Текст книги "Право первой ночи"

– Это наша новая сотрудница. – В Ольгином голосе звенел металл. – Аврора.

– Руслан, – небрежно бросил молодой человек и перевел взгляд на Ольгу. На этом он счел наше знакомство законченным.

– Еще поручения будут? – обратилась я к Ольге.

– А то, что я тебе дала, ты уже сделала? – с удивлением спросила она.

– Еще нет.

– Почему же ты спрашиваешь насчет новой работы?

– Хочу рассчитать: успею ли справиться сегодня.

– Если ты мне понадобишься, я тебя позову. – И Ольга отмахнулась от меня, как от надоевшей мухи.

Руслан стоял и смотрел в сторону. Наверное, он ждал, когда я освобожу их от своего присутствия. Мне ничего не оставалось, как ретироваться обратно в «убежище». Рабочий день пролетел быстро. Я почти все сделала. Остался только маленький хвостик работы. Я поднялась в отдел кадров и поинтересовалась своим окладом. Оказалось, что мне собирались платить вполне приличные деньги. Четыреста пятьдесят долларов в месяц. Для начала.

Не успела я переступить порог дома, как ко мне кинулась Ника.

– Рассказывай, – свистящим шепотом сказала она.

– Подожди, дай хоть раздеться.

– Давай быстрее. Я жду тебя в нашей комнате. Моя сестренка была как банный лист, так просто от нее не отделаешься, особенно когда она была в чем-то заинтересована. А в данный момент она действительно была заинтересована. Мной. Точнее, моей зарплатой.

Я прошла в комнату и вытянула ноги.

– Уф, может, хоть чаю принесешь? – решила я поэксплуатировать Нику. Ничего, ей это пойдет на пользу. А то она шляется целыми вечерами неизвестно где. А днем отсыпается. Как же, как же. Любимая дочка. Не то, что я – в ответе за все.

Через пять минут Ника вплыла с подносом в руках, на котором стоял стакан чая с лимоном. Я представляла, как Ника второпях резала лимон. Ей не терпелось узнать от меня новости сегодняшнего дня.

– Ну как там, рассказывай!

– Дай чаю попить.

– Ты пей и рассказывай. – Я чувствовала, что еще немного, и Ника взорвется. Долго играть роль пай-девочки она не привыкла. Не тот характер.

– Организация солидная. Размещается в приличном здании. В центре Москвы, – начала я монотонным голосом. – В мои обязаности входит…

Когда Ника собиралась прервать меня, я тут же повышала голос и начинала вещать с новой порцией энтузиазма. Если говорить попросту, я валяла ваньку. Но мне хотелось хоть немножечко поиздеваться над Никой. Сбить с нее спесь. Наконец Ника не выдержала.

– Что ты мне тут соловьем разливаешься. Я все поняла. Сколько платить-то будут?

Я напустила на себя многозначительный вид и сделала эффектную паузу.

– Ну… не очень много. Четыреста пятьдесят долларов. Это на первых порах. А там будет видно.

У Ники отвисла челюсть.

– Вот это да! – присвистнула она. – Здорово!

– Ничего, – согласилась я. – Действительно, неплохо.

Ника подозрительно скосила глаза в мою сторону. В моем голосе она справедливо учуяла некую издевку.

– А ты не заливаешь?

– Какой смысл? – ответила я вопросом на вопрос.

Ника замолчала. Она не знала, как приступить к следующей части своего разговора. Я все это прекрасно понимала, и мне было порядком смешно.

– Я сейчас немножко на мели, – скороговоркой пробормотала она.

«Когда ты была не на мели?» – подумала я.

– Но скоро наклевывается неплохая работенка. Эту песню мы все слышали уже много раз. Время от времени у Ники наклевывались работенки, которые в конце концов оказывались не чем иным, как полным блефом. Каким-то образом она крутилась и доставала деньги. Но скорее всего, случайные кавалеры подкидывали ей на «кайф». А она расплачивалась с ними всем известным древнейшим способом.

– …Я тогда тебе отдам.

– Что отдашь?

– Деньги.

– Ник, ты чего? Я еще никакой зарплаты в глаза не видела. Может быть, завтра меня погонят с треском, а ты уже… планы строишь.

– Я говорю вообще. В перспективе, – спохватилась Ника.

– Посмотрим, – уклончиво ответила я. – Какой смысл делить шкуру неубитого медведя?

– Как называется организация?

– «Ал рот». Ника нахмурилась.

– Знакомое название. – Ника поднялась с дивана, направилась к журнальному столику и раскрыла журнал «Ритмы жизни». – Эта фирма? Смотри. Репортаж о будущем юбилее. Реклама.

– Она самая. Ты журнал, что ли, читала?

– Перелистывала. Значит, ты теперь там работаешь?

– Да.

Вечером Ника, как всегда, смоталась по своим делам. А я осталась одна. Закрывая дверь в свою комнату, я попросила, чтобы меня не беспокоили. Мать посмотрела на меня, поджав губы. Она еще не решила, как теперь со мной обращаться: то ли как обычно, словно с недомерком, то ли с уважением, ведь я теперь «трудящийся элемент». Папашка же на мой первый рабочий день никак не отреагировал. Он буркнул из-за ширмы: «Добрый вечер!» – и больше не подавал никаких признаков жизни. Впрочем, мне это было на руку. Не хватало еще его приставаний и расспросов. У меня совсем не было настроения с ним общаться. Мне хотелось побыть в одиночестве и расслабиться.

Я выключила свет в комнате и села на диван, поджав ноги. Чай уже остыл. Золотистый кружок лимона одиноко плавал в темно-коричневой жидкости. Я сделала несколько глотков и поставила чай обратно на журнальный столик. Я понимала, что у меня начинается новая жизнь. И мне захотелось подойти к зеркалу и посмотреть на себя. Мне почему-то казалось, что со мной за один день произошли какие-то перемены.

Я встала и, подойдя к зеркалу, тщательно начала всматриваться в него. Нет, все осталось по-прежнему. Мое отражение было таким же, как и вчера.

Я направилась к письменному столу и выдвинула третий ящик. Стол у нас с Никой был один на двоих. И ящики стола были четко поделены. Первый – Никин, второй – общий. А третий – мой. Года два назад я стала собирать различные статьи и заметки о зеркалах. Такое у меня появилось хобби. Кто собирал марки, кто картины, а я – информацию о зеркалах. По крайней мере, это было оргинально. Правда, о своем увлечении я никому не рассказывала. Однако у меня всегда было подозрение, что Ника активно сует свой нос в мой ящик. Но с этим я уже ничего не могла поделать. Не пойман – не вор. Папашка, по-моему, тоже грешил излишним любопытством. Держать все под контролем, поучать – его родная стихия.

Я взяла из ящика темно-бордовую папку. Раскрыла ее. В ней хранилось немало любопытного. Включила ночник, висевший над диваном. И мягкий желтый свет лег на страницы. В основном это были статьи, вырезанные из различных газет и журналов. Я принялась перебирать и перечитывать их.

Издавна зеркала считались проводниками в другой мир. Если всматриваться в зеркало ночью, то собственное отражение начинает казаться волшебным. Оно как бы оживает, обретает душу.

Я задумалась. Я всегда чувствовала с зеркалом непонятную связь. Я любила всматриваться в свое отражение поздно вечером или ночью, когда все уже спали. Передо мной проносились странные образы и видения. Я силилась задержать их в своей памяти, разгадать смысл. Но все было тщетно.

Иногда видения настолько реальны, что не каждый может выдержать их. Тогда лучше не испытывать судьбу и не играть с зеркалами. Иначе – быть беде. Оставьте ваше зеркало на время в покое…

Я снова подошла к зеркалу. Иногда оттуда на меня надвигался настоящий Хаос. Я не знала его названия, примет, очертаний. То была Тьма, внезапно окутывавшая меня, как облако. И тогда меня охватывал дикий беспричинный страх. Настоящий Ужас. Я ждала видение, которое уже неоднократно возникало передо мной в зеркале. Но там не было ничего. Только Тьма. Тогда я командовала себе, словно повторяя слова из пособия по дыхательной гимнастике: дыши глубоко, размеренно… Но страх не проходил… Постепенно в глубине зеркала возникло легкое колыханье. Как волны. Вода… Я понимала, что Тьма оборачивалась Океаном, затоплявшим все вокруг. Мне казалось, что вода подступает все выше и выше к моему горлу. И я сейчас утону, захлебнусь в этой безмолвной воде. И никто даже не услышит моего крика. Когда я пристально всматривалась в темную воду, в ней возникали очертания каких-то белых предметов. Слабые бледные контуры. Как будто бы Невидимый Создатель чертил исписанным мелом на черной грифельной доске. Эти очертания были похожи на легкие облачка. Потом облачка становились все более четкими, яркими. Теперь они напоминали большеголовых рыб… И в этом месте все неожиданно обрывалось. А я стояла с бьющимся сердцем, прижимая руку к горлу, словно задыхаясь…

И в этот раз все было именно так. Я стояла и никак не могла прийти в себя. Пока чей-то резкий женский крик на улице не вывел меня из этого столбняка.

Глава 3

Постепенно я втянулась в работу, и она стала мне даже нравиться. Я была при деле, получала зарплату. А потом случилось и вовсе нечто непредвиденное: я влюбилась. В Вячеслава Александровича.

Нет, нет, в моей любви не было ничего от пошлых намеков, как секретарша соблазняет собственного шефа. Я была далека от этого. Он тоже. Просто каждый раз, когда я встречалась с ним глазами, то поражалась тоске, которая светилась в них. Когда я замещала Ольгу, Викентьев останавливался около моего стола, спрашивал о звонках, письмах. Я отвечала ему. Иногда разговор выходил за официальные рамки. Так, например, однажды глава «Алрота» сказал, что страдает от жары. И даже кондиционеры не всегда помогают. Я подхватила тему, сказав, что в жару я хожу совсем размягченная и плохо соображаю, но тут же осеклась и замолчала. Подумала: вот дура, рассказываю работодателю, что я – работник никудышный. Чуть солнышко посильнее» припечет, и меня уже можно на свалку выкидывать. Мне показалось, что Вячеслав Александрович заметил мою оплошность. По его губам скользнула легкая ироничная улыбка. Я для него была сопливой незрелой девчонкой, не умеющей контролировать свои чувства и эмоции. Он ушел в кабинет. А я чувствовала себя опозоренной. Ляпаю черт знает что, недовольно подумала я про себя. Надо будет купить какую-нибудь книжку по психологии делового общения. Подковаться в этом вопросе, чтобы в следующий раз не попасть впросак. И знать: в каких границах и рамках строить свои взаимоотношения с начальником. Чего можно говорить, а чего – нельзя. Тем более что книг сейчас по этой тематике – завались. Покупай и штудируй.

Все тщательно взвесив и продумав, я поняла, что у меня нет другого пути разузнать о Вячеславе Александровиче и его семье, как втереться в доверие к Ольге и аккуратно расспросить ее об этом. Хотя я прекрасно отдавала себе отчет, что моя задача – не из легких. Ольга была еще та штучка, тертый калач, и голыми руками ее не возьмешь. Здесь требовалась поистине виртуозно-ювелирная работа. Нужен какой-то особый случай, который растопил бы лед недоверия и расположил Ольгу ко мне. А так я была для нее полным ничтожеством и нулем без палочки. Я ломала себе голову и так и эдак, на какой козе подъехать к Ольге, и вдруг случайно услышала разговор сотрудников в коридоре:

– У Оли мать в плохом состоянии, бедняжка, говорят, ей осталось совсем немного. Такая болезнь тяжелая…

Я вспомнила, что в последние дни Ольга ходит вся в себе: злая, сосредоточенная. Вот он, случай, стрельнуло в голове. Лови момент, Аврора. А то потом будет поздно.

Я решила купить большую коробку шоколадных конфет, печенье, организовать чай и пригласить Ольгу. Так я и сделала. Ольга от приглашения не отказалась. Она пришла ко мне в комнату и села на диванчик. Невооруженным взглядом было видно, что она страшно устала.

– Вот, Ольга Алексеевна, – суетилась я. – Вот чай, вот конфеты, а может быть, вы любите печенье с клубничной начинкой…

Я старалась играть недалекую услужливую деваху, которая прекрасно понимает своим куцым умишком, от кого здесь зависит ее благополучие и карьера. К моему чинопочитанию Ольга отнеслась благосклонно.

– Отдохну немного. Пока обеденный перерыв. – Ольга сняла туфли и вытянула ноги. – Устала. Чай. И покрепче. Шоколад я не люблю. От него моментально прыщи вскакивают. Как у юнца в период полового созревания.

Она взяла из вазочки печенье и надкусила его. В электрочайнике забулькала вода.

– Чай готов, – подала я ей чашку чая.

– Спасибо. Садись сама. Попей. Тебе опять меня сегодня заменить придется. Я ухожу часика через Два.

И тут я решилась:

– Как мама себя чувствует?

– Кто сказал? – строго спросила Ольга.

– Случайно разговор услышала в коридоре. Ольга вздохнула.

– Плохо.

– Но, может быть, есть надежда? – И я замолчала.

– Надежды нет никакой. Это только вопрос времени. Здесь деньги нужны. И большие. Постоянные финансовые вливания. Я не знаю, что делать дальше.

– А что там?

Ольга махнула рукой и не стала ничего говорить.

– Боюсь, что скоро все кончится. – И голос ее дрогнул.

Неожиданно она поставила чашку на стол, раскрыла сумку и достала оттуда книгу.

– Лесков. «Тупейный художник». – И она провела рукой по обложке, как бы погладив ее. – Давно она просила меня ее купить. Лежит и читает целыми днями. А ей глаза напрягать нельзя. И так зрение падает. Я ругаю ее за это, но бесполезно. Поставь книгу в шкаф. Отдам чуть позже. Пусть пока несколько дней глаза отдохнут.

Я взяла книгу и поставила в шкаф. Какое-то время мы молча пили чай. Ольга сидела с отсутствующим видом. Наконец я решилась осторожно перевести разговор на шефа.

– Что-то в последнее время Вячеслав Александрович часто отсутствует на работе. Дела?

– Да, дела… – Ольга замолчала и посмотрела на меня. В ее взгляде читалось раздумье. – Все равно ты узнаешь это от других, так уж лучше от меня. Кажется, ты не подлюга и не выслуженка.

Я изобразила саму невинность: да, не подлюга, да, не выслуженка, светилось в моих глазах. Я девушка честная и порядочная. Наверное, я сыграла неплохо, потому что Ольга снизошла до меня и посвятила в закулисные тайны империи.

– У Вячеслава Александровича жена тяжело больна. Тоже паралич. В некотором роде мы с ним коллеги по несчастью. У него – жена, у меня – мать.

– Какая жалость!

– Да… жалость. Слегла от огорчения.

– Какого?

– Ее племянница окрутила Вячеслава Александровича.

– Ну и… стерва! – вырвалось у меня.

– Еще какая! – с чувством подтвердила Ольга. – Видела бы ты ее. Выхоленная сучка. Подтяжки, утяжки, фитнес, шейпинг… Стерва рыжая! Может быть, теперь она наконец-то успокоится. Подцепила богатого мужика. Что ей еще надо!

– А ты… вы, – поправилась я, – ее видели?

– Видела. Она несколько раз приходила сюда. – При этом Ольга невольно передернула плечами. Если уж Ольга так среагировала на нее, Ольга, которой палец в рот не клади, то можно себе представить, что это за штучка! Штучка с железными коготками! – Прет в жизни, как танк! Жена еще не умерла, а она спешит ее место занять!

– Но как он мог!

– Мог! Мог! – твердо сказала Ольга. – Ты еще мужиков не знаешь. Молода! Они все такие, – продолжала Ольга. – Не могут устоять перед красивой бабой, которая сама плывет им в руки. А если она еще и стерва первостатейная, все, успех ей обеспечен. Вот он и мечется сейчас меж двух огней. И с Алиной спит, и о жене заботится.

– А как на это дочь реагирует? Я слышала, у него дочь взрослая.

Анжелка-то? Оторва девка. Бесится, естественно. Они с Алиной стоят друг друга. Кругом проблемы у мужика. Да и обстановка внутри фирмы сложная… – Внезапно Ольга замолчала. По ее лицу пробежала тень. Она поняла, что сболтнула лишнего. Ольга подняла голову и посмотрела на часы, висевшие на стене. – Все, перерыв кончился. Пора за работу. – Ольга встала с дивана, посмотрела на меня долгим взглядом и сказала: – Забудь о том, что я тебе сейчас рассказала. – В дверях она обернулась и добавила: – Для твоего же блага.

Под конец рабочего дня я полностью сникла. В голове у меня вертелись мысли, весьма далекие от работы. Я изо всех сил старалась сосредоточиться на бумагах, которые мне надо было перепечатать, но у меня это плохо получалось. Я размышляла над тем, что услышала: у Вячеслава Александровича сложная житейская ситуация. Больная жена, стерва-любовница. Безбашенная доченька. Да и в бизнесе не все гладко… Неожиданно я почувствовала, что нахожусь в комнате не одна.

Я подняла голову. Напротив меня стоял Руслан. Молодой, наглый, он смотрел на меня в упор. Я расстерялась. Я не знала, какие отношения связывают его с Викентьевым. Кто он? Его знакомый? Партнер по бизнесу? Приятель его дочери?

– Добрый вечер! – сказал Руслан, слегка прищурившись.

– Добрый вечер! – неуверенно откликнулась я.

– А Ольга где?

– Она уже ушла.

– Ясно. Ты одна?

Ей-богу, что за напасть: все мне тыкают, как будто сами – боги с Олимпа.

– В смысле? – В моем голосе прозвенел металл. Я уже вполне справилась с собой и решила показать этому красавчику, что я – не предмет мебели и не тряпка, о которую можно вытирать ноги.

– В смысле, что Вячеслав Александрович на месте или нет? – насмешливо сказал Руслан.

– Вячеслава Александровича нет.

– А когда он будет?

– Не знаю.

– Он для меня бумаги не оставлял?

– Не в курсе.

– Что за секретарша такая! Ничего не знает. Для украшения, что ли?

Я одарила наглеца таким взглядом, что будь он чуть менее стойким или наглым, то превратился бы в соляной столб, как жена Лота. Но хамства этому субъекту было не занимать. Он лишь широко улыбнулся и что-то хотел сказать, как а приемную широким размашистым шагом вошел Викентьев. Я встала.

– Ольги нет? – обратился ко мне шеф «Алрота».

– Нет. Ей понадобилось уйти по семейным обстоятельствам.

– Бумаги готовы?

– Да. – И я протянула ему папку с бумагами.

– Хорошо. Руслан, пойдем.

Когда Руслан закрывал дверь кабинета, он посмотрел на меня, а я – на него. Мне очень хотелось скорчить ему презрительную гримаску, но я удержалась.

А потом случился кошмар, который все перевернул вверх дном. Когда все уже было позади, я пыталась восстановить хронику событий, но это было нелегким делом. Потому что в голове все путалось и одно событие накладывалось на другое.

Солнечное летнее утро не предвещало никаких серьезных потрясений. Я встала рано – в семь утра. Ника еще дрыхла в своей кровати без задних ног. Вчера она завалилась домой в третьем часу ночи. Я слышала, как она пришла, подняла голову с подушки и посмотрела на нее. На мой невинный вопрос, где была, Ника огрызнулась. Встревать в словесную перепалку мне не хотелось, я устала, а завтра начинался новый рабочий день. Я только подумала, что Ника скоро слетит с катушек. А повлиять на нее никто не может.

За завтраком мне «повезло». Я имела счастье лицезреть физиономию папашки. Очевидно, ему стало скучно, и он решил с утра подпортить мне настроение. Он приполз в кухню, впиявился в меня взглядом и сел напротив.

– Убегаешь?

– Не убегаю, – откликнулась я. Мой рот был набит бутербродом с колбасой. – А ухожу на работу. Я, между прочим, теперь трудовой элемент, – с неким злорадством добавила я, намекая на папашку, у которого не было постоянной работы, отчего он жутко комплексовал.

– Что ты имеешь в виду? – Взгляд, брошенный из-под очков, не сулил мне ничего хорошего.

– Ничего. Просто так говорю. Работаю, тружусь. Стою на пути истинном. Вы же с маменькой все время упрекали меня за безделье. Вот я и при деле.

– Да… Такие деньги платят не про что! Специальности никакой. А вот другим так не повезло. Специалистам высокой квалификации.

– Не повезло, – соглашаюсь я. – Может быть, специалистам высокой квалификации следует подумать о смене профессии. Обратить внимание на что-то более востребованное на рынке труда? Например, на торговлю. Торговля никогда не умрет.

Папашка налился кровью.

– Ты обо мне?

– Я вообще рассуждаю. Не надо сразу стрелку переводить на себя. – И я лучезарно улыбнулась ему. – Ты лучше за Никой присмотри. Она поздно приходит, бывает неизвестно где.

– Я знаю, за кем мне смотреть! – заорал папашка. – Ты меня не учи. Соплива еще!

Я хладнокровно доела бутерброд и допила кофе.

– Все! Я пошла. Счастливо оставаться! – И выпорхнула из кухни, посмеиваясь про себя. Я надела новый ярко-розовый костюм, купленный два дня назад, когда мне выплатили аванс, повертелась перед зеркалом и осталась довольна собой. Костюм был отпад, я в нем – тоже.

Когда я вошла в приемную, то сразу поняла: что-то стряслось. Ольги на рабочем месте не было. А ведь она приходила на работу одной из первых. Около стола стояла стайка сотрудников, которые при виде меня расступились.

– Доброе утро! – Я переводила взгляд с одного на другого. Кроме Ирины Николаевны, кадровички, все были мне незнакомы. – Что-то случилось?

– Да. – Кадровичка с бульдожьей челюстью поджала губы. – Ольга умерла.

– Как умерла? – расстерянно переспросила я. – Почему?

– Ее сбила машина. Поздно вечером. Она переходила дорогу и…

– Не могу поверить! – вырвалось у меня.

– Нам тоже трудно себе это представить. Сейчас придет милиция. Они уже опрашивают охрану.

– Понятно. – Я невольно опустилась на Ольгино место.

Посмотрев на меня сверху вниз, Ирина Николаевна сказала:

– Ты будешь вместо Ольги. Пока мы не найдем достойную замену, – подчеркнула она. – Ольга была хорошим секретарем. С опытом работы. Вячеслав Александрович уже в курсе дела. Я подготовлю приказ о твоем назначении на Ольгино место. Он подпишет.

– Хорошо, – сказала я.

– Приступай к новым обязанностям, – сухо кивнула мне головой кадровичка.

Не успела я начать рабочий день, как в приёмную пришла милиция и попросила всех освободить помещение. Я почувствовала невольную дрожь в коленках.

– Вы работали с Ольгой Алексеевной? – обратился ко мне следователь постарше. Он был плотного телосложения, темноволос и высок. Над полными губами топорщились аккуратные усики.

– Нет… я работаю тут недавно. – Я встала из-за стола и оперлась руками на черную папку.

У следователя зазвонил мобильник. Он кратко поговорил, а затем обратился к своему напарнику, светловолосому молодому человеку:

– Вызывают на работу. Поезжай вместо меня. Объясни обстановку.

Тот кивнул и вышел из приемной.

– Сядьте. – повернулся ко мне Следователь. – Майор Губарев Владимир Анатольевич, следователь, я веду это дело. Ваше имя, фамилия, должность.

Я набрала воздуху полную грудь и отчеканила:

– Сеульская Аврора Михайловна. Должность… – Здесь я запнулась. Какая же у меня должность? Когда мне показывали прежний приказ о приеме на работу, там было, кажется, «сотрудник отдела управления». – Не помню, – упавшим голосом заключила я. – Недавно работаю.

– Вы успокойтесь. Не нервничайте.

– Спасибо. – Я действительно изрядно разнервничалась.

– Как давно вы работаете?

– Три недели.

– Вы хорошо знали убитую?

– Убитую? – ахнула я.

– У нас есть основания подозревать, что наезд был организован специально. Машина сбила Ольгу Бурунову преднамеренно.

– А… – Я сидела, как в столбняке, и не могла сказать ни слова.

– Как хорошо вы знали убитую? – повторил свой вопрос майор.

– Нет, не очень. Она была… – Я замолчала.

– Говорите все как есть.

– Первое время она… ну не воспринимала меня. Совсем. Я была для нее… – Тут я снова замолчала. Признаваться в том, что я была для Ольги пустым местом, не хотелось. Но деваться было некуда. – Никем. Просто девочкой с улицы.

– Так.

– А потом… она подобрела. Стала нормальной.

– С чем это связано?

– Я старалась помочь ей. Подменять, когда надо. Дело в том, что у Ольги тяжело болела мать.

– Я знаю, – кратко сказал майор. И здесь я увидела, что у него жутко усталые глаза. Как у соседского спаниеля Арика, с которым я иногда гуляла в детстве. – Она вам рассказывала о себе?

– Нет.

– Так не бывает. Человек не может двадцать четыре часа быть застегнутым на все пуговицы. Время от времени он расслабляется и начинает рассказывать о себе, своей семье, увлечениях.

Теоретически это было так. Но как ему объяснить, что Ольга была другая. Что она никогда не расслаблялась, а была, как сжатая пружина. Ольга всегда оставалась самой собой: четкой, подтянутой, собранной.

– Ольга была не такой, как все.

Майор поднял брови и заинтересованно посмотрел на меня.

– Понимаете, Ольга не была мягкой женщиной. Она была собранной, хладнокровной. И никогда не теряла головы. Правда, я знала ее совсем немного. Но наши беседы не выходили за рамки официальных контактов. Только один раз мы вместе попили чай и нормально поговорили.

– И о чем вы беседовали?

Она сказала, что матери становится все хуже и хуже и она не знает, что делать дальше. – Сплетничать о семейных проблемах шефа я не собиралась. Что-то еще неясно мелькнуло в моей голове. Но что? Я мучительно потерла лоб.

– Вы что-то вспомнили?

– Заболела голова, – соврала я. Эту вещь мне надо было попытаться вспомнить самой. В другой обстановке. Не спеша. Может быть, она имела значение, а может быть, и нет. И это тоже я должна была решить сама. Без подсказок со стороны.

– Негусто, – подытожил майор. И разочарованно посмотрел на меня.

В ответ я лишь слегка пожала плечами, как бы говоря: рада сказать больше, но не могу. Мелка копилочка.

– А о своей личной жизни Ольга не говорила?

– Что? – Я чуть не поперхнулась, представив, что Ольга будет откровенничать со мной на эту тему. Это была бы уже не Ольга, а хорошенькая куколка Барби, изо рта которой сыпятся откровения на тему: я и мой парень Кен. – Нет. Мне кажется, что у нее никого не было, – не зная почему, выпалила я.

– Это ваши догадки или они на чем-то базируются?

– Догадки.

– Жаль! Еще один вопрос. Ни для кого не секрет, что секретарши обычно совмещают свою профессию с секс-услугами. Между Ольгой Буруновой и Викентьевым были отношения подобного рода?

– Нет.

– Вы уверены в этом?

– Да.

– Почему?

В самом деле – почему? Но как объяснить майору свои женские ощущения? Когда люди спят вместе, в их глазах, интонациях всегда проскальзывает нечто, какая-то сексуальная искорка, интерес друг к другу. Между Ольгой и Викентьевым не было ничего похожего. Но как сказать об этом Губареву?

– Я бы заметила это.

– Женская наблюдательность? – усмехнулся майор.

– Наверное.

– А говорила ли Бурунова что-нибудь о Викентьеве? О его жизни, врагах, проблемах?

– Я уже говорила, что общалась она со мной в основном на профессиональные темы.

– Если что-то вспомните, позвоните. – И майор протянул мне свою визитку.

– Хорошо.

– Жду звонка. – Потом майор остановился напротив меня.

– Где ее ящик? Личное место?

– Вот. – Указала я рукой на стол, за которым сидела.

Майор раскрыл большой черный пакет и аккуратно сложил туда содержимое трех ящиков: Ольгины бумаги, темно-синюю пудреницу, какую-то мелочь, вроде одноразовых носовых платков, пару записных книжек. И тогда я окончательно поверила в то, что Ольга уже никогда не вернется.

Ночь я спала плохо. Мне снилась убитая Ольга. При этом она сидела за своим рабочим местом и набирала текст на компьютере. Я видела ее со спины. Ее прямая спина всегда вызывала во мне смутное восхищение. Сразу было видно, что человек – не мямля и не размазня. Прямая спина, разворот плеч. Ольга сидела и печатала, а я входила в приемную и с глупым возгласом бросалась к ней:

– Оля! Ты вернулась? С тобой все в порядке? – Она поворачивалась ко мне и смотрела своим обычным взглядом: полупрезрительным, полувысокомерным.

– Естественно! И тут я видела, что у нее на шее – кровавый шрам, который у меня на глазах становится все шире и шире… И наконец ее голова отделяется от туловища и свободно парит в воздухе. И я кричу, кричу…

– Аврора! – Надо мной склонилась Ника. Она трясла меня за плечо. – Да проснись же! Сейчас соседи прибегут.

– А? Что? – спросонок пробормотала я.

– Чего ты орешь как резаная? Приснилось что?

– Приснилось…

– Полоумная! Засыпай и больше не ори!

– Попробую!

– Да уж постарайся, сделай милость. – В голосе Ники звучит насмешка.

– Да пошла ты! – разозлилась я. – Человеку плохо, а ты тут подкалываешь.

Но Ника ничего не ответила. Она в последнее время стала вообще какая-то странная. То ли крыша окончательно съехала, то ли влюбилась. А впрочем, это почти одно и то же.

На другое утро я старалась изо всех сил сконцентрироваться на работе. Но думала об Ольге, о том, кто ее убил. Зачем?

Меня спасало только то, что работы было немного. Иначе я наделала бы кучу ошибок. Видно, летом у всех наступает мертвый сезон. И наша контора не была исключением.

В обеденный перерыв я встала и пошла в соседнюю комнату, которая еще недавно была моей. А сейчас я узурпировала Ольгино место. Заняла пустующий трон. Но где-то нет-нет да и мелькала спасительная мыслишка, что это все кошмарный бред и Ольга скоро вернется. Не то чтобы я к ней как-то особенно привязалась. Нет. Стервой она была порядочной. И в начале моей работы попила из меня немало крови. Просто смерть по молодости лет казалась мне неким вопиющим абсурдом. Мне хотелось восстановить нормальное течение жизни. Привычное: Ольга на своем месте, я – на своем.

В комнате я села на диван и вытянула ноги. Вспомнилось, как еще недавно мы с Ольгой чаевничали. На какое-то время она расслабилась и сняла свою маску железной деловой женщины. И я увидела другую Ольгу. Увидела растерянность в ее глазах и услышала дрогнувший голос, когда она говорила о своей матери…

Мне захотелось выпить чашку чая. Я поставила чайник и вспомнила, что в шкафу лежат печенье и конфеты. Когда я распахнула дверцы шкафа, то на меня свалилась толстая книга и больно ударила по правой руке. Я подняла книгу, упавшую на пол, и повертела ее в руках. Лесков. «Тупейный художник». «Это же книга, которую Ольга купила матери, но не успела отдать».

Я положила книгу обратно на полку, но потом подумала, что, наверное, надо отнести ее адресату. Бедной матери будет приятно получить последнюю весточку от дочери, которая была так чутка и внимательна к ее просьбам. Я обернула книгу в газету и положила к себе в сумку. И это явилось причиной самых невероятных событий, последовавших за моим невинным поступком.

Если бы я была умудренным жизнью человеком, то никогда бы не пошла передавать больной женщине последний привет от дочери. Я бы знала, что это вызовет новый приступ слез, рыданий и причитаний. Но я была так глупа и непонятно на что рассчитывала. На то, что бедная женщина обрадуется моему приходу?

Адрес я взяла у нашей кадровички. Она испытующе смотрела на меня, как на шпиона, пойманного доблестными советскими разведчиками, и спросила: зачем мне это надо?

– Отнести книгу Ольгиной матери.

– Какую книгу?

Для пущей убедительности я повертела книгой почти перед самым носом Ирины Николаевны. Она чуть отпрянула назад, как лошадь, ткнувшаяся мордой в забор. Я едва не прыснула.

– Зачем? Человека уже не вернешь…

– Но матери будет приятно получить эту книгу. Весточку от дочери.

– Хорошо. Записывай адрес.

Я записала и повернулась спиной.

– С работой справляешься? Я уже дала объявление о вакантном месте секретаря. Все-таки опыта у тебя маловато. А у нас солидная организация.

Я даже не повернулась к ней. Теперь я точно знаю, что означает выражение «удар в спину». Ты не ожидаешь от человека ничего плохого», а он тебе выстреливает вслед. Порядочные люди говорят гадость или неприятную вещь в лицо. А всякие поганки ударяют исподтишка. Я не удостоила ее ответом и даже не сказала «до свидания».