Текст книги "Труп выгоревших воспомиманий"

Предисловие от автора

Приветствую тебя, уважаемый читатель! Я начала писать данную историю, когда за окном в 2019 году шел дождь. Изначально, я планировала написать довольно легкий триллер, где можно сразу догадаться об истинном убийце, но, перечитав уже написанную историю, поняла: я могу копнуть глубже. И сделала это.

Я старалась затронуть тему рабства, насилия над подростками, научить доверчивых детей, что нельзя идти под руку с незнакомым человеком, и, постаралась показать, что может ожидать таких людей на примере главной героини романа Яны Лаврецкой. Да, возможно, вы спросите меня: но ведь Яну продал в рабство собственный отец! Это так. Однако, в подчинении мужчины находилась не только Яна, а еще около тридцати таких же как она подростков.

В этом романе, открывающим первую книгу трилогии, не будет плаксивого романа двух влюбленных. Здесь представлена изнанка красивой жизни. Я надеюсь, что мне удалось вам не только рассказать, но и представить все действия, произошедшие с Яной за ее три нелегких года нахождения в неволе.

Если у вас или ваших родных была похожая ситуация, когда родного человека насиловали или похищали: значит мы с вами едины. Не опускайте руки. Станьте сильнее, попытайтесь стереть из головы те моменты жизни и ставьте новые цели на будущее, как это делала Яна.

Читайте книгу осторожно. Я отвечу на все ваши возникшие при прочтении вопросы в третьей книге трилогии.

С наилучшими пожеланиями, ваша Екатерина Генаева.

Пролог

Я сидела на стуле. Моя голова покоилась на моей шее, веки трепетали. Похоже, мне снился дурной сон. Мои руки сковывали кандалы, закрепленные на обоих ручках злосчастного кресла. В мои вены вкололи иголки, которые позволяли наркотику попадать в мой организм. Наркотик двигался по кровеносным сосудам в организм, смешиваясь с моей кровью, притупляя мой разум, заставляя меня думать о нескончаемой дреме. Героин издавна считался любимым наркотиком надзирателя.

Я потеряла счет времени, не зная сколько часов или дней нахожусь в таком состоянии. Стадия очищения от гниения. Вот как называл этот процесс надзиратель. Им подвергались строптивые, не послушные девушки –воспитанницы. Я наивно полагала, что меня эта стадия не затронет, но, видимо, ошиблась. Все мы ошибаемся, когда позволяем увести себя незнакомому подошедшему к нам молодому человеку.

Мне с детства твердили: не гуляй в чужих дворах, не общайся с незнакомыми людьми. От этих разговорах никакого толку. Нужно было говорить: не соглашайся уходить со знакомым тебе человеком, которого не одобряют родители. И, по существу, они оказались правы.

Я бежала, мой отец бежал от надзирателя, когда понял, что продал свою единственную дочь в рабство. Теперь я понесу наказание не только за побег отца, но и за свой собственный. Я давно вышла из облюбленного надзирателем возраста. Но бежала, трусливо поджав хвост. Это стало моей ошибкой, за которую я теперь расплачиваюсь.

Я протестующее замычала, когда из моих вен вытащили иголки, а наркотик, к которому я успела привыкнуть, перестал действовать, возвращая меня вновь в живое состояние, позволяя мне открыть глаза.

– Яна, Яна… – Рука надзирателя скользнула к моему затылку, слегка приподнимая голову. – Стоил ли твой побег испытуемых тобою мук?

Я промолчала, невидящим взглядом смотря сквозь надзирателя.

Глава 1

Понедельник, 5 июня

Первое лето в Париже, столице Франции, встретило меня дождливыми днями. Раньше, я подумывала поехать на свою родину в Москву на летние каникулы. Решение остаться в столице влюбленных перевернуло мои карты. Я окончила первый год обучения и радовалась мрачным дням наступающего лета. Июнь в этом году не хотел радовать граждан солнечными лучами и теплом. Поехать учиться за границу была моя мечта. И я собирала чемодан с вещами быстрее молнии, когда обнаружила письмо о поступлении на своей электронной почте.

Сейчас я сидела в одном из любимых кафе и пила слегка остывший кофе. Кафе практически пустовало, а занятых столиков оказалось два или три. В последнее время, я полюбила уединенные кофейни. В частности, мне нравились и привлекали те, где не наблюдалось иностранных туристов, очередей практически не существовало, а официанты не грубили и мило общались с посетителем на чистом французском языке. Мой перерыв не подходил к концу, да и Олег позовет меня в срочном порядке, если для меня и моего напарника найдется громкое дело. Хотя, громкое это слишком сильно сказано. Похоже, прошлое дело о трупном переулке никто не заменит. Ведь в журналистике на одно громкое дело приходиться около 30 тихих и ничем не примечательных.

За окном послышался легкий звук начинающегося дождя. Прохожие, спешащие по своим делам или на худой конец домой, поспешно как солдатики стали доставать зонты, а если зонта не находилось, то надевали капюшоны, скрывая свои лица. Дверь кофейни открылась, оповещая своим приходом звоном колокольчика. Еще один посетитель вошел в заведение, чисто случайно попавшееся ему на глаза во время прогулки. Я не стала поднимать свои глаза на вошедшего. Все равно не запоминаю всех и каждого, даже если интерес посмотреть не пропадает, я заставляю себя продолжать смотреть в окно, попивая через трубочку свое кофе.

– Яна!

Я поперхнулась и закашляла. Мой напарник Людовик опустился на свободный передо мной стул. Мы с ним знакомы около года, а я уже ненавижу его всей душой. Жаль, что Олег не реагирует на мои мольбы и просьбы поставить меня в пару с другим человеком. Людовику тридцать лет. У него голубые глаза, черные волосы, слегка бледноватая кожа. Чистокровный француз, предпочитающий говорить исключительно на родном языке, но, нахально, понимающий мою идеальную английскую речь. Я люблю ,ненароком, замечать удивленные лица прохожих, когда один говорит на французском, а другая отвечает на английском. Я знаю французский, но мне нравится злить своего напарника, слегка выводя его из себя.

– Людовик, – откашлявшись, поздоровалась я, стараясь стереть факт крика моего имени на всю кофейню, – я на законном перерыве. Сделай доброе дело, пожалуйста, сгинь.

Ежедневные перепалки входили в наш обычный график разговоров. Мы их использовали не только в ссорах. Мы практически жили ими, нередко разговаривая на повышенных тонах. Вот и сегодня, я хотела ненадолго изолироваться не только от общества в целом, но и от напарника. Эх, не получилось. В следующий раз поеду в малоизвестное кафе на другой стороне Парижа. Или, вообще, отправлюсь в Диснейленд, не забыв отпроситься больше чем на час законного перерыва.

Наше начальство – мечта любого сотрудника. Небольшой штаб, где работают сокурсники и Людовик. Олег – директор, босс и начальник основал агенство по раскрытию особо жестоких преступлений под давлением своего влиятельного отца. Варновски – старший мечтал о карьерном росте сына с пеленок. Он постоянно говорил сыну об открытии бизнеса. Поступив в престижный университет Парижа, Олег таки поступил по совету отца и действительно задействовал все его ресурсы, привлекая к мозговому штурму не только меня, но и наших друзей Поула и Кариссу. Правда, Олег не решил открывать свое дело полностью под указку отца. Он не стал бросать учебу и возвращаться в Россию. Вместо этого получил необходимый пакет документов, зарегистрировал агенство и придумал ему специфическое название Могильный Памятник. Отец, узнав о выходке сына, пришел в ужас. Мы же, как только отпраздновали успешное заключение сделки, приятно удивились. Олегу не хотелось искать людей со стороны. Он привык, как и его отец, устраивать на работу проверенных людей. И поэтому выдал нам пропуска, заявив о визите знакомого со стороны отца. Естественно, этим знакомым и оказался Людовик. Варновски –старший попросил его присмотреть за нашей работой. Олег согласился. Все таки это именно его отец оплатил все счета на аренду, регистрацию агенства; взял на себя обязанность платить нам на первых порах зарплаты, не забывая о своевременном оплате обучения своего единственного чада в семье.

– Олег попросил держать тебя в поле зрения. – Без особой охоты спокойным голосом сообщил мне Людовик. – Я бы и рад уйти, но не могу ослушаться просьбы нашего мальчишки.

Людовик, единственный, кто мог спокойно назвать нашего начальника мальчишкой. Он чувствовал защиту Варновски – старшего и не боялся быть уволенным. Однако, я достаточно хорошо знала моего друга. Он мог сказать что угодно, но не это. Неужели Людовик принял на себя инициативу негласного хранителя? Но почему? Я ведь отлично знаю город. Успела выучить все главные улицы Парижа и неплохо ориентировалась по карте. За все время я потерялась в столице Франции дважды. Да и то оба раза меня брали в заложники сошедшие с ума идиоты.

– Брось, – больше самой себе, чем напарнику говорила я вслух. – Меня не могут захватить в плен в третий раз.

Людовик хмыкнул, но промолчал. Я же стала смотреть куда угодно, но не на напарника. Дверной звонок вновь зазвонил. Я на этот раз посмотрела на входную дверь, надеясь увидеть Поула и Кариссу. Вошедшие посетители оказались всего лишь девочками, одетыми в школьную форму. Насколько я знала, в первый день лета некоторые зарубежные школы продолжают мучить и впитывать в одеревеневшие головы подростков знания. Мой взгляд с нескрываемым интересом наблюдал за действиями вошедших детей. На вид девяти девочкам было девять – десять лет, у всех поголовно волосы собраны в хвостик, блондинки, одеты в одинаковую школьную форму: белая свободная кофта, немного просвечивая детские бюсгалтеры, на шее красовался красный галстук, юбка в бело–красную шапочку, доходящая до колен и красные туфли на невысоком каблуке. На спинах синие рюкзаки, отличающиеся не только тональностью цвета, но и фирмой.

Нужно отдать моему напарнику должное. Он умел держать язык за зубами и давать мне время подумать. Думала я машинально быстро, стараясь сопоставить все действия блуждающих детей. В Париже редко родители оставляли своих чад, позволяя им прогуливаться одним по городу. Я встречала немало групп друзей в разном возрасте за прошедший год. Подростки постарше спокойно ходили вместе, а вот детей, пусть даже и группы друзей, сопровождали как минимум один или два взрослых. Взрослые шли в конце, не мешая детям осуждать интересные их темы, временами поглядывая на одного из своих чад, не забывая смотреть на других, но уже с меньшим интересом.

Здесь же я не видела взрослых. Посетители кафе сидели, смотря интересные видео в телефоне, слушали музыку, пили кофе или работали, уставившись в экран своего ноутбука. Но никто, кроме меня и Людовика, не присматривал за детьми, покупающими себе напитки и ища глазами удобный для их компании столик.

Я сидела за столиком, расположившимся около окна. Если посмотреть на улицу, то спокойно можно увидеть вход в кафе. Взрослые люди медленно или быстро проходили мимо заведения, не удосуживаясь его своим взглядом. Я сделала глоток своего напитка и вновь посмотрела на девочек, заметив на себе заинтересованный взгляд Людовика.

Одна из девочек отделилась от группы. Она что–то сообщила своей подруге, стоящей ближе к ней, на ухо. Практика показала мне: даже в группе близких друзей у каждого второго есть свои секреты, не предназначенные для чужих, пусть и близко доверительных ушей. Девочка поставила свой рюкзак на стул и ,обратившись к официантке, показавшей ей рукой на неприметный коридор, расположившийся рядом с кассой, поспешила там уединиться. Я была в этом кафе второй раз и знала куда направилась школьница.

– Ты прекрасно знаешь правила. – Строго произнес Людовик, замечая, как я поднимаюсь со своего стула и сверля меня взглядом.

Я неохотно села обратно, понимая всю абсурдность своих действий, но, не признавая правоту напарника. Конечно, я могла солгать, притвориться под необходимостью заглянуть в уборную. Лгала я слабо, мой голос время от времени дрожал, а руки в непривычке теребили распущенную капну рыжих волос. Людовик с легкостью мог разгадать мою ложь. Он успел изучить мои повадки, а вот свои замыслы прятал за семью дверями.

В отличие от меня, Людовик не первый год работал в сфере журналистики. Я отлично помню день, когда нас представили друг другу. Тогда Олег созвал нас на первый совет. Мы все, включая нашего патологоанатома Марину, уселись за небольшой круглый стол черного цвета в кабинете для переговоров, соединенный небольшим коридором, в конце которого располагался кабинет Олега. Олег встал рядом со своим стулом, расположенным во главе стола, и оперся своими руками на поверхность стола. Он внимательно осмотрел каждого из нас. Олег скуп на приветствия. Он считал, что говорить приветствие каждый раз людям, которым доверяешь, пустая трата драгоценного времени.

– Мой отец связывался со мной сегодня, – без особых предисловий начал он. – Он сообщил о готовности нового сотрудника нашего агенства вступить в свою должность незамедлительно.

– И когда же нам ждать его появления? –Марина задала интересующий весь наш коллектив вопрос.

– Незамедлительно. – Незнакомый голос прозвучал как гром посреди яркого неба.

Мы все обернулись на входную дверь. Людовик назвал свое имя, официально представился и скривился, увидев в коллективе молодых и неопытных людей. Я помню, как он съязвил о своем нежелании здесь работать, но также поспешно добавил о невозможности оспорить свой отказ от должности перед отцом Олега, побоявшись остаться без должности и работы.

С тех пор Людовика заносило в разные ситуации. Он не признавал моего взрывного характера. Однажды, после первого моего похищения, Людовик сообщил мне в лицо что ему интересно работать со мной. Я не знала как реагировать на сказанное, поэтому просто промолчало, хотя его правда ударила по моему самолюбию.

Людовик глазами попросил официантку подойти к нашему столику. Я не знаю как у него это получается, но его все слушаются беспрекословно. Подошедшая девушка на ходу достала свой блокнот из кармана униформы и приготовила ручку. Ее глаза сияли задором. Я почувствовала легкий аромат нежных нот.

– Месье Шеннар. – Официантка улыбнулась уголками губ. – Вы давно не заходили в наше заведение.

Говорила девушка на французском, слегка косясь на меня. Ее легкая влюбленность в моего напарника витала в воздухе. Я с интересом наблюдала за возникшей неловкой ситуацией, считая себя третий лишней. Разговор Людовика с официанткой шел довольно оживленно. Сначала они поговорили об ужасной погоде, потом о хамстве со стороны директора кофе. В основном девушка жаловалась Людовику, выплескивая все накопившиеся в себе эмоции, не забывая временами смотреть по сторонам, боясь быть пойманной и уволенной с поличным.

Людовик умел поддерживать разговор, временами вставляя свои непринужденные комментарии. Наконец, полностью наговорившись, официантка решила принять заказ.

– Будь добра, принеси мне американо и большой латте. – Вежливо попросил у официантки Людовик.

Официантка записала заказ в блокнот и поспешила к баристе.

– И давно ты имеешь желание общаться с местным персоналом? –С сарказмом в голосе спросила я.

– Мария дочь друзей моих родителей. – С легкостью объяснил Людовик. – Не в моих интересах, Яна, заводить случайные связи, а уж тем более общаться с подобными… людьми.

– Новые знакомства никому не мешают. – Не согласилась я с рассуждением напарника. – Любой нормальный человек ищет случайные связи.

– Что–то я не замечал твоего поиска случайных связей. – Подколол меня Людовик.

– Я эксперт по части неприятностям. – Пожала плечами я. – Случайные связи и неприятности не дружат друг с другом. И, зачастую, неприятности оттесняют случайные связи на второй план.

– Это я заметил, вытаскивая тебя из плена во второй раз. – Согласился Людовик.

Я закатила глаза. Мария принесла кофе и поставила обе кружки рядом с напарником, поспешив удалиться восвояси, утратив весь словарный запас и приступая к своей повседневной работе. Людовик пододвинул ко мне латте.

– Твой кофе уже успел остыть, а Олег пока не давал нам определенной работы. – Пожал плечами Людовик. – Можно спокойно посидеть в заведении еще пару часов, размышляя о том громком деле, распутанным полгода назад.

Я не отказалась от горячего, только что приготовленного кофе. Кофе было моей слабостью. Я могла пить его в любую погоду и время суток. Оно помогало мне проснуться, заряжая бодростью и оптимизмом.

– Здесь не о чем говорить. – Возразила я. – Патологоанатом издевался над своими жертвами, вырезая легкие и сердце. Сердце он коллекционировал, оставляя как трофеи. Жаль, но нам так и не удалось выяснить, что он делал с легкими убитых.

– Могу предположить о поедании органов. – Выдвинул свою теорию Людовик, отхлебывая кофе.

– Гадость. – Кусочек сахара упал в жидкость. – Кто в здравом уме станет есть органы умерших?

– Микроволновка явно стояла неспроста.

– Но ведь он мог разогревать принесенный обед из дома. – Мой мозг не торопился соглашаться с выдвинутой теорией.

Я вздрогнула, вспоминая наше первое дело. Оно вызывало вопросы, касательно отсутствия легких у жертв, попавших на стол патологоанатома. Администрация больницы, в которой работал патологоанатом, отрицало любые факты об отсутствии органов при осмотре тел. Дело быстро замяли, сославшись на отказные родственников и психическую невменяемость врача.

Любой, кто хоть раз занимался журналистикой, оставил бы закрытое дело и не возвращался к нему. Но я с Людовиком время от времени заводили неприятный разговор. В моменты особой секретности мой напарник переходил на английский, стараясь избегать мест скопления туристов.

Я отпила горячего кофе, отставив недопитый холодный напиток в сторону. Кофе хорош собой лишь в момент горячести. При остывании, он теряет свой вкус и пить его не доставляет никакого удовольствия. Я избегала холодных кофейных напитков, не понимая всей их прелести, заманивающей покупателей.

В кафе играла тихая ненавязчивая музыка. В Париже, чуть ли не в каждом втором кафе, можно услышать проигрывающие американские песни. Редко я замечала и вслушивалась в современную французскую музыкальную индустрию. Успокаивающую умиротворенность нарушил громкий хлопок. Мы с Людовиком переглянулись. Он нахмурился, отодвигая недопитый кофе. Я последовала его примеру. Мы знали звук выстрела из пистолета. Услышав его один раз вблизи, выкинуть из головы уже не возможно. Посетители заведения засуетились, стараясь быстрее допить содержимое своих напитков, не забыв расплатиться и покинуть заведение. За всем переполохом, мы не заметили, как из неприметного коридора выскочила фигура в черном плаще и, никем не узнанная, спряталась в потоке снующих людей.

Взволнованная Мария встала с выходом, преграждая путь к отступлению. Людовик кивнул мне в направлении уборных, а сам поспешил переговорить с официанткой. Обычно, я дуюсь несколько минут, прежде чем выполнить приказ. Однако сейчас была не та ситуация чтобы перечить. Я опрометью кинулась в скрытое пространство, проходя мимо застывших школьниц.

Я с шумом открыла дверь и замерла, прикрывая рот рукой. Рядом со мной на полу лежал окровавленный пистолет. От пистолета тянулись линии крови. Линии находились не только на полу. Они распространились по всему помещению. На дверном крючке повесили обезглавленное и расчлененное тело убитой. Телом назвать остатки живой плоти было сложно. Крючок спокойно выдерживал туловище. Две руки жертвы плескались в толчке унитаза. Отрубленная голова с вырезанными глазными яблоками покоилась в раковине. Ноги были мудрено засунуты в сушилку для рук.

Я видела подобную кровавую расправу лишь в кино. Я медленно спускалась по окровавленной стенке, гадая куда же убийца успел расчленить детский труп и где глаза жертвы. Под мышлением не заметила как отключилась, потеряв сознание.

Пробуждаться от мимолетного сна неохотно. Мой организм сначала борется с тряской, а потом и вовсе открывает глаза, оказавшись под струей холодной воды. Мать, отдавая меня в университет, причитала и предупреждала о боязни мертвых тел у сильно впечатлительных особах. Она не раз умудрялась поставить ударение в неправильных словах, заправляя за мое ухо прядь выбившихся из косички волос. Я же в свою очередь отговаривала маму, говоря ей, что вряд ли я буду заниматься опасными делами и, в ближайшее время мне это ну никак не светит. Знала ли я что сглажу? Нет.

Совсем открыв глаза, я увидела перед собой Людовика, присевшего на корточках и держащего пустой стакан в руках с неимоверной для напарника заботой. Мои руки рефлекторно потянулись к макушке. Разумеется, волосы стали мокрыми, а по моему лицу еще капала непроизвольными каплями вода. Мой взгляд игнорировал протянутую руку помощи. Я посмотрела невидящим взглядом сквозь напарника. Дверь уборной оказалась заперта и перегорожена желтой лентой. Толпа людей топталась неподалеку. Они заинтересованно перешептывались между собой, временами поглядывая на нашу парочку, но спешить в коридор не собирались.

– На моей практике встречались случаи ужаснее, но я впервые вижу чтобы профессионал от увиденного терял сознание. – Спокойно резюмировал Людовик.

– Вместо своих язвительных комментариев, – не удержавшись, вставила я, – лучше бы помог мне встать.

Людовик без лишних слов протянул мне руку. Я приняла ее и резко поднялась. Моя заинтересованность не раз приносила мне неприятности. Вот и теперь, вместо счастливых посиделок в кафе, нам придется расследовать новое убийство, взяв это дело под свое крыло. Я без зазрения совести положила руку на плечо напарнику.

– Звони Олегу. Мы берем это дело под свое крыло. – С неподдельной уверенностью в голосе сказала я.

Людовик хмыкнул, стряхивая мою руку со своего плеча. Он достал телефон из кармана своего пиджака и начал набирать знакомый ему номер нашего дорогого босса.

– Надо было тебе все же разрешить сходить тогда в уборную. – Мимолетом отметил он, не отрываясь от экрана мобильника.

Я ударила его рукой по спине и прошипела:

– Не дождешься.

Мария протолкалась мимо заинтересованной толпы. Ее волосы растрепались, а помада на губах слегка размазалась.

– Я вызвала погребальную службу и закрыла двери кафе на ключ. Никто не сможет выйти из заведения до конца разбирательств.

– Ты связалась с родителями детей? – Спросила у официантки я.

Она кивнула, не удостоив меня взглядом, и продолжила разговаривать с Людовиком, который в свою очередь приостановил набирание телефонного номера Олега. Он не любил параллельно разговаривать с кем–то и трещать по телефону.

– Нам нужны еще камеры видеонаблюдения.

Мария опустила голову, а я слегка покачала головой. Ей не нужно оправдываться за отсутствие ума у администрации. Мы безмолвно переглянулись с Людовиком. Я уже знала, о чем он подумал. Отсутствие камер может усложнить нам расследование и научить меня всем тонкостям работы начинающей журналистки без словесного потока и прикрас.

Людовик махнул рукой, отпуская знакомую, а сам стал вести переговоры с Олегом. Я стояла, прислонившись к стене, и мимолетно наблюдала за изменением в лице моего напарника. Он то улыбался, то хмурился, то качал головой, не забывая сверлить меня насмешливым взглядом. Однако не сказал Олегу о моем причастии к происходящему.

После небольших раздумий и отключение мобильного телефона, Людовик повернулся ко мне спиной. Он пролез сквозь опечатанную ленту и, одев на руки перчатки, открыл дверь. В коридор ударил неприятный запах начинающего разлагаться трупа. Людовик наклонился, поднял пистолет, вновь посмотрел на голову, прикидывая, куда могли деться глаза убитой, и, закрыв дверь, подошел ко мне.

– Действовал профессионал. – Подытожил он свой мимолетный осмотр места преступления.

– Ох, серьезно? –С наигранностью я преподнесла ладонь к губам, прикрывая их. – А я и не додумалась.

– Не драматизируй. – Людовик рассматривал пистолет, вертя его в руках. – Ты плохо играешь.

Я промолчала, сглотнув слюну. Начинать перепалку при таком скоплении свидетелей до приезда полиции лучше не стоит.

– Что сообщил тебе Олег?

– Мы беремся за дело. – Людовик взглянул на меня. В его глаза заплясал знакомый озорной огонек. – Правда, он уверен на 90% твоей виновности в случившимся.

– С какой это стати? –Я закашлялась от негодования.

– Твоя заинтересованность тебя погубит, Яна. – Оставил Людовик мой вопрос без ответа. – Пошли. Нам нужно опросить и отпустить начинающих злиться посетителей.

Мы довольно быстро справились с расспросом нескольких посетителей, которые находились в зале до прихода школьниц. Все, будто сговорившись, отнекивались и ничего не видели. Самая интересная часть началась при опросе школьниц – подруг убитой. Я не понаслышке чувствовала, что сезон самоубийств чаще всего приходиться на весеннюю пору. В это нелегкое время года на подростков давит школа: невыученные уроки, подготовка к экзаменам, ссора с одноклассниками, недопонимание со стороны родителей. Искать причин можно бесконечно. Результат не заставляет долго ждать и самые слабые личности, не находя должной поддержки уходят в мир иной.

В нашем же случае, самоубийство стало сразу отвергнутым. Мы оба слышали выстрел из пистолета, как выяснилось в ходе его изучения, нелегального и проданного по дешевке, скорее всего без лицензии на содержание.

Я немного знала о ходе мнения убийц свободно разгуливающих по планете. Они, как правило, выбирали осень, зиму и лето. Лишь начинающие убийцы забирали себе весну, граничащую с самоубийцами. Похоже, самоубийцы негодовали и боролись за свою территорию как могли. Совершенные убийства в промежуток всей весны быстро разоблачались, а потенциальных убийц засаживали в тюремные камеры на довольно продолжительный срок.

Я со школьных времен знала: нельзя доводить себя до подобного состояния. Нужно постоянно искать в своей жизни просветы светлых лучей. Они умеют неплохо прятаться, скрываясь за темной пеленой, но в конечном итоге все равно выскакивают на поверхность из недосягаемых глубин нашего подсознания.

Жаль, что я сама поняла это довольно поздно. Это понимание помогло мне не сделать рокового шага и убежать от потенциального рабства.

Мне известно как работает полиция. Я знаю, как работает Людовик, включая в себе кнопку до тошноты правильно скрытого полицейского. В такие моменты ему нет дела: кто сидит перед ним и кого он допрашивает. Ему необходимо докопаться до правды, ответов на заданные вопросы любыми способами.

В момент допроса я следила за мимикой отвечающих девочек. Людовик негласно взял на себя роль лидера, и я не возражала этому. Все таки, у моего напарника французский был лучше, и он мог более детально сформулировать интересную мысль, не забыв задать вопрос таким образом, чтобы собрать недостающий пазл в возникшей головоломке.

Приехавшие полицейские не препятствовали допросу. Осуждающие, пришедшие в кафе родители, негодующе молчали, нервно поправляя на своих чадах растрепанные волосы или появившееся складки на платьях.

Закончив допрос спустя два часа, и ,убедившись, что сотрудники морга отвезут разлагающиеся тело в нашу лабораторию, мы уставшие вышли на улицу.

– Моя машина стоит неподалеку от заведения. – Людовик поднял голову к небу, не смотря на меня. – Олег просил нас заехать к нему как освободимся.

Я кивнула. Я могла бы проехать и на метро. На машине ехать до агенства несколько минут, а на метро поездка могла занять больше времени. Я выбрала наименьшее из зол. Медленным шагом, соприкасаясь друг с другом плечами, мы направились в наше любимое место в Париже.

Глава 2

Неприметные узкие улочки сменялись одна за другой. По улицам нескончаемым потоком неслись автомобили, не уступая свою силу нескончаемому потоку людей, идущих по тротуарам давно заученным маршрутом. Люди выходили на балконы поливать цветы, попутно наблюдая за прохожими, умело обходящими образовавшимися на асфальте лужи.

Дождь поспешил смениться пасмурной погодой, предоставляя возможность людям почувствовать теплый воздух пока еще не ощущаемого лета. Легкий ветерок покачивал листья деревьев и кустарников; птицы стаями перебирались с одного дерева на другое, временами садясь на пустующие крыши домов, ища себе самое лучшее место для отдыха.

Я приоткрыла окно, впуская в душный салон машины чистый воздух, незамысловато провожая прокрадывающиеся к горлу приступы тошноты. Тошнота – единственная проблема из – за которой я не собиралась получать водительские права. Когда я жила в Москве, мои родители заставляли меня садиться в машину, не принимая никаких возражений. Во время поездок я слушала музыку, льющуюся из динамиков наушников, пока родители разговаривали о возникших проблемах на работе, стараясь урегулировать их во время поездки.

Людовик нередко предлагал мне разделить с ним время, отведенное на тот или иной маршрут, требующий нашего совместного вмешательства. Бывали моменты, когда я хотела в середине дня побыть одна и подумать, не отвлекаясь на постороннее окружение. Тогда я отказывалась от предложения напарника и без угрызения совести спускалась в любимое метро. Мой напарник уважал мои желания. Он спокойно отпускал меня в нескончаемый поток спускающихся в метро людей, а сам садился в машину и в одиночестве ехал к месту нашего назначения. Людовик знал Париж как свои пять пальцев. Он умел без прелестей навигатора объезжать образовавшиеся в центре пробки, временами заставляя меня удивляться выбранным маршрутом. Напарник старался не превышать установленную властями максимальную скорость передвижения транспорта. Я не знала, как он ездил без меня, но со мной Людовик мчался осторожно и самоуверенно, останавливаясь на светофорах, пропуская проходивших мимо пешеходов.

Людовик остановил свою машину рядом с офисом Могильного Памятника и помог мне выйти из салона, галантно закрыв за мной пассажирскую дверь, не позабыв включить оповещающую сигнализацию. Олег постарался на славу, придумывая будущее название для нашей организации. Он любил использовать в ход независимые и нигде не зарегистрированные названия, придавая им своеобразную оригинальность, которая в непростые для нас времена, приходилась нам не самой удачной затеей. Наш офис расположился на двух этажах арендуемого здания, включая прилегающих к первому этажу подвал, со временем обустроенный под небольшой морг, естественно с разрешения хозяева здания. На первом этаже, помимо охранника, располагалось небольшое помещение по производству выпускаемого нами журнала раз в несколько месяцев. Над журналом работали Поул и Карисса, принося в него небольшую щепотку журналистского юмора. Но, к сожалению, журнал имел мало читателей, и мы подумывали о прекращении его действия. Второй этаж отводился полностью под кабинеты для наших расследований, в которых мы принимали непосредственное участие. Здесь нашли пристанище Олег, кабинет которого находился в конце коридора и считался самым большим, из–за прилагающего к основному рабочему месту небольшое углубление, где мы маленькой командой, состоящей из шести человек, устраивали собрания или обсуждали дела, требующее нашего непосредственного вмешательства. Олег, выходя из своих покоев, мог одним шагом очутиться у меня в кабинете или у Людовика. Чуть дальше кабинета напарника остановился в своем обитании Француа. Француа – наш компьютерный гений. Хотя я бы поспорила на этот счет, если бы решила поиграть с ним в игру, показав свое умение обращаться с компьютерами, открыв ему пару приемов хакерских взломов.