Текст книги "У меня живет жирафа"

– Конечно. Я вовсе не собираюсь бросать тебя на произвол судьбы. И если что-то случится, ты сразу мне сообщай. И я оставлю тебе ключи от своей квартиры, на всякий случай. Мало ли что…

– Ты думаешь, Ромка может меня выгнать?

– Не должен, иначе будет иметь дело со мной. Но я же не знаю, насколько он прогнил… Или вдруг его олигархическая девушка выгонит его? Мало ли…

– Миш, а почему ты не сдаешь свою квартиру?

– Сдавал. Но больше не хочу. Это квартира родителей, а там после чужих людей… воздух другой. Не хочу!

– Надо же, родные братья, и так не похожи…

– Бывает. Ну все, хватит разговоров, иди ко мне…

В салоне Ия старалась никому не показывать своего настроения. И никому ничего пока не говорила. Она знала, что, если начнет говорить, не выдержит, расплачется, ей будут сочувствовать из-за поступка мужа, но безусловно осудят за столь скоропалительную связь с деверем, а потому она молчала. Когда оставалась одна, обида наваливалась неподъемной тяжестью, а когда Миша был рядом, ей дышалось совсем по-другому. Может, это и есть любовь? Может, Ромку я не любила вовсе, а Мишу люблю? Не знаю. Ничего я не знаю. Он такой надежный и умный… Все верно решил. Мне необходимо во всем самой разобраться.

– Ий, ты чего такая кислая, а? – спросила как-то Аня.

– Да ничего, просто чувствую себя неважно, простыла, наверное. Не обращай внимания.

Ия на своем скутере возвращалась из налоговой инспекции. Слава богу, как гора с плеч, там все в порядке. И вдруг ей нестерпимо захотелось выпить кофе с каким-нибудь вкусным пирожным. Она сама себе удивилась – надо же, меня бросил муж, мерзко и цинично, а мне чего-то еще хочется. Удивительно. Обрадовавшись этому желанию, она заехала в симпатичное уличное кафе в двух кварталах от салона. Но едва она съела две ложки ванильного торта, как ей позвонила Аня.

– Ий, ты далеко?

– Нет, а что? Скоро буду!

– Слушай, тут пришли клиенты и тебя спрашивают.

– Их много?

– Двое, но такие странные…

– Чем странные?

– Старуха, совсем старая, хотя еще и смотрится, и с ней мужик, лет за сорок, здорово интересный. Хотят старухе платье заказать, но требуют тебя.

– Ладно, скажи, я буду через четверть часа! Дай им пока журналы посмотреть, что ли.

– Не хотят журналы, тебя хотят.

– Все, еду! – вздохнула Ия, спешно доедая кусок торта.

И через семь минут она уже входила в салон.

– Ия! – поднялся ей навстречу Владислав Александрович.

Она опешила. Вот уж кого она никак не чаяла увидеть в своем салоне. Он радостно ей улыбался. А она отчего-то испугалась.

– Владислав Александрович, какими судьбами?

– Вот, Мария Евграфовна, позвольте вам представить Иечку, хозяйку всей этой красоты.

В кресле сидела старая женщина с царственной осанкой и со следами былой красоты.

– Здравствуйте! – пробормотала Ия. – Очень приятно.

– Такая обворожительная молодая девушка и уже хозяйка фирмы! Вы, наверное, думаете, что этой странной паре понадобилось в вашем салоне? Так вот, через десять дней предстоит некое торжество, на котором я должна быть, и мне хотелось бы…

– Я знаю, что вам нужно, – вдруг страшно воодушевилась Ия. – Вам нужно сногсшибательное платье, да? И я уже вижу это платье!

– В самом деле?

– Да! Мы на днях получили ткань как будто специально для вас! Я сию минуту принесу.

Она скрылась за дверью. Владислав Александрович ощутил укол разочарования. Ей, кажется, наплевать на меня, она сразу взялась за работу, которую, по-видимому, очень любит, и зачем ей какой-то немолодой дядька?

Ия вернулась, держа в руках довольно большой рулон мягкой материи цвета старого тусклого золота.

– Вот!

Мария Евграфовна протянула руку, пощупала ткань.

– С ума сойти! Это именно то, чего я хотела! Как вы точно, с первого взгляда, угадали, деточка? У вас и впрямь талант. Теперь надо выбрать фасон.

– Простите, а вы не могли бы…

– Вы хотите спросить, не могла бы я постоять, пока вы наколете платье на мне, да? Могу! Мне хоть и исполнилось уже девяносто, но ради красивого платья могу и постоять.

– Девяносто? – ахнула Ия. – Не может быть!

– Может, деточка, может!

– Я просто преклоняюсь перед вами. И вы еще на каблуках, с ума сойти! – Ия принялась ловкими уверенными движениями накалывать ткань. И уже через несколько минут силуэт будущего платья был отчетливо виден. – Ну вот, как-то так…

– Ия, вы чудо! Все именно так, как я и хотела.

– Чудесно, Мария Евграфовна! А на примерку я сама к вам приеду.

– Это возможно?

– Ну конечно. Ведь у вас наверняка есть большое зеркало?

– Разумеется, есть! – рассмеялась Мария Евграфовна. – Знаете, мне доводилось общаться с Коко Шанель. Вот у нее был такой же точный взгляд.

– Спасибо, это лучший комплимент. Прошу вас, постойте еще минутку, я сфотографирую платье. Мария Евграфовна, а вы… вы покажете мне ваши фотографии в молодости?

– Непременно, деточка, там есть на что посмотреть, – с неподражаемой улыбкой произнесла старая женщина.

– А почему вы обратились ко мне? Откуда вы обо мне узнали?

– Мне многие говорили о вас, я попросила Влада меня довезти, а он, оказывается, знает вас с детства.

– Ну да, у него был роман с моей сестрой. Моя сестра настоящая красавица.

– Не знаю, какая там ваша сестра, но вот вы совершенно очаровательная девушка. Хотя у вас очень грустные глаза. Но об этом мы поговорим, когда вы ко мне приедете. Хорошо? Только приезжайте так, чтобы после примерки еще посидеть, поболтать, попить кофейку. Когда вы могли бы?

– Если ничего не случится, то, скорее всего, в субботу, во второй половине дня. Вам удобно?

– Вполне. Буду вас ждать.

– Я вам позвоню в пятницу и уточню время.

– Ну что ж, все лучше, чем я могла предполагать. Я очень довольна, деточка.

Они вышли из примерочной. Владислав Александрович поднялся им навстречу и вдруг снял очки. Ия в который уж раз вздрогнула.

Я всегда забываю, какие у него голубые глаза… Смешно, ей-богу!

– Влад, я в восторге! – сообщила ему Мария Евграфовна. – Ия удивительно талантливая девушка.

– Мария Евграфовна, вы меня захвалите. Рано еще.

– Ну, деточка, похвала нужна художнику! Но только искренняя.

– Когда поедем на примерку? – поинтересовался Владислав Александрович.

– Иечка обещала сама ко мне приехать. Очень любезно с ее стороны.

– Ия, вы за рулем? – спросил он.

– Да. Я на скутере.

– А что такое скутер? – полюбопытствовала Мария Евграфовна. – Мне казалось, это что-то морское?

– Это что-то вроде мотоцикла, – объяснил Владислав Александрович.

– Только прошу вас, Иечка, будьте осторожны! – потрепала ее по плечу Мария Евграфовна.

Владислав Александрович подал старухе руку, и они ушли.

– Ийка, кто она такая? Похожа на артистку.

– Не знаю, Ань, как-то не спросила. А знаешь, сколько ей лет?

– Думаю, лет семьдесят пять?

– Девяносто!

– Не брешешь?

– Зачем? Но фигура! И вообще…

– Да! Сильна бабка! В девяносто еще по модным салонам разъезжать! А это ее сын, что ли? Или внук?

– Нет. Что не сын и не внук, это точно. Ну, может, двоюродный племянник… Я вот в субботу поеду к ней на примерку, может, что-то и узнаю.

– А он здорово интересный… И, по-моему, я его по телику видала. А он вроде тебя знает?

– Ага. Он был когда-то Алинкиным любовником.

– Да? Как интересно! И кто кого бросил?

– Я уж и не помню, я тогда маленькая была.

Но тут явились еще две клиентки, и разговор пришлось прервать.

– Влад, она мне понравилась. В ней и вправду есть что-то от жирафенка, но родившегося на озере Чад[1]1
  Имеется в виду стихотворение Н. Гумилева.


[Закрыть]. Только у нее какое-то горе.

– Горе? С чего вы взяли?

– По глазам поняла.

– Да ну, скорее всего, просто критические дни.

– Фу, какой вы циник. И бесчувственный к тому же. Женитесь на ней, Влад. Это то, что вам нужно. Поверьте старухе.

– Да с какого перепугу мне на ней жениться? – вдруг страшно разозлился он. – Она замужем, ее муж молодой, красивый, бывший летчик… Зачем я ей сдался? Да и она мне?

О чем мне с ней говорить? О фасонах? О последних тенденциях свадебной моды? И вообще…

– И вообще не лезьте не в свое дело, старая дура?

– Ничего подобного я не говорил и даже не думал.

– Влад, но вы же мне сами рассказали про жирафенка.

– Да, рассказал о своем мимолетном впечатлении, а вы уж собрались меня на ней женить! Абсурд!

– Ладно, не злитесь и простите старуху!

– Да я не злюсь, – проворчал он. – А что касается глаз, то они у нее и в юности были какие-то трагические. За этим ровным счетом ничего не стоит.

– Хорошо-хорошо, я уже все поняла.

Мария Евграфовна примирительно похлопала его по руке, а про себя подумала: удивительно, до чего же тупы бывают даже самые умные и проницательные мужчины. А сейчас, в двадцать первом веке, особенно.

…Когда Ия подъехала к гаражу, где обычно стояла машина Романа и ее скутер, она не смогла его открыть. Так, понятно, видимо, Ромка поменял замки. Даже не предупредил, скотина. Ну и черт с ним, буду ставить скутер в салоне. Там есть место. А вот интересно, в квартире он тоже замки поменял? Она дрожащими руками вставила ключ в замок. Замок открылся. И то слава богу! И черт с ним, с гаражом, пусть подавится! Какая же я все-таки дура! Жила с человеком несколько лет, не подозревая, какой он на самом деле! И только в последние дни стала замечать, что он ведет себя странно…

А ведь вряд ли этот роман развивался так уж стремительно. Хотя кто знает… А интересно было бы взглянуть на нее. Я о ней ровным счетом ничего не знаю. Ни имени, ни фамилии. Можно, конечно, порыскать в Интернете, в соцсетях наверняка кто-то уже выложил на всеобщее обозрение такую новость – дочка олигарха… Да ну их к черту. Ничего не хочу знать! Она решила как можно скорее покончить со всем.

И написала Роману на электронный адрес: «Привет, я хочу поскорее развестись. Чего тянуть? Желаю счастья». Она осталась очень довольна этим текстом. Просто, лаконично, без истерик. Ответ пришел на следующее утро: «Спасибо. Я сейчас в Довиле. Вернусь, позвоню». Вона как, уже в Довиле! Молодец, Ромка. Она пыталась разобраться в своих чувствах. Кто я, в сущности? Просто талантливая швея. Какие у него со мной были перспективы? А тут… Ну и ладно. Главное, я люблю свое дело и хорошо умею его делать. Вон, эта чудная старуха даже сравнила меня с Шанель. Может, я тоже буду как Шанель… Вот Шанель все помнят, а кто помнит каких-нибудь богатых дочек? А у меня есть Миша… А есть ли он у меня? Вот он уехал… Откуда мне знать, а вдруг у него там есть постоянная женщина? Это было бы только естественно. Но он говорил, что любит меня? Да мало ли кто что говорил! И он в постели настолько лучше Ромки. А может, просто я Ромку не волновала, а с олигархической дочкой он подвиги совершает? Или ее прельстил только экстерьер? Да ну, не хочу о нем думать…

И о ней тоже. Какое мне до них дело? Но все-таки Ромка – дерьмо. Надо же, гараж отнял. Боится, что я его машину угоню? Хотя ее там не было последние дни. А теперь небось поставил, как говорится, до худших времен. А сам уже ездит на «феррари»… Он всегда мечтал о «феррари». А я? Я о чем-нибудь таком мечтала? Когда мне было лет тринадцать – четырнадцать, мечтала о Владиславе Голубеве… А потом и думать о нем забыла. А теперь он вдруг опять возник. Зачем? Какие у него глаза… А впрочем, ну их всех к черту! Никому нельзя верить. Я и не буду.

Есть хотелось страшно. Она заглянула в холодильник. Он был практически пуст. Только упаковка селедки. О, испеку сейчас картошку. С селедкой то, что надо! И выпью водки. В этот момент зазвонил телефон.

– Ийка, это все правда? – узнала она голос старшей сестры.

– Ты о чем?

– Как о чем? Это правда, что Ромка ушел к Ольхиной?

– Ее фамилия Ольхина? А я и не знала.

– Ийка, да ты что? Значит, это правда?

– Ага. Ушел. К какой-то дочке… Ну и черт с ним.

– И ты ничего не подозревала?

– Нет.

– Вот скотина! И как у него язык-то повернулся!

– А он мне ничего и не сказал. Он предложил меня своему брату.

– То есть как?

– Очень просто. А Миша ему врезал…

И выгнал.

– Но это же его квартира! Слушай, сестренка, перебирайся в мою. Ты же еще ее не сдала?

– Спасибо, конечно. Но пока он меня отсюда не гонит, а твоя далеко от салона. Миша мне тоже свою предлагал. А вот из гаража он меня попер.

– Вот говнюк! Ийка, приезжай к нам, мама как узнала, все плачет, рвется тебе звонить, но я не даю, говорю ей: «От твоих утешений ей только хуже будет», ты же знаешь маму. Ий, а хочешь, я приеду?

– Да нет, Алин, спасибо. Я работой спасаюсь. Да, кстати, сегодня ко мне в салон Голубев заезжал.

– Обалдеть! Жениться, что ли, надумал?

– Пока вроде нет. Он привез ко мне потрясающую девяностолетнюю старуху. Она заказала вечернее платье.

– Да? А знаешь она кто?

– Нет. Артистка?

– Да ты что! Она какая-то наша супер-супершпионка.

– Серьезно? А ты откуда знаешь?

– От Нинки! Она у меня на дне рождения предложила ему проект, какие-то передачи про разведчиков…

– Как интересно!

– Ий, а может, займешься?

– Чем? – не поняла Ия.

– Не чем, а кем. Голубевым. Я разрешаю. Ты ж по нему умирала.

– Когда это было! И к тому же… у меня в тот же вечер, когда ушел Ромка, закрутилось с Мишей. Он такой хороший…

– Ийка, ну что за вкус! Громила громилой! Хотя он, наверное, хорош в койке?

– В сто раз лучше Ромки. Но он… уехал.

– Поматросил и бросил. Как там у Тимура Шаова было: «…та-та-та бросил, но как матросил!»?

Ия невольно фыркнула.

– Нет, он предложил мне сразу… остаться в Москве, даже вроде работу нашел… Но я не была готова. Но если бы не он, не знаю, как бы я все это пережила… Ой, Алинка, вот с тобой поговорила, мне полегче стало… А ты откуда узнала? Из Интернета?

– Ясное дело.

– И как, говоришь, ее зовут?

– Кристина Ольхина. Здорово красивая девка, двадцать три года, училась в Англии.

– Понятно. Значит, все уже знают.

– А ты надеялась это скрыть?

– Да нет. Просто противно.

– Ийка, а может, все-таки приедешь?

– Нет, у меня сейчас столько работы… Нереально.

– Ладно, сестренка, держись. Все лучше, чем я думала. Твой громила очень вовремя возник. Все, целую, пойду утешу маму. Буду звонить. Но квартиру все-таки не сдавай! На всякий случай!

– Хорошо, как скажешь. Поцелуй маму.

Когда на следующее утро Ия пришла в салон, Аня, рыдая, бросилась к ней.

– Ийка, я все знаю! Увидела сегодня тут твой скутер… Все поняла. Он тебя выгнал из квартиры. Подонок!

– Нет, из квартиры пока не выгнал. Только из гаража.

– А ты почему молчала, тихушница?

– А что, надо было всем хвастаться – меня муж бросил?

– Ну да… А знаешь, что я думаю?

– И что же ты думаешь?

– Что он поживет с ней и начнет потихоньку к тебе бегать.

– Ну уж нет! Я его и знать не хочу! И не съезжаю с этой квартиры только потому, что она так близко от салона. Мне и Алинка предлагала в свою перебраться, и Миша…

– Да? А больше Миша тебе ничего не предлагал?

– Ты о чем? – прикинулась непонимающей Ия. Ей не хотелось никого больше посвящать в эту историю.

– Да он же по тебе умирает, этот Миша. Он пару раз заходил за тобой, и я видела, как он на тебя смотрел.

– Ерунда, – поморщилась Ия. – Да, между прочим, знаешь, кто была эта старуха?

– Ну?

– Суперагент советской разведки!

– Брешешь! А вообще-то… да… похоже.

А ты откуда узнала?

– Алинка сказала. Она дружит с одной теткой с телевидения… А мужик, который ее привозил, оказывается, делает о ней программу.

– А, так он с телевидения, понятно. Ийка, а ты железная леди! Здорово держишься. Я бы уже растеклась в соплях…

– Не могу себе позволить, иначе прогорим.

– Ты сильна, я просто преклоняюсь!

– Да ладно тебе…

Владислав Александрович пребывал в раздражении. Вот вечно я так, даю людям сесть себе на шею. Какого черта мне понадобилось везти старуху к Ие? У нее есть Кира, могли бы вызвать такси и поехать. Мало того, она еще хочет мной распоряжаться. Женитесь, видите ли, на этой девчонке, у нее трагические глаза. Мало ли в Москве девчонок с трагическими глазами, так что ж мне, на всех жениться? Чушь собачья. Даже самые умные бабы бывают такими дурами… Неужто и в девяносто им еще охота вникать в чужие любовные истории? Поразительно!

А Ия и впрямь хороша. Но только я ей абсолютно не нужен. Как, впрочем, и она мне. Да, хороша Маша, но не наша! Тогда почему я все время мыслями к ней возвращаюсь? Почему, увидев берлинского жирафенка, вспомнил о ней, и почти сразу судьба подкинула мне встречу с ней, а потом еще? Я не фаталист, но это же неспроста? Да ну, и в самом деле, о чем с ней говорить? Вот, к примеру, Нина, умная, интересная баба и к тому же явно неравнодушна ко мне, и с ней всегда есть о чем говорить. И по возрасту она мне куда больше подходит. Мне сорок четыре, а Ие двадцать восемь. Шестнадцать лет разницы – это чересчур, а Нине тридцать восемь… Но почему-то сегодня мне приснилась не Нина, а именно Ия… С какой стати? Ладно, не буду с ней встречаться, и все пройдет. Можно, конечно, заморочить ей голову, переспать… Но это как-то нехорошо, некрасиво. А вот переспать с одинокой Ниной – это попросту акт милосердия. Но совершенно не хочется быть милосердным. Ладно, решено, не буду видеться с Ией. Слава богу, она сама приедет к старухе на примерку, а я ни за что в субботу туда не пойду. Ишь ты, она гоняет на скутере… Как-то не вяжется с ней… Интересно было бы взглянуть… А на что тут глядеть? Подумаешь, невидаль – долговязая девица на скутере, чепуха!

И он взялся за работу.

А Михаил тосковал. И беспокоился. Как она там? По телефону говорит, что все нормально, но когда берет трубку, голос у нее какой-то неживой. А когда слышит, что это я, оживает. Неужто я и вправду для нее что-то значу?

И если так, то это счастье. А говорят, не бывает любви с первого взгляда. Еще как бывает! Вот только увидал ее и погиб. А все-таки она меня еще не любит… Любит этого поганца Ромку? Или просто самолюбие уязвлено? Ну еще бы… Каково молодой красивой женщине пережить, что ее бросили ради другой, богатенькой дочки? Даже мне, его брату, от этого тошно, а уж каково ей? Могу себе представить… Эх, был бы я сейчас с ней, наверное, ей было бы легче. Но она же сама не захотела… И это правильно. Она хотела быть честной со мной. Может, когда-нибудь я еще поблагодарю братишку за то, что бросил жену. Хотя шансы мои не очень велики. Она привыкла небось вращаться в модных кругах… А я? А что я? Еще молодой здоровый мужик, с руками, с головой, и вовсе не урод, и я ей определенно нравлюсь… Вот Ромка, он вроде бы по экстерьеру куда больше ей подходит, лощеный столичный чиновник, а что из этого вышло? К тому же я всегда пользовался успехом у баб, и я точно знаю, ей со мной было по-настоящему хорошо. Она меня хотела не только из благодарности. Да, все правильно, мне нужно было уехать, пусть переварит свою беду, пусть соскучится по мне. Конечно, придется перебраться в Москву, сюда она не поедет. Что ей тут делать? А я всегда и везде найду себе применение, мы поженимся, она родит мне дочку… Я почему-то хочу дочку с такими же глазами вполлица, как у моей Ии, и назовем дочку Лия, и у меня будут Ия и Лия… Красиво, черт побери! Вот размечтался, идиот! Рано, брат Миша, мечтать о семейном счастье, рано. А я ведь никогда о таких вещах не мечтал, боялся семейных уз как черт ладана. Здорово же она меня зацепила…

В субботу Ия поехала к Марии Евграфовне. Та встретила ее с радостью.

– Иечка, вы так пунктуальны, это дорогого стоит в наше время. Проходите, деточка. Я волнуюсь.

– Да что вы, не надо волноваться, думаю, все будет отлично. С вашей фигурой…

Примерка привела старую женщину в восторг.

– Боже, какие линии, а вот эта сборка просто чудо! Ия, вы волшебница! Почему вы сидите в Москве, вам надо в Париж!

– В Париже мне не пробиться, я пробовала в Испании, тоже не вышло, а вот в Москве пошло. Видимо, дома и стены помогают, – улыбнулась Ия. – Я люблю свою работу. И Москву люблю. И потом, у меня нет никаких сверхамбиций. Но, по-моему, надо чуть-чуть, буквально на сантиметр подкоротить.

– Пожалуй, не стоит.

– А я сейчас подколю, вы посмотрите.

– А ведь вы правы, так лучше. Будет еще примерка?

– Обязательно! Платье непростое, это необходимо. Я к вам приеду, даже, наверное, завтра к вечеру, если вам удобно?

– О, разумеется, удобно!

– А во вторник или, самое позднее, в среду платье будет готово.

– Чудесно! Торжество в следующую субботу, и я успею его обжить. Терпеть не могу надевать необжитые вещи на люди.

– Это очень мудро.

– Ну все, сейчас будем пить чай с вишневым пирогом. Любите вишневый пирог?

– Знаете, я, наверное, никогда не ела… Разве что штрудель с вишнями…

– Прекрасно, значит, попробуете. Моя Кира потрясающе печет! Вам чай или кофе?

– Кофе, если можно.

– Можно.

Пирог и вправду был выше всяких похвал.

– Мария Евграфовна, вы обещали мне показать фотографии.

– Раз обещала, покажу.

Она принесла толстенный альбом, где аккуратно, в хронологическом порядке были размещены фотографии, от младенческих до нынешних.

– Ну, детские мы пропустим, – сказала Мария Евграфовна. – Это неинтересно. А вот тут мне уже восемнадцать, сорок первый год.

Я курсантка школы разведчиц. Сейчас уже можно об этом говорить. Из первого набора к концу войны в живых осталась только я. О, вы удивлены? Вы не знали, что я была советской шпионкой? – усмехнулась старая женщина.

– Мне сказала моя сестра.

– А сестра откуда знает?

– От Нины Бронниковой.

– Ах да… Ведь у вашей сестры был роман с Владом.

– Был, давно.

– Ваша сестра красивая?

– Очень! Похожа на Лоллобриджиду.

– Сейчас еще помнят старушку Джину? Хороша была необыкновенно. А вот это я с Кристианом Диором. Я работала у него моделью полгода.

– С ума сойти! Но разве разведчикам можно хранить фотографии?

– Но я же работала под прикрытием, значит, легально. Я была замужем за французом, так что…

– Боже мой, это как в кино…

– Знаете, деточка, в жизни все куда проще, чем в кино, и одновременно куда страшнее… Ну, хватит воспоминаний! А я была хороша?

– Просто чудо!

– Ну а подробности моей биографии узнаете из передачи Влада. Видите, я уже вербую для него зрителей. Я столько ему рассказывала о себе, что мне эта тема жутко надоела. Расскажите лучше вы о себе, деточка. У вас печальные глаза… Что-то с мужем?

– А вы еще не знаете?

– Господь с вами, откуда я могу что-то знать о вашем муже?

– Да, я глупость сморозила. Вы вряд ли торчите в Интернете, – улыбнулась Ия.

– Конечно нет, жалею глаза. А что там такое, в этом Интернете о вашем муже? Он, кстати, кто?

– Бывший летчик, теперь чиновник «Аэрофлота». Он… ушел от меня к дочке олигарха.

И об этом уже все знают.

– Деточка, а он вас любил?

– Мне казалось, что любил.

– Тогда не надо о нем жалеть. Продажная женщина – это еще можно понять, но продажный мужчина – это последнее дело. Понимаю, пережить это тяжело, но знаете, сколько в моей жизни было и потерь и разочарований, но пережила же я все…

– Да, я понимаю… Вам наверняка и не такое приходилось переживать… Знаете, что больше всего убивает?

– И что же?

– Пошлость.

– Пошлость? Верно! Это очень пошло – бросить жену из-за дочки олигарха. Нестерпимо пошло!

– Ну и огласка… На меня смотрят с жалостью, а кто-то и со злорадством… Противно.

– Вы молодчина! Все верно воспринимаете и не растекаетесь от жалости к себе, умница.

Я вас уважаю, деточка. Но по-моему, у вас есть какой-то утешитель, а?

Ия внимательно посмотрела на удивительную старуху. Пожалуй, ей я могу все рассказать, она меня не осудит…

И она рассказала ей о Мише.

Старуха выслушала ее с непроницаемым лицом.

– Вот так получилось!

– А у вас в телефоне случайно нет его фотографии?

– Есть! Вот!

– Хорош! Даже очень! Настоящий мужик! И рот такой обольстительный… Знаете, деточка, он напомнил мне одного человека, которого я любила, но это было так трагически недолго… Он погиб. Но сейчас не обо мне речь.

– Ну а обо мне, собственно, уже все сказано.

– Простите, но я задам один, наверное, дурацкий вопрос…

– Да?

– Вам нравится Владислав Голубев?

Ия рассмеялась.

– В детстве я была в него влюблена. Но это дела давно минувших дней. А почему вы спросили?

– Потому что мне кажется, вы удивительно друг другу подходите.

– Ах, боже мой…

– Вы так не считаете?

– Нет. Он намного старше, он жутко умный, образованный, а я…

– А вы обворожительная молодая женщина, к которой он неровно дышит…

– Мария Евграфовна, о чем вы?

– Видите ли, деточка, я уже в таком возрасте, что многие мне изливают душу.

– И он вам что-то сказал обо мне? – задохнулась вдруг Ия.

– Да, и это забавно… Он был с сыном в берлинском зоопарке и увидел там маленького жирафенка…

– И жирафенок напомнил ему меня?

– Именно!

– Меня в школе прозвали жирафой. Я в какое-то лето так вымахала, что была выше всех в классе. Моя старшая сестра решила, что мне нужно стать моделью, чтобы комплексы не замучили.

– О, вы тоже были моделью?

– Была. И это помогло, но я ненавидела это занятие. Мне хотелось быть не моделью, а модельером. Хотя я имела успех, неплохо зарабатывала, но это не по мне было. И все-таки благодаря этой профессии я скопила некоторую сумму и смогла открыть свое дело в Москве.

– А муж вам не помогал?

– Нет.

– А где вы с ним познакомились?

– В самолете. Он был вторым пилотом на рейсе Мадрид – Москва, как раз когда я летела в Москву… Он был такой эффектный в лётной форме и так красиво ухаживал. Я тогда жила за городом, мы родом из Одинцова, ездила в Москву на электричке, а он, когда был в Москве, рано утром приезжал за мной на своих «жигулях» и отвозил на работу. А потом мы поженились, я перебралась к нему…

– Вы живете в его квартире?

– Пока да. Просто она в двух шагах от салона. Это так удобно.

– Но он порядочный человек? Хотя, если мужчина продается, ни о какой порядочности речи быть не может.

– Но я не знаю, может быть, он просто влюбился. А вообще… ну его, не хочу о нем говорить.

– Не хотите, не будем. Вернемся к Владу.

Ия рассмеялась.

– Зря смеетесь, между прочим. Знаете, как он взбесился, когда я после визита в ваш салон что-то хорошее о вас сказала? Практически заявил – не лезь не свое дело, старая дура.

– Он так сказал? – ахнула Ия.

– Нет, конечно, он не посмел бы. Но я же читаю мысли. И вот сейчас могу с уверенностью сказать, что вы подумали: этого быть не может, чтобы он обо мне думал… я не верю, и зачем мне это знать? Я угадала?

– Более или менее.

– И все же – более или менее? – с улыбкой спросила Мария Евграфовна.

– Наверное, более, – засмеялась Ия.

– Ну признайтесь, он же хорош?

– Хорош, конечно, хорош. Я всякий раз пугаюсь, когда он снимает очки…

– Почему?

– Забываю, какие у него голубые глаза…

А смотреть в них я боюсь, и всегда боялась, мне казалось, он этими глазами видит меня насквозь с моей дурацкой детской любовью… Любви давно нет, но привычка пугаться осталась. Вот такая я дура. Ну все, Мария Евграфовна, спасибо вам за все, но мне пора.

– Значит, до завтра?

– Да, я с самого утра займусь вашим платьем, думаю, успею, если ничего не случится.

– Будем надеяться, что ничего не случится.

Какая очаровательная эта Ия. Но, судя по всему, она страшно одинока. И, похоже, там неважные отношения с матерью, она в основном говорит только о старшей сестре. Жаль ее…

«О чем я буду с ней говорить?» – кричал он. Да о чем угодно! Она с восторгом будет слушать его, она совсем не глупа, достаточно развита, а если любить ее по-настоящему, еще в такой цветок распустится… Похоже, этот Миша ее любит, и он хорош, но они не смогут быть вместе, он вольный казак и, насытившись этой любовью, снова захочет на волю. А впрочем, кто знает… Интересно, как все обернется на самом деле? Чья возьмет? В этом выборе на первый план выходит такая примитивная штука, как физиология… – Она рассмеялась про себя. – Мне уже на долю осталась только теория любви, о которой я мало думала в свое время. Я была практиком. Помню, мне пришлось спать с одним немецким офицером, это был приказ… Я ненавидела его идеологически, но в постели… А потом мне пришлось его убить. Тоже по приказу. И рука у меня не дрогнула. Очень характерно для советской девушки тех времен… Но я все равно благодарна тому немцу, он многому меня научил, что впоследствии мне не раз пригодилось. Можно было бы написать работу о взаимосвязи идеологии и физиологии. Но лень, сил уже не так много, а когда сил было больше, такую работу никто не воспринял бы всерьез и, уж конечно, не напечатал. Сейчас можно напечатать что угодно… А между прочим, для разведки такая работа была бы весьма полезна. Но, скорее всего, уже давно что-то подобное написано. У нас же теперь есть секс!