Текст книги "Сод"

Параллельно со второй системой… которая должна каким-то образом убить свою носительницу в пятьдесят восемь лет, и которая распознает то, что используем мы, и не дает помочь носительнице. Зашибись…

– Это какой гадюкой надо быть, чтобы такое сделать, – пробормотал Скрипач.

– Ты о чем? – не поняла Эри.

– О своем, о девичьем. Эри, то, что с тобой сделали, это просто подло, – Скрипач досадливо поморщился. – Тот, кто это сделал, не имел понятия ни о физиологии, ни о медицине, не об элементарной безопасности. И едва тебя не убил. Но искалечил – точно. Причина всех твоих бед – эти пластинки и таблетка. Прости, но это так.

– А какая теперь разница? – дернула плечом Эри. – Для меня все уже позади. Да, первые двадцать лет было трудно, но человек ко всему привыкает. Рыжий, ты извини, но я не могу их обвинять в чем бы то ни было. Они ведь хотели, как лучше. Мало того, это не они предложили, это я настояла.

– Но почему? – спросил Ит.

– Да потому что смысла без них жить я не видела. И… – Эри осеклась, опустила взгляд. – Я не знаю. Не знаю, как сказать.

– То, что мы появились тут, что-то изменило? – в лоб спросил Ит.

Она молчала. Теребила пальцем нитку на залатанной коленке стареньких джинсов, и молчала.

Изменило, понял Ит.

Изменило, целиком и полностью.

Вот только вслух про это сказать – нереально.

– Прости, – он встал. Скрипач тоже. – Давай тогда по делу, хорошо?

– Хорошо, – кивнула Эри. Она так и не подняла голову. – По делу, так по делу.

– Сначала ты послушай, а потом реши, хочешь ты то, что мы предложим, или нет, – Скрипач решил немножко разрядить обстановку. – Эй, ау. Девушка, вы тут? Эри, ну хватит этого минора. Мы уже поняли всё. Больше так плохо вести себя не будем.

Она, наконец, выпрямилась – глаза покраснели.

– Не надо меня про это всё спрашивать, – попросила она. – Пожалуйста! И не надо ругать черного и рыжего. Они правда были не виноваты. Мне кажется, они и сами не знали… про то, что мне дают. А вторая эта… штука… это какой-то яд, да?

– Нет, это не яд. Мы не знаем, что это. Попробуем, если позволишь, разобраться. Точнее, сделаем попытку разобраться, – пообещал Ит, понимая, что обещание выглядит не очень обнадеживающе. – Это какая-то очень мудреная штуковина. Так, ладно. Эри, скажи, ты ощущаешь какие-то боли? Если прислушаться к себе, что-то болит? И еще какие-нибудь жалобы есть?

Она снова задумалась.

– Наверное, есть, – особой уверенности в голосе Эри не прозвучало. – Я сплю плохо. По пять-шесть раз за ночь просыпаюсь. Курю, чай пью, читаю. Снова засыпаю, а через час опять подъем.

– А почему? – спросил Скрипач. – Народ, пойдемте в медблок, там проще будет… так почему просыпаешься?

– Дышать тяжело, когда лежишь. А сидя спать я не умею, – Эри вздохнула. – Пробовала. Нет, не получается.

– А на счет болей что? – поинтересовался Ит. – Садись обратно в кресло, пожалуйста.

– Ну… боли есть, наверное, но я их не особенно различаю, – призналась Эри. – Не сильно болит. Чуть-чуть.

– Вес теряла? – Скрипач выкатил блок, точнее, выдвинул его из стены. Эри посмотрела на блок с опаской.

– Нет, не теряла.

– Если бы у тебя была одна онкология, ее можно было бы вылечить за год полностью, – заметил Ит. – Там лечить особо нечего. Так, теперь смотри, что мы предлагаем. Видишь эту штуковину?

Он вытащил из блока один из универсальных манжетов – очень удобная штука для длительных лекарственных схем.

– Похожа на рукав, – заметила Эри.

– Именно так и есть. Эту штуку действительно носят на руке, но предварительно в нее вводятся лекарства, и она передает их твоему телу по определенной схеме. Ничего сложного. Мы можем сейчас составить схему, а потом ты будешь ходить с рукавом, а мы – раз в день корректировать схему, в зависимости от того, как поведет себя твой организм.

– Поскольку он располагается в районе плеча, под одеждой его не видно, – продолжил Скрипач. – Это не больно, ощущений вообще никаких. Ну так что?

– Вы можете торговать этими рукавами, оптом и в розницу. С такой рекламой их у вас оторвут только так, – усмехнулась Эри.

– Еще момент. Есть такая штука, называется поддержка, – продолжил Ит. – Ее носить несколько более напряжно. И мы тебе ее не предлагаем.

– Из-за того, что носить неудобно?

– Из-за того, что твой организм ее не воспримет. Точнее, та система, с которой предстоит разбираться, – объяснил Ит. – Ну так что? Ты согласна на рукав?

– Да, наверное, – Эри нахмурилась. – Вообще… это все странно как-то. Вы столько для меня делаете… вы ведь не должны.

– Мы делаем ровно то, что считаем нужным делать, – твердо ответил ей Ит. – И, знаешь, у нас есть одно общее ощущение, которое мы испытываем по отношению к тебе.

– Какое?

– Мы… – Ит посмотрел на рыжего, тот кивнул. – Мы почему-то чувствуем, что перед тобой виноваты. И что мы должны хотя бы попытаться как-то это всё исправить.

– Но в чем вы виноваты? – удивилась Эри.

– Ты сама говорила про осколки, – заметил Скрипач. – И если мы – в какой-то мере они, то почему бы нам виноватыми не быть. Давай хотя бы попробуем, что ли? Ага?

– Ага, – в голосе Эри до сих пор слышались неуверенные нотки. – Хорошо, я согласна.

– Тем более что это совсем не сложно, – заверил Скрипач. – Сейчас загоним в манжет первую схему, потом тебе надо будет полчасика полежать, а потом будем пить чай и дополнять препараты. А потом поедем домой.

* * *

С чаем Скрипач расстарался. Благо что «Горизонт» это более чем позволял. К чаю рыжий заказал тех самых булочек с корицей, пару тортиков, конфеты, полный аналог трюфелей с Терры-ноль, и три вида варенья – земляничное, смородиновое, и яблочное. Конечно, это был синтез, но о таком синтезе те же врачи из той же Санкт-Рены во время долгих забросов могли только мечтать. Там таких разносолов не предполагалось.

Пили чай, разумеется, в кают-компании.

– Варенье очень вкусное, – искренне хвалила Эри. – А чай такой я только в детстве пила. Давным-давно. Сейчас сплошная химия продается, настоящего чая совсем не осталось.

– Это тоже химия, – отмахивался Скрипач. – Синтез. Рецепты, правда, я сам делал, поэтому синтез довольно удачный, как мне кажется.

– Не скромничай, – хмыкнул Ит. – Эри, попроси у него жаренной картошки сделать. Рыжий, у тебя тут сколько рецептов картошки прошито, кстати?

– Около трехсот, – скромно опустил глаза Скрипач.

– Нищеброды хреновы, – развел руками Ит. – Триста рецептов картошки. Нормально?

– Триста? – не поверила Эри. – Да, и впрямь что-то много.

– Когда годами питаешься картошкой и макаронами, поневоле учишься маскировать и то, и другое под что-то нетривиальное, – пожал плечами Скрипач. – Не думай, что мы очень уж хорошо жили. Бывали времена, когда картошка или хлеб с маргарином для нас оказывались теми еще деликатесами. А уж кофе…

– Даже боюсь спрашивать, что с вами было, – Эри задумалась. – Вообще, черный и рыжий мне тоже про себя не очень много рассказывали. Ну, в смысле, сами не рассказывали. Я… я просто знала.

– Что именно ты знала? – не понял Ит. Он поставил чашку на стол и выжидательно посмотрел на Эри.

– Ну, про них знала. Про их жизнь. Они говорили, что я знаю даже больше, чем они сами.

Вот так.

Ого!

Скрипач прищурился, с интересом посмотрел на Эри. Та потупилась, отвела взгляд.

– И что же такое ты про них знала? – с интересом спросил Скрипач.

– Как они появились на свет, где жили, что с ними случилось, как они попали в Контроль, ну и… и еще кое-что, – Эри стушевалась, но Скрипач, кажется, решил перейти в наступление.

– Так что же? – требовательно спросил он.

– Я знала, сколько они проживут, и как умрут, – Эри говорила едва слышно. – Где, как именно. В каком возрасте. Почему…

– А как ты это узнала? – спросил Ит.

– Ну… я просто знала, и всё. Нет… я неправильно говорю… – Эри запнулась. – Сначала я как бы знала, но не всё… а потом я попросила у них… ну, считки. Есть такое слово?

– Есть, – кивнул Ит, ощущая, как его мороз продирает по коже. – Еще как есть.

– В общем, я попросила считки, а потом в один день поняла, что это… ну, как бы сказать… такой словно бы стеллаж в голове. Много-много тонких металлических полочек, на которых словно бы лежат разноцветные папки. Некоторые серые, это которые тайные и закрытые. Есть черные. А потом я поняла, что их стеллаж – он меньше, чем мой. Просто пока мне не объяснили, я не понимала, что это такое, и не умела этим пользоваться.

Ит прикусил губу.

Она говорила всё совершенно правильно.

Да, одна из форм визуализации именно так и выглядела – бесконечные ряды «папок», которые можно прокручивать вверх-вниз. Слепки чужой памяти, которые система разбила на фрагменты. К сожалению, с датировками в считках всегда беда. Мозг – очень интересная штуковина, и разобраться с датировками сможет только специалист уровня Романа Нар ки Торка, сына Ри Нар ки Торка и Джессики Пейли… господи, время, что же ты делаешь… не потому ли Ромка, милый Ромка, маленький Ромка решил посвятить свою жизнь этой области… как знать… но да. Да, да, да, Эри сейчас права – а это значит, что в голове у нее – архив чужой памяти, мало того, памяти Контролирующих Мадженты, Сэфес; мало того, есть еще один архив, полная запись жизни пары-дубля, их пары-дубля, и…

И, кажется, они с рыжим попали так, как никогда в жизни еще не попадали.

– И что же ты делала с этими стеллажами? – спросил Скрипач.

– Записывала то, что могла посмотреть, – она пожала плечами, словно сказала нечто само собой разумеющееся. – Я плохо пишу, поэтому записывала так, как могла. Как получалось. Довольно много записала.

– Много – это сколько? – осторожно спросил Ит.

– Два шкафа.

Гм.

– И… где эти записи? – полюбопытствовал Скрипач. Полюбопытствовал вполне невинным тоном, но Ит видел – Скрипача трясет. Точно так же, как и его самого.

– Дома, конечно. У меня, в квартире. В шкафах, я же сказала только что.

Два дебила…

– А ты это кому-то показывала? – еще осторожнее спросил Ит.

– Пыталась когда-то, но надо мной смеялись, – ей, видать, было тогда не смешно, но теперь стало всё равно. – Или говорили гадости всякие. В общем, я что могу, то записываю, и просто прячу. И всё. Даже не перечитывала ни разу. Да и зачем мне? Я и так помню. У меня же папки эти есть.

– А нам покажешь? – Ит попробовал улыбнуться, но, видимо, с улыбкой вышло не очень – Эри, почувствовав фальшь, нахмурилась.

– Зачем? – спросила она с подозрением.

– Ну, интересно, – пожал плечами Ит. – Все-таки это в некотором смысле мы. Хотелось бы знать.

– Ит, я плохо пишу, – принялась оправдываться Эри. – И почерк у меня ужасный. Там половину слов разобрать невозможно.

– Ничего, мы врачи, и разберем, – Скрипач улыбнулся. В отличие от Ита, у него с улыбкой все было нормально. – Мы сами умеем писать так, что нормальному человеку разобрать не удастся.

– Ладно, я потом покажу, – пообещала она. – Рыжий, я хотела спросить. Про этот манжет, который рукав.

– Спрашивай, конечно.

– Он не давит? И неважно, на какую руку ставить его?

Скрипач вздохнул с явным облегчением – информации об архивах на сегодня явно было достаточно.

– Обычно на левую ставят. И не давит совершенно, так что не волнуйся. Ит, ты чай допил?

– Допил, – кивнул тот, вставая. – Пойдемте. Мы сейчас данные дополнительно снимем, рукав поставим, и домой. А то темнеет совсем рано.

* * *

– Знаешь, что самое плохое? – спросил Ит, когда они, отправив Эри в ее квартиру, завалились, не раздеваясь на диван.

– И что же? – спросил равнодушно Скрипач.

– Она нам – верит. Точно так же, как поверила тогда… тем вторым нам, – Ит, кажется, был расстроен. – С ней говорить или делать что-то просто страшно. Она же как ребенок! Геронто – без проблем, примем и запустим. Пластинки какие-то? Не вопрос, пусть работают. Мы что-то предлагаем – она тоже согласна. Мне кажется, она от нас стакан с цианидом бы взяла, и выпила бы тут же, залпом. Просто потому что этот стакан ей дали – мы.

– Верно, – кивнул Скрипач. – Согласен. Ты прав, это и впрямь тихий ужас.

– Так и я про что, – Ит зевнул. – Сумасшедший дом какой-то. А теперь еще и эти записи…

– Что делать будем? – резонно спросил Скрипач. – Я как подумаю о том, что там за стенкой, мне дурно становится.

– Мне тоже, – мрачно кивнул Ит.

– Что делать будем? – Скрипач сел. – Ит, мы в полной жопе.

– Это ты мягко выразился, – возразил Ит, тоже садясь. – Мы в одном шаге от катастрофы. Как только официалка сообразит, что у нас с этим контактом есть нечто большее, чем старая встреча, про которую мы втерли Карину, они тут же накроют и нас, и Эри, и все ее записи. Мгновенно. Я больше чем уверен, что сейчас Карин уже знает, что с Эри мы тогда не встречались, и никакой Ри с ней, конечно, не спал. Проверить такую информацию – дело нескольких часов. Тем более что мы тогда были под почти стопроцентным наблюдением.

– Он снял наружку и слежку с квартиры, – возразил Скрипач, правда, без особой уверенности в голосе.

– Не смеши, – мрачно ответил Ит. – Да, квартиру снял. Но город и наружку? Ты бы снял?

– Конечно, не снял, – хмыкнул Скрипач.

– Вот и я о том же, – Ит задумался. – Будем тянуть время и пытаться решить, что делать дальше.

– Как думаешь, «Горизонт» они уже распотрошили? – Скрипач нахмурился.

– Его не так просто распотрошить, но, думаю, как только им представится возможность, они ею воспользуются, – Ит вздохнул. – Ну да, ну да, мы все потерли, кроме поддержки и лекарств. Но время!.. Мы пробыли там втрое дольше, чем нужно для того, что мы сделали.

– И, главное, совершенно непонятно, что дальше, – Скрипач ожесточенно потер виски. – Хватать и ее и бежать? Как? Куда?

– А ты ее спросить не хочешь, согласна ли она бежать? – возразил Ит. – Мы с тобой вообще не знаем, чего она хочет, и хочет ли вообще. Знаешь, что самое печальное?

– И что же? – Скрипач с интересом повернулся к Иту.

– Да то, что она ничего не понимает! Ни то, какую опасность она представляет для нас, ни то, что за бомба находится у нее в голове и дома, в этих самых шкафах, ни то, что она самим фактом своего существования полностью перечеркнула всё то, над чем мы работали большую часть жизни! Она не понимает этого, рыжий, а мы даже не можем ей ничего толком объяснить.

– Вообще да, действительно, – кивнул Скрипач. – Нет, что-то она определенно понимает, вот только то, что ей доступно, оно… как бы так сказать… оно не имеет отношения к тому, о чем говорил сейчас ты.

– Вот именно, – припечатал Ит. – Именно что не имеет. В общем, подводя неутешительный итог: продолжаем работать, как работали, тянем время, и пытаемся вызнать у нее по максимуму. А потом – по обстоятельствам. Как получится.

– Ну да, ничего другого все равно не остается. Эй, ты слышишь? – Скрипач нахмурился. – Она там что, опять плачет?

Ит прислушался. Точно, рыжий прав.

– Интересно, по какому поводу, – проворчал он. – Хотя поводов у нее предостаточно.

– Не ерничай, – скривился Скрипач. – Пойду, поговорю. А то у тебя, кажется, настроение такое, что лучше дома остаться.

– И то верно, – вздохнул Ит. Снова лег на диван, подпихнул под голову подушку. – Настроение у меня действительно ни к черту.

* * *

Звонить рыжий не стал – замок на двери в соседскую квартиру для него препятствием не являлся, а трезвонить и беспокоить соседей в его планы не входило. Он тихо закрыл за собой дверь, и очутился в темном коридоре. Из дальней комнаты, дверь в которую была чуть приоткрыта, пробивалась слабая полоска света, значит, Эри находилась именно там.

И точно. Когда Скрипач вошел в комнату, он увидел, что заплаканная Эри сидит на кровати, прижимая к груди какую-то тетрадку в синей потрепанной обложке.

– Ты чего ревешь? – с упреком спросил Скрипач.

– Ты как сюда вошел? – испуганно спросила Эри.

– Пешком. Через дверь, – констатировал очевидное Скрипач. – Эри, что случилось? Почему опять глаза на мокром месте?

Эри всхлипнула, подняла взгляд – на лице ее было виноватое, пристыженное выражение.

– Я не думала, что вы услышите, – проговорила она тихо. – Я больше так не буду.

– Будешь или нет – это дело десятое, – возразил Скрипач. – Сейчас-то чего? Что случилось?

– Ничего не случилось, просто… просто вы… вы так со мной возитесь, и еще Ит сказал, что вы чувствуете себя виноватыми… но на самом-то деле… на самом деле всё не так, – она снова заплакала. – Я не хорошая, рыжий. Я совсем даже не хорошая, я та еще тварь, если честно, и я…

– Чего – «я»? В чем ты таком нехорошая? Убила кого-нибудь, что ли? Обманула? Обворовала? В чем нехорошесть заключается?

Эри отвернулась.

– Ну? – настойчиво спросил Скрипач.

– Я плохая, – упрямо повторила она. – Я… недостойна, чтобы ко мне так относились… лечили, помогали, защищали…

– Почему?

– Ну, потому что… потому что я ничего хорошего в жизни не сделала, ничего не создала, не… не… помогла никому…

– Слушай, а ты много людей знаешь, которые создали или помогли? – вкрадчиво поинтересовался Скрипач, присаживаясь рядом с Эри на кровать. – Из твоих знакомых многие могут похвастаться этим?

– Немногие, наверно. Но… они хотя бы честно жили, а я… Рыжий, я же врала. Я столько врала…

– А нам врала? – с интересом спросил Скрипач.

– Вам нет, – она покачала головой. – Вам-то зачем… другим врала, и ужасно много… до сих пор вспоминать стыдно.

– И про что же ты врала? – Скрипач вытащил из кармана ленту налобника. – Ты говори, говори. Я хочу схему посмотреть.

– С лекарствами?

– Угу. Так кому ты врала-то?

– Всем. Учителям, маме, одноклассникам… вот видишь, тетрадка?

Скрипач покивал. Ну да, тетрадка и тетрадка, самая обычная, в клеточку. Сколько он таких тетрадок перепроверял, когда девчонки учились в школе – страшно представить. Дашины тетради, следует признать, были всегда в образцовом порядке – ну, тут понятно, у трех таких педантов, как Берта, Фэб, и Ит ребенок другим получиться и не мог. Зато Верины тетради были с большим вкусом разрисованы в самых неожиданных местах – причина многолетних скандалов с классной руководительницей юной художницы… сейчас, правда, подавшейся в совершенно другую область.

– Она наполовину пустая, – объяснила Эри. – Потому что я не училась ни черта.

– Ну, правильно, – рыжий вывел визуал. – Если не учиться, она и получится пустая. И что с того?

– Можно я потом расскажу? – кажется, Эри смутилась.

– Мне кажется, что это у тебя рефрен такой получается, – заметил Скрипач. – «Потом расскажу». Про одно потом расскажу, про другое… Так, вот только не надо глаза опять того, опухнешь же к чертовой матери к утру, а нам на точку ехать надо. Эри, кому говорю, прекрати рыдать! Ну сколько можно?

– Мне стыдно, – призналась она. – Стыдно, что я… вот такая…

– Какая – такая? – уточнил Скрипач.

– Что я такая дура… и врушка… – Эри снова всхлипнула. – Надо было сразу вам рассказать… может, вы бы и не стали со мной… так… Рыжий, правда, честно! Я действительно недостойна, чтобы… ну, чтобы…

– Слушай, успокойся, а? – попросил Скрипач. – Давай так. Если тебе хочется исповедаться на тему того, что ты кого-то там по молодости обманула, ты это сделаешь завтра, ладно? Выспишься, а потом соберешься с духом, и расскажешь. Хорошо? Кем бы ты себя не считала, сейчас тебе лучше лечь спать. Состояние у тебя не очень, ты устала за день, показатели низковаты. Давай по чашке чаю выпьем, и на боковую?

– А почему вы так любите чай? – спросила Эри.

– Мы не чай любим, – поправил Скрипач. – На самом деле мы любим лхус, и чаще всего именно его завариваем, но сейчас, тут, на Соде, лучше чай – это нечто вроде обычая.

– Лхус – это который из маленьких зеленых ягодок, и пахнет, как французские духи? – Эри вдруг улыбнулась. – Я пробовала. Очень вкусно. Только мне показалось, что не сладко, а черный потом сказал, что забыл положить сахар.

– Врешь, небось, – поддел Скрипач, хотя видел, что Эри и не думает врать. Да и описала она лхус совершенно правильно, причем именно что дикого сбора: ягоды с одомашненных кустов чаще всего после сушки становились бурыми, а вот некоторые сорта дикого рибира давали интересные ягоды, сохранявшие даже сухими глубокий изумрудный цвет.

– Не вру, – помотала головой Эри.

– Ладно, ладно, не врешь. Если хочешь, лхус потом заварим как-нибудь, – пообещал Скрипач. – С полкило у нас с собой есть. Я же запасливый.

– Они тоже. Ну, то есть рыжий брал с собой… я потом…

– Ну конечно, ты потом расскажешь, – покивал Скрипач. – Эри, голова болит сейчас? Слева точка боли есть?

– Есть, – кивнула она. – А как ты понял?

– Я же смотрю, что с тобой. Ты доплакалась до спазма, – Скрипач поморщился. – Ложись, я скорректирую схему, чтобы голова перестала болеть. Ложись, я сказал, сейчас закружится башка, и рухнешь тут мне еще.

– Но раздеваться… рыжий, я не хочу, чтобы…

– Можешь не раздеваться, сойдет и так, – махнул рукой Скрипач. – Хотя если ты думаешь что я, буду дважды женатым, никогда не видел голых тетенек, ты сильно ошибаешься. А если вспомнить, в каком виде ты совала голову в духовку…

В стену несильно, но весьма выразительно постучали – разумеется, Ит все отлично слышал.

– Отвянь, – сердито сказал Скрипач в сторону стены. – Защитник оскорбленных и униженных, тоже мне.

– А он что, нас слышит? – удивилась Эри.

– А то нет, – хмыкнул Скрипач. – Он у нас как горная коза. Отлично слышит, далеко видит, и быстро бегает. Я, впрочем, тоже. Эри, ты ляжешь сегодня, или мы так и будем тут до утра турусы на колесах разводить? Всё, спокойной ночи.

– Но как ты выйдешь? – с тревогой спросила Эри. – Надо закрыть…

– Выйду точно так же, как и вошел. Пешком и через дверь. Да не волнуйся ты, закрою. Всё, спокойной ночи. До завтра.