Текст книги "Тень чужой души"

– Что это? – поднимаю глаза я.

– Ожоги, – сухо отвечает Гас (чёрт, или это Нил?) и замолкает.

Я стараюсь быть вежливой.

– Откуда они? – терпеливо.

Футболка, или, кажется, Нил, настроен миролюбивее, чем его брат.

– Наш отец умер, когда мы были маленькими. Ушёл из дома и не вернулся, а у Гаса появился этот ожог. Совершенно ниоткуда. Потом узнали, что отец действительно погиб.

Гас отпускает воротник, и я разочарованно перевожу взгляд на Нила.

– И вот недавно появился второй ожог, – заканчивает тот. – И мы поняли, что это мама.

Наступает молчание. Я тщательно подбираю слова (честно!), но всё же получается грубовато:

– То есть, вы думаете, что ваша мама умерла из-за какого-то ожога? Верно?

Они переглядываются, и Нил кивает. Я вздыхаю и решаю сменить тему, чтобы не взорвать свой бедный мозг.

– Что Жизель сказала, когда пошла за мной?

– Что ты многое познала и нужна поляне прямо сейчас, – отвечает Нил.

– И что Фракс нашёл тебя, – сухо дополняет Гас.

– Но Фракс не мог её убить, он всё время был со мной, – замечаю я. – Когда появился ожог?

– За три или четыре часа до того, как ты появилась.

– Фракс был со мной, – повторяю я.

– Так, может, это ты? – отзывается Гас, встаёт и уходит.

Нил провожает его взглядом и, вздохнув, ложится на бок, спиной ко мне. Да уж, отличная команда.

Правильно ли я вообще растолковала то видение?

Оставаться наедине со своими мыслями не хочется, а наедине со спиной Нила – тем более. Поднимаюсь и иду в сторону, куда ушёл Гас. Наверное, плохая идея – идти за ним, но рискнуть стоит.

Как я и думала, сидит на этом холме, смотрит на скучные одинаковые долины, распростившиеся внизу. Ему, должно быть, больше и некуда приходить – только его дом да этот небольшой холм, навевающий мысли о том, насколько мал мир, в котором он живёт.

Всё же мне его жалко – сидит, плечи подрагивают. Плачет, наверное.

Я уже собираюсь уходить, как он вдруг говорит, не оборачиваясь:

– Может, так и не кажется, но Нил относится к тебе не лучше, чем я.

Плечи больше не дрожат. Он слегка поворачивает голову, и я вижу профиль его лица. Молчит.

– Безумно рада слышать, – саркастично отзываюсь я. – Но не волнуйся, я итак знаю о вашем враждебном отношении ко мне.

– Ты хоть раз говорила людям что-нибудь хорошее? – кидает косой взгляд через плечо. – Ты такая сухая и чёрствая.

– Говорила, – спокойно отвечаю я и оборачиваюсь, чтобы уйти.

– Подожди.

Он похлопывает по траве рядом с собой. Хмурюсь – неужели хочет, чтобы я села рядом? В ситуации, когда нужно удерживать команду, невольно помогающую тебе преподать урок бывшему учителю, выбор один – сесть рядом.

– Не жди от меня поддержки, – усаживаясь поудобнее, говорю я.

Кидаю на парня косой взгляд. Смотрит на горизонт. Солнце уже поднимается, кидает на его лицо первые лучи. Выглядит красиво.

– Я и не ждал.

– Не потому, что я не хочу тебя поддержать, – продолжаю, закатив глаза. – Просто не умею.

Он переводит взгляд на меня.

– Спасибо.

Я вздрагиваю и краснею. Стараюсь скрыть это за хмуростью лица.

– За что? Я ведь только что сказала, что не собираюсь тебя поддерживать!

Он вдруг усмехается, продолжая смотреть на меня, а затем откидывается назад на траву и прикрывает глаза.

– За то, что пытаешься.

– Я не пытаюсь, – как можно невозмутимее возражаю я, борясь со смущением.

– Пытаешься помочь нам с братом, – договаривает он насмешливо, и я окончательно краснею. К счастью, глаза у него всё ещё прикрыты.

– Эм, да, – произношу я. – Можно и так сказать. Но я просто делаю то, что говорила Жизель.

Укол вины. Обман. Опять.

– Странно всё это, конечно, – тихо продолжает он, и я стараюсь отбросить свои угнетающие мысли, внимательно прислушиваясь к нему. – То, что мама думает, будто мы тебе поможем. Мне кажется, мы абсолютно бесполезны для тебя.

Он замолкает, кончики его губ падают вниз и слегка дрожат. Я отворачиваюсь.

– Когда я вас встретила сегодня, вы кого-то искали.

Гас не отвечает. Я терпеливо жду, и в итоге он быстро поднимается с травы и указывает пальцем на горизонт.

– Видишь? – спрашивает меня, не убирая палец.

Я присматриваюсь.

– Что именно?

– Верхушки сосен. Там, вдалеке.

Прищуриваюсь, но вдалеке вижу лишь бесконечные просторы ковров долин.

– Вижу, – вру я.

– Отсюда их видно. Но когда идёшь к ним, их нет. Как я говорил, идёшь вперёд – и возвращаешься к исходному месту. Замкнутый круг. – Он замолкает и затем резко выпаливает: – У мамы был питомец – лиса. Ты его, должно быть, не видела, но он часто бывал у нас дома. Иногда уходит гулять, но всегда возвращается. А когда мама умерла, он не вернулся. Но мы с Нилом видели, что он убежал туда, к тем соснам. Мы пошли туда, но… Можешь догадаться, что случилось.

Я задумчиво молчу. А ведь в этом что-то есть. Волшебная ниточка, ведущая в другое царство.

– Мы пойдём туда снова. Вместе, – загоревшись, уверенно говорю я и встаю на ноги. – С вами буду я – а я точно знаю, что здесь есть скрытое место. И знаю, как туда попасть.

– Мне бы твою уверенность, – бормочет Гас.

– Не волнуйся, – мягко произношу я, – у нас всё получится. Помнишь, Жизель говорила, что хочет исполнить пророчество, потому что боится за своих детей? Может, она знала, что эта поляна – нереальное место. Возможно, исполнив пророчество, вы с братом станете частью настоящего мира, а не этого сонного царства.

Гас хмурится, и я понимаю, что сморозила глупость. Он ведь даже не подозревает, что происходящее для меня сон.

– Для меня это был настоящий мир, – говорит он, и мне нечего ответить.

Глава 2

Когда мы возвращаемся, Нил спит. Я уже хочу пнуть его и разбудить, но Гас останавливает меня и говорит, чтобы его брат отдохнул.

Что же, думаю я, один готов, осталось расположить к себе другого.

Гас не хочет спать, точнее, он пытается убедить меня в этом, а затем, когда я сдаюсь, начинает задавать различные вопросы. Шепчет, боясь разбудить брата, а я шепчу в ответ, удивлённо осознавая, что давно разговор с кем-то не увлекал меня настолько. Спрашивает про всё: про меня, про мою семью, про мой дом, про мой мир.

– Какой он? – шевелит губами.

– Мой мир?

– Да.

– Ну, ваш мир – это будто небольшой кусочек моего. В моём семь миллиардов человек, мне там тесно. А здесь так спокойно.

Естественно, это было образное выражение, но Гас вдруг задумывается, и я расплываюсь в улыбке, понимая, что он, должно быть, пытается представить все семь миллиардов людей на их поляне.

– Мой мир намного, намного больше вашего, – прячу улыбку в кулак, сдерживая смех.

Гас продолжает молчать, но его лицо уже не такое напряжённое. Внезапно он спрашивает:

– А это правда, что ты, – долго не может решиться продолжить, но всё же выпаливает, – была сумасшедшей в своём мире? Ну, то есть, притворялась, если, э-э, – он снова мнётся, – быть точным.

– Все люди в моём городе считают меня сумасшедшей, – задумчиво хмыкаю я. – Да, это правда. Десять месяцев назад мне пришлось это сделать – сбежать, притвориться сумасшедшей, устроить истерики, скандалы лишь бы уехать из того чёртового города. – Замолкаю, боясь, что говорю слишком много, но Гас внимательно слушает, и я продолжаю: – Мне было так страшно. Глупо скрывать страх, верно? Ведь все чего-то бояться. Ненавижу этих людей, тех, кто тыкал пальцами, когда я проходила мимо по улице. Ненавижу даже тех, кто мне сочувствовал, ведь они понимают, что произошло что-то ужасное. Ненавижу всю эту возню с врачами, ненавижу глупые разговоры с психиатрами провинциального города, они ведь ни черта не смыслят во всех этих психических расстройствах. Ненавижу свою ужасную белую комнату, ненавижу таблетки, которые мама каждое утро оставляла мне возле кровати. Точнее, ненавидела. Ненавидела всё – а потом стало плевать. Всё было белым, – даже не моргаю, так погрузилась в эти мысли. – Белым и бессмысленным.

Глаза вдруг становятся влажными, и я прихожу в себя – быстро моргаю и отворачиваюсь. Стыдно повернуться, посмотреть на Гаса, до дрожи боюсь увидеть в его глазах насмешку. Но рука вдруг касается моего плеча, и я вздрагиваю, чувствуя тепло ладони даже через свой тёмно-синий свитер.

– Да уж, звучит ужасно, – произносит он сочувственно, и я удивлённо смотрю на него.

В глазах – искреннее сочувствие, и это внезапно раздражает меня. Глупая! Зачем я это рассказала?

– Забудь, – смахиваю его руку со своего плеча. – Всё это неважно.

Он выглядит разочарованным и даже слегка раздражённым.

– Разумеется, – сухо отзывается и отворачивается.

Отлично! Минус один брат, теперь у меня в друзьях целых ноль.

Мы молчим. Я успеваю сто раз отругать себя за то, что так откровенно всё ему рассказала и что разозлилась на него за то, что сделала сама. Будто он меня заставлял говорить.

Он первым нарушает тишину и выводит меня из своих мыслей:

– Ты часто использовала гипноз вне занятий с Фраксом?

Я удивляюсь, что голос его звучит спокойнее. Уверена, всё это время он старался оправдать меня за мою чёрствость, и, судя по его голосу, ему это удалось. Интересно только, какую причину он выбрал.

– Достаточно часто, – отвечаю я ровным голосом. – И в плохих, и хороших ситуациях. Я могла бы загипнотизировать того жалкого банкира из моего городка и ограбить банк. Все люди в этой провинции жалкие и слабые.

Гас косо смотрит на меня.

– И что, грабила банк? – усмехается как-то невесело.

– Нет. У меня достаточно денег.

Он кивает, будто прекрасно знает, насколько у меня достаточно денег.

– Скажи, вот откуда ты знаешь, допустим, что такое банк? Ведь здесь нет банков, – спрашиваю я, чтобы сменить тему.

Гас задумывается.

– Просто знаю, – он хмыкает. – Это так странно.

Я тоже хмыкаю. Действительно странно.

Замечаю, что Гас долго рассматривает меня. Внезапно говорит:

– Ты не очень-то похожа на героя из пророчества. Не злись только.

Я не злюсь, но это меня почему-то задевает. Конечно, не похожа. Разве только в пророчестве речь идёт не о главном злодее, который своей гордостью уничтожит весь мир.

Вздыхаю и отворачиваюсь, ложась на траву и поворачиваясь спиной к Гасу.

– Тебе надо хоть немного поспать, – произношу я безразлично.

Гас шуршит позади, видимо, укладываясь.

– Прости, если обидел, – говорит он.

По моей щеке внезапно сползает слеза. Я удивлённо моргаю, быстро смахиваю её и закрываю глаза. Это уже переходит все границы…

…открываю глаза, белые стены ослепляют. Ненавижу. Поднимаюсь на ноги, смотрю на кровать – Фракс всё ещё без сознания, весь бледный и напряжённый. Что же с ним происходит?

Милены в комнате нет. Я проверяю завязанные кисти Фракса и выхожу из комнаты. Снизу слышны голоса мамы и какой-то незнакомой женщины – должно быть, постоянная клиентка, пришла на дом. У мамы ведь свой салон красоты, но она часто принимает клиентов и дома.

Встречаться с мамой, а тем более с её клиенткой, не хочется. Телефона с собой нет – остался в сарае, в рюкзаке. Возможно, полицейские и вернули его домой, когда обыскивали там всё, но уж в руки мне ничего не давали. Они вообще остерегаются меня, предпочитают пересекаться со мной только тогда, когда рядом отец или мама, которые вечно убеждают их, что я не представляю опасности.

Возможно, у них сложилось такое впечатление, когда я особенно старалась выглядеть сумасшедшей поначалу – приехала в этот город, начала творить всякие безумные вещи, устраивать сцены на улицах, в магазинах. А потом якобы напилась таблеток и успокоилась – удобно, верно? Никаких вопросов.

С этими мыслями как можно тише подбираюсь к лестнице и наклоняюсь, смотря сквозь перила. Видна часть кожаного дивана в гостиной и барная стойка на кухне, где родители обычно пьют коктейли, а я ем. Милена сидит там, снова уплетает какую-то еду. А я и не знала, что она такая обжора.

– Эй! – шепчу я, но она не слышит.

И глухая в придачу.

– Милена, чёрт тебя побери, – рычу я.

– Каролина, это ты? – звонкий голос мамы доносится до ушей.

Милена поворачивает голову, на её пухлых губах крошки от хлеба. Я провожу пальцем по горлу, злобно угрожая ей, и она умоляюще складывает руки, прося прощения.

Вскакиваю на ноги и кричу:

– Да, мама. Всё в порядке.

Но каблуки уже стучат по кафелю – она быстро появляется в поле зрения со своей идеально выглаженной белой блузкой, тёмными брюками и крашенными светлыми волосами, уложенными в замысловатую причёску.

– Как я рада тебя видеть! Наконец-то закончился ужасный период, правда, крошка? – Она подходит ко мне и обнимает, обдавая своими дорогими едкими духами. – Чувствуешь себя лучше? – А затем шепчет: – Может, месячные?

– Нет, всё в порядке, – бормочу я, стараясь отстраниться. – Тебя же ждёт клиент?

– Да-да! – Она поворачивает голову и кричит: – Минутку, дорогая, я уже бегу! – Затем снова обращается ко мне. – Если что, зови, ладно?

И с тем же стуком каблуков удаляется, оставляя за собой шлейф духов. Я вздыхаю и спускаюсь вниз по оставшимся ступеням, проходя на кухню и подсаживаясь к Милене.

– Цирк какой-то, – произношу.

Милена крепко обнимает меня, и я стону – сколько можно? От всех этих духов я скоро задохнусь, а от объятий тем более.

– Что с вами такое?

Она отстраняется, на лице написано искреннее счастье.

– Ты просто не представляешь, как я рада, что ты очнулась, – протирая рот салфеткой, оживлённо сообщает та. – Ты спала почти двое суток, и у тебя… текла слеза. Я так испугалась.

– Двое суток? – удивляюсь я.

– Да, – вскидывая тонкие брови, выдыхает она. – Ты сама так удивлена. Я не знала, стоило ли тебя будить. А ещё, – испуганно моргает, – я боялась, что очнётся Фракс. – Поправляет светлую чёлку дрогнувшими пальцами. – Но он не приходил в сознание, к счастью.

– Не знаю, насколько это хорошо, – качаю головой я, задумываясь. – У меня плохое предчувствие. Он, должно быть, что-то задумал. Он не просто так не приходит в сознание.

– Разве можно так контролировать своё сознание? – с сомнением произносит Милена.

– Вспомни наши занятия, Милена. Это Фракс. Он и не такое может.

Та кивает, молча соглашаясь со мной. Я заглядываю в её тарелку и доедаю всю еду, которая там осталась, чувствуя нахлынувший голод – долгий сон и отсутствие еды дают о себе знать.

– Слушай, – говорю я, обращаясь к Милене. – Сейчас я снова уйду в сонное царство. И не знаю, когда проснусь. Но ни при каких обстоятельствах не буди меня, хорошо? Мне нужно доделать все дела там как можно скорее, и мне нельзя отвлекаться.

– Хорошо, – нервно кивает та.

– Спасибо, – кидаю на неё взгляд. – За то, что рядом и помогаешь. Даже если у тебя есть какая-то там причина.

Милена смущённо краснеет и лишь кивает. Вдруг понимаю, что она не хочет, чтобы я снова оставляла её.

– Тебе страшно? – легонько касаюсь её плеча.

– Немного, – признаётся она, опустив глаза.

– А мне уже нет, – улыбаюсь. – Я иду по верному пути. Верь мне, я справлюсь с Фраксом, и он больше никому не причинит вреда.

Её хватает лишь на то, чтобы снова кивнуть. Бедная. Как нервно она сжимает подол своего платья. Я хмурюсь.

– Или есть какая-то конкретная причина твоего страха? – прищуриваюсь я, стараясь увидеть ответ в её глазах.

Попала в точку – ресницы испуганно дрожат под моим пристальным взглядом.

– И эта причина связана с тем, что ты здесь, верно? – сдержанно продолжаю я, скрывая разочарование.

Я уже начала верить, что она помогает мне чисто из-за дружбы. Глупо, разумеется. Она открывает и тут же закрывает рот, не может подобрать слова. Взмахиваю рукой, останавливая её:

– Не говори, если не хочешь. Мне всё равно.

Милена хмурится и поджимает губы. Я повторяю ей наставления и поднимаюсь в свою комнату, где сажусь на пол по-турецки и закрываю глаза. Пора действовать.

Глава 3

– Вам нужно отпустить прошлое. Забыть про физические законы. Попрощаться с домом и понять, что вы больше никогда туда не вернётесь. Идти вперёд и не оглядываться.

Они слушают, и с каждым моим словом их лица становятся всё мрачнее.

– Оставить, – чеканю, – всё позади. И только тогда откроется то, что впереди.

– Неплохо сказано, – угрюмо бросает Гас.

– Не перебивай меня, – строго набрасываюсь на него я. – Вы хоть понимаете, насколько серьёзно нужно к этому отнестись? Вы хотите выполнить желание вашей матери или нет?

Они вздыхают и кивают, почти одновременно. Не перестаю удивляться их схожести.

– Прощайтесь, – холодно произношу. – Я буду ждать вас дальше.

Переглянувшись, они уходят в дом. Мне не особо хочется видеть их слёзные и сопливые слова прощания, обращённые к дивану, пустым картинам и любимому холодильнику. Никогда не понимала такую привязанность к вещам, никогда не была сентиментальной.

Они нагоняют меня через пару минут, глаза у обоих красные, шмыгают носом. Дети малые. А рюкзаки-то набиты, наверняка прихватили кучу вещей из дома. Нет, так не пойдёт.

– Что в рюкзаках? – останавливаю я.

– Припасы, – испуганно бормочет Нил, и Гас быстро кивает в подтверждение.

– Ещё что? – упрямо продолжаю.

– Одежда.

– Вытаскивайте.

Они мешкают.

– Я ведь сказала, что нужно оставить старые вещи.

Недовольно что-то бурча, они послушано вываливают из рюкзака одежду, различные побрякушки и другой хлам. Детские игрушки.

– Очень трогательно, – бросаю я сухо. – Теперь идём.

И мы идём. Идём, идём, идём. Столько зелёного цвета – тошнит уже. Проходим холм, поляну.

Через какое-то время выходим к большому холму, перекрывающему вид и проход дальше. Внезапно близнецы останавливаются.

– Вот это место, – на одном дыхании выпаливает Гас. – После него всегда возвращаешься обратно.

Нил лишь молчит, сглатывая ком в горле. Стоят, вскинув одинаковые головы, ветер слегка развевает короткие волосы.

– Не в этот раз, – мягко, но убеждённо заверяю я.

Нил первым делает медленные шаги вперёд. Гас стоит на месте. Неуверенно касаюсь его плеча и обрываю все его нити с прошлым:

– Мы больше никогда не вернёмся.

– Я этому рад, – сдвинув брови, сухо бросает он и, не смотря на меня, идёт вперёд.

Я иду позади – позволяю им идти первыми. После всего, что я сказала про прошлое, они практически убегают от него.

Мы поднимаемся. Снизу открывается вид на распростившийся на многие километры сосновый лес.

Пришло время выходить за границы.

Кричат, смеются, бегают, виляют между соснами, обнимают их, друг друга и чуть ли не меня. Трудно сдержать улыбку, наблюдая за ними. Поднимаю голову, сосны такие высокие и величественные.

Но то, как они закрывают солнце своей величиной; то, как тень падает мне на лицо, – всё это вызывает необъяснимую тревогу. Точно тёмное пятно, которое бросает тень от верхушек деревьев, оно пляшет рядом со мной.

Смех близнецов звучит уже далеко.

– Стойте! – кричу я напряжённым голосом. – Подождите меня!

Ускоряю шаг, но петляю между соснами – паника бежит за мной, движется почти рядом.

– Гас! – испуганно зову. – Нил!

Внезапно между сосен мелькает что-то оранжевое, и я замираю. Неужели это?..

Недолго думая, срываюсь за ней. Да, это она – та самая лиса. Так быстро бежит, уворачиваясь от сосен, а я едва ли не врезаюсь в них, пытаясь догнать её. Внезапно сосны расступаются; выбегаю на пространство, освещённое солнцем. Никаких деревьев, только земля и трава. И лиса, остановившаяся посередине. Смотрит на меня своими жёлтыми глазами. Будто улыбается.

– И что мне с тобой делать? – поднимаю бровь я.

Лиса лишь сверкает глазами, взмахивает пышным хвостом и медленно оборачивается, согнув одну лапу.

– Хочешь поиграть в догонялки? – хмурюсь.

Подрывается с места – не слишком быстро. Не зная, что ещё делать, я снова бегу за ней. Удивительно, как долго моё тело здесь выдерживает физические нагрузки – я бегу, бегу и бегу, пока вдруг оранжевый хвост не скрывается за сосной, а я, завернув за ним, не врезаюсь во что-то тёплое и мягкое.

Нос щекочет запах чего-то терпкого, как горячий шоколад. Хватаюсь за тёплые руки.

– Эй, полегче, Каролина. Ты что, решила побегать с нами?

Вижу лицо, но не знаю, какой это из близнецов. Желтая Футболка. Нил. Он помогает мне встать на ноги и неуверенно отпускает мои руки, вцепившиеся в его.

– Ты видел? – запыхавшись, спрашиваю я.

– Кого?

Я смотрю на него – он ведёт себя немного странно, стоит вполоборота, будто что-то скрывая.

– Лису, – отвечаю.

– Лису? – Брови вздымаются вверх.

Хмурюсь.

– Ладно, забудь, – подозрительно оглядываю его. – А где Гас?

Он расплывается в улыбке. Его поведение вызывает явную тревогу.

– Какой Гас? – спрашивает. Глаза сверкают.

– Твой брат, – неуверенно отвечаю я.

Невольно отступаю на несколько шагов назад. Улыбка Нила становится шире.

– У меня нет брата Гаса.

Я сглатываю ком в горле – Нил что-то прячет, прячет что-то с левой стороны. Делает шаг ко мне, и я уже готова нанести ему удар.

Но тут он взрывается хохотом:

– У меня есть брат Нил!

Он поворачивается левой стороной, и я вижу два ожога на его шее, которые он так тщательно прятал. Из-за сосны выбегает Нил, одетый в бордовую рубашку и хохочущий не меньше своего брата.

– Она поверила! Она поверила!

– Ты бы видела своё лицо!

Не могу пошевелиться – поражённая, испуганная и растерянная. Они продолжают смеяться, но я не могу отойти от необъяснимого чувства тревоги.

– Неплохо придумано, – едва шевелю губами.

– Эй, ты в порядке? – Гас смахивает слезу от смеха. – Такая бледная.

– Она просто в восторге от нашего розыгрыша, – хлопает брата по плечу Нил.

Странно, у них одинаковые лица, но мне непривычно видеть их в не своих одеждах. Я будто научилась их различать, и дело не только в ожогах. То чувство, когда Гас притворялся Нилом. То чувство тревоги, когда я была готова его ударить.

– Безусловно, – беру себя в руки. – Я просто в восторге. – Голос ровный. – Пойдёмте.

Я поворачиваюсь к ним спиной и направляюсь вперёд.

– А куда мы, собственно, идём? – спрашивает кто-то из них.

– Искать лису. Я только что видела её. Вы были правы, в ней что-то есть.

Никто из них ничего не говорит, и мы продолжаем идти в тишине, прерывающейся шутками про их «гениальный» розыгрыш. Вскоре темнеет – достаточно быстро. Мы выходим на местность, где не так много сосен, и Нил предлагает сделать тут привал.

– Я ужасно устал.

– И я.

Молчу, не чувствуя ничего, кроме смутной тревоги. Они разжигают костёр – у меня дежавю. Да, именно, это тот момент, который я видела, толкнув Фракса. Любопытно. Нил достаёт припасы, какой-то сухой паёк, кидает мне один пакетик, и я ловлю его на лету. Даёт другой Гасу и садится возле костра.

– Значит, видела лису? – спрашивает он.

Они всё ещё не поменяли одежду, но я легко различаю Гаса – по его открытым ожогам. И по запаху горячего шоколада.

– Верно, – раскрываю упаковку пайка. Какое-то засохшее мясо.

– И? – поднимает бровь Гас.

– Что «и»? – кидаю один кусок в рот, и он хрустит под давлением моих зубов.

– Ну, я не знаю. Может, и в лисе ты увидела какое-нибудь «пророчество», – театрально произносит Гас.

– Да, ты ведь у нас «герой», – поддакивает Нил.

Я вздыхаю.

– Лиса необычная, это правда. Но я понятия не имею, что с ней делать. Она будто дразнила меня – звала за собой, махая хвостом. И я бежала за ней, а потом врезалась в Гаса, и она исчезла. Конец.

– Ты ведёшь себя так, будто ничего не понимаешь, – хмурится Нил.

– Это потому, что так и есть. Я не знаю ни в чём заключается пророчество, ни что делать дальше.

Я доедаю мясо и мну упаковку. Нил не отвечает какое-то время, протягивая мне воду. Затем, когда я принимаю её и делаю глоток, он говорит:

– Но ведь мама сказала тебе что-то?

Едва не давлюсь водой, но мне удаётся сохранить спокойный вид. Допиваю и сдержанно отвечаю:

– Она показала мне картинку. Видение того, как мы сидим здесь с вами и разжигаем костёр.

– И что, всё? – вмешивается Гас нетерпеливо.

– Не совсем, но остальное я пока обсуждать не собираюсь, – вру я.

– Но что ты собираешься делать? И в чём заключается наша помощь?

– Время покажет, – откладываю бутылку с водой и поднимаюсь на ноги. – Я пойду прогуляюсь.

Близнецы провожают меня мрачным взглядом. Ладно, на этот раз ничего не заподозрили – и то хорошо. Отхожу подальше от костра и прячусь за сосной.

Надеюсь, если я схожу здесь в туалет, то не описаюсь в реальности? Что же, терпеть не могу – придётся решать Милене ещё одну проблему. Расстёгиваю ширинку тёмных джин – ну, в общем, без подробностей.

– О, чёрт! – восклицает голос. – Прости! Я отвернулся.

Я подпрыгиваю, слыша шорох и видя силуэт человека сбоку. Быстро вскакиваю на ноги, поспешно натягиваю джинсы.

– Кто это? – прищуриваюсь я. Жёлтая Футболка. – Гас?

– А ты угадай, – всё ещё смущённым голосом говорит один из близнецов.

– Покажи левую сторону своей шеи, и я угадаю.

Но, кажется, я уже догадываюсь, кто это. Нил не вызывал бы таких странных эмоций. Реальных эмоций.

– Это Гас, – вздыхает тот. – Ещё раз прости. Я ничего не увидел. Темно.

Сдерживаю смех.

– Что мне твоё прости? Теперь ты должен сходить в туалет при мне, чтобы всё было справедливо.

– Серьёзно? – Его голос становится ещё смущённее и растеряннее. – Ну, ладно.

Я слышу, как он расстёгивает ширинку, поворачиваясь к сосне, и взрываюсь хохотом.

– Подожди-подожди! – двигаясь к нему и не прекращая смеяться, останавливаю за плечи. – Я пошутила.

Он оборачивается, не убирая мои руки, и хмыкает:

– Смешно. А если бы ты не успела меня остановить?

Он вдруг кладёт свои руки мне на талию – это ведь нормально, да? Обычное движение, да и к тому же мы стоим так близко. Его запах такой насыщенный, такой настоящий. Краснею, теряюсь, едва могу проговорить:

– Было бы, – сглатываю ком в горле, – ещё смешнее.

Нет, так не делают в обычной жизни – не кладут просто так руки на талию, не смотрят так пронзительно. Я убираю свои ладони, зависшие на его плечах, и слегка отстраняюсь. Он тут же убирает руки, но я чувствую тепло, оставшееся на талии.

На пару секунд повисает неловкая тишина. Гас осторожно смотрит на меня исподлобья и поспешно говорит:

– Я шёл за тобой. Хотел извиниться.

– Заранее извиниться за то, что подсмотришь? – выдавливаю улыбку.

Он неловко усмехается и мотает головой.

– Нет, за тот розыгрыш. Сначала я не понял, но потом осознал, что ты выглядела очень испуганной.

– Я просто не ожидала этого, – уклончиво отвечаю и закладываю за ухо прядь чёрных волос.

Гас внимательно следит за этим движением, затем, поняв, что я поймала его взгляд, отворачивается.

– Чего именно ты испугалась? – не поднимая глаз, интересуется он.

– Это было глупо. Я не хочу об этом говорить.

– Мне кажется, я знаю, – поднимает глаза. – Может, ты подумала, что Нил сделал что-то со мной. Наверное, я выглядел действительно подозрительно.

– Я сама точно не знаю, чего испугалась. Но да – ты выглядел очень подозрительно, – замолкаю, долго не продолжая. – Я подумала, что с тобой могло случиться то же, что и с Жизель.

– И что к этому причастен Нил? – Я киваю, и Гас усмехается: – Насчёт этого не волнуйся. Нил ни за что бы не причинил вред маме и мне. Особенно теперь, когда только мы друг у друга и остались.

– Вы очень дружны, – соглашаюсь я.

– Серьёзно? – улыбается тот. – Я думал, со стороны мы выглядим не очень-то дружными.

– Почему?

– Ну, не знаю. Со стороны всегда всё выглядит не так, как есть на самом деле.

Киваю, и мы какое-то время молчим. Внезапно для нас обоих я первая нарушаю тишину и говорю:

– Наверное, я вам немного завидую. У меня есть сестра, – замолкаю. Господи, как тяжело рассказывать личные вещи.

Гас мягко касается моей руки, будто прочитав мои мысли.

– Ну же, продолжай. Старшая? Или младшая?

– Старшая, – неловко отвожу взгляд, но руку не убираю. – Ей уже около двадцати четырёх – я даже точно не знаю. Когда-то мы были очень близкими, а потом она уехала и пиши пропало.

– Просто уехала?

– Не знаю. Мне было лет одиннадцать, а ей как раз исполнилось восемнадцать. Должно быть, уехала путешествовать – она это любила. Но мама говорит, что ей просто было невыносимо жить с нами.

– С ними, – поправляет Гас, и я вскидываю на него глаза.

Он улыбается, и я тоже позволяю себе такую роскошь. Внезапно замечаю, что вокруг всё становится светлее. Оборачиваюсь – действительно, уже встаёт солнце.

– Рассвет. Так быстро, – вырывается у меня.

– Это ненормально? – грустно спрашивает Гас.

– Нет, – честно отвечаю.

Тот лишь кивает и смотрит на появляющееся на горизонте солнце. На лицо его падают лучи, тёмно-карие глаза блестят. И он всё ещё не отпускает мою руку.

– Я могу задать вопрос? – не сводя глаз с солнца, интересуется.

– Это уже вопрос, но да.

– Что это за место, по-твоему?

Хороший вопрос.

– Честно? Плод больного воображения, – отвечаю я.

Тёмные глаза впиваются в меня. Губы сжаты практически в одну линию – он так напряжён.

– Если так, то, – медленно начинает он, – логично подумать, что этого места нет в, как ты выражаешься, реальном мире. А, значит, ни меня, ни Нила, ни мамы… не существует.

Не могу выдержать его пронзительный взгляд и отворачиваюсь. Наступает тишина.

– Ого, – невесело усмехается Гас. – Даже тебе нечего ответить.

– Это ничего не значит, – возражаю я. – У меня не всегда есть ответы на…

– Это значит очень многое, – хмуро перебивает Гас и отпускает мою ладонь.

Поворачивается спиной и снова хмыкает.

– Видимо, я прав, – сокрушённо произносит. – В это трудно поверить.

– В это не нужно верить, – строго говорю я и силой поворачиваю его к себе. – Гас, прекрати. Нам ещё ничего неизвестно.

Он смотрит на меня потемневшими глазами. Даже солнце не может осветить их.

– Нет, Каролина, я чувствую это. Чувствую, что вот ты – стоишь передо мной, вся такая холодная, сдержанная, но логичная. Логичная, ты понимаешь? Ты настоящая, потому что в тебе есть смысл. А в этом месте смысла нет. И я чувствую, чёрт, я чувствую это. Ты настолько пропитана реальностью, у меня аж глаза режет, когда я смотрю на тебя. Ты не оставляешь вопросов, в тебе всё чёткое, продуманное. Без тупых углов. И посмотри на меня. Посмотри на тот дом, в котором мы жили, и на ту ужасную поляну. А ведь всё было хорошо, да, абсолютно нормально. Было, пока я не решил прогуляться. Шёл, шёл и вернулся к тому же месту. Тупой угол. Ошибка. Погрешность.

Он замолкает и отворачивается.

– Я боюсь, что с мамой случилась такая погрешность. Боюсь, что она просто исчезла.

– Гас, – мягко говорю, – ведь если её здесь нет, это не значит, что она окончательно исчезла, верно? Если ты её не видишь, это не значит, что её не существует. – Поколебавшись, я протягиваю руку и осторожно касаюсь ожога на его шее. – И эти ожоги не могли появиться просто так. В них что-то есть. В них есть часть её.

Он перехватывает мою ладонь, и я вздрагиваю.

– Ты права, – лихорадочно произносит. – Как всегда.

Резко тянет за перехваченную руку – падаю прямо в его объятия. Обхватывает талию, прижимает к себе. И целует – мягко, но настойчиво касается своими губами моих. Воздуха мне явно не хватает, весь забирает он и его запах горячего шоколада, обволакивающий меня полностью.