил приказ оператору.

– Что ты творишь? – задал мне вопрос приятель.

– Продаю! – был мой ответ.

– В смысле, продаешь? Что продаешь? – его удивлению не было предела. Ведь если он играет на повышение в стане «быков», то как я мог попасть в ряды «медведей»?

– Union Pacific, – лаконично ответил я.

– С чего вдруг? – продолжал недоумевать мой спутник.

У меня не было ответа. Я не мог назвать ему ни одного веского аргумента в пользу рискованной операции. Но мой приятель не сдавался. Видно, ему пришла в голову мысль, что кто– то меня надоумил на продажу, поэтому он вывел меня из зала, где наш разговор мог стать достоянием других игроков.

– Тебе кто-то что-то шепнул? – глаза его блестели в предвкушении горячей новости.

Ценные бумаги Union Pacific относились к числу его фаворитов. Эта железнодорожная компания была перспективной, приносила хорошие прибыли, и он собирался сорвать куш на торговле ее акциями, даже если бы пришлось сыграть на понижение, если будет наводка от серьезных людей.

– Нет, – коротко ответил я.

– Да ладно, – мой друг с явным сомнением вглядывался в мое лицо.

– Никто ничего не шептал.

– Какого ж рожна ты ими торгуешь?

– Не знаю, – отвел я глаза, не покривив душой.

– Ларри, ты что-то скрываешь, – решил он.

Приятель успел неплохо познакомиться с моей манерой игры и знал, что я обычно не торгую, не имея веских оснований для операций. И раз я вдруг на подъеме рынка продаю акции, значит, это не с бухты-барахты.

– Правда не знаю, – покачал я головой. – Есть ощущение, что что-то произойдет.

– Что произойдет?

– Не могу сказать. Даже не подозреваю. Просто хочу продать их, и все. Мало того, сейчас я пойду и продам еще.

Я отправился в зал и сделал заявку на продажу еще одного такого же пакета акций. Если я не ошибся, продав первый пакет, то пусть мой верный выбор обогатит меня еще больше.

– Слушай, что же может произойти? – терялся в догадках мой друг, не находивший в себе решимости поступить как я. Поделись я с ним, что кто-то шепнул мне о близком падении бумаг Union Pacific, он бы не задумываясь повторил мою игру, не вникая, кто посоветовал мне такое и почему.

– Так что же может произойти? – не унимался он.

– Да все, что угодно, – улыбнулся я. – Только учти, я вовсе не уверен, что вообще что-то произойдет. Я же не гадалка – будущего не вижу, вот почему разложить тебе все по полочкам, дружище, не могу.

– Если так, то ты ненормальный, – вздохнул мой приятель. – Только сумасшедший может играть на понижение просто так, без всякого повода.

– Не могу назвать тебе ни одного веского повода. Я захотел, и все.

После этих слов я вернулся к клерку и распорядился продать третью тысячу акций.

Тут мой приятель не выдержал, он решительно вывел меня из здания фирмы со словами:

– Знаешь, Ларри, пора убираться, пока ты не распродал весь акционерный капитал.

Я не сопротивлялся, потому что тяга моя была полностью удовлетворена. Мы продолжили прогулку, даже не удостоверившись, что два моих последних приказа выполнены. Не знаю, как кому, но для меня такой пакет отнюдь не маленький для короткой продажи, даже если бы существовали веские аргументы в ее пользу. Когда же я продавал, опираясь исключительно на интуицию, это было беспрецедентно, тем более на уверенно растущем рынке, где вставать в ряды «медведей» было по меньшей мере странно. Но в моей голове проносились ситуации, когда я не прислушался к внутреннему голосу, советовавшему сыграть на понижение, и не раз раскаялся в своем упрямстве.

Я делился с друзьями такими историями. Некоторые говорили мне, что внутренний голос, мое чутье – включение моего подсознания, непроявленного творческого гения. Того самого гения, что подталкивает музыкантов, поэтов, художников к созданию бессмертных пьес, стихов, картин, притом что сами авторы не осознают, что ведет их. Может быть, это результат внутренней обработки отдельных фрагментов информации, собранных в моем мозгу, каждый из которых сам по себе ничего не значит, но в сумме дают мощное озарение. Возможно, рьяное упорство моего приятеля, твердо стоящего в рядах «быков», раздразнило меня, и акции Union Pacific я предпочел другим из-за того, что кто– то слишком расписал ее достоинства. Одним словом, причин пробуждения моей интуиции я так и не нашел. Но покинул отделение Harding Brothers в прекрасном расположении духа, отдав приказ на продажу трех тысяч акций Union Pacific, и ни одна тревожная мысль не посетила меня.

У меня не было ответа. Я не мог назвать ни одного аргумента в пользу рискованной операции.

Единственное, что не давало мне покоя, – цена, по которой были проданы акции после двух моих последних распоряжений. По этой причине мы с приятелем ближе к обеду отправились снова в контору. Взглянув на котировочную доску, я с радостью отметил, что позиции рынка все так же надежны, и акции Union Pacific по-прежнему растут.

– М-да, Ларри, ты банкрот, – вздохнул мой друг, ликуя в душе, что не последовал моему примеру.

Утром следующего дня рынок и не думал сдавать позиции, и от шуток моего друга не было отбоя. Но уверенность не покидала меня, и я спокойно ожидал развития событий. К вечеру цена на проданные мной акции остановилась, после чего стала падать.

Вскоре котировки опустились ниже того уровня, по которому я продавал ранее три пакета. Это лишь подтвердило верность моих шагов, и я продал еще две тысячи акций буквально перед окончанием торгов.

Вышло так, что, опираясь на одну лишь интуицию, я продал пять пакетов по тысяче акций без покрытия. На бóльшую продажу у меня бы просто не хватило денег на счете Harding Brothers. Кто знает, возможно, я продал бы еще, если бы располагал большей суммой. Но теперь я мог только предвкушать развитие событий.

С такой грандиозной открытой короткой позицией я уже не мог позволить себе прохлаждаться в Атлантик-Сити и, наскоро собравшись, отправился в Нью-Йорк. Здесь, в самом эпицентре событий, я, если что, среагирую быстрее.

Утром стало известно, что в Сан-Франциско произошло землетрясение. Масштабы его были пугающими. Но торги начались с незначительного понижения котировок – всего на пару пунктов. Настрой играть на повышение никуда не делся, несмотря на известия о произошедшем катаклизме. Такое поведение публики далеко не редкость. Если есть глобальные факторы, подталкивающие рост цен, то подобные известия не в состоянии повлиять на рынок «быков» в той же мере, как на рынок «медведей», даже при условии существования так называемых «бычьих» манипуляций.

Надо принимать в расчет настрой, главенствующий на данном этапе. В тот момент рынок не разглядел размаха последствий трагедии, поскольку это не соответствовало его настроению.

Слегка опустившись с утра, уже к вечеру цены поднялись до прежних позиций.

Ситуация с моими акциями оставалась прежней. Небеса разверзлись, но на мои бумаги ничто не повлияло. На какой бы внутренний гений ни опиралось мое чутье, прибыли оно мне пока ни в каком виде не приносило. Приятель, с которым я отдыхал в Атлантик-Сити, будучи в курсе моей ситуации, не знал, радоваться ему или огорчаться.

– Ладно, допустим, сработало твое предчувствие, – убеждал он меня, – но вдумайся, если за «быков» все деньги и мозги, то стоит ли вставать им поперек дороги. У тебя нет шансов. – Надо подождать, – не соглашался я. У меня и в мыслях не было закрывать свои позиции. Землетрясение было ужасным, и по железнодорожным компаниям оно ударило в первую очередь. Меня поражала неспособность биржи увидеть весь масштаб катастрофы.

– Подожди немного, – отвечал приятель, – и тебя, как и остальных «медведей», основательно выпотрошат, вот увидишь. – А ты что собираешься предпринять? – поинтересовался я. – Будешь покупать акции Union Pacific? Тебя не смущают громадные убытки, которые она понесла, как и все остальные, что работают с ней? Где они возьмут деньги на дивиденды, когда все их капиталы сейчас уходят на то, чтобы как-то устранить результаты катастрофы? Даже если ущерб не так серьезен, как пишут, это что, повод приобрести бумаги потрепанных землетрясением компаний? Ты так считаешь?

Приятель мой сказал мне:

– В твоих словах есть логика, только рынок ее не замечает. Телеграф ведь лгать не умеет, правильно?

– Правильно, но порой отстает от реальных событий, – стоял я на своем.

– Ты, наверное, слышал, что Джим Фиск чуть ли не накануне «черной пятницы» говорил с каким-то парнем, убеждавшим его, что вот-вот золото упадет в цене и очень надолго. Он называл дюжину причин и даже договорился до того, что готов продать золото без покрытия на пару миллионов. Тогда Джим Фиск усмехнулся и сказал: «Хочу на это посмотреть! Только не забудь затем пригласить меня к себе на похороны!»

– Слушай, если бы парень, о котором ты рассказал, на самом деле решился на такое, – возразил я, – ты представляешь, на каких деньгах он бы сейчас сидел? Избавляйся от Union Pacific, серьезно тебе говорю.

– Ну уж нет. Лбом стены не прошибешь. Поперек течения я не пойду.

Назавтра все газеты пестрели подробными описаниями землетрясения и его последствий. Тут рынок стал потихоньку сдуваться, но не в той мере, на какую я рассчитывал. На опыте зная, что обвал рынка ничто не может остановить, я увеличил свою позицию вдвое, продав еще пакет на пять тысяч акций. Понемногу все начали осознавать масштаб произошедшего, наступил момент, когда брокеры приняли мою сторону. Теперь и они осознали правильность моих шагов. Следующий день стал переломным. Рынок встал на дыбы. Я снова воспользовался ситуацией и продал еще 10 тысяч акций. Наступало время «медведей».

Все мои мысли крутились вокруг того, что интуиция меня не обманула и я, прислушавшись к ней, был абсолютно прав. Я верил, что фортуна подкинула мне великолепный шанс. Я продал еще пакет акций. Понимал ли я в тот момент, что невероятно рискую: хватило бы незначительного роста цен, чтобы лишить меня не только прибыли, но и вложенных денег? Возможно, подобные мысли и посещали меня, но я не придавал им особого значения. Я не делал ничего вслепую, с надеждой на авось. Я был осмотрителен. Никто не может мгновенно ликвидировать все последствия катастрофы, верно? Нельзя за пару часов возродить весь железнодорожный комплекс, пострадавший от катастрофы, да еще и не вложив кучу средств. Но какими бы суммами ни обладали владельцы компании, они все равно не могли по мановению пальца восстановить всю инфраструктуру.

Я не действовал наугад. Я не был сорвавшимся с цепи «медведем». Мне не вскружил голову успех, и в голову не приходило, что развалины Сан-Франциско поглотят все Штаты. Я не верил в переполох государственного масштаба. На следующий день я закрыл свои позиции. Моя прибыль составила четверть миллиона. Тогда это был мой крупнейший куш. Меньше чем за неделю я сумел заработать такую сумму. Вначале игроки Уолл-стрит не придали катастрофе особого значения. Они списывают все на то, что первые известия о землетрясении выглядели не такими пугающими, но я уверен, что это отговорки. Людям понадобилось время, чтобы осознать, что ситуация на рынке меняется. Причем у кучи бывалых брокеров в тот момент почему-то отказали прозорливость и быстрота реакции. Биржевики с Уолл-стрит просто не сразу разобрались, что к чему.

Я так и не нашел ни разумной, ни какой бы то ни было другой версии, объясняющей тот случай. Я могу лишь поделиться с вами данной историей, поведать о своих поступках, их причинах и результатах. Не так сильно интересовали меня глубины, из которых звучал мой внутренний голос, как итог доверия ему – 250 тысяч долларов. Мне открывался доступ к намного более солидным пакетам акций.

После такой бурной весны я отправился на воды в Саратога-Спрингс. Я собирался хорошенько отдохнуть, но в то же время не терять рынок из виду. Потому что не до такой степени я утомился от игры, чтобы она вызывала во мне отвращение, да и мои приятели из Саратога тоже следили за кое-какими акциями на рынке. В той или иной форме тема спекуляций возникала в наших беседах. Несомненно, торговля на бирже и рассуждения о ней – вещи совершенно разные. Среди моих тамошних знакомых были и те, кто был похож на бесстрашных клерков, смело именующих своих боссов мошенниками, но только в их отсутствие.

Harding Brothers имел свое отделение в городе, все-таки это было весьма популярное место отдыха их клиентов. Хотя, скорее всего, причина крылась в другом. Дело было в промоушене. Любая компания воспринимает отделения на приличном курорте как сияющую рекламную вывеску. Заглядывал я туда довольно часто, наслаждаясь всей атмосферой и неспешно общаясь с себе подобными. Управляющим там был хороший парень, работавший до того в Нью-Йорке. Он не упускал возможности перекинуться с посетителями парой слов, а то и подтолкнуть кого-нибудь сыграть. Где еще можно услышать свежие новости и слухи о скачках или акциях, если не в такой конторе. Я был давним клиентом Harding Brothers, и их работникам было известно, что чужие подсказки меня не интересуют, вот почему менеджер даже не пытался по-свойски сообщить мне тихонько, что нового на рынке в Нью-Йорке. Парень просто протягивал мне сводки, комментируя их чем-то вроде «Вот сегодня пришло», или как-то в том же духе.

Само собой, я зорко следил за рынком. Я не умею просто скользить взглядом по доске котировок. Бросив один взгляд, я уже начинаю ловить знаки, которые на ней сокрыты. Как-то раз я подметил, что цены на бумаги обогатившей меня Union Pacific вроде бы собираются пойти вверх. Котировки и так были немаленькие, но поведение акций подсказывало мне, что на данный момент кто-то начал на них охоту. День-два я приглядывался к ним, и ощущение, что есть некто, не просто скупающий бумаги, а делающий это по какому-то четкому плану, превратилось в уверенность. Кто-то весьма богатый и толковый совершенно не случайно проворачивал операцию.

Сообразив, что к чему, я тоже вступил в игру. Курс был тогда около 160. Цена продолжала расти, и я приобретал раз за разом по 500 акций. Курс становился все выше с каждой моей покупкой. Но скачков не наблюдалось, и напряжения это у меня не вызывало. Отслеживая тенденцию рынка, я не замечал ничего, что могло остановить их подъем. По крайней мере, телеграф ничего такого не выдавал.

Вдруг возле меня вырос менеджер и сообщил, что из нью-йоркского офиса запросили, нет ли сейчас в конторе мистера Ливингстона, а на ответ, что есть, написали: «Попросите его дождаться личного разговора с мистером Хардингом».

Я, конечно, согласился подождать и тем временем прикупил еще пять сотен акций Union Pacific. Я терялся в догадках, что за тема будет у нашего разговора. Я сомневался, что мистер Хардинг будет обсуждать со мной бизнес, поскольку на счете моем денег было предостаточно, чтобы обеспечить покрытие всех приобретенных акций. Долго ждать не пришлось – управляющий подвел меня к телефонному аппарату.

– Добрый день, Эд, – поздоровался я.

Но Хардинг сразу взял быка за рога.

– Вы что там вытворяете? У вас с мозгами все в порядке?

– А у вас? – не нашел лучшего ответа я.

– Какого черта вы там устроили? – рявкнул телефон мне в ухо.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Какого рожна вы взялись за Union Pacific?

– Постойте, разве у меня на счете недостаточно денег?

– При чем здесь счет! Как бы вам не опростоволоситься!

– Не понимаю.

– Зачем вам эти акции?

– Их курс поднимается.

– Как же, поднимается! – фыркнул мой собеседник. – Это фокусы инсайдеров – они просто тычут вам их под нос. Они решили навариться на вас! Если бы вы сделали ставки на бегах, и то потратили бы деньги с большей пользой, хоть бы удовольствие получили. Не дайте им запудрить вам мозги!

– Никто не пудрит мне мозги, я ни с кем не обсуждал свои операции.

– Ждете, что судьба будет подстилать вам соломку каждый раз, как вы схватитесь за Union Pacific? Бросьте затею, пока не поздно. Нелепо играть на повышение при нынешней цене, когда прохвосты пихают их вам вагонами.

– А телеграф сообщает, что акции активно скупают, – не отступал я.

– Я как увидел ваши распоряжения, за сердце схватился! Послушайте моего совета, Ларри, сбросьте их. Немедленно. Они упадут в любой момент. Не знаю, что еще сказать, чтоб вы взялись за ум! Но моя совесть чиста – я вас предупредил. Всего хорошего!

На этом он закончил разговор.

Я знал, что Эд Хардинг далеко не глуп и имеет доступ к весьма важной информации. А еще он был отличным другом – честным и великодушным. Он мог черпать информацию из недоступных мне источников. Покупая акции Union Pacific, я отталкивался лишь от собственного уже достаточно богатого опыта: в изменениях котировок я разглядел признаки, характерные для скорого подъема курса. В итоге я как-то уговорил себя, что телеграф выдавал неверные данные, а я, как зеленый простак, купился на эту ложь. Мне удалось убедить себя, что только инсайдерские уловки заставили меня поверить, что бумаги Union Pacific живо скупаются, и что цены на акции поднимались только благодаря их фокусам. Видимо, искренняя забота Эда Хардинга, старавшегося не дать мне, как он думал, совершить ошибку, о которой я буду потом долго жалеть, тоже сыграла свою роль. Я доверял его здравому смыслу и порядочности. Одним словом, я отказался от своих планов и поступил так, как посоветовал Эд Хардинг.

Я сбросил все пакеты железнодорожных акций. Но так как я поверил, что бессмысленно ставить на их повышение, соответственно, не стоило упускать шанс сыграть на их понижение. Как только я закрыл все имевшиеся ранее позиции, я распорядился о продаже четырех тысяч этих ценных бумаг в шорт. Курс на тот момент был около 162.

Следующее утро готовило мне сюрприз. Правление Union Pacific решило выплатить 10 процентов дивидендов по акциям. Для биржи это стало шоком. Такое поведение слишком сильно походило на выкрутасы игроков, оказавшихся в отчаянных обстоятельствах. Пресса накинулась на членов правления. В то время, пока старейшины Уолл-стрит судили да рядили, рынок забурлил. Акции Union Pacific расходились как горячие пирожки, в итоге цены на них достигли небывалой высоты. Нашлись матерые трейдеры, сумевшие меньше чем за час сколотить целое состояние. До меня даже дошла история о том, как один брокер не самого умного десятка из-за собственной ошибки нажился на 350 тысяч. Спустя неделю он уже сторговался с кем-то на свое место на бирже, а сам прикупил земли и начал благоденствовать.

Появилась уверенность: кто-то весьма толковый совершенно не случайно проворачивал операцию.

Узнав о беспрецедентных дивидендах, я безропотно принял урок. В очередной раз я убедился, что нельзя терять веру в себя, даже если советы дает человек, в чьем уме и компетентности ты не сомневаешься и чья честность вне подозрений.

Дождавшись, когда акции моей любимой компании поднялись еще выше, я пришел к выводу, что они не для короткой продажи.

Все средства, которые у меня были, хранились на счете в Harding Brothers в качестве залога. Меня подобное устраивало. Огорчало понимание того, что я выбрал правильный путь, но, поддавшись уговорам Эда Хардинга, как идиот, свернул не туда. Но тратить время и силы на раскаяние было глупо: назад ничего не вернуть. Я просто отдал приказ закрыть позицию. В этот момент бумаги Union Pacific продавались по 165, и я уже терял три пункта. Только выкупить акции удалось по 172, а то и по 174.

Заглянув в брокерский отчет, я увидел, что забота и участие Эда Хардинга стоили мне 40 тысяч. Вполне приемлемая плата за отказ от уверенности в собственной правоте. За то, что я пошел на поводу чужого мнения, судьба могла взыскать намного больше.

Тревоги я не испытывал, поскольку ситуация на рынке благоприятствовала повышению котировок. Распоряжение совета директоров Union Pacific было неординарным, даже беспримерным на тот момент, но теперь-то я поступил так, как подсказывали мне собственный опыт и чутье. Сделав заявку на выкуп ранее проданных четырех тысяч акций, я пошел дальше, чтобы получить прибыль от дальнейшего повышения цены, о котором ясно говорила телеграфная лента. Я распорядился купить еще столько же акций и оставил их до завтра. Утром я закрыл все позиции, не только возвратив упущенные 40 тысяч, но еще и положив в карман 15 тысяч прибыли. Да, если бы Эд Хардинг не вступился за мои кровные, я сорвал бы небывалый куш. Зато он сослужил мне добрую службу. Именно эта история, я абсолютно уверен, позволила мне окончательно покинуть ряды простофиль и среднестатистических игроков и стать настоящим биржевым спекулянтом.

Благодаря этому случаю я не только утвердился в мысли, что не стоит идти на поводу у других, а надо прислушиваться к собственной интуиции, но и осознал, как важно верить в себя. Урок, полученный мной, помог раз и навсегда расстаться с прежней системой игры. Случай с акциями Union Pacific закрыл череду моих игр, основанных на азарте и слепой вере в фортуну. С того дня я отказался отслеживать колебания отдельных акций, перенеся свой интерес на глобальные тенденции рынка. Теперь я поднялся на следующую ступень овладения виртуозными техниками спекуляции. И дорога меня ждала совсем не простая.