Текст книги "Тише воды"

– Хм, – Отто почесал кончик длинного носа.

– Вы знаете, что это? – с надеждой поинтересовался Тангл.

– А ты не такой простак, каким кашешься, мой дорогой, – глаза гоблина блестели. – Это комплимент. Достойная задачка. Фот как мы поступим.

Старый профессор бродил по пятачку между стулом и кроватью, что-то беспрестанно бубня себе под нос. Затем вдруг скомандовал: «Индекстрэ, лист». Отто ловко сделал копию каракуль, затем швырнул оригинал в огонь вместе с папкой и конвертом. Руф хотел было возразить, что уничтожение документов Ордена преступление, но вовремя прикусил язык. Еще большим преступлением считается сама кража папки. Учитывая, что вернуть ее на место едва ли возможно.

– Где фещи Эмьюз? – вдруг замерев, спросил гоблин.

– В университете, – не задумываясь, ответил Тангл, но быстро добавил: – должны быть.

– У нее есть старое зеркальо. – Отто что-то рисовал в воздухе пальцами. – Темная литая рама, а само мутное и поцарапанное. Принеси ефо мне.

– Простите, а зачем? – Руфуса не радовала перспектива обокрасть подопечную.

– Нам понадобится тайное, надешное место. – Танцор не находил связи, но для крошки-профессора все было более чем очевидно.

Сомнения часто приходят, когда решение принято и ничего не переиграть. Руф плавно плыл над полом в сторону общежитий. В таком положении он чувствовал себя наиболее защищенным. Только Финн увидел бы Руфуса, наткнись он на него в темном коридоре. Новый заклятый враг – некто Портман, – не является счастливым обладателем аркана воздуха. В короткой записке Вильгельм намекнул на тот факт, что дознаватель резидентов имеет нездоровый интерес к его «жене, а не другу». Что все дело в Харпер. Вроде как не спаси ее Тангл, жизнь Портмана вдруг не осложнилась бы. И тут обыкновенная месть. Вопрос, как далеко резидент способен зайти.

В комнате Эмьюз было темно и сыро. Кто-то не закрыл окно, оставил широкую щель. Снег на подоконнике превратился в воду и капал на пол. Руф поежился и надавил на раму. Та жалобно всхлипнула.

Тангл совершенно забыл о том, о чем не следовало бы. Воздух сделался липким, а тьма вокруг словно загустела. Она отказывалась подчиняться, словно бы никакой Руф не Танцор. Неестественный страх стиснул горло. Толстые пупырчатые щупальца, извиваясь, ринулись из центра комнаты, где колыхалось нечто тошнотворное! Откуда оно взялось, и чем грозит близкое знакомство со зловонной пастью, Руфус не желал выяснять. Он спешно отступал, стараясь не попасть в смертельные объятья.

Неприятным открытием стало отсутствие двери, которую он видел минуту назад. На короткое время показалось, что это ловушка резидента. Но тут внизу вспыхнул белый прямоугольник. Слепящий свет полоснул по глазам раскаленным лезвием.

– Прекрати, – приказал спокойный строгий голос.

Руф замер, прикованный к потолку, как муха в паутине. Картина стремительно прояснялась. К кому обращалась сноходка, он не знал. К нему или к мимику, втянувшему щупальца и тьму обратно в себя и мирно щелкающему беззубой крышкой.

– Он испугался, – глядя в пустоту, продолжила девочка. – Охрана получилась надежнее, чем кое-кто ожидал. Синий больше никогда не нападет на тебя. Он будет послушен.

Софья неловко плюхнулась на четвереньки перед кроватью Эмьюз и запустила руки в темноту. Что-то неприятно царапнуло по полу. Сноходка выпрямилась. Она бережно положила старое зеркало на крышку мимика.

Вот так просто. Руф видел лицо Софьи в отражении. А она внимательно смотрела на него в ответ. Сноходка моргнула, взгляд потерял осмысленность, и она побрела прочь. В ту же секунду оцепенение прошло. Взявшаяся неизвестно откуда твердокаменная уверенность, что мимик больше не попытается атаковать, служила щитом. Хоть зеркало и досталось странно легко, после такого нападения Руфус постарался поскорее убраться подальше от бдительного монстра. «Интересно, что мешает ему жрать карликов?» – подумал Тангл.

От холодной рамы по телу пробегали мурашки. В какой-то момент проснулось сильнейшее желание немедленно отнести зеркало обратно и положить под кровать. Оно сверлило затылок и заставляло руки гудеть. На лбу Руфуса выступил пот.

– Отдай немедленно, – с порога приказал Отто.

Старый гоблин бесцеремонно поволок зеркало по полу в кухню. От волнения профессор сбился на свой родной язык. Отчасти это было к лучшему. Тангл теперь прекрасно понимал его, а гоблину не приходилось подбирать слова, которые он способен произнести более-менее разборчиво.

– Что это? – останавливая Отто, прямо спросил Руф.

– Это? Допризменный артефакт, не хвост крысиный, – гордо ответил старый прохвост, но заметив выражение лица Руфуса добавил: – Не нужно драмы. Зеркало мое. Было моим. Я подарил его своей любимой ученице и другу. Леди Альхен Бонмонт… Девочке артефакт достался от нее. Без всяких сомнений.

– Бонмонт… Бонмонт… – Руф тер виски и бормотал.

Он помнил слово. Помнил нечеловеческие желтые глаза и не испытывал ничего кроме раздражения. Неудивительно, учитывая способность неизвестной Альхен дарить подарки, подлежащие немедленному уничтожению.

– Предмет выдающейся полезности, – заверил Отто. – Тайное убежище. Как раз то, что нам нужно.

– Допустим, я слишком молод и неопытен, чтобы распознать такой артефакт, – нахмурился Танцор. – Но я вообще ничего не ощущаю. Кроме желания вернуть его хозяину.

– Правильно, – гоблин энергично закивал. – Потому что настоящее зеркало не здесь.

Он развел руками и издал звук, с каким пробку вынимают из бутылки.

– У него есть пара, – счел нужным пояснить Отто. – Могущественный двойник. Вот он-то и подлежал бы уничтожению, не находись постоянно за пределами этой реальности. А по закону Танцоры не уполномочены уничтожать предметы, являющиеся частью внешних миров. Право – такая очаровательная игрушка. Специалисты понимают, насколько наше зеркало старое и… необычное, но найти предлог для его изъятия не могут. Будем топтаться на месте или посмотрим, что внутри?

Гоблину явно не требовался ответ. Он успел отдышаться и снова поволок зеркало, скрежеща рамой. В кухне царил полумрак и пахло глинтвейном. Плотные черные шторы больше напоминавшие театральный занавес делали свое дело. Отто прислонил зеркало к стулу и ласково погладил по раме. Затем начертил красивый символ пальцем на мутном поцарапанном стекле, и тот мгновенно вспыхнул! Руфус заворожено следил за тем, как тлеют линии алого сияния, превращаясь в дым и медленно исчезая.

– Что теперь? – спросил Руф, когда все закончилось.

– Ждать и надеяться, что оно узнает меня, – загадочно улыбнулся гоблин.

Тангл готов был задать еще десяток вопросов, но царапины на стекле вдруг пропали. Поверхность подернулась рябью. Отто издал радостный возглас и в ту же минуту шагнул в стекло, как через порог. Здравый смысл участливо интересовался, насколько этично будет остаться и просто постоять здесь. Он напоминал о неопределенном числе резидентов, жаждущих крови. Рассказывал о запрете покидать город, не говоря о мире. Только кто бы слушал…

Руфус встал на четвереньки и, крепко зажмурившись, пополз вперед. В душе он радовался, что не такой здоровый, как Коллоу. Этот наверняка бы застрял в раме. Вдруг под руками оказалась пустота! Руф вскрикнул и обрушился на скрипучий деревянный пол, сметая по дороге какие-то глиняные горшки и стеклянные сосуды, попутно рассыпая, расплескивая и разбрызгивая их содержимое.

– Что-то долго, – хмыкнул гоблин, жестом указывая Танцору, куда тому стоит отойти, чтобы больше ничего не испортить. – На нашем месте я бы спросил у Эмьюз разрешения пользоваться ее убежищем. Нравится?

С полом Руфус уже познакомился. Желтовато-белые стены выглядели уютными. На них висели картинки, между которыми петлял затейливый рисунок, выведенный кистью от руки. Сквозь пыльные окна пробивался ласковый свет. Вся комната, довольно просторная на поверку, была завалена разномастным хламом: старые книги, приборы непонятного назначения, склянки, колбы, трубки, мотки проводов, бусы и бусины, монетки, щербатые гребешки, брошки, пучки трав. Попадались потрепанные игрушки. Руфусу даже померещился старый, просящий каши башмак.

Сэр Тангл бережно стер пыль с теплого подоконника. За окном на улице с виду ничем не примечательные люди прохаживались вдоль пестрых торговых рядов маленькой площади. Выглядело это как навсегда замершая во времени театральная сцена.

– Оно не откроется, – вздохнул гоблин. – Маг, создавший предмет, предусмотрел все. Люди не видят нас, даже не подозревают о том, что мы есть. Как-то здесь случилась война. Площадь была завалена трупами. Неаппетитное зрелище, но дом не обратил внимания. Кругом все пылало и содрогалось, а здесь хоть бы что. Три этажа и подвал. Отрезанные от реальности силами, которых мы не в состоянии постичь.

Внезапно уничтоженные Танцором предметы принялись приводить себя в порядок. Рассыпанные крупинки непонятных препаратов весело прыгали обратно в стремительно срастающиеся горшки.

– Что же тебя так все удивляет, мальчик мой? – посетовал Отто. – Дом чинит сломанное неосторожными гостями и не дает исправить то, что уже было сломано при самом первом владельце. Например, здесь не работает душ.

И снова в Руфусе мучительно боролись ребенок и Танцор. Первый жаждал волшебства, а второй отрицал его по самой своей сути. Маг, создавший зеркало и живший тут, едва ли был жутким типом. Вдруг он сейчас там… в поселке. Среди тех, кто сдался Ордену. Вопреки всем законам и правилам, Руф радовался.

– Это же удивительно! – искренне признался он. – С вашего позволения, осмотрюсь.

И не дожидаясь ответа, отправился на прогулку по загадочному дому. Тангл, разумеется, заглянул в ванную, чтобы самостоятельно убедиться в том, что душ злобно шипит и плюется каплями ржавчины. Узкий коридор с маленькими окошками на одной стене и пустыми рамками на другой. Две лестницы вниз и наверх. На первом этаже холл и кухня. Входная дверь не поддалась, как и следовало ожидать. Замочная скважина, предназначенная для широкого плоского ключа, едва не сломала нож. Лезвие уперлось в никуда. В воздух ясного летнего утра по ту сторону.

Путь в подвал нашелся не сразу. Он прятался за дверью в кладовку, которая тоже успешно маскировалась под шкаф. А вот его содержимое слегка расстроило. Руф ожидал обнаружить что-то кроме еды и трав. У дома с такой историей должно быть место для хлама. Нет, он, конечно, может весь лежать в комнате с зеркалом, но где фотографии, книги, одежда? Что-то, что превращает коробку с мебелью в «дом».

Тангл уже свято верил в свою обязанность полностью исследовать странное место. Разобраться, насколько его первый владелец был опасен или мог быть. От дома веяло теплом. Обманчивое ощущение покоя и защищенности обволакивало.

– Руфус, – позвал гоблин, высунувшись в дверной проем. – Вынужден покинуть тебя. На час, не больше. Прихвачу кое-какие полезные книжки. А еще… это идеальное убежище для Петры. Ее компания тебе здесь не повредит, я надеюсь?

– Что вы! Нет, профессор. Буду только рад, – дежурная вежливость прозвучала крайне убедительно.

Мысли Руфуса занимало совершенно не это. На третьем этаже Тангл наткнулся на целый арсенал запрещенного оружия. Зачарованные болванки, артефакты поиска, явно краденые генераторы помех с перебитыми серийными номерами, детонаторы, – одного этого хватит на долгое разбирательство в Трибунале. Нет, Еву артефактом поиска не обнаружить, но иметь такой при себе крайне полезно. Танцор стянул перчатку и надел на указательный палец тонкое, гладкое кольцо безо всяких узоров или царапин.

Руф открывал шкафы, выдвигал ящики и проверял коробки. Сомнения в рассудке этой Бонмонт умножались поминутно. Хотелось потолковать по душам с Тенью, оставившей ребенку дом, напичканный опасным хламом – за одно хранение которого светит тюрьма, если не хуже. Часть предметов кто-то беззастенчиво стянул прямо со складов Ордена, не потрудившись даже снять наклейки о делах, по которым проходил конфискат.

Руфус сел на мягкий пушистый коврик и вытянул ноги, прислонившись спиной к неподъемным коробкам у стены. По-хорошему, весь этот арсенал требовалось опечатать и сдать. Более того, пару лет назад Тангл так и сделал бы. Но не теперь. Отчего-то он рассчитывал, что здесь отыщется «весомый аргумент» против Евы и резидентов. В сердце вкрался ужас. Он одинаково расценивал предательницу и коллег, как врагов. И оказался готов держать круговую оборону против всех ради блага Эмьюз. Может, именно это бы сделала Дайна на его месте. Или… Маркус. Только последний провернул бы все незаметно.

Тут-то до носа Руфуса и долетел едва уловимый запах тряпья. Так пахнет старушечий гардероб, сто лет не видавший улицы.

– Петра? – на всякий случай позвал Тангл, но никто не ответил.

Он по-прежнему был в доме один. Руф принюхался. В конце концов, именно так он сумел выбраться из несуществующего архива. Нет, не коробки, они пахнут иначе. Резкие технические запахи. Шкафы пахнут деревом. Горьковатый привкус остается в горле от этого запаха.

– А что вы делаете? – робко поинтересовалась крошечная зеленокожая старушка, застав Танцора ползающим по полу с закрытыми глазами.

От неожиданности Руф дернулся и больно прикусил щеку.

– А вы не чувствуете запах? – спросил он.

– Как в лавке старьевщика, – хихикнула Петра.

В ее исполнении язык гоблинов звучал на порядок нежнее и понятней. Старушка тоже стала принюхиваться на манер тощей лопоухой мыши, поднявшейся на задние лапки. Она сложила руки на животе и привстала на цыпочки.

В такой нелепой ситуации оставалось только начать светскую беседу. Эту обязанность Руф возложил на себя.

– Профессор, как вы считаете, сколько этому месту лет? – поинтересовался Тангл.

– Нечего гадать, – улыбнулась Петра. – Перед нами памятник эпохи артефактов, умело стилизованный под предметы допризменного периода. Это ясно видно по целому ряду признаков. Я бы прочла курс теории для университета, но только в том случае, если ту страшную женщину поймают и убьют.

– Еву? Она была парой моего наставника, – зачем-то ляпнул Тангл.

– Это аналог родства второй степени? – Старушка бочком двинулась к двери.

– В какой-то мере, – согласился Руфус. – Однако честь для Теней превыше всего. Ева запятнала себя, хладнокровно убив другого Танцора. У нас нет права убивать себе подобных, даже защищаясь.

– То есть вы… друг перед другом беззащитны? – Петра сочла, что Тангл ничего не заметил, и прокралась обратно.

Но Руф уже не слушал. Он взобрался по ящикам и деловито постучал костяшками пальцев по потолку. Неожиданно потолок… порвался. Никакой двери. Просто дыра, заклеенная обоями, за которой притаился серый и пыльный чердак.

– Сюрприз, – усмехнулся Тангл. – Вас подсадить, профессор?

– Спасибо, нет, – покачала головой Петра. – С меня довольно чужих тайн.

Не успел Руф и глазом моргнуть, как старушка исчезла на спуске ко второму этажу.

Глава 7. Кладбище секретов

Обои так и норовили срастись обратно. Только снова спрятать проход от Танцора им все равно бы не удалось. Руфус прекрасно понимал, что если об этой маленькой тайне не подозревали гоблины, значит, последнее живое существо, гулявшее по чердаку, – первый хозяин дома. Тангл призвал маску.

Следовало быть настороже. Любая вещь тут могла оказаться потенциально опасной. Вязкое от пыли помещение с треугольным потолком явно занимало все пространство комнат под ним. Коробки, ящики, ворох пожелтевших бумаг. Фотокарточки, рассыпанные по полу, альбомы, одинокий ботинок, его брат явно болтался двумя этажами ниже. Заросшее грязью почти дочерна окно. Руфус с силой потер стекло. Плотный луч яркого света уперся в стопку книг. На обложке верхней едва выделялся плотный конверт.

Азарт гончей не оставлял места сомнениям. Руф подцепил письмо и встряхнул. Пыль не могла проникнуть сквозь маску, но воображение никуда не делось. В горле запершило, и захотелось откашляться.

Текст почти выцвел. Неровные буквы, небрежно насыпанные на бумагу, не желали складываться в слова. Казалось, автор письма после каждого слова забывал, какой у него почерк, и выдумывал новый. Руфус сел, скрестив ноги, и подставил лист свету.

«Надеюсь, я поступаю правильно. А еще надеюсь, что ты жив и найдешь дорогу сюда, чтобы получить это письмо. Мои записи остались в твоем убежище в Шейдивейл. Оно оказалось небезопасно. Ты говорил мне, что наша жизнь уже не будет прежней и что впереди только смерть и боль, но, несмотря на это, надо продолжать жить.

Мальчики умерли. Все. Ты же знал, что так будет? Да, мне легко кидаться обвинениями, не видя твоего лица. Наверное, обладай я твоим даром, утопился бы в проклятом озере вместе с ними безо всякого портала».

В памяти Руфуса всплыла отвратительная голова в запаянной банке. Она тоже говорила про портал и озеро. Может, именно этого человека и его имя она не желала выдавать даже за гранью бытия. А кому? Ордену? Еще и Шейдивейл. Он перечитал последний абзац и продолжил.

«Мои слова продиктованы отчаянием. Понимаю, но не могу справиться. Я виню себя и не перестану, даже если ты тысячу раз повторишь мне про судьбу. Перед смертью парни держали оборону несколько суток. Моих детей больше нет. Как и твоих. Что мы натворили! Если бы я мог вернуться вовремя.

Малютка Джулиус так и не нашелся. Когда все началось, он, скорее всего, спрятался. Малькольм хорошо обучил мальчика. А сейчас их старый дом снесен до основания, а в нашем последний раз была засада. Надеюсь, до Джулса добрался ты, а не эта ненормальная ведьма. Вот уж правда, родню не выбирают. Когда мне хочется лезть на стенку от одиночества и тоски, я представляю вас двоих. Вместе и в безопасности».

Тангла уже крепко заботило, что же случилось с неизвестным автором письма и его явно немаленькой семьей. Когда Руф читал о войнах с дивными, всерьез представлял только взрослых, понимающих, что они делают, противников. Он никогда не думал о том, что у них… были семьи или дети. Ни одна книга, ни один документ не могли дать полной картины тех событий. Сейчас есть пансионы, а что было до них?

«Это убежище я построил сам. Для вас. Одно доброе приключение внесло в мою никчемную жизнь некоторое разнообразие. Я честно купил дом, а к деньгам в довесок мне предлагали любую дочь местного правителя в качестве жены. Знаешь, Ники, они были действительно красивы. А младшая любила меня всем сердцем. На короткое время я даже представлял, как оставлю все в прошлом и начну новую жизнь в новом мире. Лучшем мире… Но мне достало благородства ничем не смутить ее.

Все твои ошибки с первым убежищем учтены и исправлены. Единственный вход и выход – зеркало. Я оставил его надежному другу и просил искать тебя».

Дальше автор пустился в пространные объяснения, которые наверняка стали бы понятны настоящему адресату. «Ники, – подумал Тангл. – Что-то личное. Смешное детское прозвище? Что говорила банка? Бери детей и беги, я старший. По годам? По званию? Два брата? А подпись?» Руфус спустился взглядом в самый конец и прочел: «Микки Боннэр».

В голове зашумело. Урна с прахом и табличка. Там тоже был Боннэр, только Клод Николас. Ники?

– Точно братья, – пробормотал Танцор.

Отчего-то читать дальше стало почти невыносимо. Руфус променял бы все на глоток свежего воздуха. Не отдавая себе отчета, он, как загнанный зверь, бросался на стены в пыли и в плену. Наконец Танцор опустился на прежнее место, бессильно наблюдая, как чердачный хлам тоже возвращается по местам. Письмо в руке слабо дернулось.

Руфус стиснул лист. Почерк неизвестного дивного снова изменился. Теперь он сделался почти нечитаемым. Может, у автора письма тряслись руки, а может… может, он плакал. Запертый тут один, потерявший всех.

«Это мое последнее письмо тебе, Ники. Самообман вызывает привыкание, ты говорил? Не врал. Даже если ты пережил ту ночь, сейчас тебя уже нет. Теперь нас разделяют века. Надеюсь, этого хватит, чтобы мой след потерялся. Я поступлю, как мы решили. Как ты предсказал. Выйду отсюда другим и начну еще одну жизнь, чтобы линия крови не пресеклась.

Мне немного страшно. Не представляю, что стало с миром, пока мы не виделись. У меня хорошее предчувствие. Моя надежда – моя жизнь.

Микки Боннэр».

Лист извернулся и с легким шелестом скользнул на пол. Облачко пыли, поднятое им, не осело, а скорее наоборот, начало расти и обретать форму. Пока немного растерянный крепкий мужчина не вырос прямо перед Танцором посреди чердака. Он недоуменно посмотрел сквозь свои руки на оконный проем и крякнул.

– Майкл Боннэр? – стараясь сохранить лицо, спросил Тангл.

– Скорее да, чем нет, – пожал плечами человек из пыли. – А вы… новый жилец?

Майкл обвел взглядом чердак.

– Скорее гость, – перенимая манеру собеседника, ответил Руф. – Вы… призрак? Что вы вообще?

– Конечно, не призрак. – Мужчина сел на ящик и указал пальцем на письмо. – Подозреваю, причина тут. Сочетание предмета и места. Под воздействием обстановки письмо само по себе превратилось в артефакт, способный на одно единственное действие: вытаскивать из небытия то, что когда-то было мной. Со всеми моими мечтами, тревогами, мыслями и памятью. Занятно, не находите?

– Вы мертвы? Ну, я имею в виду… настоящий вы? – Тангл чувствовал себя неловко.

– Не решился бы в этом клясться, однако такая возможность не исключена, – лукаво улыбнулся Майкл.

Вытканные из пылинок черты казались добродушными и мягкими. Коротко стриженные прямые волосы на его голове топорщились. А лицом этот человек напоминал кого-то до боли знакомого.

– Вы бы представились, – весело предложил Боннэр.

– Тангл, Руфус, – он развеял маску.

– Очень приятно, – кивнул Майкл. – Нет, правда. Очень.

– Зря, – горечь опалила внутренности. – Я знаю, что случилось с вашим братом. Я видел останки Клода Николаса Боннэра. Его голова отрезана, а тело сожжено. Поможете мне понять, почему?

– Откровенно, – человек из пыли смежил веки. – Не уверен, должен ли. Ник знал свою судьбу. И мою, и, может быть, даже вашу. Достаточный повод, чтобы быть убитым?

– Нет. Вы были дивными? – Руф не верил, что спрашивает такое.

Человек из пыли задумался. Он подошел к пятнышку света в том месте, где Руфус протер стекло. Фигура Майкла Боннэра казалась клубящимся дымным облаком, пронизанным лучами.

– Судя по тому, что вы говорите и как, предсказание моей матери сбылось, – наконец, произнес он. – Значит, и все остальные тоже сбудутся, если такового еще не случилось. И тут встает один вопрос. Должен ли я продолжать разговор… Ник сказал бы, что, безусловно, да. Поскольку вы уже здесь. По его теории, ничего не происходит без причины. Но позвольте мне усомниться. Найдите записи, которые остались в старом убежище моего брата. Тогда мы поговорим более… предметно.

– Зачем вам нужны эти записи? – насторожился Танцор.

– Не мне, – покачал головой Майкл. – Вам. Ник не стал бы вас предупреждать, поскольку верил бы, что если так надо, вы справитесь и сами. Только я не он. Берегитесь. Тот мир может выглядеть безмятежным. Бойтесь воды и тех, кто в ней живет. Выходом оттуда было зеркало. Сейчас оно разбито. Если не сумеете починить, найдите кусок побольше.

Боннэр рассыпался, а письмо юркнуло в свой конверт и вернулось на место. Желание продолжить бессмысленное, никак не связанное с Евой расследование, саднило занозой. «В любом случае, гоблину понадобится время, чтобы разобраться с бумагами, которые я раздобыл», – размышлял Тангл.

На первом этаже старушка Петра шелестела страницами толстенной книги на языке, которого Руф не знал. Она водила узловатым сухим пальчиком по стройным столбикам закорючек, точек и палочек.

– Госпожа Петра, – робко позвал Тангл. – Вы не могли бы сохранить в тайне нашу находку?

– От кого? – не отрываясь от чтения, уточнила она.

– Ото всех. – Руф потупился. – Не навечно, а хоть на пару дней. На чердаке нет ничего опасного. Я нашел там старое письмо и хочу выяснить доподлинно судьбу написавшего и адресата. Сам.

– Не обязательно оправдываться, – улыбнулась Петра. – Твое любопытство мне понятно. Если интересно, у зеркала есть история. Отто сколько угодно может говорить, что оно принадлежало его семье, но это не правда. Не совсем правда.

– Вот как? – Танцор с видом благодарного слушателя сел перед старушкой на пол.

Петра выбралась из-под книги, сдвинула на макушку очки и поудобнее устроилась на краешке кресла, как на жердочке.

– Отто получил зеркало в качестве приданого, – доверительным тоном сообщила старушка. – Там было много всего. И среди прочего артефакт. Пусть свадьба не состоялась, я попросила Отто… оставить зеркало себе.

Ее плечики вздрогнули. Руфус хотел оборвать неожиданно болезненный рассказ, но в блестящих глазах Петры стояла такая тоска, что он не посмел раскрыть рта.

– Мой отец делал что-то для Ордена. Большое, важное и… секретное, – прошептала старушка, прижимая пальцы почти к самым губам. – А потом за ним пришли. И отняли у меня. Сказали, что арестован. Месяц спустя оправдали… посмертно. Слышала, что в убийстве созналась Тень. Но какая, нам не сказали.

На лестнице зашуршало. Петра немедленно спрятала лицо в ладони.

– Опять рассказываешь истории? – неожиданно сердитый Отто заглянул в комнату. – Глупые, грустные истории. Как будто вокруг мало печали! Все уже позади.

– Эта весьма интересная, – возразил Руф. – Вы так и не узнали, кем была та Тень и что с ней стало?

– Достаточно, – старый профессор умел быть резким. – Не злите резидентов по пустякам, юноша. Отсутствие заметят, и начнутся расспросы. Возвращайтесь. Захотите назад – найдите зеркало и подумайте обо мне.

Руфус не успел опомниться, как Отто уже шлепал по коридору, крепко держа его за форменную мантию. Профессор ворчал и отчетливо скрипел зубами. Общий смысл негодования сводился к тому, что некоторым не следует совать нос в дела гоблинов.

Стоило Танглу коснуться зеркала, и стеклянная поверхность словно проглотила его целиком, как огромная рыбина. Оказавшись снаружи, Руф понял, что старина Отто перетащил зеркало и не куда-нибудь, а в подземелье главного университетского здания. «Наверняка без Клауса не обошлось», – хмыкнул про себя Танцор.

Глазки-шпионы бесшумно скользили в темноте, стараясь отыскать выход из глухого жаркого коридора. Вдруг в стене открылся ослепительно-яркий проем. Руф зажмурился. А в следующее мгновение в него влетело что-то маленькое и осыпало наглаженными полотенцами. Карлик разразился проклятьями.

– Я слышал, ваш народец ведет себя скромнее, – ставя коротышку на ноги, сказал Тангл.

– А я слышал, что Танцоры видят в темноте, – карлик смотрел прямо, даже с вызовом, но вдруг выражение на его лице смягчилось.

Беленькие полотенца были безнадежно испорчены. Оттого коридорный не торопился их собирать. Он смерил Тангла цепким взглядом, прислушался, повертел головой, а убедившись, что никакой опасности нет, поманил туда, откуда сам вывалился минуту назад.

– Подай корзину, – скорее скомандовал, чем попросил карлик.

– И кто ж ты такой важный? – усмехнулся Руф, протягивая квадратную плетеную коробку.

– Боббертиджис, – бросил тот через плечо, спешно кидая полотенчики в корзину. – У тебя был милый дом. Ну, до погрома и пожара. А та бешеная курва тоже была твоя?

– Виатрикс умерла. – Танцор сверлил глазами спину наглеца и размышлял, всыпать ему или поблагодарить за спасение Эмьюз.

– Не скажу, что опечален. – Боб запер дверь, и та тут же исчезла. – Теперь слушай внимательно. Врагов у тебя как блох на бродячей кошке.

– А уважительное обращение где? – маскируя досаду, осведомился Тангл. – Где «сэр»?

– На людях ты мне сэр, а тут сядь в угол, помолчи и послушай, – огрызнулся рыжий карлик. – Мне без разницы, что с тобой хотят сделать, а вот Эмьюз расстроится. Слышал, как один масляный тип склонял Дарроу приказать нам следить за тобой. Он уверен, что ты соучастник преступления и уже не одного.

Обстановка в комнате явно не рассчитывалась на людей. Мебель, словно игрушечная, крошечные ботинки в углу, и все прочие предметы как будто усели в стирке. Руф не нашел ничего удобнее потертого сундука.

– Карлики согласились следить? – прямо спросил Танцор.

– Да, – уверенно кивнул Боб. – Но не для резидентов, а для ректора и Дарроу. У нас теперь есть права. Раньше кто угодно говорил карлику: «Ползи» – и карлик падал и полз. А эти резиденты ко всем относятся, как к карликам, я погляжу.

– Не то чтобы ты очень ошибался, – кивнул Тангл. – Только, говорят, они не поголовно такие.

– Я все к чему? – одернул себя коротышка. – Ты б по сторонам посматривал, когда по коридорам бродишь. Особенно там, где никому, кроме карликов, быть не положено.

– А много в университете таких вот потайных комнат? – поинтересовался Руф.

– Больше, чем можно представить, – развел руками Боббертиджис. – Интересно другое. Условно: есть враги и есть друзья. Но и те, и эти посадили бы тебя под замок, если бы смогли. Ходят слухи, что Финн сам бы тебя в подземелье запер с радостью. Карликов не замечают, потому мы многое слышим, особо не напрягаясь. Не доверяй никому. Хотя… мне можно.

– С чего вдруг? – Руфусу разговор начинал нравиться.

– А с того, что я слежу за тобой за ради моей матушки исключительно. – Карлик подцепил жилетку на себе большими пальцами и как-то совсем по-бандитски прищурился.

Было в коротышке что-то такое, от чего хотелось одновременно отвесить ему хорошего пинка и пожать руку. «Если бы Дева брала в шутники карликов, этот был бы в первых рядах», – отчего-то подумалось Танглу.

– Минуточку, при чем тут твоя мать? – Руф тряхнул головой, пытаясь вытрясти из нее лишние слова.

– Долго думал, – ухмыльнулся Боб. – Эмьюз моя матушка. Она меня женила. Не спрашивай. Традиции. Мы тебя в обиду не дадим.

– И кто эти «мы»? – он едва сдерживал смех.

– Финн, Дарроу и я, – отрезал коротышка.

Вздорный карлик вывел Руфуса из подземелья своими особыми путями, попрощался и был таков. Перед Танглом стояла непростая задача: найти в Шейдивейл портал, болтающийся неопределенное количество времени открытым. Базовый набор зацепок изобилием похвастать не мог. Во-первых, фамилия «Боннэр». Это немного. Если представить, что кругом неразбериха, как далеко ты убежишь с группкой детей? Дом семьи Боннэр способен послужить отправной точкой. Во-вторых, портал под водой. Или был под водой. Неизвестно, как изменился ландшафт. Не исключено, что на месте озера давно город. На старых картах озер было не одно и не два. Но какие-то обмелели и перестали существовать.

За несколько часов Руф прополз носом частокол строк, державших глухую оборону. Если Боннэры и существовали, вся память о них ювелирно выпилена из хроник и переписей. Последней надеждой оставалась библиотека имени Альберика Варлоу. Место, где Орден хранил многие книги и рукописи, изъятые у дивных.