Текст книги "Девушка с черным котом"

– Янина, здравствуй, – произнесла она. – Меня зовут Айрин, я твоя соседка по улице. Можно мы с Шилдом будем тебя навещать? Шилд – это мой кот, он очень хороший.

Глаза смотрели сквозь нее, но – они до сих пор были открыты. Это обнадежило Айрин.

– Янина, разреши нам приходить к тебе, – снова попросила Айрин. – Я понимаю, что ты не любишь себя. Ведь так? Но ты же любишь свою собаку! Плохо, что ты не видишь, но мой кот сейчас как раз играет с ней. Если тебе хоть чуть-чуть жалко собаку, то давай мы будем приходить ради нее. Хорошо? Договорились? А еще я могу принести тебе винограда. У меня розовый растет, очень вкусный.

Глаза женщины закрылись, затем веки поднялись снова.

– Значит, ты согласна, – решила Айрин. – Тогда мы завтра снова зайдем. Шилд, теперь пошли, нам надо спешить, видишь, солнце уже садится?

Кот последний раз дотронулся лапой до собачьего носа, и первым двинулся в сторону калитки – видимо, он понимал, что с солнцем в мире Берега лучше не шутить.

* * *

Дома Айрин, вспомнив о просьбе Таенн, первым делом включила телевизор – и вовремя. Концерт уже начался. В первую секунду ей показалось, что Таенн, которого она тут же заприметила в углу сцены, укоризненно глянул на нее с экрана – чего, мол, опаздываешь? – но тут на сцену стали выходить артисты. Концерт был музыкальный, но при этом – еще и юмористический, поэтому на полчаса Айрин начисто забыла обо всем. И что собиралась посыпать дорожку под калиткой солью, и об ужине, и о том, что надо покормить кота. Концерт получился просто изумительно хорош. Кончился он тогда, когда солнце уже окончательно скрылось за горами, и наступила темная южная ночь.

– Интересно, – спросила Айрин, ни к кому не обращаясь. – А как же Черные? Музыкантам, наверное, тоже надо домой, правда? И вообще, непонятно. Черные трогают таких, как Таенн, или для них выходить ночью на улицу безопасно? Что-то у меня чем дальше, тем больше вопросов и тем меньше ответов. А может быть, музыканты остаются ночевать там же, где играли?.. И где животные этих музыкантов?

Шилд, во время концерта уснувший на подоконнике, поднял голову, и коротко мяукнул.

– Эх, если бы ты мог мне ответить, – вздохнула Айрин. – Но ты всего лишь кот. А коты не умеют говорить.

Кт встал, потянулся, спрыгнул с подоконника и направился к шкафу. Открыл лапой дверь, подцепил когтями майку, в которой Айрин ходила гулять, бросил майку на пол, и лег на нее. Затем коротко глянул на телевизор и фыркнул.

– Подожди-подожди, – сказать, что Айрин удивилась – это было ничего не сказать. – То есть майка и телевизор как-то связаны, что ли?

Шилд фыркнул снова.

– Не очень поняла, – призналась Айрин. – Что такого особенного в майке?

Кот с тоской посмотрел на Айрин – та недоуменно пожала плечами. Кот тронул лапой рукав майки. Снова глянул на девушку.

– Шилд, прости, – Айрин опустила взгляд. – Я всё равно не понимаю. Пойдем ужинать, а?

* * *

Кот на ужин сегодня полагалась мисочка мяса, мисочка творога, и снова всё та же травка, а вот Айрин, кажется, предлагалось приготовить ужин самой – в шкафу она обнаружила набор продуктов для сырников, набор продуктов для салата, и кувшин компота. Интересно… В шкафу рядом с мойкой, до этого пустом, она нашла сковородку, стеклянную бутыль с маслом, пару прихваток, и стопку полотенец.

– Это, видимо, чтобы я не скучала, – произнесла Айрин. – Понятно. Ладно, буду вспоминать, как готовить сырники.

Вспоминать, впрочем, особенно и не пришлось – руки помнили все действия даже лучше, чем голова. Минут через пятнадцать Айрин уже сидела за столом: сырники получились выше всех похвал, а салат она нарезать не стала, решив, что овощи вполне можно съесть просто так. Жаль, что нет фруктов. Хотя… вполне можно выйти на улицу, и сорвать гроздь винограда. Будет в самый раз.

И сырники, и помидоры с огурцами улетели в момент – Айрин и сама не подозревала, что так проголодалась. Она отнесла тарелки в мойку, потом, что-то про себя прикинув, включила воду, и стала мыть посуду, справедливо предположив, что если готовила сама, то и мыть нужно самой. Поставив чистую посуду в шкаф, она вытерла руки, и направилась на улицу, за виноградом. Шилд, конечно же, последовал за ней.

Улица встретила ее ночной свежестью и прохладой. В небе сияли звезды, огромные, южные, неимоверно прекрасные. Несколько минут Айрин стояла, с восторгом глядя в небо – созвездия, которые она видела, оказались незнакомыми, но само небо поражало богатством и красочностью. Кажется, в той жизни она такого неба не видела никогда и нигде. Как же красиво! Надо будет следующей ночью вытащить сюда, на площадку, какое-нибудь кресло, и посидеть подольше. Только чтобы сидеть, нужна другая одежда: в тоненькой домашней маечке Айрин быстро озябла. С сожалением глянула на небо еще раз, сорвала с лозы приглянувшуюся гроздь… и обнаружила, что кот, негодник, куда-то пропал. Видимо, ему тоже понравилась ночь, и он решил прогуляться.

Но там же Черные! Где-то по улицам сейчас бродят Черные, а она, глупая, даже не спросила Таенна, опасны ли они для животных, или нет!

– Шилд! – позвала Айрин. – Шилд, иди сюда! Кис-кис-кис!.. Да где же ты?

Шилд не откликался – ни на «кис-кис», ни на имя.

Айрин, позабыв про виноград, бросилась к калитке – где носит этого глупого кота, что делать? Выскочив за калитку, она оглянулась. Темная улица, и никого. Ни кота, ни Черных.

– Шилд! – снова позвала Айрин, чувствуя, как в душе поднимается страх. – Иди сюда! Киса! Шилд!!! Кис-кис…

Никого. Только ветер с гор шумит в темных кронах деревьев, да цикады стрекочут. Айрин прислушалась – откуда-то издали раздался крик. Значит, Черные здесь. Значит, надо срочно возвращаться в дом.

Но как же кот?! Как же этот глупый, бестолковый, гадкий кот, которому вздумалось прогуляться?

– Шилд… – прошептала Айрин. – Ну вернись, пожалуйста…

Нет ответа.

И снова – крик. Человеческий крик. Кажется, кричала женщина. И уже гораздо ближе, чем раньше.

– Кис-кис… – дрожащим голосом прошептала Айрин. – Шилд… Киса, вернись! Как я без тебя домой пойду?.. Шилд, тебя же съедят… ну где ты?..

Рядом с забором шевельнулась какая-то тень. Айрин испуганно вскрикнула и отскочила обратно к калитке, но в это мгновение тень обернулась пропавшим Шилдом, который тащил что-то в пасти. Что-то? Айрин пригляделась. Мышь! Обыкновенная серая мышь.

Вот мерзавец! Она тут с ума сходит, а он охотиться вздумал.

– Я пошла домой, – звенящим от обиды и недавнего страха голосом произнесла Айрин. – А ты как хочешь. Если тебе эта мышь дороже, чем я, то… то я не знаю! Сиди на улице с этой мышью!

Она повернулась, и, захлопнув за собой калитку, пошла к дому.

Разумеется, для кота калитка преградой не являлась. За минуту расправившись с мышью, он перемахнул на дорожку, и, подергивая хвостом, направился вслед за Айрин.

* * *

– Тебе еды мало, что ли? – укоризненно спрашивала Айрин. – Вот зачем ты мышь съел? Зачем меня напугал? Тебе не стыдно?

Кот на упреки не реагировал. Он лежал на полу подле стола, вальяжно вытянувшись, и вылизывал переднюю лапу. Правую. Всем своим видом он демонстрировал, что плевать хотел и на Черных, и на страхи Айрин, и на всяческие опасности, ведомые и неведомые.

– У тебя совершенно нет совести, – с горечью заключила Айрин. – Совсем нет. Ты настоящий негодяй, Шилд. Вот ты мышку съел, да? А если бы из-за этой мышки и тебя, и меня Черные бы съели? Ну или не съели, а чего они там делают… не знаю. Кому от этого было бы хорошо?

Шилд оглядел правую лапу, счел, что вымыта она как нужно, и принялся за левую. Ясно. На очереди обе задние лапы, хост, пузо, и только после этого довольный прогулкой кот отправится спать.

– Ты меня очень, очень огорчил, – закончила свою обвинительную речь Айрин. – Я тобой очень недовольна, Шилд.

Кот глянул на нее так, что ей стало понятно – это не она очень недовольна котом, это кот очень недоволен ею. Я кот, говорил весь его вид. Я гордый ночной зверь, который не боится тьмы, который охотится во тьме. Я победитель. Я подстерег добычу и откусил ей голову, а ты, глупая девушка, вместо того, чтобы спокойно подождать пару минут, мешала мне своей истерикой и «кис-кисами». Я делал, что хочу, я делаю, что хочу, и буду делать, что хочу, и не смей мне приказывать.

– Пойду к себе, – с грустью сказала Айрин. – Почитаю, что ли. Виноград можно и в кровати съесть.

* * *

Книжка, которую Айрин принесла в комнату из библиотеки, показалась ей смутно знакомой – какие-то приключения веселой компании, отправившейся путешествовать, чтобы расследовать историю попавшего им в руки неведомого артефакта. Книжка была забавной, веселой, и почти час Айрин читала, но потом обнаружила, что читать ей больше не хочется, а хочется спать. Ну и ладно, подумала она, откладывая книжку на тумбочку, завтра почитаю. Может быть, даже за завтраком – если, конечно, Таенн не объявится.

Глаза слипались. Айрин легла, с наслаждением потянулась. Какая всё-таки замечательная кровать! Лежишь, словно на мягком облаке. Просторно, удобно. Вот уж чего-чего, а такой кровати в прошлой жизни у нее точно не было. А какая была? Айрин задумалась. Кажется, гораздо более жесткая. И узкая. Точно, узкая. Если лечь на левый бок, правую руку не вытянешь, она упрется в стену. Она перевернулась на левый бок, вытянула руку. Хорошо!.. Надо бы лампочку выключить, но неохота. Ладно, пусть ее. Тем более что свет слабенький, и совершенно не мешает.

Дверь чуть слышно скрипнула – видимо, провинившийся Шилд не пожелал ночевать в одиночестве, и решил присоединиться к хозяйке. Сердиться на него Айрин уже совершенно не хотела, поэтому сонно произнесла:

– Иди на подоконник, нехорошая ты кошатина… Иди, иди… я спать хочу… спокойной ночи.

Судя по шороху занавески, кот последовал ее совету.

– Так-то лучше, – прошептала Айрин.

Дрема накатывала на нее мягкими теплыми волнами, поэтому она не услышала, как кот, пролежав совсем немного, спрыгнул с подоконника и выбежал в коридор.

Потом Шилд снова вбежал в комнату, запрыгнул к Айрин на кровать, и ткнулся мордой ей в плечо. Видя, что хозяйка не желает просыпаться, кот хлопнул ее по плечу лапой – пока что без когтей. И еще раз. И еще.

– Чего тебе? – недовольно спросила Айрин.

– Миау! Мрря! – требовательно рявкнул кот.

– Чего – «мяу»?

– Мрря! Мурр! Мррря! – Шилд явно нервничал.

– Что там такое? – спросила недовольно Айрин. Села. – Что ты хочешь?

– Мрря! Мурряу! Мурряу!!!

В голосе кота явственно чувствовалась тревога, которая секундой позже передалась Айрин.

Поняв, что цель достигнута и хозяйку удалось разбудить, Шилд соскочил с кровати и побежал к двери. Айрин ничего не оставалось, как пойти за ним.

Выскочив в коридор, кот бросился к двери – одной из тех, которые открывались. Подбежал, и принялся скрести дерево когтистыми лапами: к сожалению, чтобы открыть тяжелую створку, сил у кота явно не хватало. Ощущая всё усиливающееся волнение, Айрин взялась за латунную ручку, повернула, и потянула дверь на себя.

В первую секунду она не поняла, что же изменилось. Кажется, вон той овальной лампы под потолком раньше не было, и однотонной занавески на окне тоже, и…

Айрин замерла.

На кровати, стоящей у дальней стены, кто-то лежал.

4
Первое появление спящих

– …я так испугалась! Ты себе не представляешь! Таенн, я всю ночь не спала, – Айрин говорила быстро, сбивчиво. – Они до сих пор там. Сначала один появился, а спустя час примерно – второй. Но они какие-то…

– Какие-то – какие? – нахмурился Таенн.

– Какие-то полупрозрачные, что ли. И холодные. Таенн, что это такое? Кто это? Откуда они там появились? Ты можешь посмотреть?

Таенн стоял в прихожей – он едва успел войти в дом, как испуганная Айрин накинулась на него с вопросами.

– Подожди, – попросил Таенн. Снял легкую куртку, повесил на вешалку. – Не части. Давай по порядку. Что произошло?

– Я уже заснула, когда меня разбудил Шилд, – принялась рассказывать Айрин. – Разбудил, и потащил, буквально потащил в первую комнату. Которая ближе всего к моей. Я открыла дверь, заглянула, а на кровати кто-то есть!

– И что ты сделала?

– Таенн, я же говорила – я испугалась! Выскочила оттуда, побежала вниз. Подумала, что это Черные в дом пролезли, – Айрин зябко передернула плечами. – Сижу на кухне, сковородку вытащила, чтобы, если чего, по башке врезать… а Шилд вернулся сверху, и снова меня туда стал звать. Ну, я взяла сковородку, и пошла.

В глазах Таенна заплясали веселые бесенята.

– И что? – поторопил он.

– А там уже во второй комнате!.. Еще один!.. В общем, еще час прошел, наверное, пока я поняла, что это не Черные.

– И как же ты это поняла?

– Они лежали и не шевелились. Я зашла в первую комнату, посмотреть. Очень сложно объяснить, – Айрин задумалась. – Понимаешь, если пощупать, то вроде как тело есть. А выглядит… ну, как из мутного такого стекла. Объясни, это что, так должно быть? Кто это вообще?

– Кто – не имею понятия. А должно… ну вообще да, по идее, всё правильно, – успокоил Таенн. – Бояться этого точно не нужно.

– Это вот так у всех? – спросила Айрин.

– Нет, не у всех. У некоторых. Айрин, девочка, может быть, ты меня для начала угостишь кофе? – попросил Таенн. – Концерт, потом я полночи не спал, потом сюда добирался. Не устал, конечно, но кофе очень хочется. Пойдем?

– Ой, прости. Пойдем, конечно.

* * *

Все время, пока Таенн не спеша пил кофе, Айрин изнывала от нетерпения. А Таенн словно специально не торопился. Да и Шилд вел себя на удивление спокойно – куда только подевалась его ночная бодрость? Кот снова развалился у стола, только сейчас он не вылизывался, а просто лежал, благодушно наблюдая за Таенном.

– Ну, пойдем? – попросила Айрин, когда Таенн, наконец, отставил чашку. – Пожалуйста. А вдруг они исчезли?

– Скорее всего, они еще там, – возразил Таенн, поднимаясь. – Ладно, пошли.

Вдвоем они поднялись наверх. Шилд, видимо, решил остаться на кухне.

– Зайдешь первым? – попросила Айрин. – А то я… мне до сих пор не по себе.

Таенн кивнул, решительным движением распахнул дверь, и вошел.

Если бы Айрин могла в тот момент видеть его лицо, она бы, наверное, сильно удивилась – потому что на лица Таенна отразилось сначала неимоверное изумление, а затем – не менее сильное волнение. Почти минуту он стоял спиной к Айрин, силясь совладать с собой, и это ему удалось. Когда он повернулся к девушке, она сумела прочитать в его глазах лишь легкую заинтересованность, и не более того.

– Действительно, полупрозрачное тело, – констатировал Таенн. – Можно на второго посмотреть?

– Конечно, – закивала Айрин. – Как думаешь, они не исчезнут?

– В ближайшие дни точно нет, – ответил Таенн. – Пойдем, посмотрим, а потом выпьем еще кофе и поговорим.

* * *

– Айрин, ты знаешь, кто это такие? – спросил Таенн, когда они вернулись в кухню. – Ты помнишь этих людей?

– Ох… сначала не узнала, а теперь они мне кажутся все-таки знакомыми, – призналась та. – Я встречалась с ними. Но где, когда, и при каких обстоятельствах – не могу сообразить.

– А что именно тебя испугало, ты сообразить можешь? – Таенн прищурился.

– Да. То, что они мертвые, – Айрин опустила глаза. – Они же мертвые, верно? Они холодные, лежат так странно…

– А что ты чувствуешь по отношению к ним? – поинтересовался Таенн. Сейчас он стоял у шкафа, и пытался втащить из него очередной кофейник. Уже третий по счету.

– Я? – опешила Айрин. – Не знаю. Я как-то про это пока не думала.

– Тебе их жаль? – Таенн, наконец, справился с кофейником, и водрузил его на стол.

– Не знаю, – Айрин растерялась уже окончательно. – Таенн, я правда не могу ответить! Честное слово!.. И что мне делать, тоже не знаю… я не смогу спать в одном доме с мертвыми людьми… – Айрин вдруг почувствовала, что сейчас расплачется. Таенн, видимо, тоже это понял. Он отставил чашку, обошел стол, взял Айрин за плечи, и усадил на стул.

– Ладно, давай по порядку, – приказал он. – Они не мертвые.

– Да? – Айрин удивилась. – Но как…

– Черт, что-то у меня слишком много вопросов. А ведь перед вопросами придется как-то ответить на вопросы, которые уже успела задать ты, – проворчал Таенн. – Они… ммм… Девочка, они спят. Но не просто спят. Это гибернейт. Для начала я хочу, чтобы ты запомнила главное: никаких покойников в твоем доме нет, те, кто находятся сейчас в открытых комнатах второго этажа, называются спящими. Просто сон, он бывает разным. В данном случае… ну, он вот такой. Ты поняла это? Приняла? Ты больше не боишься? По крайней мере, ты постараешься не бояться?

Айрин медленно кивнула.

– А теперь давай по порядку, – попросила она. – Сначала расскажи то, что ты знаешь, а потом задай вопросы мне.

– Хорошо, – согласился Таенн. – Вот что получается…

* * *

Мир Берега предназначен для тех, кто умер не насовсем. То есть как бы умер, но и не умер одновременно. Он расположен между двумя мирами – миром живых, и миром мертвых. Берег работает как мембрана, как фильтр. Вход с одной стороны, а выход – всегда с другой. Но есть одно важное обстоятельство.

Там, в мире живых, у тех, кто умер не до конца, остаются те, кого человек, попавший в Мир Берега, любил. Или которыми он сам был любим. В некотором смысле эти люди – связные между миром живых и миром мертвых. Вот только…

– Только видеть их в Мире Берега можно лишь тогда, когда они засыпают в мире живых, – в голосе Таенна, к огромному удивлению Айрин, звучала сейчас горькая безнадежность. – Их можно видеть и ощущать только тогда, когда они спят… там. Эти двое на втором этаже, Айрин, были тебе близки. Каким-то образом. Каким – не знаю. И ты им была близка, и они тебе.

– Ну и ну, – протянула Айрин. – А я не помню…

– Поэтому я и спросил, жалко ли тебе их, и что ты к ним чувствуешь, – объяснил Таенн. – Обычно своих спящих люди так или иначе признают. Хотя в твоем случае… ммм… тебя можно понять. В том, что ты сейчас видишь, признать кого-то близкого сложно. А вот теперь моя очередь задавать вопросы, девочка. Итак. Давай-ка для начала посмотрим на твой дом.

– В смысле? – не поняла Айрин. – Дом как дом. Обычный дом.

– Это верно, – согласился Таенн. – Но тут есть важный момент. К какому времени этот твой дом можно отнести?

– Эээ… к моему, – ответила Айрин, не понимая, куда он клонит.

– И это тоже верно, к твоему, – согласился Таенн. – В твоем времени люди используют электрическое освещение, пусть и со стилизованными светильниками; в твоем время люди жарят сырники на газовой плите; в твое время кофейники делают из эмалированного железа; в твое время люди летают на самолетах; смотрят телевизор, слушают радио, ездят на машинах… я прав?

Айрин кивнула, снова не понимаю, к чему весь этот длинный список, но Таенн не дал ей опомниться.

– Так вот, девочка, скажи мне, откуда в твоем времени, – он сделал ударение на слове «твоем», – могут появиться люди, идущие или через глубокий космос, или через пространственный тоннель, и использующие технологию частичной стабилизации тела и замедления обменных процессов, в просторечии именуемую гибернейтом?

Айрин, открыв от удивления рот, смотрела на него, не зная, что ответить. А Таенн, между тем, продолжал.

– У вас летают в космос? Не в глубокий, а просто, в принципе? Ты должна это помнить, точно так же, как ты помнишь, что умеешь пользоваться плитой. Айрин, это важно! Летают или нет?

– Нет, – Айрин и сама не могла понять, откуда у нее появилась такая уверенность, но в том, что она права, она в эту секунду не сомневалась. – У нас… когда-то летали, а потом прекратили, потому что это было слишком дорого, и… оскорбляло бога, – добавила она. – Потому что небо… ну, как сказать… небо – это его территория, и…

– А говорила, что не помнишь, – развел руками Таенн. – Так вот. Айрин, эти люди – не из твоего мира. И не из твоего времени. Они так выглядят только потому, что спят сейчас искусственным сном, а корабль, в котором они на самом деле находятся, идет на невообразимой скорости по какому-то переходу. Тела выглядят полупрозрачными, потому что из-за этого перехода проекции тел искажаются. А холодные они из-за того, что при гибере температуру тела опускают до двадцати четырех градусов, а то и еще ниже. Это от мира зависит, в котором технологию разрабатывали. Ты поняла?

– А почему они голые?..

– Потому что одежда не живая, – хмыкнул Таенн. – Если ты помнишь, человек рождается без одежды. Окружающая обстановка в Мир Берега не транслируется. Только само тело. Поняла?

– Поняла, – кивнула Айрин. – Поняла, что ничего не поняла. Что мне теперь делать с ними?

– Ну, если тебя смущает нагота, то попроси у трансфигураторов пару одеял и укрой их, – пожал плечами Таенн. – Им от этого не будет ни лучше, ни хуже. И я тебя очень прошу – постарайся все-таки вспомнить, при каких обстоятельствах ты с ними общалась, и кем они тебе приходились.

– Это важно? – Айрин прищурилась. – Для меня?

– Боюсь, что да, – кивнул Таенн.

– Но почему?

– Вот так сразу и не ответишь, – Таенн призадумался. – Пока что могу предположить, что от этого знакомства может зависеть твоя последующая судьба.

– Это как? – не поняла Айрин.

– Они могут предопределить твой выбор.

* * *

Двумя часами позже Айрин дремала в саду, в тени, под раскидистым деревом – Таенн счел, что ей нужно отдохнуть после беспокойной ночи, и предложил поспать до обеда. Потом можно перекусить и сходить на пляж. А еще лучше – можно пообедать прямо на набережной. Айрин, чувствовавшая себя усталой и разбитой, тут же согласилась. Таенн сходил на второй этаж, принес ей матрас, подушку, и легкое покрывало.

– Спи, а я пока в доме побуду, – предложил он. – Телевизор посмотрю, и всё такое. Признаться, я тоже слегка подустал.

– Хорошо, – кивнула Айрин. – Только ты меня разбуди, ладно?

– Разбужу, – улыбнулся Таенн. – А может, и сама проснешься.

– Это вряд ли.

…В доме Таенн сначала полчаса просидел на кухне, попивая кофе – он хотел убедиться в том, что девушка уснула. Потом встал, тяжело вздохнул, почти минуту простоял у стола. Произнес негромко:

– Гуард, ты со мной? Если да, то пойдем.

Шилд, всё это время сидевший на столешнице рядом с мойкой, тут же спрыгнул на пол, и направился к лестнице.

– Это правильно, – одобрил Таенн. – Ты должен охранять дом. Даже от меня.

На втором этаже Таенн помедлил, думая, в какую комнату войти, потом решительно повернул к первой двери.

Он всё еще тешил себя слабой надеждой, что ошибся. Ну не могло этого быть! Никак не могло! Да, Айрин очень необычна, даже для Берега, но чтобы до такой степени? И как, скажите на милость хоть кто-нибудь, как эти трое могут быть связаны?!

Никакой ошибки не было. Таенн остановился рядом с кроватью, покачал головой. Не узнать – невозможно. Даже не смотря на гибернейт, не смотря на выглядящую вынужденной и неестественной позу. Не смотря на то, что фигура, лежащая на кровати, действительно сейчас выглядела, как стеклянная статуя. Эти рыжие волосы, это ну очень характерное лицо, эти руки, с тонкими запястьями… не было, никогда не было в их окружении никакой Айрин, уже кому, как ни ему, это знать!

Одно, безусловно, радует – живы. По сей день живы. Когда всё дальше и дальше стали расходиться их пути, когда они с головой ушли в работу – он ведь переживал. Работал, старел, учил – но нет-нет, да вспоминал всю их команду, и то лихое время, когда они, пусть и не очень долго, дружили крепко, общались много, и думали, что никогда не разойдутся.

Когда вся эта дрянь началась, с реорганизацией, с оптимизацией, с перестановкой приоритетов, с изменением работы Контроля, когда они восстали всей семьей против Службы … Таенн зажмурился. Ведь и тогда он переживал. Потому что у них тоже всё стало плохо, потому что про них то одно известие приходило, то второе, то третье. Смотрел в сводках, читал – погибли. Потом – сообщение ложно, идет доследование. Живы. И каждый раз камень, лежащий на душе, сваливался куда-то. Живы. Слава всему сущему, живы.

А потом… потом настал тот злосчастный день, когда он сам не выдержал. Да любой бы не выдержал – сколько тогда подобных ему, смертельно уставших, истончившихся до почти вот такой же полупрозрачности, не выдерживали!.. Страшно подумать. И он… когда он осознал, что стоит на той самой дороге, под той самой сосной… он ведь стоял тогда, и плакал, хорошо, что никто не видел. Некому его было видеть. Отплакал, вытер насухо глаза, и пошел вниз – все и всегда идут вниз – в город. Осваиваться. Ну и освоился. Вроде бы неплохо. Даже получше, чем некоторые.

Когда это было? Первую сотню лет он считал. Потом бросил, надоело. Но поскольку и он сам, и такие, как он, попадали в Мир Берега с сохранившейся памятью, он всё-таки нет-нет, да вспоминал обо всех, оставленных там, в мире живых. И продолжал переживать за них. И даже встречал кое-кого иногда, искренне печалясь, что вот еще одному старому другу подошло время покидать этот мир. Его не помнили – ну, только свои, такие же. Он помнил. Решил когда-то для себя: раз уж я здесь, буду стараться помнить за всех. Помнить и любить.

Но чтобы вот так?

Как такое вообще возможно?

Не было в их окружении такой женщины, как Айрин, да еще с принадлежностью к временному пласту самого начала второго уровня развития обитаемых миров, с этими их чайниками, кофейниками, плитами, и дурацкими выключателями, которые еще и током могут ударить. Там все были из более высоких миров. Или что-то произошло за время его отсутствия, причем что-то такое… такое… вообще непонятно, какое. И ведь придется как-то выяснять, с тоской подумал Таенн, потому что чутье подсказывает, что ситуация, как любят говорить в Официальной службе, нештатная – в своем чутье Таенн не сомневался.

Ладно.

Если нужно решать, значит, будем решать.

– Трансфигураторы Биголя, – произнес он едва слышно. – Пару подушек и пару одеял, пожалуйста. Оплата – два часа эстетического наслаждения, получены вчера на концерте Скалолазов. Эй, Полосатый, побыстрее можно?

– Тебе какие подушки, Таенн? – поинтересовался голос, звучавший, кажется, со всех сторон. – И одеяла какие?

– Подушки средней жесткости, одеяла тонкие. Что, интересно, для кого?

– Я уже понял, что для спящих, – голос хмыкнул. – Знакомых встретил?

– Ага, – кивнул Таенн. – Ты не представляешь, каких знакомых. Понимаю, что это глупо звучит, но в этом случае мне хочется, чтобы всё было в лучшем виде.

– Они всё равно ничего не чувствуют, – равнодушно отозвался голос.

– Это мы с тобой, Полосатый, знаем, что не чувствуют. Резерв тоже знает. А девчонка обычная, и, думаю, ей будет легче, если я хотя бы их укрою и суну под головы подушки.

– Что верно, то верно, – вздохнул Полосатый. – Только на счет девчонки ты в заблуждении. Она такая же обычная, как мы с тобой – простые смертные. И хорошо бы ей это понять до того, как за ней придут.

– Полосатый, ты сам понимаешь, что она такое? – в лоб спросил Таенн.

– Нет, – признался Полосатый. – Лови одеяла, подушки сейчас доделаю… Не понимаю я. А ты попробуй выяснить, раз уж ввязался в это. Как всё устаканится с этими твоими… гм… знакомыми… сходи к ней к Шелковой скале хотя бы. Для начала.

– Это не «гм», – отрезал Таенн. – Это просто знакомые. Точнее, друзья. Очень давние.

– Ну не «гм», так не «гм», мне-то что. Лови подушки… Таенн, не кидай их на пол, прояви хоть каплю уважения к моей работе! Ну да, вот так. Ты сходишь?

– Схожу, – пожал плечами Таенн. – Там лабиринт вроде бы простой. А на счет «гм» это ты зря. Сам знаешь – для нас все «гм» в далеком прошлом.

– Это да, – горестно вздохнул Полосатый. – «Гм» в Мире Берега не работает… Кстати, девчонка здорово делает сырники! – с радостью сообщил голос. – Я вчера ради смеха подсунул ей продуктов вместо готового ужина, так она мигом управилась.

– Тебе бы только шутить, – упрекнул Таенн. – Всё, позже поговорим. Мне еще второго надо посмотреть. Спасибо за подушки.

– Спасибо за концерт, – голос усмехнулся. – Эмоций через край, как раз так, как я люблю.

– И пришли нормальный ужин! – успел крикнуть Таенн. – Тебе же всё равно делать нечего…

* * *

Вторая комната, в которую Таенн зашел, от первой почти не отличалась, разве что была чуть меньше. Тело на кровати выглядело в точности, как первое – такая же полупрозрачная фигура, только волосы не рыжие, а черные, и гораздо длиннее.

– Да, ну и влипли мы все, – пробормотал Таенн, накидывая на тело одеяло. Чтобы положить под голову подушку, пришлось прикоснуться к ледяной коже – немудрено, что Айрин испугалась. Кожа настолько холодная, что спящего вполне можно принять за мертвого. – Куда же вы идете-то? И с какой радости гибер? Транспортную сеть уже отменили, что ли?

Ответом ему, разумеется, было молчание.

– И не постарели почти. Геронто, видимо, недавно прошли. Ишь, какую косу отрастил, – с одобрением пробормотал Таенн. – Косу отрастил, а всё такой же тощий. Эх, агентура, совсем вы себя не жалеете. Хотя кто из нас когда себя жалел?

Таенн тяжело вздохнул, присел на край кровати. Поправил одеяло на спящем, отвернулся, сгорбился – и словно постарел разом на много-много лет.

– Интересно… – произнес он хриплым шепотом. – А вы знали, что я… того? Узнали или нет? Да и вообще, помнили про меня, или позабыли? Столько лет прошло, подумать страшно. А я ведь Фэба видел, представляешь? Давно, очень давно. Видел, а подойти не решился. А потом он и вовсе пропал куда-то. Ушел, наверное, дальше. Или на круг. Видел, а теперь жалею, что смалодушничал – надо было спросить, спали вы для него, или не спали? Уже не узнаю. Далеко отсюда, правда, я его видел, и давно это было, но какая разница теперь? Всё равно его больше тут нет. Как жаль, что я не могу спросить – кто такая Айрин, и почему вы спите для нее? А еще знаешь, я рад. Вот не поверишь, но как же я рад тебя видеть – пусть и вот так. Это для меня… как весточка, что тот мир, настоящий, всё-таки существует. А то тут многие, знаешь ли, перестают в него верить. Говорят, что он не реальный. Что этот реальный. Чушь. Что это за реальный мир, в котором нет любви, и в котором не рождаются дети? Вот и я про то же… Вы смотрите там оба, поосторожнее с гибером-то. Всё-таки серьезная штука. Этак можно до состояния Полосатого долетаться, сами понимаете. Ладно, пойду я, друг старый. Но заходить буду, уж не обессудь, но не смогу я не заходить. Я вроде мертвый, а в душе сейчас такая буря… словно живой. Всё. Пошел я. Добрых снов.

Таенн встал, и вышел из комнаты, мягко притворив за собой дверь.

* * *

– Таенн, куда мы идем? – Айрин, видимо, неплохо отдохнула, и была готова к действиям. – Нам далеко?

– Не очень. А что такое?

– Я хотела… К Янине хотела заглянуть, – Айрин потупилась. – Я к ней заходила вчера… ну и, в общем…

– В общем – что? – не понял Таенн. Он остановился посреди улицы, Айрин остановилась тоже.

– В общем, я ей обещала, что буду каждый день заходить, в гости. Вместе с Шилдом, – объяснила Айрин. – Таенн, ну давай на пять минут зайдем? Ну, пожалуйста.