Текст книги "Ублюдок, притворись моим парнем… Книга 2"

– Остановиться? – Флавье наклонил голову набок. – Нет, я и так слишком долго ждал.

Сердце билось прерывисто и нервы жгло, поэтому двигалась я как-то заторможено и даже пискнуть не успела, когда парень перекинул меня через свое плечо, словно я ничего не весила и отнес к кровати, после чего бросил на нее. Я подпрыгнула на матрасе и чуть не упала на пол.

Судя по тому, что одеяло лежало около края кровати, а одна из подушек была смятой, до того как приехать ко мне, Флавье действительно спал. В прочем, одеяло и подушки Леон-Гонтран уже вскоре скинул на пол, а меня притянул к изголовью.

Я изо всех сил вырывалась, кричала, била кулаками в торс парня, и царапала его короткими ногтями, но он все равно будто вообще не замечая моего сопротивления, довольно жестко поставил меня на колени, после чего с силой надавил на плечо, таким образом заставляя мою голову опуститься вниз и лбом прижаться к матрасу. Флавье завел мои руки назад, заставил выпрямить их и поднять вверх, после чего он чем-то привязал мои запястья к самому верху изголовья кровати. Пожалуй, из всех поз, в которые меня ранее ставил Флавье эта была одной из самых неудобных.

– Садист. Изверг! Да тебя нужно держать в изоляции и не подпускать к нормальным людям, – я негодовала и свою злость старалась высказать хотя бы с помощью таких выкрикиваний, ведь физически сопротивляться больше не могла. Из-за того, что Флавье связал мои руки таким образом, я даже не имела возможности выпрямиться, ведь любое движение влекло за собой далеко не самые приятные ощущения. Поэтому я так и стояла на коленях с опущенной вниз головой и привязанными к верху руками.

– Нормальных людей не существует, – позади меня раздался ровный голос Флавье, слегка утяжеленный хриплыми нотами. Парень вновь с суровой силой шлепнул меня по попе и обеими ладонями прошелся по телу.

Я все ждала, когда во мне проснется приступ паники, который я испытала в Гелендвагене, но подобной истерики больше не было. Да и эмоции разнились. В руках того психопата я остро ощущала обреченность, а Леон-Гонтран вызывал у меня совершенно другие эмоции. Это сложно описать. Флавье будто бы жестко подчинял, из-за чего я злилась и неминуемо испытывала страх, но не чувствовала той липкой обреченности. Почему? Я не знала. Вернее, не могла этого понять, но, конечно, очень сильно хотела остановить парня.

– Какой же ты мудак, – я вскрикнула и пробормотала эти слова, когда Флавье силой заставил меня прогнуться в пояснице. – И часто ты насилуешь девушек? Никто по своей воле спать с тобой не хочет, вот ты и принуждаешь? – зачем я говорила эти слова? Этого я тоже не знаю. Наверное, лучше было бы замолчать и не злить еще сильнее Леон-Гонтрана, но я так сильно нервничала, что просто не могла уследить за своим языком.

– Ты не девушка. Ты шалава, – я не видела лица Флавье, но услышала в его голосе раздражение. – Шалава, которая уже почти месяц мне мозг выносит.

– Так не трогал бы меня, раз я мозг тебе выношу, – я прошипела эти слова, хотя мысленно у самой себя поинтересовалась, когда это я мозг ему выносила? Да, было несколько раздражающих для Флавье моментов, но не более того. – Я же в последнее время только и пытаюсь, что отстраниться от тебя! Разве это не хорошо для тебя? Я же больше не буду тебя раздражать…

– Я же сказал, что ты мне нужна не для того, чтобы разговаривать, – Леон-Гонтран ненадолго отстранился и я услышала, как открылась прикроватная тумбочка и что-то зашуршало. С огромным трудом я повернула голову и увидела, что Флавье открывал упаковку от презерватива.

Я предполагала, что Флавье предпочитал не просто обычный секс. Ему нравилось подчинять и вести извращенные, грубые игры с девушками, но в ту ночь, он решил перейти сразу к делу.

В тот момент, когда Леон-Гонтран вновь оказался позади меня и его руки легли на мою поясницу, заставляя еще сильнее прогнуться, я подумала о том, что мне ужасно не везло. Первый раз был с каким-то психопатом, а второй с садистом. Хотя, все эти размышления были сущей нелепостью, которую я использовала для того, чтобы отвлечься, ведь, несмотря на то, что я не видела Флавье, против воли прислушивалась к каждому его движению и вздрагивала от любого его прикосновения. Уже вскоре он должен был взять меня и от понимания этого я жутко нервничала.

Леон-Гонтран больше не медлил. Сжимая мою попу ладонями, он сделал первое резкое движение и начал входить в меня. Такая невыносимая боль и жутко непривычное ощущение. Эти грубые движения, с которыми Флавье все глубже входил внутрь, вызывали у меня крупную дрожь и срывали с губ болезненные стоны. В тот момент мне стало еще более страшно.

Я подумала, что чудо существует, ведь Флавье внезапно остановился. Он склонился надо мной и прислонился своим лбом к моему плечу, после чего прошептал непонятные для меня слова.

– Не может быть, – хриплый, практически неразличимый шепот послышался над моим ухом.

Неожиданно для меня Леон-Гонтран развязал мои руки. Нет, он не собирался меня отпускать. Парень просто перевернул меня на спину, после чего раздвинул мне ноги и, придерживая их под коленями, вновь вошел.

В прежней позе мне было жутко неудобно и больно, но я предпочла бы до конца быть к Флавье спиной, ведь теперь, во время того, как парень продолжал грубо входить в меня, я его видела и это вызывало совершенно другие эмоции и ощущения.

Этот период ночи я помнила плохо, ведь Леон-Гонтран делал со мной то, от чего эмоции сплетались с мыслями и плавились, оставляя в голове кромешную пустоту. В моей памяти хорошо отобразился лишь жар, который уже вскоре захватил все тело и унял боль. Чувство наполненности и распирания, возникшее в тот момент, когда Леон-Гонтран был во мне, так сильно веяло какой-то очень непривычной мне завершенностью.

В ту ночь Флавье два раза довел меня до грани и оба раза я полностью терялась в ощущениях из-за чего сквозь стоны просила парня остановиться, ведь понимала, что больше не выдержу, но он и дальше продолжал входить в меня глубоко, вновь вызывая сильный трепет во всем теле. Когда он закончил, я уже была без сил и практически вообще не соображала, но следующие слова Флавье я расслышала хорошо.

 Парень тогда оттолкнул меня, из-за чего я упала на кровать, словно безвольная кукла, а он сам куда-то ненадолго ушел. Когда Флавье вернулся, он сел на кресло и подкурил сигарету.

– Почему ты не сказала, что девственница? – поинтересовался парень, сделав первую глубокую тягу. – Вернее, как так получилось, что ты шляешься со всякими парнями, но до меня тебя еще никто не ебал? Говоришь всем, что лапать можно, а вставлять нельзя?

– Что? – я оперлась на подрагивающие руки и приподнялась. – О чем ты говоришь? Я не девственница, – Флавье меня изнасиловал и еще кидал издевки этими словами, из-за чего, вопреки моему измотанному состоянию, я вновь начала сильно злиться и мысленно проклинать этого подонка. Как же сильно я его ненавидела. Вот всей душой презирала и больше всего на свете хотела больше никогда его не видеть.

– Ты думаешь я не пойму, когда девушка девственница? Я тебе сегодня целку сбил – Леон-Гонтран наклонил голову набок и вновь поднес к губам сигарету. – Правда, я не понимаю, какой тебе смысл врать об этом.

Я прикусила губу и качнула головой. Спорить с Флавье я не хотела. Более того, я не желала его видеть и, тем более, находиться в квартире Леон-Гонтрана. Да, нам было о чем поговорить. Например, о том, почему он избил Камиля, но все это мне уже казалось не важным. В тот момент я ощущала себя такой никчемной и попользованной, что единственным моим желанием было просто уехать к себе и ближайшее время не выходить из общежития.

– Думай, что хочешь, – я фыркнула и села на край кровати, краем глаза замечая на простыне несколько капель крови. Это кольнуло сознание и взбудоражило мысли, но не изменило мое желание поскорее покинуть эту квартиру. – Ты получил то, что хотел. Больше не подходи ко мне, – когда я говорила эти слова, меня буквально трясло, но я почему-то не смотрела на Леон-Гонтрана, хоть и чувствовала его взгляд на себе.

– Куда ты собралась? – поинтересовался парень, когда я встала с кровати. – Я еще не получил то, что хотел. В ближайшие дни ты из этой квартиры не выйдешь.

– Ты с ума сошел? – я замерла на месте и на ватных ногах повернулась к парню. Да мне и одного раза с головой хватило о каких нескольких днях он говорил?

– То, что я у тебя первый, ничего не меняет, – сказал Флавье, струсив пепел с сигареты в пепельницу. – Ты принадлежишь мне, но в последнее время, ты бегала от одного парня к другому. Стоит мне только отвернуться, как ты опять будешь с кем-то другим. За эти пару дней я сделаю так, что ты ни на кого другого и посмотреть не сможешь. А если после этого увижу тебя с другим, будь уверена, пущу по кругу.

Я не помнила дословно эти фразы Флавье, но у меня в памяти отчетливо отобразилось то, как во время этого разговора с Леон-Гонтраном, уровень моей ненависти к этому подонку начал значительно возрастать. Кажется, я сказала ему что-то едкое, после чего развернулась и пошла в сторону ванной комнаты.

– Мне нужно принять душ, – сказала я Флавье, чтобы он не шел за мной. На самом деле, я намеревалась забрать свою одежду, которая все еще лежала в ванной комнате и попытаться убежать, но, чтобы усыпить бдительность Леон-Гонтрана, я все же включила воду и, пользуясь случаем, быстро помылась.

Я оставила воду включенной и начала одеваться. Двигаться было больно и именно из-за этого я начала думать о тех словах Леон-Гонтрана. Я была у гинеколога и врач подтвердила, что я больше не девственница, но после того, как Флавье меня изнасиловал, я физически ощущала это и только теперь понимала, что после той ночи ничего подобного не было. Теперь, к сожалению, мне было с чем сравнивать, и ощущения между первым и вторым изнасилованием значительно различались. И как это понимать? Было ли первое изнасилование? Врач же подтвердил. Хотя… Думай не думай, но теперь я уже не была девственницей. Было первое изнасилование или нет, я не знала, но со вторым Флавье справился отлично. Поэтому, наверное, пока что не стоило ломать себе голову этими размышлениями. Мне и так было паршиво. Тем более, мне нужно было убежать из квартиры Леон-Гонтрана, а не впадать в уныние.

Когда я надевала джинсы, из кармана выпал телефон. Он не разбился, но экран замигал, тут же показывая мне оповещения. Я бы и не обратила на них внимания, если бы мой взгляд не скользнул по первым словам одного из сообщений, из-за чего я тут же нажала на него, чтобы прочитать полностью.

«Я даже немного ревную от того, что ты сейчас с Флавье. Ничего, в это воскресенье ты будешь в моих руках».

Сообщение было отправлено с неизвестного номера, но я прекрасно поняла, кто мне его написал. Несколько секунд я думала стоит ли сейчас отвечать. Да и нужно ли это вообще? Но, под действием тех слов Леон-Гонтрана быстро написала:

«Ты меня не насиловал»

Ответ пришел почти мгновенно:

«Почему ты так думаешь?»

Я не сразу поняла, что это был не обычный вопрос, а слова пропитанные сарказмом. Сплошная издевка, которая уже вскоре была подкреплена мерзкими фотографиями сделанными в ту ночь. Тусклый свет, я обнаженная и мужские руки. Фотографии размытые и нечеткие, но… Честно, мне сложно вспоминать о них. В тот вечер я даже не просмотрела все фотографии. Я пролистала лишь первые три, после чего вернулась назад и увидела новое сообщение от психопата.

«Нравится? Лично мне та ночь очень понравилась. У меня даже видео есть. Хочешь его посмотреть?»

Сердце кольнуло и в горле появился горький ком. Та ночь была такой ужасной, а эти сообщения меня просто добивали. Руки трясло и голова сильно разболелась. Даже перед глазами все начало плыть.

«Кстати, может, ты расскажешь, как это получилось, что ты начала встречаться с Флавье? Он рассказал тебе, что той ночью тоже был в твоей комнате?».

Когда я дочитала это сообщение, мне сразу же пришла еще одна фотография. На ней был Леон-Гонтран и, да, я сразу поняла, что стоял он в моей комнате, в которой меня изнасиловали. Я даже увидела кусочек кровати и свою руку привязанную к изголовью. Я смотрела на эту фотографию немигающим взглядом и многое упускала. Главным был взгляд, которым Флавье смотрел на того, кто делал эту фотографию. Это многое объяснило, но тогда я этого просто не заметила.

«Почему ты не отвечаешь? Лорет, дай телефон Леон-Гонтрану. Хочу попроситься к вам третьим. Той ночью у нас же так и было. Правда, тогда было как-то неинтересно с тобой развлекаться. Сейчас ты в сознании и все должно быть куда круче».

– С кем ты переписываешься? – позади меня послышался голос Флавье, в котором я ощутила нотки злости. – С де Феро?

Я ничего не ответила. В тот момент я вообще ничего не могла сказать, ведь эти сообщения и фотографии перевернули мой мир. Меня изнутри жгло и нервы рвались. Глаза пощипывало и по коже бежали разряды тока. У меня настолько сильно помутнел рассудок, что я даже не заметила, что из моего носа, из-за сильной нервозности потекла кровь.

– Дай мне телефон, – я не видела Леон-Гонтрана, но чувствовала в его голосе жуткий гнев. – Все же ты такая шалава. Я только отвернулся, а ты уже переписываешься с другим. Может, мне уже сегодня пустить тебя по кругу?

Эти слова я слышала словно издалека и толком на них не реагировала. Эта ночь, изнасилование, сообщения и фотографии разрушили мое сознание, из-за чего в моей голове будто бы произошел взрыв. Накал эмоций достиг своих граней и я перегорела. Сознание постепенно поглощала темнота.

Когда Флавье взял меня за плечо и резко повернул к себе я была очень слабой и просто не смогла устоять на ногах. Жуткая боль, кровь и прохлада плитки, на которой я лежала.

– Куница… – вроде слово было произнесено громко, но я его еле расслышала, ведь уже в следующую секунду потеряла сознание.

5. Телефон и появление психопата. Теперь ты вспомнила все…

Когда я пришла в себя, мое самочувствие было ужасным. Тело не слушалось, голова болела и долгое время я не могла найти сил хотя бы для того, чтобы открыть глаза, а когда мне все же удалось это сделать, я, к своему удивлению, поняла, что находилась в больнице. Причем, судя по палате, это была не неотложка, а частная больница.

Я немигающим взглядом оглядывалась вокруг, подрагивающими пальцами сжимала край тонкого одеяла и до боли кусала губы. Естественно, я помнила все, что произошло прошлой ночью, но сразу после пробуждения находилась в подвешенном состоянии, словно меня ударило молнией и еще долгое время мелкие вспышки тока пробегали по телу и щекотали нервы. Не было страха или ненависти. Лишь взвинченность и неверие.

– Как?.. Почему?.. – я пробормотала эти невнятные вопросы и потерла закрытые веки тыльной стороной ладони. В том суматошном состоянии меня мало волновало собственное самочувствие. Я могла думать лишь о произошедшем.

Мне тогда не хотелось верить в то, что случившееся было правдой, ведь ситуация казалась слишком дикой, но я все равно прокручивала в голове все, что мне стало известно о той ночи и вместе с этим я в очередной раз проклинала свой порыв попросить помощи у Флавье. Только подумать, он причастен к тому случаю… Но, как? Почему Леон-Гонтран был в моей комнате?

В моем сознании вспыхивало множество вопросов, но уже вскоре я их стерла. От всех этих размышлений просто невыносимо начинала болеть голова и тело пробивал жуткий озноб, поэтому я пришла к выводу, что для начала мне стоило хотя бы немного прийти в себя. Иначе бы я просто опять перенервничала и перегорела.

Размышления я смогла прогнать из своей головы, но, к сожалению, не сумела перестать думать о том, что Леон-Гонтран делал со мной предыдущей ночью. Тело все прекрасно помнило и в сознании проскальзывали обрывки воспоминаний, влекущие за собой абсолютно все ощущения, которые я получила от грубых действий парня и его жестких прикосновений. После этого тело вновь начало гореть.

– Так, Лорет, просто забудь, – я обратилась к самой себе и качнула головой. В конце концов, было не самое подходящее время для того, чтобы думать о чем-то подобном.

Бывает такое, что ты пытаешься о чем-то не думать, но в итоге, уже вскоре вся твоя голова только этими размышлениями и забита. Так случилось и у меня. Я даже толком не пришла в себя, но вновь думала о той ночи, когда в мою комнату попал какой-то психопат и о Флавье. Голова разболелась и руки начали подрагивать.

Вдох и выдох. Я закрыла глаза и попыталась успокоиться, но в итоге почти сразу заснула. Те мои пятнадцать минут бодрствования были сущей пыткой, поэтому темноту окутывающую сознание я встретила с радостью. Она была моим временным избавлением от мучений.

***

Когда я проснулась в следующий раз, первым делом уловила отрывок тихого разговор. Я его не считала важным, но все равно, против воли, прислушалась к фразам, при этом продолжая неподвижно лежать с закрытыми глазами.

– А она красивая, – это точно говорил парень, но его голос я не узнала, значит и сам парень был мне незнаком.

По тому, как тень скользнула по моим закрытым векам и блики света стали менее яркими, я поняла, что парень стоял рядом со мной.

– Не прикасайся к ней, – это было сказано грубо. Я сразу поняла, что это говорил Леон-Гонтран, из-за чего мое сердце учащенно забилось и дыхание сбилось. – И, вообще, отойди от Куницы.

– Я не собирался прикасаться к твоей девушке. Я же не самоубийца трогать ту, которой ты одержим. Еще руку мне потом оторвешь, – ответил незнакомец. – Подожди… Ты называешь ее Куницей?

– Я ею не одержим, – Флавье проигнорировал вопрос касательно того, как он называл меня и ответил лишь этой короткой фразой. Я не видела Леон-Гонтрана, но чувствовала дуновение свежего ветра и еле ощутимые нотки запаха сигаретного дыма, из-за чего решила, что Флавье курил около дальнего окна.

– Да-да, конечно, – незнакомец сделал несколько шагов в сторону и его голос отдалился от меня. – Леон-Гонтран, можно я тоже буду называть ее Куницей?

– Нет.

– Да, ты совершенно не одержим этой девушкой. Только сейчас, когда я попросил разрешения тоже называть ее Куницей, ты стал похож на хищника, который приготовился к схватке с тем, кто посмел посягнуть на твою собственность.

– Джерард, ты меня раздражаешь, – обычная фраза, сказанная ровным тоном, но даже я поняла, что это было предостережением для этого парня не говорить лишнего. – Ты видишь то, чего нет.

– А ты, оказывается, еще тот ревнивец и собственник. Очень неожиданно, особенно если учесть, как раньше ты относился к своим девушкам, – не унимался Джерард. – Когда очнется твоя девушка, нужно будет позвать сюда Луи и Бенуа, чтобы мы все с ней познакомились.

– Только попробуй, – Флавье явно не был в восторге от идеи своего собеседника. Мне почему-то показалось, что на этих словах он закатил глаза. – Я же потом могу к тебе домой прийти.

– Нет, этим ты меня уже не напугаешь, – после слов Леон-Гонтрана я подумала, что он говорил угрозу, но после реакции Джерарда поняла, что это было нечто сродни шуточной угрозы, которая мне не была понятна. – Кстати, Бриджит очень огорчится, когда узнает, что у тебя появились серьезные отношения. Не удивлюсь, если моя глупая сестра уже распланировала ваше первое свидание, свадьбу и рождение детей.

– Знаешь, мне как-то все равно.

– Очень грубо с твоей стороны с таким безразличием относиться к моей сестре. Хотя я рад, что ты нашел себе девушку, к которой ты начал относиться серьезно. Поэтому я и хочу, чтобы ты нормально познакомил ее со мной, Луи и Бенуа. Мы твои лучшие друзья, но о Лорет узнаем только из слов посторонних.

Дальнейшую суть разговора я упустила. Виски сдавило и на несколько минут, из-за этой адской боли я вообще перестала что-либо понимать. Лишь отдаленно я слышала фразы, суть которых уловить не могла. Зато в сознании плавно отпечатывалась интонация этого разговора.

Флавье разговаривал с этим парнем, как с равным себе, несмотря на то, что в его словах все равно проскальзывала грубость, к которой Джерард скорее всего привык и уже не обращал на нее внимания. Было видно, что они, действительно, друзья, что казалось очень необычным, поскольку Леон-Гонтран к большинству своих знакомых относился с пренебрежением.

Сам этот разговор я очень плохо запомнила и практически не поняла большинства фраз, но в тот момент, почему-то вспомнила о фотографии, которую мне прислал тот психопат. На ней был Леон-Гонтран находящийся в моей комнате, что доказывало его причастность к тому изнасилованию. Я не успела нормально рассмотреть все, что было на той фотографии, но мое сознание в тот момент поставило особый акцент на лице Флавье. Я не была уверена в том, что правильно его вспомнила и отобразила у себя в голове, но меня очень сильно задел взгляд Леон-Гонтрана, будто только он мог многое рассказать.

По большей степени, Флавье смотрел на того, кто делал эту фотографию точно так же, как он смотрел на большинство своих знакомых. Но, так же, было там что-то еще. Леон-Гонтран своими жуткими серыми глазами всегда скользил по окружающим так, словно он видел то, что они пытались скрыть и заранее презирал их за мерзкие черты характера. Так и на той фотографии, было сразу ясно, что парень присылающий мне сообщения, точно был знаком Флавье. Возможно, они неплохо общались, но Леон-Гонтран относился к нему с пренебрежением и с собой на один уровень не ставил. То есть, вполне возможно, это был кто-то из многочисленных знакомых Леон-Гонтрана и, судя по тому, что фотография была смазанной, делал ее он тайно, чтобы Флавье этого не понял. Он боялся Леон-Гонтрана.

Хотя, если он боялся Флавье, стал бы предыдущей ночью писать сообщения и проситься третьим? Может, я неправильно вспомнила ту фотографию, или тот, кто присылал сообщения и тот, кто сделал ту фотографию два совершенно разных человека?

Столько вопросов, но ответов у меня не было. В моей голове, помимо кромешной пустоты присутствовала только сильная боль.

– Как вы вообще начали встречаться? – послышался вопрос Джерарда.

– Тебе пора уходить, – Леон-Гонтран, судя по всему, устал от своего друга и его бесконечных расспросов.

– О, неужели хочешь остаться наедине со своей девушкой? Будешь держать ее за руку, пока она не проснется?

– Да, конечно, – от того с каким сарказмом Флавье произнес эти слова, было ясно, что подобные нежности он делать не собирался.

– Только не делай того, что может вызвать у нее еще один нервный срыв.

– И без тебя знаю.

Хлопнула дверь, после чего я услышала шаги, приближающиеся к моей кровати и уже вскоре совсем близко уловила запах сигаретного дыма. Леон-Гонтран стоял рядом со мной и эта близость в очередной раз заставила мое сердце пропустить удар. По коже пробежались мурашки и я с огромным трудом сохранила свою неподвижность. Все же, просто от того, что Леон-Гонтран был так близко, со мной начинало происходить нечто невероятное и, в первую очередь, отторгая любые другие беснующиеся эмоции я сгорала от ненависти. Я ненавидела его за то, что он сделал со мной прошлой ночью и за то, что был причастен к тому случаю.

– Ты давно проснулась? – Флавье двумя пальцами поддел мой подбородок и немного приподнял голову.

– Нет, но успела услышать о том, что, оказывается, у нас с тобой серьезные отношения, – я саркастично фыркнула и тут же открыла глаза, с ненавистью посмотрев на Леон-Гонтрана. Мое тело меня все еще плохо слушалось, но я подрагивающей рукой убрала ладонь парня от своего лица и с трудом села на кровати. Больше не было смысла делась вид, будто я спала.

– Что с тобой произошло, Куница? – Леон-Гонтран проигнорировал мои слова, словно они вообще не были существенными. – Из-за чего нервный срыв?

– А разве этому было мало причин? – я зло прикусила губу, стараясь не смотреть на Флавье. – После того, что ты сделал…

– Что я сделал? – Флавье наклонил голову набок и вопросительно посмотрел на меня. – Я говорил, что хочу тебя. Новость о том, что мы уже вскоре займемся сексом не была для тебя новой, – парень окинул меня цепким взглядом. – Тем более, после того, как я узнал, что ты была девственницей, был с тобой более аккуратным.

– Ты был со мной аккуратным? – я не смога остановить этого возгласа.

Да Флавье отодрал меня так, что я чуть не забыла, как меня звали. Какая к чертям аккуратность? Вот только, посмотрев на Леон-Гонтрана я поняла, что он не врал. В его понимании это и была аккуратность. Правда, легче мне от этого не стало, из-за чего злость крупной дрожью пробежала по телу. Мне хотелось дать Флавье сильную пощечину, но я сдержалась. Мне нужно было поговорить с ним и обсудить тот случай, а не давать волю гневу.

– Что ты делал в моей комнате двадцать девятого апреля? Что ты сделал со мной? И кто тогда был с тобой? – в голове еще царил туман и я все еще плохо соображала, но тем не менее, начала задавать волнующие мня вопросы.

– О чем ты говоришь, Куница? – переспросил Флавье.

– Я знаю о том, что ты был в моей комнате. Твой друг прислал мне фотографию, – я с трудом подняла голову и посмотрела на парня. Он выглядел так, будто не понимал, о чем я говорила, но исходя из тех сообщений, Леон-Гонтран был прекрасно осведомлен обо всем и те слухи твердящие, что Флавье напился и ничего не помнил, были полной ложью.

– Какой друг и какие фотографии? – Леон-Гонтран наклонил голову и изогнул бровь. – Да и у тебя в общежитии я не был.

– Я говорю не об общежитии. Двадцать девятого апреля я жила в съемной квартире, – я шумно выдохнула и потерла лицо ладонями.

Наш разговор не клеился. Я не знала правда ли Флавье ничего не помнил, или только притворялся, из-за чего со своими вопросами заходила в тупик. Наверное, правильнее было бы рассказать ему все с самого начала, но если Флавье притворялся, я бы начала играть по его правилам и быстро бы зашла в тупик.

– Где мой телефон? – спросила я у парня.

– Насколько я помню, он остался в ванной комнате.

Насколько я поняла, Флавье все это время провел в больнице и тех сообщений не видел.

Я на интуитивном уровне предполагала, что Леон-Гонтрану для начала нужно увидеть мою переписку с тем психопатом. Если Флавье ничего не помнил, значит, у него был шанс узнать много нового о том, что он делал двадцать девятого апреля. Плюс, я надеялась на то, что Леон-Гонтран увидит ту фотографию и, возможно, еще что-то вспомнит. А если Флавье лишь притворялся, мне нужно было увидеть его реакцию, когда он увидит переписку. Я надеялась на то, что после этого многое станет ясно. Именно поэтому я попросила у парня привезти мой телефон.

Мы еще немного поговорили, после чего Флавье согласился привезти мой телефон с расчетом на то, что я потом все ему нормально объясню. А я и не отговаривалась. Мне самой хотелось все разъяснить.

– Я вернусь через час, – сказал парень, прежде чем выйти за дверь.

– И привези мою одежду и сумку, – бросила я Леон-Гонтрану прежде чем он ушел. Долго оставаться в этой больнице я не собиралась, а уезжать отсюда в ночнушке было слишком дико. Мне бы для начала стоило хотя бы одеться нормально.

– И что мне за это будет? Ты меня поцелуешь? – Флавье улыбнулся и приподнял бровь.

– Да никогда в жизни. Я по собственной воле никогда ничего подобного не сделаю, – я зло фыркнула и с силой сжала подушку.

– Я вижу, что тебе уже лучше. Ты стала более активной. Вон уже говоришь то, что не нужно. В таком случае, может, ты мне дашь после того, как я вернусь? Я, между прочим, опять тебя хочу.

– Иди к черту! Я больше никогда не позволю тебе прикоснуться ко мне! – ту подушку, которую я сжимала в руках, я уже вскоре кинула в парня. Флавье от нее легко увернулся и засмеялся, тут же сказав, что я еще больше была похожа на Куницу, когда злилась. Это меня еще сильнее разозлило, ведь сразу было видно, что мое противостояние Флавье, казалось ему чем-то забавным.

Я ждала, когда вернется Флавье и набиралась сил для того, чтобы при следующем нашем разговоре расставить все точки и задать все нужные вопросы, но тогда еще я не знала, что нам так и не удастся поговорить.

На тот момент было уже почти десять вечера и я начала сомневаться в том, что Флавье через час пустят в больницу. И так был поздний час. Хотя, раз он находился в моей палате в десять вечера, вполне вероятно, что через час он так же без проблем туда попадет.

Прошло не больше пятнадцати минут, а адреналин в моей крови значительно поутих и появилась нервозность. Вновь нахлынула прежняя слабость, от которой любое движение становилось невыносимым. Тогда я решила, что не будет ничего плохого в том, что я немного посплю перед возвращением Флавье. Мне же нужны были силы.

Я легла в кровать и оставила включенной только настольную лампу, чтобы дать глазам отдохнуть, после чего тут же провалилась в темноту. Очень жаль, что я тогда забыла об одной очень важной вещи. Прошел ровно месяц с того момента, как меня изнасиловали и наступило время, когда насильник обещал вновь появиться в моей жизни.

Тихие шаги меня не разбудили. Я начала приходить в себя только в тот момент, когда меня с головой укрыли плотной тканью и тут же начали заворачивать в нее. Я помню, что тут же дернулась и пискнула, пытаясь понять, что происходило и именно тогда этот человек понял, что я больше не спала. Он сдавил меня одной рукой, а второй ладонью закрыл рот через ту ткань.

Все произошло слишком быстро. Паника зазвенела в ушах и перед глазами все поплыло. Каким-то чудом мне удалось дотянуться до настольной лампы и ею ударить того, кто пытался завернуть меня в ткань. Послышалось болезненное шипение и хватка ослабла, но до конца вырваться мне не удалось.

Я была слабой, испуганной и ошарашенной, но все равно, в том полумраке, изо всех сил боролась с парнем. Он был намного сильнее и выше, но мне удалось поцарапать ему лицо около глаз. За это он ударил меня по лицу из-за чего из носа опять обильно полилась кровь.

Все время, пока я вырывалась, так же пыталась позвать на помощь, но этот психопат закрывал мне рот ладонью, которую я неоднократно укусила. Мы перевернули тумбочку, скинули матрас с кровати и вообще оставили в палате полный разгром, украшенный моей кровь, которая так и не прекращала литься из носа.

В ту ночь я преодолела грань своих возможностей, ведь противостоять тому парню явно было мне не по силам, но я все равно это делала. Разве что паника все сильнее разрасталась. Мы подняли сильный шум, но на него никто не приходил. Я понимала, что в позднее время в больнице не много людей, но как же другие пациенты и охрана? Почему их не привлек этот шум?

Каким-то образом мне удалось вырваться из рук того психопата и выбежать в коридор. Я кричала, но уже вскоре поняла, что мои крики были слышны лишь этому парню и только его они манили. Его быстрые шаги гулко звучали в моих ушах, перекрывая звон отчаяния, поэтому, чтобы хоть как-то убежать, я замолчала и в тех тускло освещенных коридорах свернула на пожарную лестницу, после чего выбежала на улицу и спряталась в кустах.