Текст книги "Я – Одри Хепберн"
Автор книги: Екатерина Мишаненкова
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
22 декабря 1948 года Одри Хепберн дебютировала на сцене.
Ее первая роль, если можно так назвать участие в кордебалете, была в мюзикле «High button shoes» (один из вариантов перевода – «Высокие ботинки на пуговицах»). Эта комедия уже два сезона успешно шла на Бродвее, и ей прочили большое будущее в Лондоне, поэтому можно сказать, что Одри повезло – ее отобрали в постановку. Тем более что у нее совсем не было опыта, а платили там вполне прилично – около восьми фунтов в неделю.
В театре ей пришлось тяжело. «Когда меня выбрали, я не могла отличить одной синкопы от другой, – рассказывала она. – Мне приходилось работать гораздо напряженнее, чем остальным девушкам». К тому же ее голос был слишком слабым для сцены, и ей пришлось много заниматься, чтобы он прибрел необходимую звучность.
Но все старания Одри были почти впустую – никто ее особо не заметил, ни в одной рецензии ее не упомянули. Надежду внушало лишь то, что после окончания лондонских представлений в мае 1949 года продюсер Сесиль Лэндо пригласил ее в другой мюзикл – «Соус Тартар». Обдумав все, Одри отказалась ехать с «Высокими ботинками на пуговицах» на гастроли и приняла предложение Лэндо, ведь он предлагал ей хоть небольшую, но роль, и даже со словами, а не только танцы в толпе других девушек. Это было правильным решением – «Соус Тартар» выдержал больше четырехсот представлений, и в нем Одри наконец заметили и критики, и зрители.
Участвуя в «Соусе Тартар», Одри Хепберн впервые влюбилась.
Ее избранником стал партнер по сцене, молодой французский певец Марсель Ле Бон. Отношения у них поначалу были вполне серьезные – во всяком случае, Элла уже почти смирилась с мыслью, что ее зятем станет певец кабаре. Радовало ее лишь то, что молодые люди не спешили связывать себя узами брака, и можно было надеяться, что первая влюбленность скоро сойдет на нет.
Но вот Сесиль Лэндо в отличие от нее очень возражал против этого романа. Он напомнил Одри, что если их с Ле Боном отношения станут известны публике, ей это может стоить карьеры. И для такого заявления у него были все основания. Все-таки не стоит забывать, что как раз заканчивались ханжеские 40-е и начинались еще более ханжеские 50-е. Мужчина мог заводить сколько угодно интрижек, обществом это не возбранялось, если он при этом не разрушал семью. Тогда как женщина могла из-за одной интрижки потерять репутацию и навсегда остаться с клеймом распутницы.
Одри приняла это к сведению, и они с Ле Боном стали встречаться очень осторожно. А там и надежды Эллы оправдались – после того, как Лэндо устроил Одри подрабатывать еще и в кабаре, она стала возвращаться лишь под утро, и Ле Бон быстро переключился на другую, менее занятую девушку. Впрочем, чувства Одри к нему уже тоже остыли, и она восприняла расставание спокойно.
Игра Одри в «Соусе Тартар» и его продолжении – «Пикантном соусе» стала привлекать внимание режиссеров и продюсеров.
Ее запомнили зрители, о ней начали писать критики, и наконец на нее обратили внимание люди из мира кино. Сама она вспоминала об этом времени с некоторым недоумением, считая, что пресса незаслуженно уделяла ей слишком много внимания. Но она всегда была излишне самокритична.
Партнер Одри по сцене, Боб Монкхаус, в будущем известный комик, рассказывал: «Ее внешность была столь прелестна, что у вас перехватывало дыхание, когда она улыбалась и взмахивала ресницами». А одна из танцовщиц высказалась более резко, но не менее конструктивно: «У меня была самая большая грудь в кордебалете, а все смотрели на девицу, у которой ее вообще не было!» Кстати, сама Одри как раз очень комплексовала из-за своих скромных форм и имитировала бюст при помощи подкладок из свернутых носков.
В это же время Одри успешно делала карьеру и в рекламном бизнесе. Успех шоу и помощь Лэндо, старавшегося везде продвигать своих артистов, чтобы их запомнили, помогли ей познакомиться с хорошими фотографами, и вскоре ее снимки стали украшать многие известные журналы.
Очарование Одри Хепберн, которому предстояло покорить весь мир, постепенно набирало обороты.
В 1950 году Одри Хепберн начала карьеру киноактрисы, снявшись в фильме «Зернышко дикого овса».
Роль, конечно, была эпизодическая, Одри провела на экране всего несколько секунд и сказала лишь пару фраз. Зрители не обратили на нее почти никакого внимания, зато ее заметили на студии. Возможно, дело было в ее природном обаянии, а может быть, этому способствовало и то, что она брала уроки актерского мастерства у талантливого педагога Феликса Эйлмера.
Кстати, именно с его подачи ее приглашали на пробы нескольких фильмов, среди которых был голливудский блокбастер «Камо грядеши». Причем там она настолько понравилась режиссеру, что он вполне серьезно настаивал, чтобы ее взяли на главную роль. Если бы киностудия не побоялась брать неизвестную актрису, слава могла бы прийти к Одри Хепберн на пару лет раньше.
А пока она снималась в эпизодических ролях – за «Зернышком дикого овса» последовали «Смех в раю», «Банда с Лавендер-хилл», «Рассказы молодых жен» и «Дитя Монте-Карло». И хотя она сама говорила о своих первых фильмах, что «даже если сложить их все, то материала не наберется и на одну крохотную роль», свое дело они сделали – Одри заметили и стали рассматривать как реальную претендентку на более серьезные роли. Одним из первых ее оценил продюсер фильма «Банда с Лавендер-хилл» Майкл Бэлкон, но пока он раздумывал, не предложить ли ей контракт, это уже сделала другая кинокомпания.
Первый контракт с «Ассошиэйтед Бритиш пикчер корпорейшн» (ABPC) Одри Хепберн заключила, еще играя в «Пикантном соусе».
Что такое контракт с кинокомпанией в те времена? Это постоянный договор, по которому актеры получали некий постоянный оклад на какой-то период времени, за который они обязаны были сниматься в предложенных картинах и не имели права работать у кого-нибудь другого. Если актер не становился известным, его контракт был убыточным, но если он вдруг выходил в звезды, студия сдавала его «в аренду» другим кинокомпаниям за огромные деньги, тогда как он сам продолжал получать все ту же сумму, что записана в контракте.
Особенно жесткие контракты были в США, там киностудия могла вмешиваться в личную жизнь актера, заставлять его перекрашивать волосы (как было с Мэрилин Монро), вставлять зубы, делать пластические операции. Нельзя было ни выйти замуж, ни развестись без одобрения киностудии. Это было практически крепостное право. В Англии условия были помягче, но тоже сильно ограничивали свободу.
Одри была еще совсем неопытной актрисой, но что-то такое она все же подозревала, поэтому подписала договор только на три фильма. Если бы она прославилась одним из них, она могла бы в дальнейшем обойтись без постоянного контракта и заключать с киностудиями договор на каждый фильм по отдельности. Увы, ABPC не дала ей возможности проявить себя, и после трех крошечных ролей она оставалась все такой же неизвестной актрисой.
После фильма «Банда с Лавендер-хилл» на ABPC предложили Одри Хепберн продлить с ними контракт.
Ей очень не хотелось этого делать, но особого выбора у нее не было – звездой она пока не стала, а получать роли без контракта было почти нереально, поскольку студии предпочитали работать с теми, кто связан с ними договором. Поэтому она согласилась на продление контракта, и как поначалу казалось – не зря, потому что вскоре ее пригласили на пробы в политическом триллере «Засекреченные люди».
Роль была буквально создана для Одри – сестра главной героини, юная танцовщица, подкупающая своей невинностью. Но препятствием вновь едва не стал ее слишком высокий рост – режиссер не хотел, чтобы она возвышалась над своей «старшей сестрой». Помогла Валентина Кортезе, игравшая главную героиню, – она предложила Одри разуться и пообещала вставать на цыпочки, чтобы казаться выше рядом с ней.
От нее же Одри получила совет (который потом называла «лучшим советом в мире»), подтвердивший то, что подсказывала ей интуиция. Когда журналисты приехали брать интервью у актеров, Кортезе сказала: «Мы должны иметь право на личную жизнь. В Голливуде же настоящий ужас. Здесь ожидают от тебя того, что ты станешь рабыней, тебе нужно быть готовой выполнить любое требование в любой момент, и не только тогда, когда ты снимаешься в фильме. – И, повернувшись к Одри, добавила: – «Хорошо подумай, прежде чем ты решишь подписать долгосрочный контракт. Свобода – вот самая чудесная вещь на свете».
Вскоре после подписания контракта с ABPC Одри Хепберн познакомилась с миллионером и плейбоем Джеймсом Хэнсоном.
Он имел репутацию любителя красивых женщин, ходили слухи о его романах с Авой Гарднер, Джин Симмонс и Джоан Коллинз. Никто не ожидал, что он вдруг остепенится, но это почти произошло, когда он встретил Одри.
Возможно, познакомься они немного раньше, и в мире никогда не появилось бы кинозвезды по имени Одри Хепберн. Их роман вспыхнул очень быстро, у обоих были серьезные намерения, и не будь Одри связана контрактом, по которому должна была сыграть еще в нескольких фильмах, она наверняка вскоре вышла бы за Хэнсона замуж и оставила кино. Немало артисток меняли карьеру на выгодный брак, а уж у нее для этого были все предпосылки: она хотела семью и детей, была по-настоящему влюблена в Хэнсона, а будучи воспитана в семье барона, легко могла взять на себя роль светской дамы и супруги бизнесмена. Да и Элла ван Хеемстра была рада, что ее дочь нашла такого отличного жениха – красивого, богатого и из хорошей семьи.
Но работа оставляла Одри не слишком много времени для личной жизни, а уж после того, как ее наконец заметили и пригласили играть сначала на Бродвее, а потом в Риме, и вовсе стало ясно, что свадьба откладывается на неопределенный срок.
Первая серьезная роль славы Одри Хепберн не принесла – фильм «Засекреченные люди» был принят публикой холодно.
Саму Одри, пожалуй, в основном хвалили, ее Нора получилась очень живой и естественной. Журналисты писали: «В Одри Хепберн красота сочетается с талантом, особенно ярко проявившимся в двух коротких танцевальных сценах». Но зрителей оттолкнула непонятная фаталистическая мораль фильма, из-за которой они не смогли проникнуться симпатией к главной героине и ее сестре.
Однако работа в «Засекреченных людях» дала Одри необходимый актерский опыт и избавила от многих иллюзий. Теперь, когда она играла большую роль, а не крохотный эпизод, она воочию увидела, что такое работа киноактера – дубли, дубли и еще раз дубли. Все снималось крохотными частями, даже танцевальные номера, а перфекционист-режиссер требовал повторять каждый дубль до тех пор, пока все не получится идеально. «Я готова была завопить, – рассказывала Одри, – слыша снова и снова повторения все той же полудюжины тактов».
К тому же, рекламируя фильм, кинокомпания активно эксплуатировала ее красоту и свежесть, поэтому ее фотографии замелькали во многих журналах, и это, конечно, принесло свои плоды. Пусть фильм и не удался, но Одри Хепберн наконец-то многие заметили и запомнили.
В 1951 году карьера Одри Хепберн стремительно рванула вперед.
По иронии судьбы толчком для этого стало участие Одри в слабеньком фильме «Дитя Монте-Карло», снимавшемся сразу на двух языках (английском и французском) и на обоих провалившемся в прокате. Она даже не хотела в нем сниматься и согласилась лишь потому, что, во-первых, ей обещали оставить платье от Диора, в котором она должна была играть, а во-вторых, потому что съемки должны были проходить на теплом средиземноморском побережье.
Хоть роль и была небольшой, работа оказалась нелегкой – Одри ужасно уставала вызывать в себе необходимые эмоции сначала для дублей на одном языке, потом на другом. К тому же она скучала по Джеймсу Хэнсону и мечтала поскорее вернуться в Лондон.
Но в один прекрасный день в обеденную залу Отеля де Пари, где снимали очередную сцену, вкатили инвалидную коляску, в которой сидела хрупкая старушка с проницательным взглядом. Это была не кто иная, как гостья принца Монако, легендарная Колетт – классик французской литературы и одна из самых знаменитых женщин века.
Колетт была фигурой на самом деле знаковой – артистка и писательница, звезда Прекрасной эпохи, она сменила много мужей и любовников, написала полсотни романов, которые экранизируются до сих пор, занималась благотворительностью, дружила с королями и элитой мировой богемы. Она всегда получала то, что ей было нужно. И сейчас ей нужна была Одри Хепберн.
Колетт предложила Одри Хепберн сыграть главную роль в бродвейском спектакле по ее роману «Жижи».
Это было просто феерическое предложение для начинающей актрисы. Правда, сама Одри сомневалась в своих способностях, да и подходящего сценического опыта у нее фактически не было – в Лондоне она ведь была танцовщицей, а не драматической артисткой.
Но все это уже не имело никакого значения – Колетт нашла свою Жижи и не собиралась отказываться от нее из-за каких-то девичьих сомнений. Она слишком долго ее искала, видела подходящие черты в разных девушках, но ни одна из них не была способна играть на сцене. И тут такой подарок – случайно замеченная на пляже девушка идеально подходящего типа оказывается профессиональной актрисой, да к тому же еще и свободной от других обязательств, а значит имеющей возможность через пару месяцев отправиться в США.
В Одри сразу же вцепились, с одной стороны, помощники Колетт, которые уже и не чаяли, что она наконец утвердит какую-нибудь актрису на главную роль, а с другой – представители ABPC, для которых это предложение было настоящим подарком судьбы, ведь статус бродвейской звезды сразу поднимал Одри в цене. Быстренько провели пробы, и ее почти не глядя утвердили на роль, решив, что все недостатки ее игры, а также слишком слабый для театра голос можно исправить по ходу репетиций.
Но не успела Одри Хепберн отплыть в Америку, как ей сделали новое, еще более блистательное предложение.
В июле 1951 года ей позвонил Роберт Леннард – режиссер, который год назад первым обратил на нее внимание и убедил ABPC подписать с ней контракт. Он сказал, что компания «Парамаунт» хочет попробовать ее на главную роль в новом фильме, действие которого будет происходить в Риме.
Конечно, в тот момент никто еще и представить себе не мог, какая оглушительная слава ждет этот фильм со скромным названием «Римские каникулы». Но в любом случае главная роль, да еще и в картине такой крупной знаменитой киностудии была для Одри настоящим подарком судьбы. Тем более что режиссером был назначен дважды лауреат «Оскара» Уильям Уайлер, а главную мужскую роль должен был играть блистательный Грегори Пек.
Как ее умудрились выбрать на роль, которую прочили таким звездам, как Элизабет Тейлор и Джин Симмонс? Похоже, это был результат того самого счастливого случая, о котором мечтает каждый человек. Пока искали актрису, в фильме дал согласие сниматься Грегори Пек, который потребовал права самому утвердить партнершу. Тем временем на глаза Уайлеру, просматривавшему европейских актрис (он хотел, чтобы у принцессы был легкий акцент), попался журнал с фотографией Одри, он заинтересовался, заказал кинопробу, они с Пеком ее посмотрели и решили, что девушка – как раз то что нужно.
«Парамаунт» выкупил Одри Хепберн у ABPC за огромную сумму в полмиллиона долларов.
Плюс они имели право на часть дохода от всех фильмов с ней, которые будут сняты на студии «Парамаунт». Для сравнения – сама она получила за съемки в «Римских каникулах» всего около десяти тысяч (раз в двадцать меньше, чем, например, Грегори Пек).
По новому контракту Одри должна была сыграть у «Парамаунта» или в тех компаниях, которым ее сдадут «в аренду» в семи фильмах, по одному в год. Плюс – в двух фильмах ABPC в качестве компенсации. «Парамаунт» имел право разорвать контракт, если в «Римских каникулах» Одри не оправдает возложенных на нее ожиданий. Она в свою очередь получала право в перерывах между фильмами работать в театре и на телевидении.
Не остались внакладе и постановщики «Жижи». Поскольку в июне 1952 года Одри должна была начать сниматься в Риме, а значит не могла продолжать играть в спектакле, ей пришлось согласиться принять участие в гастролях по Америке с «Жижи» сразу же по окончании съемок «Римских каникул».
Фактически все эти многочисленные пункты и обязательства означали, что на молодую неопытную актрису делается разом столько ставок, что если она их не оправдает, ее репутация будет полностью загублена, ведь тогда она подведет сразу и американскую киностудию, и английскую, и бродвейских продюсеров. Кто тогда захочет иметь с ней дело?
В конце октября 1951 года Одри отплыла на корабле в Нью-Йорк.
Ехать ей пришлось одной – и Джеймса, и ее мать задержали важные дела. И хотя они довольно скоро должны были отправиться следом за ней, Одри, конечно, чувствовала себя очень одинокой и напуганной. Возможно, это и стало одной из причин того, что на корабле она налегла на еду и к концу пути набрала лишние семь килограммов. Другой причиной стало то, что она впервые с довоенных времен увидела столько еды – в Англии к тому времени часть продуктов продолжали продавать только по карточкам.
В общем, когда бродвейский импресарио Гилберт Миллер приехал ее встречать, его ждал неприятный сюрприз. Анита Лоос, адаптировавшая «Жижи» для сцены, вспоминала: «Когда Гилберт увидел ее, он был в ужасе. Он заключил контракт с эльфом, а получил упитанный пирожок». К счастью, это было поправимо – Одри немедленно посадили на диету, и к премьере спектакля она уже вновь была в прекрасной форме.
Куда сложнее было научить Одри играть на сцене. Тем более что вскоре в Нью-Йорк приехал Джеймс Хэнсон. Вдова режиссера спектакля, Раймона Руло, вспоминала: «Первые восемь дней работы с Одри были поистине чудовищны. Она играла из рук вон плохо, совершенно не понимая смысла текста, уходила из дома поздно вечером и приходила в театр рано утром страшно измученной…» Руло вынужден был поставить перед Одри ультиматум, и она скрепя сердце стала уделять меньше времени Хэнсону и больше репетициям.
Учить Одри Хепберн сценическому искусству взялась опытная актриса Кэтлин Несбит, которая должна была играть бабушку Жижи.
«В первые дни репетиций меня можно было услышать только с переднего ряда, – вспоминала Одри. – Но я работала день и ночь. Каждый вечер, приходя домой, я проговаривала слова текста четко и громко».
Кэтлин в свою очередь рассказывала: «Одри ужасно трусила. Она не представляла себе, что такое фразировка. Она не умела играть и выходила на сцену, как перепуганная газель. Но Одри обладала одним уникальным качеством – она умела очаровывать публику. Когда она появлялась на сцене, все смотрели только на нее».
Уроки Кэтлин не прошли даром, и к премьере Одри уже вполне уверенно держалась на сцене, а ее голос можно было услышать не только в первом ряду партера. Но гораздо важнее для нее оказалось совсем другое – дело в том, что в Кэтлин Несбит она обрела не только наставницу, но и друга. В какой-то степени та даже заменила ей мать – Элла много сделала для дочери, но вот чего от нее было трудно дождаться, так это теплоты и доброго слова. Посмотрев на Одри в «Жижи», она сказала только: «Ты играла очень хорошо, дорогая, учитывая то, что у тебя нет никакого таланта». Другое дело Кэтлин – она всегда готова была поддержать, подбодрить, помочь в трудную минуту, то есть она как раз восполняла то, чего Одри недополучала от родной матери.
Их дружба длилась много лет, до самой смерти Кэтлин.
Премьера «Жижи» прошла вполне успешно, отзывы критиков об игре Одри Хепберн были в основном положительные.
Саму пьесу при этом в основном ругали, спектакль находили вульгарным, но от Одри почти все были в полном восторге. Уолтер Керр из «Нью-Йорк Таймс» писал: «Она привносит простодушную невинность и остроумие подростка в роль, которая в иной ситуации могла бы стать неприятной». Ему вторил Брукс Аткинсон из «Нью-Йорк Таймс»: «Она создает живой и полнокровный образ, начиная с безыскусной неуклюжей девчонки в первом акте и до потрясающей кульминации в последней сцене. Перед нами великолепный пример настоящего сценического творчества – актерского исполнения, которое отличается непосредственностью, ясностью и особым очарованием».
Находились, впрочем, и те, на кого очарование Одри не действовало, например драматург Ноэль Кауард записал в дневнике, что спектакль представлял собой «оргию преувеличений и вульгарности. Кэтлин Несбит хороша и величественна… Одри Хепберн слишком неопытна и довольно криклива, а спектакль в целом очень плохо поставлен». Но его голос утонул в хоре тех, кто полностью попал под неповторимое обаяние Одри Хепберн и уже не обращал внимания на недостатки ее актерской игры.
Гилберт Миллер тут же отреагировал на ситуацию – через несколько дней на афишах спектакля было написано уже не «“Жижи”» с участием Одри Хепберн», а «Одри Хепберн в “Жижи”».
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?