Текст книги "Серебряный Ястреб"

– В точку!

– Магия создается желаниями, – утешил лесовик. Остальные начали жмуриться и заваливаться на бок: близость рассвета действовала на всех неумолимо. – Кто захочет, тот их и найдет, а кто еще этого захочет, кроме вас? Так все и работает: ты просто делаешь что-то и надеешься на лучшее, одно ведет к другому. Ну, мы сделали, что могли, славно потрудились, а теперь нам пора спать. А вы отправляйтесь в путь, удачи и все такое. Люди по утрам бодрые.

Райлан смотрел на нас так, будто жалел, что не отнял предметы сразу. Но они ничем ему не помогли бы, это даже я понимал, – а вот теперь они введены в игру, мы заявили о том, что они нужны, и судьба сама все устроит.

– И куда идти? – тихо спросил Нил.

– О, не знаю. Вам что-то подскажет. А когда дух появится, он стихию и выберет. Очень надеюсь, что мои заслуги не будут забыты, – с облегчением сказал лесовик. – Всем спокойного утра.

Все начали разбредаться, несмотря на протестующий звук, который издал Райлан. Утро было чудесное: подсвеченные золотом облака, редкие птичьи голоса в прозрачно-розовом воздухе, теплый свет на лицах. Мы чуть-чуть не успели – обычно с первым лучом рассвета мы уже лежим в своих мягких постелях, но тут рассвет успел добраться до нас раньше. Ошеломительный и яркий, первый луч ударил по земле, и все замерли, щурясь, удивленные его красотой. И я знал, точно знал, почему все стоят неподвижно – запоминают этот момент, его совершенство, и радость, и надежду, чтобы позже соткать из него золотую магию.

Но момент был недолгим. Небо вдруг расчертила темная тень – одна, другая, третья, – и над лесом пронеслась стая Ястребов. Все настолько этого не ожидали, что глупо замерли, приоткрыв рты. Ястребы летели хищно и организованно, четкими рядами, как никогда не летают обычные птицы, и на секунду мне показалось, что они сейчас заметят нас и камнем упадут вниз, и все закончится. Потом я вспомнил, что это волшебная Поляна Собраний, ее не увидит никто из тех, кто не приглашен, даже если мимо будет проходить, но лучше мне не стало. В полете Ястребов было что-то фатальное, что-то необратимое и четкое, как удар судьбы. И я сразу понял, куда они направляются: именно в той стороне было поселение людей, откуда Ветреница принесла Нила и Райлана. Ястребы летели за золотым стрижом, а его по чистой случайности не было там, где они собирались его схватить. Я покосился на Нила – тот смотрел вверх, застыв, словно каменный. Он тоже понял.

– Они… Они ведь просто так летят? Ну там… разминают крылья? – хрипло спросил Нил, явно сам в это не веря.

– Да, конечно. Утренняя прогулка, – скучным голосом сказал Райлан. – А я предупреждал. Там, кстати, осталась моя форма, с ней я смог бы лететь, но теперь придется…

Нил твердо выпятил челюсть, и отчего-то это произвело впечатление – когда счастливое безмятежное лицо вдруг сложилось в такую суровую гримасу, невольно прислушаешься.

– Форма?! – процедил он. – Там семья твоя осталась! И Маг! И все остальные! Мы идем их спасать немедленно, и мы…

– Ни в коем случае, – невозмутимо ответил Райлан. – Мы должны приступать к поискам вещей, которые позволят создать духа земли – иначе конец придет вообще всем. Маневр Ястребов купил нам время – пока они выясняют, где мы, успеем начать. – Он глянул на застывшее лицо Нила и внезапно смягчился. – У Мага, как можно догадаться по его прозвищу, есть магия. Заметит Ястребов и скроет ваших людей, он это умеет. Если, конечно, он не тупой и не медлительный. За это не поручусь, но… – Под взглядом Нила он замолчал и усмехнулся. – Не волнуйся. Волноваться бессмысленно. То, что нападут на рассвете, было и так ясно: это классический прием. Все устали праздновать и заснули, лежат, как на блюдце, существа тоже засыпают, да и видно лучше, чем ночью. Я говорил, ты просто не слушал. Все, вперед. Спать некогда.

Он вытащил из-за пазухи какую-то бумагу и подошел к нам. Все так устали, что даже не отшатнулись, просто уставились на него, с трудом открывая слипающиеся глаза. Многие под шумок скрывались: Ветреницы уже нигде не было видно, вязаные шапочки гномов мелькали в траве, удаляясь все дальше, водные девы тщетно пытались увести свою храбрую сестру, которая вытягивала шею, чтобы заглянуть в бумагу.

Я проскользнул ближе и тоже заглянул. Это была карта – люди рисуют такие схемы, на которых разные земли видны, будто с высоты.

– Ничего в этой штуке не понимаю, – проворчал лесовик. – Вы как-то странно видите местность.

– Где мы? Куда нам пойти, чтобы выйти к озеру? Оно волшебное, оттуда и начнем – просто не в том месте, где сейчас Ястребы. Перемещать нас не надо – золотую магию можно отследить, а сейчас на это, думаю, брошены все силы.

Все беспомощно посмотрели на него, и Райлан выдохнул сквозь сжатые зубы. Покрутился вокруг своей оси. Зачем-то осмотрел стволы деревьев.

– Так. Вот север, значит, озеро – там. Все реки и ручьи в этих местах впадают в него, любой сойдет. – Райлан просветлел лицом. – Где вот в ту сторону, к югу, ближайшая вода?

– Близко! – тут же выпалила водная дева. – Широкий ручей. Хотите лодочку?

– Да, – с облегчением кивнул Райлан. – А у вас есть?

– Нету. Но я найду! В заводях попадаются заброшенные, они, правда, слегка дырявые, но это же ничего, да? Главное – лодка!

– Спасибо, – наконец подал голос Нил, который до этого подавленно молчал. – Мы очень вам… очень благодарны.

Щеки девы налились синеватым цветом – очевидно, водным румянцем. Сестры посмотрели на нее возмущенно, но она хрипло сказала, не отрывая взгляда от Нила:

– Идите вон в ту сторону, не сворачивайте. Когда выйдете к ручью, лодка будет там.

И с этими словами она стекла вниз, превратившись в воду, и впиталась в землю. Сестры осуждающе посмотрели на нас, тоже обтекли водой и исчезли – осталось только мокрое пятно на земле. Нил заморгал.

Райлан без лишних слов развернулся и зашагал туда, куда указала дева, не потрудившись даже попрощаться.

– Не бойтесь, все будет хорошо, – торопливо сказал Нил. – Спасибо. И до встречи!

Прежде чем поспешить вслед за Райланом, он улыбнулся нам, и от этой улыбки мне снова захотелось улыбаться. Лесовик глядел им вслед, задумчиво подбрасывая на ладони волшебный шар. На этот раз в нем отражалось звездное небо и какие-то камыши.

Дух огня провел ладонью над огнем, и костер погас. В освещении ничего не изменилось – солнце светило так ярко, что пламя давно уже было незаметным.

– Похоже, начинаются интересные времена, – пробормотал лесовик. Я не использовал бы тут слово «интересные», но лесовик выглядел прямо-таки воодушевленным. – Давайте спать, друзья. Все будет хорошо: чем глубже тень, тем ярче светит золото. Конечно, мы победим Ястребов – им тут не место.

Но он ошибся. Эта история пошла самым удивительным путем, какой только могла выбрать, и совершенно не туда, куда мы планировали ее направить. А я сыграл в ней свою роль, поэтому сделаю себе подарок: представлю, что мне есть кому об этом рассказать.

И если вы действительно здесь, если кто-то меня слышит, то помните главное: немного доброго волшебства найдется даже в самые темные времена. Уж я-то теперь знаю об этом все!

Золотая магия – повсюду.

Глава 1
Имперская гарда

Каменное чудовище было таким жутким, что Ларри содрогнулся, – а он на своей работе видал и мертвецов, и сумасшедших, и вырвавшихся из-под контроля теневых созданий. Если уж его пот прошиб, удивительно, как бедные грабители довели дело до конца и не свалились с сердечным приступом. Ларри не сомневался, что в темноте это припавшее к земле клыкастое нечто еще и оживет: теневая магия любит ночь, это ее время.

– Ну что, симпатяга, видел что-нибудь подозрительное? – спросил он. Глаза на каменной морде чуть сузились в ответ, но ответа, ясное дело, не последовало, и Ларри обернулся к бледному долговязому сторожу. – А вы? Признавайтесь, спали на посту?

Сторож окинул Ларри задумчивым взглядом и вежливо спросил:

– Вы из Гарды?

Ларри оскорбленно хлопнул себя по нашивке на рукаве: дракон, обвившийся вокруг буквы «Г».

– Нет, знаете, из цирка. Сержант-маг Ноль Ноль Один, Имперская Гарда. Вы же нас вызывали? – Он вытащил из кармана сгусток Тени в форме лягушки и подбросил на ладони. Лягушка протестующе замолотила по воздуху лапками. – Вот я и прибыл. Чего удивляетесь?

– Я не удивляюсь, – прошелестел сторож. Маска, закрывавшая его лицо от глаз до подбородка, глушила слова окончательно, так что Ларри едва их разбирал. – Просто вы… мм… так молоды.

Ларри закатил глаза, убирая беспокойную лягушку обратно в карман. Волшебные письма обычно лежали довольно смирно, на их оживление лишней Тени не тратили, но это было настолько живым, что Ларри почувствовал смутную тревогу. Зачем транжирить столько Тени на письмо в Гарду, суть которого всегда проста и одинакова: «Произошло такое-то преступление, явитесь?» А сторож между тем предсказуемо уставился на монструма, сидевшего у Ларри на плече.

– Да, это попугай, – кивнул Ларри, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрогнул. Достаются же кому-то шикарные монструмы в виде медведей и орлов! – И в нем столько Тени, что лучше не связываться. Еще он говорит. Ругается в основном. Знакомство окончено, можно мне изучить место преступления?

Что-то в его взгляде наконец заставило сторожа посторониться, и Ларри торжествующе огляделся. Хранилища теневых предметов строят подальше от домов – слишком уж сильно от них веет холодом, для здоровья вредно, – вот и тут, насколько хватало глаз, были только скалы да приземистые шуршащие кусты. Море билось о камни далеко внизу – тревожный, рокочущий шум.

Ларри прогулялся вдоль фасада, стараясь не таращиться на статую чудовища, охранявшую дверь. Следов, хоть и едва заметных на гальке, было полно, и не только от мягких сапог сторожа – у некоторых пятка была вмята в землю гораздо тяжелее, чем носок.

– Мм… Ламинары, – пробормотал Ларри, всматриваясь в мелкую черную гальку. – Ну, эти, которые водоросли собирают. У них для устойчивости на скользком дне рабочие сапоги со свинцовой пяткой. – Ларри прищурился. – Но зачем ходить вокруг склада, который собираешься обчистить, в рабочей обуви, по которой тебя легко найти? Вдруг кто-то украл сапоги ламинара, чтобы отвлечь внимание? Что-то тут… – Он вскинул взгляд на сторожа. – Вы в сообщении перечислили, что украли, но можно глянуть, где оно лежало?

Сторож еще раз оглядел его с головы до ног, развернулся и пошел внутрь. Ларри бодро зашагал следом. В кои веки интересный вызов – это тебе не штрафы за мелкие нарушения выписывать!

Настроение у него было, как сказали бы в давние времена, отличное. В школе их учили заменять все эти позитивно окрашенные словечки вроде «хороший» и «приятный» на емкое «эффективный», но кто-нибудь то и дело оговаривался: было во всех этих запретных устаревших словах что-то невыносимо привлекательное. Еще в школе учили, что Великий Магус слышит мысли и может наказать за любой проступок, но что-то Ларри ни разу не видел тому доказательств. Магус был где-то далеко, в замке, а они просто жили своей маленькой жизнью, и что с того, если иногда скажешь: «Отличная работа!»

Это, например, был отличный, просто шикарный склад – сюда доставляли трофеи из игровых селений. Счастливчики из освобожденных народов бились с противниками, а ярость бойцов и зрителей наполняла Тенью предметы. Уж кому жилось легко, так это парням в Селениях – знай себе играй, никаких забот, кормят бесплатно, спи почти весь день, а что может быть интереснее, чем бой? Вот бы хоть ненадолго поменяться с кем-нибудь из них местами – никаких подъемов в полчетвертого утра на утреннюю смену, никаких насмешек из-за глупой формы монструма. А еще такая красота получается! Ларри с интересом разглядывал вещи на полках: кубки, украшения, ткани, из которых потом сошьют униформу, позволяющую летать, шкатулки, ложки, камни – и во всем переливались прожилки чистой Тени, растекались черными струйками под поверхностью, чуть заметно просвечивая. Холод тут стоял лютый, но Ларри едва замечал, так поразило его это богатство. Пусть каждая вещь и была на вес золота, такие места грабили редко – теневые чудовища на входе, маги в качестве охранников, а если арестует Гарда, полностью отнимет даже личную Тень, станешь банкротом и изгоем.

Но вот решился же кто-то! Потрясение от местного великолепия немного утихло, и Ларри заметил, что некоторые полки пусты, хотя на поверхности еще остались следы Тени. Он не смог бы объяснить, как именно видит их – не глазами, а словно Тень в нем улавливает невидимые глазу частицы себя самой.

– Я вышел на смену в три утра, а коллега побежал мне навстречу, – еле слышно проговорил сторож. – Кричал, что его ударили заклятием, а когда он пришел в себя, многих вещей уже не было. Сказал, что ему нужно отдохнуть, и ушел. Очень бледный. Я вас вызвал и пошел за ним, чтобы узнать, как он, а его дома нет. Исчез без следа.

Ларри покивал, разглядывая полки.

– Если грабитель работник склада, это объясняет, почему статуя не напала. Думаете, у него были сообщники? – негромко спросил он. – Ламинары?

– Он достойный человек. Не знаю, как он решился, – пробормотал сторож. – Вы найдете его?

– Такое под силу даже сопляку с попугаем, – хмыкнул Ларри. Настроение у него стало еще лучше – он любил, когда работа делалась вот так просто и ясно, как сегодня. – В Гарду просто так не берут.

Он еще побродил внутри и вышел на улицу, под тяжело нависшее серое небо. Прошелся вдоль следов и негромко сказал:

– Зачем дожидаться вашего прихода, чтобы объявить о пропаже? Почему не сбежать в начале своей смены? И еще. Дождь шел уже после трех часов утра. Я знаю – как раз на смену собирался и думал, что хоть сегодня не вымокну, так тут и полило. Если бы следы оставили на сухой гальке, дождь бы их просто смыл. Чтобы отпечатки ног были такие четкие, галька для начала должна набухнуть от дождя. – Ларри с силой втянул воздух. Он задыхался от торжества, а это непросто, когда нос и рот закрывает маска из плотной ткани. – Если я выясню у ламинаров, пропадали у них сапоги или нет, как думаете, что узнаю?

Ответа можно было не ждать – потрясенное лицо сторожа выдало его с головой.

– Ну что вы, – продолжил Ларри. – Если уж врете, так держитесь до конца, нечего так бледнеть и таращиться! Что вы сделали со сменщиком? Он жив? Я бы подумал, что вы в сговоре, но не могут же сразу двое сойти с ума!

Последнее слово он едва успел договорить – сторож, может, магический ранг имел и невысокий, но достаточный, чтобы выполнять свою работу, и сделал единственное, что в данный момент имело смысл. Обратиться в Ястреба он не мог, потому что для этого нужна особая одежда, так что вытащил из Тени шар исчезновения и бросил на землю перед собой.

Ларри сделал пару стремительных шагов, поймал невидимого беглеца в охапку и пропыхтел:

– На слух не жалуюсь.

Воздух в его руках пихался, бил локтями и тяжело дышал, так что держать приходилось крепко. По инструкции монструм должен был когтями стащить с преступника защиту, но от своего Ларри таких свершений не ждал. Поэтому он разжал одну руку, запустил ее в Тень и с размаху шлепнул сторожу на спину черный сгусток, трясущийся, как желе.

А потом сделал шаг назад, глядя, как черная масса разливается по телу сторожа, проявляя его из воздуха.

– Это называется свинцовая тяжесть. Полезная штука, – гордо проговорил Ларри.

Сторож рухнул к его ногам и поднял глаза, не отрывая голову от земли, – он теперь и пальцем пошевелить не мог. Взгляд был сложный: почему-то не испуганный, а будто бы за что-то извиняющийся.

– Сопляк или не сопляк, а я настоящий гардиан, – фыркнул Ларри. – Вы арестованы именем закона. Ну что, куда спрятали ценности?

Он чувствовал головокружительное торжество, и, кажется, это его слегка подвело. Монструм, который вообще-то должен следить, чтобы не напали сзади, даже с плеча не слетел, только издал злорадный, хриплый клекот, а когда Ларри обернулся, было уже поздно. Что-то с размаху ударило его по лицу, и все потемнело.

Первое, что Ларри сообразил, придя в себя, – это что он сидит на стуле, но встать не может, потому что придавлен той самой свинцовой тяжестью. Видимо, на складе был запас, а он, болван, сам подал преступникам идею. И ноги, стоящие на полу, и руки, заведенные за спину, ощущались так, будто вылеплены из глины, а ты паришь сверху, не имея к ним никакого отношения. Вокруг было поразительно холодно, и Ларри с кряхтением приоткрыл глаза – ну хоть они работают.

Он был на складе теневых предметов, а вокруг стояли три человека: сторож, растрепанная кареглазая женщина и смуглый толстяк с диковато торчащими седыми волосами. Что-то с ними было очень сильно не так, и Ларри инстинктивно дернулся, но тело, конечно, даже не шевельнулось.

– Нам жаль, – сказал сторож. – Ты очень молодой, мы этого не ожидали.

Губы у него оказались бледные и тонкие – и, с ужасом глядя, как они двигаются, Ларри наконец понял, что не так. Все трое были без масок. Совершенно голые, непристойно обнаженные лица. Ларри стыдливо зажмурился, надеясь, что, пока его глаза закрыты, эти бесстыдники оденутся, но, когда он приоткрыл один глаз, ничего не изменилось. Носы и щеки, губы и подбородки – все, что приличные люди никогда не показывают, по-прежнему было прямо перед ним.

А потом случилось нечто действительно мерзкое: сторож потянулся к лицу Ларри, запустил руки под капюшон и начал отстегивать крючки, державшие его собственную маску. Ларри протестующе завыл, а потом сообразил, что рот-то у него не парализован, и заорал во весь голос. Нормальный монструм в ответ на такой вопль хозяина бросился бы на врагов, но попугай только злобно покряхтывал где-то под потолком. Ларри безнадежно вскинул глаза – в темном углу металась тень с раскинутыми крыльями и гневно распушенным гребнем.

Маска упала на пол. Лицо обдало холодом, и Ларри всхлипнул, пытаясь отвернуться. Лучше бы ударили, чем так унижать.

– Вот так, – мягко сказала женщина. – Ты очень красивый, зачем тебе закрывать лицо?

Еще и капюшон стащили. Ларри пытался успокоиться, но ощущение холода на волосах и лице потрясло его сильнее, чем неработающие руки.

– Такие чудесные кудри. – Женщина с любопытством провела ладонью по его волосам. Ларри зашипел. – Под такой уродливой униформой.

– Я ошибся, – простонал Ларри, с усилием вернув себе дар речи. – Двое могут сойти с ума разом. И трое могут. Чего вам надо?

– Ты знаешь, каким был наш остров двадцать лет назад? – спросил сторож.

Он больше не мямлил, голос у него был звучный и красивый, с таким бы петь, а не склады грабить.

– Знаю, – выпалил Ларри, жмурясь, чтобы не видеть эти голые лица. – Бедным.

– Подумай еще.

– Очень бедным?

– Да что ты к нему пристал? – фыркнул седой толстяк. – Ему от силы лет восемнадцать, всю жизнь при Империи провел!

Ларри хотел было сказать, что ему почти девятнадцать, но счел, что эта новость вряд ли улучшит его положение, и вместо этого попытался мысленно отправить монструма за помощью. Тот в ответ издал злобный клекот, явно значивший, что попугай в случае потери хозяина не расстроится, – сольется с Тенью и в другой раз родится монстру-мом более удачной формы.

– Словом, салага, дело вот в чем! – рявкнул ему на ухо толстяк. Ларри подскочил. – Ваш Магус – чокнутый узурпатор и тиран. Он захватил власть, убил короля и навязал всем свою проклятущую теневую магию. Пусть засунет ее себе знаешь куда?

– Папа, не волнуйся. – Женщина сжала локоть толстяка. Тот действительно покраснел так, будто его сейчас удар хватит. – Тебе вредно.

– Нет, ну вы послушайте, – проворчал толстяк. Когда он говорил, глубокие морщины на его лице меняли положение, будто кто-то перерисовывал их заново. – Бедно жили! Ну да, у нас остров из голого камня посреди моря, откуда тут богатеть! Но как весело было, какие праздники! И люди по-настоящему друг друга…

– Давайте ближе к делу, – перебил Ларри. – Что вы сделали со сменщиком? Убили? Думали, что тупые гардианы не догадаются, кто обокрал склад, и будут искать того, кого уже нет, а вы отсидитесь и работу не потеряете?

– Мы его не убивали, он с нами, – негромко проговорил сторож.

– И, думаю, уже продал эти мерзкие холодные штуковины, – встрял толстяк, хотя дочь упорно тянула его назад.

– А зачем вам столько денег? – спросил Ларри, надеясь, что голос не подведет.

– На хорошее дело. Доброе дело, – огрызнулся толстяк, и по его выбору слов Ларри наконец понял, с кем имеет дело.

– Вы бунтовщики, – простонал он. – Да сколько ж вас развелось!

– Больше, чем ты думаешь, – гордо ответил толстяк.

– И вы сдадите мне всех, когда я вас арестую, – ощетинился Ларри.

– Джорди, – сдавленно проговорила женщина, глядя на сторожа. – Пора. Так, как договорились. Нельзя его отпустить.

Еще и имена вслух называют, совсем сбрендили. Но сторож не рассердился, только бросил на женщину взгляд, от которого Ларри обомлел. Он никогда не оставался с любовнобольными один на один, арестовывать их всегда приходили целым отрядом, и он старался не приглядываться, не слушать и не вникать в их безумные убеждения. И, уж конечно, он никогда еще с ними не говорил.

– Вы… вы ее любите, – хрипло выдавил он.

Женщина покосилась на сторожа, и этот взгляд убедил Ларри окончательно: все еще хуже, чем казалось.

– Я люблю ее больше, чем луну и звезды, – негромко ответил сторож, поймав взгляд женщины. – Если потеряю ее, мне останется только умереть.

Та улыбнулась, а толстяк закатил глаза:

– Когда я ухаживал за твоей матерью, я был изобретательнее. Луна и звезды – какая банальность!

О, нет. Получается, тут не один больной, а два или даже…

– Что бы вы сказали, если бы я арестовал вашу дочь, а вас отпустил? – спросил Ларри, кое-как повернув голову к толстяку.

– А я ничего не стал бы говорить. В горло бы тебе вцепился, – отрезал тот, нервно запуская руку в свои седые патлы. – Слушай, щенок, хватит пялиться на меня вот этим взглядом, мороз по коже.

– Вы из старых подпольщиков, – дрожащим голосом пробормотал Ларри. Было так странно говорить, не чувствуя кожей маску. – Растили дочь, не отправляя в школу, так? Вбивали ей в голову эти ваши бредни о том, что любовь – не болезнь.

– Потому что это так и есть.

«Одна из отличительных черт этого состояния – нежелание признавать его противоестественность», – говорили на курсе по общению с любовнобольными. Ларри прошиб холодный пот. Вот уж повезло – нарвался на фанатиков, а руки связаны.

– А теперь ваша дочь как-то склонила к своему безумию работника склада теневых предметов, – прошелестел Ларри, затравленно глядя на толстяка. Только не молчать, заговаривать им зубы. – Он ведь не из ваших, иначе его не взяли бы на такую приличную работу. Всех раз в год проверяют на болезнь, и последняя проверка была восемь месяцев назад, а значит, он не так уж давно…

И Ларри перевел взгляд на сторожа. Вот с кем нужно разговаривать.

– Послушайте, – с жаром начал он, глядя в тревожные голубые глаза. – Вы сбились с пути, но это не ваша вина. Нужно просто обратиться за помощью. Одно прикосновение камелии, и вы…

Толстяк вскинул руку, и кулак с размаху впечатался Ларри в челюсть. Боль он и не такую терпел, но фу, как же противно, когда касаются голой щеки.

– Заткнись, крысеныш, – потирая руку, простонал толстяк. – Джорди, пора. Ты же не хочешь, чтобы ваши дети однажды родились в стране, где слово «любовь» звучит как ругательство? Мы же обсуждали: если нас раскроют, ты используешь эту штуку. Вот и давай, а мы отвернемся.

– Как это «отвернемся»? – сдавленно возмутился Ларри. Это оскорбляло принципы теневой магии куда сильнее, чем все, что он тут видел до этого. – Нет уж, собрались убивать, так смотрите! И вообще, вы точно за возвращение золотой магии? Я как-то не так ее себе представлял.

– Точно, – огрызнулся толстяк. – Добро и свет – в нашем сердце.

– Ага, заметно. Прямо сияют. Давайте так: вы вернете ценности, позволите вас вылечить, а я в отчете напишу, что вы сотрудничали.

– Ты не понимаешь, – тихо сказал голубоглазый сторож. – Мы не только для себя. Любить – удивительно. Такое нельзя запрещать, мы хотим, чтобы все это знали. Прости, ладно? Пока тебя хватятся, мы будем уже далеко. Оставить тебя связанным и уйти мы не можем – как только откроем дверь склада, твой монструм улетит за помощью. Нам и так повезло, что он сразу не скрылся, а влетел сюда за тобой. Я просто хочу, чтобы ты знал: мне так жаль, мне очень…

– Пора, Джорди, – прошептала женщина, умоляюще заглядывая ему в лицо. – Давай. Ради любви.

Сторож взял ее за руку, и Ларри растерянно посмотрел на них. Обоим было лет тридцать пять, самый расцвет жизни, когда надо карьеру строить, а не глупостями заниматься. Сторож был светловолосый, с веснушками на носу, женщина – кудрявая и странно одетая, оба – не особо красивые. В том, как они держались за руки, как смотрели друг на друга, было что-то настолько болезненное, неприятно-личное, что Ларри хотелось отвернуться, но он завороженно смотрел, как смотрят на катастрофу. За год работы он видел грабежи ради денег, убийства ради выгодного поста, разборки торговых кланов. Видел тех, кто сошел с ума от неверно сработавших заклятий, и тех, кто возомнил себя заменой Великому Магусу. Участвовал в общих рейдах на ячейки любовнобольных, куда для устрашения старались пригнать всех свободных гардианов. Но общаться с этими безумцами… Выслеживанием, допросами и применением камелии занимался другой отдел, и Ларри подумал: «Не зря им хорошо платят, каждый день видеть такое помешательство – это самому свихнуться можно».

– Нам нужно помочь своим, – твердо сказала женщина, не отводя от сторожа глаз. – Нас ждут.

Сторож коснулся губами ее щеки – Ларри чуть под землю не провалился от непристойности этого жеста – и достал из кармана пятиугольную деревянную коробочку. Ларри понял, что окажется внутри, еще до того, как сторож открыл крышку.

Змейка выползла кольцами, словно была аккуратно скручена внутри шкатулки. На складе и так было холодно, поэтому мороза, которым от нее веяло, Ларри не почувствовал, но он знал – почувствует, когда ее поднесут ближе. Мелких живых змей ловили и пропитывали Тенью настолько, что они становились почти бестелесными и могли… Ларри бессильно задергался, но тело по-прежнему не слушалось.

Это оружие использовали очень редко. Человеческая жизнь – ценность, ее можно отнять только в крайнем случае, а змейка именно это и делает: обвивается вокруг запястья и проникает под кожу. Доползает до сердца и сжимает, не давая ему биться.

Мысли лихорадочно метались. Нужно было срочно выбрать другую стратегию – и Ларри заплакал. Это должно, должно сработать.

– Пожалуйста, не надо, – забормотал он. Смерть надо принимать с достоинством, ни о чем не прося, но тем, кто верит в любовь, подавай сильные чувства. – Я не хочу умирать, вы же добрые, хорошие люди, пожалуйста!

– Замолчи, – сдавленно прошептал сторож и шагнул ближе, держа коробочку в вытянутой руке.

От его кожи веяло жаром, и Ларри стало действительно страшно. Эти люди больны и не будут его слушать, а значит, остается только…

– Я учился в Школе Номер Один, – прошептал он, чтобы купить себе немного времени. – Это самая престижная школа в Империи, там создают все условия, чтобы вырастить в себе Тень, но сирот вроде меня туда раньше не брали. Знаете почему?

Сторож замер, невольно призадумавшись над ответом, и Ларри медленно выдохнул. Времени было совсем мало.

Если вам нужно немного Тени, просто вспомните самый ужасный момент своей жизни. Стыд за провал, который случился по вашей вине, потерю кого-то ценного, разбитую мечту, невыполненное обещание. Болваны, которые верят в золотую магию и хотят ее вернуть, просто не знают, какую силу могут дать печаль, разочарование и страх. Теневые чувства надо уметь приручить, но когда ты не даешь им себя сломать, они – лучшее топливо для магии. Золотые волшебники заблуждались, не желая признавать очевидного: в глубине души каждый соткан из печали. У каждого есть воспоминания, которые разбивают ему сердце, постыдные тайны, раны и шрамы, темные глубины, в которых живут чудовища.

«Вы – мастера своей печали, – написал Магус в одном из своих сочинений. – Вы – властители своего страха. Сила не в том, чтобы сразу забывать о боли. Сила – это смотреть боли прямо в лицо и не отступать ни на шаг».

Ни на шаг.

Поэтому Ларри отправился в собственное теневое хранилище: вызвал в памяти самое болезненное, мучительное воспоминание, которое трогал совсем редко, чтобы оно не потеряло силу, и позволил ему накрыть себя с головой.

– Обычным детям надо учиться не любить, и это дает им великую силу. Но сироты и так умеют. Наше сердце зачерствело, мы не способны на такие страдания, – прошептал Ларри, открывая глаза. Змейка смотрела прямо на него, но сторож все не мог заставить себя ее выпустить. – Меня не хотели брать, но я доказал, что они ошибаются. Тень радуется тем, кого выбросили как мусор. Я точно знаю.

Он заставил себя воспроизвести свои чувства в тот день, когда у него отняли то, что казалось ему таким ценным, и позволил этой огромной, невыносимой печали наполнить себя до краев. Золотые маги считали, будто все можно исправить, но суть некоторых событий в том, что их исправить нельзя. Чувствовать их обломки в себе – и значит быть человеком. Он снова почувствовал под руками ту мягкую поверхность, услышал вокруг смех, и Тень в нем разрослась, как растение, захватывая его тело целиком. Ее мощь была огромной – обжигающий яркий холод. И заклинание свинцовой тяжести, которое давило на кожу, начало растворяться.

Сторож что-то почувствовал – он вскрикнул и бросил змейку Ларри на колени. Она должна была сразу скользнуть под кожу, но вместо этого испуганно сползла по ноге, брякнулась на пол и шмыгнула во тьму. Ларри шумно выдохнул. На тренировках он много раз призывал Тень с помощью воспоминания, но по-настоящему – впервые за год работы: обычно хватало запасов из общего хранилища.

Живот ныл, в висках стучало. Ларри взвыл от усилия, а потом мягким, пружинистым движением встал на ноги и прыжком бросился на кудрявую женщину – быстрее, чем остальные сообразили, что происходит. Она, к ее чести, была не промах – успела дернуться с такой силой, что чуть его не сбросила, ранено, хрипло крикнула: «Джорди!», попыталась ударить Ларри в лицо, – тот увернулся, рывком выхватил из теневого хранилища камелию и впечатал ей в ложбинку между ключицами. Цветок был настоящий, но в сладко пахнущих белоснежных лепестках шевелились прожилки тьмы. Коснувшись тела, камелия впиталась без следа. Женщина замерла, и по ее остановившемуся, потрясенному взгляду Ларри понял: до нее запоздало дошло, что он сделал. Она слабо царапнула себя по груди, но камелия уже растворилась, и пальцы бессильно проехались по коже.