Текст книги "Тень чужой души"

– Верно, – киваю я. – Придётся.

И спускаюсь вниз.

Съедаю почти все съестные запасы. Бродяга из меня не очень-то хороший, даже в походах никогда не была. Впрочем, чего ещё можно ожидать от «богатенькой стервы»?

Какое старое прозвище, а ведь так когда-то в школе меня все называли. До того, как я пожаловалась об этом отцу, и он перевёл меня на домашнее обучение. Господи, ну и мысли! И ни о таком вспомнишь, когда будешь страдать от нарастающей паники, просиживая в заброшенном сарае в лесу.

Переворачиваюсь на подушках, разбросанных по полу. Прошло уже несколько часов с моего визита Милене. Она писала пару сообщений, но ни одного о том, что приехал Фракс. И это, наверно, хорошо, но это ожидание ужасно – ведь когда-то он точно «нанесёт визит».

– Предатель, – шепчу я неожиданно для себя самой. Но затем уверенно повторяю: – Предатель.

Затем мотаю головой, ругая себя за внезапные вспышки эмоций, и закрываю глаза. Вспоминаются близнецы, та женщина и весь этот странный сон…

…солнце обжигает. Я открываю глаза, морщась от его лучей.

– Сейчас осень, – говорю вслух. – Солнце, угомонись.

– Тебе тоже привет.

Я поднимаю голову и вижу склонившееся надо мной лицо.

Один из близнецов. «Рубашка».

– Стой так, – произношу. – Ты закрываешь мне солнце. Отлично, спасибо.

Он непонимающе поднимает бровь и ждёт. Я вздыхаю и встаю.

– А где твой брат? – интересуюсь я. – Раз уж ты опять мне снишься, что очень странно, то я бы хотела увидеть вас вдвоём.

Тот хмыкает, и улыбка красиво преображает его лицо. В карих глазах играют огоньки.

– Забавная ты. Нил дома, с мамой.

– А ты почему здесь?

– Чтобы пригласить тебя.

– Куда?

– На праздничный обед.

– В честь чего? – поднимаю бровь я, чувствуя странную торжественность в его голосе.

Он расплывается в улыбке.

– В честь тебя.

За столом я не знаю, куда смотреть.

Осмотрела всю кухню – она достаточно милая, вся в постельных тонах. Съела всё, что можно было, даже учитывая, что не чувствую голода. Да возможно ли вообще чувствовать голод во сне? Ужасный, ужасный и скучный сон! Когда он уже закончится?

– Каролина, у тебя ведь есть хобби? – нарушает тишину та женщина с косынкой на голове.

Она всё время смотрит на меня со своей загадочной улыбкой.

– Нет, – отвечаю я сухо.

Она смеётся. Невыносимо! Её улыбку невозможно стереть ничем, даже самым грубым поведением. И это раздражает.

– А как же гипноз?

Я молчу, кидая в рот оливку. Близнецы с интересом слушают нас, уплетая еду за обе щеки.

– Ты ведь три года ходила на занятия мистера Фракса. Такой талантливый и успешный человек, не правда ли?

Я сжимаю ладонь в кулак под столом.

– Пожалуй, – сдержанно говорю.

Мозг любит делать мои сны ужасными. Верно, мозг?

– Мастер своего дела, – продолжает женщина, сверкая глазами.

– Пожалуй, – повторяю я, желая проснуться.

– Говорят, он может заставить людей делать всё, что захочет, с помощью гипноза.

Я делаю глубокий вдох.

– Я такого не слышала. И я больше не хочу об этом говорить.

– Прости меня, если я затронула неприятную тему, – вскидывает руки женщина. – Давай начнём с другого. Сначала. Моё имя – Жизель. Мои сыновья – Гас и Нил. – Те по-детски машут руками. – Ты посетила нас снова, и это очень хорошо. Твой талант – гипноз, дар – посещение душ.

– Посещение душа? – усмехаюсь я. – Да, я иногда моюсь.

Внезапно улыбка Жизель исчезает. Её лицо становится серьёзным, и меня даже слегка передёргивает. Она медленно качает головой.

– Посещение душ. Чтение людей.

– Ладно, – медленно произношу я. – Хорошо.

– Ты веришь в пророчества, Каролина?

Это уже становится просто смешным. Но хотя бы нескучным.

– Абсолютно нет, – отзываюсь я.

Улыбка женщины возвращается.

– Так странно, что человек, занимающийся гипнозом, не верит в пророчества.

– В этом нет ничего странного, – возражаю я. – Гипноз – наука. А пророчества?..

– Когда-то их использовали вместо науки, не правда ли? – с насмешкой перебивает Жизель.

– Да, – мрачно соглашаюсь я, – когда люди думали, что земля плоская, а их грехи вызывают природные катастрофы.

– Ты права, – кивает Жизель. – Но ничего не появляется на пустом месте. У всего есть корни, согласна?

– Пожалуй, – пожимаю плечами я, снова теряя интерес в этом разговоре и во всём сне.

Близнецы перестают обжираться и даже не скрывают, что внимательно следят за нами.

– Тебе не кажется странным, что ты второй раз видишь нас во сне? – продолжает Жизель.

– Весь этот сон – сплошное недоразумение, – устало вздыхаю я.

– Ладно, – усмехается та. – Снова захожу не с той стороны. Вернёмся к твоему дару чтения людей. Не будешь же ты отрицать, что у тебя он есть?

– Я за собой такого не замечала.

– Не замечала – правильное слово. Ведь он есть, просто ты его не видишь.

– Вы мне не мать, чтобы убеждать в наличии талантов, которых у меня нет.

Она снова смеётся, но не так весело, как раньше.

– Да, с тобой очень сложно, Каролина. Тогда я скажу напрямую. Есть пророчество, и я убеждена, что ты герой, который там описан.

На моём лице не дрогнул ни один мускул.

– Повторяю, – без всяких эмоций произношу я, – вы мне не мать, чтобы убеждать в сверхъестественных талантах, которых у меня нет.

– Ты права, я не твоя мать, – наконец, Жизель выглядит раздражённой и задетой за живое, – но я мать. У меня есть дети, и я за них беспокоюсь.

– Не вижу связи, – мягче произношу я.

Она сразу успокаивается от моего изменившегося тона.

– Я покажу тебе её. Но у нас мало времени. Я сказала тебе про пророчество – это главное, а ты вольна думать, что тебе хочется. Семя посажено. – Она набирает воздуха в лёгкие и просит близнецов убрать со стола. Когда они уходят, она наклоняется ко мне и шепчет: – Ты правильно делаешь, что боишься Фракса. Держись от него подальше.

Я ничего не отвечаю. Эта женщина, этот сон – всё это переходит границы, становится пугающим, напрягающим, слишком реалистичным. Но у кого-то из близнецов падает и громко разбивается тарелка, и я просыпаюсь.

Не думала, что буду скучать по онемевшим пальцам.

Глава 4

К утру я снова ненавижу свои кошмары. После необычного сна с женщиной я сразу повторно заснула: снились руки, когти, мутная вода, попытки утопить меня.

По стандарту – я проснулась от своего же крика, сжимая подушку до боли в пальцах.

На телефоне один пропущенный от Милены – удивительно, что я не проснулась от звука. Чёрт, я ведь сама включила на беззвучный, чтобы вдруг никто не услышал весёлый оглушающий рингтон за километр.

Я перезваниваю ей, но она не отвечает, и во мне медленно просыпается паника. От неё одно сообщение: «Он здесь». И больше ничего.

Господи, зачем я оставила её и родителей там? И что мне теперь делать? Я боюсь снова ей звонить, в голове уже возникают страшные картинки того, как она прячется под кроватью, а рингтон выдаёт её, и он наклоняется и…

– Дура! – останавливаю себя я.

Нужно успокоиться. Нужно просто подумать.

Я выхожу из сарая, предварительно оглядевшись. Никого нет. Без еды и воды я долго не протяну в этом жалком подобии укрытия. Денег у меня нет, так что есть только один вариант.

Постараться стать ящерицей, которая смогла изменить цвет.

Пробираюсь сквозь ветки, царапающих кожу. Отцовская машина возле дома – в это время он уже должен был уехать. Цветы на крыльце расцвели, выглядят такими яркими на фоне белого, но мрачного дома.

Я хочу пойти вперёд, но не могу: ноги не слушаются, страх сковывает тело. Нет, нельзя идти туда, слишком большой риск.

Оборачиваюсь и возвращаюсь. Но замираю, как только замечаю за листьями облезлую краску сарая вдалеке. Там меня ждёт сюрприз – вовсю орудуют полицейские, осматривают, проверяют, заходят, выходят, обходят.

Невозможно. Нет. Руки дрожат, ноги не слушаются. Делаю несколько неуверенных шагов назад, оборачиваюсь, срываюсь на бег – и вдруг врезаюсь во что-то мягкое.

Холодные пальцы обхватывают кисти, сжимают до боли. Перед глазами пляшут разноцветные всполохи красок – его дурацкий галстук. Не могу и не хочу поднимать глаза и видеть его лицо.

– Давно не виделись, Каролина.

Не может быть таких поворотов. Не может быть таких ударов, чтобы сразу в голову, сразу со всей силы.

И всё же вот он – сидит передо мной, а я – перед ним. Прямо как раньше, после занятий, в его кабинете. Изменилось только место – теперь мы в моей комнате сумасшедшей.

Мама хлопочет рядом со мной, тычет таблетками в рот, бормочет что-то про припадки и срывы, а Фракс только улыбается ей и кивает, а той этого и достаточно. Одобрение. Фракс так любезно просит её уйти и оставить нас наедине, что она сразу убегает, продолжая лепетать про моё «нестабильное состояние», а он смотрит на меня и продолжает улыбаться, понимает ведь, что всё это глупости.

Только улыбка у него теперь не обаятельная, а страшная, уродливая, предательская. Хочется плюнуть ему в лицо, хочется кричать, царапать, драться. Хочется закрыть глаза, не смотреть на него, не видеть его улыбки, его дурацкого разноцветного галстука и фиолетового пиджака.

Все его цвета потухли – пиджак неглаженый, неаккуратный; галстук завязан неправильно, торчит; улыбается, а кончики губ дрожат. А волосы? Раньше они были уложены ветром, кудрявые локоны играли друг с другом, резвились, завораживали. Сейчас – гнездо. Хаотичные кудри, неуклюже падающие на лоб. Глаза – раньше светло-карие, почти жёлтые, с радостными искорками. Сейчас – пустые, блеклые.

Всё фальшь.

Улыбка, глаза, яркость одежды, белоснежные зубы, холодные пальцы. Всё, что раньше казалось прекрасным, сейчас кажется убийственным, противным, неправильным.

– Предатель, – вырывается у меня. Слово, пронзившее тишину, повисшее в ней, попавшее прямо ему в лицо. Плевок словом.

– Это первое, что ты мне скажешь после столь долгой разлуки, милая моя Каролина? —спрашивает он, наполняя комнату своим бархатным голосом. Хочется закрыть уши, чтобы не слышать его. – Хочешь сказать, я предатель? А, может, ты? – продолжает он внезапно и наконец убирает с лица эту фальшивую улыбку.

Без улыбки его видно насквозь. И всё же он изменился, или это я вижу его по-другому? Вижу его настоящего?

Нервное дрожание рук и кончиков губ. Красные нити сосудов, охвативших белизну его глаз. Он – олицетворение хаоса, беспорядка. А когда-то казался живой статуей – спокойной, идеальной, чёткой.

– Ты же не станешь продолжать этот спектакль, не так ли? – из всех сил старается вернуться к своей статуе, к своему контролю. У него получается. Для кого-то, но не для меня. – Ты называешь меня предателем, не называя причин. В свою очередь я тоже могу назвать тебя так, но у меня есть основания для этого. Карты на стол, да? Внимательно слушаешь? – Он усмехается, задавая этот вопрос. Я презрительно морщусь. – Притвориться сумасшедшей – как хитро. Сбежать от меня – любопытно. Из присутсвующих предатель здесь только ты. За то, что не дала мне шанса.

Внутри меня всё взрывается, бурлит, кипит.

– Шанса? – переспрашиваю я с нервным смешком.

– Шанса, – кивает он и не даёт мне продолжить: – Ты ничего не знаешь.

– Три года ты присматривался ко мне, – перебиваю я. – Я думала, ты восхищён моими способностями, но, оказалось, ты подготавливал меня к какой-то своей безумной цели. Знаешь что? Я не собираюсь устраивать семейные драмы. Ты и я – больше не мы и больше никогда не будем теми, кем были раньше. Мы не команда, и сейчас я лишь хочу показать людям, какой ты сумасшедший. Я хочу показать им, кто успешный гипнотизёр на самом деле.

– А ты знаешь, кто я, чтобы показывать это людям? – расплывается тот в улыбке. – Впрочем, ты права, Каролина. Это явно напоминает семейные драмы. Пора с этим заканчивать. Ты должна выслушать меня.

Он поднимается, делает пару шагов ко мне, и я сжимаюсь от страха, думая, что он собирается схватить меня.

– Нет! – вырывается испуганно, невольно, и я толкаю его рукой.

Он не ожидает этого – покачивается и чуть ли не падает, и я, недолго думая и рассеянно пытаясь сфокусировать лихорадочный взгляд, снова толкаю его, движимая адреналином и страхом.

И вдруг моя голова начинает кружиться. Перед глазами всё мелькает, появляются странные картинки. Я вижу близнецов и их поляну, вижу, как мы сидим в лесу и разжигаем костёр.

Резко отстраняюсь. Фракс тяжело дышит, едва переводит дыхание. Струйка крови течёт у него из носа – неужели я так сильно его ударила? Нет, это невозможно. Дело в том касании.

– Что это, чёрт возьми, было? – хмурюсь я и смело хватаю Фракса за его галстук. – Что это было?!

Но он устало смотрит на меня, кровь из его носа усиливается. Он начинает смеяться – хрипло, слабо, неестественно.

– Откуда ты знаешь про мои сны? – упрямо продолжаю я, не отпуская его, но чувствую, как он обмякает.

Внезапно он хватает меня за кисть руки и шепчет в лицо:

– Книга.

После этого он теряет сознание, а я…

…пустые лица.

Они возникают из ниоткуда, и вскоре я вдруг замечаю, что на месте глаз и рта у них проявляются впадины. Словно маски на Хэллоуин, они смотрят на меня отовсюду. Искажённые рты открылись в беззвучном крике.

– Ты боишься, – шипит голос существа в моих ушах, и я затыкаю их руками.

– Нет! – ору так громко, насколько позволяет осипшее горло.

Да, они хотят, чтобы я боялась. И я боюсь.

Страх такой сильный, что, кажется, будто я вот-вот упаду в пропасть безумия и сойду с ума. Но я не схожу с ума. Я кричу, выплескиваю всё и даю им бесполезный отпор.

– Я вас… не боюсь!

И в этот же миг я открываю глаза в кабинете Фракса.

– Каролина? Как ты? – вижу его озабоченное лицо перед собой.

– Нет! – пытаюсь выкрикнуть я, но получается какой-то хрип.

Толкаю Фракса, и он отшатывается.

– Нет!

Я лихорадочно соображаю. Вспоминаю, что было.

Гипноз? Нет! Это сумасшествие! Безумие! Фракс сошёл с ума! Он ненормальный…

Я должна спастись от него…

– Каролина, всё хорошо! Что ты чувствуешь? Что ты видела?

Перед глазами ужасное костлявое существо… Лица… Отрубленные руки… В моей голове хаос.

Я не могу ни о чём думать. Фракс. Фракс сделал это со мной Как он мог? Он заставил меня пережить это! Мои мысли путаются. Кажется, среди них нет ни одной разумной.

«Сойти с ума» – крутится в моей голове. «Ты должна сойти с ума».

С громким душераздирающим криком я опрокидываю стол. Фракс пытается успокоить меня, но я толкаю его так сильно, что он падает. Хватаю со стола лампу и кидаю в него. Он уворачивается, и она разбивается.

– Каролина, прошу!

«Он никогда не был тебе другом, раз решил поступить так» – мечется в мыслях.

В комнату входят люди, я не могу на них сфокусироваться.

– Помогите… Кажется, она… – Фракс набирает воздуха, словно не решается произнести то, что хочет вслух. – У неё приступы… Она будто сходит с ума.

– Это ты… – шиплю я. – Ты сошёл с ума!

Меня хватают за руки, но я вырываюсь, издаю безумные звуки. Мне нравится, что я могу вести себя так. Это помогает выплеснуть эмоции. Хоть немного.

Я легко отталкиваю людей, схвативших меня, и раскидываю книги с книжной полки. В дверь заходят ещё люди, они снова хватают меня. Я вырываюсь, но внезапно понимаю, что совершенно выдохлась. Я делаю это, чтобы они думали, что я сошла с ума, но мне хочется, чтобы они как можно скорее увели меня отсюда.

И они уводят. В дверях я с отвращением смотрю на лежащего на полу Фракса, и он одними губами произносит: «Прости».

– Это твоя вина! Я ненавижу тебя! – кричу я вслед, но не слышу, что он говорит в ответ. Дверь в его кабинет передо мной закрывают и меня тащат дальше.

Глава 5

…передо мной вдруг возникает человек. Он скучающе водит пальцем по лежащему перед ним топору. Я поднимаю глаза и начинаю дрожать, когда вижу над ним висячие руки. Отрубленные руки.

Вокруг темно, свет падает лишь на человека и отрубленные развешанные руки, и меня охватывает надежда, что в темноте он меня не увидит, но тут незнакомец поднимает глаза.

– Я устал, Каролина, – произносит вдруг мужчина низким голосом. – Мне всё это надоело. Тебе нравится это?

– Нет, – сбивчиво отвечаю я.

– Я могу тебе помочь, – говорит он медленно и берёт в руки топор.

– Нет, – выдыхаю я. – Не надо…

– Не хочешь?! – обиженно кричит он, замахиваясь.

– Не хочу, не надо!

Я закрываюсь руками, и вдруг наступает тишина.

– Мне она нравится. – Тихий, спокойный голос пронзает тишину, отзываясь эхом.

Снова тишина.

– Проводи её ко мне. – Голос звучит ближе

Чувствую чью-то ледяную руку у меня на плече и другую на спине, они толкают меня вперёд.

– Каролина, – шепчет голос прямо на ухо, и я вздрагиваю. – Открой глазки.

Я сжимаю веки сильнее.

– Такая трусишка. Я таких люблю.

Чья-та шершавая, сухая ладонь касается моей щеки, и я резко распахиваю глаза.

– А ты не такая уж трусиха, да?

Передо мной тощий, серый человек. Он очень длинный и напоминает скелет, поэтому вряд ли «человек» подходящее слово для него. На его лице бордовая маска с нарисованным чёрной краской улыбающимся лицом.

– Я тебя не боюсь, – нахожу в себе силы сказать.

Его рука, костлявая, неприятная и не по-человечески длинная обнимает меня.

– Что ты пытаешься доказать? – наклоняется ближе ко мне, и я чувствую его холодное, неживое дыхание.

Внутри меня всю трясёт, и я сжимаю челюсти, чтобы он не увидел, как дрожат мои зубы.

Внезапно он отворачивается и смотрит в другую сторону. Я слежу за его взглядом и вижу того человека с топором. Он стоит посреди мрачных игрушек, окружающих нас, и будто ждёт чего-то.

– Я устал, – снова жалуется он.

– Я знаю. Иначе ты бы не боялся, – медленно отвечает существо рядом со мной.

Затем оно вдруг взмахивает из ниоткуда взявшейся цепью и кидает её на человека. Цепь обматывается вокруг его шеи, тот роняет топор. Я слежу за тем, как он падает несколько секунд, а затем возвращаюсь взглядом к человеку и замираю. Мужчина исчез. От него остался лишь топор на земле.

– Что ты с ним сделал? – спрашиваю я с дрожью в голосе.

– То же, что и с ними, – с улыбкой в голосе произносит существо и обводит рукой место, в которым мы находимся.

Рядом с игрушками медленно возникают люди. Я узнаю по одежде того мужчину с топором. Он стоит, как и остальные, опустив голову и руки вниз, словно сломанная кукла.

Но ни на одном из них нет лица. Пустое место.

– Это всё неправда, – зажмуриваюсь я. – Это гипноз. Да, точно. Гипноз. Мистер Фракс! Мистер Фракс, пожалуйста, прекратите, вытащите меня отсюда!

…Рубашка смотрит на меня снизу вверх.

– Ты очень вовремя. Я как раз хотел поговорить с тобой.

Я быстро моргаю. Неужели я сплю? Как я могла уснуть?

Вскакиваю на ноги. Осматриваюсь. Да, ошибки быть не может – я сплю. Я снова на этой чёртовой поляне. Но Фракс…

– Эй? Ты меня слышишь? – Рубашка мотает рукой перед моим лицом.

– Подожди, – отмахиваюсь я, но его это не устраивает.

– Не могу ждать. Как любит повторять мама, времени очень мало.

Смотрю на него, должно быть, безумным взглядом. Он молчит, нахмурившись. Непривычно видеть его таким серьёзным.

Нет, не может всё это быть просто так. И тогда, когда я дотронулась до Фракса, я видела их, близнецов. Ответы где-то рядом.

– Хорошо. Поговорим.

Он толкает меня в противоположную сторону от их дома.

– Отойдём подальше, – произносит он.

Я не сопротивляюсь, хоть мне не по душе его толчки. Ускоряю шаг и иду сама.

– О чём хотел поговорить?

Он молчит, пока мы не доходим до какого-то склона и не садимся туда.

Красивый вид – зелёные долины чередуют одна другую на горизонте, и всё впереди кажется ярким ковром. Красиво, но как-то простовато. Будто детская картина.

– О маме, – отвечает наконец Рубашка.

Я глубоко вздыхаю. Похоже, разговор будет долгим. Усаживаюсь поудобнее.

– Дело в том, что, – начинает парень, колеблясь, – вся эта ситуация с пророчеством и Фраксом… У меня плохое предчувствие. Я чувствую, что мама зря ввязывается во всё это.

– А почему она это делает? – интересуюсь я.

– Думаю, она чувствует связь со всем этим, – Рубашка корчит рожицу. – Хотя, вообще-то, она никогда не говорила причину.

– Я уж точно не смогу отговорить её от этого, – вздыхаю я.

– Отговорить? – Тот хмурится. – Не нужно её отговаривать. Просто… Делай, что она говорит, хорошо?

Я чувствую смесь неловкости и раздражения от того, что наши мнения не сошлись. Впрочем, незачем искать поддержку в сыне женщины, которая считает меня каким-то там героем.

– Хорошо, – сухо отвечаю.

– Я серьёзно.

– Я поняла, – медленно выговариваю и встаю.

Снова смотрю на горизонт. Бесполезный разговор, никаких ответов он мне не принёс. Мне нужно проснуться, вернуться в свою реальность и понять, что делать с Фраксом.

– Знаешь, если пройти все эти долины напрямую, можно вернуться к нашему дому, – говорит вдруг Рубашка. – Просто идя вперёд.

Я не нахожу ничего, чтобы ответить, так что просто молчу.

– Наверное, тебе пора идти, да? – не оборачиваясь, спрашивает он.

Долина начинает рябить перед глазами. Голос Рубашки становится далёким.

– Ничего страшного. Мы скоро увидимся.

…я просыпаюсь на полу, рядом с лежащим без сознания Фраксом.

Не слишком приятное пробуждение, а ведь когда-то я мечтала просыпаться вот так вот, чтобы с первыми лучами солнца видеть его лицо.

В комнату врывается Милена и так и застывает на пороге при виде открывшейся для неё картины – Фракс без сознания на полу, а я рядом лежу в луже его крови, вытекшей из носа.

– Боже мой! – восклицает она вполне естественно.

– Помоги мне, – поднимаюсь я на ноги и беру Фракса за одну руку.

Она испуганно вздрагивает и подбегает, беря его за вторую руку.

– На кровать, – указываю я, и мы затаскиваем его туда.

Оглядываюсь в поисках ткани, и первая попавшаяся – это моя сорочка. Выбора особого нет, так что хватаю её, свалившуюся с кровати из-за всех наших действий, и разрываю напополам. Ткань скрипит и поддаётся; Милена с огромными от страха и непонимания глазами наблюдает за мной, пухлые губы приоткрыты и обкусаны. Завязываю кисти Фракса так сильно, что его пальцы становятся ещё холоднее от плохого кровообращения. Привязываю к кровати на два узла.– Такого не было в твоих планах, верно? – шепчу я ему в лицо и отстраняюсь, поворачиваясь к Милене.

Она вся дрожит. Чувствуя жалость, я тянусь, чтобы коснуться её, но она вдруг вздрагивает и отходит назад. Увидев свою руку, я резко прячу её за спину – она в крови. Сколько же у него из носа вылилось этой чёртовой жидкости?

– Милена, всё под контролем.

– Ты не ранена? – дрожащим голосом спрашивает она.

– Нет. Это не моя кровь.

– Ты его ранила?

– Я… не знаю. Послушай, я сама не знаю, что с ним. Но он живой. И пока он без сознания, я должна успеть сделать всё, что может мне помочь в борьбе с ним. Ты мне поможешь или нет?

Милена сглатывает ком в горле и трёт лоб. Затем делает пару шагов ко мне.

– Прости меня. Конечно, я помогу. Я просто растерялась.

Я киваю и ложусь на пол. Милена восклицает что-то невнятное и ахает:

– Что ты делаешь?!

– Мне нужно заснуть.

– Ты, должно быть, шутишь.

– Абсолютно нет.

– И чем я должна тебе помочь?

– Следи за Фраксом. Охраняй меня. И придумай что-нибудь в оправдание для мамы и папы.

– Боже, Каролина!

– У тебя же вроде была какая-то таинственная причина, чтобы помогать мне, разве нет?

Милена недовольно стонет и кивает.

– Что же, пусть она остаётся тайной, – пожимаю плечами я и закрываю глаза…

…впервые я просыпаюсь не от солнечных лучей на этой поляне. И, кажется, впервые здесь ночь.

Никто меня не встречает, но я слишком поглощена мыслями о Фраксе и обо всём произошедшем, чтобы придать этому большое значение.

Забегаю в домик, но там так тихо – сразу становится понятно, что никого нет. На столике перед диваном лежит какая-то раскрытая книга, я заглядываю в неё, но все страницы оказываются пустыми. Нахмурившись, заглядываю на кухню. Неужели такая глубокая ночь, что все спят? Но где?

Внезапно слышу знакомые голоса.

– Он побежал туда.

– Это была твоя идея! Ужасная, глупая идея!

Я выбегаю на улицу и вижу близнецов. Они о чём-то спорят и выглядят очень непривычно – злобные, уставшие, разбитые.

– Нам нужно попробовать ещё раз. Я видел его.

– Как ты можешь быть таким спокойным?!

– Я расстроен не меньше, чем ты, Гас. Ты думаешь, что я?..

Футболка замечает меня и замолкает. От этого у меня на душе становится ещё неспокойнее.

– Что происходит? – спрашиваю я хмуро. Взгляд Рубашки прожигает меня насквозь. Он хочет что-то сказать, но Футболка перебивает его:

– Мы уходим, Каролина.

– Куда? – удивляюсь я. – И где Жизель?

Взгляд Рубашки ожесточается, и он отворачивается. Футболка трёт переносицу, затем делает пару шагов ко мне. Я замечаю его красные опухшие глаза.

– Её здесь нет.

– Я это вижу, – хмурюсь сильнее. – Но где она?

Рубашка резко оборачивается и накидывается на меня:

– Умерла она, понятно тебе?! И это из-за тебя! Её больше нет!

Я ошарашено отступаю назад. Футболка старается оттащить брата, но тот грубо отмахивает его руку.

– Не трогай меня! Ты не достоин быть её сыном!

Они начинают спорить, но я их уже не слышу. Жизель умерла? Но как это возможно?

Толкаю обоих братьев так сильно, что они тут же падают на траву. Поднимают головы, в глазах – недоумение.

– Прекратите сейчас же! – кричу я. – Что произошло? – тыкаю в Футболку. – Ты! Отвечай.

Тот бормочет что-то невразумительное, и Рубашка раздражённо отвечает за него:

– Фракс убил её.

– Что? – пришло время мне удивляться. – Это невозможно. Как он попал сюда?

– Не он. Это она отправилась за тобой.

Взгляд парня становится ненавистнее. Боже, откуда столько злости?

– Она отправилась за мной? Я не понимаю.

– Мы не знаем точно, что произошло, – вмешивается Футболка неуверенно. – Мы надеялись, ты нам расскажешь.

Я делаю глубокий вдох.

– Дело в том, что я кое-что поняла. Возможно, ваша мама была права насчёт пророчества. Может, оно существует. Но я думаю, Жизель не знала, что оно начинается с вашей поляны.

Часть 2: Поляна

Глава 1

– Наша поляна? – первым нарушает тишину Гас. – Это бред.

– Почему? – хмурюсь я. – Сами подумайте, ваш дом – единственное, что есть на этой поляне кроме цветов. А ваша семья – единственные люди, которые здесь живут. Когда идёте вперёд – возвращаетесь в конце концов на то же место.

Близнецы растерянно переглядываются. Валяющиеся на земле от моего толчка и с таким выражением лица, они выглядят маленькими заблудившимися мальчиками, и хоть их вид забавен, мне их жалко.

– Ваша поляна – очень странное место для реального мира, – стараюсь говорить как можно мягче. – Такого не бывает. Разве только оно связано с чем-то, о чём говорила ваша мама.

Они продолжают молчать. Внезапно Рубашка поднимается и раздражённо обращается к брату:

– Нил, ты действительно собираешься ей верить?

Он помогает ему встать, и Футболка вздыхает:

– Прости, Каролина, я думал, ты знаешь, что случилось с мамой. Думаю, наши пути должны разойтись.

Они оборачиваются, готовые уходить.

– Что? Но мне нужна ваша помощь, – бормочу я. – Я видела, что мы должны объединиться.

– Видела? – хмыкает Рубашка через плечо. Он останавливается и поворачивается ко мне: – Ну и где же ты это видела, мисс-люди-верили-в-пророчества-когда-думали-что-земля-плоская?

– Я ошибалась! – хмуро отзываюсь я. – Может, есть вещи, которые…

– Я не хочу это слышать, – отмахивается тот, снова оборачиваясь.

– Может, это ваше предназначение! – восклицаю я в отчаянии.

На этот раз они оба останавливаются.

– Предназначение? – фыркает Футболка.

– Может, ещё наше пророчество? – театрально дразнит Рубашка.

– Слушай, Каролина, – внезапно раздражённо продолжает Футболка. – Моя мама почему-то была уверена, что это ты герой из пророчества. Но мне кажется, она ошиблась. И поплатилась за это жизнью!

Они гордо уходят. Нос щекочет, ком сдавливает горло. Нет-нет-нет. Я должна сделать хоть что-нибудь.

– Стойте! Это ваша мама, – поздно, но я осознаю то, что совершаю ужасную ошибку. – Ваша мама сказала мне о том, что мы должны объединиться, – я уже выдыхаю это, чувствуя себя обессиленной.

– Что? – одновременно оборачиваются.

Я готова провалиться сквозь землю. Но если не добьюсь их поддержки, то у меня ничего не выйдет.

Если Жизель говорила про Фракса и пророчество, значит, они как-то связаны. Фракс гонится за мной, потому что я, по мнению Жизель, герой из него. Фраксу нужно это пророчество – это очевидно. И я должна сделать всё, чтобы не дать ему то, чего он хочет.

– Ваша мама приходила ко мне после смерти. Во сне, – продолжаю я сдержаннее.

– Почему ты раньше не сказала?! – восклицает Рубашка.

Я прикрываю глаза. Что же я делаю? В этом маленьком мире мои пороки обернутся катастрофой.

Ночью здесь совсем не холодно и не страшно; на небе красуются невероятно яркие звёзды, а луна освещает очертания поляны и близнецов, идущих из дома вдалеке. Я лежу на траве и смотрю на небо, положив руки под голову и погрузившись в свои мысли. Слышу их тихий шёпот, закрываю глаза и думаю. Думаю, думаю, думаю…

Близнецы взяли из дома всё, что можно было, и теперь их рюкзаки не просто набиты, а набиты до отказу. Теперь мы команда. До того момента, как они узнают, что я соврала насчёт Жизель.

Рюкзаки падают рядом со мной, открываю глаза и вижу, что Футболка нависает надо мной.

– Ты хочешь спать? – спрашивает он.

Рубашка садится подальше от меня и притворяется, что занят важным делом в виде срывания травинок. Однако сложно не заметить, как он внимательно вслушивается в наш разговор.

Поднимаюсь и сажусь по-турецки.

– Нет.

Футболка кивает и осторожно садится рядом, сохраняя то расстояние, которое оставляет его спокойным. Между нами поместилось бы пианино.

– Расскажешь? – спрашивает он в сотый раз за вечер.

– Ещё рано, – в сотый раз отвечаю я.

Забавно, как всё изменилось. Теперь я рассказываю им о своих «пророчествах», а не они доказывают мне истину пророчеств Жизель. Я устала придумывать подробности о несуществующем диалоге с этой женщиной.

Футболка отворачивается, хмурясь. Смотрю на него, затем на Рубашку и встречаюсь со взглядом последнего, но он быстро отворачивается. М-да, какие мы дружные.

– Где вы похоронили её? – разрезаю тишину своим спокойным голосом.

– Кого? – хмуро вскидывает голову Футболка.

– Вашу маму, – терпеливо отвечаю.

Они переглядываются почти насмешливо, и это ставит меня в ступор.

– Как же мы её похороним? – интересуется Рубашка.

– Ну, я не знаю, – уклончиво отвечаю. – Не хочу показаться бестактной, но что-то же нужно было сделать с телом.

Это было действительно бестактно, но близнецы лишь молча качают головой. Видимо, стараются привыкнуть к моей невыносимости.

– Тела нет.

– Но как вы узнали, что она мертва? – хмурюсь я.

Футболка кидает взгляд на Рубашку, но тот мрачно смотрит пол, не поднимая головы.

– Я так понимаю, это тайна, – спокойно говорю и вскидываю руки: – Не волнуйтесь, я не настаиваю.

Но Рубашка вдруг отводит пальцем воротник своей бордовой рубашки (наверное, пора бы уже запомнить их настоящие имена), и я замечаю два ожога на шее, один из которых кажется свежим.