Текст книги "Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы"

Ты меня спрашивала, когда явится второй том. Вот что сказал Гоголь сам: что ровно через два года выйдет другой том, и еще гораздо более объемом этого, но печатать он не будет сам, а хотел прислать отесиньке2525
  Принятое в семействе Аксаковых обращение к С. Т. Аксакову и упоминание о нем.


[Закрыть]. Но два года, не правда ли, это слишком долго ждать (письмо от 21 июня 1842 г., Гаврилково)2626
  Литературное наследство. Т. 58. С. 630; см. это же письмо с иной датировкой, от 29 июня: Гоголь в воспоминаниях, дневниках, переписке современников: науч.-крит. изд.: в 3 т. / Изд. подгот. И. А. Виноградов. М., 2011–2013. Т. 2. С. 824.


[Закрыть].

Впрочем, более раннее письмо В. С. Аксаковой М. Г. Карташевской несколько противоречит только что приведенному:

Написана ли вторая часть – этого никто не знает; т<о> е<сть> что она у него является уже ясною в голове, это он сам говорит; но он был даже недоволен, когда спросили его, написал ли он вторую часть, недоволен потому, что это не может делаться так скоро. Прежде еще он говорил отесиньке, что он до тех пор не начинает писать и описывать какое-нибудь лицо, пока оно совершенно ясно, отчетливо с ног до головы, не явится перед ним2727
  Литературное наследство. Т. 58. С. 628.


[Закрыть].

Вдали от России

В мае 1842 года Гоголь вновь уезжает за границу. В его планах – паломничество к Гробу Господню, условием совершения которого мыслится окончание второго тома:

…помните, что путешествие мое еще далеко. Раньше окончания моего труда оно не может быть предпринято ни в каком случае, и душа моя для него не в силах быть готова. А до того времени нет никакой причины думать, чтобы не увиделись опять, если только это будет нужно (письмо С. Т. Аксакову от 6 (18) августа 1842 г., Гастейн).

Этим же планом он делится и с Н. Н. Шереметевой:

А что я не отправляюсь теперь в путь, то это не потому, чтобы считал себя до того недостойным. <…> Но я потому не отправляюсь теперь в путь, что не приспело еще для этого время, мною же самим в глубине души моей определенное. Только по совершенном окончании труда моего могу я предпринять этот путь. <…> Окончание труда моего пред путешествием моим так необходимо мне, как необходима душевная исповедь пред святым причащением (письмо от 24 декабря 1842 г. (5 января 1843 г.), Рим).

В гоголевских письмах 1842 года вновь, теперь уже гораздо более настойчиво, звучит тема воспитания и наставничества, не случайная, если вспомнить содержание первой из сохранившихся глав второго тома. Так, передавая П. В. Нащокину предложение Д. Е. Бенардаки (о нем см. в разделе о прототипах поэмы) стать наставником его сына, Гоголь пишет:

Вы можете видеть уже сами, что ваше воспитание отнюдь не должно походить на так называемое гувернерское. Оно должно быть ближе к душе и к сердцу, все в разговорах, а не в книгах. Жизнь, живая жизнь должна составить ваше учение, а не мертвая наука (письмо П. В. Нащокину от 8 (20) июля 1842 г., Гастейн).

И слова эти, действительно, отзовутся в первой главе второго тома – в истории становления Тентетникова и описании педагогической деятельности его наставника Александра Петровича:

Он утверждал, что всего нужнее человеку наука жизни. Что, узнав ее, он узнает тогда сам, чем он должен заняться преимущественнее2828
  ПСС‐2. Т. 8. С. 13.


[Закрыть].

В июле 1842–1843 годов Гоголь просит С. Т. Аксакова прислать ему труды по статистике, этнографии, истории, а также сочинения религиозного и духовного характера:

…Памятник веры, такой совершенно, как у Ольги Семеновны, и Статистику России Андросова <…>. Кажется, вышел какой-то толстый том от мин<истерства> внут<ренних> дел. – А Григория Сергеевича2929
  Один из сыновей Аксакова, который в это время служил прокурором в Симбирске.


[Закрыть] попрошу присылать мне реестр всех сенатских дел за прошлый год с одной простой отметкой: между какими лицами завязалось дело и о чем дело. Этот реестр можно присылать частями при письмах ваших. Это мне очень нужно. Да, чуть было не позабыл еще попросить о книге Кошихина, при ц<аре> Ал<ексее> Михайловиче (письмо С. Т. Аксакову от 15 (27) июля 1842 г., Гастейн).

Имелись в виду книги: «Памятник веры, представляющий благочестивому взору христианина празднества, православной церковью установленные св. угодникам Божиим с кратким описанием их жития» (М., 1838); «Хозяйственная статистика России» В. Андросова (М., 1827); «Материалы для статистики Российской империи, издаваемые при Статистическом отделении Совета Министерства внутренних дел» (СПб., 1839–1841), «О России в царствование Алексея Михайловича» Г. К. Кошихина (СПб., 1840).

Девять месяцев спустя в письме от 7 (19) апреля 1843 года из Рима Гоголь просит теперь уже Н. Я. Прокоповича прислать ему издание Ф. В. Булгарина «Россия в историческом, статистическом, географическом и литературном отношениях» (СПб., 1837). Н. Н. Шереметеву он просит извещать его «обо всех христианских подвигах, высоких душевных подвигах, кем бы ни были они произведены» (письмо от ноября 1842 г., Рим).

Все это были книги и материалы, нужные Гоголю для второго тома – для изображения повседневной русской жизни3030
  См.: В поисках живой души. С. 177–178.


[Закрыть].

Друзья на просьбы Гоголя реагировали несколько лениво. С. Т. Аксаков эту леность прокомментировал впоследствии следующим образом:

Надобно признаться, что почти все поручения Гоголя насчет присылки статистических и других книг, а также выписок из дел и деловых регистров исполнялись очень плохо; а между тем очевидно, что все это было ему очень нужно для второго тома «Мертвых душ»3131
  Гоголь в воспоминаниях современников / Ред. текста, предисл. и коммент. С. И. Машинского. М., 1952. С. 165.


[Закрыть].

Старший брат поэта Н. М. Языкова П. М. Языков, этнограф, геолог и историк, сходным образом медлил с исполнением обещания прислать Гоголю «собрание слов и описание крестьянских ремесел», им составленное. «Гоголь ждет: ему теперь нужны эти оба предмета», – жаловался родным Н. М. Языков в письме от 28 декабря 1842 года (9 января 1843 года) из Рима3232
  Литературное наследство. Т. 58. С. 646.


[Закрыть].

Но при этом вопросы московских друзей, скоро ли будет окончен новый труд, не прекращались. Гоголь отвечал:

Верь, что я употребляю все силы производить успешно свою работу, что вне ее я не живу и что давно умер для других наслаждений. Но вследствие устройства головы моей я могу работать вследствие только глубоких обдумываний и соображений… (письмо С. П. Шевыреву от 16 (28) февраля 1843 г., Рим3333
  Ср. еще один, на этот раз скорее ироничный, отзыв Н. М. Языкова в письме А. М. Языкову от 5 мая 1843 года о времяпрепровождении Гоголя в это время: «Гоголь еще неизвестно куда пустился из Эмса. Теперь он собирает все критики, писанные на „Мертвые души“, <…> он, дескать, затем и выдал первую часть, не написавши остальных, чтоб воспользоваться суждениями литераторов и все переправить!!! Кумушка, мне странно это!..» (Там же. С. 664). О том, что Гоголь мог умышленно медлить с продолжением «Мертвых душ», желая «извлечь побольше для себя пользы из разноречивых отзывов критики о уже вышедшем к тому времени первом томе», см.: ПСС‐1. Т. VII. С. 399.


[Закрыть]).

О том, с какого времени Гоголь за границей начал всерьез работать над вторым томом, существуют разные мнения. Комментаторы старого академического издания считают, что Гоголь принялся за продолжение «Мертвых душ» лишь к осени 1843 года3434
  См.: Там же.


[Закрыть]. По мнению Ю. В. Манна, ссылающегося на римское письмо Н. М. Языкова брату (в нем, правда, о втором томе конкретно не говорится), работа возобновилась раньше:

Гоголь ведет жизнь очень деятельную, пишет много; поутру, т<о> е<сть> до 5 ч<асов> пополудни, никто к нему не впускается, ни в будни, ни в праздник; это время все посвящено у него авторству, творческому уединению, своему делу, а после обеда отдыхает у меня. Что же он сочиняет? – Не знаю… (письмо от 4 (16) февраля 1843 г.)3535
  Литературное наследство. Т. 58. С. 651–652; см.: Манн Ю. В поисках живой души. С. 176.


[Закрыть].

В уже упомянутом выше письме С. П. Шевыреву от 16 (28) февраля 1843 года из Рима Гоголь, хотя и менее уверенно, чем на прощальном обеде, говорил о необходимых ему двух годах для завершения тома:

После сих и других подвигов, предпринятых во глубине души, я, разумеется, могу теперь двигать работу далеко успешнее и быстрее, чем прежде; но нужно знать и то, что горизонт мой стал чрез то необходимо шире и пространнее, что мне теперь нужно обхватить более того, что верно бы не вошло прежде. Итак, если предположить самую беспрерывную и ничем не останавливаемую работу, то два года – это самый короткий срок. Но я не смею об этом и думать, зная мою необеспеченную нынешнюю жизнь и многие житейские дела, которые иногда в силе будут расстроить меня, хотя употребляю все силы держать себя от них подале и меньше сколько можно о них думать и заботиться.

При этом русские, с которыми Гоголь в это время общался и которые оставили воспоминания об этих встречах (Ф. Иордан и Ф. Чижов), о работе над вторым томом ничего не сообщали. Таким образом, единственным прямым свидетельством того, что Гоголь ранней весной 1843 года продолжил работу над вторым томом, является все то же его письмо С. П. Шевыреву. В нем по поводу речи Шевырева «Об отношении семейного воспитания к государственному», произнесенной в торжественном собрании Императорского Московского университета 16 июня 1842 года (на обложке издания значится 18 июня) и тогда же опубликованной (М.: Унив. тип., 1842. – 110 с.), Гоголь писал:

Ты, без сомнения, и не подозреваешь, что в этой статье твоей есть много, много того, к чему стремятся мои мысли, но когда выдет продолжение М<ертвых> д<уш>, тогда ты узнаешь истину и значение слов этих, и ты увидишь, как мы сошлись, никогда не говоря и не рассуждая друг с другом (письмо от 18 февраля (2 марта) 1843 г., Рим3636
  О сути «схождения» Гоголя с Шевыревым см.: Там же. С. 174.


[Закрыть]).

А между тем в Москве второй том «Мертвых душ» становится одной из «модных» тем для обсуждения в литературной среде. «Но все ждут второго тома, – пишет Н. М. Языкову Д. Н. Свербеев 2 января 1843 года, – друзья Гоголя с некоторым опасением, а завистники и порицатели, говоря: „Посмотрим, как-то он тут вывернется“»3737
  Шенрок В. И. Материалы для биографии Гоголя: в 4 т. М., 1892–1897. Т. 4. С. 104.


[Закрыть]. С. Т. Аксаков тоже торопит Гоголя:

Хотя я очень знаю, что действия ваши, относительно появления ваших созданий, заранее обдуманы, что поэт лучше нас, рядовых людей, прозревает в будущее, но (следую, впрочем, более убеждениям других, любящих также вас людей) теперь много обстоятельств требуют, чтоб вы, если это возможно, ускорили выход второго тома «Мертвых душ». Подумайте об этом, милый друг, хорошенько… Много людей, истинно вас любящих, просили меня написать вам этот совет. Впрочем, ведь мы не знаем, такое ли содержание второго тома, чтобы зажать рот врагам вашим? Может быть, полная казнь их заключается в третьем томе (письмо от 6–8 февраля 1843 г.)3838
  Гоголь в воспоминаниях современников. С. 182.


[Закрыть].

Гоголь же лапидарно отвечает из Рима С. Т. Аксакову, сославшись на свое письмо Шевыреву от 16 (28) февраля 1843 года, которое мы уже приводили выше:

Относительно 2‐го тома «М<ертвых> д<уш>» я уже дал ответ Шевыреву, который вам его перескажет (письмо от 6 (18) марта 1843 г.).

Отголосок этой эпистолярной беседы, в которой доминировал недовольный голос Гоголя, можно услышать в третьем письме из «Четырех писем по поводу „Мертвых душ“» (1843):

И откуда вывел ты заключенье, что второй том именно теперь нужен? Залез ты разве в мою голову? почувствовал существо второго тома? По-твоему, он нужен теперь, а по-моему, не раньше, как через два-три года, да и то еще, принимая в соображенье попутный ход обстоятельств и времени. Кто ж из нас прав? Тот ли, у которого второй том уже сидит в голове, или тот, кто даже и не знает, в чем состоит второй том?3939
  ПСС‐1. Т. VIII. С. 296.


[Закрыть]

16 (28) марта 1843 года Гоголь в письме из Рима сообщил В. А. Жуковскому, что желает поселиться вместе с ним в Дюссельдорфе, и в письме этом звучит тема второго тома «Мертвых душ»:

А я думаю даже пожить в Дюссельдорфе, и мысль эта занимает меня сильно. Мы там в совершенном уединении и покое займемся работой, вы Одиссеей, а я Мертвыми душами.

Однако из летнего письма С. Т. Аксакову можно понять, что к работе Гоголь, во всяком случае до середины июля 1843 года, не приступал. «Слухи, которые дошли до вас о М<ертвых> д<ушах>, всё ложь и пустяки. Никому я не читал ничего из них в Риме, и верно нет такого человека, который бы сказал, что я читал что-либо вам неизвестное. Прежде всего я бы прочел Жуковскому, если бы что-нибудь было готового, – писал он. – Но, увы, ничего почти не сделано мною во всю зиму, выключая немногих умственных материалов, забранных в голову» (письмо от 12 (24) июля 1843 г., Баден-Баден). Эта информация подтверждается и письмом Н. М. Языкова А. М. Языкову и П. М. Бестужевой от 26 мая (7 июня) 1843 года из Гастейна: «Слух, будто бы Гоголь читал в Риме великой княгине <Марии Николаевне> вторую часть „Мертвых душ“, несправедлив – тем паче, что эта вторая часть еще не написана»4040
  Литературное наследство. Т. 58. С. 664. Ср. более раннее письмо А. М. Языкова брату от 5 мая 1843 года: «Здесь даже был слух из Петербурга, что ты познакомился с Вельгурским и даже обратил на себя милостивое внимание вел<икой> княгини (помнится, представлялся ей). Гоголь будто читал ей 2‐й том „Мертвых душ“, где прекрасно расписаны Москва и Петербург» (Там же).


[Закрыть].

Та же полемика с друзьями присутствует и в письме Гоголя Н. Я. Прокоповичу от 16 (28) мая 1843 года из Мюнхена, в котором он чуть не впервые сам называет «Мертвые души» эпопеей:

Говорил ли я когда-нибудь тебе, что буду сим летом в Петербург? или что буду печатать 2 том в этом году? и что значат твои слова: Не хочу тебя обижать подозрением до такой степени, что будто ты не приготовил 2‐го тома М<ертвых> д<уш> к печати? Точно М<ертвые> д<уши> блин, который можно вдруг испечь. <…> Где ж ты видел, чтобы произведший эпопею произвел сверх того пять-шесть других. Загляни в жизнеописание сколько-нибудь знаменитого автора или даже хоть замечательного. Что ему стоила большая обдуманная вещь, которой он отдал всего себя, и сколько времени заняла? Всю жизнь, ни больше ни меньше. <…> От меня менее всего можно требовать скорости тому, кто сколько-нибудь меня знает. Во-первых, уже потому, что я терпеливее, склонен к строгому обдумыванью и притом еще во многом терплю всякие помешательства от всяких болезненных припадков. М<ертвых> д<уш> не только не приготовлен 2-ой том к печати, но даже и не написан. И раньше двух лет (если только мои силы будут постоянно свежи в это время) не может выйти в свет. А что публика требует 2‐го тома, это не резон. <…> Да и почему знает она, что такое будет во 2 томе? Может быть, то, о чем даже ей не следует и знать и читать в теперешнюю минуту, и ни я, ни она не готовы для 2 тома. Тебе тоже следует подумать и то, что мои сочинения не должны играть роли журнальных статей и что ими не нужно торопиться всякую минуту, как только замечаешь, что у публики есть аппетит.

16 (28) августа 1843 года Гоголь переезжает к В. А. Жуковскому в Дюссельдорф, где остается до ноября 1843 года. В сентябрьском письме П. А. Плетневу он по-прежнему дает неутешительную версию появления новых своих сочинений, имея, скорее всего, в виду в том числе и поэму:

Сочиненья мои так связаны тесно с духовным образованием меня самого, и такое мне нужно до того времени вынести внутреннее сильное воспитание душевное, глубокое воспитание, что нельзя и надеяться на скорое появление моих новых сочинений (письмо от 24 сентября (6 октября) 1843 г.).

Впрочем, когда в ноябре Гоголь из Дюссельдорфа отправился в Ниццу, Жуковский в письме Н. Н. Шереметьевой дал несколько иную версию творческого настроя и творческих планов Гоголя: «Он отправился от меня с большим рвением снова приняться за свою работу, и думаю, что много напишет в Ницце» (письмо от 6 (18) ноября 1843 г.4141
  Жуковский В. А. Сочинения: В 6 т. 7‐е изд., испр. и доп. СПб., 1878. Т. 6. С. 504; см. также: Гоголь в воспоминаниях, дневниках, переписке современников… Т. 2. С. 55.


[Закрыть]). И действительно, в Дюссельдорфе, как позже и в Ницце, Гоголь продолжал интересоваться темами, которые, как post factum легко можно понять, могли быть ему полезны в труде над поэмой. Своего земляка, помещика и уездного судью Н. Д. Белозерского, он вопрошал: «Насколько вообще уездный судья может сделать доброго и насколько гадостей?» (письмо от 18 (30) августа 1843 г., Дюссельдорф). Н. М. Языкова просил прислать ему очередную порцию книг: сочинения епископа Барановича, Дмитрия Ростовского, комплект журнала «Христианское чтение» за 1842 год и др. (письмо от 23 сентября (5 октября) 1843 г., Дюссельдорф4242
  См.: В поисках живой души. С. 177.


[Закрыть]). И уже из Ниццы написал Жуковскому:

Я продолжаю работать, то есть набрасывать на бумагу хаос, из которого должно произойти создание Мертвых душ. Труд и терпение, и даже приневоливание себя, награждают меня много. Такие открываются тайны, которых не слышала дотоле душа. И многое в мире становится после этого труда ясно. Поупражняясь хотя немного в науке создания, становишься в несколько крат доступнее к прозренью великих тайн Божьего создания (письмо от 20 ноября (2 декабря) 1843 г.).

Данное письмо позволило впоследствии П. В. Анненкову (который с лета 1841 года и до середины 1846 года с Гоголем не виделся и судил не по личным наблюдениям, а по опубликованным уже к тому времени документам) отнести первое уничтожение рукописи второго тома «Мертвых душ» к 1843 году:

В смысле этих слов ошибиться, кажется, нельзя: набрасывание хаоса, из которого должно произойти создание «Мертвых душ», не может относиться ни к продолжению поэмы, ни к отделке какой-либо части ее. Не о постепенности в творчестве или обыкновенном ходе его говорит это место, а о новой творческой материи, из которой начинают отделяться части создания по органическим законам, сходным с законами мироздания. Старая поэма была уничтожена; является другая, при обсуждении которой открываются тайны высокого творчества с тайнами, глубоко схороненными в недрах русского общества. Обновление поэмы было полное…4343
  Анненков П. В. Н. В. Гоголь в Риме летом 1841 года. С. 102–103; с полным обновлением поэмы Анненков связывал и появление таких лиц, как Муразов и Костанжогло (см.: Там же. С. 104).


[Закрыть]

Данную версию несколько скорректирует Н. С. Тихонравов:

Признавая переворот, обозначившийся в конце 1843 года в истории создания поэмы, мы не видим основания предполагать уничтожение рукописи «Мертвых душ»: о нем не говорит пока и автор, ясно определивший в письме к Плетневу необходимость остановки в создании поэмы4444
  Сочинения Н. В. Гоголя. 10‐е изд. Т. 3. С. 540; опровержение версии Анненкова см.: В поисках живой души. С. 178.


[Закрыть].

По мнению исследователя, набрасывание на бумагу «хаоса» представляло собой, скорее всего, начальный этап серьезной работы Гоголя над вторым томом осенью 1843 года – его первой редакцией, выработка которой, начатая задолго до этого, растянулась на долгое время4545
  См.: Там же. С. 179.


[Закрыть].

Что касается расположения к творчеству, будто бы наметившегося в Ницце, то Гоголь создает его сам, заставляя себя писать. «Гребу решительно противу волн…» – сообщает он из Ниццы Н. М. Языкову (письмо от 21 декабря 1843 г. (2 января 1844 г.)). Также и в советах Языкову писать, не дожидаясь вдохновения, из более раннего письма, посланного из Дюссельдорфа 23 октября (4 ноября) 1843 г., явно слышится собственный опыт Гоголя4646
  Там же.


[Закрыть]. О трудностях, которые он испытывает (притом, что конкретно «Мертвые души» чаще всего не называются), Гоголь пишет из Ниццы и Жуковскому, хотя в словах его уже звучит надежда на скорое изменение обстоятельств:

Я по мере сил продолжаю работать тоже, хотя все еще не столько и не с таким успехом, как бы хотелось. А впрочем Бог даст, и я слышу это, работа моя потом пойдет непременно быстрее, потому что теперь все еще трудная и скучная сторона. Всякий час и минуту нужно себя приневоливать, и не насильно почти ничего нельзя сделать (письмо от 27 декабря 1843 г. (8 января 1844 г.)).

«В Ницце не пожилось мне так, как предполагал», – признáется он месяцем позже Н. М. Языкову (письмо от 3 (15) февраля 1844 г.). За этим, правда, последовала отповедь корреспондента, позволяющая предположить, что зима 1843–1844 годов не была столь непродуктивной в творческом отношении, как то хотел показать Гоголь своим друзьям:

…но ведь ты не просидел же всей зимы бездейственно, т<о> е<сть> делал свое дело – т<о> е<сть> писал много! (письмо от 27 февраля 1844 г., Москва4747
  Переписка Н. В. Гоголя. Т. 2. С. 381.


[Закрыть]).

Возможно, что в этот период Гоголем уже были написаны главы, относящиеся к той части второго тома, которая впоследствии была уничтожена. Во всяком случае, А. О. Смирнова вспоминала впоследствии о чтении Гоголем в один из грозовых дней в период его пребывания в Ницце в 1843–1844 годах «отрывков из второй и третьей части „Мертвых душ“» – чтении, в котором он тут же и раскаялся:

Дело шло об Уленьке, бывшей уже замужем за Тентетниковым. Удивительно было описано их счастие, взаимное отношение и воздействие одного на другого… Тогда был жаркий день, становилось душно. Гоголь делался беспокоен и вдруг захлопнул тетрадь. Почти одновременно с этим послышался первый удар грома, и разразилась страшная гроза. Нельзя себе представить, что стало с Гоголем: он трясся всем телом и весь потупился. <…> Когда после я приставала к нему, чтобы он вновь прочел и дочитал начатое, он отговаривался и замечал: «Сам Бог не хотел, чтобы я читал, что еще не окончено и не получило внутреннего моего одобрения…»4848
  Висковатов-Висковатый П. Из рассказов А. О. Смирновой о Н. В. Гоголе // Русская старина. 1902. Т. 115. Кн. 9. С. 490; см. также: Гоголь в воспоминаниях, дневниках, переписке современников… Т. 2. С. 240.


[Закрыть]

Здесь, правда, следует иметь в виду, что на этот эпизод, как полагал Ю. В. Манн, могли наслоиться впечатления Смирновой от последующих чтений: «…едва ли в начальных главах поэмы <…> действие продвинулось так далеко – до женитьбы Тентетникова», Гоголь же «имел обыкновение читать произведения с самого начала»4949
  В поисках живой души. С. 182, 190.


[Закрыть].

К началу 1844 года относится и невольная мистификация Гоголем своих московских друзей. Будучи в Ницце, он попросил С. П. Шевырева купить в Москве в подарок от него С. Т. Аксакову, М. П. Погодину, Н. М. Языкову и самому Шевыреву «четыре миниатюрные экземплярика Подражания Христу» Фомы Кемпийского5050
  Полное назв. в рус. пер.: О подражании Иисусу Христу четыре книги, или Фомы Кемпийскаго златое сочинение для христиан, с латинского языка вновь переведенное и исправленное, к которому присовокуплены при конце каждой главы Правила для жизни и Молитвы; с описанием жизни сего знаменитого Автора и всех его сочинений. 3‐е изд. СПб.: в тип. Ив. Глазунова, 1827.


[Закрыть] (письмо Шевыреву от 21 января (2 февраля) 1844 г., Ницца). Тогда же он послал друзьям письмо, в котором объяснял значение «душевной книги» (письмо С. Т. Аксакову, М. П. Погодину, С. П. Шевыреву, январь 1844 г., Ницца), самого Шевырева заклиная при этом:

Ни книжек не отдавай без письма, ни письма без книжек, ибо в письме заключается рецепт употребления самого средства, и притом мне хочется, чтоб это было как бы в виде подарка вам на новый год, исшедшего из собственных рук моих. Прислать вам отсюда книги нет средств; в конце письма ты увидишь лаконические надписочки, которые разрежь ножницами и наклей на всяком экземплярике. Подарок этот сопровожден сильным душевным желаньем оказать вам братскую помощь, и потому Бог, верно, направит его вам в пользу (письмо от 21 января (2 февраля) 1844 г., Ницца).

В письме С. Т. Аксакову от 29 января (10 февраля) 1844 г. из Ниццы он так прокомментировал свой жест:

И, благословясь, решился послать вам одно средство против душевных тревог, которое мне помогало сильно. Шевырев вручит вам его в виде подарка на новый год5151
  Об игре отражений в агиографическом зеркале, каким для Гоголя был трактат Фомы Кемпийского, см.: Подорога В. А. Мимесис: материалы по аналит. антропологии лит.: в 2 т. М., 2006. Т. 1. С. 209.


[Закрыть].

С. Т. Аксаков, узнав, что прибыл сверток от Гоголя, решил, что это – второй том «Мертвых душ». По свидетельству Н. М. Павлова, впервые опубликовавшего воспоминания Аксакова, на копии гоголевского письма впоследствии он сделал надпись: «Конечно, мне теперь самому смешно: как я мог убедить себя, что дело идет о „Мертвых душах“! Но мое ослепление разделили все наши»5252
  История моего знакомства с Гоголем. С. 128.


[Закрыть]. Было ли причиной «ослепления» ранее данное Гоголем обещание именно к 1844 году закончить поэму?5353
  См.: В поисках живой души. С. 183–184.


[Закрыть] Или то была просто надежда увидеть второй том законченным? К тому же Аксаковы возлагали в это время именно на второй том надежду разрешить «недоумения» по поводу Гоголя, усиливающиеся мистические настроения которого начинали их беспокоить. Как писал Иван Аксаков в письме С. Т. Аксакову от 30 апреля 1844 года из Астрахани, «…я все-таки боюсь, что новое его направление или не новое <…> не повредило ему в его созданиях. При этом глубоко серьезном углублении в самого себя не забудет ли он мир внешний? Впрочем, появление 2‐го тома «М<ертвых> д<уш>», если только оно когда-нибудь будет, разрешит наши недоумения и загадки, и тогда, может быть, мы и устыдимся, что не поняли его…»5454
  Аксаков И. С. Письма к родным, 1844–1849 / изд. подгот. Т. Ф. Пирожкова. М., 1988. С. 75–76; трактовку эпизода с дарением друзьям книги Фомы Кемпийского см.: Десницкий В. А. Задачи изучения жизни и творчества Гоголя // Н. В. Гоголь: материалы и исслед.: в 2 т. / под ред. В. В. Гиппиуса. М.; Л., 1936. Т. 2. С. 76.


[Закрыть].

С 10‐х чисел апреля 1844 года Гоголь опять оказывается во Франкфурте в обществе В. А. Жуковского, однако сведений, что он читал ему, как было обещано, что-либо из второго тома, у нас нет. В июле он отвечает на вопросы Н. М. Языкова, и опять уклончиво:

Ты спрашиваешь, пишутся ли М<ертвые> д<уши>? И пишутся и не пишутся. Пишутся слишком медленно и совсем не так, как бы хотел, и препятствия этому часто происходят и от болезни, а еще чаще от меня самого. На каждом шагу и на каждой строчке ощущается такая потребность поумнеть, и притом так самый предмет и дело связано с моим собственным внутренним воспитанием, что никак не в силах я писать мимо меня самого, а должен ожидать себя. Я иду вперед – идет и сочинение, я остановился – нейдет и сочи<нение>. Поэтому мне и необходимы бывают часто перемены всех обстоятельств, переезды, обращение к другим занятиям, не похожим на вседневные, и чтенье таких книг, над которыми воспитывается человек. Но… распространяться боюсь, чтобы не нагородить какой-либо путаницы (письмо от 2 (14) июля 1844 г., Франкфурт).

Два месяца спустя в письме Жуковскому из Остенде от 20 августа (1 сентября) 1844 года Гоголь вновь выражает намерение «засесть» с ним «во Франкфурте солидным образом за работу». Вернувшись во Франкфурт, в октябре 1844 года Гоголь просит Н. Н. Шереметеву молиться:

…чтобы ниспослал он, милосердый Отец наш, освеженье моим силам, которое мне очень нужно для нынешнего труда моего и которого недостает у меня, и святое вдохновенье на то, чтобы совершить его таким образом, чтобы он доставил не минутное удовольствие некоторым, но душевное удовольствие многим, и чтобы всех равно более приблизил к тому, к чему мы все ежеминутно должны более и более приближаться, то есть к нему самому, небесному Творцу нашему (письмо от 14 (26) октября 1844 г., Франкфурт).

Сходным настроением проникнуто и письмо Гоголя в Париж А. М. Виельгорской:

О себе скажу вам пока только, что нечего о себе сказать. Слава Богу, нахожусь в положении обыкновенном, т<о> е<сть> не сижу совершенно за делом, но не бегаю от дела и прошу Бога о ниспослании нужного одушевления для труда моего, свежести сил и бойкости пишущей руки (письмо от 11 (23) ноября 1844 г., Франкфурт).

Очевидно одно: если во Франкфурте Гоголь и продолжал трудиться над поэмой, то держал ход работы в тайне. С этим связано свидетельство издателя харьковского альманаха «Молоди´к» (1843–1844) и сборника «Антология из Жан Поля Рихтера» (1844) И. Е. Бецкого, побывавшего в конце 1844 года у Жуковского, в гостях у которого жил тогда Гоголь, а затем уже в Париже рассказывавшего А. И. Тургеневу о бездействии писателя. А. И. Тургенев, упомянув это свидетельство в разделе «Хроники русского в Париже», публиковавшейся на страницах журнала «Москвитянин», тем не менее, нашел нужным сделать оговорку:

…думает <Бецкий>, что Гоголь ничего не пишет: так ему показалось, но Жуковский извещал меня, что он все утро над чем-то работает, не показывая ему труда своего (запись, датированная 27 декабря 1844 г. (8 января 1845 г.)5555
  [Тургенев А. И.] Хроника русского в Париже // Москвитянин. 1845. № 3. Смесь. С. 5; то же: Он же. Хроника русского; Дневники (1825–1826 гг.) / Изд. подгот. М. И. Гиллельсон. М.; Л., 1964. С. 243.


[Закрыть]).

И все же заметим: именно 1844 годом датируется обращенная к Н. М. Языкову статья «Предметы для лирического поэта в нынешнее время», вошедшая впоследствии в «Выбранные места из переписки с друзьями», в которой Гоголь говорил о возможности добраться когда-нибудь до третьего тома «Мертвых душ».