Текст книги "На тёмной стороне тебя. Не доверяйте красивым незнакомцам…"

Вена

Проснулась я от того, что кто-то толкал меня и бубнил, чтобы я перекусила бутербродом, потому что в пути нам больше поужинать не придется. Вероника была на страже моих интересов, как обычно, отваживая стюардесс от полного подноса с едой, стоявшего на моем столике, куда его поставила подруга, заботясь о моем здоровье. Наверное, стюардессам не терпелось забрать поднос, чтобы не отклоняться от заданной программы по сопровождению пассажиров во время полетов.

– Мы скоро прилетаем, – прошептала Ника, отхлебывая из пластиковой рюмочки красное вино.

– Ты пьешь вино? – окончательно очнулась я от сна. – Разве тебя не спросили, сколько тебе лет?

Она посмотрела на меня, как на полную бездарность.

– Мишке то двадцать семь, – сообщила она, делая повторный глоток. – Так что – живем! Ты ешь, давай. Все очень вкусно.

– Хорошо, – согласилась я, принимаясь за бутерброд, пока Ника прятала рукавом рюмку с вином от внимательного взгляда проходившей мимо стюардессы. Пока я жевала, подруга доложила обстановку, рассказав обо всем, что происходило в самолете, пока я спала. От ее внимания не ускользнула ни одна менее или более значимая деталь, но для меня такие подробности все равно были излишни.

Я слушала ее вполуха и размешивала пластиковой палочкой сахар в чае, не пытаясь ее остановить. Впрочем, вскоре самолет стал подрагивать, а потом и совсем затрясся, то взмывая резко вверх, то опускаясь вниз. Вероника побледнела.

– Проклятая турбулентность… – забормотала она, цепляясь за ручку кресла.

Я в самолете летала всего два раза: однажды в детстве и сейчас, но тряска не произвела на меня пугающего впечатления. Зато подруга неожиданно замолчала, что дало мне возможность немного передохнуть от ее излияний.

Вскоре объявили посадку. Пилот рассказал, что в Вене сегодня пасмурно, но не очень холодно, пожелал всем счастливого Рождества и надеялся, что когда-нибудь мы снова воспользуемся услугами его авиакомпании. Я тоже на это надеялась, глядя в иллюминатор с необъяснимым волнением.

Дорога в отель заняла у нас около часа. Мы вышли из аэропорта, сели в такси и Миша что-то объяснил водителю, кстати, очень приветливому и доброжелательному. Все бы таксисты были столь улыбчивы и расположены к своим пассажирам. Судя по всему, Вероника тоже прониклась почтением к пожилому водителю, и, вероятно, в знак уважения к нему, разговаривала негромким голосом, отвлекая то меня, то Мишу от разглядывания окружающих нас мест. Сначала за окном мелькали промышленные здания, высотки, современные строения, но потихоньку они сменились более старинными, что не могло мне не понравиться. Я спросила у Миши, куда мы едем и получила ответ, что это спокойный район на западе Вены, довольно комфортабельный и уютный.

Я в этом убедилась, когда начались кварталы со строениями, не выше пяти, шести этажей. Здесь же располагались как жилые, так и частные дома.

Отель оправдывал все наши радужные ожидания, как и описывала Ника. Трехэтажный, очень чистый, весь в цветах и огнях, украшенный рождественскими елками и елочными веночками с красными и золотыми колокольчиками. Нас приняли еще более приветливо, чем это сделал таксист, и это было очень приятно. Нам, еще не привыкшим к высокому качеству предоставляемых услуг, было слишком в новинку столь обходительное поведение незнакомых нам людей. Контраст между той страной, которую мы покинули, и этой, в которую только что приехали, был разительным.

Зеркальный, натертый до бриллиантового блеска лифт стремительно поднял нас на третий этаж, где мы смогли, наконец, отдохнуть с дороги. Ника побежала принимать душ, а я принялась обследовать номер, в котором нам предстояло жить десять дней. Целых десять дней в Вене! Разве я могла надеяться на подобное? Буду обязана Нике с Мишкой всю свою жизнь вплоть до глубокой старости.

Я прилегла на диван, на котором мне предстояло спать, и принялась мысленно рисовать узоры на потолке. Диван был широкий, удобный и на нем лежал комплект белоснежного постельного белья. Я даже боялась к нему прикоснуться, таким оно было белым. Мне хотелось поскорее забраться в ванну, полную горячей воды, чтобы снять усталость. Но пока ванну занимала моя подруга, надеяться на подобное было ни к чему, потому что Вероника могла засесть перед зеркалом, чтобы выйти во всей своей красе и с укладкой и тогда бы Миша не заподозрил, что у нее может быть беспорядок на голове.

Пока доносился плеск воды, я смогла разобрать чемодан. Конечно, «разобрать» сказано слишком сильно, потому что с собой у меня было совсем мало вещей. Тем не менее, я извлекла все свои немногочисленные платья, свитера и джинсы и повесила их в шкаф. Там же, на полочке я обнаружила небольшой утюг и выдвигающуюся доску для глажки. Все это могло пригодиться.

Наконец, Ника прошлепала мимо меня с довольным видом, чтобы тоже начать разбирать свои чемоданы. Миша был призван ей в помощники, а так как работы у них было еще много, я со спокойной совестью отправилась в ванную комнату.

Когда я вернулась, чемоданы уже исчезли, а их содержимое перекочевало во все имеющиеся здесь шкафы, включая и мой, а также я заметила стопки белья и рубашек на стульях и подоконниках. Ника успела разложить повсюду свои журнальчики, ножницы, пилочки, щетки, расчески и прочие крайне необходимые ей вещи.

Она подозвала меня к себе, усадила в кресло и приказала мне не шевелиться, пока она не закончит.

– Как можно с этим жить? – стонала она, держа в одной руке пшеничную прядь, свисающую до пола. – Я удивляюсь, как ты все это носишь на своей голове, Алиса. Позволь мне укоротить ее хотя бы на пятнадцать сантиметров!

– Не стоит, – твердо говорила я, отбирая у нее прядь. – Мне нравится заплетать длинные косы.

На что Вероника пускалась в рассуждения о современных тенденциях и что реши я продать парикмахерам свои волосы, то обязательно бы озолотилась.

– Из твоих волос можно три, а то и четыре роскошных парика сделать! И тебе же будет легче укладывать себя, а не плести старомодные косы ниже пояса.

– Нет.

– Ладно, – примирительно проговорила она, – пусть это не случится сегодня, зато очень скоро ты станешь благодарить меня.

– Ник, я и так тебе благодарна за эту поездку. О большем и мечтать нельзя.

Она тут же расплылась в улыбке.

– Еще как можно. Вот мы еще посмотрим, какие тут парни…

О, нет. Лучше бы я ничего ей не говорила. Опять она заладила свое. Миша сбежал в ванную, чтобы отдохнуть от нас, пока Вероника пытала меня, что я собираюсь надеть к ужину. Я изо всех сил противостояла ей, доказывая, что хочу просто поесть, надев удобные брюки и кофту, но она вцепилась в меня мертвой хваткой, чтобы я продемонстрировала ей свой гардероб. Пришлось подчиниться, иначе мы бы спорили тут до ночи.

К ужину я спустилась в ужасно неудобном коротком платье, бретельки которого постоянно сползали с плеч. Я сидела как на иголках, пока Ника уплетала салат, а сама пила сок, надеясь избавиться от мучавшей меня жажды. Вокруг нас было с два десятка столиков, за которыми ужинали другие постояльцы. Среди них были и молодые и старые, с детьми и без.

Официанты быстро справлялись со своими обязанностями, не докучая лишний раз, и не запаздывая с исполнением заказов. Первый вечер в Вене проходил в чудесной гостинице в кругу моих самых близких друзей. О чем еще можно было мечтать такой провинциалке, как я…

Потом нам рассказали, что завтра по случаю Рождества, состоится праздничный ужин, который завершится фейерверком. Для молодежи будет предоставлен автобус, чтобы отвезти их в ночной клуб, в котором пройдет маскарад. Проходные билеты можно было получить у администратора, назвав фамилию и номер комнаты. Вероника тут же загорелась идеей, что ей срочно требуется посетить центр Вены, где своим далеким светом ее манили витрины магазинов.

Испугавшись, что мне придется торчать в примерочной целый день, я притворилась, будто у меня разболелась голова, а потом отправилась в номер, чтобы спокойно обдумать свое пребывание в Австрии. Мне хотелось посетить Венскую оперу и музеи, а не тратить время на беготню по универмагам и бутикам. Рассчитывать на то, что Ника станет сопровождать меня в музеи, было напрасной тратой времени. Думаю, даже Миша не отказался бы пойти со мной, вместо того, чтобы подпирать примерочные, пока Ника станет гонять продавцов то за одной юбкой, то за другой.

В номере я постелила себе на диване, удобно устроилась на нем и включила маленькую лампу, стоявшую на низеньком столике рядом с диваном. На столике лежала пачка свежих журналов и газет и я взяла одну газету, на английском языке, потому что немецкого я не знала. Передо мной пронеслась целая череда портретов каких-то улыбающихся знаменитостей, политиков и деятелей искусств.

Я задержала свое внимание на двух статьях. Одна была про австрийскую скрипачку, которую я видела как-то по телевизору и была восхищена ее бесподобной игрой. Так играть можно было только при наивысшей концентрации силы духа и души. Так играют только музыкальные гении, которым суждено войти в историю и навсегда оставить в ней свой след. Я перечитала эту статью дважды, всматриваясь в лицо скрипачки. Оно мне очень понравилось. Я даже испытала состояние счастья, которое испытываешь, если узнаешь что-то о человеке, близкого тебе по духу. Ведь эта девушка с нежной улыбкой была способна переживать те самые волнующие чувства, когда смычок летает по струнам и извлекает из них столь чарующие звуки, что даже камни должны в этот момент растрогаться и рыдать в три ручья.

Вторая статья отличалась от первой. Если я сначала была в каком-то приподнятом настроении, словно в некой эйфории, то теперь я словно упала с небес, пребольно ударившись о землю.

Речь шла о чудовищном маньяке, орудовавшем по всему миру. Его жертвами становились исключительно молодые девушки и женщины. Сообщения о найденных трупах приходили то из Боливии, то из Австралии, Чехии, Белоруссии и многих других государств. Время между убийствами не подлежало никакому логическому объяснению. Одну девушку нашли мертвой три года назад, а следующую спустя год. Третья была убита почти сразу, после второй. И цепочка этих жестоких убийств тянулась с середины позапрошлого века, что давало повод подозревать, что подобные действия проводились какой-то сектой, преследующей неизвестные мотивы. Полиция и Интерпол прикладывали все усилия, чтобы отыскать убийцу или убийц, но никаких следов обнаружить до сих пор не удавалось.

Почерк преступления был одинаков. Девушек находили привязанными к камню или столу, накрытыми плотной черной тканью. Шеи были перевязаны красным шелковым шнурком. В крови всегда присутствовал какой-то наркотик, подавляющий волю жертвы. Следов насилия на телах не было, кроме небольшого разреза с левой стороны груди.

Я добралась до этого места в статье, чувствуя, как по пищеводу поднимается мой ужин. Сделав глубокий вздох, я продолжила чтение, борясь с подступающей тошнотой.

При более тщательном осмотре выяснялось, что у всех жертв без исключения были вынуты сердца через этот небольшой разрез, а на ладонях были вырезаны или нарисованы неизвестные символы и знаки. Ни один ученый еще не смог разъяснить значение символов и хоть каким-нибудь образом приблизиться к разгадке страшных убийств, носящих, без всякого сомнения, ритуальный характер.

Я отложила газету в сторону, понимая, что настроение у меня безнадежно испорчено. Мысль о том, в каком чудовищном мире я живу, не давала мне покоя. Этот мир, в котором соседствовали добро и зло, свет и тьма, красивое и уродливое, веками мы создавали сами. Вместо того, чтобы позволить душе возвыситься и подарить ей светлую надежду, мы всячески глумились над ней, заставляя ее становиться все более отвратительной и кошмарной. Откуда бралось такое количество жестокости? Почему мы сами не можем стать лучше и добрее по отношению друг к другу?

Когда вернулись Ника с Мишей, я уже дремала, хотя тревожные мысли не давали мне покоя. Убедившись, что они не собираются уже никуда уходить, я тут же пожелала им спокойной ночи и провалилась в глубокий сон, рассчитывая не пробудиться посреди ночи от кошмара, в котором меня принесут в жертву.

Следующий день выдался солнечный. Ника разбудила меня с утра пораньше, потому что ей не терпелось потратить свои и Мишкины деньги в лучших магазинах города. Мы быстро позавтракали, оделись и вызвали такси, чтобы через двадцать минут оказаться в самом центре Вены.

Я уговорила их, что мне надо прогуляться, пока они станут делать покупки, хотя Ника хотела, чтобы я тоже что-то купила для сегодняшнего маскарада. Пришлось дать честное слово, что я схожу с ней в магазин позже. Довольная моим обещанием, подруга уволокла несчастного Мишу в какой-то переулок с кучей вывесок, а я неторопливо пошла вдоль улиц, наслаждаясь окружающей меня красотой.

Купив карту и надеясь без труда разобраться в ней, я провела несколько минут в поиске улицы, на которой находился наш отель, чтобы узнать точный адрес и как далеко я нахожусь от центра. Затем я оглянулась в поиске указателя на доме, чтобы понять, где я нахожусь в данный момент. Оказалось, что я стою у Хофбурга – дворца, служившего когда-то императорам Австрии. Подойдя ближе к дворцу, я рассмотрела, что здесь теперь располагается несколько музеев этнографии, культуры и картинные галереи.

Посещение дворца-музея я отложила на следующий день, потому что мне хотелось побродить по старой Вене. Надо сказать, количество площадей и пространств поражало воображение, как и количество памятников, фонтанов и скульптур. Я шла, чуть ли не открыв рот, не в силах сдержать восхищение. Радости моей не было предела. Такое ощущение я испытывала только тогда, когда играла на скрипке или слушала классическую музыку.

Роскошные здания в стиле барокко, рококо и готики сменялись одно за другим. Я обнаружила несколько церквей и соборов, остановившись, чтобы как следует запечатлеть все это великолепие на цифровой фотоаппарат. Вначале я шла, как мне показалось, по главной улице Вены. Произнести ее название стало для меня испытанием, но я все-таки его преодолела. На Кернтнерштрассе находилось множество магазинов, кафе и ресторанчиков. И все витрины, как и дома, были празднично украшены все теми же гирляндами и елочками.

Я дошла до бульвара, который на карте имел загнутую форму и напоминал подкову. Бульвар был широкий и на нем также было множество красивых зданий, роскошных и запоминающихся. Здесь же я обнаружила и знаменитую Венскую оперу и не преминула посмотреть расписание концертов, чтобы иметь возможность посетить хотя бы один из них. Стоимость одного билета была как раз вполовину той суммы, что была у меня на руках. Поразмыслив над этим досадным фактом, я решила, что мне все равно следует сходить в оперу, потому что больше мне могло и не представиться такого шанса.

Но в кассе меня огорчили, сказав, что билеты на ближайшие две премьеры уже распроданы, а следующая состоится в день нашего отъезда. Я спросила, бывает ли такое, что билеты сдают обратно в кассу. Мне ответили, что такое случается крайне редко, но если я пожелаю, то смогу попытаться обратиться в кассу за день до спектакля или перед его началом.

Обратная дорога показалась мне уже не такой чудесной. Я вдруг поняла, что ужасно устала, пока бродила по Вене, любуясь ее красотами. Чтобы передохнуть, я зашла в маленькое кафе на углу, заказала кофе и штрудель, и едва смогла найти себе место за столиком, потому что кафе было битком забито людьми. Конечно, можно было попробовать поискать место спокойнее, но я была так голодна, что готова была мириться с жующей американской семьей по соседству со мной.

Подслушивать было весьма невежливо, да я и не собиралась, но только стоило им закончить обсуждать свои рождественские планы и перейти к другой теме, как я похолодела и насторожилась.

Муж и жена средних лет принялись говорить о неизвестном маньяке, вырывающем сердца у молодых женщин, таким тоном, будто несчастные жертвы сами были виноваты в своей ужасной смерти. Штрудель так и застрял у меня в горле, пока я отчаянно старалась не выдать моего волнения, но закончилось тем, что я закашлялась и все-таки привлекла к себе внимание американцев.

Может, они просто не любят европейцев? За что, правда, мне было совершенно неизвестно. Тогда какой смысл приезжать в европейскую страну и пренебрежительно отзываться о ее жителях? Будто явились в зоопарк поглазеть на мартышек и слонов. Чуть позже американцы проговорились о каком-то городке на юге Америки, откуда они сами и были родом, и тут я поняла, что питало их любопытство, касающееся маньяка.

Оказалось, что несколько недель назад в этом заштатном городишке недалеко от мексиканской границы был найден труп девушки, обезображенный таким же образом, что и остальные тела. И вроде как американцы решили уехать из страны, как можно дальше, чтобы увезти свою юную дочь и сына, заодно устроив им незабываемые каникулы. Но стоило им приехать, как они прочли в местной газете, что маньяк не ограничивает себя государственными границами, подтвердив это очередным преступлением, совершенным две недели назад в Болгарии.

Словом, американцы оказались просто-напросто очень напуганными родителями, сбежавших с одного континента на другой для того, чтобы узнать удручающую новость, отнимающую надежду на светлую веру в силу Интерпола, ФБР, полиции и прочих спецслужб, оказавшихся полностью бессильными в данном случае.

Разобравшись в этом, я успокоилась. Конечно, американцы свято верят в свою страну, в свой флаг и в свою независимость, а потому всякий раз, когда правительство оказывается в тупиковой ситуации и не может помочь своим гражданам, происходит кризис веры.

Телефон низко завибрировал: пришло сообщение от Вероники, что они будут ждать меня на том самом месте, где мы расстались, через час. Я доела штрудель, запила его уже холодным кофе и вышла на улицу, замотавшись длинным шерстяным шарфом. Пока я сидела в теплом помещении, я отогрелась и забыла, что снаружи шел снег и дул холодный ветер, а теперь нужно было идти против ветра, а я не взяла с собой шапку. Не хватало еще заболеть на своих первых венских каникулах в Рождество.

Обратный путь занял как раз минут пятьдесят, поэтому мне не пришлось ждать своих друзей. Я издалека увидела ярко-желтую шапку Вероники и ее оранжевые сапоги, поэтому сразу помахала им, давая о себе знать.

Ника радостно сообщила мне, что потратила все свои деньги, а потому собирается пожить за мой и Мишкин счет, извиняясь за свою несдержанность. Мне было неловко говорить ей, что у меня самой не очень хорошо с наличностью, ведь она была моей подругой, потому я просто кивнула, но сразу предостерегла ее, что у меня есть свой финансовый лимит. Миша театрально вздохнул, обнял нас за плечи и произнес патетическую речь о неком молодом джентльмене, у которого остались на попечении две юные дамы, и что теперь этот джентльмен сделает все возможное, чтобы дамы ни в чем не нуждались.

Ника сразу повисла на нем, повизгивая от счастья, а я только улыбнулась ее ребячливости. В принципе, Миша мог себе это позволить, хотя я и так чувствовала себя ему обязанной.

Мы снова поймали такси, чтобы успеть на ужин в отеле, а потом отправиться на маскарад. Вероника всю дорогу твердила, что нашла себе потрясающее платье, и было видно, как ей не терпится примерить его и похвастаться обновкой. Миша похрапывал у нее на плече. Все это магазинное безумие утомило его до такой степени, что он не смог дождаться, пока приедет в гостиницу.

Впрочем, как только мы приехали, Ника вытолкнула его из машины, чтобы он поскорее выпустил ее и велела все пакеты и сумки нести вслед за ней, пока она звонко цокала по вестибюлю, розовощекая и сияющая. Мы едва вместились в лифте со всеми пакетами, толкаясь и весело переругиваясь. Я даже удивилась Мишиной стойкости, достойной всяческих похвал. Они были знакомы с Никой два года и за это время он ни разу не был сердит на нее, позволяя себе лишь отпускать безобидные шуточки в ее адрес.

Наконец, мы ввалились в нашу комнату, после чего я упала на диван, а Вероника принялась потрошить пакеты, доставая оттуда одну вещь за другой.

– Алиса, – донеслось из шкафа, вместе с подозрительным шорохом. – Иди сюда и взгляни на это чудо.

Я попыталась шевельнуться и приоткрыла глаза:

– Не могу. Меня в сон клонит.

– И меня, – зевнул Миша.

– Вот еще! – вскрикнула Ника, выпрыгивая из шкафа. – Только посмейте заикнуться, что не пойдете на ужин и на маскарад, я вам устрою несладкую жизнь!

Я снова закрыла глаза.

– Ника, рождественский ужин это одно дело, но совсем иное, ехать в грохочущий клуб и толкаться с пьяными подростками, наряженными ведьмами, принцессами и рыцарями…

Надо мной раздался какой-то шум. Из чувства самосохранения я взглянула наверх:

– Что это?

Ника, с видом царицы, дарующей кольцо с пальца, держала в руках скользящую шелковую ткань цвета морской волны. Потом она сделала легкое движение и ткань, словно распустилась, падая водопадом на диван. Даже я не утерпела и села посмотреть поближе, что же это сияло рядом со мной.

– С Днем рождения! – завопила она. – Прости, я не могла утерпеть! Поэтому тебе ни за что не отвертеться от маскарада. Сюда еще прилагается узкая лента с бисером на голову. А это, – она взяла из коробки еще одну вещь, – твоя маскарадная маска.

Я протянула руку и Ника положила мне на ладонь золотую маску, украшенную голубыми и зелеными стразами. Она вся искрилась от падающего на нее света и смотрела на меня пустыми раскосыми глазницами. Я задумчиво коснулась позолоты и посмотрела на Веронику, вопросительно подняв брови:

– А я не буду похожа на африканского попугая?

За что получила подушкой по затылку и мы принялись валяться на диване, раскидывая перья и пух во все стороны. Миша старательно нас игнорировал, будто ничего не происходило.

– Нет, ну это же надо такое ляпнуть! – вопила Ника, пытаясь придушить меня подушкой.

– Я пошутила, – взмолилась я из-под подушки. – Обещаю надеть платье и маску!

– Так-то лучше, – гордо сказала подруга. – Я тебя прощаю. Теперь мы быстро отужинаем в кругу гостиничных старичков и семейных пар, а потом… – она закружилась на месте, приложив к себе платье, – да здравствует клубная жизнь!

Я отклеила маленькое перо, прицепившееся к уголку рта, и снова откинулась на диване. По крайней мере, на один вечер меня хватит.

Так и быть, схожу на маскарад и постараюсь хорошо провести время. А с завтрашнего дня начну другую жизнь. То есть займусь тем, что отправлюсь изучать Вену и начну с дворца Хофбург. И никакие уговоры Ники на меня не повлияют.