Текст книги "Искусство любви"

«Должно быть, он как-то отодвигается, – подумала я, – она явно не для того служит, чтобы перекрыть этот коридор. Иначе бы не стали делать деревянную стену, сделали бы кирпичную – Вход в подвал? Обычно на первых этажах подъезда есть вход в подвал…»

Я легонько постучала костяшками кулака на поверхности перегородки – глухо. Потом я обшарила всю перегородку – ничего.

Уперлась ладонями в нее и сильно толкнула. Мне показалось, что она шелохнулась.

Минуту я стояла неподвижно, пока наконец не догадалась – надавить ладонями на край перегородки – она заскрипела, медленно подаваясь назад.

Свет ударил мне в глаза и я улыбнулась – эта деревянная перегородка была похожа по сути своего устройства на обыкновенную дверь-вертушку – посередине ее была закреплена вращающаяся ось. Когда я надавила на край перегородки – петли пришли в движение и проход открылся.

Я шагнула в проход и старательно закрыла за собой перегородку-вертушку.

Потом огляделась.

Я находилась в очень странной комнате – стены и пол были покрыты частично отвалившимся кафелем, под потолком ярко светилась сильная электрическая лампочка.

Комната эта была похожа на больничную палату – сходство дополнялось операционным столом, стоявшим, правда, не в центре комнаты под софитами, которых тут не было, а – задвинутым в угол.

На столе валялись инструменты для операции и скомканные салфетки.

Ума не приложу, что все это значит.

Новая галлюцинация?

Кто-то очень не хочет, чтобы я шла дальше, значит, нужно двигаться дальше.

Я еще раз осмотрелась.

Больше в комнате ничего не было, только в углу темнела закрытая дверь.

Я шагнула было к двери, как вдруг мое внимание привлек какой-то странный предмет, валявшийся на полу в углу комнаты у самой перегородки. Я нагнулась рассмотреть его и тут же отшатнулась от мерзкого запаха хорошо знакомого мне газа, вызывающего сумасшедшие галлюцинации.

Однако странный предмет я рассмотрела – это был обыкновенный детский воздушный шарик – сейчас сморщенный и скомканный.

«Должно быть, – подумала я, – кто-то донес сюда этот проклятый газ вот… в детском шарике. Незаметно приоткрыл перегородку и бросил шарик в коридор, где тогда находилась я. Я еще заметила тогда какое-то движение, но подумала, что мне показалось… Свет в этой комнате тогда был выключен, конечно. Шарик выпустил газ… Потом было… А потом, когда я проходила сюда, шарик зацепился за створку перегородки и попал на свет – я его заметила…

Интересно, – подумала еще я, – зачем тот, кто швырнул мне шарик с газом, включил теперь свет здесь?.. Думал, что я погибну и… Нет… Как будто увидел, что я выжила после порции газа и приготовил мне комнату… Ну уж не для отдыха…»

Тут заскрипела, медленно приоткрываясь, дверь в углу комнаты.

Глава 5

Человек, которого называли Феликс, обеими руками почесал стриженную голову, отчего стал вдруг похож на большую обезьяну.

Феликс сидел за широким дубовым столом, напоминавшим чем-то надгробие. Стол располагался в большой комнате, сплошь заставленной дорогими антикварными вещами и бытовой техникой последнего поколения – вперемежку. Комната эта, как и вся квартира Феликса, служила ему одновременно и офисом, и жилым помещением.

На столе перед Феликсом стоял ноутбук, на дисплее которого сиял, подрагивая, синим светом калькулятор.

Феликс производил подсчеты.

– Та-ак… – вслух размышлял он, стуча по кнопкам клавиатуры, – сколько там поступило на наши счета в общей сложности… От теледиктора… От президента благотворительного фонда возрождения России «Белый лебедь»… От управляющего рестораном «Золотой огонек»… От… И еще, и еще, и еще…

Феликс подсчитал общую сумму и присвистнул.

– Здорово, – проговорил он, – признаться, я и не рассчитывал на такое… Уже целое состояние, а сколько еще работы предстоит. А кто у нас из девочек больше всего принес мне барышей? Сейчас посмотрим…

Изображение калькулятора сменило открытое окошко другого файла. Феликс глянул на стройные ряды цифр и довольно рассмеялся.

– Как того и следовало ожидать, – сказал он, – конечно, Света. Я знал, что эта девочка далеко пойдет. У нее настоящий талант. Да еще плюс то самое искусство, которому ее обучили в Таиланде… Да… Эта Светка – самая настоящая золотая жила.

Феликс отодвинул от себя ноутбук и закурил, стряхивая пепел прямо до дорогой ковер. Его вдруг охватило состояние радостного блаженства – радужная эйфория. Он сладко потянулся и прикрыл глазами, погрузившись в воспоминания о недавнем времени.

Когда-то – когда Феликс только-только начинал вести свой бизнес, организовав предприятие по предоставлению интимных услуг, в просторечии именуемое «блядской конторой» – дела его шли не особенно хорошо. Доставали бандиты, которые немедленно обложили начинающее интим-предприятие непомерной данью, трепала бесконечными наездами милиция… И распалось бы интимная контора, которой Феликс с самого начала дан звонкое название «Золотые кошечки», если бы не посоветовали добрые люди съездить на поклон к одному очень серьезному человеку.

В другие времена Феликс никогда бы на такое рискованное мероприятие не согласился, учитывая то, что этот самый серьезный человек в данное время проживал в далеком Таиланде, да еще и то, что про него в Москве ходили самые невероятные пугающие слухи – будто тот человек не просто крупный бандит, скрывающийся заграницей от отечественного правосудия, но к тому же – самый настоящий колдун, когда-то наводивший ужас на всю Москву своими бесчеловечными экспериментами над человеческой природой.

Звали того человека, скрывающегося в Таиланде, Захаром.

Но теперь, когда бизнес Феликса катился к чертям, тот готов был продать душу этим самым чертям, чтобы только остаться на поверхности.

И Феликс поехал. Да и прихватил еще с собой всех своих девочек. Всех пятерых.

О том, что произошло в Таиланде, не знает до сих пор никто. Только дела Феликса, когда он вернулся обратно в Москву, резко пошли в гору. Да так резко, что уже через несколько месяцев Феликс купил себе в центре столицы огромную квартиру, служившую ему еще и офисом, и несколько квартир, для своих воспитанниц, которых он теперь не подкладывал под кого ни попадя, а подбирал им клиентов самостоятельно и очень тщательно. К тому же на счетах Феликса в различных банках России и Европы находилась довольно приличная сумма денег…

Знакомым Феликс рассказывал, что его девочки научились в Таиланде искусству любви и теперь перед ласками интим-подруг не мог устоять ни один мужчина. Вот почему так хорошо и охотно ему платили.

Но все знакомые Феликса, конечно, понимали, что ни за какие услуги не могут платить такие сумасшедшие деньги. Понимали, но… Никто ничего не выспрашивал дополнительно, потому что имя Захара, которого Феликс называл теперь своим закадычным другом вызывало ужас у каждого, кто хоть раз о Захаре слышал.

И о цене, которую Феликс уплатил за все то, что Захар для него сделал, никто никогда не спрашивал, хотя все делали вид, что прекрасно понимают, какой должна быть цена за услуги такого человека, как Захар.

Понимали, но никто ничего определенного сказать не мог.

Феликс затушил сигарету в безумно дорогой фарфоровой китайской вазе и поднялся из-за стола.

«Светка, – подумал он, – вот это девчонка. Видно, в ней и вправду есть что-то необыкновенное, если Захар, как только ее увидел, необычайно взволновался и занимался с ней отдельно. И обратно в Россию он отпускал ее с большой неохотой. И мне кажется, что у него были свои цели на то, чтобы Светка жила в Москве. Иначе он бы оставил ее при себе и все – раз уж она ему так понравилась. Что бы я смог ему возразить?»

Феликс вдруг поморщился – с улицы через открытую форточку до него стали доноситься какие-то крики.

Он прислушался.

– Отпустите! – кричал чей-то пьяный грубый голос. – Ибо не ведаете вы, что творите, пасынки божии… Отпустите, говорю вам, и не смейте тянуть меня в обитель порока!!! Да я не про тюрьму говорю, а про ваше сраное ментовское отделение! Отпустите! Я видел исчадие ада и я должен его уничтожить! О, предупреждаю тебя, сержант! Тот, кто крутит руки служителю господа, не избегнет суровой кары…

Сразу после этих слов послышался звучный хлопок и шум падающего на асфальт тела.

– Вот тебе божье наказание! – загрохотал тот же бас. – А ну, кто еще по загривку получить хочет, подходите! Отпустите меня, псы! Я должен уничтожить исчадие ада! О, люди, идущие в темноте! О, вшивота позорная!

Феликс подошел к окну, выглянул на улицу, но ничего интересного не увидел, кроме милицейской патрульной машину, в которую два дюжих милиционера кого-то усердно вталкивали и еще – сержанта, с большим трудом поднимавшегося на ноги с асфальта.

Феликс закрыл форточку и опустил шторы.

* * *

Вскоре после того, как уехал Васик со своей новой подругой Светой, праздник в баре «У Михалыча» стремительно покатился к чертовой матери. Поначалу Пункер со своими друзьями, которые вышли проводить уезжающего на машине Пункера Васика, подверглись нападению какого-то – явно ненормального – парня.

Совершенно точно – этот парень был психом – так решили Пункер и его друзья. Ну, не станет нормальный человек бросаться ни с того ни с сего на четырех изрядно подвыпивших людей. У которых, к тому же, два десятка приятелей гуляют буквально в двух шагах от места происшествия.

Хорошо еще, что подъехала милицейская патрульная машина и разняла дерущихся – ненормального парня и двух-трех более других пострадавших, погрузили в машину и отвезли в отделение.

Уезжая, милиционеры пригрозили, что – если компания не утихнет – они вернутся и заберут уже всех подряд, а не выборочно.

Компания с неожиданным благодушием пообещала больше не буянить и втекла понемногу обратно в помещение бара, где только-только начинало разворачиваться очередное действие трагикомического фарса.

Как выяснилось позже, все разжег бармен Семен. Танец пяти красоток на банкетном столе до того развеселил его, что – по окончанию оного – бармен хлопнул по плечу уснувшего было за стойкой священника отца Никодима, а когда тот поднял массивную кучерявую голову, Семен подмигнул ему и сказал примерно следующие:

– Чего, батя? Небось, в монастыре у вас таких цыпочек не бывает…

Отец Никодим хрипло прокашлялся, выпил стопку водки и начал было объяснять бармену Семену разницу между монахом и диаконом, но, остановившись глазами на улыбающихся на красотках, замер и раскрыл рот, будто увидел этих девушек впервые.

Полчаса, примерно, не отрываясь, отец Никодим наблюдал за четырьмя девушками, с необычайной пластикой кружившимися по залу, и пил водку, а потом схватил бармена Семена за шкирку, приблизил его голову к своим губам и стал жарко и взволнованно шептать что-то не совсем разборчивое, из чего, впрочем, можно было понять, что священник по каким-то – только ему известным признакам – догадался, будто всему миру угрожает чудовищная опасность со стороны вечного противника белого света – Сатаны. И Властитель Ада – о чем священник также догадался после шестой рюмки – решил реализовать свой пакостный замысел посредством этих вот танцующих девушек. Выслушав отца Никодима, бармен Семен, никогда вообще не отличавшийся особенной сообразительностью предложил вызвать милицию.

Отец Никодим иронически глянул на бармена, допил восьмую рюмку, дотянулся до ближайшего стула, схватил его огромной лапищей и грохнул о пол.

Стул разлетелся вдребезги. Отец Никодим деловито подобрал две ножки стула, связал их вместе – на манер креста – шнурком от ботинка, валявшегося неподалеку вместе с хозяином.

Затем священник подобрался поближе к девицам и, выставив впереди себя крест, точно он мог его от чего-то защитить, загнусил какую-то молитву, то и дело осеняя себя крестным знамением.

В том, что девушкам подобное поведение священнослужителя на особенно понравилось, ничего удивительного не было. Но, стараясь не вступать в открытую конфронтацию, танцовщицы просто избегали встречаться с отцом Никодимом в сутолоке пьяной вечеринки и в конце концов, чтобы закончить то, что он начал, священнику пришлось бегать за девушками по всему банкетному залу, расчищая себе крестом дорогу среди дрыгавшихся под музыку – и слова молитвы выкрикивать много громче.

Девушки, которых буйный священнослужитель, конечно пугал своим дурацким видом и не менее дурацким поведением, с визгами разбегались от него, веселя этим самым нетрезвую публику.

Бармен Семен также долго потешался, глядя на бедового священника, а когда понял, что дело зашло уже слишком далеко и надо бы святого отца остановить – было уже поздно. На увещевания и просьбы отец Никодим не поддавался, а первых двоих, кто к нему сунулся, так огрел самодельным крестом по головам, что те повалились на пол и до самого конца вечеринки уже не поднимались.

Еще несколько человек – по просьбе того же бармена Семена – бросились на отца Никодима, пытаясь связать ополоумевшего священника полотенцами и разодранными на полосы скатертями. Связать не связали, а к двум неподвижно лежащим на полу, присоединились еще четверо.

Тут-то бармен Семен догадался побежать на улицу, но милицейский газик, приезжавший разнять дерущихся на улице, к большому его сожалению уже уехал. Пришлось вызывать еще один наряд милиции, потому отец Никодим с каждой минутой расходился все больше и больше, а так как девушки-танцовщицы волшебным образом исчезли из помещения, гнев священника обратился на тех, кто пытался его успокоить и утихомирить.

Однако, услышав слово «милиция», отец Никодим повел себя по меньшей мере непредсказуемо – с гортанным криком опрокинув тех, кто стоял ближе к нему, он рванул к выходу и опомнившиеся через минуту уже слышали его стремительно удалявшиеся вопли:

– Сатана снова пришел в наш мир! О, опомнитесь люди, познавшие грех! О, господь мой, сострадающий к заблудшим, спаси мою душу от Властителя Ада и районного отдела внутренних дел!!!

Как выяснилось много позже, буйного отца Никодима повязали в самом центре Москвы – недалеко от Красной площади – где он, кроме того, что вскарабкался на знаменитую скульптурную композицию целоваться с князем Долгоруким, несколько кварталов спасался бегством от нагрянувшим наконец по его душу милицейским патрулем и оказал активное сопротивление сотрудникам милиции, в результате которого одного сержанта пришлось даже срочно госпитализировать.

Конечно, ни о каком продолжении праздника не могло быть и речи. Очевидно, попав в отделении священнослужитель расписал задержавшим его милиционерам происходящее в баре «У Михалыча» в таких ярких красках, что те поспешили туда и в два счета разогнали перепившихся кретинов по домам.

* * *

– Господи… – проговорила я, опуская пистолет, – что ты-то здесь делаешь?

– А ты что? – ответила вопросом на вопрос Даша и шагнула наконец в комнату, – чуть меня не пристрелила, – добавила она.

– А ты как думала?.. Так как ты сюда попал все-таки? – спросила я.

Даша была очень бледна. Прямо-таки кошмарно бледна. Такого белого лица я еще не видела ни разу ни у одного человека… Нет, вру… У Захара было такое бледное лицо – как будто его кожа никогда не видела солнца.

– Понимаешь, – вздохнула Даша, – мне очень там страшно было… Ну, я и побежала. За тобой – туда, куда ты пошла – в ту же дверь. Я думала, что просто стоять не страшно будет, а оказалось… Представляешь… – она понизила голос, – там ни одной птицы не слышно! Ни единого шороха! Только ветер ветви шевелит – и то, не прямо над тобой, а где-то далеко… И машины гудят – только тихо-тихо, как будто это и не машины гудят, а кто-то воет или скулит. Очень страшно, – заключила Даша и снова вздохнула.

– Так как ты меня здесь нашла? – снова спросила я. – Видишь, что тут… Это не совсем обычный дом, как ты уже, наверное, поняла…

– Поняла, – сказала Даша, – И здесь тоже жутко очень. Я как в подъезд вошла, так и побежала вперед, не разбирая дороги. Вроде лестница должна быть, а лестницы не было… Ну, я тогда… Словно в туман нырнула. Что было дальше – не помню… В башке осталось только – что очень страшно было и еще… воняло в подъезде отвратительно. Жутко воняло…

Даша судорожно перевела дыхание и оглядела необычный интерьер комнаты. Потом продолжала.

– Я все время визжала, – проговорила она. – Это все от нервов – точно… А как в эту комнату попала? Ну, пошла я из той комнаты по коридору… Шла, шла… Куда-то поворачивала, потом смотрю – дверь, а из-под двери свет видно. Я дверь открыла, а тут ты стоишь… Из пистолета своего… то есть, моего в меня прицелилась… Хорошо, что не пристрелила…

Бледность Даши, которую я сначала приписала тому, что она испугался, увидев направленный себе в лоб пистолет, не проходила; наоборот – ее лицо как будто еще сильнее побелело. Да, нервы у нее явно не в порядке. А – с другой стороны – какие нервы выдержат того, что только несколько минут назад случилось со мной? Может быть, и меня такое же бледное лицо… Вполне возможно…

– А что здесь такое? – озираясь, спросила Даша, – вроде как больничная палата… По крайней мере – очень на то похоже.

– Не знаю я, что здесь, – ответила я, – пытаюсь это выяснить.

– Куда мы сейчас?

– Вперед, – сказала я и вдруг осеклась. – Слушай, ты же вошла в эту дверь… Коридор приводит прямо к этой комнате?

– Ну да. А что?

– А то, что если бы мы вышли отсюда и пошли по этому коридору – через те комнаты, через которые проходила я, то через какое-то время вернулись бы в эту же комнату, – объяснила я, – только через другую дверь вошли бы…

– Как это – через другую дверь? – не поняла Даша. – Тут же только одна дверь…

– Ладно, – махнула я рукой, – долго объяснять. Пойдем – куда выйдем.

– А ты не беспокойся, – проговорила еще Даша – насчет коридоров. Коридоров там полно – так что назад не вернемся… У меня, видно, получилось пройти другой дорогой – не той, что шла ты… Я просто обезумела от страха – бежала, сама не знаю куда. Да, о чем это я? Ага, назад мы вряд ли вернемся – коридоров полно.

Окончание последней фразы мне почему-то не очень понравилось. Да и вообще – чудеса в решете какие-то… Откуда здесь коридоры? Здесь квартиры должны быть – дом-то жилой… Или я спустилась в подвал и сама этого не заметила?

* * *

В ту же самую комнату мы правда не вернулись – я выбирала коридоры, ведущие в другую сторону и держалась одной и той же стороны – правило лабиринта – используя это правило, ни в каком лабиринте никогда заблудиться нельзя.

Коридоров действительно было – бесчисленное множество, и по мере того, как мы продвигались куда-то… непонятно куда… они изменялись, становились более цивильными, что ли… – постепенно исчезли ржавые оплетенные паутиной трубы с потолка – обозначился очень грязный – когда-то белый потолок, на стенах все чаще и чаще встречались серые островки изрядно побитого кафеля.

Под потолком висели так называемые лампы дневного света, правда почти все побитые. Но те, которые были не разбиты – светили.

Я в который раз оглядела стены и потолок.

Никакого намека на следящий глаз видеокамеры. Но почему-то мне кажется, что за нами кто-то наблюдает. Странное ощущение – я почувствовала это, как только попала в это страшное место.

Как будто кто-то специально включал для меня лампы, вел меня по коридорам… подбрасывал детские воздушные шарики, наполненные смертоносным газом – словно играл со мной, как сытая кошка с пойманной мышью.

Мы прошли мимо нескольких дверей в стенах коридора. Двери были открыты – за ними были комнаты – также ярко освещенные и почти пустые. В одной комнате в углу нагромождены были какие-то пустые банки, от которых пахло эфиром и прочей медициной, а в другой стоял больничный топчан и стояк с капельницей; а несколько комнат оказались совершенно пустыми, хоть и освещенными желтым электрическим светом.

– А куда мы, собственно идем? – спросила Даша, когда мы осмотрели последнюю комнату. – У тебя есть какое-нибудь понятие о конкретном направлении?

– Не знаю я, – сказала я, – мы исследуем пока… Нам ведь Васика нужно найти, который непонятно куда провалился со своей подружкой. Легкого поведения. Она сказала, что здесь живет. Что-то не особенно верится. Это место…

– А что это за место? – поинтересовалась Даша. – Похоже на больницу…

– Это явно не больница, – ответила я.

– А что тогда? – не могла успокоиться Даша.

– Да откуда же я знаю?! – не выдержала я. – Даст бог – разберемся. И вообще – меня меньше всего интересует, что это за место. Нам бы Васика отсюда вытащить…

Даша как-то странно пожала плечами.

Дальше коридор раздваивался. На развилке мы ненадолго остановились.

– Куда теперь? – спросила Даша. – Направо или налево?

Правый коридор был ярко освещен и выглядел гораздо приветливей левого – темного и угрожающе молчащего. Даша заглянула туда и передернула плечами, как будто продрогла.

– Нет уж, – сказала она, – лучше в светлый пойти. А то там… больно страшно. Вдруг кто из-за угла выскочит и сожрет?

– С таким же успехом мы можем опасаться нападения и в освещенном коридоре, – сказала я.

– Ну… Там мы хоть увидим и сможем это… среагировать, – проговорила Даша и снова заглянула в темный коридор, – а в этом… в такой темноте ни черта ничего не это…

Было видно, что очень не хочется Даше идти в темный коридор.

«Понятное дело, – подумала я, – тот, кто… следит за мной здесь, вероятно, предполагает, что я буду рассуждать таким же образом, как и Даша. Пойду в освещенный коридор, то есть. У меня есть выбор – следовать тому направлению, которое мне навязывают, либо – пойти по другому пути. Скорее я предпочту второй вариант. А если меня пытается направить и сигнализирует узник, заточенный здесь? Васик! Маловероятно – кто тогда подбросил шарик с газом? Да и Васик был в таком состоянии, что на разумные действия он не способен. И, если он может передвигаться по подвалу, почему бы ему не открыться мне? Бред какой-то… Нет, нет, нельзя идти по освещенному коридору. Наверняка там ждет меня заранее приготовленная ловушка. Совершенно не исключено, что подобная ловушка ждет меня в темном коридоре, но…»

– Ну чего ты стоишь? – прервала мои размышления Даша. – Пойдем.

– Ага, – кивнула я и шагнула по направлению к темной пасти неосвещенного коридора.

– Ты куда? – воскликнула Даша, – чего тебя туда-то потащило? Вон же – свет там есть, хоть видно, куда ногу ставить. А в этом черном… явно какие-нибудь твари водятся… Ты же знаешь, всякие оборотни и другие твари, которые точно обитают здесь в огромном количестве, не любят яркого света. Значит, в светлый коридор они не полезут, а в темный…

Даша лопотала и еще что-то, но я ее не слушала. Только когда уже полностью вошла в тень, обернулась:

– Ты со мной? – спросила я, – или предпочтешь тут одна остаться?

– Ольга! – взмолилась она, – ну чего тебе там?.. Приключений, что ли, ищешь? Мало тебе, что ли, приключений? Пойдем туда, где свет есть, пожалуйста!

– У нас мало времени, – напомнила я, – или ты идешь за мной или я иду одна. Выбирай.

– Ольга!

Я повернулась, чтобы идти. Я была очень зла. Просто до крайности зла. Что с Дашей? Почему она себя так ведет? Конечно, она вовсе не супергерой, но вести себя подобным образом… Это даже на нее не похоже. Тем более, что мы с ней испытали на своем не таком уж долгом веку уже столько, что уже можно было бы привыкнуть слушаться во всем меня и следовать туда, куда укажу я. Мнение это неоднократно уже подтверждалось на практике.

– Подожди!

Даша торопливо подбежала ко мне и встала рядом.

– Пойдем, – сказал она, – ладно уж… Только смотри – я предупреждала.

Он говорил уже шепотом.

Я взяла пистолет в правую руку, в левую острый обломок трубы, который подобрала только что, и мы медленно двинулись вперед по коридору.

Сама не знаю, зачем я вооружилась таким образом. Вовсе не в моих правилах творить справедливость, размахивая всякого рода орудиями физического уничтожения – у меня для установления справедливости есть много других способов, в основе каждого из которых лежат мои экстрасенсорные способности.

Но просто…

Здесь, в этом странном месте я чувствовала себя такой беззащитной, даже ощущая паранормальную свою силу, что мне нужно было иметь при себе что-то такое… весомое – во всех смыслах этого слова – чтобы… немного меньше волноваться, что ли…

Моя подруга Даша, видимо, от страха, сопела так, что я начала опасаться – не будет ли осыпаться штукатурка с потолка. Хотела сделать ей замечание, но передумала – вряд ли она способен сейчас контролировать функции своего организма. Очень уж перепугана.

Вдруг мне пришло в голову, что по стенам этого коридора могут быть двери, ведущие в комнаты – как в тех коридорах, которые мы прошли.

Тогда я отделилась от жалобно вскрикнувшей Даши и подошла ближе к стене. Решила идти, одновременно проверяя наличие дверей.

– Где ты? – проскулила Даша, и я представила, как она ловит растопыренными руками темноту, – я тебя потеряла… Где ты? Олечка родная, не бросай меня, пожалуйста…

– Я здесь, – сказала я.

Даша кинулась ко мне на голос, если бы я предусмотрительно не отошла в сторону, то она, конечно, бы налетела на меня тяжестью всего своего телом – покалечила бы еще меня.

– Где ты? – снова вопросила Даша, – я об стену ударилась…

– Молодец, – похвалила я, – чуть меня не расплющила об эту стену.

Даша нащупала мою руку и крепко сжала ее.

– Больно, – сказала я, – пусти.

Она повиновалась.

Никогда не подозревала, что у моя подруга настолько сильна, что сжала мою руку, едва не раздавив ее. Это от страха, что ли?

– Иди к противоположной стене, – скомандовала я, – и продвигайся, положив руку на стену.

– Зачем это?

– Здесь могут быть двери, – сказала я, – ведущие в комнаты, где может находиться… что-нибудь интересное для нас…

– Ну зачем тебе еще эти комнаты? – снова заныла Даша.

– Ты забыла, зачем мы сюда пришли?

– Нет, – как-то неохотно ответила Даша, – помню. Чтобы найти Васика и… вернуть его обратно. Нине – его будущей жене.

– Ну так в чем дело?

Даша довольно долго молчала, потом пожаловалась:

– Не видно ничего.

– Да я уже заметила, – отреагировала я, – еще какие жалобы?

– Это… – вспомнила вдруг Даша, – Я же тебе пистолет давала. Где он?

– У меня, – сказала я.

– А… ты не отдашь мне его обратно? – попросила вдруг Даша.

– Зачем еще?

– Я бы чувствовала себя… более спокойно, – ответила Даша, – а то так страшно…

Сама не знаю, почему я отдала Даше оружие. Наверное, решила, что в моих руках оно будет… Пистолету лучше будет в моих руках.

– Ладно, – сказала я, – хватит болтать. Мы теряем время. А пистолета я тебе не дам.

– Ладно, ладно, – забормотала Даша, – только…

– Что?

– Давай с тобой переговариваться, – предложила он, – а то я боюсь потеряться…

Я усмехнулась.

– Хорошо, – согласилась я, – пошли.

И мы пошли.