Текст книги "Где живет мандариновое настроение"

Глава 11
Дом

Дом невелик, но просторен, в нем нет ничего лишнего, нет роскоши и изысканного убранства, нет модного гламура и банального евроремонта, но в нем много воздуха и света. Прихожая с вытканными дорожками и вешалкой, смастеренной из отполированных морем коряг. Большая просторная комната с панорамными окнами, выходящими на море. Мягкий диван, на котором в беспорядке разбросаны думки, а на краю, калачиком, свернулся клетчатый плед. В углу притаился торшер с желтым грибом светильника, дарящий по вечерам приглушенный теплый свет двум, охраняющим его покой, старым креслам. На противоположной окнам стене, в ожидании холодного дня, замер камин. На втором этаже – большая комната, впустившая в себя спальню и рабочий кабинет с огромными окнами с видом на пустынный пляж. Поздним утром, когда солнце уже начинает движение по небу, в окно заглядывают лучи и будят, щекоча ресницы. А вечерами стены окрашиваются в нежные розово-фиолетовые тона, переводя голоса в шепот, и медленно гасят свет. Окна кухни и стеклянная дверь выходят в небольшой палисадник. На плите пригрелся чайник со свистком, который периодически пугает проживающих, призывно требуя к себе внимания. В углу, у окна, стоит кухонный стол, окруженный диванчиком и парой стульев, а сверху вечерним солнцем, пристально изучая карту витиеватого узора скатерти, замер абажур. Глиняная чашка с Семарглом вечно прислушивается, о чем спорят пузатый, важный заварной чайник и добродушная, веселая сахарница, но в диспут не вмешивается, все больше отмалчиваясь. Вся посуда в доме не ведает, что такое сервиз, она разномастная, нелепая, но очень милая, потому что сделана теплыми руками и с мыслями о счастливых днях. Этот дом весь сделан с любовью, в него вложена душа, и поэтому он живой. В укромном уголке поселился добрый дух этого дома, которого некоторые называют домовым. Но он не мешает людям, не воет по ночам, не скрипит половицами, пугая детей, он просто охраняет покой этого дома и его жильцов.

С правой стороны полноправной частью здания важничает пристройка-мастерская. Две ее стены сделаны из стекла, открывая панорамный вид с одной стороны на море, а с другой стороны на палисадник. Две другие стены от пола до потолка загружены верстаками, стеллажами, полками и антресолями, на которых покоится разнообразный хлам, очень нужный, из которого потом обязательно хоть что-нибудь, да можно будет сделать полезное в хозяйстве. В углу мастерской замер гончарный круг. Как будто часы этого мира остановились. Но вот придет хозяин, возьмет холодный и влажный кусок глины и начнет его сначала вымешивать, как пекарь тесто. Привычные движения ладоней с усилием вниз и вперед, вниз и вперед. Глина постепенно впитает в себя тепло рук. Затем хлесткими и размашистыми ударами, как будто за что-то наказывая глину, мастер начнет ее отбивать, выгоняя воздух и добиваясь гомогенности материала. А потом бросит на круг скатанный комок глины.

Быстрыми махами ногой хозяин разгонит гончарный круг, смочит руки водой и начнет делать центровку. Обняв ладонями глину, будет поднимать ее, придавливая середину. Движения рук плавные и уверенные, без резких жестов, чтобы не испортить центровку и добиться ровности. Чуть сильнее придавливая в центре изделия и медленно погружая пальцы внутрь, начнет придавать форму, вытягивая и разводя вширь. Постепенно стенки предмета утончаются, и вот уже выкручивается форма чашки. Остановив диск, мастер проволокой срежет кружку под дно. На все еще сырое изделие шликером нанесет рисунок Семаргла – мифического волка с крыльями. А дальше – обжиг в печи. После этого последует молочение – покрытие изделия молоком. И вот уже чашка с Семарглом занимает свое место на полочке кухонного шкафчика. Наши души – как куски глины, которые мы сами выкручиваем всю жизнь. Только от нас зависит, сколько тепла мы вложим в глину, с каким старанием будем выкручивать нашу душу. Дадим ли засохнуть незаконченному изделию или будем бережно смачивать и продолжать трудиться. Только мы можем решить, какой узор на нее наносить. Прогнав из сознания видение, опять возвращаюсь в дом.

Блуждаю по комнатам, и кажется, что это мой дом. Что я тут не гостья, а хозяйка. Мне хорошо тут. Ну что ж, могу себя поздравить: я правильно сделала выбор, ставлю себе «галочку» в зачет. Вернувшись на кухню, подхожу к холодильнику. При беззастенчивом открытии дверцы мой желудок настоятельно требует как следует изучить содержимое холодильника и по возможности совершить действия с целью насыщения организма. К сожалению, долго изучать недра этого бытового чуда не приходится. Кусок сыра, упаковка масла и хлеб в пакете – вот и вся моя добыча. Что ж, не такая и плохая пища. В шкафчике, где ранее мною был обнаружен кофе, отыскалась баночка с чаем. Хозяин оказался весьма заботлив, оставив нерадивому жильцу хоть немного съестного. Заварив чай и соорудив себе пару бутербродов, особо не вдаваясь в гастрономические ощущения, размышляю о женщине на кухне. Мне порой кажется, что многие женщины, оставаясь одни, например, спровадив мужа в отпуск или командировку, вообще не заморачиваются вопросами пропитания. Они способны пару недель питаться бутербродами и прочим завалявшимся в холодильнике, лишь бы не напрягаться приготовлением еды. Они устраивают себе маленький отпуск от плиты и прочей кухонной техники, принимая в друзья исключительно электрический чайник.

Подкрепившись, отправляюсь на изучение прилегающей территории. Дом и сад не огорожены забором, вместо него по периметру участка несут караул стройные кипарисы и дикий кустарник. Вместо калитки стоит арка из плетистых роз, и от нее берет начало дорожка из желтого песчаника, ведущая к дому, а затем убегающая вглубь палисадника. Петляя между клумб, кустов и деревьев, подпрыгивая на мостике через ручей, плавно огибая веселое журчание фонтанчика, солнечная тропинка замирает у беседки. В пору цветения деревьев тут, наверное, красиво. Маленькие лепестки превращаются в белоснежных мотыльков и, подхваченные ветерком, порхают по округе. У них нет точного направления движения, они не выбирают куда падать, беззастенчиво касаются загорелой кожи людей и укрывают ковром палисадник. Неподалеку от беседки стоит лавочка, на которой так приятно читать интересные книжки. А рядом от дуновения ветерка беззаботно раскачиваются качели. Ловить ветер на качелях не тянет, сезон все же не располагает к столь острым ощущениям, поэтому после обзорной экскурсии, немного подмерзнув, спешу обратно в дом, проверить работу котла и быстроту наполнения теплом помещений. Легкое нажатие на латунную ручку – и входная дверь без сопротивления и скрипа открывается, пуская меня в благостное тепло дома. Временное жилье, но мною оно уже воспринимается как Дом, мой дом. Он настолько мой, что тут я могу отказаться от привычного расписания дел и забот. Могу себе позволить не мыть посуду сегодня и не готовить разносолы, ограничившись бутербродами с остатками сыра. Могу позволить себе лениться и с детским упрямством, задрав подбородок, громко сказать неизвестно кому: «НИХАЧУ». У меня много времени, кажется, что теперь целая вечность, которую совершенно не хочется ничем заполнять. Бездумно убивать время, просиживая в ротанговом кресле и слушая море, пить кофе и потом долго наслаждаться его послевкусием. Радует не сам факт всего этого, а именно возможность это делать или не делать.

Вспоминаю свое детство. Всякий раз, приезжая на море с родителями, я спешила в первую очередь на берег. В то время меня совершенно не интересовали проживание, питание и прочие бытовые вопросы, на тот момент казавшиеся столь пустяковыми мелочами. Тогда для меня важнее всего было поздороваться с морем. Нет, не искупаться, даже не помочить ноги, а просто поздороваться с ним. Наверное, я стала взрослой. Лучше поздно, чем никогда – спешу исправить оплошность взрослой жизни и бегу к морю здороваться.

– Здравствуй, ну вот и я, – шепчу ему, погружая руку в белую пену накатившей на берег волны. – Извини, как выяснилось, я немного повзрослела, и многие очень важные вещи из детства позабылись. Но я постараюсь исправить это, – торжественно обещаю я морю. В ответ очередные пенные барашки лизнули мне краешки сапог.

Извинения приняты. Мы снова с морем друзья. Сегодня оно на удивление спокойно, как будто знало о моем визите и постаралось ничем не омрачить нашу встречу и не напугать меня сильными волнами. Несколько белых чаек, вальяжно прогуливаясь вдоль пляжа, оставляют на песке причудливые узоры своих лап. Чайки сейчас полноправные хозяева пляжа, они чувствуют себя победителями, прогнавшими чужаков-отдыхающих с их извечной территории. Следы птичьих лап приводят меня к стволу дерева, когда-то в шторм выброшенного на берег, и теперь эта отполированная морем и высушенная солнцем коряга исполняет роль лавочки. Сажусь, закуриваю.

Приближается время заката. Солнце отправляется на покой, разбрызгивая красные сполохи, а ветер взбивает облака в небе. Невидимая рука, подправляя контуры облаков, вдруг вывела стену из красного кирпича с высокими стройными башнями, из-за стен, блестя золотом, выглядывают маковки церквей. Вспомнился мой родной город. Нет, я не скучаю по Москве. В бетонной коробке домов, как в стакане, утреннее солнце перемешивается с серо-коричневыми тучами, образовывая экзотичный коктейль, разбавленный кубиками льда пластиковых окон. Жители города заглатывают урбанистическую дрянь даже не поморщившись, они просто привыкли к этому напитку за окном. Москва – город, чуждый мне, но горячо любимый. Я так и не смирилась с широкими тротуарами Садового кольца, но до сих пор нахожу отдушину в прогулках по осколкам старых улиц. Я люблю Москву, ее пузатые башенки церквей и острые шпили сталинских высоток. Но ненавижу свежеотреставрированные дома, похожие на дам-карпов после очередной пластической хирургии, дома, из которых сбежали все приведения, унося с собой мистерии здания, обездушив его. Мне нравится гулять по нетуристическим улочкам, но всякий раз я с ужасом спускаюсь в подземку в час пик, а потом пропускаю не один автобус, чтобы попасть внутрь колесного комфортабельного монстра, до отвала заполненного людской массой.

Мне по душе рев моторов мотоциклов, проносящихся по Комсомольскому проспекту, но мозг содрогается от звуков праздничных концертов в парке Горького. Город потакает бездушной, модной гламурщине, распахивая двери крутых ночных клубов. Кажется, что этот город не создан для москвичей. Он хлебом-солью встречает туристов, раскрывая им все свои кладовые, выгуливает по праздничным улицам, показывая свою красоту, как фотомодель поворачивается то одним боком, то другим, позируя в выигрышном ракурсе. Он принимает под материнское крыло пробивных приезжих, умеющих гордо шагать по головам окружающих к своей цели. Хотя, конечно, не все приезжающие и остающиеся в этом городе бесцеремонное быдло, большинство – очень тактичные и воспитанные люди, но, к сожалению, именно хамоватые выскочки ассоциируются со словом «приезжий».

Москвичи чувствуют себя нелюбимыми детьми, но все еще надеющимися на материнское тепло. Они с усердием и надеждой скромно заглядывают в двери счастья, но оттуда сразу же раздается возмущенный крик базарной тетки: «Вас тут не стояло!» – и они уныло идут дальше, не в силах победить хамство. Московское безумие жизни на скоростях, в погоне за улучшением жизни, повышением статуса, роста престижа. Москва, читающая инстаграм и гуглящая знания. Выбрасываю из головы этот город.

Уже темно, пора в кровать, а завтра… Завтра будет завтра, подмигиваю я звездам.

Глава 12
Райские птицы

Очередное утро нового дня. Разлепляю глаза в полумраке начала рассвета. Пора вставать, труба зовет. Боже, какая труба, куда зовет, что творится в голове? Но настроение бодрое, и я готова к новым подвигам и открытиям. Быстро перебираю босыми ступнями по деревянному полу в поисках тапок, оставленных где-то в районе первого этажа. В прихожей, всеми забытые, понурив носы, стоят мои теплые тапочки. Нырнув в них, прихожу к мудрой мысли, что утро без кофе не бывает. Спешу начать новый день. В кухне растекается запах арабики. Все же я – кофезависимый человек. Я люблю кофе, я люблю его готовить, люблю ритуалы, придуманные мною самой же, связанные с этим напитком. За второй чашкой и первой сигаретой начинаю придумывать себе занятия на сегодняшний день. Как бы ни было удобно и комфортно в моем затворничестве, пора выбираться к людям. Хотя бы потому, что там есть еда. Данный аргумент поддержал мой желудок, и я, капитулировав, сдалась. Подкинув в котел пелет и заперев дверь на ключ, я направила свои стопы на поиски людей, пропитания и приключений. На самом деле прибрежный курортный городок небольшой. Чтобы пройтись по его извилистым улочкам, не надо слишком много сил, возможно, нужно время, потому что уклад этого города размерен и неспешен. Местные жители не суетливы, а их эмоциональность проявляется в движениях рук, но и жесты полны какого-то внутреннего достоинства. Жители города солнечны, они целостны и настоящи, в их душах нет места голливудским улыбкам лицемерия, а беды не выставляются напоказ, как прокаженные попрошайки обнажают свои увечья. Замечаю все это, идя по брусчатой узкой улочке, мимо домов с распахнутыми солнцу ставнями и не запертыми дверьми. Подняв взгляд вверх, наблюдаю мадам, развешивающую белье на веревке, натянутой между домами. Ее руки заняты, поэтому папироса зажата в губах с ярко-красной помадой. Увидев меня, она отрывается от вывешивания на всеобщее обозрение своих панталон и, улыбаясь, машет мне, совершенно незнакомому человеку, рукой. Непривычно, но губы сами собой расплываются в улыбке, и в ответ поднимаю большой палец вверх, в знак того, что все Perfecto. Заглядывая в витрины магазинов с очаровательными ненужностями, везде можно увидеть блики солнца. Даже немного потрепанные желтые стены домов этого города за века впитали в себя свет солнца и с радостью отдают его прохожим. Этот город залит солнцем. Фланируя мимо ресторанчиков, кухни которых наполнены шкворчанием сковородок, на которых жарится утренний улов рыбаков, бряканьем половника о кастрюли и прочими звуками, рожденными поварами, упорно игнорирую требования пищеварительной системы заглянуть в один из них, заказав себе полноценный обед. Мне кажется, что дальше обязательно есть что-то более важное. Ветер-провокатор донес запах кондитерской. Вывеска сообщает название: «Кафе-пекарня Birds of Paradise». На ум сразу приходит песня американских летчиков в исполнении «Гражданской обороны» «Flying home».

Сказали райские птицы:

«Летим домой.

Летим домой, к той земле, которую ты знала когда-то.

К миру, который когда-то был настоящим для такой маленькой девочки, как ты.

Летим домой.

Летим домой от мира, который сделан из камня.

Пока твое сердце не станет таким же легким и свободным, каким ему было предназначено быть».

Машинально толкаю стеклянную дверь, переступаю порог кафешки, и меня сразу же обволакивает аромат детских фантазий, сотканных из запахов выпечки, жареного миндаля и ванили. Белые стены с вкраплениями небольших фресок нежно-лиловых тонов. На окнах, невесомым безе, парит белый тюль, придающий помещению воздушность и легкость. На небольших столиках стоят вазочки с веточками засушенной лаванды. С потолка на прозрачной леске свисают сделанные из бумаги райские птички. В стеклянной витрине выставлены кондитерские шедевры: пирожные, воздушные бисквиты, торты, печенья разных форм. Глаза сразу разбегаются, и хочется все попробовать. Ну что же, говорят, шоколад поднимает настроение. Пожалуй, стоит взять кусок шоколадного торта и чашку… лавандового чая. Сажусь за столик и становлюсь невольным слушателем разговора трех дам лет тридцати или чуть больше.

– …нахрен мне его умение забивать гвозди. Между прочим, это я и сама в состоянии сделать. Черт побери, это больше напоминает забивание гвоздей в крышку моего гроба. Гробовщик хренов. Он, видите ли, охотник, добытчик. Припер мне с охоты утку, фаршированную шрапнелью, – привет стоматологу. И что мне с ней делать? Ее жрать нельзя – жесткая как мумия фараона, да к тому же нашпигована пушечными ядрами, о которые зубы точно поломаешь, и вообще в рот не возьмешь. И во всем позиционирует себя как мужчина, истинный мужчина, мужественный и сильный. Я не спорю, умение делать мелкий бытовой ремонт – это, конечно, хорошо, но это же не является проявлением мужественности. Замужем – это за-мужем, то есть за мужчиной. Это та широкая спина, за которой ничего не страшно. Плечо, на которое всегда можно опереться в трудную минуту жизни. Умение признавать свои ошибки, а не придумывать совершенно бредовые отмазки. Умение нести ответственность за свои слова и поступки. Да хотя бы элементарно, просто так, не по случаю, а от душевного порыва, притащить общипанный букет ромашек, совершить какую-нибудь, вроде бы и глупость, но что-то такое… помните в «Иронии судьбы»: «…Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам! Мы перестали делать большие хорошие глупости»! Вон, бывший ухажер Лариски, конечно, он думает, что если отпустил бороду, купил себе последней модели айфон – и все, он брутален до невозможности, настоящий мужчина и покоритель женских сердец. Хипстор он недоделанный и выпендрежник. Тоже мне «мужчина» – пропадает на месяц, а потом, при случайной встрече на улице, начинает нести полнейший бред. Мужчина – это тот, кто может честно сказать в глаза: «Я тебя не люблю», – а не прятаться по месяцу, избегая встреч. Печально. Где они, эти настоящие мужчины, ау! Нету.

– Нет, Ольга, ты не права. «Чем больше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». Пушкин был не прав. В данной фразе я бы все перевернула, сделав ее применительной именно к мужчинам. Чем больше мы любим мужчину, тем меньше мы его интересуем… А теперь позвольте попробовать обосновать свою точку зрения.

Но это исключительно мое мнение, кто-то может согласиться, а кто-то и по морде дать. Каждый мужчина по своей природе – охотник, добытчик, воин. Завоевание – это инстинкт, прочно сидящий в мужчине. Азарт охоты, погони за зверем. И чем труднее цель, чем сложнее условия охоты, ожесточенней война, тем слаще вкус победы, конечной цели всего мероприятия. Это относится и к завоеванию женщины. Чем женщина неприступней, тем больше распаляются желания, и азарт бьет адреналином. Но когда сердце женщины завоевано, мужчине становится просто неинтересно дальше. Адреналин приходит в норму, добыча сожрана, а косточки обглоданы, и тянет на новые приключения. Очень часто мы слышим крики негодования возмущенного и оскорбленного женского пола, что все мужики кобели, самцы и похотливые твари. Кажется, этот слух распустили недовольные, брошенные дамы. Мое мнение на данный счет заключается в том, что потребность в физиологическом удовлетворении присуща не только мужчинам, но в равной степени и женщинам. Инстинкты, заложенные в нас самой природой, пальцем не сотрешь. Так что это не основная причина расставания. Мужчины часто говорят, что им хотелось бы иметь дом, семью, спокойную жизнь, чтобы рядом была жена, которая любит и понимает, и тогда они успокоятся, станут счастливы и будут наслаждаться всем этим. Ложь. Получив в подарок расчудесную жену, которую он все-таки добился, окончательно приручив и одомашнив ее, получит в награду трехразовое питание, выстиранные и выглаженные сорочки, т. е. полное бытовое обслуживание. В комплект поставки также входят и уважение к его интересам и взрослым игрушкам в виде любимой машины в гараже, походов на футбол, а бонусным призом становится понимание и душевное тепло, и еще куча всего… и мужчина начинает скучать. Цель достигнута, желать больше нечего. Он познал эту женщину. Женская душа, распахнутая настежь только для него, вся нежность, чувственность, все ее понимание и принятие его, такого неповторимого, сильного, красивого, единственного, любимого… ему это больше не нужно. Из всего вышесказанного могу сделать только один вывод: чем дольше женщина неприступна, отдалена, холодна, тем больше желанна для мужчины. Любовь – непозволительная роскошь для женщины, она может только позволять себя любить. Субстанцию под названием «душа» можно сразу, не раздумывая, ампутировать при рождении как ненужный орган, так как она является наиглавнейшей помехой для счастливых отношений. Важнейшими чертами характера должны стать стервозность, высокомерие и самолюбие. Держать мужчину на поводке, подпуская к себе только на время, а затем опять отталкивая его. Девиз чертей из мультика про тринадцатого: «Люби себя, начхай на всех, и в жизни ждет тебя успех» можно брать лозунгом жизни. Лично для меня это очень печально.

– Тебе бы психологом работать или на митингах выступать. Очень убедительно. А как же родство душ? Или такая очень непонятная и необъяснимая штука, как любовь? – интересуется третья подруга. – Ведь есть и счастливые браки, где муж и жена с очень большой нежностью относятся друг к другу, где присутствуют поддержка и забота с обеих сторон. Знаешь, с твоей точкой зрения слишком тяжело жить, пропадает вера во что-то доброе и светлое.

– Романтика. Ну да, он будет тебе дарить цветы, дуть в уши о неземной любви, а сам станет хозяином дивана и повелителем телевизионного пульта, но ни черта ты от него не дождешься полезных действий… Чего ты вообще хочешь? – отвечает та, кому пророчат работу психолога. А та, что выступает за романтику, вдруг, как дирижер в оркестровой яме, делает взмах ложечкой и с чуть грустной улыбкой произносит:

– Чего я хочу… Чего хотят женщины – извечный вопрос, над которым бьется не одно поколение мужчин. У всех, наверное, желания и потребности разные. Но чего именно хочу я… желаний много, они разные, но… но одно из них, наверное, преобладает над всеми. Знаете, хочется… хочется, чтобы на этом свете жил человек… человек, к которому можно просто молча подойти, заглянуть в глаза, уткнуться в грудь, выдохнуть и замереть. И в тишине будет слышно, как падает маска железной леди, которой постоянно приходится сжимать кулаки и идти напролом, мужественно преодолевая всевозможные трудности. Чтобы в тишине было слышно, как с шелестом опадают все прочие маски, которые приходится носить. Хочется, чтобы на свете жил человек, рядом с которым я почувствую себя женщиной… слабой, беззащитной, желанной не потому, что у нее неплохая фигура или кроткий нрав, а просто потому, что она вот такая, какая есть. Знаете, иногда хочется быть просто женщиной. Но… наверное, на свете нет такого человека, с которым можно выдохнуть, забыть обо всех проблемах и расслабиться. Приходится что-то объяснять, все траблы решать самой. Смеяться и веселить окружающих, когда на самом-то деле хочется взвыть от отчаянья и безнадеги. Как это ни парадоксально, но я нравлюсь мужчинам, и они рады бы были стать моим единственным, но… им нравлюсь не я, а мои маски, те, что я каждое утро надеваю на себя вместе с одеждой и макияжем. И никто, понимаете, никто даже не попытался заглянуть за кулисы этого театра и посмотреть, что же скрывается под загримированной душой. Вот такое простое желание быть женщиной.

Кусочек торта с незапоминающимся названием, но восхитительным вкусом, остающимся в памяти, съеден, лавандовый чай выпит, пора отправляться дальше. Прикупив на всякий случай миндальных печений, отправляюсь дальше на изучение полезных заведений. Иду по улочке, а в голове еще вертится разговор трех дам. Наверное, отчасти каждая права и в то же время все не правы. Есть мужчины, для которых слова не несут никаких эмоциональных красок, но зато они делами доказывают свое отношение к близкому человеку. Другие мужчины заливаются соловьем, обволакивая женщину облаком разноцветного обмана, но их поступки говорят совершенно о другом. Есть мужчины нежные, чувственные, есть полностью моральные импотенты. Наверное, все же не стоит смотреть на проблему полов столь однобоко. Может, стоит посмотреть на нее по-другому или вовсе не рассматривать, а просто сойтись на том, что все люди разные. Кто-то больше романтик, а у кого-то доминируют инстинкты размножения. Ведь все это присуще как мужчинам, так и женщинам.