Текст книги "Тень чужой души"

Предисловие

…в книге дана вся правда, но никто не может прочитать её. Таково было её проклятие – самое страшное проклятие для такой вещи, как книга – её нельзя было читать…

…но любые проклятия нарушаются, любые благословения сбываются, когда появляется тот, кого они не касаются…

– Изречение о главном проклятии, первая страница Книги —

…я видел снежные горы, и мне там было холодно. Я видел бесконечный океан, и мне там было жарко. Я видел зелёную поляну… И мне там было хорошо. Мне было открыто то, что не могло быть известно обычному уму; я видел ужасы, таящиеся в море…

…душа моя блуждала там, где не могла блуждать душа обычного человека. Соприкоснулась душа моя с теми, кто этого давно хотел, но ждали они не того человека, ждали они не меня, и я сбился со своего пути навеки…

– Изречение о проваленном испытании, неизвестная страница Книги —

Часть 1: Начало

Глава 1

Всё вечно случается не вовремя, верно? Я лежу второй час в кровати. Сил нет даже для того, чтобы забросить очередную таблетку, оставленную мамой, в дырку в двери, которую никто не замечает, кроме меня. Так вызывающе лежащая на тумбе таблетка не волнует меня – родителей дома нет и до вечера не будет.

Забавно, что даже сегодня утром я потянулась за блокнотом, который, должно быть, давно был съеден рыбами на дне той речки, в которую я его выбросила. Сколько можно это делать? Почти год прошёл. Невозможно. Каждое утро начинать с мыслей об этом, каждую ночь просыпаться в поту и со сдавленным криком, а затем бояться снова заснуть.

Впрочем, я преувеличиваю. Всё это стало привычным пару месяцев назад.

Я скидываю ноги с кровати. Какая убогая белая сорочка – больше похожа на одежду призрака, чем сумасшедшей.

Хватаю резинку и собираю не причёсанные чёрные волосы в хвост. Отрезала бы их с удовольствием, да только ножницы мне в руки не дают.

Сегодня встала с кровати всего через два часа, а не к обеду – рекорд. Боюсь уже подумать, что это значит. Такие начала всегда не к добру. А, собственно, зачем я встала? Побродить по второму этажу, где, кроме меня, никто не живёт? Спуститься на первый этаж, с пустым взглядом заглянуть в холодильник на кухне и понять, что мне кусок в горло не залезет?

Я вздыхаю. Стараюсь не думать, насколько всё это бессмысленно. Всё моё тело стало дряхлым, слабым – лежание в кровати и отсутствие физических упражнений дают о себе знать.

Сегодня действительно удивительное утро – я даже стараюсь придать всему этому какой-то смысл. Стараюсь придать себе и своей жизни более яркий оттенок, но кого я обманываю? Если я сумасшедшая, то вокруг лишь один цвет – белый, в самом ужасном смысле.

Я даже смеюсь себе – какая же глупая. Со стороны действительно похожа на сумасшедшую, стою и смеюсь. Осталось только внезапно заплакать, но нет, не сегодня.

Бреду вниз. Эхом отдаются мои шаги – этот дом слишком большой, я чувствую себя такой беспомощной.

На первом этаже абсолютно другая атмосфера нежели на втором. Здесь кипит жизнь. И богатство.

Кухня, гостиная, декорации, комната родителей и куча других комнат, многие из которых я считаю вообще ненужными, особенно ту, где мама хранит все принадлежности из своего салона красоты.

Сначала я спускаюсь в гостиную – через неё вечно приходится проходить, этакое сердце дома. Там кожаный диван, столик, на котором остались документы отца, множество картин и книжных полок, в основном для виду только. Отсюда книги уже давно в руки не брал, я под кроватью свои храню – там они спрятаны, но хоть нужны.

Я не могу долго смотреть на эту фальшь – очередная прихоть отца, человека, который желает, чтобы всё выглядело солидно и изящно. А на деле что? Всё только выглядит так.

Цель сделана: холодильник открыт и закрыт без нужды. Со вздохом я плюхаюсь на кожаный диван, который воняет соответственно. Ненавижу его. В последнее время я всё ненавижу.

Кидаю косой взгляд на документы, которые не очень-то аккуратно разбросаны на столе и тем самым неприятно выделяются на фоне всей этой идеальности, которую так тщательно выстраивает отец. Закатив глаза, я поправляю бумаги – там нет ничего интересного, кроме отчётов об отцовском бизнесе. Затем снова откидываюсь на спинку дивана и прикрываю глаза.

Ужасная тишина, прерывающаяся лишь тиканьем часов, таких же дорогих, как и этот чёртов диван. Богатая сумасшедшая – странное сочетание.

Тишину пронзает громкий звонок. Я вздрагиваю, резко вскакивая с дивана. Это мой телефон – он настолько громкий, что его слышно даже со второго этажа. Мама купила мне такой, чтобы я точно была на связи, хотя почти никто никогда мне не звонит.

Я поднимаюсь наверх очень быстро, даже слишком быстро для моего неприспособленного тела, но я не замечаю усталости и с явным недоумением влетаю в свою комнату. Телефон уже не звонит: это было всего лишь сообщение. Мой испуг слегка проходит. Возможно, это всего лишь реклама. Я даже уже думаю не читать сообщение, но всё же беру телефон в руки и впиваюсь в текст глазами.

Номер неизвестный. Мои руки начинают дрожать.

«Он знает».

Белые лица мелькают перед глазами, телефон выпадает из моих рук.

Я делаю глубокий вдох. Наклоняюсь за телефоном. Нельзя поддаваться этим воспоминаниям.

Медленно печатаю: «Кто это?», но ответа нет, и я на него не надеюсь.

– Глупости, – произношу я вслух, чтобы успокоить себя, и мой голос звучит хрипло из-за долгого молчания. Я откладываю телефон и снова спускаюсь вниз. Он знает.

Чёрт. Он знает! Это не может быть совпадением. Может, это паника, паранойя, страх, и нельзя этому поддаваться, но и игнорировать это не стоит.

Я заламываю пальцы, недолго думаю, бегу наверх. Переодеваюсь в единственные тёмные джинсы, которые у меня есть, и тёмно-синий свитер, беру небольшой рюкзак, который пылится в углу шкафа, и снова спускаюсь вниз. Быстро собираю как можно больше еды, приготовленной мамой с таким трудом (и оскорблениями в адрес безобидной плиты) вчера вечером, и закидываю рюкзак на плечи. Там ничего не лежит, кроме воды и еды. Что я ещё могу взять?

Снова сделав глубокий вдох, я открываю входную дверь – и сталкиваюсь с какой-то девушкой, только потянувшейся к дверному звонку.

Моя первая мысль – как такое вообще, чёрт возьми, возможно? В такой момент стоило появиться какой-то гостье, в то время как за десять месяцев к нам вообще в гости практически никто не заходил.

Вторая мысль – не может быть, я её знаю!

– Милена? – хмурюсь я, приглядываясь к ней. Светловолосая девушка расплывается в улыбке – не слишком радостной, но хотя бы искренней.

– Я думала, сумасшедшие прикованы к своим кроватям, – мягко произносит она и осторожно поглядывает на меня. – Рада тебя видеть, Каролина. Я знала, что всё это неправда.

Я так и стою, поражённая и растерянная, когда Милена, продолжая бормотать, заходит внутрь мимо меня.

– Я ведь знала! Знала, что такое невозможно. Ведь ты всегда была такой… спокойной. Такой… ну, ты поняла.

Она оборачивается ко мне, откидывая светлую чёлку с добрых карих глаз, и снова улыбается своей осторожной, слабой улыбкой:

– И вот я прихожу к тебе домой, сталкиваюсь с тобой в дверях, а ты… выглядишь так, будто собралась в поход! Выглядишь даже лучше, чем раньше. Но, знаешь, я даже не очень удивлена, – добавляет она, задумчиво коснувшись своих губ, и затем какое-то время молчит. – Да, не удивлена, – заключает она.

Смотрит на меня, уже без улыбки. Понимает, что я в растерянности.

– Закрой лучше дверь, – говорит она, мягко дотронувшись до моей руки, держащей дверную ручку. – Надо поговорить.

Теперь я вижу, что скрывалось за её осторожной улыбкой. Страх.

В белой комнате сумасшедшей Милена со своими светлыми локонами, рассыпавшимися веснушками на носу и белым платьем выглядит как ангел. Она была красивой, как ангел; доброй, как ангел; да и голос у неё был мягкий, нежный. Но ангелом она не была. Впрочем, сходу назвать её недостатки я не могу.

Странное ощущение, когда комнату без духа и запаха вдруг заполняет и то, и другое. Ангел во плоти, сладкие духи щекочут нос.

– Как ты меня нашла, Милена? – сдержанно спрашиваю я, пока та с интересом осматривает абсолютно неинтересную комнату.

Продолжает скользить взглядом по моей кровати с мятой простынёй, по окну без штор, по приоткрытому шкафу, откуда торчит неаккуратная груда одежды. В этой комнате пусто – это лишь комната прикрытия, комната пустого времяпровождения.

– Я позвонила твоей маме, – отвечает она не слишком скоро. Затем, повернувшись ко мне, слабо улыбается: – Твоя мама… не очень-то осторожная женщина.

– Это точно, – мрачно соглашаюсь я. – Надеюсь, что Фраксу хотя бы не удалось найти её телефон.

Внезапное изменение в лице Милены заставляет моё сердце дрогнуть – попала в самую точку.

– Ты хотела поговорить со мной. О чём? – спокойно напоминаю я, за спиной заламывая пальцы.

– Мистер Фракс, – кивает она, и её чёлка падает на глаза. Хрупкими пальцами касается лба. – Он знает.

Я вздрагиваю.

– Это ты написала сообщение? – поспешно спрашиваю.

– Что? Нет, не я. Какое сообщение?

Закусываю губу.

– Неважно. Он знает? Поподробнее.

– Он знает, что всё это было обманом. Знает, что ты не сошла с ума. Знаешь, он сам выглядел таким безумным в последнее занятие. Я подошла к нему после и спросила, всё ли хорошо. Он не любит, когда к нему подходят после занятий, позволял только тебе. После твоего ухода он вообще… очень изменился. – Я замечаю, как её слегка передёргивает. – Но тогда никак не отреагировал, начал расспрашивать меня про тебя. Я сказала, что ничего не знаю. Это была правда. Он пробормотал нечто вроде «мне стоило догадаться раньше» и ушёл в свой кабинет.

Милена ненадолго замолкает, задумчиво отводя взгляд, видимо, вспоминая этот момент. По её лицу видно, что всё это было не слишком приятно. Я терпеливо жду.

– Я поняла, что что-то не так. Ты со мной никогда не связывалась, – с лёгким осуждением вдруг говорит она, – но я тебя не забывала. Номер твоей мамы у меня был, и я решила позвонить.

– Она сказала тебе мой адрес, и ты решила приехать повидать старую подругу, – устало дополняю я, но Милена хмуро качает головой.

– Это ещё не всё. Мистер Фракс отменил следующее занятие. Он сказал, что должен уехать. И не знает, когда вернётся.

Фракс знает…

…отец ведёт меня под руку, знает, что я волнуюсь. Мы ждём, когда нас впустят, и это ожидание бесконечно для меня. Я смотрю на своё отражение в стеклянных затемнённых дверях и натягиваю улыбку. В этот же миг дверь открывается.

Я вижу его. Мистера Фракса. У него весёлые карие глаза, кудрявые коричневые волосы и белоснежная улыбка, от которой не можешь оторваться. Он смотрит на меня, видит мою улыбку и тоже улыбается, затем пропускает в комнату. Отец буквально проталкивает меня внутрь, потому что мои ноги перестают слушаться.

– Мистер Стивенс и его очаровательная мисс, – подмигивает мистер Фракс, пока мы усаживаемся на мягкий фиолетовый диван напротив его стола.

Везде по комнате расклеены звёзды, и позже я понимаю почему – от их количества кружится голова, отчего человек уязвим к гипнозу.

– Мы пришли обсудить занятия, – спокойно говорит отец.

Мистер Фракс всё время смотрит на меня.

– Как ваше имя, маленькая леди? – улыбается он.

– Каролина, – выдавливаю я.

– Чудное имя! – восклицает тот. – Идеально подходит, – он осматривает мои чёрные волосы и голубые глаза, – для будущего гипнотизёра.

Я хихикаю.

– И сколько же вам лет? – спрашивает он с улыбкой.

– Тринадцать, – отвечаю я так, словно это мой смертный приговор.

– Ещё бы годик, на занятия пускают только с четырнадцати, – он корчит рожицу.

Мой отец будто бы случайно кашляет и шуршит своим кошельком.

– Я думаю, мы сможем договориться.

Мистер Фракс впервые за всё время отводит от меня взгляд и смотрит на отца, понимает намёк и долго весело смеётся. Мне нравится его смех, и я улыбаюсь.

– Конечно, – задорно отвечает мистер Фракс, но что-то в его голосе даёт мне понять, что не деньги заставили его передумать. – Жду не дождусь нашей следующей встречи. Вы произвели на меня сильное впечатление, Каролина!

Глава 2

Мне приходится ждать вечера. Родители приходят, я оставляю их с Миленой, а сама ухожу под видом плохого самочувствия – мама сразу спрашивает, пила ли я таблетки. Конечно, пила. Господи, как же всё это мне надоело.

В комнате я достаю свой рюкзак. Открываю окно и, закинув рюкзак на плечи, осторожно сползаю вниз по крепким лианам, обхватившими наш дом своими цепкими лапами. Или стеблями? Неважно.

Может, и некрасиво так оставлять свою «старую подругу» в первый же день, но мне всё равно. Если и говорить о недостатках Милены, то среди них явно есть непостоянство в друзьях. Не могу сказать, что мы были такими хорошими подругами. Мы встретились на занятиях, но подружились только на третий год. До этого она ненавидела меня также, как и остальные ученики, а мне на неё было абсолютно также плевать, как на остальных.

Иду через лес – наш дом вообще находится на самой окраине, ведь кто хочет жить рядом с сумасшедшей? Выхожу к своему месту уже через пять минут и улыбаюсь. Давно здесь не была.

Меня встречает старый заброшенный сарай. Он окружён лесом и забыт людьми. Всеми, кроме меня. Я точно не помню, как нашла его, просто бродила по лесу, надеясь заблудиться. И, возможно, умереть. А потом наткнулась на него, зашла внутрь, и стало как-то спокойно.

Когда-то он, видимо, был ярко бордового цвета, но сейчас почти вся краска облезла. Внутри нет ничего, кроме разбросанных деревяшек, сломанных полок и обломков шкафов. Я забросала там всё подушками, чтобы было мягче и безопаснее лежать, и сразу плюхаюсь на них, когда вхожу.

Крыша обвалилась, торчит прямо вниз, но выглядит нестрашно, даже если упадёт, то вряд ли нанесёт какие-то серьёзные увечья.

Каждый раз спрашиваю себя – кто жил здесь, какая история у этого места? И гадаю, гадаю, гадаю. Пытаюсь вообразить, придумать, представить. Но вряд ли хоть раз была близка к разгадке. А, может, и не стоит узнавать, лучше оставить эту интригующую тайну, заставляющую приходить сюда снова и снова. Вот только сколько я смогу пробыть здесь сейчас? Такое ли это безопасное место, как я думала?

Не хочется ни о чём думать. Я медленно закрываю глаза, зная, что стоит мне заснуть – увижу этот сон, но я так устала. Забавно, как жизнь может не включить поворотники и врезаться в тебя на всей скорости. С сонным желанием выписать жизни штраф за нарушение правил дорожного движения я засыпаю…

…что-то царапает щёку, затем другую, а после вдруг касается и оставляет неприятный след на руках, ногах, шее…

Я вздрагиваю, когда они касаются одновременно с нескольких сторон, царапают мне всё тело.

– Прекратите, – морщусь я.

Хочу открыть глаза, но не могу: нечто неизвестное не позволяет мне. Затем я вдруг осознаю, что до меня дотрагиваются чьи-то когти, и в этот же миг они все вонзаются в меня.

Я кричу от боли и распахиваю глаза. Мягкое, окутывающее меня было вовсе не одеялом. Всё моё тело, кроме лица, погружено в воду, мутную, противную и грязную. Надо мной нет ничего, вокруг сплошная тьма. Но из воды поднимаются пепельно-чёрные руки с длинными когтями, они обхватывают меня, впиваются в кожу.

– Прекратите! – лихорадочно повторяю я и пытаюсь вырваться, но руки сильнее впиваются.

Паника разрастается по грудной клетке, перетягивает горло. Из воды не прекращают подниматься новые руки, вскоре не останется места на моём теле, где их бы не было. Они трогают меня, царапают всё тело.

Мне больно, противно, омерзительно. И в какой-то момент руки вдруг начинают тащить меня вниз, стремясь погрузить под воду полностью, с головой…

Я вскакиваю. Пот, сдавленный крик, сжатая подушка в руках. Всё по стандарту.

Выдохнув, откидываюсь обратно на подушки. Пальцы всё ещё судорожно сжимают одну из них. Глубокий вдох.

Сегодня хотя бы без белых лиц. Сглатываю ком в горле и переворачиваюсь на бок. Медленно, но мне удаётся отцепить свои онемевшие пальцы от подушки. Я лежу с открытыми глазами какое-то время, слушая тишину ночи и далёкое пение соловья.

Безумие было так близко.

Мотаю головой и закрываю глаза. После кошмаров мне обычно ничего не снится. Этакая плата за спокойный сон…

…я открываю глаза, чувствуя тепло солнца на своей коже. Лучи ослепляют, и я поднимаю ладонь, чтобы прикрыть глаза. Какая хорошая погода – слишком тёплая и солнечная для моего свитера и джинс. И слишком тёплая для осени.

Хмурюсь и оглядываюсь. Поляна, на которой я лежу, такая зелёная, что прямо глаза мозолит.

Надо же, сон снится какой-то. Как давно мне не снились обычные сны. Я ложусь на траву и прикрываю глаза. Солнце обволакивает каждую клеточку тела даже через одежду.

Как спокойно.

– Чего это она разлеглась?

– Я откуда знаю?

Я вскакиваю на ноги и испуганно моргаю, пытаясь приглядеться к силуэтам, стоящими прямо передо мной. Солнце падает на них, освещая одинаковые лица. Я изумлённо протираю глаза и только потом понимаю, что передо мной просто близнецы.

Да и не такие уж они одинаковые: два парня, на одном бордовая рубашка, на другом – жёлтая футболка. По лицам их явно не отличить – черты абсолютно похожи, волосы тоже одинаково русые и короткие, но слегка вьющиеся в кончиках.

Какой странный сон, думаю я, но пожимаю плечами и ложусь обратно на траву. Мне ли говорить о странных снах?

Близнецы переглядываются между собой и удивлённо наблюдают за мной.

– Даже не поздоровалась! – говорит один из них, но я не вижу кто.

– Может, она просто растерялась, – говорит другой, хотя, может, и тот же, голоса ведь похожи.

Я с интересом слушаю их, но рассмотреть не могу – солнце уже отсвечивает, повиснув прямо над их головами.

– Надо просто первыми поздороваться! – восклицает, кажется, тот, кто в рубашке.

– Гениально! Давай ты первый.

«Рубашка» откашливается и делает небольшой шаг ко мне:

– Приветствую тебя, Каролина. Мы рады, что ты к нам пожаловала.

Как интересно! Такой последовательный сон. Я слегка улыбаюсь, продолжая молчать и наблюдать за близнецами. «Рубашка» хмурится, явно недовольный результатом, и обращается к брату:

– Что-то это не работает. Она какая-то не такая.

Может, сказать что-нибудь? Стираю улыбку с лица и произношу грубо:

– Неприлично говорить в третьем лице о человеке, который находится рядом с тобой.

Они оба вздрагивают и испуганно переглядываются. Странные они конечно – выглядят не такими уж маленькими, а ведут себя, как дети. Начинают оправдываться, бормотать какие-то глупости вроде «извини, мы думали, ты глухая». Они начинают меня утомлять, не такой уж оригинальный сон.

За столько месяцев отсутствия сна мой мозг мог бы придумать что-нибудь поинтереснее. Непонятно правда, почему эти близнецы – я уверена, что никогда не видела их лиц. Впрочем, не могут сниться люди, которых мы никогда не видели. Вероятно, встречала где-то на улице.

– Слушай, – начинает «Футболка», – так ты пойдёшь с нами?

Я вопросительно смотрю на него.

– Куда?

– К нашей маме.

– А где она? – спрашиваю без особого интереса.

Близнецы одновременно указывают за мою спину, и я оборачиваюсь. Уверена, что этого домика там раньше не было.

– Ну, пойдёмте, – пожимаю плечами я и поднимаюсь.

Это совершенно обычный дом – коричневая крыша, стены из светлого кирпича, деревянное крыльцо. Немного напоминает деревенский. Близнецы идут позади, и я, наступив на ступеньки крыльца, испуганно останавливаюсь, слыша их жалобный скрип. Братья даже не скрывают смех, а я раздражённо отряхиваюсь – жалкие нищие дома.

Как только я подхожу к дверям, они сразу распахиваются. На пороге стоит улыбающаяся женщина – ещё одно лицо, которое я никогда не встречала. Волосы спрятаны за косынкой, и из-за неё лицо её выглядит старым, хотя я не замечаю ни единой морщины. Глаза весёлые, карие.

– Чаю? – спрашивает сходу и не прекращает улыбаться.

– Пожалуй, – отвечаю я спокойно.

Её моя невозмутимость никак не трогает, она отходит от двери и пропускает меня внутрь, лишь ещё больше расплываясь в улыбке. Пропускает близнецов, кивая им, и закрывает дверь.

Внутри всё достаточно просто – обыкновенная гостиная с белым диваном, вязаными коврами и различными картинами, на которых, я замечаю, лишь белый холст без всяких рисунков. Уж такие сны – о деталях мой мозг не думает, должно быть.

Перед простеньким диваном стоит деревянный столик, на котором уже красуются две разрисованные чашки. Женщина садится на диван и похлопывает на место рядом с собой, приглашая меня. Я послушно сажусь, обнаруживая, что близнецы куда-то пропали.

Беру чашку первая и делаю глоток. Ого, я даже чувствую вкус чая. Это нормально?

– Вкусно? – будто читая мысли, с улыбкой интересуется женщина.

Сама она чашку не берёт, руки её покоятся на коленях, скрытых длинной оранжевой юбкой. Заглядывает мне в лицо так навязчиво, что я хмурюсь.

– Не чувствую вкуса, – безмятежно вру я и кладу чашку на место.

Она тихо смеётся, и я поднимаю бровь. Странная женщина.

– Ну разумеется, – лишь говорит она и вдруг забирает у меня из рук чашку. – Очень хорошо, что ты пожаловала к нам. Приходи ещё, Каролина.

Её улыбающееся лицо размывается перед моими глазами, и я просыпаюсь.

Что же, лучше уж такие сны, чем онемевшие пальцы и потные подушки.

И всё же всё тело пробирает дрожь. Я медленно поднимаюсь на ноги, обхватывая себя дрожащими руками, и выхожу из сарая на улицу. Поднимаю голову наверх, на небо. Разбросанные звёзды, мерцающие вдалеке, заставляют меня поморщиться.

…Мы лежим прямо на полу, смотрим в потолок, разрисованный так, будто это звёздное небо. Мистер Фракс знает, что я ненавижу посиделки под настоящим небом (всё это так сопливо и банально), поэтому уже давно разрисовал потолок в зале для занятий такой краской, которая светится в темноте.

Задумчиво прикрываю глаза и вспоминаю. В тот день у нас не было занятий, он попросил меня приехать. Закрыл мне глаза, провёл в зал, и, стоило мне распахнуть веки, у меня сразу вырвался восхищённый выдох. По сине-фиолетовому небу тут и там красовались многочисленные звёзды.

– Это волшебно, – кажется, произнесла я тогда.

– И не сопливо, – подмигнул он.

– Откуда вы знаете?!

– Когда Эмма была в трансе, она говорила о том, как смотрела на звёзды вместе со своим парнем, а ты выглядела так, словно тебя сейчас стошнит.

Тогда я думала, что это точно последний раз, когда ему удалось меня впечатлить – всё-таки ему удавалось это делать непростительно часто. Но со временем стало ясно, что он слишком проницательный для того, чтобы перестать удивлять.

– Спасибо вам, – помню, мне было очень неловко говорить это.

– Каролина! – Строгий голос мистера Фракса испугал меня. – Я думал, мы стали достаточно близкими, чтобы обращаться друг к другу на «ты».

Кажется, сотни раз я вспоминала это, и каждый раз на моём лице расплывалась улыбка – и этот раз не исключение. Мистер Фракс лежит с прикрытыми глазами, так что я не волнуюсь о том, что он может заметить – не хотелось бы вдаваться с ним в эти трогательные воспоминания о нашем первом месяце дружбы хотя бы потому, что это в очередной раз выдаст мою детскую любовь к нему.

Я пользуюсь тем, что он не смотрит, и рассматриваю его. Его кудрявые коричневые волосы падают на лицо, а на подбородке красуется лёгкая щетина. Он выглядит очень привлекательно, и я часто задаюсь вопросом, почему у него нет девушки. Слегка хмурюсь и устремляю взгляд в потолок, в наше ненастоящее, но этим и прекрасное небо.

– Слушай, – тихо произношу я. – Ты никогда не говоришь о себе.

Мистер Фракс весело усмехается, открывает глаза, и боковым зрением я вижу, что он смотрит на меня. Я поворачиваю голову, но он отворачивается и снова смотрит в потолок.

– Как по мне, ты интереснее, чем я, – отвечает он с улыбкой.

– Ерунда, – возражаю я хмуро, и он смеётся.

– Спасибо за твою любовь ко мне, – вдруг произносит он, и это слово так смущает меня, что я краснею. Но мистер Фракс спокойно продолжает, не смотря на меня: – За это восхищение мной… Никто так мной не восхищался, как ты.

– Ты достоин восхищения, – говорю я, поворачивая голову к нему.

Он задумывается, затем смотрит на меня и улыбается. Уверена, ему было важно это услышать, в его глазах столько благодарности, что на секунду я просто забываюсь. Затем расплываюсь в улыбке и смотрю в потолок, запоминая этот разговор и этот взгляд на всю жизнь.

– Ну, а чему ты улыбалась пару минут назад? – с ехидной улыбкой спрашивает тот и смеётся, видя, что я покраснела…

Я зажмуриваюсь, отворачиваясь от неба. Ну, вот и первый раз, когда это воспоминание не вызывает у меня улыбку.

Глава 3

Мистер Фракс на этом занятии рассматривает меня очень долго. Весь урок он то и дело кидает на меня взгляды, в них много чего, что я не могу понять. Меня это приводит в небольшое замешательство, ведь я почти всегда могла понять, в каком мой друг настроении. Но сейчас он выглядит совсем непонятно, я не могу ничего определить по его лицу.

Когда занятие заканчивается, я подхожу к мистеру Фраксу, как обычно, когда все уходят.

– У тебя всё хорошо? – спрашиваю я.

– Да, Каролина, – улыбается он мне, обнажая белоснежные зубы. – Тебя что-то тревожит? У тебя хмурый вид.

– Просто я переживаю за тебя. Ты ведёшь себя странно. Сегодня ты даже не заметил, как Никки переглядывалась с Тоби, хотя ты всегда это замечаешь.

– Сегодня я не такой проницательный, как ты, мастер, – он подталкивает меня плечом, усмехаясь.

– Из нас двоих у тебя вид хмурее, – упрямо продолжаю я.

– Что ж, да, Каролина. Есть кое-что, что меня тревожит.

По его лицу я вижу, что это связано со мной, и произношу эту догадку вслух. Его реакция убеждает меня в этом окончательно.

– Я что-то не так делала? – обречённо выдыхаю я.

– Нет, Каролина, всё хорошо. Просто я много думал о том, что ты сказала мне вчера, о том, что ты готова для того испытания, о котором я тебе говорил.

– Да. Я готова.

– Ты хорошо подумала? Иногда ты принимаешь необдуманные решения.

– Я хочу пройти этот тест, – хмуро перебиваю я.

– Почему? – вдруг спрашивает мистер Фракс. – Каролина, я давно заметил, что только со мной ты можешь быть собой. Для остальных ты высокомерная стерва, но ты ведь не такая. Я знаю, что моё мнение для тебя важнее всех, но тебе не нужно изворачиваться, чтобы поразить меня. Ты же знаешь, ты мой друг, и я тобой восхищаюсь.

– Правда? – с улыбкой выдыхаю я.

– Безусловно! – он обнимает меня за плечо и заглядывает в глаза. – И я тоже переживаю за тебя. Так, скажи мне, ты правда готова на этот тест? Несмотря ни на что?

Я смотрю в его карие глаза с жёлтой радужкой и думаю, что даже если бы хотела, я бы не смогла им противостоять. Мистер Фракс – мой наставник и учитель, мой кумир, но, главное, он мой друг, и я знаю, что всё вышесказанное им правда, я знаю, что он никогда не убеждал меня ни в чём, а я ни в чём не убеждала его. Так что «несмотря ни на что» правильное слово, чтобы описать моё доверие к нему…

…я слежу за домом из куста. Чувствую себя ящерицей, которая не смогла поменять окраску под окружающую среду. Странно, что ещё никто меня не заметил – из дома уже пару раз вышел отец, чтобы сделать что-то с машиной, а затем уехал на работу. Мама выходила, чтобы полить цветы на крыльце. Забавно, она это ненавидит. Ещё недавно хотела их «замучить жаждой и выбросить к чертям собачьим».

Ещё один день, который начинается не так.

Проверив, что никого нет, я осторожно выползаю из куста и обхожу дом сзади. Заглядываю в окно. В нём видна часть гостиной – там никого нет. Проползаю к другому окну, тому, откуда видна кухня. Осторожно приподнимаюсь – бинго! Милена сидит, угрюмо уткнувшись в тарелку.

Я хочу постучать по стеклу, но вдруг вижу маму, проходящую мимо Милены, и резко ложусь на траву. Слышу их приглушённые голоса, но не могу разобрать слов. Затем снова тишина. Я слегка приподнимаюсь – да, мама ушла.

Стучу один раз по стеклу. Милена продолжает ковыряться в тарелке, не поднимая головы. Нахмурившись, стучу ещё раз.

И ещё раз.

Милена наконец поднимает голову, и лицо её вытягивается. Быстро прикладываю палец к губам, другим показываю наверх. Она, придя в себя, поспешно кивает, откладывает вилку и вскакивает с места. Я прячусь и прохожу дальше, к лианам, ведущим к моей комнате.

Я едва проползаю полпути, когда Милена открывает окно и подаёт мне руку. Она помогает мне залезть, бормоча:

– Твоя мама спросила, кто стучал в окно.

– Она не должна меня видеть, – запыхавшись, говорю я. – Я ненадолго. Хотела узнать, всё ли в порядке.

Милена мрачно мотает головой.

– Мистер Фракс звонил вчера вечером. Я хотела сказать тебе, но тебя в комнате не оказалось, – снова осуждение в её голосе и нахмуренных бровях. – Ты сбежала, верно? Даже ничего мне не сказала.

– Милена, давай позже об этом поговорим, ладно? – Я отряхиваюсь дрожащими руками. – Мне очень страшно, если ты не понимаешь. Что Фракс сказал? Кому он звонил?

– Твоей маме. Сказал, что хочет нанести визит. Она теперь места себе не находит: постоянно убирает, готовит, украшает всё. Знаешь, что она сказала? Что тебе это пойдёт на пользу.

– Она ошибается, – сухо говорю я. – Чёрт, вот почему она возится с этими цветами. Плохо… Очень плохо.

Лихорадочно запустив руку в волосы, я сажусь на кровать.

– Чёрт…

Милена с сочувствием смотрит на меня.

– Слушай, ты… Уверена, что он желает тебе зла? – осторожно спрашивает она.

Я вскидываю голову с такой злобой в глазах, что Милена неловко отводит взгляд. Делаю глубокий вдох.

– Да. Да, уверена, Милена. Ты просто не знаешь. Не знаешь, что он сделал со мной, – сглотнув ком в горле, сдержанно отвечаю я.

Она не расспрашивает – никогда не расспрашивает. Наверное, поэтому мы нашли общий язык: я мало говорю, она мало спрашивает. И всё же она почему-то здесь.

– Ты хочешь мне помочь? – спрашиваю я внезапно.

– Да, конечно, – отвечает она с уверенностью.

Не спрашиваю почему. Мне слишком нужна её помощь.

– Сейчас я снова уйду, а ты останешься. Если мама будет спрашивать, скажи, что я не хочу никого видеть, кроме тебя. Когда приедет Фракс, проследи, чтобы он ничего не сделал моим родителям. И сама будь осторожна. Сопротивляйся.

Она испуганно кивает.

– Ты же знаешь, он может использовать гипноз, – продолжаю я, и она снова кивает. – Я возьму свой телефон. Буду на связи.

– Впервые за десять месяцев, – горько замечает та, но быстро замолкает под моим взглядом. – Но где ты будешь?

– Извини, но этого я тебе пока не скажу.

Я встаю и направляюсь к окну, собираясь спуститься. Но всё же решаюсь и оборачиваюсь:

– Почему ты мне помогаешь?

– Но мы же друзья, верно? – мягко улыбается она.

– Ты сама знаешь, что мы не такие уж друзья.

– Для меня ты была хорошим другом, – хмуро возражает та. Но внезапно на её светлое лицо падает тень: – Но есть ещё причина. Я скажу о ней позже. А пока тебе придётся мне довериться.