Текст книги "Упасть еще выше"

Eкатерина Островская
Упасть еще выше

© Островская Е., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2015

* * *

Татьяна Устинова
«И в этой пытке многократной рождается клинок булатный»

Новый роман Екатерины Островской «Упасть еще выше» – прекрасный образчик творчества замечательного автора детективов. Ее новая книга задорна, умна, иронична, читается легко и с удовольствием.

Екатерина Островская не просто выдумывает и записывает детективные истории. Она обладает редкой способностью создавать на страницах своих книг целые миры – завораживающие, таинственные, манящие, но будто бы чуточку ненастоящие. И эта невсамделишность идет произведениям только на пользу…

Книга «Упасть еще выше» демонстрирует недюжинный талант Екатерины Островской к конструированию собственных вселенных: детектив получился ярким, запутанным и невероятно динамичным. Почти что кэрролловское зазеркалье в современной России: сплошь странные персонажи, необычайные обстоятельства, невероятные совпадения, нераскрытые тайны и не отступающее ни на секунду ощущение падения в кроличью нору – чем дальше, тем страннее и быстрее происходящее. Но падать абсолютно не страшно – можно полностью довериться Екатерине, она не подведет: в последний момент ловко и легонько подхватит, и приземление будет мягким. После прочтения нового детектива останется лишь ощущение праздника и легкое головокружение – как после спуска с американской горки.

А еще все книги Островской – «Упасть еще выше» не исключение – нравятся мне потому, что всю полноту власти над собственными выдуманными мирами Екатерина использует для восстановления справедливости наяву.

Из романа в роман Островская доходчивым и простым языком через захватывающее приключение доказывает нам, что порядочность, отвага, честность и любовь всегда победят ненависть, подлость, злобу и алчность. Но победа легкой не будет – за нее придется побороться! Героям Островской – самым обыкновенным, зачастую невзрачным, на первый взгляд ничем не примечательным людям – приходится сражаться за свою жизнь, преследовать опасного преступника, а потом героически, зачастую на краю гибели, давать последний бой в логове врага без видимых шансов на успех и… брать верх, одерживая полную победу. «И в этой пытке многократной рождается клинок булатный»: закаляется характер, простые люди становятся сильными, бесстрашными и по-настоящему мужественными героями.

Островская, ставшая по-настоящему заправским драматургом, не щадит своих персонажей! В новой книге «Упасть еще выше» она помещает Лену – рядового школьного психолога, живущую с рассеянным и неприспособленным мужем-изобретателем Николаем и любимым сыном Пашкой, – в самую середину кипящего водоворота событий, тайн и злодеяний, и той приходится сражаться со стихией изо всех сил, чтобы удержаться на поверхности. В одночасье отлаженная, радостная и немного бестолковая жизнь заканчивается: Николая арестовывают по надуманному обвинению в вымогательстве, а вокруг Елены происходит череда загадочных убийств. Постепенно разбираясь в происходящем, распутывая клубок неявных закономерностей, Лена вскрывает невероятную по своим масштабам и дерзости аферу. Но злодей – могущественный и коварный преступник – до самого последнего момента останется в тени, готовый нанести неожиданный удар в спину…

Вместо предисловия

Публичный человек мало чем отличается от публичной женщины. Трудно сказать, кто из них приносит больше пользы народу, но публичный человек обходится гораздо дороже. Есть и еще один вопрос, на который нелегко ответить, – должность это или призвание: на публичного человека нигде не учат – в публичность идут индивидуумы, окончившие разные институты или не кончавшие никаких. Тот, кто с детства хотел стать авиаконструктором или мечтал бороздить просторы океана, в публичные люди почему-то не спешит, а занимается любимым делом. Зато некоторые, едва получив диплом, который им не нужен, сразу отправляются в политику. Или не сразу: сначала принимаются изобретать авиамоторы или уходят в море, но на избранном поприще у них не все складывается – то ли самолет не хочет взлетать, то ли корабли сталкиваются друг с другом, причем не в узком проливе, а посередине Тихого океана, где они, к удивлению всего мира, внезапно оказались, – ну не сложилась у людей трудовая биография, и тогда они устремляются в большую политику.

Конечно, они не сразу туда попадают. Сначала записываются в какую-нибудь партию и начинают себя проявлять: все время сидят в партийных офисах, бегают в магазин, если партийные начальники попросят, отвечают на телефонные звонки, подметают полы… Такие люди, как выясняется, могут многое: и баню растопить, и позвонить знакомым публичным женщинам, если начальство вдруг захочет пообщаться с народом… Кстати, в последнее время появилась еще одна тенденция: некоторые публичные женщины уходят в публичные люди. Только наша жизнь от этого лучше не становится, но феминистки радуются. К тому же есть и публичные мужчины, которые внешне мало отличаются от публичных женщин, – они тоже хотят пойти в политику, чтобы отстаивать свои интересы уже на законодательном уровне. Они готовы положить себя на алтарь борьбы…

Как сказал когда-то один малоизвестный поэт:

 
Иной готов, конечно, ради дела
И душу заложить, и нижнюю часть тела.
 

Впрочем, это все лирика, а жизнь порой – суровая проза.

Глава 1

Лена Зворыкина на обстоятельства не жаловалась, если честно, она была довольна жизнью. Замуж вышла по любви, и с каждым годом любовь эта становилась все сильнее. Муж Николай оказался умным, добрым и заботливым – короче говоря, был достоин ее обожания и преданности. Сын был похож на мужа своей рассудительностью и усердием. И подруги у Лены имелись; правда, встречалась она с ними не так часто, как хотелось бы, но слишком много времени Зворыкина отдавала семье. Впрочем, с двумя девочками она виделась очень часто. Они были самыми близкими подругами, потому что общались еще со школьных времен – с самого первого класса. У подружек жизнь складывалась не совсем удачно, хотя они и не бедствовали, как некоторые. Тамара Майорова после окончания экономического факультета института торговли открыла небольшую фирму, в которой была и директором, и бухгалтером, и все остальное выполняла сама – работа была нетрудной: Майоровой даже не требовался офис. Дело в том, что ее мама возглавляла районное проектно-инвентаризационное бюро, в которое приходили граждане, желающие сделать в своих квартирах перепланировку. Мама Тамары с печалью отвечала им, что это почти невозможно, то есть невозможно в принципе, но если граждане закажут проект перепланировки в одной солидной фирме, имеющей лицензию на подобную деятельность, тогда можно будет поставить на проекте разрешительную визу. Граждане тут же получали все необходимые для заключения договора документы и звонили Тамаре. Та назначала им встречу в кабинете своей мамы, подписывала договор, получала аванс, узнавала, чего хочет заказчик, а потом на кухонном столе своей квартиры красным фломастером рисовала на копии технического паспорта новую стенку или замазывала белилкой стенной шкаф. Клиенту это стоило недешево, потому что Тамаре приходилось делиться с мамой за подбор клиентов и немножко с государством за разрешительный штамп. За семь лет после окончания института Майорова сумела купить себе квартиру, через каждые два года приобретала новый автомобиль и часто отдыхала, чаще всего в Доминикане или на Маврикии. Летала туда одна или с мамой, которая тоже очень уставала на работе. Отдыхать с мамой не самое большое удовольствие, разумеется, но мама ей особо не мешала, понимая, что дочери надо выйти замуж. Замуж Тамара один раз сходила, но неудачно: при знакомстве будущий супруг представился офицером, уволенным в запас по ранению. Но очень скоро – практически в ту же ночь – при детальном осмотре на теле героя не было обнаружено никаких шрамов и следов проникновения внутрь осколков или пуль, а потом еще выяснилось, что мужественный человек, хоть и любил командовать, переходя порой на визгливые истерические вопли, в армии не служил по причине почечной недостаточности. Майорова готова была терпеть и вопли, и не очень здоровые почки, но муж в один прекрасный день сбежал от нее к Ирке Топтуновой, которая тоже была одноклассницей Тамары и Лены, то есть той самой третьей их подругой. Брошенная жена, конечно, тут же перестала с Ириной общаться, но затем отношения их возобновились с новой силой, потому что блудный муж бросил и Топтунову, а следовательно, двум подружкам было о чем поговорить и чем поделиться.

Топтунова тоже устроилась неплохо, хотя институтов не заканчивала и такой замечательной мамы, как у Майоровой, не имела. Ирке приходилось рассчитывать исключительно на свои силы и на свои чары. У нее была самая большая в классе грудь, которая поражала воображение одноклассников, учеников параллельного класса, учеников вообще и даже некоторых преподавателей – физкультурника и трудовика, не имевшего к профессиональному образованию девочек никакого отношения: он обучал мальчиков делать табуретки и столешницы. Трудовик был угрюм и, встречая в школьных коридорах щедро одаренную природой ученицу, смотрел на нее с таким видом, словно примеривался, где надо подстрогать, а где пройтись лаком. Но молчал при этом с самым суровым видом. Возможно, он завидовал физруку, который мог на своих уроках беспрепятственно помогать Топтуновой делать кувырки, стойку на лопатках и мостик. Но однажды трудовик встретил Ирину в фойе кинотеатра, куда она пришла вместе с подружками Леной и Тамарой. Сначала учитель рассматривал ее издали, потом два раза прошел мимо, а на третий приблизился и отозвал ее в сторону.

Отвел под рекламу фильма «Секс в большом городе» и сурово спросил:

– Вы когда-нибудь держали в руках инструмент?

– Нет, – честно ответила Ирина.

– Ну, так зайдите как-нибудь в школьную мастерскую: я покажу рубанок, стамеску и вообще как это делается.

И тут же удалился, как будто это было единственное, что он хотел узнать и предложить. Правда, потом, уже когда в зале погасили свет, трудовик пытался пробраться на их ряд, но попытка не удалась – его запинали ногами более молодые зрители. В школьную мастерскую Ирка так и не сходила.

Ее грудь и в самом деле могла поразить. Тем более что у Топтуновой имелась привычка при разговоре с представителями мужского пола наклоняться, почти прикасаясь к собеседникам своими достоинствами. Привычка эта появилась давно – еще тогда, когда грудь только-только начала появляться и о ее существовании никто, кроме самой Ирки, не догадывался. Отработанное за годы движение стало уже рефлекторным, а потому Топтунову не смущало, кто перед ней – пассажир в вагоне метрополитена или муж подруги. Замужем она была дважды, не считая бывшего супруга Майоровой, и оба раза неудачно. Оба мужа возвращались домой в момент, когда Ирка менее всего ожидала их увидеть. Второй муж даже попытался ее убить – несколько раз стрелял из газового пистолета, после чего собирал свои вещи, обливаясь слезами. А под балконом второго этажа во время собирания чемодана лежал не очень одетый коллега по работе и тоже плакал – у него оказалась сломана нога. Потом этот коллега посещал Топтунову уже в гипсе. Она слышала за стеной тук-тук-тук и тут же открывала дверь, чтобы не заставлять инвалида лишние секунды стоять. Топтунова занимала должность директора небольшого магазинчика, который назывался «На ход ноги», и коллегами-мужчинами у нее были грузчик и охранник, которых приходилось часто менять ввиду нарушений этими коллегами трудовой дисциплины.

Лене, разумеется, некоторые аспекты личной жизни подруг не очень нравились, но она никогда не обсуждала их поведение: подруги есть подруги, а близким людям надо прощать все их недостатки и некоторые поступки – кроме подлых, разумеется. Но Тамара с Ириной никогда ничего плохого Зворыкиной не делали, не злословили за ее спиной и готовы были в любую минуту приехать на ее зов, а чаще просто так. Дни рождения подружки тоже всегда встречали вместе, и это были веселые и радостные праздники.

Глава 2

Лена родилась в последний день весны, а потому отмечала свой день рождения на даче. Народу редко бывало много: сама Лена с мужем, Майорова, Топтунова, которая почти каждый раз приезжала с кем-нибудь новым – когда были мужья, то с ними, а потом с поклонниками, причем каждый год поклонник оказывался другой, но Зворыкины уже к этому привыкли и лишних вопросов не задавали.

В середине мая позвонила Тамара и предупредила, что через десять дней летит с мамой отдыхать на Сейшелы, а потому на дне рождения Лены ее не будет.

– Ты пойми, – сказала она, – у мамы отпуск, как назло, и она купила две путевки – себе и мне. Я бы не полетела, но я на этих Сейшелах еще ни разу не была, а потом: мама платит, почему я должна отказываться? А вдруг там общество приличное будет и мне удастся мужика какого-нибудь зацепить?

– А тебе нужен какой-нибудь? – съязвила Лена.

– Не, какой-нибудь мне не нужен, – призналась Тамара, – а с другой стороны, чем там заниматься – загорать, что ли? Так для этого не надо никуда летать – сходила в солярий, и вот тебе загар. Так что вы там уж без меня как-нибудь, а я потому приеду, привезу вам какую-нибудь ракушку.

Она каждый раз привозила из экзотических стран Лене подарок: ракушку или магнитик на дверцу холодильника. Как-то подарила Петьке, Лениному сыну, футболку, при этом сказав:

– Очень качественная вещь, сама бы носила, но здесь пятнышко на спине.

Пятнышко на спине футболки было едва заметным, зато на груди красовалась огромная бутылка рома и надпись «I like Habana club». Десятилетнему мальчику майка оказалась велика, но Майорову это не смутило.

– Года через три будет в самый раз, – сказала она и засмеялась.

Обидеться на нее было невозможно.

Потом позвонила Топтунова и сообщила, что Тамарка с мамой улетает на какие-то острова, но сама она приедет к Зворыкиным обязательно. Теперь у нее новый поклонник, который, если верить его словам, работает в банке, правда, пока еще не сказал в каком. Какая машина у банкира, выяснить пока тоже не удалось, потому что она в ремонте.

– Так что посидим вчетвером, – вздохнула Топтунова.

– Впятером, – поправила Лена, – муж пригласил своего институтского приятеля, и тот обещал быть обязательно.

– Симпатичный? – поинтересовалась как бы между прочим Ирина, – высокий хоть, а то тот, который из банка, уж больно маленький, и у него еще нос сломан. Это я заранее предупреждаю, чтобы вы с Колей вопросов не задавали.

– Главное, чтобы тебе нравился.

– Да все они одинаковые, только роста разного. Тот, который с твоим мужем учился, он как Николай или…

– Он высокий, – сказала Лена, – может быть, метр девяносто. Рыжий, правда, и в очках.

– Ну, – разочарованно протянула Топтунова, – в очках, да еще рыжий. И к тому же какой-нибудь инженер?

– Вообще-то он депутат Государственной думы. Пышкин его фамилия. Он часто на экране мелькает. Может, ты его и видела…

Телефонная трубка замолчала. И молчала долго.

– Ира, ты где? – спросила Лена.

– Ты серьезно про депутата? – прохрипела трубка.

– А когда я тебя обманывала?

Топтунова опять замолчала, словно припоминая что-то очень важное.

– Так он что, без жены приедет? – дрогнувшим от надежды голосом поинтересовалась школьная подруга.

– Он уже полтора года в разводе.

– Ик, – пискнула трубка, и тут же из нее вылетел крик: – Никого не приглашай больше! Ты слышишь, Ленка, никого! Я обязательно приеду!!!

Гостей ждали к двум часам дня, но Топтунова примчалась еще до полудня. Выглядела она просто замечательно: беленький летний костюмчик, приобретенный, очевидно, специально для этого дня – куцый пиджачок, едва достигающий талии, и коротенькая юбочка, босоножки на высоченной шпильке и, конечно же, декольтированный топик цвета цветущей персидской сирени. Накануне Ирина сделала новую прическу – теперь ее волосы казались густыми и пышными, ровными прядями спускались на плечи.

Топтунова вошла во двор и увидела Николая, который готовил дрова для мангала.

– Как я тебе? – поинтересовалась она.

– Божественно, – отозвался он, разрубая толстое березовое полено.

Ирина заглянула в шатер, в котором Лена накрывала на стол.

– Чего не встречаешь, подруга? – крикнула Ирина счастливым голосом.

Они расцеловались, и хозяйка оценила:

– Ты сегодня удивительно хороша!

– Просто ты меня давно не видела, – скромно ответила Топтунова.

И продемонстрировала нарощенные сиреневые ногти, сверкающие почти брильянтовой крошкой.

Два с половиной часа подруга изнемогала от ожидания.

Владимир Геннадьевич Пышкин приехал на большом сверкающем «Ауди» с водителем. Когда он вышел из автомобиля, Ирина смотрела в сторону, будто бы ее интересовало что-то более важное, чем незнакомые мужчины в дорогих костюмах с депутатскими значками на лацканах. Потом закинула ногу на ногу и принялась изучать свои ногти. Зворыкин встретил гостя, они обнялись.

– Кто это? – шепнул на ухо другу депутат.

– Подруга жены, – ответил Николай, – сейчас я вас познакомлю.

– Что же вы скрывали от меня такое чудо! – возмутился Пышкин.

Он вручил Лене пакет с подарком, продолжая коситься на незнакомку в солнцезащитных очках.

Сраженного народного избранника усадили за стол рядом с Топтуновой, которая мило улыбнулась ему, но солнцезащитные очки все же не сняла, считая, очевидно, что женщина не обязана демонстрировать себя всю и сразу.

– …Ремонт в квартире я сделала, – произнесла Ирина, словно заканчивая давно начатый разговор, – а кран на кухне течет, хотя рабочие установили новый смеситель. Я вызываю сантехника, мне назначают дату его визита. Представляете, надо целую неделю ждать! Тогда я сама поменяла прокладку…

– Что, простите? – переспросил депутат.

– Штучку такую в кране, – объяснила Топтунова, – теперь у меня ничего не протекает.

Николай разлил по бокалам шампанское и предложил выпить за именинницу.

Постепенно беседа стала совершенно непринужденной. Гость попросил разрешения снять пиджак.

– Тогда и я это сделаю, – улыбнулась Ирина.

Она скинула свой пиджачок и перекинула его через спинку стула, на котором сидел Пышкин. И при этом склонилась к гостю, тот поглядел на то, что коснулось его плеча, и, удивленный, замер. А Зворыкины переглянулись: теперь им стало понятно, что именитый гость никуда от Топтуновой не денется.

– Вчера у меня тоже был трудный день, – вздохнул Пышкин, ослабляя узел галстука, – обсуждали новую редакцию закона о митингах и собраниях. Не могли определиться с понятием «толпа», вернее, что отличает толпу народа от массы народа. А если говорить о массе народа, следует ли понимать толпу под народными массами?

– Я даже не догадывалась, как вам трудно в Думе! – поддержала зарождающуюся тему Лена. – На следующем заседании наверняка будете обсуждать, можно ли считать передвижение массы народа народным движением.

– Вряд ли, – покачал головой депутат, – это несравниваемые вещи.

– Можно сравнивать все что угодно и с чем угодно, – поддержал жену Николай. – Например, квадратный корень и паровоз.

– Это крайность – между ними ничего общего, – возразил Владимир Геннадьевич.

– Как раз наоборот, между ними общего гораздо больше, чем между движением народа и народными массами: квадратный корень и паровоз – это продукт деятельности человека. А вот движение народных масс можно сравнить лишь с броуновским движением, то есть с хаотическим движением частиц. Если количество частиц не определено с точностью до целой единицы, то направленность движения установить нельзя. А направленность масс – это уже поток. А поток сможет снести любую преграду, если превосходит ее массой и скоростью движения. Если преграда статична и масса ее мала…

– Я понял, – рассмеялся Пышкин, – но ты, дорогой друг, слишком пессимистично смотришь на вещи. Не забывай, что законотворчество не стоит на месте, а за депутатским корпусом стоит народ, а не какие-то массы. Народ нас избрал, понятно, что народ имеет право требовать, чтобы законотворчество отвечало нуждам и чаяньям большинства граждан. И потом…

– Все! – перебила гостя Топтунова. – Не хочу говорить и слушать о каких-то проблемах. Сегодня у нас праздник, поговорим о чем-нибудь приятном.

– Да, – согласился Владимир Геннадьевич и покосился на вздымающуюся грудь соседки по столу, – поговорим лучше о наших достижениях…

И тут же обратил сверкающий очками взор на хозяина дома.

– Над чем работаешь сейчас, дорогой друг? Какие у тебя успехи на ниве изобретательства? Есть ли они вообще?

Зворыкин кивнул:

– Кое-что имеется, причем не в рамках программ, финансируемых из бюджета. Дело в том, что я, будучи еще школьником, задумался над тем, как можно поработать с экспонентой Пекерта, другими словами, как заставить электродвигатель выдавать большую мощность, чтобы батареи не разряжались при этом мгновенно. Изготовил тогда для себя электромобиль. Смешной, конечно, был аппарат – на велосипедных колесах, без корпуса, но с крышей из солнечных батарей. И все же я на нем ездил, лишь изредка подкручивал педали… Все испытывал, чтобы аккумуляторы подзаряжались на ходу… Даже ветряки ставил… Потом установил солнечные батареи не на над головой, а внутри колес… В солнечный день мог ездить часа два, не крутя педали. Это все детство, конечно, но теперь новые материалы появились, и в голове у меня тоже немного прибавилось. Короче, я придумал электромобиль, который если и нужно подзаряжать, то не так часто, как все существующие ныне. Электромобиль с собственным весом семьсот килограммов и с двумя пассажирами сможет проехать полторы – две тысячи километров со средней скоростью девяносто-сто километров в час.

– У тебя уже есть готовый экземпляр?

– Нет, потому что нет средств его изготовить и испытать. Вполне вероятно, что возможности аппарата превзойдут те данные, которые я обозначил.

– То есть у тебя новый двигатель или сам автомобиль другой системы?

– Там новое все: аккумуляторы, двигатель, вернее, у меня там два движка – один работает, а второй подзаряжается во время движения. Солнечные батареи встроены в крышу и капот, энергия встречного ветра, вращение вала – все работает на создание мощности, и это еще не все….

– Интересно, конечно, но ты начал этот разговор не случайно. Наверное, ждешь от меня какой-то помощи?

– Надеюсь на твое содействие, если тебя заинтересует мой проект. Может, ты поможешь найти каких-нибудь спонсоров. Или заинтересуешь какую-нибудь организацию.

– Сколько тебе надо?

– Около миллиона евро.

– Сколько? – воскликнул Пышкин. – Миллион евро! Сумасшедшие деньги! Никто столько не даст. Были бы у меня такие личные средства, я бы тебе отдал все до копейки, но для меня миллион – то же, что миллиард. Я сам в долгах – поездки, встречи, мне на это не хватает даже депутатской зарплаты. Перебиваюсь, перезанимаю, чтобы хоть как-то прожить. Когда-нибудь я приглашу тебя в гости, и ты увидишь, как я аскетично живу… Кстати, аккумуляторы у тебя ионно-литиевые наверняка, только большие.

– Сейчас уже есть иные технологии. А ионно-литиевые для твоего мобильника или ноутбука хороши. Да ладно, не бери в голову… Нет так нет.

– Я и в самом деле хотел помочь, но увы…

Народный избранник посмотрел на Топтунову, и та приняла сигнал:

– Что это вы такие не компанейские? – возмутилась она. – Прекрасные девушки ждут от вас комплиментов и восхищения, а вы о какой-то ерунде говорите.

Пышкин встрепенулся:

– И в самом деле! Зря время тратим, когда рядом такая красота!

Он посмотрел на Ирину, и та сделала ему навстречу движение грудью.

– Кстати, – вспомнил депутат, – а как там ваша банька? Давай-ка ее затопим, а потом посидим там все вместе.

– Мы с Леной вчера уже помылись, – ответил Зворыкин, – но если вы хотите…

– Да-а, – одновременно выдохнули Пышкин и Топтунова.

Народный избранник вышел за калитку, приблизился к своему автомобилю, возле которого любовался небом его шофер – худосочный человек в светлом льняном костюме. Пышкин что-то сказал ему, после чего похожий на офисного клерка водитель вернулся за руль. Сверкающий «Ауди» укатил, а Пышкин вернулся в шатер.

– Да-а, – произнес он, глядя на Топтунову, – завидую я вам: живете вот так, отдыхаете, а я тружусь, тружусь на благо неизвестно кого, и спасибо по вечерам мне никто не говорит.

Гости сходили в баньку, откуда вернулись поздно и сразу отправились на второй этаж, где их ждала постель. Кровать, на беду хозяев, оказалась скрипучей. Да и Топтунова вскрикивала ненатурально громко. Лена с мужем лежали в комнатке на первом этаже на разложенном диванчике, в той же комнате спал на тахте сын Петька. Спал он обычно крепко, но все равно Лена переживала, потому что Топтунова в порыве страсти иногда выкрикивала не совсем приличные слова. Да и Пышкин пыхтел слишком истово – так, словно ему предложили принять участие в детской игре и попросили изображать паровоз.

Кровать ритмично постукивала ножками; с потолка доносилось: скрип-стук, скрип-стук, скрип-стук, скрип-стук…

– Ой, ой, ой, ой, ой!.. – вскрикивала Топтунова.

– Ых, ых, ых, ых, ых… – с напряжением пыхтел народный избранник.

– О-о-о-о-о! – подавала сигнал школьная подруга.

– А-а-а-а-а! – гудел измученный паровоз.

Потом наступало молчание, прерываемое хихиканьем Ирины.

Лена лежала молча, надеясь, что наверху скоро все закончится. Рядом молчал муж, и он тоже не спал.

– О чем ты думаешь? – тихо спросила Лена.

– Мне стыдно за себя, – шепотом ответил Николай, – я сегодня обманул Пышкина – стал ему рассказывать о принципе действия двигателя, который я придумал. Во-первых, сказанное мною не имеет почти ничего общего с действительностью, а во-вторых, опытный образец уже существует, и он всю зиму обогревал корпус, в котором размещается наша лаборатория, обогревал и давал электричество, когда всему институту за долги отключили тепло и свет.

– Я тебя люблю, – шепнула мужу Лена, – люблю и горжусь тобой!

Она поцеловала его.

– Мне и за Вовку Пышкина неловко, – вздохнул Коля, – я ведь знаю, что в Думе он возглавляет комитет по инвестициям. От него зависит очень многое, но они там бюджетные деньги отдают каким-то фирмам-посредникам, а те приводят западные компании, обещающие нашей промышленности новые современные технологии, а в результате – ни технологий, ни денег.

– Все и так понятно, – шепнула Лена, – посреднические фирмы принадлежат членам семей депутатов, а западные – их друзьям детства.

– Ых-ых-ых-ых-ых, – раздалось наверху.

Скрип-стук, скрип-стук, скрип-стук…

– Ой, ой, ой, ой, ой… – жалобно вскрикивала за потолком Топтунова.

– Интересно, – шепнул Николай, – сами они верят в то, что изображают?

– Ых, ых, ых, ых, ых…. А-а-а-а-а!!

– Еще! – крикнула на чердаке Топтунова. – Какой ты мужчина! Ты – лучший!

– Слава богу, что Петька спит, – вздохнул Николай.

– Я не сплю, – тихо ответил со своего дивана Петька, – думаю про твой электродвигатель.

Друзья семьи спустились с чердака только после полудня. Перед тем как сесть завтракать, Пышкин позвонил своему водителю и попросил за ним приехать. Топтунова не сомневалась, что депутат заберет ее с собой. Она сидела рядом с Владимиром Геннадьевичем и прижималась к нему грудью. Пышкину это немного мешало завтракать, но он терпел и выглядел довольным. А когда Лена налила ему кофе, посмотрел на хозяина дома.

– Кстати, Коля, возвращаясь к твоей просьбе, – произнес депутат, демонстрируя, что никогда ничего не забывает. – На каком принципе действует твой аппарат?

– На принципе сохранения энергии. Электрический ток заставляет вращаться колеса, вращение вала вырабатывает электрический ток, который… Конечно, есть некоторые потери, но их компенсируют солнечные батареи и энергия встречного потока воздуха, заставляющая…

– То есть у тебя где-то установлен еще и ветрогенератор роторного типа?

Николай отвернулся в сторону и после некоторой паузы кивнул:

– Именно так. Оказывается, ты еще не забыл физику.

– Я много чего помню, – согласился народный избранник и уставился на Лену. – Хотя, кстати, забыл о своем подарке.

– Ты подарил мне духи, – напомнила Лена.

Но Пышкин махнул рукой:

– Это просто знак внимания, а подарок у меня более существенный. Ты ведь у нас психолог по образованию – так ведь?

Лена кивнула.

– А работаешь в школе? – спросил депутат.

– Да, – ответила Лена, – и работа мне нравится.

– Забудь! – махнул рукой Пышкин, словно приказывая отказаться от дурной привычки, – я подыскал тебе новое место. Ты про Кадилова слышала что-нибудь?

– Максим Максимович вел у нас спецкурс по психоанализу. А сейчас он практикующий психотерапевт.

– Точно так, – согласился Владимир, – Максим Максимович управляет институтом психоанализа: его сотрудники сейчас нарасхват. Ведь все насмотрелись американских фильмов, в которых у каждого более или менее состоятельного человека есть персональный психоаналитик, который помогает решать проблемы. А поскольку у нас нет такой службы, Кадилов ее создал. Я с ним переговорил, и он готов тебя взять, если, конечно, ты пройдешь собеседование. Не знаю, какую он положит тебе зарплату, но, думаю, в месяц будешь получать столько же, сколько за год работы школьным психологом. Есть желание пополнить семейный бюджет?

– Мне кажется, я пройду собеседование, – проговорила Лена. – Максим Максимович, когда я училась, попросил разрешения использовать фрагменты моей курсовой…

Она обернулась и посмотрела на мужа, который знал эту историю: Кадилов сказал тогда третьекурснице Зворыкиной, что использует лишь несколько примеров и формулировок, а когда статья профессора появилась, она почти ничем не отличалась от курсовой студентки – была лишь немного сокращена.