Текст книги "Иван Крылов – Superstar. Феномен русского баснописца"

7
Игрок. – Клиент князя Голицына. – Правитель канцелярии. – От карт к литературе

Информации о том, где и как Крылов провел следующие два-три года, крайне мало. Известно лишь, что ему предоставляли кров богатые знакомцы, которых, в свою очередь, связывали друг с другом приятельские отношения. Из Петербурга он выехал предположительно вместе с капитан-поручиком Преображенского полка В. Е. Татищевым, направлявшимся в Клинский уезд Московской губернии для вступления во владение великолепной усадьбой Болдино, которая досталась ему по семейному разделу160160
  Новиков С., Балабанова Ю. Болдино – подмосковный дворец в стиле барокко… // Мир искусств: Вестник международного института антиквариата. 2015. № 2 (10). С. 38–53.


[Закрыть]. Там Крылов прожил несколько месяцев, а в следующем, 1795 году пользовался гостеприимством супругов И. И. и Е. И. Бенкендорф161161
  Иван Иванович Бенкендорф (1763–1841) с 1784 года был женат на Елизавете Франц, приемной (или внебрачной) дочери генерал-аншефа А. И. Глебова; на рубеже 1780‑х и 1790‑х годов он служил в Петербурге в чине поручика гвардии (Бороздин К. М. Опыт исторического родословия дворян и графов Бенкендорфов. СПб., 1841. С. 5). Тогда, по-видимому, Крылов и познакомился с ним и его женой.


[Закрыть] в Москве и подмосковном имении Виноградово.

К этому же году относится список обративших на себя внимание градоначальства московских карточных игроков, где фигурирует некий «подпоручик Иван Крылов»162162
  В списке фигурирует и приятель Крылова Василий Татищев, в доме которого происходили игорные сборища. См.: Мальшинский А. П. Московские игроки // Исторический вестник. 1891. Т. XLV. С. 117.


[Закрыть]. Хотя чин подпоручика по Табели о рангах действительно соответствовал чину провинциального секретаря, в котором Крылов состоял в то время, его использование нехарактерно для человека, никогда не служившего по военной части. Это не позволяет с полной уверенностью отождествлять московского игрока с будущим баснописцем, но, видимо, тогда для него и начался период, о котором его приятель Н. И. Гнедич позднее выразится так: «Лет двадцать Крылов ездил на промыслы картежные»163163
  КВС. С. 245 (дневниковая запись М. П. Погодина о беседе с Гнедичем 23 октября 1831 г.).


[Закрыть].

В августе 1795 года пятеро наиболее скомпрометировавших себя игроков были по высочайшему распоряжению высланы из Москвы в отдаленные губернии под надзор. Остальные никак не пострадали, но, возможно, отъезд Крылова из Первопрестольной был связан с этим демонстративным разгоном игрецкого сообщества164164
  Так, И. И. Бантыш-Каменский в мае 1795 г. наблюдал, как игроков, не исключая и дам, поочередно привозили к московскому главнокомандующему М. М. Измайлову для беседы, а уже в июне констатировал, что «академики картежные, видя крепкий за собою присмотр, многие по деревням скрылись» (Московские письма в последние годы екатерининского царствования. От И. И. Бантыша-Каменского к князю Александру Борисовичу Куракину. 1794 и 1795 годы // РА. 1876. № 12. С. 409–410).


[Закрыть]. В письме к Елизавете Бенкендорф от 26 ноября 1795 года он, жалуясь на «старые и еще вновь приключившиеся <…> несчастья и потери», резюмирует: «До сих пор все предприятия мои опровергались, и, кажется, счастье старалось на всяком моем шагу запнуть меня»165165
  Крылов. Соч. Т. III. С. 343.


[Закрыть]. В течение следующего года местопребывание Крылова неизвестно; жил он, по-видимому, в основном карточной игрой.

По версии М. А. и Я. А. Гординых, весной 1797 года, в дни коронации Павла I, он поднес новому самодержцу свою «Клеопатру» и удостоился весьма милостивого приема166166
  См.: КВС. С. 437.


[Закрыть]. Рукопись крыловской трагедии действительно имелась в библиотеке Павла, позднее уничтоженной пожаром, однако все остальное не выдерживает критики.

Гипотеза Гординых основывается на не вполне корректном прочтении конспективной дневниковой записи Погодина о беседе с Крыловым от 27 октября 1831 года, где речь шла, в частности, о Дмитревском. Скорее всего, именно он, а вовсе не Крылов, обозначен инициалами «И. А.» в диалоге с Павлом I: «У Крылова. О прост<оте> Дмитрев<ского> (Павел встрет<ил> и сказ<ал> Здр<авствуй,> И<ван> А<фанасьевич>. Здр<авствуйте и> вы). – Он подав<ал> ему трагед<ию> Клеопатра»167167
  ОР РГБ. Ф. 231/I. Карт. 32. № 1. Л. 68; ср. КВС. С. 245.


[Закрыть]. Ответная реплика без этикетного «ваше императорское величество» была бы уместна лишь в диалоге равных, в обращении же к царю ее можно извинить только «простотой» пожилого актера. Представить на его месте Крылова невозможно. Дмитревский был на двадцать лет старше Павла, император знал его еще с тех пор, как в раннем отрочестве начал посещать театр; это делает правдоподобным обращение к нему по имени-отчеству. Крылов же, напротив, был на пятнадцать лет моложе, находился в мелком чине и не имел доступа ко двору – все это практически исключает личное знакомство. «Клеопатра» (очевидно, ее новая, улучшенная версия) могла попасть в библиотеку Павла именно через Дмитревского, причем в любое время. В приведенном диалоге нет ничего, что позволяло бы связать его с коронацией.

Предположение о том, что Крылов еще в екатерининские времена принадлежал к «партии наследника» и потому был лично известен великому князю, превращает бездомного, неимущего, преследуемого неудачами молодого литератора в политического оппозиционера, который при смене царствования мог рассчитывать на карьерный взлет. В действительности же в жизни Крылова с восшествием на престол Павла не изменилось ровным счетом ничего. Новый император освободил от наказания тех, кто при Екатерине пострадал от политических обвинений, включая Новикова, Радищева и Рахманинова. При этом он не только сохранил, но и усилил строгости в области цензуры и книгопечатания, введенные в последние екатерининские годы, в том числе подтвердил запрет 16 сентября 1796 года на деятельность вольных типографий. Дух нового царствования, определившийся уже в первые дни, не сулил Крылову как писателю-сатирику ничего хорошего, и он почел за благо не возвращаться к прежней деятельности.

О том, где он находился в первой половине 1797 года, данных нет, и только в августе он обнаруживается в Петербурге168168
  25 августа Крылов сообщил в столичную полицию о том, что тремя днями ранее «нечаянным образом» утратил важный документ – аттестат о службе в Горной экспедиции (Модзалевский Б. Л. И. А. Крылов. Новые данные для его биографии. С. 153).


[Закрыть]. Его приезд мог быть связан с необходимостью завершить коммерческие дела. В истории типографии, когда-то носившей его имя, начался новый период. Управлявшему ей Василию Плавильщикову пришлось пойти на хитрость: в конце 1796 года он заключил с Санкт-Петербургским губернским правлением договор, согласно которому типография, фактически оставаясь частной, официально именовалась «Типографией Губернского правления»169169
  Подробнее см.: Степанов С. В. Книгоиздательская деятельность Санкт-Петербургской губернской типографии // Труды Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств. Т. 201. Книжное дело: вчера, сегодня, завтра. Ч. 1. СПб., 2013. С. 46–47. Фактически Губернское правление сдавало в аренду свою марку с тем, чтобы арендатор брал на себя обязательства по печатанию казенных бланков, объявлений и т. п.; ему также не возбранялся выпуск книг и другой полиграфической продукции по его усмотрению. Этим бывшая «Типография Крылова с товарищи», возможно, была обязана постоянному читателю ее изданий И. А. Алексееву, который в 1793–1796 годах занимал должность вице-губернатора, а с 1797‑го – гражданского губернатора Санкт-Петербургской губернии. Его имя находим среди подписчиков «Зрителя», «Санкт-Петербургского Меркурия», а ранее – книг и журналов Рахманинова, включая «Почту духов» (Самарин А. Ю. Читатель в России во второй половине XVIII века. С. 223).


[Закрыть]. Предприятие к этому времени значительно усовершенствовалось, обзаведясь девятнадцатью новыми шрифтами, в том числе иностранными170170
  См.: Полонская 2. С. 82.


[Закрыть]. Немалые вложения в развитие дела почти наверняка произвел сам Плавильщиков, и это дало ему права старшего компаньона. Доли остальных неизбежно уменьшились, дальнейшее владение паями для них теряло смысл. Возможно, именно летом 1797 года продал ему свой пай и Крылов171171
  Структура собственности типографии Губернского правления неизвестна, но по прошествии нескольких лет долю в ней из первоначальных пайщиков сохранял только И. А. Дмитревский. Во всяком случае, в одном из книгопродавческих объявлений некто Дмитревский назван содержателем этой типографии (см.: СПбВ. 1801. № 8. С. 282).


[Закрыть].

Теперь в Петербурге его ничто не удерживало. В своем желании оказаться подальше от этого опасного места Крылов был не одинок. Тогда же в столице проездом побывал другой бывший член товарищества – Клушин. Смерть Екатерины застала его живущим в Ревеле. Не получив от нового императора разрешения выехать за границу, он решил не возвращаться на службу и направлялся в провинцию – в Орел, где его на несколько лет приютит брат. Крылову же, в отличие от него, податься было некуда.

К счастью, он нашел себе патрона. 48-летний князь Сергей Федорович Голицын – на тот момент командир Преображенского полка, генерал от инфантерии, снискавший славу в недавних русско-турецких войнах, богач, женатый на племяннице Потемкина. Человек военный до мозга костей, но просвещенный, он, что немаловажно, обладал «неимоверным <…> благородством души» и спокойной, «веселой, ласково-покровительственной» манерой обращения172172
  Вигель Ф. Ф. Записки. М., 2003. С. 116, 114.


[Закрыть]. Он был на двадцать лет старше Крылова, и в социальном отношении их разделяла едва ли не бездна, однако ум, вкус и специфический демократизм большого барина позволили Голицыну оценить молодого человека.

Их знакомство состоялось, вероятно, еще в екатерининские времена. Посредником мог выступить кто-то из гвардейских приятелей Крылова, например преображенец Татищев или А. М. Тургенев – конногвардеец, младший сослуживец Рахманинова и друг Василия Плавильщикова.

Н. М. Еропкина, со второй половины 1830‑х годов жившая в доме Тургенева в качестве гувернантки и знавшая Крылова как его старого приятеля, рассказывала об этом так:

В молодости Александр Михайлович Тургенев помог Крылову определиться учителем в семью кн. Голицына. Крылов до получения этого места бедствовал, и оказанная протекция явилась своего рода благодеянием <…> Вероятно поэтому Крылов <…> говорил иногда: «Благодетель мой Александр Михайлович»173173
  КВС. С. 270. Представить Крылова Голицыну мог также их общий знакомый Г. Р. Державин.


[Закрыть].

Дом Голицыных действительно был полон детей, у которых имелись свои наставники, Крылов же до поры оставался лишь гостем. В домочадца он превратился в результате неожиданных перемен в жизни князя. 10 августа 1797 года император, недовольный выучкой полка, отстранил Голицына от командования и отправил в отставку. Вскоре опальный князь с многочисленным семейством покинул Петербург, увозя с собой Крылова.

С осени 1797 года будущий баснописец сопутствовал Голицыну везде – в Москве, в саратовском поместье Зубриловка, в краткосрочной поездке в Петербург на рубеже 1798 и 1799 годов, в имении Казацкое Киевской губернии, которое превратилось для князя в место ссылки.

В эти годы Крылов, по-видимому, находился в полной материальной зависимости от своего патрона. Одной из считаных возможностей добыть какие-то средства для него стала постановка в Москве в начале 1800 года переведенной им комической оперы «Сонный порошок»174174
  Осенью 1797 года Крылов, нуждаясь в деньгах, взялся за переделку оперы-буфф La villanella rapita Ф. Бьянки, которая 14 сентября была представлена итальянской труппой в Петергофе, на придворном театре (см.: Ливанова Т. Русская музыкальная культура XVIII века в ее связях с литературой, театром и бытом: Исследования и материалы. Т. 2. М., 1953. С. 436). Под названием «Сонный порошок, или Похищенная крестьянка» эта опера была в сентябре 1798 года подана в цензуру в Москве. Содействие в ее постановке могли оказать подвизавшиеся на тамошней сцене старинные приятели Крылова – Плавильщиков и чета Сандуновых. Премьера состоялась 9 февраля 1800 года (в бенефис Елизаветы Сандуновой). 8 февраля того же года в Петербурге была поставлена другая комическая опера, написанная Крыловым еще в 1788 году, – «Американцы» (музыка Е. И. Фомина). Это сочинение было существенно переделано Клушиным, который в июле 1799 года занял в столице должность цензора русских пьес. После постановки он напечатал текст у В. А. Плавильщикова в «Типографии Губернского правления», заявив в предисловии, что «кроме стихов, в ней не осталось ни строки, принадлежащей г. Крылову» (цит. по: Крылов И. А. Полное собрание драматических сочинений. С. 465). Между тем стихотворные вставки составляют не менее трети от всего текста. Была ли выплачена Крылову соответствующая часть авторского вознаграждения за «Американцев», неизвестно, однако отношения между приятелями с этого времени охладели.


[Закрыть]. Получение гонорара даже позволило ему около Рождества 1799 года послать брату 100 рублей175175
  КВС. С. 334. Лев Крылов в январе 1797 года перешел из гвардии в армию; принимал участие в ряде кампаний; с 1818‑го – командир Винницкой инвалидной команды.


[Закрыть]. Но это был едва ли не единственный заработок за несколько лет.

Тем не менее между положением Крылова в домах Татищева и Бенкендорфов, с одной стороны, и Голицына – с другой были существенные различия. В первом случае он жил на хлебах у хозяев, не имея шансов как-либо отблагодарить их за гостеприимство. Несмотря на приятельские отношения, это должно было его тяготить. Бенкендорфы тогда не имели детей, Татищев вообще не был женат – соответственно, Крылов не мог проявить себя даже на педагогическом поприще. У Голицына же ему представилась такая возможность, что и позволило задержаться в этом доме надолго. По свидетельству Ф. Ф. Вигеля, который в начале 1799 года сам оказался в Казацком в качестве воспитанника Голицыных, Крылов занимался с детьми русским языком.

Биографы нередко оценивают его положение при Голицыне как приниженное. Основанием для такой интерпретации служит, в частности, рассуждение П. А. Вяземского:

В доме князя Сергея Федоровича Голицына, барина умного, но все-таки барина, и к тому же, по жене, племянника князя Потемкина, Крылов, по тогдашним понятиям, не мог пользоваться правом личного человеческого равенства с членами аристократического семейства. Он не был в семействе, а был при семействе. Он был учитель, чиновник, клиент, но в этой среде не был свой брат, хотя, может быть, и, вероятно, так и было, пользовался благоволением, а пожалуй, и некоторым сочувствием хозяев176176
  КВС. С. 175.


[Закрыть].

Однако Вяземский не наблюдал все это непосредственно – Вигель же как очевидец утверждает, что Крылов находился в доме как «приятный собеседник и весьма умный человек», то есть скорее компаньон. Перечисляя обитателей Казацкого, он отделяет Крылова от тех, кто был специально нанят для образования детей, – от гувернера и учителя математики, относя его к «почетным членам» усадебного общества наряду с литератором П. И. Сумароковым, женатым на двоюродной сестре хозяина.

По словам Вигеля, Крылов предложил князю заниматься с его сыновьями «от скуки». Но едва ли эта причина была основной. Воспитание детей Голицына было поручено французам – между тем молодые русские дворяне, не знающие родного языка и презирающие отечество, были, напомним, излюбленной мишенью крыловской сатиры177177
  Ср. также рассуждения о значимости воспитания и образования, соответствующих русскому национальному характеру, в статьях П. А. Плавильщикова в их с Крыловым общем журнале 1792 года (Киселева Л. Н. Журнал «Зритель» и две концепции патриотизма в русской литературе 1800‑х гг. // Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 645 (Проблемы типологии русской литературы). Тарту, 1985. С. 7–10).


[Закрыть]. Весьма вероятно поэтому, что свою деятельность в семье патрона он рассматривал как некоторую миссию. Не случайно «он не довольствовался одним русским языком, а к наставлениям своим примешивал много нравственных поучений и объяснений разных предметов из других наук»178178
  Вигель Ф. Ф. Записки. С. 129. Эти занятия продолжались до начала 1800 года, когда молодые Голицыны были отправлены для продолжения образования в Петербург.


[Закрыть].

О том, что Голицыны (во всяком случае – молодое поколение) принимали его всерьез, свидетельствует история нашумевшей дуэли между А. П. Кушелевым и Н. Н. Бахметевым в 1803 году, где одним из секундантов был двадцатилетний сын князя Сергей. Крылов, по-видимому, сыграл в организации поединка известную роль; во всяком случае, его участие запомнилось другому секунданту – И. А. Яковлеву179179
  См.: Герцен А. И. Былое и думы // Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 8. М., 1956. С. 88 (автор ошибочно называет Крылова секундантом). Подробнее об этом поединке см.: Гордин Я. А. Дуэли и дуэлянты. СПб., 2002. С. 61–65.


[Закрыть]. Фигурантами дела об этой дуэли были представители генералитета и знатных фамилий; присутствие рядом с ними Крылова объяснимо лишь безусловным доверием и уважением к нему со стороны С. С. Голицына.

Известное замечание Вигеля об «умном, искусном, смелом раболепстве» Крылова с хозяевами Казацкого180180
  Вигель Ф. Ф. Записки. С. 128.


[Закрыть] указывает скорее на мастерскую театрализацию бытового поведения, к которой Крылов часто и охотно прибегал181181
  Ср. мини-спекталь, разыгранный Крыловым в имении Татищева, когда он явился перед хозяином и его гостями в образе «дикаря» (КВС. С. 145–146). Подробнее см. в главе 3.


[Закрыть]. В доме Голицыных лицедейство было одним из любимых развлечений182182
  Об этом см.: Гордин М., Гордин Я. Театр Ивана Крылова. С. 102, 107–108.


[Закрыть], и здесь он находился в своей стихии. Для усадебного театра в Казацком он сочинил одноактную комедию «Пирог»183183
  20 июля 1802 года она была поставлена на петербургской сцене. Получил ли Крылов авторское вознаграждение, неизвестно.


[Закрыть] и свой шедевр – «шутотрагедию» «Трумф (Подщипа)», в которой сам исполнил заглавную роль.

Юношеская гордость и амбиции, казалось, канули в Лету, и Крылов нашел себе патрона – почти идеального. Конечно, Голицын, с удовольствием эксплуатируя его комическое дарование, не позволял забывать о том, что он всего лишь клиент, всецело зависящий от щедрот своего покровителя. Тем не менее это было лучшее, на что Крылов в тот момент мог рассчитывать, и потому он готов был всюду следовать за князем, даже в случае его возвращения на службу. Когда в конце 1798 – начале 1799 года Голицын, которого Павел ненадолго извлек из отставки, получил назначение командиром корпуса и прибыл в Петербург, Крылов тоже начал собирать свои документы. 4 января 1799 года Берг-коллегия выдала ему копию потерянного аттестата о службе в Горной экспедиции184184
  Модзалевский Б. Л. И. А. Крылов. Новые данные для его биографии. С. 153.


[Закрыть]. Формально он мог претендовать лишь на какую-нибудь незначительную должность, доступную мелкому штатскому чиновнику, фактически же рассчитывал занять при князе положение «частного секретаря»185185
  Вигель Ф. Ф. Записки. С. 127.


[Закрыть], то есть неофициального помощника, в отличие от адъютантов, которые полагались генералу для ведения служебных дел. Однако очередной приступ царского гнева разрушил эти планы и заставил Голицыных, а с ними и Крылова снова выехать из столицы.

Опала закончилась с воцарением Александра I. Возвратив князя из ссылки, молодой император в июне 1801 года назначил его лифляндским, эстляндским и курляндским военным губернатором. Крылов последовал за ним в Ригу. Чтобы освободить для него место, Голицын уволил прежнего «секретаря по части гражданских дел», то есть правителя генерал-губернаторской канцелярии, Ивана Нагеля, а 2 октября обратился в Сенат с ходатайством о том, чтобы не только принять отставного провинциального секретаря Крылова «паки в службу» и назначить на эту вакансию, но и произвести в титулярные советники.

Судя по адрес-календарям тех лет, в остзейских губерниях провинциальный секретарь мог претендовать лишь на очень скромное место где-нибудь в уезде. Даже самый последний из чиновников губернского уровня имел более высокий чин, а уволенный правитель канцелярии был коллежским асессором (VIII класс). Крылову же, чтобы превратиться хотя бы в титулярного советника (IX класс), нужно было перепрыгнуть целых две ступени Табели о рангах, преодоление которых обычным порядком заняло бы девять лет действительной службы. Сенат 11 октября согласился определить его к должности, а в «награждении чином» отказал на том основании, что он «в настоящем [чине] положенных лет не выслужил»186186
  Модзалевский Б. Л. И. А. Крылов. Новые данные для его биографии. С. 152–154.


[Закрыть]. Свою роль тут явно сыграла «мина замедленного действия» – аттестат о службе в Горной экспедиции, некогда выданный Соймоновым. Из него сенатские чиновники сделали вывод, что Крылов был произведен в провинциальные секретари только в 1788 году. Доказывание реальных обстоятельств заняло почти год, и лишь 31 декабря следующего, 1802 года он наконец получит выслуженный давным-давно чин губернского секретаря.

По милости патрона Крылову досталась высокая должность, но без жалованья. По штату генерал-губернатору на тот момент вообще не полагался секретарь по гражданским делам, и потому предшественник поэта довольствовался выплатой «корабельного дохода» – малой части сборов с судов, заходящих в рижский порт, которая по традиции полагалась некоторым русским чиновникам187187
  Latvijas Nacionālais arhīvs. Latvijas Valsts vēstures arhīvs. F. 1. Apr. 2. № 835. Lp. 1, 2. Жалованье секретарю генерал-губернатора начнет выплачиваться только в 1802 году, когда Крылов уже покинет эту должность. Приносим искреннюю благодарность Б. А. Равдину за возможность ознакомиться с этим и другими источниками из Латвийского государственного исторического архива.


[Закрыть]. Очевидно, средства, которыми Крылов располагал при начале службы в Риге, были скромны: в конце 1801 года он смог послать брату всего 50 рублей.

Но чуда не произошло: правителем канцелярии генерал-губернатора Крылов пробыл от силы несколько месяцев. Как позднее рассказывала М. П. Сумарокова, родственница Голицыных, воспитывавшаяся в их доме,

когда обнаружилась его неспособность к такой должности <…> на место его был назначен <…> бывший при князе сведущий чиновник Сергеев, а Крылов еще несколько времени оставался в доме только как собеседник188188
  Сб. 1869. С. 37.


[Закрыть].

А. С. Сергеев, человек в полковничьем чине, куда более соответствующем месту, возглавлял канцелярию Голицына уже в мае 1802 года, когда Ригу посетил Александр I189189
  Материалы для хроники Риги с 1797 по 1810 г., собранные рижским бургомистром Бульмерингом // Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Т. I. Рига, 1876. С. 394.


[Закрыть].

Отставка не была должным образом оформлена, и Крылов продолжал числиться в службе190190
  Это межеумочное состояние, зафиксированное в позднейших формулярных списках, продлится до осени 1808 года, когда Крылов будет номинально определен в Монетный департамент. Однако в итоговом аттестате о его службе (1841) неожиданно появится запись о том, что 26 сентября 1803 года он был уволен с должности секретаря (правителя канцелярии) генерал-губернатора «для определения к другим делам» (Дело о службе. Л. 126). Дата этого вымышленного события была взята из шутливого «аттестата», которым Голицын снабдил Крылова при отъезде из Риги (см. ниже). Заметим, что намерение «определиться к другим делам» подразумевает продолжение службы. По-видимому, эта формулировка была внесена в аттестат уже прославленного поэта для того, чтобы как-то замаскировать непонятный многолетний разрыв в его служебном стаже.


[Закрыть]. Как отмечалось выше, в конце того же 1802 года он даже получит следующий чин. А между тем, освободившись от канцелярии, он жил в Риге в свое удовольствие191191
  Немногие имеющиеся сведения об этом периоде жизни Крылова собраны в статье: Инфантьев Б. Т. И. А. Крылов в Риге // Межнациональные литературные связи: Межведомственный сб. науч. трудов / Под ред. С. Ивановой. Рига, 1979. С. 62–69.


[Закрыть]. Голицын, по-видимому, представил его императору в числе своих домочадцев, причем с довольно иронической характеристикой. Ответная реплика Александра дошла до нас в позднейшем пересказе Плетнева:

Государь тогда произнес многозначительные слова: «Мне не жаль денег, которые проигрывает Крылов; а жаль будет, если он проиграет талант свой»192192
  Плетнев. С. XXXIX.


[Закрыть].

Лобанов, впрочем, рисует его вполне удачливым игроком:

…жизнь в Риге нашего Ивана Андреевича была периодом его забав всякого рода и разгульной жизни. Тогда преимущественно любил он сидеть на пирах и играть в карты и, по собственному его рассказу, был в значительном (до 70 000 руб.) выигрыше193193
  Лобанов. С. 30. М. П. Сумароковой, жившей в те годы в доме Голицыных, запомнилась другая сумма – 30 тыс. рублей (Сб. 1869. С. 38).


[Закрыть].

Оставим эту сумму на совести баснописца, но нельзя не признать, что в городе было достаточно богачей, среди которых человек, близкий к генерал-губернатору, легко мог находить карточных партнеров.

Благополучное существование Крылова в Риге закончилось осенью 1803 года, когда что-то заставило его покинуть столицу Лифляндии. Скорее всего, он сделал это по требованию Голицына, поскольку недовольство рижского общества тем, что любимец генерал-губернатора ведет слишком крупную игру, не могло не сказываться на репутации самого князя и на отношении к русской администрации вообще194194
  О сложных отношениях русской администрации с магистратом Риги в то время см.: Материалы для хроники Риги с 1797 по 1810 г., собранные рижским бургомистром Бульмерингом. С. 391–395.


[Закрыть].

Голицын, в отличие от Соймонова, не стал прямо вредить своему протеже, но все-таки его проучил. На прощание он выдал Крылову вместо обычного аттестата о службе странный документ, описывающий его чиновничьи добродетели в выражениях до такой степени лестных, что это невольно наводит на мысль о весьма едкой иронии:

Отдавая справедливость прилежанию и трудам служившего при мне секретарем губернского секретаря Крылова, сопрягающего с расторопностию, с каковою он выполнил все на него возложенные дела, как хорошее познание должности, так и отличное поведение, долгом почитаю засвидетельствовать сим, что достоинства его заслуживают внимания. Рига. Сентября 26‑го дня 1803 года195195
  Показательно, что позднее, когда Крылов устроился на новую службу, этот документ так и остался у него на руках и вместе с другими личными бумагами был опубликован после его смерти В. Ф. Кеневичем, см.: Сб. 1869. С. 299.


[Закрыть].

После отъезда из Риги отношения с Голицыным, некогда столь тесные, сошли на нет. Сумарокова, по-прежнему жившая в этом доме, отмечала, что у своего прежнего патрона Крылов более не появлялся. Его не было даже на многолюдном праздновании серебряной свадьбы князя и княгини 5 июля 1805 года196196
  Там же. С. 37–38.


[Закрыть].

Из Лифляндии он направился в Петербург, но пробыл там очень недолго. 12 октября 1803 года произошла упомянутая выше дуэль Кушелева и Бахметева, и он, вероятно, предпочел покинуть столицу в связи с участием в этой скандальной истории. Еще одна причина могла крыться опять-таки в картах – на сей раз в серьезном проигрыше. Иначе трудно объяснить, почему, имея средства, Крылов не поселился если не в Петербурге, то хотя бы в Москве, где непременно свел бы знакомство с литераторами и людьми театра. Между тем в источниках, происходящих из этой среды, упоминания о нем не встречаются вплоть до осени 1805 года197197
  17 ноября в Московский цензурный комитет подана первая часть журнала «Московский зритель» на 1806 год с двумя баснями Крылова, посвященными 10-летней Софье Ивановне Бенкендорф, дочери его давнишних покровителей. При публикации была допущена опечатка: «Две басни: Для С. К [sic!]. Бкндрфвой» (Московский зритель. 1806. Ч. 1. Январь. С. 73).


[Закрыть].

Крылов снова оказался в том положении, в котором пребывал до того, как его приютил Голицын, и карты опять стали для него единственным источником дохода. Об этом втором «темном» периоде его жизни нет решительно никаких сведений: ни где он находился в течение двух лет, ни с кем общался, неизвестно. Однако позднее в Петербурге он приятельствовал с довольно неожиданным персонажем – откупщиком С. М. Мартыновым, который некогда нажил большое состояние игрой198198
  Подробнее о нем см.: Мачульский Е. К истории лермонтовского «Маскарада» // Московский журнал. 2004. № 10. С. 13–18.


[Закрыть]. Позволим себе предположить, что их знакомство восходит как раз к эпохе, когда оба подвизались на одном поприще в провинции. Мартынов был на десять лет моложе, но свою впечатляющую карьеру начал рано и вполне мог быть для Крылова вдохновляющим примером, а в свое время, возможно, и товарищем по картежному промыслу.

Но каковы бы ни были его успехи в качестве игрока, в эти годы Крылов, по-видимому, возвращается к старой мечте – сделаться знаменитым писателем и издателем. Атмосфера нового царствования: ослабление цензуры, возвращение опальных, снятие запрета на деятельность вольных типографий – вселяла надежды, однако опыт говорил ему, что для жизни в столице и будущих проектов понадобятся немалые деньги. Их-то Крылов и добывал за карточными столами. Характерно, что, уже заняв одно из виднейших мест в литературно-театральном кругу столицы, он еще долго будет «подрабатывать» таким способом, но исключительно вне Петербурга.

Образ Крылова – баснописца, моралиста и завсегдатая аристократических салонов – настолько не вязался с образом картежного хищника, промышляющего по ярмаркам, что на этой почве возник анекдот. М. П. Погодин запишет его со слов Гнедича 23 октября 1831 года:

– Чей это портрет? – Крылова. – Какого Крылова? – Да это первый наш литератор, Иван Андреевич. – Что вы! Он, кажется, пишет только мелом на зеленом столе199199
  КВС. С. 245.


[Закрыть].

Комический эффект здесь рождается из абсурдности: в то время всякому образованному человеку уже было известно, что Иван Андреевич Крылов – не кто иной как «первый наш литератор», и только немногие представляли себе иную сторону его личности.

По-видимому, именно в те годы, когда он пользовался милостями Голицына, его воззрения на литературу и собственные стратегии на этом поле претерпели серьезную трансформацию200200
  Об особой значимости этого периода см.: Киселева Л. «Домашние» пьесы И. А. Крылова // Сборник статей к 70-летию проф. Ю. М. Лотмана. Тарту, 1992. С. 155–162.


[Закрыть]. Результатом этого скрытого от посторонних глаз процесса стало внезапное, поражавшее многих современников появление в середине 1800‑х годов практически нового драматурга и поэта, мало чем напоминавшего прежнего Ивана Крылова. В 1805 году он работает над комедией «Модная лавка» и пишет басни «Дуб и Трость», «Разборчивая Невеста», «Старик и трое Молодых» – первые образцы того жанра, который со временем станет основой его благополучия и славы.