Текст книги "Причеши меня. Твой текст. Редактура художественной прозы: от стиля до сюжета"

Практическое причесывание. Типичные ошибки и где они обитают

От общих рассуждений переходим к практическим рекомендациям. Просто возьмем расческу с частыми зубьями – и вперед. Наш стиль не станет сразу безупречным, но чистота и симпатичность там определенно появятся.

Сделать текст качественнее иногда позволяют минимальные, почти косметические правки. Когда такие усилия приложены, глаз радуется, а если их нет, становится грустно. Авторам, отправляющим тексты на издательскую почту, а тем более – в самостоятельное книжное плавание, лучше это знать (жаль, я не знала, когда начинала путь!). С колтунами и блохами вы вряд ли выйдете на улицу и тем более не отправитесь в театр. Так же и в текстах есть очевидные ошибки, которых в классической и качественной современной литературе (почти) не бывает. Их наличие необязательно помешает людям влюбиться в ваш сюжет, но… это вопрос хорошего тона. Почему не уделить ему внимание?

Редакторы художественной литературы в основном смеются и плачут над одними и теми же ошибками, кочующими из текста в текст. Вот почему правка иногда превращается в день сурка, хотя мне веселее вспоминать будни сержанта Энджела из фильма «Типа крутые легавые», в котором он ловил неуловимого гуся (вообще-то лебедя, но у нас будет гусь: его щипки заметнее). Гуси неистребимы. Они встречаются в историях даже с самыми блестящими идеей, атмосферой и персонажами – и обычно уходят с опытом. Давайте же ловить гусей! Маленький спойлер: кое-что из того, с чем мы будем разбираться ниже, уже выходит за рамки чистой стилистики, ведь мы заканчиваем этот раздел.

Итак. Вот что начинающему (и продолжающему) автору лучше проработать и переосмыслить до того, как показывать кому-либо текст. И вот по каким исправлениям автор всегда сможет понять, что с ним работал компетентный редактор: бдительный, начитанный, чуткий к стилю.

Канцелярит

Я стараюсь подсвечивать менее очевидные вещи, чем те, которые до меня миллион раз подсветили талантливые коллеги. Но канцелярит – казенные словечки, конструкции и обороты – в том или ином виде пробирается даже в самые чистые тексты. А ведь авторам приходится еще заниматься и продвижением, то есть писать продающиеся материалы… Еще один разговор лишним не будет. Я приведу ряд базовых рекомендаций, а чтобы точно не лить воду, сделаю это сразу на примерах.

• «Им был сделан» и «им сделан» почти всегда хуже, чем «он сделал» (исключение – официальный протокол). Первые две конструкции пассивны, третья – активна и – сразу чувствуется! – звучит живее. К тому же везде, где можно, слова «был» лучше избегать, потому что его изобилие режет глаз. «Им был сделан выбор, он был неизбежен, а что было делать?» Во всех смыслах страшная история, да? К ней мы еще вернемся.

• «Являться» не замена слову «быть», а лишь неизбежное, но, как правило, победимое зло (о способах борьбы с ним прочитаете ниже). Этот глагол можно убить почти всегда, особенно в художественном тексте, и станет только лучше. «Это является проблемой» – «Это проблема». «Данный» (опять же, везде, кроме протокола или заключения) хуже, чем «этот». Слово «процесс» – лишнее в подавляющем большинстве случаев, если только мы не говорим о химии и юриспруденции. Зачем нам «процесс написания книги затянулся», когда возможно просто «написание книги затянулось» или вообще «я никак не допишу книжку!»?

• Гордый, одинокий глагол лучше расщепленной глагольной конструкции. Зачем «проводить исследование внутренностей лягушек», когда можно просто «изучать внутренности лягушек»? А еще глагол лучше отглагольного существительного. Словосочетание «приехал для получения» заведомо проиграет более емкому «приехал получить».

• Когда мы почти подряд, как бусины на нитку, нанизываем три-четыре существительных в разных косвенных падежах, больно становится всем. «Займемся проведением эфира в аккаунте соцсети автора романов жанра фэнтези…» Давайте просто «проведем эфир с ярким фэнтези-автором».

• Пожалуй, главное. Не усложняйте. «У него две коровы» – конструкция здорового человека. «Он имеет двух коров» – конструкция курильщика. Или вот пример, уже от литературного редактора этой книги: «В его владении находятся три коровы». Страшно, а?

• Вместе с тем канцелярские конструкции могут выполнять в тексте художественные задачи, и тогда их нужно беречь. Например, они способны:

• Создавать эффект официоза (если вы описываете судебное заседание и хотите максимально подчеркнуть сухость и отстраненность участников, бюрократизацию происходящего и прочие гадости).

• Создавать «речевую маску», то есть уникальную манеру речи, для персонажа – чиновника, бюрократа или просто человека, который, опять же, от всего старается укрыться за бесстрастными канцелярскими фразами.

• Придавать достоверность вставным элементам. Например, если в тексте фигурирует протокол осмотра места преступления (даже в названии тут он, родимый, канцелярит!), не стоит писать его бодреньким, чистеньким языком художественной прозы.

• В конце концов, просто создавать комический эффект: «Печеньки захвачены, мой капитан!» Да и если вы составите отборнейшим канцеляритом договор с дьяволом, будет забавно.

Коннотации-перевертыши, значения-близнецы и словесный мусор

Русский язык очень, нет, слишком масштабен – и заблудиться в нем легче легкого. Продраться сквозь этот лес, сорвав ровно те веточки и соцветия, которые нужны тексту и героям, возможно, но будем честны: мало кто выскочит на опушку финала без пары репейников в волосах и вороха хвойных иголок за шиворотом.

Пойдем по порядку.

КОННОТАЦИЯ

Если не углубляться в филологическую терминологию и подобрать максимально простую аналогию, коннотация – это заряд слова. Да, да, все почти как у элементарных частиц. Но если они могут быть только нейтральными, положительно или отрицательно заряженными, то здесь у нас спектр куда шире. Есть слова ласковые, уничижительные, агрессивные, официальные, великосветские, старинные, с максимально «повесточным» духом. У многих предметов и явлений – целый набор обозначений с разными зарядами, а со временем заряды могут еще и меняться (сравните «девицу» в сказках прошлого и «девицу» в наши дни). То, какое слово вы выберете, многое скажет читателю и о герое, и о его отношениях, и об атмосфере, которую вы пытаетесь создать.

Пример. Две группировки идут район на район. Их вожаки бодаются лбами, читатель слышит диалог вроде: «“Ты чё?” – “Нет, ты чё?”» И вдруг автор выстреливает фразой: «Колян прервал беседу и ударил Димона в зубы».

Все классно, кроме одного: слово «беседа» было бы уместно, если бы Колян и Димон сидели в креслах, попивая чай и перекусывая сэндвичами с огурцом. Или для комичного эффекта, когда смешение коннотаций – это прием. Если же автор нагнетает атмосферу, если ему важно, чтобы в воображении читателя не всплыли в напряженный момент чашечки, монокли и сэндвичи (пока Колян и Димон вышибают друг другу зубы и за них вообще-то полагается переживать!), правильнее использовать нейтральные слова: «разговор», «спор». Если это будет «конфликт», на читателя пахнёт популярной современной психологией. «Склока» даст понять, что стрелку забили из-за ерунды вроде косого взгляда, а не из-за того, например, что кого-то убили.

Таких нюансов масса. Как их запомнить? Нужно читать много-много текстов из разных времен и сфер, от художественных до новостных и рекламных, а также слушать, что говорят люди. Наше подсознание, кстати, куда умнее нас, и в живой речи ошибки, связанные с неверным выбором слова, встречаются реже (и иногда это и не ошибки вовсе, а оговорки по Фрейду, выдающие наше настоящее отношение к предмету разговора). Согласитесь, между «издательство взяло в печать еще один ромфант[9]9
  Романтическая фантастика – симпатичный, но незаслуженно обижаемый литературный поджанр, где акцент смещается с войн и приключений героев на их эмоции и отношения. Те самые книги, в которых мы можем переживать за отношения эльфа и вампира больше, чем за свои!


[Закрыть]» и «издательство взяло в печать очередной ромфант» существенная разница, во втором варианте подспудно сквозит «Ух, достали, ничего больше не издают!». Именно поэтому так важно за коннотацией следить и ее понимать. «Заискивать» и «подлизываться»; «плакать», «рыдать» и «реветь»; «дети», «чада» и «детвора»; «ныть», «сетовать» и «жаловаться»; «главарь», «предводитель» и «лидер»; «шпион» и «разведчик»; «седой» и «седовласый»; «надежды» и «чаяния»; «тьма» и «темнота»; «врать» и «лгать»; «подкосить» и «выбить опору из-под ног» – все это слова с разными коннотациями, уместные в разных ситуациях.

Для страховки можно сверяться со словарями. Иногда там есть маленькие подсказки: например, уточнения, что слово экспрессивное или устаревшее. На все случаи, увы, помет не напасешься, поэтому ушки держите на макушке. Обидеть кого-то коннотацией или выставить персонажа в нелестном свете – легче легкого!

НИ К СЕЛУ НИ К ГОРОДУ

В языке не так много слов-близнецов, зато масса похожих или просто употребляемых вроде бы в схожих обстоятельствах. И они любят подменять друг друга там, где не нужно. Казалось бы, подумаешь, разные приставки. Подумаешь, контекстные синонимы. Подумаешь, ну правда же похоже! А в итоге мы иногда получаем абсурдные конструкции, иногда нарушаем нормы языка, а иногда и просто вызываем не те ассоциации. Жутковатые. Пошлые. Кому как повезет.

Вариант 1. Пример: слова «изнеженный» и «разнеженный». Изнеженным может быть ребенок, которого холили и лелеяли, и изнежить его могла мать. «Разнеженный» же описывает краткосрочное и, кстати, очень приятное состояние. Согревшись после дня на морозе, мы разнежены теплом и глинтвейном; долго проплакав – заботой близких. «Изнеженный» – к тому же слово с негативной коннотацией.

Вариант 2. Хлеб может быть дешевым, а цена на хлеб – низкой. Роль может быть важной, а значение – большим. Мы одеваем свою корги в теплый вязаный свитер, но надеваем свитер на себя. Не наоборот.

Вариант 3. В жаркой эротической сцене люди, как правило, стонут. Не воют, не скулят, не хнычут, это уже либо какие-то болезненные ужасы, либо что-то из животного мира.:) Именно поэтому, выбирая вариант, например, с поскуливанием, еще раз присмотритесь, что же делают с вашим персонажем. Ну, если вы не пишете роман, например, о легендарном Балто или там Мухтаре. Их личная жизнь может отличаться от нашей.

СЛОВЕСНЫЙ МУСОР

Он разнообразен, и его много, как все тех же хвойных иголок и репейников. Так что мы снова пройдемся по пунктам, но всего по нескольким – тем, которые особенно бросаются в глаза и легко прореживаются. Иногда банальным автопоиском.

• Если в вашей сцене два персонажа разговаривают и один вдруг чешет голову, то, скорее всего, свою. Необязательно это уточнять, если только вы не пишете об обезьянах. Угу.

• Нередко притяжательные местоимения можно отпустить без потери смысла. «Он гладил ее по голове, перебирая ее волосы». Тема волос у нас что-то в тренде, но суть в том, что второе «ее» здесь не нужно.

• То же относится к неопределенным местоимениям: «В комнату как-то робко вошел какой-то человек, с выражением какой-то потерянности на лице» – здесь любое из них можно пощадить, но желательно только одно. У неопределенных местоимений три смысловые нагрузки: персонаж не знает, что происходит, или не может дать этому оценку; персонажу все равно; у персонажа спутаны мысли, и ему некогда обращать внимание на детали. И все эти задачи можно решать самыми разными способами. «Какой-то» прекрасно заменяется, например, на «незнакомый». Спутанность сознания передают парцелляции или специфичная пунктуация. А в спешке людям и вовсе не до лишних местоимений! «В комнату робко вошел незнакомец с выражением… ну ла-адно, какой-то потерянности на лице». Вроде хуже не стало, да?

• Спускаться можно только в одном направлении, уточнять это тоже не нужно, поэтому «вниз» здесь было бы лишним. Если что-то у вас горит, то пояснение «огнем» уже избыточно, пусть даже авторы популярных песен считают иначе (а вот если пламя синее, сообщить можно). Кивнуть мы можем только головой, потопать и пнуть камень – ногами, похлопать – в ладоши. Соответственно, «Миша кивнул», а не «Миша кивнул головой», и, кстати, «в знак согласия» тоже не нужно: оно понятно и так. Знакомством мы называем момент, когда люди впервые выходят на контакт. Оно по умолчанию первое. «Мое знакомство с автором прошло удачно». Вот так.

• Слово «странный» в предложении «Над рукой незнакомца вспыхнул странный шар, сотканный из синего пламени» ничего не даст читателю. Кроме вопроса: странный – это что, квадратный или с лапками? То же касается многих абстрактных оценочных определений. Ваш «красивый дом»: большой или маленький, с колоннами или с садом, в стиле викторианского особняка или сераля? Ваш «злой пес» лохматый или гладкий, размером с теленка или с крысу? Ваше «уютное кресло» – мешок или трон, какого цвета, есть ли там подушечки? Что растет в вашем «чудесном саду»: маки, левкои, пихты – или вы засадили его мятой и морковкой?

• «Обычно мне всегда везет» – наречия времени не должны бодаться, как Колян с Димоном. Оставьте что-нибудь одно. И по возможности взвешивайте в тексте количество слов «теперь», «сейчас», «снова», «еще», «потом», «затем». Иногда они действительно необходимы: например, если вы акцентируете на том, что кто-то у вас СНОВА почесался. Но мой опыт показывает, что их легко опустить. Максим Ильяхов[10]10
  Максим Ильяхов – редактор, соавтор бестселлера «Пиши, сокращай» и других книг, создатель сервиса «Главред». Прим. ред.


[Закрыть] называет этот класс слов паразитами времени. И правда, они обычно не обогащают высказывание дополнительными смыслами, и одно только их удаление порой урезает готовый роман на добрый авторский лист.

• Слова-усилители: «совершенно», «абсолютно», «очень» – тоже нужны далеко (внимание, это тоже усилитель) не всегда. Особенно осторожничайте с ними, когда ваше прилагательное или наречие и так расхаживает на мощных лапищах. «Совершенно прекрасный закат», «самый лучший день в году», «очень элитарный бал». Просто вдумайтесь в смысл прилагательных. Правда ли им нужны хвостики? По-моему, нет. А вот рисующие картинку детали из предыдущего пункта пригодятся. «Прекрасный закат цвета нежной гималайской соли». Уже неплохо. Но, разумеется, можно намного лучше.

• Напоследок главное правило. Оно звучит просто, и, возможно, поэтому не все уделяют ему достаточно внимания, а зря. Так вот, НИ ОДНА часть речи не хороша настолько, чтобы нагло доминировать в вашем предложении, абзаце, тексте. Существительное и наречие, глагол и причастие, предлог, местоимение, междометие и многочисленная их родня – все обладают уникальными функциями и работают на языковую систему. И точно так же НИЧЕГО нельзя просто выкинуть, нельзя обесценить словами «уродует текст», нельзя, да и сложно, умышленно избегать. Именно поэтому, когда кто-то говорит (или вы сами вдруг замечаете), что текст пестрит прилагательными, от которых глазам тяжело, речь не о том, что все прилагательные нужно подвергнуть прекрасному аутодафе. Да, подсушивание может выручить вас, но нередко подобные ошибки требуют более изощренной правки. Попробуйте превратить одни части речи в другие, разбить километровые предложения или банально добавить воды там, где баланс нарушен.

Пример. «Глубокая красная морская вода сомкнулась над ним, и тусклые, тяжелые, безнадежные мысли о собственной полной, бесповоротной обреченности овладели угасающим сознанием, хватающимся за последнее теплое нежное солнечное воспоминание». Не так уж плохо, но, согласитесь, прилагательных многовато. Попробуем так: «Там, в морской глубине, красная толща сомкнулась над ним, и пришла тяжелая, тусклая мысль: “Обречен”. Сознание угасало, впустую хватаясь за последнее воспоминание, теплящееся, как луч солнца». Что изменилось? Предложение разделилось на два, а некоторые слова мутировали (например, прилагательное «глубокий» стало «глубиной»). «Воду» мы превратили в «толщу», чтобы передать ощущение давления. «Безнадежный» и «бесповоротный» – кровные родственники – подрались, но оба проиграли простому, понятному и живому «обречен». И так далее.

Если вы редактор, автор может счесть такую правку слишком глобальной и даже грубой. Это больше подойдет писателям, готовым сурово кромсать собственные тексты. Коллегам-редакторам же я бы посоветовала просто аккуратно порезать повторы и проверить, что из написанного понятно из контекста. Например, не говорится ли в предыдущем предложении, что персонаж угодил на дно моря? Тогда можно поправить так: «Красная толща сомкнулась над ним, и тусклые, тяжелые мысли о собственной обреченности овладели сознанием, хватающимся за последнее нежное, солнечное воспоминание». Сложновато, но прилично. И каждую правку автор, скорее всего, поймет.

Думаю, пока хватит, потому что вслед за такими шероховатостями вы постепенно начнете замечать и другие – это как качать уровень в игре. Приятной прогулки по языковому лесу!

Повторы

Тема обширна, как бы в ней не завязнуть. Попробуем обобщить ее лаконично и так же кратко поговорить о том, что здесь можно поправить. Ведь беда не такая и большая, а возникает в основном по двум простым причинам: мы спешим и нам не хватает слов. Не грех, все поправимо. Самые элементарные вещи и вовсе можно выловить автопоиском в текстовом редакторе, если глаз не наметан. Вот я, например, раньше просто очень любила слово «очень». Очень-очень! Очень! Оч… ну вы поняли. И если честно, сейчас тоже люблю. (Маленькое примечание: я вообще в начале издательского пути грешила почти всем, что вы найдете в книге. И более того, у следов моего позора были доптиражи, так что вы все еще можете их купить!)

Итак. Повторы бывают трех видов, я ранжирую их по… «жирности»? Ну да, примерно как сливки для кофе. Только нравятся они мне куда меньше.

• Повторы на уровне слов и словосочетаний. Это всё те же вечные «сказал» в конце диалоговых реплик. Или вот любим мы слово… «карминовый», а еще «насмешливо», «оскалился», «болото». Любим – и все. И все-то у нас скалятся в улыбках, насмешливо фыркают или краснеют карминовым румянцем, а в мыслях – сплошное болото. Сюда же относится ранее упомянутое «был», которое особенно любит гнездиться в описаниях и гневно шипеть оттуда на литературного редактора.

• Повторы на уровне конструкций. Примерно то же, но чуть сложнее. Например, наш персонаж страдает от тревожности, и у него (как у Джуни Кортеса из «Детей шпионов») от стресса всякий раз потеют руки. А сюжет напряженный, вот бедный мальчик и потеет раз за разом, и раз за разом мы видим предложение: «Его ладони стали противно липкими». Слово в слово.

• Повторяющиеся крючки. Может, и рановато это затрагивать, но попробуем. Здесь проблема уже двойная: и с языком, и с сюжетом. Пример: где-то за пределами книги герой подрался, и драка станет важным обстоятельством ближе к финалу – там автор ее опишет, раскроет, обоснует. Но нужна же «выстроенная интрига»! Мы боимся, что без намеков по ходу текста это в итоге назовут каким-нибудь роялем в кустах. И вот мы упоминаем драку между делом раз. Два. Три. А до раскрытия подробностей еще… глав шесть. Возможно, это субъективно, но мне в таких случаях начинает казаться, что меня считают не очень умной. Что автор тревожно ходит вокруг, заглядывает мне в глаза и через каждые пять минут спрашивает: «А ты помнишь, что мой персонаж подрался? Помнишь? Помнишь?» Немного неловко. Я же запомнила, правда. Важно: нет, я не против того, чтобы вывесить ружье на видное место и периодически этим самым ружьем потрясать. Я просто не хочу каждый раз видеть его с одного ракурса.

Хотя последнее может считаться спорной зоной ответственности, я считаю, что редактору не помешает хотя бы помечать такие огрехи. Исправить повторы или же дать рекомендации по работе с ними не так сложно. Итак, что же мы можем тут сделать?

• В первом варианте будет достаточно синонимических или родственных замен. Помните: все мы улыбаемся, сердимся и краснеем по-разному, и книгу мимическое разнообразие только оживит[11]11
  Заметьте: в самом фырканье и закатывании глаз нет вопреки некоторым заблуждениям ничего ужасного и неестественного. Другой вопрос, что, когда закатывать глаза, фыркать, краснеть или, например, усмехаться начинают все персонажи, это действительно раздражает. Мимические привычки могут и должны быть важным элементом портрета вашего героя и отличать его от других. Я вот закатываю глаза. Моя подруга фыркает. А другая сопит. Проверено: повторов нет!


[Закрыть]. То же касается и говорения, но главное – нам вообще не обязательно раз за разом констатировать факт, что кто-то… да, да, что-то сказал. Если образы героев внятные и индивидуальные, читатель с высокой долей вероятности догадается, кто из них какую реплику произносит. Особенно если вы наметите очередность в начале.

Ася и Макс лежали на прогретой солнцем крыше и глядели на облака. Самое большое как раз проплывало над ними, словно раскинув белые пушистые крылья.

– Вот это похоже на злобного птеродактиля, – сказал Макс.

– А вон то – на утку, – сказала Ася, махнув рукой влево, и сощурилась от яркого солнца.

– А вон то – вообще на крысу в кимоно, а? – спросил Макс, показывая пальцем на самое дальнее облако.

– Ту, которая учила черепашек-ниндзя? – спросила Ася, засмеявшись.

– Ну не на нашего же Крыса из мединститута, хотя кимоно он тоже носит! – сказал Максим и расхохотался. – Впрочем…

– Перестань! – сказала Ася возмущенно и толкнула Макса локтем в бок. – Ну что ты за человек!

Итак, я позвала на помощь своих старых персонажей из мистического романа «Белые пешки». Этой сцены там нет, но не сомневаюсь: где-нибудь на бескрайних просторах их жизни она случилась. Так вот, если бы я писала ее по-настоящему и включала в текст, диалог выглядел бы так:

Ася и Макс лежали на прогретой солнцем крыше и глядели на облака. Самое большое как раз проплывало над ними, словно раскинув белые пушистые крылья.

– Вот это похоже на злобного птеродактиля, – сказал Макс.

– А вон то – на утку! – Ася, сощурившись от яркого солнца, махнула рукой влево.

– А вон то – вообще на крысу в кимоно, а? – Макс показал пальцем на самое дальнее облако.

Ася засмеялась:

– Ту, которая учила черепашек-ниндзя?

– Ну не на нашего же Крыса из мединститута, хотя кимоно он тоже носит! Впрочем…

Максим расхохотался, но Ася тут же возмущенно толкнула его локтем в бок:

– Перестань! Ну что ты за человек!

Мы использовали простые приемы, чтобы решить главную проблему: «говорильные» глаголы вроде «сказал» и «спросил» не добавляют сцене живости, а иногда и вовсе крадут у нее динамику. Их единственная функция – идентификация, на этом их работа – как у Такседо Маска![12]12
  «Но ты ничего не сделал…»


[Закрыть] – закончена. Саму реплику такие нейтральные глаголы никак не окрашивают. Именно поэтому, заменив, например, «сказал» на «промолвил» (прости господи) или «заметил», а «спросил» на «уточнил» или «поинтересовался», мы в большинстве случаев не спасаем текст. Совсем иначе все за-играет, если читатель увидит, что персонажи делают за беседой. Простейшие действия – показать на облако, сощуриться и так далее – придают сцене реалистичности. Но если, конечно, из-за этого кто-то (или все) у вас будет постоянно чесаться, или ерзать, или щуриться, читатель тоже задумается. Ключевое слово здесь – «постоянно». Если на протяжении короткого промежутка времени мы монотонно повторяем одно действие – да хотя бы чешемся, – у этого, как правило, есть причина: от невроза до необходимости помыться или побрызгаться спреем от комаров.

Добавлю два важных нюанса. Первый – сказанное не обесценивает роли более экспрессивных «говорильных» глаголов, которые мы уже упоминали выше. «Взвизгнуть» и «прошипеть», «рявкнуть» и «отрезать» – все эти слова тоже оживляют наши сцены, но уже с помощью интонирования и накала эмоций. Главное – не повторяться и с ними и использовать их к месту, сообразно ситуации и характерам героев. К примеру, в сцене выше персонажи рявкать не могут (несмотря на то что отношения с тем самым медиком Крысом для Аси и Макса – камень преткновения). Просто потому, что они заиньки и бережно друг к другу относятся. И второй нюанс: конечно же, если вы редактор, вы не должны вносить динамическую правку сами, достаточно пометить проблемный диалог. Автору лучше знать, что и в какой момент делают его герои. Плюс, проработав эту проблему хотя бы раз, он, скорее всего, не повторит ошибок в новых историях.

Теперь разорим гнездо с теми вездесущими «был». Это как раз тот случай, когда синонимические замены вполне могут нас выручить. «Пейзаж был мрачный, лил дождь, всюду видно было нахохленные домишки. Трудно было представить, что летом всюду здесь были цветы и было чистым удовольствием пройтись под вечер, вдыхая аромат роз и лилий». Пробуем поправить. «Пейзаж угнетал, лил дождь, всюду виднелись нахохленные домишки. Даже не верилось, что летом все здесь пестрело цветами и под вечер было приятно пройтись, вдыхая аромат роз и лилий». Всего одно «было». Ничего, правда? Можно и лучше. Попробуйте.

• Во втором варианте, чтобы «потные лапки» не выглядели настолько однотипно, можно разнообразить их эмоциональной реакцией персонажа. В какой-то момент он отмечает, что руки вспотели, с раздражением. В другой – стыдится. Еще он может размышлять, что надо бы сходить к доктору или купить мазь, а затем вытирает пот о штаны. Да мало ли что он может делать.

• И наконец, в третьем случае, по-моему, вероятны два решения: либо упомянуть важный крючок один раз и надеяться на память читателя, либо с каждым упоминанием подбавлять одну-две маленькие детали. В первый раз – факт драки. Во второй – что и кому персонаж сломал. В третий – его скомканные чувства по этому поводу. Ну а там и карты придет время раскрывать.

Не так трудно, верно?

Пляска (святого) Времени

– Выхожу я как-то на палубу, а по ней бежит и визжит симпатичный такой поросенок, – начал знаменитый капитан Два Лица.

…И рассказал о том, как обрел питомца своей мечты, не всем же пиратам разгуливать с попугаями. Но далеко не каждая история, сопряженная с внутренними скачками времени, звучит так естественно и заканчивается столь счастливо.

Всегда ли время хорошее? Этим вопросом сложно не задаться, когда текст, словно павлин, гордо раскрывает нам целый хвост абзацев то в прошедшем, то в настоящем. Такое бывает: и из-за простой невнимательности, и из-за недопонимания языковых правил, и когда мы пытаемся воплотить некоторые приемы. Главная беда таких ошибок – даже в очень хорошей книге в одночасье создается эффект черновика. Именно поэтому с временами в вашем тексте стоит разобраться раз и навсегда.

Начнем, пожалуй, с простого. Их всего три: прошедшее, настоящее и будущее. Отдельным языкам свойственны нюансы, но нам они не нужны. А если свести всё к литературной плоскости, времен и вовсе останется два: прошедшее и настоящее – именно в них преимущественно пишутся крупные тексты. Написать роман или повесть полностью в будущем времени технически тоже возможно. Но как редактор и автор я с таким не работала, а как читатель – не встречалась.

Обратимся к классической традиции: первым временем, в котором люди стали рассказывать истории, было все же прошедшее. Оно и понятно: базовая функция всех на свете историй – передача и аккумуляция опыта. Истории приходили на помощь, когда нужно было поведать друзьям, ученикам, подданным или потомкам о чем-то важном, что уже случилось. Истории звучали в пещере у костра, и после завоевательного похода, и у детской люльки, и на трибуне перед гневной толпой. Это могли быть и наши личные рассказы, и, например, мифы или легенды.

Именно с этим, как мне кажется, связано одно спорное «правило хорошего писательского тона» (поначалу довольно агрессивно доминировавшее!). Оно гласит, что если, не дай бог, вы пишете в настоящем времени, да еще – не дай бог дважды! – от первого лица, то вы мало что понимаете в качественной прозе. Пишите в прошедшем, да еще желательно от третьего лица, – вот это интеллектуально, вот так делали Толстой и Достоевский. А настоящее время отдайте всяким там плебеям XX–XXI веков – сценаристам.

На деле все, конечно же, не так очевидно – хотя бы потому, что нарративы в настоящем времени развивались параллельно нарративам в прошедшем. И создавали их… да, да, предки упомянутых «плебеев», авторы-драматурги. Давайте-ка посмотрим:

Дионис

(стучит в дверь)

Эй, мальчик! Эй, скорее! Открывай, эй-эй!

В дверях показывается Геракл.

Геракл

Кто там стучит? Что за кентавры ломятся?

Дионис в ужасе прячется за Ксанфия.

Дионис

(шепчет)

Эй, Ксанфий!

Ксанфий

Что?

Дионис

Ты не заметил? Как испугался он меня?

Геракл

(громко хохочет)[13]13
  Пер. Адр. Пиотровского.


[Закрыть]

Перед нами «Лягушки» Аристофана, комедия, написанная, между прочим, в 400-е годы до нашей эры. И здесь нас встречают описания и ремарки в настоящем времени! Америку не открою, они пишутся так и поныне, ну а зритель всегда наблюдает театральную историю в динамике, она творится на его глазах. Именно поэтому нет ничего удивительного и тем более дурновкусного в том, что однажды настоящее время прорыло подкоп из драмы в эпос. Оно почти столь же древнее, ничуть не менее благородное и действительно дарит читателю эффект присутствия. Другой вопрос, что внутри одного текста времена могут драться до крови. Попробуем разобраться, как их подружить?

Хорошо бы на берегу понять, в каком времени хочет звучать наша история. Иногда это происходит по волшебству: в голове появляются два-три начальных предложения, и по ним сразу ясно: «Гарун бежал быстрее лани». Ну или «Варя лежит – мертвая на бензиновой радуге асфальта». Или даже «Мы пойдем куда-нибудь с конем», ибо ничто, включая повествование в будущем времени, в этом мире автору не запрещено. В других случаях текст нужно «обкатать»: написать предложения в прошедшем, потом – в настоящем, повертеть (выбора между рассказом от первого и третьего лица, кстати, то же касается!). Все же настаиваю на том, чтобы определиться поскорее: так вы убережете себя от ошибок по невнимательности.

Дальше начинается интересное: то, что общий нарратив должен строиться в одном времени, не отменяет возможности «вкраплять» в него фрагменты в другом. Требований всего два:

• Они должны быть цельными и логически завершенными.

• Они должны быть инородными.

С первым критерием все достаточно прозрачно: внутри одной главы и тем более сцены скачки времен в 90 % случаев неуместны. Если вы пишете, как кто-то «пришел», «увидел» и «победил», не нужно где-то между этими фазами писать, что он «громоподобно шагает», «хмуро всматривается вдаль» и «достает из ножен меч». Да, да, даже ради эффекта присутствия в ярком событии. Нет-нет, это, скорее всего, не будет смотреться органично. Именно поэтому «шагал», «всматривался», «достал». Только так. Вспомните «Бородино», где «смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой». Да, это поэзия, но она прекрасный пример того, какой эффект динамики и присутствия можно создать, не хватаясь за настоящее время как за спасательный круг.

Единственные глаголы в настоящем времени, которые вы можете здесь себе позволить, обслуживают не всякие там спецэффекты, а совершенно рутинный принцип согласования времен или, как предпочитаю говорить я, внутреннее время. «Он обернулся и увидел, что на него бежит враг». «Бежит». Не «бежал». Потому что в тот момент, когда наш герой оборачивался, его личное время (внутреннее время, время в сюжете) было настоящим. Врага наш герой видел в динамике.