Текст книги "Ключи от темного мира"

5
Во тьме ночи

Я проваливался в глубокий колодец. И падал, падал, падал. Медленно, как это бывает во сне, но в то же время мне казалось, что это не сон, что я вышел за его пределы.

Вокруг царила абсолютная тьма, такой не бывает обычно. В темной комнате, если приглядеться, можно увидеть свои руки и контуры предметов. Этот мрак оказался непроницаемым и наводил на мысли о первозданности, первоначальном хаосе. Я представил, как наш мир возникает из такого вот сгустка тьмы, живой, дышащей, перетекающей… Постепенно, как под рукой гончара из комка глины создается искусный кувшин, из этой тьмы формировалось то, что теперь стало для нас привычным.

А еще, странно, но мне почему-то показалось, что тьма густая, маслянистая или, еще вернее, напоминает мазут. Она пачкает одежду, липнет к волосам, забивает вязкой массой легкие, так что становится трудно дышать.

Я падал и падал в эту тьму, делая эти наблюдения и в то же время понимая, что все это – плод моего сознания, а я сам лежу в анатомической ванной, похожей на скафандр, погруженный в воду, по температуре совпадающей с температурой моего тела.

Собственно, шансов на успех не так много, однако это возможность войти в один ритм с сознанием моего пациента и таким образом попытаться до него достучаться.

Оттолкнув от себя смутное беспокойство, я стал дышать глубоко и размеренно, делая все большие паузы между каждым вдохом. Один… два…..три……. четыре……….

И в этот момент падение закончилось. Я приземлился на ноги и сделал первый шаг.

Почва слегка пружинила под ногами, что-то вроде смолы прилеплялось к ботинкам, тянуло вниз, словно я оказался в болоте. Мимоходом отметив, что на всякий случай лучше не останавливаться здесь надолго, я медленно двинулся вперед.

Пейзаж вокруг был странным. Он бы напоминал обычный городской пейзаж – чахлые деревья, высокие дома, если бы не ощущение какой-то недоделанности картинки. Словно ее начали рисовать, а потом забросили. Деревья, приземистые, корявые, тоже истекали этой черной смолой, словно их облили ею.

Здесь не было запахов и звуков и только два цвета: черный и белый. Наверное, подсознанию так проще. Мы вообще склонны делить весь мир вокруг себя на черное и белое, да и нет, правду и ложь. Мы легко ставим штампы и подбираем устойчивые определения. Мы живем ассоциациями и прежним опытом, сами возводим барьеры и избегаем переступать через них, а малейшее выбивание из привычной зоны, ставшей зоной комфорта, приводит к срыву и стрессу. Кстати, если бы мне пришлось рисовать человеческую жизнь, я бы нарисовал ее в виде черно-белого шахматного поля.

Думая об этом, я успел пройти половину расстояния до ближайшего дерева. А под ним вдруг, только теперь, разглядел человека. Это был мужчина, он стоял ко мне спиной, и, что странно, в его позе не было напряжения, он показался мне скорее тенью, чем человеком. Хотя в этом мире, конечно, и должны бродить не люди, а плоские тени.

– Володя?! – окликнул я его.

Человек оглянулся. Лицо его казалось грубо вылепленным из черной пластилиновой массы – только намеченные, будто смазанные черты, незрячие глаза…

– Ты Володя? – повторил я вопрос.

Он будто задумался, хотя читать эмоции с его лица было фактически невозможно.

– Да, кажется, – проговорил он наконец. – Не могу вспомнить…

– Ты давно здесь?

– Что такое «давно»? – переспросил он. – Я не понимаю.

– Ты что-нибудь помнишь?

Он молчал целую вечность. А потом кивнул.

Я боялся даже пошевелиться, чтобы не спугнуть его, а ноги тем временем погрузились в липкую почву уже по щиколотки.

– Я помню… документы… важные документы… по поводу оружия. Мне нужно было их доставить… это тайна… государственная тайна…

– Я слушаю. – Я кивнул, подстраиваясь под него. В таких случаях важны терпение и неторопливость. Человек сам готов раскрыться, главное – немного его подтолкнуть.

– Я… не помню… Не знаю…

– Ты помнишь. – Я абстрагировался от всех раздражающих факторов и почувствовал себя так, словно оказался в своем кабинете. – Давай вернемся немного назад. Ты же можешь отступить на шаг и вспомнить, где только что стоял?..

Он кивнул и действительно шагнул назад. Задействование моторики, кстати, важный этап восстановления памяти. Один из способов найти вещь – шаг за шагом восстановить свои действия и движения, подключая мелкую моторику.

– Отлично, – обрадовался я. – Сейчас…

И в этот момент произошло нечто странное. Словно пружина развернулась у меня под ногами, и меня швырнуло вверх.

Я дернулся, ударился лбом о крышку ванны… Запищали приборы…

– Андрей?! – Крышка отлетела в сторону, надо мной склонилась встревоженная Ирина, даже волосы ее, обычно безупречно уложенные, растрепались. – Что случилось?

Лоб болел. Пощупав его, я понял, что шишки, скорее всего, не избежать. Меня слегка мутило, и голова кружилась.

Ирина словно шестым чувством поняла, что я сейчас не в состоянии разговаривать, поэтому помогла мне вылезти, завернула в халат и проводила до кушетки, куда я шел, спотыкаясь на каждом шагу. Опустившись на жесткий матрас, я почувствовал, что стало легче, и взглянул на свои ноги: не осталось ли на них смолы. Пока шел, было чувство, будто осталось, но нет, ноги, конечно, оказались чистыми, хоть и бледными. «Как у покойника», – неуместно подумалось мне.

Ирина принесла воды и глюкозы, затем обняла меня и застыла рядом, согревая своим теплом. Это, скажу откровенно, гораздо эффективнее любой глюкозы. Постепенно меня отпустило.

– Андрей, – девушка осторожно гладила меня по мокрым волосам, – ты напугал меня. Не делай так больше! Ты не должен рисковать собой! Ну пообещай мне, что больше так не будешь!

– Не могу, – я таял в ее объятьях, но все же проявлял твердость, – эксперимент был удачным. Я, кажется, нашел его.

– Правда? – Ирина подпрыгнула и уселась на кушетке, глядя на меня взволнованно и восхищенно. – Ты смог! Знаешь, я ни минуты не сомневалась! Ты гений! Я знала, что ты сможешь! Кто еще, если не ты!

Те, кто говорит, что равнодушны к хорошим словам и комплиментам, бессовестно врут. Все мы нуждаемся в одобрении и поглаживании. Я, разумеется, не исключение, тем более что – а я чувствовал это абсолютно точно – Ирина говорила искренне. Радость, восхищение, нетерпеливое ожидание было в каждом ее жесте, в позе, в повороте головы, звуках голоса.

– Ты гений! Ну рассказывай скорее! Я сейчас умру! – частила она.

Я улыбнулся и приступил к рассказу…

– Олег! Олег! Ты меня слышишь?

Волков оглянулся и увидел отца. Он выглядел изможденным – даже хуже: глаза запали, щеки ввалились, а кожа имела нездорово-белый цвет. Одет Волков-старший был в привычную рубашку, висевшую на нем мешком, причем рубашка оказалась застегнута криво, чего отец, импозантный мужчина, никогда себе не позволял.

– Папа? – Олег шагнул к нему, но тот отступил и покачал головой:

– Лучше не дотрагивайся до меня, они могут почувствовать.

– Кто они? Где ты? – спросил Олег, предчувствуя, что отец, как всегда, напустит туману и не скажет ничего определенного.

Так и случилось.

– Ты должен меня разбудить, – категорично заявил Алексей Михайлович.

– Ты что, опять спишь? Как тогда, когда тебя поймал Ланской? – Олегу показалось, что он ввязался в какой-то дикий фарс. – Это шутка? Ты хочешь сказать, что нынче в моде похищать тебя и укладывать спать? Добавь еще, что за всем этим стоит мама! Помню, ее беспокоило, что ты постоянно работаешь и совсем перестал спать.

– Это не шутка, – отец покачал головой, – и мама тут, конечно, ни при чем. Все дело в двойнике.

– Каком двойнике? Темном? У тебя есть злобный брат-близнец, как в кино или комиксах? – Олег чувствовал, что постепенно начинает закипать от раздражения. – Бред!

Хотя, конечно, этому бреду можно найти объяснение. Я сплю. Просто сплю и вижу дурацкий сон. Простой сон без всяких там намеков!

Он отвернулся от отца и сложил на груди руки.

За спиной было тихо.

– Ну вот, – проговорил Олег, – если я сейчас оглянусь и тебя не будет, значит, все это пустой сон.

Он стал оборачиваться – очень медленно…

И в этот момент на Олега буквально обрушилась музыка.

Подскочив на кровати, он моргнул и уставился на вопящий мобильный, а потом, опомнившись, взял трубку.

– Я не вовремя? – послышался Юлин голос.

– Нет, нормально, – проговорил Олег хрипло. И вправду, просто на редкость не вовремя, но стоит ли огорчать Красицкую?

– Нужно поговорить. Спустишься в холл?

Он вздохнул и согласился.

Несмотря на поздний час, Юля была бодрой и отдохнувшей. Впрочем, кажется, это ее личная фишка – выглядеть отлично, несмотря ни на что. В любое время суток, в любой одежде, хоть в мешок ее одень, в любом состоянии. Наверное, дело в том свете, которым она была полна и который прорывался наружу в виде целительного дара.

– Я заказала тебе кофе. – Юля придвинула Волкову чашку.

Он взял, ощутив аромат корицы и пряных кофейных зерен, глотнул немного обжигающей горьковатой жидкости и поставил чашку на круглый столик.

В гостиничном баре в этот час они были одни, даже официант ушел.

– Ты хотела поговорить, – напомнил Олег, зевая.

– Да… – Юля сжала в замок пальцы, посмотрела на свои руки, потом уставилась в чашку.

Волков терпеливо ждал.

– Я, конечно, вмешиваюсь не в свое дело, – решительно заговорила девушка после паузы. – Но между вами с Алисой словно кошка пробежала.

– Скорее собака, – усмехнулся Олег, – судя по тому, как Алиса отшатнулась от меня. У нее с собаками особые отношения.

– Олег, – Юля придвинулась ближе и заглянула ему в глаза, – ты знаешь, что небезразличен мне. Ты всегда оставался благородным, помогал всем, даже в ущерб себе, и я не могу простить Алисе, что она так с тобой обращается!

Пальцы девушки опустились на его руку. Она была совсем близко, и ее золотистые солнечные волосы почти касались его щеки. Олег вдруг понял, что если сейчас поцелует Юлю, она его не оттолкнет. Она и раньше давала ему понять, что выделяет среди других больше, чем просто друга.

Так было с самого начала, когда Алиса еще сомневалась, потом начала встречаться с Кришем, затем вроде выбрала Олега… до появления первого же смазливого комедианта, обладающего, кстати, деньгами и положением в местном обществе.

Не пора ли разбить эту нелепую ситуацию?

Почему бы не закрутить роман с Красицкой?

Хотя бы из горького чувства отверженности, хотя бы для того, чтобы показать, будто предательство ничуть его не задело?.. А потом, глядишь, из этого романа выйдет что-то путное. Вдруг они с Юлей предназначены друг для друга, а он в сумасшедшем ослеплении этого не понимал?

Кажется, и Юля ждала, что вот сейчас он ее поцелует. Ее дыхание участилось, а зрачки расширились.

Олег почти решился, когда вдруг вспомнил о Владе. За короткое время, прошедшее после знакомства, они еще не успели стать лучшими друзьями, однако Влад Олегу все-таки нравился. Упрямый, немного замкнутый, начитанный и, Волков был в этом уверен, верный, скорее однолюб по натуре, он выбрал Юлю. И она явно симпатизировала Владу. Ну конечно, то, что происходило между ними сейчас, это простой взрыв эмоций, Олег для Красицкой скорее старая привычка, да и что он сможет ей дать? Уж точно не ту любовь, которую Юля заслуживает. Так зачем портить ей жизнь из эгоизма и собственной обиды? Зачем совершать то, о чем оба, конечно, немедленно пожалеют. Он может провести с ней ночь, но что такое ночь в сопоставлении со всей жизнью?..

– Спасибо, ты очень милая. – Олег опустил руку Юле на плечо.

Искра, едва не вспыхнувшая между ними, погасла, не успев превратиться в пожар. И наверное, к лучшему. Красицкая тоже поняла это, потому что встала и улыбнулась как ни в чем не бывало.

– Попробую поговорить с Алисой. Мне не нравится то, что между вами происходит, – сказала она беспечно, но при этом избегая встречаться с Олегом взглядами. – А Игорь молодец, он очень много делает полезного, хотя бы в реабилитационном центре.

– Судя по отчетности и тому, что он вкладывает во все собственные деньги, он вообще ангел, – добавил Олег хмуро.

– А откуда ты знаешь? – удивилась Юля и тут же сообразила: – Ну конечно, ты же разбираешь бумаги местного филиала!

– Тружусь на своей ниве, – хмыкнул Волков. – Поскольку не обладаю иными талантами и не могу приносить такую пользу, как некоторые.

– Издеваешься? – уточнила Красицкая. – Роль занята. Это я всегда чувствовала себя самой бесполезной из вас… Ладно, не бери в голову. Спокойной ночи и извини за то, что разбудила.

– Ничего страшного, – автоматически ответил Олег.

Он допил уже холодный маслянистый кофе, глядя на пластиковый стол, неуместно имитирующий мраморную структуру. Подделка, дешевая подделка – сколько же их вокруг и как сложно отличить от подделки истинную, ценную вещь или тем более чувство.

Возвращаясь в номер, Волков думал об отце и сегодняшнем сне. Был ли это всего лишь сон, навеянный сомнениями и смутной тревогой, или нечто большее?.. Хотелось, как прежде, просто заскочить к Алисе. Даже не потому, что она специализируется на этих чертовых снах, а потому, что рядом с ней отступают проблемы и самое сложное вдруг начинает казаться значительно легче. Потому что он до боли, до злого зубного скрежета тоскует по ее странным глазам с вертикальным кошачьим зрачком, по ее манере краснеть и теряться, по ее теплу… Он ужасно тоскует по ней и может признаться в этом хотя бы себе… себе – но не ей. Не нужно, у него все-таки есть гордость, а поэтому он останется наедине с собственной болью и недоумением, наедине с бессонной ночью, взирающей на него мириадами звезд, словно инопланетный монстр.

* * *

Ночь заглядывала в окно и смотрела на нее, словно инопланетный монстр, глазами-звездами. Алиса ворочалась без сна, думая об Олеге Волкове и о том, почему они вдруг оказались на разных полюсах. Исчезновение его отца уже внесло в их жизнь едва заметную трещинку, а приезд в Валдай расширил ее, превратив в настоящую пропасть.

Девушка вздохнула и перевернулась на бок.

И все же как могло получиться, что она позабыла об Олеге? Да, увлеклась работой, да, чувствовала свое место в новообразовавшейся команде, гордилась тем, чем занимается, и, что уж скрывать, похвалами Игоря и ощущением, что она не такая, как все, что у нее есть особые способности… Но как жаль, что Олег не может работать в реабилитационном центре! Тогда поводов для непонимания и обид стало бы меньше! Если трудишься над одним делом бок о бок, барьеры тают.

Едва слышно стукнула дверь – вернулась Юля. Вероятно, со свидания с Владом, подумала Алиса. Разговаривать с кем-нибудь, даже с подругой, сейчас не хотелось, поэтому Панова сделала вид, будто спит.

Юля немного повозилась в ванной, потом вышла в комнату и остановилась у окна. Она казалась задумчивой и немного грустной. «Все ли у них в порядке?» – забеспокоилась Алиса, но все же не стала выдавать себя. Плохой из нее специалист по любовным делам – и себе не способна помочь, не то что другим.

Юля повернулась к Алисе, и ей, сквозь неплотно прикрытые ресницы, показалось, будто подруга смотрит на нее долгим испытующим взглядом. Впрочем, разглядеть, так ли это, Алиса не смогла. Наверное, просто показалось, потому что заскрипела кровать – Красицкая легла и, судя по тихому спокойному дыханию, тут же заснула.

А от Алисы сон по-прежнему бежал. В голове медлительно чугунными шарами перекатывались мысли. Олег, Криш, Игорь… – все эти люди по-разному, но очень сильно повлияли на ее жизнь. При воспоминании о Крише сердце мучительно кольнуло, словно в него ткнули тупой проржавленной иглой. Алису не оставляла мысль, что она сама отчасти виновна в смерти куратора, что она вела себя непозволительно… И сейчас с Игорем… не повторяется ли старая история?

Подтянув коленки к груди, скорчившись, Алиса лежала на кровати, чувствуя себя беспомощной и потерянной.

Она успокаивала себя тем, что сейчас все совершенно иначе, между ней и Игорем нет личных отношений и какой-либо возможности романа. Они просто работают вместе, он всего лишь дает ей возможности реализоваться и радуется ее успехам. И только. Ничего большего. Ничего из того, что ей иногда вдруг ни с того ни с сего приходит в голову.

В размышлениях прошла большая часть ночи, заснула девушка только под утро, уставшая от собственных метаний, и проснулась с сильной головной болью. Хорошо, что рядом Юля, – снять головную боль для Красицкой пара пустяков.

За завтраком Олег держался как обычно, и только Алиса могла почувствовать легкий налет холода. «Нам нужно поговорить!» – подумала она. Но Игорь, как всегда, слишком быстро увез их команду в реабилитационный центр, а там Алиса позабыла о своих ночных размышлениях. Там было то, что требовало ее полной сосредоточенности и самоотдачи.

Уже ближе к вечеру Алиса, как и делала все эти дни, вошла в палату лежащей в коме девочки. Настя выглядела так же, как всегда. Ее лицо казалось застывшей маской. Пытаясь добраться до сознания девочки, Панова села рядом и, закрыв глаза, погрузилась в медитацию.

В этот раз она не видела образов – все происходило в густом тумане. Алиса слышала голоса – щебечущие детские, видимо, Настиных подруг; строгий голос мамы, выговаривающий за испачканное платье, и мягкий голос, рассказывающий сказку. Алиса узнала эту сказку, а потому улыбнулась.

– В каморке под лестницей жил-был мальчик. Родители его погибли, когда он был совсем маленьким, поэтому воспитывала его мамина сестра. У тети был свой сын, которому позволяли все, что угодно…

– Я знаю эту сказку, – откликался детский голосок. – У этого мальчика был шрам в виде молнии, его звали Гарри и потом он стал великим волшебником!

– Именно так. – Невидимая собеседница, кажется, тоже улыбалась.

– А волшебники на самом деле бывают? – снова спросила девочка.

– Такие, как в книжках? С волшебными палочками? Не встречала…

– Я вырасту и стану настоящей волшебницей!

– Нет! – Голос невидимой собеседницы вдруг позвучал очень резко. – Даже не выдумывай! Никакой волшебницей ты не будешь.

– Но я… – Девочка собиралась заплакать.

– Спи! – скрипнул стул. – Спи, Настенька, и не забивай себе голову ерундой. Она не доводит до добра. Она приносит только несчастья!

Испуганная резкостью тона, девочка все же заплакала, и собеседница, кажется, склонилась над ней, утешая. Голос прозвучал очень близко. Алисе показалось, будто она ощутила чье-то дыхание и мимолетное прикосновение легкой руки.

– Не бойся, сестренка! Я не хотела тебя напугать. Ну что ты плачешь? Посмотри, вон в комнату заглядывает луна. Ты знаешь, она волшебная?

– Правда? – Настя громко всхлипнула, но уже была готова утешиться.

– Правда-правда! Луне очень скучно. Всю ночь она пасет на небе стадо своих звезд и следит, чтобы они не разбежались. Звездочки такие непослушные, им хочется прыгать и резвиться, но нельзя, если они все разбегутся, на земле станет слишком темно. Поэтому луна следит за ними, а когда ей скучно, заглядывает в окна домов, чтобы посмотреть, как живут люди.

– Она мне улыбается, – прошептала девочка и, помолчав, добавила: – Ты же обещала сказку! Рассказывай дальше про волшебника Гарри Поттера!

– Но ты же уже знаешь эту сказку. Тебе точно будет интересно, Настенька?

– Конечно! Я… – Девочка хотела что-то сказать, но одумалась и не стала. – Рассказывай дальше! – попросила она вместо этого.

– Так вот, жил Гарри Поттер в доме своей тети в каморке под лестницей, и вот однажды…

Туман сгустился, заглушая звуки.

Алиса открыла глаза и посмотрела на девочку. Глядя на застывшее лицо Насти, с трудом верилось, что когда-то она играла с другими детьми, была беззаботной и счастливой и любила сказки, которые рассказывала ей старшая сестра.

Сестра, которая уже давно погибла и больше не расскажет никому сказок…

6
Яблоко из рая

Сегодня ярко светило солнце. Даже серые стены этого унылого здания выглядели неожиданно не такими безнадежно унылыми. Солнечные лучи просачивались сквозь ветви сосен, ложились косыми бликами на лицо Ирочки, а глаза ее сияли особенно торжественно. Радость и гордость переполняли ее и выплескивались – в блеске ее глаз, в звонком смехе. На короткое время, гуляя в парке, мы позабыли обо всем. Словно дети (какая злая пародия в этом жутком месте!), мы носились между деревьев, смеялись и беспрерывно целовались во всех уголках парка. Нам хотелось, чтобы каждая сосна знала о наших чувствах.

Губы Ирины были мягкими и пахли медом. Я просто с ума сходил.

– Ты волшебница! – сказал я ей, прижимая к себе податливое тело в легком, как дуновение ветерка, белом сарафане. – Ты Нимуэ! Признайся, ты меня околдовала, чтобы погубить!

– А ты Мерлин? – Девушка усмехнулась. – Где же твоя седая борода? Я всегда воображала великого Мерлина с длинной-длинной седой бородой и занудным-занудным. Даже не представляю, как он смог влюбиться в молодую прекрасную деву.

– Если она была так же хороша, как ты… – Я поцеловал ее в солнечную полоску на шее.

– Льстец! – Ирочка засмеялась и, сняв с меня очки, поцеловала в краешек левой щеки. – Но я хочу, чтобы ты стал моим Мерлином. Я заперла бы тебя в отдаленном гроте и не делила бы ни с кем.

– Ты собственница. И ты ревнива, – заметил я, – хотя ни разу не видел, чтобы ты меня ревновала.

– К кому? Может, к одному из охранников? – Ира озорно подмигнула. – Пока ты вел себя почти безупречно. Но, если вдруг вздумаешь хотя бы посмотреть на другую… О, тогда ты узнаешь, какой ревнивой, какой беспощадной я могу быть!

Она изящно выгнулась и провела по моей спине рукой с согнутыми пальцами, имитирующими лапу тигрицы или пантеры. От этого прикосновения по позвоночнику пробежала дрожь.

– Но нет. – Ира вдруг отступила и помотала головой, ее лицо сделалось вдруг печальным и серьезным, хотя игривый солнечный лучик, скользнувший по щеке, высветил где-то в глубине кокетливую шутливость. – Я не буду сажать тебя на цепь. Я слишком тебя люблю и горжусь тобой. Ты гений. Гениев нельзя лишать свободы, они без нее не выживут.

– Так уж прямо и гений? – Я насмешливо поднял бровь.

– Это не повод для шуток! – тут же рассердилась девушка. – Ты лучший. Кто еще смог бы добиться успехов в таком сложном деле, как это с… Владимиром. – Кажется, она не сразу вспомнила имя.

Я покачал головой:

– Это еще не успех. Я пока ничего не узнал.

– Узнаешь! – отрезала она. – Я-то тебя знаю. Ты лучший, и ты добьешься своего. Не представляю как, но обязательно добьешься. А я стану скромным летописцем твоего успеха!

– Ты станешь самым прекрасным летописцем за всю историю! – ответил я, и мы снова поцеловались…

На следующий день я проснулся счастливым. Вчерашняя прогулка заронила в мою душу зернышко счастья, которое укоренялось там и тянулось вверх, заполняя все мое существо. Лежа в постели, прижавшись к боку еще спящей Ирины, я думал, что не хочу с ней расставаться. Пусть все длится и длится именно так. Мы удивительно гармоничная пара. Я старше – значительно, но все же не до неприличия. Ира ищет во мне не только любовника, но и ментора, наставника, продолжая профессионально развиваться под моим руководством. Она одна из тех женщин, которым нужен сильный мужчина, отец. А мне требуется ее отзывчивость, ее нежность и ласка, готовность следовать за мной. Мы можем прожить вместе долгую и очень счастливую жизнь, идя рука об руку.

Нужно сделать Ирине предложение – понял я вдруг. Эта простая мысль оказалась неожиданной и тут же привела меня в восторг. Она из разряда тех, о которых думаешь: и почему это раньше не пришло мне в голову? Так очевидно, так хорошо и правильно. Разумеется, эврика с женитьбой была подготовлена целой чередой событий, она подспудно зрела во мне все то время, когда Ирочка разбирала мои бумаги, приносила обед, кричала из-за меня на охранника… Но вчерашний день оказался катализатором. Он будто огонь, подпаливший порох.

Я представил себе Иру в моей квартире… Конечно, после свадьбы Ирочка натащит всяческих милых женских штуковин. На кухне появятся клетчатые прихваточки, половники, венчики для взбивания, бесчисленные полотенчики с милыми вышитыми зверушками. В гостиной книги потеснят вазочки и какие-нибудь бессмысленные, но умилительные сувениры… В спальню втиснется большое зеркало со столиком, заставленным всякими таинственными пузырьками и флаконами. И утром Ирочка, полуобнаженная, будет сидеть перед этим зеркалом на пуфике, производя непонятные манипуляции со своим хорошеньким личиком, если честно, не нуждающимся ни в какой косметике, а я буду смотреть на изгиб ее спины и тонюсенькую, особенно на фоне довольно широких плеч, талию.

Легонько, чтобы не разбудить, я поцеловал Ирочкино круглое плечико, девушка сонно забормотала что-то.

– Спи, спи, родная, – прошептал я.

Никогда еще у меня не было человека, которого я мог бы называть именно так. Родная. Ирина пришла в мою жизнь и стала родной. Мы поженимся. Несомненно, поженимся сразу после завершения этой истории. Я добьюсь успеха, разрешив по-настоящему сложное дело, и незамедлительно займусь подготовкой к свадьбе. Ирочке очень идет белое. Я встал с кровати, сна больше не было и в помине, и на цыпочках вышел из комнаты.

Ага, время-то уже много. Меня просто разрывало от эмоций и желания ими поделиться. Поэтому я набрал номер Сережки Михайлова, моего приятеля еще с институтских времен. Давненько мы с ним не болтали.

Сережка ответил тут же и был очень рад меня слышать. Известие о моих планах он принял на ура, заметив, что давно пора бы порвать с пустой холостой жизнью и вступить в клуб счастливых женатиков.

– Кстати, Наташка моя досрочно вернулась из командировки, – сообщил он, – так я чуть до потолка не прыгал. Соскучился неимоверно.

– Небось пельмени жрать надоело, – пошутил я.

– Ну, не без этого, – признался друг. – Но все же без жены уже как-то не так себя чувствую…

И тут я вдруг вспомнил. Так это же его жена, Наташа Михайлова, порекомендовала мне Ирочку.

– Давай Наташку сюда, – потребовал я.

Сергей, не спрашивая зачем, передал жене трубку.

Мы с Наташей обменялись парой приличествующих очень старым знакомым приветствий, я спросил о командировке, она ответила, что получилось управиться раньше, хотя изначально поездка была рассчитана на год.

И наконец, подошли к главному.

– Спасибо тебе за Ирочку! – сказал я.

– За кого? – переспросила Наташа.

– За Ирину Прягову. Ты мне порекомендовала ее в помощницы.

В трубке повисла тишина, и я почувствовал, что по сердцу словно царапнула кошачья лапа. Не такая, какую изображала вчера Ирочка, а жесткая, с выпущенными когтями.

– Я ее не рекомендовала, – выдала после паузы Наташа. – Впервые слышу это имя. Да, я как-то хотела устроить к тебе свою приятельницу, но она нашла работу в турагентстве, там зарплата, ты понимаешь, побольше.

– Не может быть, – возразил я. – Ирина пришла по твоей рекомендации.

– Андрей, это какое-то недоразумение!

– Какое может быть недоразумение! – вспылил я.

В горле встал ком. Что же получается: Ирина солгала? Но зачем? И откуда она вообще тогда узнала…

Почувствовав затылком взгляд, я оглянулся.

Ирочка стояла в одной ночнушке, босиком, и смотрела на меня. Губы ее были беспомощно сложены. Больше всего она напоминала сейчас обиженного ребенка.

– А я думала, что понравилась ей… Я думала, что она меня запомнила… – пробормотала девушка.

Я уже перестал понимать что-либо. Хотелось свести обеих и послушать, что они будут говорить.

Ирочка всегда тонко чувствовала меня, поэтому протянула руку к моему телефону.

– Андрей, пожалуйста, дай мне на минутку… Очень неприятно получилось… Сейчас я все улажу…

Я отдал трубку, и Ирочка, нахмурив бровки, заговорила в телефон.

– Наташа, это Ира. Ира Прягова… Что? Вы меня не помните? Ну как же! А помните перед вашим отъездом корпоратив у вашей подруги Татьяны? Да, там мы и встретились. Вы еще долго про Андрея мне рассказывали и про то, как ему нужна помощница. Не помните?.. Ну не знаю… – Она посмотрела на меня и многозначительно улыбнулась.

Мне тоже уже все было понятно. Облегчение опустилось на меня благословляющей дланью. Видимо, Наташа перебрала на корпоративе. Что же, со всеми бывает.

Когда я взял трубку, Наташин голос звучал уже не так уверенно, как раньше.

– Надо мне увидеть Ирину, и я обязательно вспомню, у меня хорошая память на лица, – проговорила Наташа, оправдываясь.

– А на имена не очень, – констатировал я очевидное. – И ты, выходит, обо мне первым встречным людям рассказываешь… Но я не в обиде. Ты поступила очень правильно, и я обязан тебе своим счастьем.

Наташа отвечала рассеянно, и мы вскоре распрощались.

Когда я вошел в комнату, Ира сидела на кровати, уже полностью одетая, сосредоточенная.

– Наверное, мне нужно уехать, – сказала она тихо.

– Почему? – Я присел перед ней на корточки и взял в ладони ее озябшие, несмотря на летний день, пальцы.

– Некрасиво получилось. Она мне тогда про тебя рассказала, и я подумала, что такой шанс бывает раз в жизни… Воспользовалась состоянием твоей знакомой… Она бы тогда, наверное, кого хочешь кому угодно порекомендовала бы… А я обрадовалась… как девчонка… Мне так хотелось учиться у тебя. Я ведь не знала тогда тебя лично…

Ира избегала моего взгляда, и глаза ее сухо, зло блестели. Прекрасно понимаю, как она себя сейчас казнила.

– Глупая! – Я обнял ее, несмотря на робкие попытки отстраниться, и прижал ее голову к своей груди. – Глупая маленькая! Я люблю тебя, и мне все равно, рекомендовала тебя Наташа или нет. Это счастье, что мы не прошли мимо друг друга.

Девушка наконец всхлипнула. Ее постепенно отпускало.

Я сжимал в объятьях ее хрупкое вздрагивающее тело и думал, что мне повезло. Неимоверно повезло. Для нее я готов совершить настоящий подвиг. Она стоит самого невозможного.

* * *

Никакой информации об отце так и не поступило. Сон пока что так и оставался сном. Как бы ни был вещественен мир сновидений, путать его и реальность – последнее дело. Это прямой путь к сумасшествию.

Перебирая и сканируя документы, Олег Волков размышлял. Глупо все получилось. И сам он повел себя с Алисой неправильно. Да, она увлеклась новым делом, ей всегда нравилось приносить пользу. И вчерашнее происшествие с рестораном тоже объяснимо – суета, волнения, вызванные переживаниями и успехом. А он, если честно, просто приревновал ее к Игорю. Нет, не стоит пускать дело на самотек или пытаться наладить отношения с помощью третьих лиц – это путь в никуда. Настоящие отношения всегда выстраиваешь сам.

Значит, нужно откровенно поговорить с Алисой, и лучше сегодня же. Это правильно…

Олег задумчиво повертел вынутую из сканера бумажку и машинально пробежался по ней глазами. Перечисление местной психиатрической клинике, и крупное. Интересно, за что бы это. И как она попала в папку с договорами на поставки продуктов питания в реабилитационный центр? Вероятнее всего, случайно, затерявшись среди других документов.