Текст книги "За Северным ветром"

По обеим сторонам разрушенной Царской Дороги выстроились золотые витязи. Их рост был почти вдвое выше человеческого. Их сияющая броня освещала сумерки белой ночи.

Драгослав с замиранием сердца смотрел на последствия собственных деяний: он погубил родной город. Родные сердцу и горячо любимые взору белокаменные улицы лежали в руинах. Князь знал наизусть каждый закоулок древнейшего из городов, каждый терем, каждый наличник, каждое крыльцо. Драгослав помнил изысканные Свагоборы, из которых тёплыми вечерами лилось баритонное пение волхвов. Царевич ощущал запах свежего хлеба из почивших под водой пекарен. И смех из деревянных, ярко раскрашенных корчм, от которых ничего не осталось. Драгослав видел призраков. Весёлых детей, не знавших забот. Прекрасных девушек в кокошниках и дам с киками на голове. Сильных мужей в подпоясанных рубахах и знатных князей в плащах. Их стоны и крики слышались отовсюду. Драгослав чувствовал, как против его воли по щеке потекла слеза. Даже в самом страшном сне он не мог представить, насколько ужасным будет его деяние. Драгослав ненавидел себя за слабость. У него не получилось пережить зависть к младшему брату. Он не смог принять это испытание Богов. Он не смог принять смерть, когда понял, что идёт не тем путём, что зло, которое он принесёт миру, будет бескрайним. Князь испугался. И сейчас Драгослав видел, как за его малодушие расплачиваются люди, его подданные. Не страшна война в летописи. Не страшно побоище в песнях…

Смерть. Всюду смерть. Когда её видишь, когда чувствуешь её дыхание, слышишь её стоны, видишь её лицо, самое ужасное лицо на свете, тогда открывается то чувство, к которому невозможно быть готовым. Оно подобно ледяному потоку, сметающему всё на своём пути. После него остаётся лишь чёрная пустота внутри, кромешная тьма, которая будет преследовать вечно. После убийства нельзя оставаться человеком. Это та грань, за которую нельзя заступать. Он убил. Он убил их всех. И ему предстоит убить. Собственного брата, его семью, несогласных, которые обязательно найдутся. Драгослав плакал. Он думал о том, что, наверное, злые навьи тоже плачут. От своей беспомощности перед собственным уродством. А потом снова идут искать чужие души, чтобы, убив, вновь залиться кровавыми слезами.

– Ты сможешь, – прошептала Агния, которая устроилась у Драгослава на плече. – То, что ты чувствуешь, говорит о том, что у тебя в душе ещё есть Свет.

– Свет… – Князь грустно усмехнулся. – И как такой Свет допускают Боги?

– Ты сам знаешь ответ. Это самый великий дар Богов для вас, их детей. Это ваша свобода. Теперь вы живёте одни в этом мире, и Макошь прядёт пряжу из вашего выбора.

Когда впереди показались руины Царского Терема, у Драгослава сжалось сердце. Посреди Царской Площади лежал осколок статуи Перуна – огромная рукоять топора громовержца. Рядом с ней расположился трёхглавый змей. Ящер, видимо, устал громить город или почувствовал прибытие повелителей. Он лежал, свернувшись, у останков парадного входа в Терем. Вода ещё стояла на площади, и в ней отражалось восходящее солнце.

Обломки колонн ристалища белыми костями лежали в воде. Совсем недавно тут был праздник. Ряженые артисты чествовали Хорса, а дети прыгали через костёр. Драгослав внимательно всматривался в руины, надеясь среди тел отыскать своего брата. Если бы он погиб так же, как и эти несчастные, тогда князю не пришлось бы совершать ещё одно страшное деяние.

– Ты? – хрипло окликнули позади. Драгослав замер. Он бы узнал этот голос из тысячи. Самый родной и самый ненавистный.

Князь нехотя обернулся. На одном из камней сидел он. Его царское платье было в крови, а на коленях лежала Пересвета. Голова царицы была неестественно повёрнута, руки висели плетьми. Царь плакал. В его глазах блуждало безумие.

– А я не поверил, – прошептал Драгомир, безумно глядя на старшего брата. – Я не поверил ему.

– Кому не поверил? – растерянно спросил Драгослав.

Вместо ответа царь истерично захохотал. Драгомир смеялся и смеялся, пока его сумасшедший смех не превратился в вой. Царь выл, пока не затих. Голова Драгомира безвольно упала. Владыка Солнцеграда сидел так, а потом вдруг вскочил, и труп его жены упал в воду. Драгомир резко метнулся к брату, но сияющие витязи преградили царю дорогу.

– Убей меня! – прорычал он, исподлобья глядя на отшатнувшегося Драгослава. Золотые витязи с бесстрастными лицами держали царя под руки. – Убей меня и получи, наконец, то, о чём мечтал всю жизнь! И пусть наша кровь никогда не смоется с рук твоих, а царствие твоё станет царствием Мора! Я проклинаю тебя, брат! Проклинаю тебя и весь твой Род!

В глазах Драгомира было столько отчаянья и злости, что Драгославу стало не по себе. Царь не боялся смерти. Сила его духа пугала. Побеждённый, но не поверженный, искал смерти у поверженного победителя.

Видя смятение Драгослава, Драгомир рассмеялся вновь.

– И ты собираешься править Сваргореей? – спросил он. – Ты, кому не хватает духу завершить задуманное?

– Ну же, – шепнула Драгославу Агния. – Ты сможешь.

Один из золотых витязей подошёл к Драгославу и, преклонив колено, подал свой сияющий меч. Трёхглавый ящер с любопытством всех трёх голов взирал на происходящее.

Драгослав, словно во сне, принял золотой меч и шагнул из лодки. Ледяная вода стояла по щиколотку. Венценосный брат с вызовом смотрел на князя. Весь в крови, мокрый, на подкашивающихся ногах, но не сломленный. Истинный царь Сваргореи. Драгославу никогда не стать таким же.

– Ну же, отправляй меня в Ирий, – лицо Драгомира исказила ужасная гримаса смеха и боли, и морские витязи заставили царя пасть на колени. – Оставайся сам в своем царствии Мора.

Драгослав чувствовал, как в воздухе замерло ожидание. Князь крепче сжал рукоять двуручного меча и вдруг увидел ярко, как они с братом, маленькие, играют на залитом солнцем балконе Царского Терема. Драгомир, которому было не более трёх лет от роду, крепкий карапуз, упал, споткнувшись, и расплакался. Драгослав подошёл, обнял младшего брата, другой рукой взял его пухленькую ручонку, потёр ушибленное место и прошептал на ухо: «Я всегда буду защищать тебя!» Драгомир доверчиво улыбнулся… Сейчас, много лет спустя, занося меч над венценосной головой брата, сквозь черты лица царя Драгослав видел всё того же маленького мальчика, которого поклялся оберегать. Драгослав по-прежнему любил его. С тех пор, как отец сделал наследником Драгомира, в сердце Драгослава против его воли разгоралась зависть, со временем всё больше перерастающая в ненависть. Драгослав думал, что ненавидит своего брата. Думал, что презирает его. Он даже мечтал его убить. Мечтал занять своё законное место на троне. Но сейчас, занося меч над венценосной головой, Драгослав чувствовал, как ошибался. Он любил брата. Всем сердцем. Он всегда любил его: сквозь искажённое ненавистью лицо Драгомира Драгослав видел родные черты. Но Драгослав должен убить царя. Тогда слуги Полоза поклонятся ему как их земному повелителю. Драгослав чувствовал, как мысли предательски путаются. Это не победа… Он занимает трон благодаря силам Полоза. Так не поступал ни один царь. Были братоубийственные войны, были предательства. Но никто не обращался к самому Змию. После победы Перуна над Полозом, после того, как Боги ушли в Светомир, Морского Бога, как предателя, перестали должно чтить даже волхвы. Драгослав предавал не только брата и свою родную кровь. Он предавал не только подданных. Своим поступком Драгослав предавал решение Богов. Ещё немного, и он опустит меч. Драгослав чувствовал, как с каждым мгновением покидает его решимость. Князь закрыл глаза, замахнулся, и сияющее золото окрасилось алой кровью. Истошный крик вырвался из груди нового царя, когда он увидел отсечённую голову брата. Сияющий меч выпал из его рук.

Сквозь радугу слёз Драгослав видел, как золотые витязи преклонили перед ним колени. Трёхглавый зашевелился, поднялся и, сотрясая землю, подошёл к Драгославу. Три гигантские, украшенные костяными коронами головы, склонились перед новым царём. Ещё недавно вид Морского Царя привёл бы Драгослава в ужас. Но сейчас новый царь Сваргореи не чувствовал ничего. Ни страха, ни ужаса, ни боли. Душа была пуста. Только глубокая, вечная тьма. Тьма лютой ненависти к самому себе разъедала душу.

– Да здравствует царь Сваргореи! – сказала ящерица, и её голос разнёсся по миру.

– Да здравствует царь Сваргореи! – подхватил хор золотого войска.

Ящер зарычал, и рык его был настолько силён, что дрожал даже воздух. Драгослав рухнул на колени перед обезглавленным телом брата. И тут, прямо перед Драгославом поднялась вода. Гигантская стена сияющих в свете утреннего солнца брызг. Но коленопреклонённый царь не дрогнул. Вода окатила Драгослава ледяным дождём. Когда вода опала, перед царем стоял высоченный муж. Его кожа была зелёная, а вместо волос свисали водоросли. Его глаза были белыми, с поволокой, без зрачков, а нос напоминал рыбий: с двумя дырками, с усами, как у сома. Его рубаха была соткана из сетей, в которых застряли ракушки и камни, а ноги оплели морские змеи, сложившись онучами. Бог морей положил свою жилистую руку на голову Драгославу, и царь невольно вздрогнул.

– Да будешь ты править от имени моего, – пробасил Полоз. – Моя воля отныне твоя воля, моё Слово зазвучит из уст твоих. Дети твои будут править от имени моего, их дети, и дети детей. Отныне и во веки веков Сваргореей будет править династия царей Бога Полоза. Взамен дарую тебе и отпрыскам твоим войско непобедимое и силу тысячи волхвов. Принимаешь ли ты Слово моё, сын Сварога?

– Да, – прохрипел Драгослав и почувствовал, что будто камень лёг на голову, а взор застлала пелена.

– Клянёшься ли сердцем своим исполнять любое моё повеление?

– Клянусь, – с трудом проговорил царь. Как только произнёс Драгослав клятву, ощутил он, что будто вонзили в сердце ледяной кинжал, и закричал Драгослав от пронзившей его нестерпимой боли.

– Клянёшься ли Словом своим, что отныне Слово Души Твоей всецело мне принадлежит?

– Клянусь, – прошептал Драгослав, и вечная тоска сковала его душу. Его настоящее, золотое Слово Духа человека потонуло в ледяной пучине ненависти Полоза. Драгослав чувствовал, как печаль и обида покинутого Бога морей завладевают его духом, его разумом, его телом. Драгослав чувствовал, как Полоз; Драгослав страдал, как он; царь видел глазами Бога…

Царь видел, как в Золотой Век явился прекрасный новорожденный мир, из вод его, Полозова Царства. Царства, созданного самим Сварогом, Богом-Отцом, которого, как и Богиню-Мать, породила сияющая звезда Хоровод. Царь видел глазами морского Бога, как рождались леса и поля, как летал над его водами свободный Стрибог, а в небе ковал тучи могучий Перун. Драгослав видел рождение Ярилы и Яры, Рода и Рады… Царь видел, как пришли в Свет люди, сыны и дочери Четы Небесной, Сварога и Свагоры, как мир ожил и преобразился. Видел, как в Свет явились Боги, чтобы обучить детей своих. Видел, как чтили дети Богов. И видел, как его, Полоза, позабыли. Полоз воззвал к Отцу своему, Сварогу, но тот лишь улыбнулся и сказал, что дети чтят его, и чтят же должно. Только сварогины живут на земле, а не в море, поэтому не стоит их корить за то, что чуждую для них стихию они пока боятся. Сварог говорил, что людям нужно время, что будут чтить они и Полоза, когда их страх перед его строптивым нравом пропадёт. И Полоз ждал. Долго ждал. Но чем дольше ждал Полоз, тем больше его дух темнел и черствел от зависти к миру наземному. Негоже Богу завидовать, негоже Богу роптать. Но Полоз не выдержал и обратился за помощью к Чернобогу-Мору. Полоз просил у Бога Подземного Царства силу и мощь для того, чтобы Свет подчинить своей воле и взор Богов и их детей обратить на себя. Чернобог сказал, что поможет Полозу, если тот воздвигнет мост между мирами в пучине своих вод – мост меж Явью и Неявью. Полоз согласился и воздвиг на далёком Севере Мёртвый Град и Колодец, что вёл сквозь льды и воды прямо в царство Мора. И наводнили пучину морей и океанов страшные твари Неяви. Обретя силу Неяви, Полоз обрушил на мир потоп, а Мор – лютый холод, и почти всё живое погибло. Настала в Свету Долгая Зима. Мало кому удалось выжить в то свирепое время Ледяного Века.

Драгослав видел историю давно минувших лет как на ладони. Он вместе с Полозом чувствовал печаль и разочарование: после неистовства строптивого Бога мир на земле был почти разрушен. Но Полоз не смог просить прощения за своё неповиновение Отцу-Сварогу. Драгослав видел, как Сварог-Белобог вступил в битву с нарушившим равновесие Чернобогом-Мором. И длилась их битва не один век, ибо силы обоих были равны. Когда побеждал Сварог, в Свету наступал День, когда Мор – всё сущее скрывала под своим покровом Ночь. Во время их вековой битвы мир на земле лежал в руинах, и Большая Земля раскололась на острова. Все города были разрушены, кроме Солнцеграда и связанных с ним мостами островов, которые возвели и защищали сами Боги.

На помощь своему Отцу спустился с небес Перун и вступил в битву с Полозом, который помогал Мору. Долго бились Боги, сверкали молнии, гремел гром, и неистово плескались воды…

Битва Перуна и Полоза была долгой и изнуряющей, и ощутил Драгослав, будто и на его плечи легла мировая усталость. Полоз резким Словом выбил из ледяной волны стрелы и отбросил топор громовержца, но Перун ударил своим белоснежным, острым мечом и покорил строптивого Бога Морей. Полоз был вынужден повиноваться и уйти обратно в воды.

Так Перун совершил свой великий подвиг, навеки став героем в глазах сварогинов. Силы же Белобога-Сварога и Чернобога-Мора были равны. Бог Яви и Бог Неяви могли биться вечно, не зная усталости. Тогда им явился мудрый Велес, покровитель Слова и силы волхва, и предложил договориться. Так Боги заключили Мир, и было решено, что день – царствие Белобога, а ночь – время Чернобога. Зима – станет временем Мора, а Лето – Сварога. С тех пор так и повелось.

Закончилась эпоха Ледяного Века – прошла эпоха Долгой Зимы, и наступила Эпоха Весны. Мир оживал. Полоз страдал в изгнании в морской пучине, наводнённой созданиями Неяви. В то безрадостное время Полоз создал из морской глины сына – трёхглавого змея Горыча, Словом вдохнул в змея жизнь и проникся к нему отцовской любовью.

Всё это чувствовал Драгослав, будто сам был Полозом. Чувствовал царь и досаду повелителя морей, когда Бог от скуки топил корабли и забирал души путников к себе в услужение. Много веков Полоз создавал своё войско морских витязей. После поражения в битве с Перуном Змий не мог явиться в Свет. Его вотчиной стали только водные просторы. Но поражение не давало покоя Полозу. Не давало покоя и терзало душу Бога и холодное отношение к нему его отца – Сварога. И в этих чувствах Драгослав узнал себя: как сам страдал от отсутствия отчей любви и от зависти к младшему брату.

Полоз мечтал вновь попытать счастья в Свету. Для этого морскому Богу нужен был наместник из сынов Сварога, который свою душу добровольно одолжил бы Змию. Драгослав чувствовал счастье Полоза, когда одна из его порабощённых русалок, дева, заточённая в тереме на лесном болоте, нашла ему такого мужа в обмен на свою свободу.

Драгослав ощутил ледяное отчаянье, неистовый крик своей души, когда последние Слова его Духа потонули под громким гласом Полоза.

Так новый царь Сваргореи позабыл себя.

Когда Драгослав очнулся, Полоза уже не было. Царь лежал в лодке, которую охраняли золотые витязи. Подле судёнышка разместился Горыч, свернувшись, словно кошка. Три головы мирно спали. Солнце уже взошло высоко, вода почти покинула город. Агния в облике ящерицы сидела рядом.

– Я исполнила твоё желание, теперь ты – царь всей Сваргореи, – сказала волхва. – Настало время возвращать долг.

– Разве ты не получила свободу от Полоза, когда отдала меня ему? – удивился Драгослав. Царь медленно сел, голова болела.

– Получила, – кивнула головой ящерица. – Только ты всё равно должен исполнить обещанное мне, иначе я вернусь к Полозу в услужение, а тебя потоплю в болоте.

– Я не отказывался от своих слов, Агния, – покачал головой Драгослав. Он ощущал, как неведомая сила наполняет его, изгоняя страхи и печали. Царь чувствовал, как мучившие его доселе чувства уходят, а заместо них рождается спокойное и холодное могущество Духа. Полозова Духа. – Чего же ты хочешь? – снисходительно спросил Драгослав.

– Я хочу стать человеком и царицей Сваргореи, – ответила ящерица. – Ты должен взять меня в жёны.

Драгослав рассмеялся.

– И что же я с тобой такой делать-то буду? – улыбаясь, спросил он. – Или нам придётся жить на корабле?

Ящерица зашипела.

– Никогда не забывай, благодаря кому ты стал царём! – Она вытянулась на лапках, словно пружинка. – Хоть теперь в твоём теле и живёт дух самого Змия, на твой человеческий дух управа у меня всегда найдётся. А коли согласишься исполнить свой обет и в жёны меня взять, увидишь, что красивее твоей жены девы во всем Свете не найдётся.

– Хорошо, – согласился Драгослав, – предстану я у Огнивицы с тобою. Только что же мне делать со своею прошлою женою?

– О ней не беспокойся, – уже мягко проговорила Агния. – Страдать она не будет. Я её душу усыплю, она служить нам будет.

Царь вздрогнул, ощутил вдруг холодный ужас, но тут же позабыл его. Вновь та же бесстрастная пелена застлала его взор, и он кивнул согласно.

– Как же править без столицы? – спросил Драгослав, оглядев руины Солнцеграда. – Чтобы город отстроить вновь, времени надобно немало.

– Ты только Слово витязям скажи, а также других слуг ты призови, своих, морских, что Полоз дал. Тебя же слушается теперь полмира, – вкрадчиво проговорила волхва. – И град отстроен будет вновь, ещё выше и краше прежнего.

Глава 7
Берес

Витенег правил к Бересу и смотрел на крепостную стену города: золотых воинов видно не было. Сварогин обернулся на столицу и замер – корабли исчезли. Армада, сквозь которую они так долго плыли, будто растворилась в воздухе. Бывший стражник зажмурился и вновь открыл глаза: море было безлюдно и спокойно. В дрожащем, плотном мареве утреннего тумана проступали призрачные стены столицы и монументальные мосты. Тишина. «Отец Сварог, – подумал Витенег, – вот же ворожба…» Витенег вновь повернулся к Бересу. Исчезновение кораблей вселяло слабую надежду на то, что город пока ещё не захвачен. Хотя заходить через главные врата Витенег не решился бы. За время службы в почётной страже столицы Витенег узнал о некоторых секретных ходах в монументальных стенах Пяти Городов [26]26
  Пять Городов – обобщающее название всех пяти связанных мостами городов-островов.


[Закрыть]. Направляя лодку к берегу, сварогин внимательно высматривал один из них. Даже если Берес всё же захвачен (золотые витязи могли перейти в город из столицы по мосту), необходимо добыть пропитание и утолить жажду.

Деревянный порт, окружающий Берес, пострадал не так сильно, как Идра, от которого почти ничего не осталось. У городской стены сохранились даже некоторые надводные домики и пирсы. В море плавал мусор. Людей видно не было: наверное, те, кто смог спастись, давно были за стенами Береса. Идеальная ловушка, подумал Витенег, лучше и не придумаешь.

– Что происходит, – слабо прохрипели в лодке, и Витенег обернулся. Веслав приходил в себя, морщась от восходящего солнца.

– Мы проплыли армаду, – ответил Витенег. – Ты ведь помнишь, что произошло?

Юноша кивнул. Он медленно сел и осмотрелся. Мухома и Яромир ещё спали. Щека у богатыря выглядела плохо.

– Нужно добыть воды, – сказал Веслав, оглядываясь.

– Этим мы сейчас и займёмся, юный волхв, – ответил Витенег и невольно поморщился. Если этот мальчик действительно заворожил змея, то почему он всё еще в лодке, а не возвращается из оккупированного города с провизией в руках?

– Я не волхв, – нахмурился Веслав и тоже устремил свой взгляд на стену Береса. – Есть один ход в стене, тут, недалеко, – проговорил он задумчиво. На спор с Витенегом у царевича не было сил. – Он выходит в одной из корчм, что принадлежит Царскому Терему.

– Откуда ты такой осведомлённый? – спросил бывший стражник. – А, впрочем, какое мне дело, – махнул Витенег рукой. – Коли знаешь, где ход, указывай. А то, чего доброго, ещё заметят нас.

Веслав не стал возражать. Тело ломило и так хотелось пить, что царевич был готов на всё что угодно, лишь бы скорее добраться до пресной воды.

Лодка плыла к берегу сквозь дрейфующий мусор. Бившиеся друг об друга деревянные осколки порта издавали загробные звуки. Солнце отражалось от мерных волн. За лодочкой следили пустые глазницы выживших домов.

Когда Витенег и Веслав стали затаскивать лодку на мель, очнулся Мухома. Заяц долго не мог понять, что происходит, всхлипывал, стонал, звал какую-то Пелагею, плакал. Прекратил только тогда, когда Витенег отвесил ему хорошую оплеуху. Возня разбудила Яромира, который, кряхтя, первым делом осведомился о самочувствии царевича. Веслав заверил друга, что всё хорошо, а вот ему, Яромиру, необходимо как можно быстрее промыть рану. Громила лишь махнул рукой и выбрался из лодки. Путники подивились тому, что корабли пропали, но долго говорить об этом не стали. То, что судов не было видно, не говорило о том, что их действительно не было: мало ли какая ворожба скрывает их от людских глаз.

Веслав повёл мужчин вдоль стены. Он наизусть знал все планы городов, которые ему, как будущему монарху, обязательно было учить. Но царевич не думал, что эти знания ему когда-нибудь пригодятся.

Царевич шёл, правой рукой держась за отполированный камень стены. Он чувствовал её холодную, шероховатую поверхность, и перед взором всплывали образы детства, в которых он, маленький мальчик, убегал за территорию Царского Терема и играл с уличными ребятами у его стен. Стен, которых, скорее всего, уже не осталось. У царевича не хватило духу вернуться и узнать, живы ли родные, требуется ли им помощь. Всё случившееся и ящер настолько испугали Веслава, что юноша в панике забыл даже самого себя. И сейчас Веслав со стыдом осознавал, что все его мысли сосредоточены лишь на побеге. Кто бы там ни захватил трон, даже если весь этот ужас и правда дело рук его родного дяди, как и предупреждал Искрен, царевичу меньше всего хотелось думать об этом. Веслав жаждал попасть на Большую Землю и убежать от творящегося кошмара как можно дальше. Мысли, недостойные монарха, недостойные сына, недостойные мужа. Ну и пусть. Он слаб, таковым его создали Боги.

Наконец Веслав нашел ту самую нишу в стене, которая служила потайным ходом. На камне, как и в остальных нишах, цвёл Краколист. Любимый мотив сварогинов – Мировое Древо. Но на одной из ветвей этого дуба был изображён не свойственный классическому орнаменту листок, нарушающий симметрию. Лишь искушённый взор мог заметить несоответствие. Веслав, как было сказано в Летописях Великих Столиц [27]27
  Летописи Великих Столиц – труд, описывающий создание, устройство и историю древнейших городов Сваргореи.


[Закрыть], три раза нажал на этот листик. Лист медленно ушёл в стену, и плита со стоном стала опускаться, открывая чёрный зев хода.

– Вот это да, – прошептал Мухома. – Не, волхв ты, малой, самый настоящий.

Витенег хмыкнул, но промолчал.

Веслав первым шагнул во тьму. Из текстов он помнил, что по правую сторону, на стене, есть факелы и огнивица. Царевич зажёг огни и раздал факелы, горящие синим Огнём-Сварожичем.

Друг за другом путники вошли в узкий ход. Когда замыкающий процессию Заяц ступил в коридор, вход закрылся. Мухома тихо ругнулся.

Коридор спускался под небольшим углом. На полу стояла вода; на каменных, поросших мхом стенах висела белёсая паутина. Пахло плесенью и сыростью. Шаги отзывались хлюпаньем и гулким эхом.

– Куда, ты говоришь, ведёт ход? – не выдержал общего молчания Мухома.

– Он выходит в винном погребе корчмы, – ответил, не оборачиваясь, царевич. – Будем надеяться, что там никого не будет.

Далее шли молча. Коридор немного повернул, поднялся и завершился обычной деревянной дверью. Яромир открыл дверь и осветил синим факелом пространство небольшого погреба. Кроме бочек с вином, там ничего не было. Следом за богатырём вошли в погреб остальные.

Мухома светил на каждую бочку, надеясь найти пресную воду. Витенег, отворив створы одного из шкафов с бутылками, достал одну и жадно пил.

– Видать, придется подниматься, – со вздохом заключил Мухома, покосившись на бывшего стража Солнцеграда. Тот продолжал пить. – Не боишься одуреть от хмеля с голодухи-то? – спросил Заяц Витенега.

– Если завидно – тут на всех хватит, – проговорил Витенег, вытирая рот тыльной стороной ладони. Он залпом опустошил целую бутыль, и его немного качало.

– Я не об этом, – усмехнулся Мухома. – Не хочется из-за тебя, пьяного, впросак какой-нибудь попасть.

Витенег обернулся на Зайца и поднёс свой факел к нему почти вплотную. Рыжий отшатнулся.

– Если бы не я, все вы, – Витенег обвел рукой присутствующих, – все вы всё ещё болтались бы среди заговорённых судов.

– Хорош, – пробасил Яромир, вставая между Мухомой и Витенегом. – Не дай Сварог, подерётесь ещё. – Богатырь перевёл взгляд на Витенега. Тот с вызовом пьяного человека смотрел на громилу. Лицо Яромира исказила гримаса боли: он положил руку на горящую щеку и отошёл.

– Кто первый? – спросил Заяц, смотря на ведущую наверх деревянную лестницу. – Как вы думаете, Берес тоже, ну, того?

– Того или не того, но жажда точно нас всех погубит, – ответил Яромир и стал подниматься.

Лестница тягуче заскрипела под его поступью. Веслав не стал ждать и последовал за богатырём.

Яромир аккуратно толкнул скрипучую дверь. Прислушался. Никого. Богатырь молча кивнул стоящему за ним Веславу и, стараясь не шуметь, вышел из погреба. Царевич шагнул следом.

Деревянный коридор был пуст. Факелы на стенах не горели. Двери, ведущие в другие погреба, были заперты. Яромир пошёл по коридору, держа факел наготове, будто меч. Царевич двинулся за ним. Следом вышли Мухома и Витенег с очередной бутылкой. Бывший стражник едва держался на ногах. Погреб с вином был настоящим подарком Богов на этом нелёгком пути. Чем больше Витенег пьянел, тем легче ему виделось происходящее.

Коридор закончился дубовой дверью, которая, скорее всего, вела на кухню. Дверь была приоткрыта, и из светящейся щели тянуло божественным запахом еды. Тут терпение лопнуло даже у Яромира, и он просто отворил дверь.

Помещение действительно оказалось кухней. Дневной свет лился из двух маленьких окошек, располагавшихся почти у самого полусводчатого потолка. Стены были богато расписаны, плитка огромной печи украшена синими цветами и птицами. На столах лежала брошенная еда, стояли кувшины с молоком и водой. Видимо, бедствие застало людей врасплох, и они спешно покинули корчму.

Беглецы, не сказав друг другу ни слова, затушили факелы и ринулись к столам. Все четверо вели себя одинаково беспечно: жадно пили, набивали рот всем подряд и не могли остановиться. Когда жажда и голод были утолены, путники с облегчением отдышались. Витенег даже захохотал. Яромир, покачав косматой головой, взял кувшин с водой и стал промывать свою рану. Царевич помог другу смыть грязь и гной с опухшего лица.

– Боюсь, тебе нужен знахарь, – печально проговорил Веслав. – Я знаю несколько трав, что могут помочь, но ты можешь заболеть жаром [28]28
  Жар – так в Сваргорее называли заражение крови.


[Закрыть].

– Ничего, до свадьбы заживет, – махнул рукой громила и натужно хохотнул. Он понимал, что Веслав прав и он может не доплыть до волхвов Большой Земли. Значит, такова судьба. На всё в мире воля Богов, и, если ему суждено погибнуть такой глупой смертью, то значит, так тому и быть.

Вдруг сзади резко хлопнула дверца одного из шкафов, и все четверо, вздрогнув, обернулись. Вся в грязи и саже, в рваном сарафане и переднике, у шкафа замерла девушка. Она явно хотела прокрасться незамеченной, пока гости заняты беседой, но платяная дверь испортила ей все планы. Девушка испуганно смотрела на мужчин, не зная, что делать.

– Не бойся, – мягко сказал Яромир. – Мы не захватчики.

Девушка сделала несколько неуверенных шагов назад.

– Нет-нет, – подтвердил Витенег и, шатаясь, подошёл к ней. – Мы-то нет. А вот ты – кто?

– Яра, – неуверенно пролепетала девушка. – Кухарка.

– Что здесь произошло? – спросил Витенег, разглядывая Яру. Девушка была перепугана до полусмерти, и это наводило на мысль о том, что Берес не избежал участи столицы.

– А вы разве не знаете? – Яра нахмурилась и сделала несколько неуверенных шагов по направлению к выходу. Витенег тут же схватил её за руку.

– Мы бежим из Солнцеграда, – прошептал Витенег Яре на ухо, притянув её к себе. – Если ты сейчас выбежишь из корчмы и поднимешь крик, то погубишь всех нас.

Девушка, отпрянув, согласно закивала головой. Витенег ослабил хватку, но руку кухарки не выпустил.

– Так что случилось? – ещё раз спросил Витенег.

– Сначала был гул, низкий-низкий, – говорила Яра, а все остальные внимательно слушали. – Затем затряслась земля, все перепугались, выбежали. А я на кухне осталась. Не знаю почему. Я залезла на стол, в окно смотрела. – Яра перевела дух. – И тут, с грохотом, на город вода упала. Такая буря была, не описать словами! Вода выше окон текла и, Хвала Чете Небесной [29]29
  Небесная Чета – Сварог и Свагора.


[Закрыть], не разбила стекло и не затопила кухню. Когда вода спала, всё пространство озарил золотой свет. Я сначала подумала, что солнце поднялось, даже выйти хотела. Но, хвала Сварогу, не успела. Такой гром, на рык похожий, сотряс воздух, что я не выдержала и сначала в печь со страху залезла, а потом в шкафу спряталась. Затем пришли вы.

Яра замолчала, но всё так же, с ужасом, смотрела на гостей. Витенег, чувствуя, что она больше не вырывается, отпустил её. Рука безвольно упала. Девушка нашла взглядом стул и села. Обхватила голову.

– А в Солнцеграде-то что было? – через некоторое время спросила Яра, глядя в пол. Её коса растрепалась, и из-под обруча сбегали струйки волнистых русых волос.

– То же самое, только хуже, – ответил Яромир. – Идры не осталось. Порта у Береса тоже. В Солнцеград с моря пришла армия золотых витязей, столицу разрушил трёхглавый змей.

– Что? – переспросила кухарка.

– Надо собрать с собой еды и уходить, – подал голос Заяц, всё ещё продолжающий есть.

– Согласен, – кивнул головой Веслав, не посмотрев на Мухому.

– О, так юный волхв согласен с Зайцем! – воскликнул рыжий. – За это надобно выпить! – Он взял кувшин с недопитым молоком и опустошил его.

Веслав скривился, но ничего не ответил. У царевича хватало выдержки и ума не вступать в подобные споры.

– Вот допрыгаешься, Мухома, он и тебя заворожит, – пробормотал Витенег, ставя пустую бутылку на стол.

– Куда вы идете? – спросила Яра и подняла голову.

Веслав обратил внимание на то, что если её умыть, кухарка будет очень красивой.

– Мы хотим попасть на Большую Землю, – пробасил Яромир, морщась от боли.

– Возьмите меня с собой, – Яра впилась в Яромира взглядом, полным отчаянья и страха. – Я умею волхвовать, тебя вылечу, – спешно добавила она, видя, как снова поморщился громила.