Текст книги "Артистка, блин!"

– О! Скажи, а ты с сестрой встретилась?

– Нет, не успела, у меня совсем времени не было. Вот поеду надолго, обязательно найду ее…

– Она намного моложе тебя?

– На три года всего. Эмми, спасибо тебе за все!

– Когда мы встретимся?

– Послезавтра. Завтра я должна поговорить с Гудрун. Боюсь, я очень ее подведу!

– Ничего, найдет она тебе замену!

– Найдет, конечно, – вздохнула Варя. Ей вдруг стало страшно до ужаса. И в то же время в душе поднимался восторг, почти счастье. Я поеду в Москву сниматься в главной роли!

– Мама приехала! – закричал Никита, выскакивая во двор. – Бабушка, мама приехала! Мамочка, я соскучился! Привет, Эмми!

– Привет, Ник! Добрый вечер, фрау Анна! Вот доставил вашу дочь в целости и сохранности!

– Благодарю вас, Эммерих! Может быть, поужинаете с нами?

– Спасибо, предложение заманчивое, но, увы, времени нет, должен мчаться… Пока, дорогая! – Он чмокнул Варю в щеку и уехал.

– Мамочка, как тут у вас дела?

– У нас все в порядке, а ты, я гляжу, сияешь! Понравилось в Норвегии?

– О, там такая природа! Эти фьорды… Я вам подарки привезла…

– Мамуля, что ты мне привезла?

– Никита, это неприлично, – одернула внука Анна Никитична.

– На вот, поройся в сумке, найдешь, – счастливо рассмеялась Варя.

Никита подхватил сумку и побежал в дом.

– Эммерих сделал тебе предложение?

– Мама! О чем ты говоришь, какое предложение? Он женат, у него двое детей! Да и вообще! Просто я отдохнула, нам было хорошо вместе, весело…

Что-то тут не так, подумала Анна Никитична.

Утром, как всегда, Варя собралась на работу. От Надежды Михайловны пришла эсэмэска: «Уже можно звонить?». Варя ответила: «Через час, пожалуйста».

– Что-то важное? – поинтересовалась Анна Никитична.

– Придется для начала поехать в Оберстдорф. Там проблема. Все, мамочка, пока!

Рабочий день оказался на редкость тяжелым. Ей и впрямь пришлось поехать в Оберстдорф, где, как оказалось, тяжело заболел один из лучших парикмахеров, а заменить его было пока что некем. Надо как-то выходить из положения. К тому же в другом салоне что-то случилось с солярием. Боже, какая тоска! Неужто еще две недели – и я уеду в свою сумасшедшую Москву? Я так ее люблю! Даже не понимаю, почему я жила и вовсе по ней не скучала? А теперь… Но как все это воспримет мама? А Никита? Я буду приезжать сюда при любой возможности. Пока подготовительный период, это будет несложно, но… очень дорого. Ничего не попишешь, я пока никто, и платить мне будут совсем мало. Правда, обещали недорого отдать все шмотки, какие сошьют для фильма, а это уже кое-что… Еще обещали снять квартиру. Семен Романович запретил говорить продюсерам, что у меня в Москве есть жилье. Так что деньги за квартиру, пусть и небольшие, не перестанут поступать на мой счет. Ладно, как-нибудь прорвемся!

Вечером она приехала домой вконец измотанная.

– Устала? – спросила мать. Выражение ее лица было странным. Звонили, поняла Варя, но ни о чем спрашивать не стала. – Никита уже спит. Ты поздно сегодня. Ужинать будешь?

– Да, я голодная как волк, пообедать не удалось, только кофе выпила.

– Садись, поешь. А потом у меня есть к тебе разговор.

– Мама, что-то случилось? – мастерски сыграла встревоженность Варя.

– Сперва поешь.

– Что-то плохое, да?

– Это как посмотреть. Лично я не берусь определить.

– Мама, говори, а то мне кусок в горло не полезет. – Хорошо. Так вот, тебе звонили из Москвы.

– Из Москвы? Кто?

– Твой новый знакомый, режиссер.

– Шилевич?

– Ну да. Он был, кстати, весьма любезен.

– Мама, что он сказал? Он вызывает меня на пробы?

– Нет, подымай выше! Он сказал, что тебя уже утвердили на роль!

– Как? Без проб? Ты ничего не путаешь?

– Нет, я пока еще не разучилась понимать по-русски! Он сказал, что позвонит тебе на сотовый. Не звонил?

– Пока нет!

– Может, передумал…

– Мама! Как ты можешь!

– Значит, ты собираешься поехать?

– Мама, но это же… Я столько мечтала… А тут…

– И ты все бросишь? Сына, мать, работу?

– Мама… Тебя и Никиту я вовсе бросать не собираюсь, но работу… Да черт с ней! Я не могу больше заниматься этими окаянными салонами! Не могу! Я сегодня окончательно это поняла!

– Как интересно! – хмыкнула Анна Никитична. – Варь, скажи, ты что, считаешь меня своим врагом?

– Мама, о чем ты?

– Тогда почему ты мне все время врешь?

– Что я вру? – побледнела Варя.

– А все! Ни в какой Норвегии ты не была!

– Мама!

– Этот олух Эммерих решил тебе подыграть? Его это развлекает? Дурища, я в твоей дорожной сумке обнаружила билет в Москву и обратно! Норвегия, ха! И сколько людей в свое дурацкое вранье вовлекла! Режиссера даже! Ты что, решила, что я лягу на пороге и буду кричать: только через мой труп? Я, Варя, тебе не враг! Ты счастлива, что будешь сниматься? Значит, и я счастлива! Дуреха ты! А врать совершенно не умеешь, хоть и артистка! Значит, в Москве ты понравилась?

– Мамочка! – Варя кинулась матери на шею. – Мамочка, прости, прости меня, я просто от волнения совсем спятила!

– Ладно уж… Ну, а с Гудрун ты уже поговорила?

– Нет, завтра! Мамочка, если б ты знала, какой камень ты с моей души сняла! Мне сейчас так легко стало, так хорошо!

– Ладно, давай ешь и рассказывай, что в Москве было.

Варя, совершенно счастливая, все рассказала матери.

– Ну, а как тебе Бурмистров? Такой красавец!

– Знаешь, я так испугалась, когда он появился, весь такой роскошный, уверенный в себе – словом, звезда. Но он так по-доброму ко мне отнесся, помог здорово, если бы не он, не знаю, справилась бы я…

– Смотри, не влюбись!

– Да нет, мама, это не мое…

– А скажи, откуда ты взяла эти норвежские подарки? – со смехом спросила Анна Никитична.

– Эммерих слетал в Норвегию!

– Ничего себе! Здорово же он тебя любит… И денег за подарки не взял?

– Нет, я предложила, а он обиделся.

– Вот что значит четвертушка славянской крови!

– Мама!

– Ладно, я пошутила. А жить где будешь?

– Квартиру снимут.

– Хорошо. Только смотри, будь осторожна.

– В каком смысле?

– Во всех! Помни, что, кроме кино, у тебя есть сын и мать. И постарайся не заводить киношных романов.

– Мам, ты думаешь, у меня будет время на романы? Да там съемочные дни по двенадцать-четырнадцать часов, практически без выходных, какие романы! К тому же у меня совсем нет опыта, мне всему надо еще заново учиться, что тут в голову полезет! И потом, Эмми сказал, что намерен работать с какой-то русской фирмой и будет приезжать…

– С ума сойти! Вот увидишь, он на тебе непременно женится, если ты станешь звездой!

– Мам, зачем тебе нужен зять Эммерих?

– Он хороший малый и, кажется, действительно тебя любит!

– Мамочка, но я не хочу замуж!

– А я хочу, чтобы ты была замужней женщиной! Но главное, я хочу, чтобы ты запомнила – ни я, ни Никита никогда не вернемся в Россию, никогда!

– Мама, я тоже не собираюсь!

– Ох, вот в этом я не уверена. Но ничего, будешь жить на две страны, сейчас многие русские так живут, не страшно. Ну, чего ты не ешь? Расслабься, я на твоей стороне!

Гудрун рвала и метала.

– Ты ненормальная! Зачем тебе это? Думаешь сделать карьеру? Да что это за карьера! Кто знает русских артистов? Я вот, например, ни одного не знаю! И ради этого ты бросаешь хорошую перспективную работу! Ты просто дура!

– Гудрун, не кричи! Пойми, это мой шанс! А что меня не будут знать в Европе, так мне плевать! Мне вполне хватит российской аудитории!

– Пф! Небось, надеешься, что тебя заметят и позовут в Голливуд?

– Даже в мыслях не держала! Какой Голливуд, зачем?

– Только не думай, что я опять возьму тебя на работу. Не надейся. Мы, конечно, подруги, но дело прежде всего!

– Гудрун, милая, я надеюсь совсем на другое! – Надеешься, что Эммерих на тебе женится?

– Нет! Я надеюсь, что в Москве у меня и потом будет работа, вот! Я так изголодалась по такой работе… Я даже во сне иногда видела, что играю на сцене, в кино… И сейчас я так счастлива, что буду играть… Со мной снимаются замечательные артисты, ну, по крайней мере два, с которыми я успела познакомиться. И сценарий такой роскошный! И роль – мечта!

– Ладно, что я могу сказать? Езжай! Но поработай, пока я не найду тебе замену.

– Конечно, только я должна уехать не позднее восьмого марта.

– Я поняла! – сухо ответила Гудрун.

Никита был в восторге.

– Мама, а ты меня возьмешь на съемки?

– До съемок пока далеко! Сперва будет подготовительный период, репетиции, ничего интересного, а дальше посмотрим.

– Круто! Я рад за тебя, мамочка! Ты будешь знаменитой!

– Еще рано об этом говорить и даже думать. А вдруг я провалюсь?

– Ну вот еще! Почему это ты провалишься?

– Кто знает…

– Мам, ты, что ли, боишься?

– Что ли, боюсь!

– Странно… Мне казалось, ты такая храбрая. Экстремальным вождением занималась, на лыжах по черным трассам гоняешь…

– Это другое, Ника!

– Не называй меня Никой, это девчачье имя. Я Ник, или Ники!

– Ладно, Ники. Все, пора на боковую!

– Мамочка, ты не бойся, я буду все время тебя ругать!

– За что? – не поняла Варя.

– А бабушка, когда у меня экзамен был, сказала: я буду тебя ругать. Это такая русская примета.

– А, поняла! А ты меня ругать будешь по-русски или по-немецки?

– А как надо? – серьезно спросил Никита.

– По-русски, наверное.

– Я буду и так и так, хуже ведь не будет?

– Это точно!

В Москве Варю опять встречала Надежда Михайловна.

– Варюш, квартира освободится только послезавтра, пока поживешь у нас.

– Спасибо вам!

– Ну как, дома все уладилось?

– Да, вполне.

– Вот и чудно! Кажется, все складывается неплохо. Но Сеня, как всегда в такие моменты, сходит с ума. Ему все время мерещится, что он ничего не успеет, все сорвется, развалится, он на всех орет, так что не обращай внимания. Он и на тебя может наорать… Вообще, имей в виду, на площадке и он и Борис Аркадьевич постоянно орут.

– Кто это, Борис Аркадьевич?

– Главный оператор. Тоже крикун, не приведи господь! Так что не принимай эти вопли на свой счет, кстати, Сеня сам просил тебя предупредить… Сказал, она девочка нежная, незакаленная в наших баталиях…

– Ничего, как-нибудь, – с умилением улыбнулась Варя. – И я вовсе не такая мимоза…

– Это хорошо, а то у нас тут в кино всякое бывает! Да, Варюш, я хотела спросить, у тебя в Москве наверняка есть какие-то друзья, родственники?

– Ну, есть в общем-то…

– Советую прямо сегодня с ними созвониться, встретиться, ну и завтра еще, а потом уже минутки спокойной не будет. Сеня намерен с тобой работать, как он выражается, «выковыривать артистку»!

– Здорово! Мне это просто необходимо – выковыривать! – счастливо засмеялась Варя. – А то на съемках начну тормозить, не дай бог! А сегодня я хочу попробовать найти свою сестру.

– Родную?

– По матери. Я не знаю, что у них произошло… Мама о ней даже слышать не хочет… И не рассказывает. Но она мне все-таки сестра, и я хочу понять, что между ними было. Мама все время называет меня единственной дочерью, а это нехорошо, неправильно! – Варя и сама не понимала, отчего вдруг разоткровенничалась с Надеждой Михайловной.

– А сестра? Она с тобой не связывалась?

– Нет, то-то и оно… как-то странно все это… Мне в тот момент было не до того, у меня убили мужа…

– Как убили? – ахнула Надежда Михайловна.

– Какой-то наркоман, на улице…

– Ох, извини, Варежка!

– Да ладно… Просто я тогда ничего не соображала, мама ко мне насовсем перебралась, мы всю жизнь по-новому устраивали, она сказала, что не желает об этом говорить… Я тогда приняла ее позицию, а потом, когда стала ее все-таки спрашивать, она наотрез отказалась обсуждать эту тему. Но теперь я хочу понять… Сестра все-таки…

– И ты не знаешь ее координат?

– Нет. Нашу квартиру мама продала, сестра вышла замуж, и я даже не знаю ее фамилии теперь…

– Как же ты будешь ее искать?

– Найду ее подруг… Или зайду на «Одноклассников», мало ли…

– Да, в самом деле… А кто ее муж?

– Понятия не имею.

– Вот так история… А знаешь, тут есть материал для сценария…

Варя рассмеялась.

– Что ты смеешься? Если не материал, то хотя бы зацепка! И вот еще что… У меня есть один хороший знакомый, у него частное детективное агентство. Он в два счета найдет твою сестру и возьмет совсем недорого. Я писала сценарий о таком агентстве, и мы подружились. Это для него плевое дело, а ты не будешь зря время терять на поиски.

– Надежда Михайловна, и вправду!

– А хочешь, прямо сейчас к нему завалимся и, как теперь выражаются, «озадачим», а?

– А можно?

– Да запросто, тем более Сени дома нет, нам спешить некуда.

– Здорово! Чего зря время терять?

– Сейчас ему позвоню! Алло, Виктор Дмитриевич? Да, я! Слушай, Вить, тут такое дело…

– Надя, говори быстрее, у меня клиент!

– Я могу сейчас к тебе заехать? По делу!

– Валяй! За Сеней следить надумала?

– Еще чего! – засмеялась Надежда Михайловна. – Я пока не спятила! Ладно, приеду, поговорим. Ну вот, Варежка, он нас ждет! Думаю, к вечеру у тебя уже будет адрес сестры.

– Невероятно! Спасибо вам, вы мой ангел-хранитель!

Надежда Михайловна улыбнулась и потрепала Варю по плечу.

…Виктор Дмитриевич Кулешов уже ждал их.

– Надежда, рад видеть! Что, опять сценарий про меня писать вздумала?

– Да нет, хватит с меня детективщины, надоело! У меня дело другого рода, собственно, не у меня, а вот у Варвары.

– Что, Варвара, муж изменяет?

– Да нет, я не замужем.

– И не выходите, не советую! А то, в детективном агентстве работая, разочаровываешься полностью в семейных ценностях. Ладно, кроме шуток, я вас слушаю!

Варя быстро изложила суть дела. Кулешов все записал.

– Дело пустяшное. К вечеру найду я вам вашу сестрицу, не выходя из комнаты. Предложил бы вам тут обождать, но у меня места мало, а через двадцать минут придет новый клиент. Короче, я позвоню, как только будет результат.

– А сколько я вам буду должна?

– Нисколько! За такие пустяки по Надиной протекции я денег не беру. Вот только если еще кому-то мои услуги понадобятся, вы уж будьте так любезны, порекомендуйте меня!

– Но это неудобно…

– Очень удобно! И еще – когда будет премьера вашего фильма, уж не сочтите за труд меня известить, а то я телевизор просто так не смотрю!

– Можешь не сомневаться, Витя! И еще на премьеру в Дом кино позовем!

– А разве телефильмы там показывают? – удивился Кулешов.

– А у нас будет еще и киновариант!

– С удовольствием приду, посмотрю и еще выпью на банкете за ваше здоровье!

– Ну вот, Варежка, дело на мази! – сказала Надежда Михайловна, садясь в машину.

– У меня нет слов!

Кулешов не обманул. Через два часа он позвонил.

– Варвара, записывайте. Фамилия мужа вашей сестры Пирогов, звать Иван Константинович, он бизнесмен богатющий, живет на Рублевке – короче, владелец заводов, газет, пароходов. У них дочка четырех лет по имени Алла. Телефоны следующие…

Варя аккуратно все записала.

– Спасибо вам огромное, Виктор Дмитрич!

– Ваша сестра гламурная штучка, сведения о ней можно регулярно черпать из желтой прессы. Вот, пожалуй, и все. Удачи вам во всем, Варвара! И привет Надежде!

– Ну что?

– Марьянкин муж какой-то мистер-твистер!

– Ну и хорошо, значит, она ни в чем не нуждается.

– И ни в ком, похоже… Может, и звонить не стоит, а то еще подумает, что мне что-то нужно…

– Варежка, не надо так плохо думать о людях, даже богатых. Деньги не всегда людей портят! И потом, ты точно знаешь, что тебе ничего не нужно, но не знаешь, что произошло между мамой и сестрой…

– Да, вы правы…

– И звони прямо сейчас, а то начнешь раздумывать. Вот иди к себе в комнату и звони!

– Да-да, спасибо!

Варя пошла к себе и набрала номер. Ответил незнакомый женский голос.

– Могу я поговорить с Марьяной?

– А кто спрашивает?

– Это ее сестра, Варвара.

– Одну минуточку!

Варя слышала в трубке приглушенные голоса.

– Варька, ты?

– Марьянка! Привет!

– Привет, как ты?

– Да хорошо! Вот, приехала в Москву, решила тебя найти и нашла…

– А ты надолго в Москву?

– Да порядочно, у меня тут съемки…

– А где ты остановилась?

– Пока у режиссера, а послезавтра переберусь на квартиру. Ужасно хочу тебя увидеть…

– А ты все-таки своего добилась? Снимаешься?

– Только собираюсь, это вообще волшебная история.

– А что ты сейчас делаешь? Может, я пришлю за тобой машину? Переночуешь у нас… Завтра ты еще свободна?

– Завтра да! Полдня, во всяком случае!

– Вот и отлично, говори, куда машину прислать! Ой, Варька, как я рада! А как там… мама?

– Хорошо! Все расскажу при встрече.

Варя вышла из комнаты с сияющим лицом.

– Порядок? – спросила Надежда Михайловна.

– Кажется, да! Спасибо вам, Надежда Михайловна!

– На здоровье! Значит, умчишься прямо сегодня? Только завтра к вечеру все же вернись, а то Сеня меня с потрохами съест!

– За что?

– Варя, он полагает, что артист должен принадлежать ему безраздельно! Но не волнуйся, ты еще не начала сниматься и даже репетировать, так что пока свободна. К тому же его нет дома.

Машина за Варей пришла очень быстро. Она расцеловала Надежду Михайловну и побежала вниз. Ее ждал черный громадный джип, помимо шофера приехал еще и охранник. Оба были безукоризненно вежливы и молчаливы. От присутствия охранника Варе было как-то не по себе. Зачем ей охранник? Смешно!

Но вот джип наконец въехал в ворота. Дом был огромный. Охранник открыл дверцу, подал Варе руку. И тут на крыльцо в накинутой на плечи шубке выскочила Марьянка.

– Варвара, какой кайф! – взвизгнула она и повисла на шее сестры. – Какая ты умничка, что позвонила! Идем скорее в дом.

– Да это целый дворец! – засмеялась Варя.

– Ну и фиг с ним! Пошли скорее! Жалко, Алуська уже спит! Она у меня такая хорошенькая, просто загляденье! Ой, Варька, какая ты стала… Дай поцелую! Я так рада, жалко мужа сейчас нет, он в отъезде… Вот, гляди, какой дом…

– Красотища! Это ты все сама обставляла?

– Конечно! Терпеть не могу дизайнерские дома, по-моему, в них жить неуютно! А это Рассел! Не бойся, он не тронет!

От камина к ним медленно приближался громадный, но совершенно нестрашный пес.

– Что за порода?

– Филу бразилейра. Можешь погладить… Варька, ты голодная?

– Нет, спасибо.

– Может, выпьем по коктейлю? Или коньячку? Хотя, я помню, ты не любила коньяк! Может, джину с тоником?

– Давай!

– Варь, ну расскажи… про маму! Как она? Здорова? Замуж не вышла?

– Нет… Но она здорова, воспитывает Ники, ведет хозяйство, у нас хороший дом, ну, то есть по-сравнению с твоим – это домишко, но нам хватает. У нее есть друг, врач-офтальмолог… Так что…

– Здорово! Ну а ты?

Варя рассказала сестре, что с ней произошло.

– Офигеть! Как в сказке! Рада за тебя! А скажи…

– Погоди, Марьяша, я хочу все-таки понять, что между вами произошло? Почему мама даже слышать о тебе не хочет? Что ты ей сделала?

Марьяна вспыхнула.

– Она тебе не рассказала?

– Нет! Но я хочу понять!

– Может, не стоит, раз она ничего не говорит…

– Нет, стоит! Я должна это знать!

– Зачем?

– Затем, что она моя мать, а ты моя сестра! Что ты ей сделала?

– Тебе станет легче?

– Да!

– Ну что ж… Я отбила у нее мужика!

– Что?

– Что слышала! Да, отбила и вышла за него замуж! И счастлива с ним, а он со мной!

– Господи… как ты могла?

– Да он все равно бросил бы ее… Она для него стара… И он не любил ее, раз так легко бросил…

– Но она, значит, любила его… Я даже не знаю, что сказать! С ума сойти можно!

– Ты в шоке?

– Да, если честно, мне такое и в голову не вскакивало! И ты, значит, счастлива, и совесть тебя не мучает?

– Ни капельки! Я как увидала его, с катушек слетела, влюбилась, как ненормальная… Помню, подумала тогда: зачем ей такой? И ему такая старая не нужна…

– И он в тебя сразу влюбился?

– Нет, он не сразу… Его-то как раз совесть мучила… Но потом он сдался, с потрохами… Скажи, Варь, а что она сказала, когда узнала, что ты едешь в Москву? Запретила тебе со мной встречаться?

– Нет. Просто пожелала мне удачи, своей единственной дочери, так она сказала.

– Ни фига себе мать! Не прощает родной дочери мужика!

– А ты бы простила?

– Откуда я знаю!

– А ты пробовала прощения просить?

– Нет, я боялась… А теперь уж все… поздно.

– Да, наверное… А впрочем, повиниться никогда не поздно…

– Варь, как ты себе это представляешь? Я должна пасть ей в ножки и рыдать: прости меня, мамочка? Это, Варька, была такая сумасшедшая любовь, за которую ничего отдать не жалко…

– Даже маму?

– Даже маму! Кроме того, я всегда была для нее на вторых ролях, она тебя больше любила!

– Не выдумывай!

– Ничего я не выдумываю! Просто твой отец умер во цвете лет, а мой бросил ее с ребеночком, вернее, уже с двумя, через год после моего рождения. Она обиделась, не простила его и перенесла эту обиду на меня. Она же вообще прощать не умеет. Никого и никогда! Помнишь тетю Женю, которая ее чем-то невольно обидела?

– Нет, не помню.

– А, это было, когда ты уже усвистела в свою Германию. Она работала с такой милой женщиной, тетей Женей…

– И что?

– А то, что тетя Женя… в чем-то, я уж и не помню, перед ней провинилась, ерунда какая-то была, но мама обиделась на нее капитально! Та уж и не знала, как с ней помириться, и прощения просила, и ко мне обращалась, ни в какую… А уж свою последнюю любовь и точно мне не простит.

– Странно, никогда такого за мамой не замечала. Я вот тут недавно ее обманула, она догадалась и только посмеялась… Странно!

– Так ты ж у нее любимица!

– Да что ты выдумываешь! Она нас одинаково любила! Она вообще справедливая…

– Ну не знаю… Может, у нее тогда климакс начинался, вот она и лютовала… Ладно, расскажи, у тебя кто-то есть?

– Есть.

– Там?

– Там, конечно. Он хороший…

– Значит, ты его не любишь!

– Не знаю!

– А ты вообще… у тебя была сумасшедшая любовь? Ну, такая, чтобы в омут с головой?

– Нет, такой не было.

– А у меня была! И есть! Хочешь, я тебе его фотку покажу?

– Покажи!

Марьяна вскочила и взяла с камина портрет в деревянной рамке.

– Вот, смотри!

Мужчина на фотографии показался Варе очень немолодым.

– Интересное лицо! А сколько ему лет?

– Сорок восемь!

– Он почти вдвое старше тебя… Но моложе мамы на восемь лет.

– Именно!

– Поняла, теперь я все поняла.

– Варька, хватит об этом! Ваня мне не позволяет говорить о маме… Как ты думаешь, почему?

– Наверное, его мучает совесть!

– Вот и я так думаю… И это теперь мучает меня. Только не совесть, а ревность… Но я никогда и никому не могла бы в этом признаться, даже себе… Мне иногда так страшно бывает…

– Почему?

– Да я вот думаю, может, ко мне у него была только страсть… А любил он ее?

Сестра вдруг показалась Варе маленькой девочкой, запутавшейся в своих чувствах…

– Дуреха ты, Марьяшка! Любил бы он маму, не женился бы на тебе.

– Думаешь? Но ведь страсть… А страсть проходит!

– Живи спокойно, не вернется он к маме, она и вправду для него стара… У вас дочка. Он небось в ней души не чает?

– Не чает, – вздохнула Марьяна.

– И ты такая хорошенькая, молодая еще совсем.

– Ой, Варька, как хорошо, что ты меня нашла! Спасибо тебе! Слушай, а где ты собираешься жить? В гостинице?

– Нет, мне квартиру сняли в двух шагах от студии.

– Может, у нас поживешь? А? Дом большой, машину дадим тебе…

– Нет, Марьяш, спасибо, но это неудобно…

– Почему, очень даже удобно!

– Да нет, я не то имела в виду! Просто мне от студии пять минут пешком… А павильонных съемок будет очень много. Да по двенадцать-четырнадцать часов… куда тут ехать? А пока у меня тоже куча дел, так что спасибо!

– А с кем будешь сниматься?

– Ну, главный герой Бурмистров! А моего шефа играет Туманов.

– Здорово! Бурмистров такой красавец! И, кстати, в разводе! Правда, говорят, у него ужасный характер!

– Не знаю, какой у него характер, но он так мне помог на пробах!

– Да? Одна моя подружка с ним снималась, так, говорит, он просто монстр!

– Может, она к нему приставала?

– Ну, вроде да… Она в него тогда жутко втрескалась.

– Может, в этом дело?

– А ты не втрескалась? Он же такой… смертоубийственный!

– Нет, мне просто было с ним легко…

– Тогда, может, он в тебя втрескался?

– Перестань! Никто ни в кого не втрескался!

– Еще втрескаетесь! В Диму все втрескиваются.

– Так уж и все?

– Ну не все, но многие! А ты, Варька, интересная стала… И знаешь что…

– Что?

– Не буду я тебя с Ваней знакомить.

– Это еще почему?

– А он явно западает на женщин нашей семьи.

– Ты так шутишь?

– Еще чего! Просто я боюсь… Ты не обижайся, Варь, я серьезно… Мы с тобой будем видеться, но без него, ладно?

– Марьян, ты совсем дура?

– Дура, да!

– А как же ты мужу скажешь, что общаешься с сестрой? Он же удивится, что ты нас не знакомишь.

– А я не скажу, что ты сестра, скажу – подруга! А с моими подругами он вовсе не стремится знакомиться. Варь, ты не обижайся!

– На больных не обижаются!

Варя хотела сейчас же уехать, но, взглянув на часы, поняла, что Шилевичи уже давно спят, не будить же их среди ночи.

– Марьян, я спать хочу, день был трудный.

– Ну вот, ты все-таки обиделась… Неужели так трудно понять?

– Да поняла я все! Кстати, я не думала, что ты так в себе не уверена…

– А как быть уверенной, если муж такой интересный и богатый, знаешь, сколько на него охотниц?

– Но я не собираюсь на него охотиться! Мне он триста лет не нужен!

– А если не нужен, чего ты обижаешься?

– Ой, господи, Марьян, нельзя же так… Ты вот боишься, что он тебя бросит, а знаешь ведь: чего больше всего боишься, то и случается. Поэтому перестань! – Варю уже мутило от этого разговора, хотя ей было жалко младшую сестру.

– Да знаю я все это, мне мой психолог то же самое говорит.

– Ты ходишь к психологу?

– А у нас тут почти все ходят. А что, это помогает…

– Я что-то не заметила. Марьян, а ты работать не думала? Ты же вроде училась…

– Училась, да не выучилась. И Ваня хочет, чтоб я сама Алуську воспитывала. Ладно, давай сменим тему. Расскажи лучше что-нибудь про себя, про Никиту. У тебя его карточки есть?

– Есть. Вот смотри. – Варя достала из сумочки конверт с фотографиями.

– Ух, какой парень! Красавчик просто! А почему ты его русским именем назвала, отец же у него немец.

– Мама так хотела, а Гюнтер был согласен.

– Мама так хотела, надо же!

– А вот это Эмми!

– Эмми! – удивилась Марьяна.

– Ну, вообще-то он Эммерих!

– Шикарный мужик! Он кто, лыжный инструктор?

– Почему? – недоуменно взглянула на сестру Варя.

– А я таких в Давосе видала. И свитер у него вроде лыжный.

Совсем она, что ли, сдурела, подумала Варя. И рассказала сестре об Эммерихе.

– А он по-русски говорит?

– Ни звука! А что?

– Да так, просто спросила.

Разговор иссяк. У Вари слипались глаза.

– Ладно, ты уж носом клюешь, пошли, отведу тебя в твою комнату.

Комната оказалась просто роскошной, но у Вари уже не было сил восхищаться. Она прямо с порога начала раздеваться.

– Варь, тебе комната не нравится?

– Почему? Очень нравится.

– А что ж ты ничего не сказала?

– А что, обязательно громко восхищаться? Извини, не знала.

– Да ладно, спи!

– Марьян, мне утром надо в город!

– Когда?

– Ну, часам к одиннадцати.

– Ладно, отвезут тебя, не волнуйся!

Марьяна ушла, явно обиженная. Странная она какая-то стала, думала Варя, стоя под душем. Это, скорее всего, от безделья и неуверенности… Хотя такой дом, ребенок, муж, особо не побездельничаешь, даже несмотря на наличие прислуги. Или ее сглодало чувство вины? Да нет, непохоже! Подумать только, боится познакомить меня с мужем! Что ж это за жизнь?

Варя проснулась от ощущения, что на нее кто-то смотрит. Открыла глаза. Возле кровати стояла маленькая девочка, державшая за длинный хвост игрушечную обезьяну. Девочка была прехорошенькая, черноглазая, черноволосая, смугленькая.

– Привет, – сказала Варя. – Ты Алуся?

– Я Алуся, а ты кто?

– А я Варя!

– Что такое Варя?

– Как что? Ты Алуся, а я Варя, имя у меня такое.

– Тогда надо говорить – Варюся!

– Варюся? Можно и Варюся! Хотя мне больше нравится Варежка!

Девочка нахмурила бровки.

– Варежка – это такая перчатка!

– Да, но меня многие так называют.

Девочка широко улыбнулась.

– Я тоже буду звать тебя Варежкой, можно?

– Можно! А ты откуда взялась?

В этот момент в комнату вошла Марьяна.

– Уже познакомились? Алуська, ты зачем разбудила тетю?

Ох, а я ведь ей и вправду тетя, мелькнуло в голове у Вари.

– Она сама проснулась! Правда, Варежка?

– Что это еще за Варежка? Эту тетю зовут… Светлана! – выпалила Марьяна. – Тетю зовут Светлана, а Варежка ее прозвище, еще школьное, мы с тетей Светой в одной школе учились!

Варя сидела на кровати, открыв рот от изумления.

– Алусик, беги к Юле, скажи, мы через десять минут будем завтракать!

– А почему тетя сказала, что ее зовут Варя?

– Иди-иди, Алусик! Потом объясню!

Девочка выбежала из комнаты, волоча за собой обезьяну.

– Ты сошла с ума? – спросила Варя.

– Нет! Просто она скажет отцу, что приезжала тетя Варя… А я не хочу!

– Ну все, тогда я тоже не хочу! Вызови мне такси! И не волнуйся, твой муж меня не увидит и не услышит! С меня хватит этого идиотизма!

– Зачем такси, я дам тебе машину…

– А вдруг водитель догадается и скажет хозяину? – Ты думаешь?

– О господи! Дай мне телефон такси, я сама вызову!

– Нет, ты сначала позавтракаешь, а потом поедешь на нашей машине!

– Да мне кусок в глотку не полезет! Марьяна, подумай, ты же сама себя загоняешь в ловушку!

– Ничего подобного, просто мне так спокойнее!

– Мне пора! Я не буду завтракать!

– Ну, как хочешь! – пожала плечами Марьяна. – В таком случае машина будет через пять минут.

Ровно через пять минут Варя спустилась. В холле ее ждала Марьяна.

– Может, все же позавтракаешь? – робко спросила она.

– Спасибо, нет. Марьяна, я очень сожалею, что причинила тебе столько неудобств, извини, не предполагала… Но впредь не волнуйся, ты обо мне не услышишь! Всего наилучшего!

– Варька, ну как ты не…

– Меня зовут Светлана, ты забыла?

– Варюша, что с тобой? – спросила Надежда Михайловна. – Какие-то неприятности? Как прошла встреча с сестрой?

– Дурдом! – только и смогла выдавить из себя Варя.

– Ты бледненькая! Завтракала?

– Нет, не могла…

– Пошли скорее на кухню. Сеня уже умчался. А я тоже еще не ела, только кофе выпила.

– Ой, а можно я вам все расскажу, вдруг вы мне объясните…

– Слушаю тебя, детка!

Варя во всех подробностях передала Надежде Михайловне разговор с сестрой.

– Ну, что скажете?

– Во-первых, твоя сестра просто дура! Набитая дура. Во-вторых, она, конечно, чувствует свою вину перед вашей мамой и, как следствие, боится кары. А худшей кары, чем уход богатого и, видимо, все-таки любимого мужа придумать не может.

– А что же мне-то делать?

– Плюнуть и растереть! Зачем тебе эта дура и эта дурь? Совершенно без надобности! Тебе сейчас надо о другом думать и заботиться.

– Да, наверное, вы правы… Господи, Надежда Михайловна, вы просто мой ангел-хранитель. Вот поговорила с вами, и легче стало, – улыбнулась Варя.

Надежда Михайловна чмокнула Варю в щеку.

– Я бы хотела, чтобы у меня была такая дочь! Но Бог мне детей не дал. Зато послал тебя. Ох, что-то много пафоса, так не годится! Я этого не люблю, Варежка!

Прошло несколько дней. Варя перебралась в снятую для нее однокомнатную квартиру. Предыдущая жиличка, тоже какая-то артистка, оставила ей в наследство жуткую грязь и беспорядок. Сутки Варя драила полы, стены и сантехнику. Вымоталась здорово, но зато квартира приобрела жилой вид. Ничего, я еще здесь уют наведу, надо занавески в кухне повесить, цветочков купить и позвать на новоселье Шилевичей. Но из всего намеченного осуществить удалось только покупку цветочков. У метро она купила несколько кустовых гвоздичек, поразившись дороговизне цветов в Москве. На большее времени уже не было, она включилась в работу. Семен Романович долгими часами «выковыривал» из нее артистку, еще она брала уроки айкидо, одним словом, готовилась к съемкам. Семен Романович частенько на нее кричал и, если был ею сильно недоволен, заканчивал свои крики одной фразой: «Артистка, блин!» И все-таки она чувствовала, что все не зря. Он не давал ей впадать в уныние.