Текст книги "Цыганский взгляд – 2. Роман"

Часть 19. «Первый день в школе»

Ночь перед школой Алмаза провела почти без сна. Девочка засыпала, видела во сне прежних своих одноклассников, что-то ещё смутно, потом просыпалась, смотрела на часы, торопя время, крутилась с боку на бок, снова засыпала… снова просыпалась…

– Спи, моя девочка. Рано ещё. Разбужу. – негромко успокаивала Рубина. Она тоже почти не спала, переживая за внучку: как будет среди новых ребят, как сложится с учителями, как та же завуч поведёт себя… Не каждый взрослый выдержит такое испытание, какое довелось испытать Алмазе за последнее время. А что впереди – один Бог знает…

Классный руководитель Галина Алексеевна, типичная «училка», довольно крупная женщина лет сорока, в очках, с гладко зачёсанными назад в пучок волосами, вместе с Алмазой вошла в класс, после звонка.

Привычно обведя глазами класс, сказала:

– Здравствуйте, ребята!

Школьники, щумно гремя стульями, встали, приветствуя, и с интересом смотрели на новенькую.

– Познакомьтесь. Это Алмаза Слободская, —и мягко обняла цыганочку за плечи. – Она будет учиться с нами… Прошу прощения, Наталья Михайловна, продолжайте… – и, словно Командор из «Маленькие трагедиий» тяжёлой походкой вышла из класса.

Наталья Михайловна, судя по ещё молодому возрасту, видимо, совсем недавно окончила педагогический институт. Теперь учительница русского языка и литературы. Высокая, очень тоненькая, с чертами тургеневской барышни, с милыми весёлыми кудряшками пшеничного цвета. Светлая блузка с воланами, рюши на манжетах. Удлинённая юбка, очень элегантно обхватывала бёдра. Для полноты образа не хватало, разве что, шляпки с ленточками. Чем-то напоминала молодую выпускницу института благородных девиц. Того самого, Смольного.

– Алмаза, прошу… Вон за третьей партой есть свободное место с Димой Дымовым, садись, пожалуйста… – и мягким жестом указала в ту сторону рукой. – Продолжим…

Дима, как заворожённый, с распахнутыми от восхищения глазами смотрел как Алмаза идёт к нему, садится рядом, достаёт учебник, тетрадь, ручку… Теперь он видел только профиль, а ему очень хотелось снова увидеть её глаза…

Многие девчонки с завистью косились на Алмазу, перешёптывались, поглядывали на неё тайком, а то и открыто бесцеремонно разглядывали. Такой магический взгляд любая бы желала иметь, просто чтобы привлекать внимание, чтобы завидовали. А тут – за просто так одарила сама природа! Причём, сама одАренная не приложила к этому никакого усилия как некоторые другие: диета, пластика, косметика… Это пока одноклассницы не особо остро интересуются мальчишками. Ещё дети. Пока интересуют больше всякие заколки, брелки, блокнотики, открытки, всякая прочая подобная мелочь, ещё какие-то новомодные штучки.

Впрочем, мальчишки в классе не отставали от девчонок, и не менее их заинтересовались новенькой. А Дима Дымов вообще был словно загипнотизированный, никак не мог отвести от соседки глаз. Алмаза не выдержала, тихонько спросила:

– Ты чего?

– Ничего… Просто ты очень красивая, вот и смотрю, – прошептал он в ответ, и покраснел, смущаясь от своего невольно вырвавшегося признания.

– Урок же идёт! Забыл? – напомнила тихонько девочка, улыбнувшись. – Потом поговорим.

На переменах Дима не отходил от Алмазы. Постоянно был рядом, будто охранником стал. К ней подходили ребята, что-то спрашивали, отвлекали, вклиниваясь в разговор. Димка очень злился, что не дают ему никакой возможности спокойно поговорить. Но к концу уроков интерес к новенькой, разумеется, поубавился, и мальчишка немного успокоился.

После уроков у школы Алмазу поджидали аж двое воздыхателей сразу. И тот, и другой намеревался проводить её домой. Соперники стояли, переминаясь с ноги на ногу, и никак не могли решить, кто из них кому должен сейчас уступить. Но Димка быстро оценил ситуацию, и смело взял инициативу в свои руки: забрал у девчонки сумку, крепко ухватил под локоть, и повёл барышню мимо них не останавливаясь, начав рассказывать какую-то смешную историю. Несостоявшимся провожатым ничего не оставалось делать, как громко фыркнуть с нарочитой насмешкой, мол, а не очень-то и хотелось, потом язвительно крикнуть вслед:

– Жени-их!

– Тили-тили тесто!

Когда Дима с Алмазой отошли немного, Алмаза неожиданно засмеялась, перебив на полуслове.

– Что? – не понял Димка.

– Знаешь, кого ты мне напоминаешь, когда злишься?

– Кого?

– Хомячка, который набрал за щеки зерно, и несёт в норку. Ты также смешно дуешься… Не обижайся…

Димка вдруг посмотрел на себя со стороны. А ведь верно! Чего дуется без повода? Алмаза же рядом с ним, а не с другим, выходит, что выбрала его, Димку, а не другого! От этой логичной мысли ему стало легко и весело. Засмеялся.

– Скажешь тоже…

Алмаза перестала смеяться, и вдруг серьёзно сказала:

– А знаешь, ты очень похож на моего дедушку. Вернее, прадедушку…

Дима удивился:

– Так я же не из ваших, не цыган… Волосы и глаза, правда, тёмные…

Алмаза покачала головой.

– Я не про внешность. Характером! Он мою прабабушку Рубину однажды выкрал. Знаешь, какой был… Никого не боялся, и всегда решал всё сам!

– Ну, разве что характером. Наверно, похож… Я же его не знаю… – согласился Дима, пожав плечами. – А вот что стараюсь решать всё сам – это правда.

– И, ты, выходит, надёжный? – хитро спросила Алмаза, заглядывая ему в лицо.

… -Можешь не сомневаться. У меня мало друзей, но зато один за всех, и все за одного!

Алмаза горько вздохнула, вспомнив деда.

– Вот и у Сандро были такие друзья… Они помогли Рубину выкрасть… Вайда, который был раньше мужем, бил её сильно, а Сандро любил Рубину, вот и выкрал.

Дима от изумления даже остановился, и спросил:

– Вы как кавказцы, что ли? Там, слышал, невест крадут. Он прямо вот так посадил на лошадь и ускакал? Или… как они там у вас наназываются… а-а, в кибитке увёз?

Алмаза засмеялась, махнув рукой:

– Да какая кибитка! Тогда уже машины были. Это дед прабабушки Рубины Рамир с Грушей табор застали, кочевали. Рубина тоже когда-то кочевала, только у них был музыкальный. На машинах ездили выступали.

Тут Алмаза нахмурилась, с досадой начала возмущаться:

…Ну, почему же никак не представляют цыган как обычных людей?! Давно уже отошло кочевье! У нас был свой дом. Сожгли его Рыч со своим сыном Лёшкой. Вот мы и переехали сюда, в Куликово. Только не понятно… говорят: «деревня», а тут ведь настоящее село…

– Это по привычке называют… говорят, что раньше мало было народу, а как открыли большое животноводческое хозяйство – из соседних деревень стали переезжать сюда, раз работа появилась. Вот и прибавилось домов. Зато те деревни, откуда уехали сюда, совсем, говорят, опустели… – пояснил Дима. – А я сначала так и подумал, что вы из какой-то соседней деревни в Куликово перебрались.

– Нет, мы с погорелого… Из десяти человек только нам с Рубиной удалось спастись тогда.

– Жутко, конечно… – согласился Димка, и горячо заверил: – Но теперь всё хорошо будет!

Ребята остановились у дома, где живёт Алмаза.

– Вот и пришли… Здесь я и живу сейчас. Ну, ладно… я пойду… меня ждут… Завтра в школе увидимся.

Димке ну никак не хотелось расставаться. Быстро сообразил, что можно предложить как-то продолжить свидание.

– А сегодня вечером нельзя? Сходили бы в кино…

– Нет, мне Тагари не разрешит. Это младший брат моей прабабушки Рубины. Строгий. У нас не принято такое, чтобы гулять один на один с парнем.

Сразу погрустнев, Димка вздохнул:

– Ну, если у вас не принято так…

– До завтра! – и Алмаза пошла домой, тихо скрипнув калиткой.

А дома просто атаковали, начали наперебой расспрашивать как прошёл первый день в школе, как приняли, какие учителя, хорошие ли. Вопросов море было.

С аппетитом уминая свою порцию гречневой каши с молоком, довольная Алмаза начала рассказывать:

– Ну, учителя, вроде, нормальные. На уроках интересно рассказывают. Не придираются к нам… А вот учительница-русичка Наталья Михайловна какая-то чуднАя. Как из прошлого века. Вся такая культурная… Её ребята так и прозвали – «барышня». А классную – «бомба».

Рубина, как бы невзначай, поинтересовалась:

– А завуч ваша, Маргарита?

Алмаза простодушно пожала плечами:

– Про неё не знаю. Она у нас ничего не ведёт. А вот в других классах, где она математичка, прозвали почему-то «Марго Браун».

Рубина ещё больше насторожилась от неожиданного косвенного подтверждения справедливости подсказки своей интуиции, но не подала никакого вида. Только вряд ли случайно подростки связали имя завуча с фамилией жены того самого кровавого Гитлера… Рубине вдруг пришла в голову мысль, что эта дама, возможно, не злая к одним, может негативно относиться к другим, деля всех людей по национальному признаку.

После обеда Алмаза взялась за уроки, не забывая разбираться и в пропущенном материале, а Рубина ушла с картами Таро в комнату к Розалине, решив с их помощью понять суть происходящего. Тагари лёг спать в своей комнате, а Розалина села за стол рядом с Рубиной, и цыганки начали делиться друг с другом своей трактовкой раскладов…

После ужина все вместе немного поиграли за общим кухонным столом в «Лото», а потом один за другим разошлись спать. Жизнь, наконец, приходила в порядок, боль потери невольно постепенно притуплялась.

Так закончился у Алмазы первый день в школе. Но она ещё долго не могла уснуть, вспоминая Димку… «Ничего, завтра снова встретимся!» С этой мыслью и забылась сном, в котором Рыч и Лёшка с ухмылками, смехом, тянут к ней руки, но тут появился вдруг Димка в мушкетёрском плаще со шпагой. Заслонив собой Алмазу, сделал «стойку», угрожающе выставив оружие в сторону Рыча с Лёшкой. Крикнул: «-Не смейте её трогать! Это дама моего сердца!». Те от страха вытаращили глаза, и, спотыкаясь, чертыхаясь, неуклюже побежали прочь. А Дима повернулся лицом к Алмазе, и, сняв шляпу с пером, сделал перед Алмазой галантный поклон мушкетёра.

Часть 20. «Сказка про злую жену»

Рубина не спала. Переживала за внучку. Алмаза первый день сегодня, как снова пошла в школу. Теперь Рубина благодарила Бога, что всё потихоньку у них в семье налаживается. Только не могла унять боль от потери родных людей. Особенно жаль было правнука Колю с вечерами у костра на поляне. Вспоминала, с каким интересом слушал её байки, встряхивая вихрами… Снова всё вспоминала, и беззвучно плакала…

Пришли с Колей как обычно на свою поляну. И Гамбо, конечно же, за ними увязался следом. Развели костерок. Рубина по обыкновению раскурила свою изогнутую любимую трубку. Неспешно начала рассказывать новую историю…

– Мотай на ус, морэ, всякие жёны бывают. Смотри внимательнее, кого в спутницы себе выбираешь. Чтобы не попалась злыдня такая, как досталась Буче…

Коля оживился, предвкушая интересную историю. Тут же стал нетерпеливо просить:

– Расскажи! Что с ним случилось?

Рубина не спеша сделала затяжку, выпустила из ноздрей горьковатый сизый дымок, и заговорила:

– Жил-был на свете цыган такой, Буча. Ничем особенно не отличался. Ни особым талантом в цыганских делах, ни в грамоте силён не был. Цыганки в таборе не особо интерес к нему имели. Не идут за него замуж. Надоело ему такое. И вот решил Буча, наконец, очень круто исправить свою судьбу. Приходит к Баро табора, и говорит: «-Ты человек умный, пожил на свете, всего повидал… Надумал я жениться. Возрастом уж вышел, а семьи у меня всё нет. Подскажи! Что мне делать?». Баро подумал, и говорит: «-Что тебе сказать… Если цыганки за тебя не идут – делать нечего, ищи других. Сходи в город, присмотри торговку какую на базаре побойчее, и сразу сватайся. Хоть не пропадёшь с бойкой». Так Буча и сделал. Женился-таки на подходящей торговке, и остался с ней. А табор его дальше двинулся кочевать. Прошло сколько-то времени, и у них дитё должно было появиться. Только жена с другим спуталась. Узнал Буча, что пока его нет, жена с другим прохлаждается – с позором выгнал её, и опять остался один. Не смог простить измены. А тем временем срок пришёл родить. Родила та гади сына. Назвала Егором. Только вот на Бучу огромную обиду затаила… Как один день пролетели годочки… Вырос Егор. Только ни в какую не сказала та гади сыну, кто его отец на самом деле. Надо чем-то жить с матерью… Стал Егор ходить на охоту. И вот однажды вернулся, зашёл тихо в дом, и услышал голоса. Мать со своим любовником разговаривают. Так увлеклись разговором, что не услышали, как сын домой вернулся. Парень всё подслушал. Любовник говорит: «-Зачем нам твой сын? Он же только мешает! Сколько бы продала всякой ерунды и дерьма глупым людишкам, кабы не боялась осуждения сына! Сколько бы денег могли иметь с них! Давай ночью приду, и напополам его разрублю!». А его мать любовнику на это отвечает: «-Зачем рубить напополам? Хватит голову отрубить, и всё. Ладно, как уснёт – открою дверь, и ты покончишь с ним». Тут Егор не выдержал, любовника этого напополам разрубил, а ей голову отсёк. Сделал с ними то, что они с ним удумали сотворить. Убил, и сразу ушёл из этого дома. Идёт куда глаза глядят. Довелось ему в лесу ночевать. Костёрок развёл, чтоб не замёрзнуть. Вдруг, откуда ни возьмись, пёс появился. Шерсть вздыбил, а сам куда-то в глубину леса смотрит, в чёрную темень. Потом схватил пёс в пасть крепкую щепку, и очертил ей круг вокруг костра. И костёр, и парень внутри круга с этим псом оказались. Не успел пёс круг дочертить, как из тёмной чащи вышли мать с любовником. Мать в руках голову свою отсечённую держит, а у любовника в воздухе верхняя часть туловища держит в руках нижнюю часть. Хотели они добраться до парня, чтобы убить, да не в силах были никак круг переступить. Бились, бились, измучились – больше не куда. Начали с горючими слезами прощения просить за зло, просить, чтоб похоронил по-человечески. Так парень и сделал. Похоронил обоих, и пошёл быстро прочь, подальше от этого жуткого места. А пёс тот – следом неотступно идёт. Вот пришёл Егор в какой-то город. Там на базаре старая цыганка гадает людям. Подошёл и он к ней погадаться. Та взглянула на ладонь, и говорит: «-Что ж ты, парень, гадать просишь, если сам – цыган?!». Удивился Егор, отказывается: «-Я не цыган.». А старуха и говорит: «-Мать твоя – да, правда, не цыганка. А вот отец – самый настоящий цыган, не сомневайся!». «-Где же он?» – спрашивает Егор. А цыганка и отвечает: «-Да вот же он! – и показала рукой на пса. – Только ты, найденный им сын, можешь расколдовать отца. Утром рано набери воды из реки в ведро, перекрести, и окати ею пса. Но только от чистого сердца! Тогда отец твой снова человеком станет!». Так Егор и сделал. На рассвете набрал воды, перекрестил, и, не мешкая, окатил. В тот же миг собачья шерсть будто растворилась, и пёс превратился в человека. А это и был Буча. Оказывается, его жена-злыдня пошла к злому колдуну, и слёзно просила наказать Бучу за то, что он выгнал из дома. Егор колдовство снял с отца, и зажили Буча с сыном вместе. Потом и жёны хорошие однажды обоим со временем встретились. Так то.

Коля тогда помолчал, задумался, а потом вдруг смущенно сказал:

– Рубина, есть у меня одна хорошая девочка на примете… Как вот понять, на самом деле она хорошая, или притворяется?

– Э-эх, золотой… не вид главное, а поступки! Изображать можно кого угодно, а вот дела – те любого обманщика выдадут. Не сразу, так за короткое время. Часто сердце говорит одно, а разум – другое. Учись чувствовать людей. Это трудная наука, но поможет много бед избежать в жизни.

– Рубина, а если я тебя с ней познакомлю? Ты сможешь сказать, хороший она человек, или нет? – спросил в тот вечер Коля.

– Пусть приходит к нам на чай, а там видно будет, – ответила Рубина с улыбкой.

– Ладно, позову! Она тебе понравится! – обрадовался внук, встряхнув чёрными вихрами.

Подошёл, сел на ноги рядом с Рубиной, обнял. Рубина ласково потрепала его по голове, сказав с улыбкой:

– Совсем ты у меня взрослым становишься…

Не успел Коля пригласить в гости ту свою девочку… То сам стеснялся, то подходящего момента для разгоора не было… А потом этот страшный пожар… Что теперь поделать, так и осталась та девочка неизвестной…

Часть 21. «Сказка про картошку»

Рубина любила посидеть у костра, а ешё – перекусить что-нибудь с собой брали с внуком Колей. В этот раз пекли картошку. Рубина положила несколько картофелин скраю в горячую золу, время от времени ворошила длинной щепкой, чтоб не подгорели.

– На воздухе всегда всё вкуснее кажется, – деловито заметила внуку.

– Верно говоришь, Рубина, – согласился Коля, с нетерпением поглядывая за бабушкой, когда же можно, наконец, вынимать из золы эти картофелины… Терпенья уже нет, запах нос приятно щекочет, на тряпице хлеб с солью соблазняет.

Гамбо лежит неподалёку, увлёкся косточкой. С аппетитом уминает мясо с неё. Поглядывая на Рубину и Колю, всё недоумевал: «Что люди находят вкусного в картошке, когда есть мясо на косточке, сало, сахар кусочками? Наконец, сладкие булочки или печенье… А они сидят ждут картошку из золы. Нет, неправильно люди устроены, раз не понимают, что на самом деле вкусно…».

– Сказка есть про картошку… – между прочим начала байку Рубина. – Кочевала одна семья. Догоняла свой табор. Непогода застала возле села. Добрались кое-как, попросились на постой в один дом. Только обосновались не в доме, а на сеновале. В доме то душно, жарко, а ночевать на душистом сене куда приятнее. Непогода прошла, и увидели, что место то красивое, людное, есть тут кому погадать, что ж не задержаться? Вот живут они день, два, три… Тут вдруг хозяйка бежит к цыганам, кричит: «-Ой, посмотрите, что ж это за картошка такая?! Сколько времени варю, а никак не сварится!». «-Что случилось, расскажи толком!» – ей говорят. Начала тут гади им рассказывать, а сама ревёт. «-Я в погребе набрала картошки. Поставила варить, а она никак не сварится! Муж голодный ругает, что ничего не приготовила! Побить грозится». Тут Григорий-цыган говорит ей: «-Ну, давай схожу, посмотрю, что у тебя за картошка такая, которую сварить нельзя». Пришли они в дом. Поглядел Григорий в чугунок, а там – камни драгоценные! Виду не показал, а как между прочим, говорит ей: «-Ну, это просто такой сорт попался, что долго варить надо. Ну, вроде гороха. Хочешь, я эту картошку у тебя возьму, а взамен принесу целый мешок обычной?». Гади подумала-подумала, и согласилась. Сама себе думает: «Уж правда, лучше целый мешок обычной, чем с такой картошкой мучиться!». Принёс Григорий хозяйке мешок картошки, как обещал, а камни драгоценные потом завернул в тряпку, и в сумку себе сложил. На следующий день с утра пораньше собрались, и быстрее отправились дальше в дорогу. Купили на эти драгоценные камни пару хороших лошадей, много гостинцев ребятишкам.

Коля от души рассмеялся:

– Как же хозяйка не поняла, что это вовсе не картошка? Наверное, никогда драгоценностей не видела.

– Э-эх, море, хватает на белом свете и умных, и глупых. Кто бы ни был, где бы и кем на свете не родился. В жизни всегда всё обязательно уравновешанно. И если это равновесие вдруг нарушится – конец миру придёт, потому что разомкнётся круговорот. Вот возьми та же вода… испаряется от земли, превращается в облако, а потом обратно на землю дождём льётся. Или смена времён года… Никогда сразу после лета не наступает зима. Зимой вся природа вокруг замирает, чтобы весной опять возродиться…

Рубина замолчала, а Коля перестал смеяться, и вдруг задумчиво сказал:

– Значит, мне нужно искать будущую жену среди девчонок со светлыми волосами… А у неё – светлые…

Рубина с улыбкой махнула рукой:

– У той, которую ты хочешь к нам позвать? Хватит болтать… картошка испеклась, – и начала щепкой доставать из золы клубни, от которых веяло ароматным дымком.

Гамбо закончил с косточкой, и с интересом наблюдал, как старшая хозяйка и любимый хозяин терпеливо дожидались, пока испечёные картошины немного остынут, чтоб можно было взять в руку. Сделал для себя такое важное заключение: «Нет, неправильные, всё-таки, люди, сто раз неправильные, если они едят невкусное зачем-то, и при этом чуть не обжигают сами себе пальцы! Вот Гамбо такого не понимает!»

Часть 22. «Свадьба Рубины»

Тагари, позавтракав, с утра уехал в город по автомагазинам, а Рубина и Розалина, проводив Алмазу второй день в школу, занялись домом. Собственно, из живности в хозяйстве были только куры, да новый жилец лохматый пёс Гамбо, который сладко потягивался, зевал, скучая, и лениво перебирался вслед за своими хозяйками с места на место. Наконец, он смог успокоиться, когда цыганки пришли в кузню, занялись обедом и разговорами. Подумал: «Ну вот, наконец-то не разбегаются в разные места! А то как мне охранять?». Улёгся на лежанку неподалёку от мисок, и задремал, хотя его уши улавливали каждый звук.

Розалина, горько вздохнув, снова начала вспоминать прошлое:

– А помнишь, Рубина, как всё, вроде бы, так хорошо начиналось с Вайдой?

– Конечно, помню. Только первые дня три-четыре и прожили нормально, – отозвалась Рубина, бросая в кастрюлю с водой первую очищенную картофелину. – Разве могла тогда представить, каким станет потом…

– Свадьба, мне кажется, не плохая была, хоть и гостей пришло не очень много, – продолжила Розалина.

Рубина с горечью усмехнулась:

– Потому немного и пришло… Это я позже поняла, почему… Знали ведь, какой он человек злой, только, от скандала подальше, не стали предупреждать отца, просто под всякими предлогами отказывались прийти. Я потом уже узнала, что он, как выпьет, совсем себя не помнит, творит, что вздумает.

– Мне тогда было лет 12—13, вроде… Казалось всё хорошо, – вспоминала Розалина, – очень радовалась. Как же, сестра замуж выходит! Кто из девчонок не мечтает о настоящей свадьбе!

Рубина на это возразила с горькой улыбкой:

– Ну, если за любимого идёт, тогда – да… а я Вайду знать не знала. Отец сказал просто, что просватана, чтоб к свадьбе готовилась. А отец, сама знаешь, не терпел возражений, строгий был. Попробуй ослушаться! Мне 53 года исполнилось, когда он умер. И все эти годы решал мою жизнь. Только когда Сандро у меня появился как-то уже не так сильно командовал. Доверял Сандро. – и очередная почищенная картофелина звонко булькнула в кастрюлю.

– Вряд ли. Не все Вайду хорошо знали. Просто не доводилось с этой семейкой сталкиваться. Они недавно в то время переехали к нам в деревню, – засомневалась Розалина.

– Мать его Манюню жалко. Она меня жалела, всегда заступалась, – вспоминала Рубина, и тыльной стороной ладони быстро смахнула со щеки слезу.

Розалина чистила морковь, не видев лица Рубины, но почувствовала, что сестра еле сдерживается, чтобы не заплакать в голос. Молча посмотрела на неё, с грустью и жалостью.

– Мне надо было бы сразу от Вайды уйти после такой «брачной ночи»… – с горечью продолжала Рубина. – Ещё даже ни с кем не целовалась, а он накинулся как маньяк. Будто не молоденькая новобрачная, а девка какая из борделя… Но тогда подумала, что, может, так и должно быть больно в первый раз… – и Рубина снова смахнула слезу.

– Если честно, то мы с Тагари умалчивали про похождения Вайды. Тогда же ребятишками были, бегали везде, слышали разговоры про его гулянки, – призналась Розалина, – но Тагари уговорил молчать про это. Мы оба боялись Вайды. А потом уже и не было смысла никому рассказывать, как-то и позабылось.

– Да чего уж, – махнула рукой Рубина, – про гулянки я и сама догадывалась. Не дурочка… Это было не самое страшное. Вот когда бил, а потом приходилось синяки запудривать… Его мать и сестра ему выговаривали, а толку…

Розалина вдруг замерла, задумавшись, а потом высказала только сейчас неожиданно возникшее предположение:

– Может, Вайда наркоту употреблял?

Рубина в ответ только пожала плечами:

– Кто его знает… может, где-то что-то и курил с дружками. Вайда же везде шлялся. На свадьбе как-то держался, не пил особо. Видно, очень уж боялся пьяным облажаться. Но, я помню очень хорошо, глаза у него странными мне тогда показались. Зрачки такие расширенные были. Это меня пугало как-то. Даже немного не по себе было. Но тогда я разве что понимала толком? Подумала, что такое может быть просто от волнения. Я ведь и сама на свадьбе волновалась.

Розалина вспомнила, заулыбалась:

– А наша баба Груша какая заводная была! И петь, и плясать любила.

И Рубина не могла сдержать улыбки:

– Да, уж заводная, так заводная. Всех гостей тормошила, не давала скучать. Груша как-то рассказывала, что будущий муж дед Рамир её на одной свадьбе в таборе приметил. Очень уж пляска её понравилась. Тогда и решил к ней свататься.

– Как ни думай, а в общем, нормальная была свадьба, мне кажется, – заметила Розалина, на что Рубина горько вздохнула:

– Лучше бы этой свадьбы вообще не было… Мишура одна. Для Вайды это была очередная пирушка. Лучше бы дали мне время с честью дождаться Сандро… Вот Сандро на самом деле меня любил. Только отец опередил своим решением его сватовство…