Текст книги "Шизофрениада, или «Операция S»"

– Делая прямой вывод из сути повествования, мы можем заключить следующее: пройдя Путь борьбы и страданий, познав тайну «Золотого Ключика», отважные человечки сумели войти в… «Город Солнца», город Счастья и Вселенской Любви! И этот город-страна почему-то назывался… «Театр Молния»?! У вас есть свои соображения на этот счет, Георгий – господин Журналист? А у вас, Егор Алексеевич?

– Я в некоем недоумении, Александр Сергеевич! Как-то странно все это… страна-театр, какая-то молния…

– В натуре, а почему Молния? При чем тут гром и молния и прочая гидрометеорология? Не-а, брат профессор, неувязочка получается…

– Что ж, так давайте и обсудим эту «неувязочку».

Итак, как повествует нам классик исторического романа, граф и при всем том еще и талантливый писатель, Алексей Толстой, наши путешественники во времени, актерский марионеточный состав убого театра имени Карабаса Барабаса, вышли в конце пути на залитое солнцем пространство, где стояло прекрасное величавое здание нового «Храма Мельпомены»! Театр Будущего, ставшего для наших паломников вполне явным и Настоящим!

– Ну почему все-таки Молния? Будущее и Молния, какая связь? Опасное будущее?

– Типа: «не влезай в такое Будущее – убьет»?

– Да, по какому-то странному, на первый взгляд, обстоятельству название театра – Театр Молния?! И в подтверждение этого неординарного выбора, на стене здания театра красовался символ – классическое стилизованное условное изображение этого погодного явления… примерно вот так, как на иллюстрации. Глядите сами!

– Нет, шалишь, Сергеич! Это не молния, это стрелка-указатель к сортиру, типа… «Мэ» и «Жо», тому – что слева!

– Да, и в самом деле, Александр Сергеевич! Это скорее указатель того, где продаются билеты в этот театр! То есть направление к кассе?..

– Ага! А касса совсем в другой стороне обретается?! Нет, тут художник маху дал! Попутал явно!

– Кстати, коллеги, а вы хорошо представляете себе этот знак, знак Молнии? А ну-ка, попробуйте нам изобразить, Егор Алексеевич, дружище!

– А я че, художник тебе, что ли? Давай самописку! Так… вот… на гляди, мучитель! Хоть и кривовато, однако, как-то… эдак!

– Прекрасно! Но не забывайте, Егор, что мы – Европейцы и пишем, то есть ведем линию… верно, слева направо! Вспоминайте, ну хотя бы… букву «и»! Хорошо, а ваше «не влезай – убьет!», оно как бы выглядело?

– Егорша! Давай друг, не тормози, пиши, как положено!

– Да, с этими сказочными Молниями в книжках что-то явно не так!

– Вы правы! Ни в одной из иллюстраций к этой сказке-притче я не увидел ни единого классического изображения Молнии!

– Это, чтоб детишек не напугать! Ну, все, хорош пустозвонить! Я вам тут, чай, не араб иудейский! Получайте свой знак! Что, опять не так нарисовано?

– Нет, вполне себе… Кстати, а молния на здании была золотой!

– Ну, уж простите, извините, золотишка к нам в больницу с утра не завозили, «лимиты» в прошлом квартале все выбрали!

– Ну, на что похожа ваша молния, Егор Алексеевич? Пока вы оба собираетесь с мыслями, я напомню вам, какой удивительный Мир открылся Буратино и его верным друзьям!

Это был Мир, освещенный ласковым Солнцем и такими же ласковыми улыбками его жителей. Картинки жизни в этой волшебной стране сменялись перед нашими удивленными путешественниками, как слайды в диаскопе Вашего детства, Егор Алексеевич.

Улицы наполнялись радостными толпами граждан, юркими машинами и экипажами. На деревьях наши герои увидели яблоки величиной с зернышко. Вдруг показалось Солнце над песчаной пустыней! Был виден Змей и группа обезьян, плюшевый медведь…

– Это чего ты сейчас нам тут втираешь, Сергеич?! Это не к нам, это в другой корпус надо! У нас тут галлюцинозников не наблюдается! Может, ты че попутал? Это что, вот так вот в книжке и прописано, русским по белому?

– Продолжим! В конце концов, все эти, как вы выразились, «галлюцинозные» видения прекратились, свет погас.

Звери и куклы ушли… Картинка сменилась видами из городской обыденной жизни: люди, дома, магазинчики, женщины, звуки улицы… Занавес упал. Заблестел знак «Молния»!

– И что? Вот этими «приблудами» можно заманить людей? Это ж чисто реклама!

– Да, типичная карикатурная зарисовка на агрессивную рекламу так называемого Западного образа жизни в эпоху развитого… социализма в нашей бывшей «дефицитообразующей» родной державе. Надо сказать, Егор Алексеевич, что вы верно заметили некоторую гротескность и иллюзорность этого увиденного Рая! Вот и Папа Карло…

– Старый, а все туда же, в «новую жизнь» потянуло!

– Папа Карло тоже был весьма удивлен и даже несколько разочарован увиденным.

«А где Золото? – спросил он и поправил свой фартук Мастера. – Опять игрушки, часики? Снова красивая декорация?»

– Уважаемый Александр Сергеевич, а ведь, по сути, все верно! Молодым необходима иллюзорная картина счастья и хотя бы шанс на него! В Будущее необходимо глядеть с оптимизмом и… весело!

– Ну, после Барабаса тебе и наш дурдом «Театром Сатиры» покажется!

– Да, друзья мои! О, это удивительное чувство достатка, сытости и… безмерного Счастья! А новым хозяином, вернее – демократическим совладельцем, кооператором, стал наш герой, долгоносик Буратино и его друзья!

– Да здравствует Демократия! Долой Карабасов! Деревянные мозги всех краев и народов, вливайсь в одну посуду!

– Успокойся, Егорша, не шуми!

– Что же… мечта униженных и оскорбленных кукол сбылась! И отыграв очередной спектакль, как пишет Автор, наши артисты, дружно взявши друг друга за надежные руки, выходили к публике… в лучах света рампы, а может и… Солнца!

– Сергеич, ты часом не надумал вторую часть – продолжение написать заместо графа? Понял я уже и про Счастье миражное и всю твою хитрость научную, езуитскую!

Вот ты спрашивал, что мне знак «Молния» напоминает? А я тебе прямо отвечу: это же чистая «ЭС»… импортная, только под наклоном, как на петлицах у вражеского офицерья! Только там этих «СЭ» – две штуки было!

– Молодец, Егорша!

– Ну вот, Егор Алексеевич, оказалось достаточным задать несколько наводящих вопросов, а также вашего острого зрения и силы творческой мысли и…

– Слышь, Сергеич, хорош издеваться! А то я ведь, чай, тоже могу…

– …и творческого, неординарного и порой удивительного взгляда на вещи и события, Егор Алексеевич, чтобы «тайное» стало вполне себе «явным»! Все верно, эта молния, напоминающая собой латинскую букву «S» в ее готическом исполнении…

– Александр Сергеевич! Так это же не буква! Это… как ее, забыл… вот черт!

– Руна! Руна, господин Журналист! Верно!

– Вот, Жорка, теперь он и тебя лингвистом сделает! Большим спецом в языкознании!

– Зря ерничаете, мой друг. Георгий абсолютно верно подметил, что это, по сути, тайнопись – руническое письмо!

И называется эта гунно-скандинавская руна – СОУЛУ, СОЛ… СОЛНЦЕ! И значение ее соответствующее: Солнце, Власть, Мощь солнечного дня! Умение видеть все явления с двух сторон! И еще эта руна, помимо всего перечисленного, означает… Молнию!

– То есть «молниеносное озарение»?

– И кроме всего прочего – Солнечный, Небесный Дух!

– Мама дорогая! Вот тебе и театр для буратинов! Они же все там «деревянные», не совладают с таким-то счастием-подарком?

– Могу вас заверить, коллеги, что тот, кто загодя изобразил нашего Героя на старинной дверце и вывел беглецов из плена Варвара Карабаса, тот уж наверняка позаботился обо всем!

Сложные вопросы в Городе-Театре Счастья будут решать, разумеется, никакие ни Буратино или ему подобные!

– Да, это как Остап Бендер в фильме: все, мол, «учтено могучим ураганом»! «Смотрящие» там найдутся, к бабке не ходи…

– У вас не рождаются определенные ассоциации, друзья мои? Ведь, следуя логике произведения, перспективой, так заботливо уготованной для всех на свете марионеток и наивных чело… кукол, скорее всего, будет особенный «театр», «Храм Искусства», «Храм S». Ну я, конечно, имею под этим ввиду… «Театр Молния», разумеется. Что скажете? Егор Алексеевич, что это вы задумались… о чем? А вы, схватывающий все на лету Журналист Георгий, почему молчите?

– Еще как рождаются! Чай, никакая эта не руна-закорючка, а буква начальная… имени! Да… огорчаешь ты меня, Сергеич! Опять про «белого бычка», про «Архитектора «S» треклятого? Хучь бы сказку для ребятни да самого графа Толстого пожалел?! Ан нет! Все тебе надо вывернуть и к своей…

– … к нашей!

– … во-во, к нашей теории прикрутить. Накрепко!

– Я согласен с мнением Егора, Александр Сергеевич. Грустная какая-то у нас сказочка вырисовалась! Хотя…в жизни чаще всего так и получается, судя по тысячелетней истории человечества.

Для таких разных «буратино» всех стран и народов – всегда приготовлен, уготован очередной Театр, в постановках которого им, этим марионеткам, «ненавязчиво» предлагают поучаствовать…

– Верно, Жорка! А потом еще и припомнят: сами же хотели, рвались, сами дверцу отмычкой-ключиком расковыряли! Вот и кушайте, теперича, не обляпайтесь!

– Да, Егорша. Простым наивным «деревянным человечкам» уготована вечная участь: вырваться из одного Театра-Храма и моментально оказаться в другом, внешне прекрасном и новом… поначалу. И так до скончания времен!

– Коллеги, но ведь в то же время «прозорливый ум» и чудное «провидение» в течение многих веков ведут человечество по широкой дороге… образования, культуры и искусства к…

– Это ты самую точку! Ведут прямиком к «Храму С»! Все ясно как божий день! А тебе, Жора, наказ такой будет: тренируйся, напрягай извилину – писательский мозг! Вот так вот: все точь-в-точь после и отпишешь в своей статье. Не забудь у Сергеича завизировать, чтоб комар носу…

А теперь все, занавес! Тьфу ты… отбой! Обход скоро начнется…

О друге Мишке, чесучовом пальто и волшебной справке

 
Ну я, конечно, бюллетень взял заранее
И бумажку… из диспансера нервного.
 

(А. Галич – бард, поэт. Песня «Товарищ Парамонова»)

Что смеешься? Я за правду-матку без документальной базы и пострадал в первый-то раз. Молодой был, горячий. Пил, правда, неумеренно, да кулакам волю давал. Это я сейчас такой весь смирный да тихонькой. А раньше…

Вот, помню, друг у меня был, Миша Леонов. Старше меня годков на двадцать. Двоюродный племянник самого Самуил Яклича Большака! Слыхал о таком? ну конечно! Известный на весь белый свет поэт, переводчик. Как там у него, из английской классики? Ага, вспомнил! «Три короля из трех сторон задумали одно: чтоб Иоанн, герой лихой с вершины пал на дно!»

Сейчас точно и не вспомнить, но примерно так звучало по смыслу. Мозги-то нам таблетками давно отбило, да и память тоже! Сам Мишаня отсидел на «строгом» восемь лет… еще в молодости. Купил ему батя (заслуженный художник России, между прочим) чесучовое пальто, модное. Такое рубликов двести стоило – три зарплаты, почитай! А Мишка тогда электриком работал, в папаню видать талантами не вышел. И вот, вечером в арке у собственного дома, подходят к нему двое и предлагают по тихому обменять пальто дорогое на такую же дорогую вещь: на жизнь самого Миши. Мой друг хоть и малость вмазанный был, а все ж не промахнулся. С первого удара отверткой своей рабочей одного сразу к Создателю отправил. Второй деру дал!

Тут крик, вопли, соседи из окон. Короче – суд, адвокат. Папаша вступился. И результат – восемь лет строгача. А прокурор-то все двенадцать требовал!

Ты давай не отвлекайся! Картинки, что повырезали, это нам потом для исторических эссе понадобятся. Рассматривать потом будем! И ножницы со стола прибери. А то в подвал на неделю упрячут и дачки с воли запретят!

Отсидел Миша срок. Человеком как зашел – так человеком и вышел. А все одно, голова и нервишки подводить стали. Пошел на работу устраиваться – не берут. Туда-сюда мыкался сердешный, пока папаня на киностудию не пристроил… через дружков своих, художников да режиссеров. А раз он в электрике шурупит – зачислили парня в осветительный цех. Где плюс, где минус подключить, как кабеля кинуть, чтоб замыкания в павильоне не было – это он дока!

Я тут давеча тебе свои стихи читал. Так это все Мишка! Заразил он меня этим стихоблудством. Бактерия, бес! Он еще в лагерях поэзией этой увлекся. Хвастил даже, что большая часть анекдотов про Чапая – его рук дело. Так по баракам и расходилось его творчество. Даже старые черновики показывал. Я-то ему сразу поверил! Вот и я по молодости тоже загорелся. Так оно интересно было – слова рифмовать… красиво да складно. Вот, к примеру… ДЕНЬ и ПЕНЬ или РОЖА ТОЖА! Каково? То-то! Видать, и во мне есть талант этот. Это Миша во мне Божью искру разглядел!

А то, бывало, в гостинице «Интурист» в Хабаровске… возьмем пол-литру, да не одну – и наверх на крышу. И давай петь: «Жило двенадцать разбойников, жил Кудияр Атаман!» Он пацаном в церковном хоре пел, баском. Да… многосторонняя личность!

Однако к чему я? Слушай дале…

Со временем приметил он, что как ни выпьет – так обязательно в какое-то дерьмо вляпается! То в скандал, то в драку. А однажды так нечертовертил, что от группы съемочной отбился, отстал и в шинели железнодорожной зимой(!!!) на голое тело(!!!) в цех через неделю завалился! Все пропил, бедолага. Спасибо, проводники шинелкой выручили!

В профкоме с ним строго! Наказывают: мол, хоть еще один раз учудишь что подобное – враз лишим премии. А коли и дальше в ум не возьмешь – выпрем с киностудии. К чертям собачьим!

Эту историю мне Михаил в пельменной рассказывал. А глаза у него, как выпьет, сразу на нос собственный смотрят. Да оба сразу! Значит, принял он дозу, пельмешкой заправил и потихоньку волоса из бороденки своей поповской выдергивать начал. По одному, с задумчивым видом. Это у него привычка такая была!

Я уж и раньше приметил: как в бороду полез, да глаза в кучку – все, брат, жди вдохновения! Или стихи начнет свои декламировать на весь зал или еще что отмочит! Однако Михаил удивил меня в этот раз.

Он лукаво так усмехнулся, очки разбитые, перебитые поправил. А там диоптрия – такая минусовая! Мама не горюй! Даже осанка другая появилась. Ну прямо другой человек передо мной сидит, не Миха Леонов. Улыбается, Макиавелли небритый, и бумажку мятую к моему лицу рукой подносит. Гляжу на буковки – а там все латынь, цифры и печать! «Что это?» – спрашиваю. «Железный документ! – отвечает. – Отмазка на все случаи жизни, брат. Это доктор мой сварганил за полбанки. Тут» – заявляет, – прописано на латыни, что коли у меня видения или голоса поэтические опять начнутся, то враз мне нужно принять лекарство, что тут указано!

А где ж его взять то? Хоть с рецептом, хоть без? Фиг ты его в наших аптеках купишь! Только в городе Нью-Йорке, в Америке! Вот где весь фокус-парадокс зарыт!» Мужики, что рядом за столиком закусывали, как слово Америка услышали, – на Мишку с подозрением посмотрели. Может подумали, что иностранец? Хотя…

Миха обороты сбавил и уже шепотом продолжал, что дальше, мол, в справке – «приписка особая! Да какая?! Вовек», дескать, не догадаешься, «ни в жиссь!»

Тут и меня интерес пробил. Заинтриговал, масон этакий!

А приписка, говорит, такая: если у такого-сякого М. Д. Леонова в случае приступа не окажется таблеток этих заморских, то срочно… срочно(!), заметь, – в целях экстренной медпомощи полагается ему, М. Д. Леонову, двести грамм чистого спирту, то есть пузырь водки. Во как!

Тут уж и я ахнул. Вот голова! Энштейн!

Оказывается, месяц назад, когда я в Барнауле на съемках был, вызвали его на собрание в цех.

Председателем сам Гунчиков, начцеха.

– Ну, Михал Денисыч, конец тебе, мучитель-пьяница! Получили письмо на тебя из медвытрезвителя с «Угрежки»! Признаешь? Было дело? Ты в глаза смотри коллективу-то!

А что на коллектив-то смотреть? У коллектива, чай, глаза тоже свинячьи, красные. Да и рожи помятые! Дело-то в понедельник было…

Думал, надеялся Гунчиков, что все! Баста! Конец поэту! Что тот замямлит, заведет старую шарманку. Что, мол, «это в последний раз, что больше ни-ни!» Прет его, председателя, распирает. Почуял власть над творческой личностью, художником слова, стервятник! Все, говорит, кончилось наше цеховое терпение. Будем просить Дирекцию, чтобы удовлетворили требование коллектива. И за прогулы, антисоциальное поведение, выгнали тебя из наших славных рядов. Из рядов, в которых ветераны кино, осветители, с самим Пырьевым и Александровым создавали бессмертные творения отечественного кинематографа!

А сам из графина – «бульк»… полстакана! А что там, в графине? Иди разбери!

Ну, Мишку патриотическим жаром не испугаешь! Он у самого Андрея Мирошина, актера, из дипломата пузырь коньяка на съемках реквизировал! У того всегда одна-две в припасе были. Актеры – натуры чувствительные! Так Миша отомстил Андрею за неуважительную критику его «Восточного Сборника стихов»! Воистину, страшна месть поэта!

Короче, брат, сцена как в фильме «Афоня»! Точь-в-точь…

– Кто «за»? – председатель пытает.

В цеху молчание. Кто-то голос подал, мол, нельзя ли дело строгачем оформить. Да и… по домам! Похмелиться, подлечиться давно уж пора настала. Конец трудового дня как-никак. Уже нож гильотины профкомовской готов был вниз устремиться. Еще секунда… другая. И тут!

Тут Мишаня интеллигентно так очки ручкой поправляет, дужки на резиночках прилаживает и говорит. А как первые слова выговорил, – в зале тишина, муху слышно! И даже то, как у Гунчикова в животе забурчало!

– Дорогие мои коллеги! (Как коллегами назвал, так весь первый ряд чуть со стульев не попадал.) Дорогие друзья и уважаемые члены профкома, а также секретарь парткома т. Чудинов! Все вы знаете, как нелегко пришлось мне в жизни, какие коллизии выпали на мою долю. Все это не могло не оставить след-рубец на моем душевном, психическом и телесном здоровье. Главврач ПНД 13, где я фактически наблюдаюсь в течение ряда лет, подготовил справку-заключение, чтобы коллектив товарищей объективно подошел к оценке моего иногда неадекватного поведения, которое еще имеет место и порой проявляется вследствие психико-соматического галлюцинозного синдрома.

Это он про запои, значит. Сам-то Миша на миг запнулся, испугавшись самого себя и мудреных терминов. Слова вышибает, как шары бильярдные, а зарапортоваться опасается.

В зале гул. И без водки враз все протрезвели! Интрига! Сюжет! Гамлет Макбетовский да и только. Шекспир, одним словом!

Гунчиков строго:

– Ты о чем это, Михаил? Тихо вы все, успокойтесь!

А Миша скромно подходит к Президиуму и бумажку-справку Председателю вручает. Тот зачитывает про себя, спрашивает: «Что за Латинская кириллица?»

Миша громко, чтоб аж до задних рядов долетело:

– А это, статус моего душевного нездоровья. Шизофрения навязчивая, неадекватная. Временное галлюциногенное пребывание мозговых клеток головы! (Это он про «белочку».)

Председатель кивает, мол, даже с таким анамнезом знаком.

– Хорошо, – говорит, – а что это за химформула такая?

Миша, еще громче:

– А это означает спиритус-алкоголиус! В количестве двести граммов. Не разводя ни одеколоном, ни денатуратом. Строго по назначенной дозе!

Тут уж и сам Гунчиков на Леонова с уважением смотрит. А братья-«светики» и бригадиры – с завистью. Мол, где бы и нам такую бумажку заветную надыбать!

Короче, тогда для Мишани все благополучно окончилось. Без выговора. Наоборот, пособолезновали ему, на голову-то больному. Но попросили впредь спиртным по будням не увлекаться. Советы житейские давали, наставляли, типа: ну выпил литр-два, а меру, брат, все же знай! Закусывай! А в коридоре Мишку еще и сигаретами угощали. Кто-то даже трешку – долг отдал! Вежливо узнавали, нельзя ли такую справочку помочь приобрести?

Ну не скажет же он им правду?! Тот врач ему говорил: «Миша, если справку потеряешь, то вторую такую мне уж не выписать! Сам под статьей хожу! Береги ты эту бумажку заветную! Христом Богом заклинаю как друга. Попусту никому не кажи!»

А тогда как раз чистки, проверки по всем ПНД Москвы проходили. Кампания Главка. Одного психврача (хороший мужик был!) за взятку в 400 рублей на 7 лет упекли. За то, что он дело, карточку архивную, по просьбе больного уничтожил. Тот в загранкомандировку налаживался. А врач то этот и сам калекой нездоровым был. Слепой, на носу линзы пудовые! Что он, как? Выжил ли на зоне в Казахстане или в Воркуте? Никто уж не узнает. А мать старушка, инвалид, дома осталась одна сына дожидаться! Во как!

Однако не внял друг Мишаня советам доктора!

Чуть поболе полгода минуло – его опять в отделение! Опять письмо, собрание и… представитель парткома!

На дворе конец 80-х, всенародная битва с алкоголем по всей стране! Любой зловредный случай на контроле у дирекции!

Короче, когда время пришло Мишке заветную справку опять предъявить, он – шасть по карманам! Туда-сюда, в лопатник старенький глянул – нету ее родимой, и все тут! Может, дыра в брючине приключилась, может, по пьянке селедку на ней кромсал? Может свои в гостинице ночью ей ноги приделали? А результат один – была и нету. И навсегда! Погнали сердешного. Остался Миша и без работы, и без квартиры. Времена, как теперь говорят, лихие тогда были! Увидели, прознали жулики, аферисты, что мужик он одинокий, запойный. Ну и обделали дела!

Одно время, сказывали, он у бригадира квартировал, как пес бездомный, бесправный. Убирал, в магазин бегал, стирал. Потом и оттуда попросили. Что с ним дальше стало, когда и куда канул? Неизвестно.

На ужин зовут? Погоди, закончу рассказ-то, слушай!

Вспоминается мне один разговор с Мишкой. И опять про пальто, что батя ему подарил на совершеннолетие. Китайское, чесучовое. Уж освободился Миша. Гулял по Москве. В парк Горького зашел. Ну, известно, «за воротник» да и с «лакировкой». А на дворе месяц март! Идет он, значит, по Крымскому мосту. К перильцам подошел, курит беломорину, о жизни размышляет. Да так на душе-то у него горько да одиноко! Ногой за парапет и… вниз, в Москву-речку!

Какое-то время на плаву держится. Тут пальтишко чесучовое, как губка, водой наполняться стало… и чует Мишаня, что пойдет он гирькой на дно! А холод такой, что зубы сводит! Тут из Миши хмель то и давай выходить вместе с дурью! На небо смотрит как в последний раз. На облака, что барашками по нему перебегают, и на людей, что по мосту у края носятся, руками машут! И так ему жить захотелось!

Рванул он пуговицы на пальто, разоблачился. Пальто – вниз, а сам за круг спасительный синими руками ухватился. Плотно! Тем и выжил.

Выходит, что пальто это заколдованное было, с порчей. Дважды друг мой из-за него чуть смерть не принял. Тогда в арке, у дома, и сейчас – на мосту! А может, и пальто не виновато вовсе? Может это и есть жизнь! А она у всех своя, разная. Ну сейчас-то уж никто не узнает…

А вот один вывод мне ясен: раз решил ты, паря, правду-матку в глаза резать или, допустим, коллектив удивить и начальство, – то Бог тебе судия, и флаг тебе в руки!

А справку из психдиспансера с печатью все же береги!

Мало ли, как дело обернуться может?..