Текст книги "Янтарь на снегу"

Глава 4

Руки, лежащие на коленях, сами собой смяли подол моей пыльной хламиды, нос зачесался, а глаза защипало. Таким, как мой кузен и тот же безликий канцлер, не понять – обитель для меня была не просто домом, она была спасением для всех нас, забытых, непрощеных и убогих. Не справившись с потоком жидкости, я громко шмыгнула и, забывшись, вытерла нос все тем же подолом.

– Ну, будет. – Подошедший вайдил успокаивающе похлопал меня по спине. – Все зависит от тебя, Гинтаре, ты старательная – справишься. К тому же, как я понимаю, Людвика уговорила взять ее с собой.

– А толку с нее здесь? – хмыкнула я, все еще некрасиво шмыгая носом. – Там ей будет нескучно, а мне – все одно веселее, что хоть не чужое лицо рядом.

– Это хорошо. – К моему удивлению, старый жрец одобрил Людин отъезд. – Присмотрись к ней получше, мне кажется, что послушница Огбите не настолько испорчена, у нее просто не было возможности себя проявить.

Я кивнула в ответ, после чего вайдил Фьерн продолжил:

– Так вот, возвратимся к Сунагере. Как бы тебе ни было неприятно вспоминать, я должен закончить эту историю.

Вайдил устало уселся в кресло напротив меня.

– Тогда из твоих сбивчивых слов было сложно что-то понять, но после того как ты окончательно оправилась, мы с вайделой заметили, что твоя речь и манеры в значительной мере отличают тебя от других детей. Естественно, нам было несложно догадаться, что ты происходишь из семьи значительно более высокой по рангу, к тому же твоя фамилия это доказывала. Но здесь снова возник вопрос: что делал в приграничье ребенок из Дома Браггитас, пусть даже и внебрачный? Я навел кое-какие справки – в столице у меня еще остались связи – и многое выяснил, но при этом возникло еще больше вопросов. В те времена разгребали всю эту кутерьму с внутренним конфликтом между Домами за право наследования, и ввиду разгоревшегося военного столкновения победил Витгерд Вардас – бастард моего племянника, при поддержке своего дяди, разумеется. Так получилось, что законнорожденных сыновей у Удвига не было.

Старый жрец тяжело вздохнул, переводя дух, и продолжил:

– Ты должна все это знать, моя дорогая. – Он внимательно посмотрел на меня. – Хотя бы отдаленно, потому что я сомневаюсь, что у тебя будет время на изучение этой стороны жизни нашего королевства.

Я согласно кивнула, ожидая продолжения истории, в чем меня не разочаровали.

– Итак, по всем описаниям выходило, что ты дочь Инге и внучка старого Убера Браггитаса. Понятно, что после смерти матери и деда нынешние родственники не желали тебя видеть. Гинтаре, ты уж прости глупого старика за откровенность. Еще можно понять, что тебя отправили в приют, но Сунагере – это край королевства, причем не самый лучший, рядом Иманский каганат! Границы в то время были неспокойны, акынджеи то и дело совершали дерзкие набеги. Я бы еще долго размышлял, но ты сама пролила свет на эту историю. Сопоставив одно с другим, я пришел к следующему выводу – нынешние родственники не просто не хотели тебя видеть, они желали твоей смерти. Ты понимаешь, в частности, о ком я говорю.

Тут и понимать нечего. Тетушка Рената еще тогда ясно дала понять, что сжила бы меня со свету, будь у нее такая возможность, но помехой был дед. Когда он уехал, у леди Ренаты руки оказались развязаны, как у того вора на базаре. Только зачем эти самые «ручки марать в грязи, если можно сделать так, что комар носа не подточит»? Это не ее слова, а ее лучшей подруги, которая шибко любила раздавать советы. Самое интересное, что к советам этим многие прислушивались и выполняли, особенно ее супруг, что повышало авторитетность и влияние самой леди Бекшите среди подруг. Так я оказалась там, откуда потом то ли по волшебству, то ли по воле самой Пречистой попала в обитель, а может это проделки все той же Энике, которая берегла мою бусину до сего дня.

– Я собрал по крупицам факты, утаенные от поверхностного взгляда, – тем временем продолжал рассказывать вайдил. – И выяснил весьма прелюбопытнейшую вещь.

Тут я замерла – вся внимание и напряжение. Жрец, заметив, как я вытянулась в струнку, сказал мне успокаивающе:

– Не бойся, страшного в этой истории и так достаточно, но, признаюсь, что своими открытиями я поделился с вайделой, и мы оба пришли к заключению, что стоит подождать твоего совершеннолетия. Как видишь, – разочарованно развел руками вайдил, – не дождались.

Старик встал и подошел к своему столу.

– Здесь бумаги, которые я собрал за время своих изысканий. – Жрец достал свитки, разложил их перед собой. – Так вот, насчет «прелюбопытнейшей вещи»: твой дед лорд Убер Браггитас после себя оставил довольно приличное состояние, тебе и твоей матери полагалась доля наследства, и немаленькая. К сожалению, Инге скончалась раньше, чем твой дед, поэтому ее часть формально отошла тебе, но ты еще была несовершеннолетней. В то время у мужа твоей тетки возникли серьезные проблемы с деньгами, расходы их семьи были несоизмеримы с доходами, а наследство леди Ренаты ушло на оплату долгов. В общем, в тот момент из всех старших родственников Дома осталась в живых только она одна – Легарт отсутствовал и к тому же был несовершеннолетним. А ты являлась единственным препятствием на пути к доле Инге.

От обиды в груди начал разрастаться огненный шар, руки похолодели, во рту стало сухо. И вот как, спрашивается, мне туда возвращаться? Как смотреть в глаза женщине, воспоминания о которой не сделались бледнее и не забылись за долгие годы? Как быть с теми знаниями, которые я получила сейчас?

– Но это еще не все, – прервал мои переживания вайдил. – Оказалось, что твоя тетка все равно не получила права доступа к этим деньгам.

Тут он загадочно посмотрел на меня и взял со стола один из свитков.

– Потому как все состояние твоей матери было переведено на хранение в один из банков Ивелесского королевства в Кардасе.

С этими словами он подошел ко мне и протянул слегка пожелтевший от времени рулон. Я приняла его и развернула бумагу – от цифр, которыми был исписан лист, у меня, быть может, пошла бы кругом голова, сумей я справиться с волнением и разобрать известный мне лессийский язык.

– Я все равно не понимаю, отче, что здесь написано, – призналась честно.

– Это выписка из кардасского банка о средствах, которые поступали на счет твоей матери, – кивнул жрец. – Еще более удивительно то, что счет на имя Инге был открыт более восемнадцати лет назад и на него регулярно зачислялись средства. В год твоего рождения сумма удвоилась, а незадолго до своей гибели Убер сам перевел всю сумму теперь уже твоего наследства на тот самый счет. Даже после того как ты пропала, деньги не перестали поступать, и сегодня, дитя мое, ты еще и богатая невеста.

Тю! Ну и кому теперь утереть нос? Я себя прямо героиней сказки почувствовала: бедная сиротка оказалась некогда потерянной наследницей огромного состояния, и по всем традициям за ее доброту и красоту в нее должен влюбиться прекрасный принц. Все, как в старых добрых балладах, при условии, что принц не сбежит от одного моего вида – ведь за деньги невесте можно все простить, наверное, даже стог сена вместо волос и россыпь веснушек на лице.

– Стань ты через несколько месяцев вайдилутой, – воодушевленно продолжил старик, – по закону все эти деньги отошли бы обители, предъяви я доказательства того, что ты жива. Но мы с вайделой никогда бы так с тобой не поступили. Поэтому…

Он взял со стола еще один свиток.

– Мы приняли решение тебя отпустить.

– Что?! – Я даже из кресла вскочила от неожиданности. – А вдруг я хочу остаться? А вдруг хочу отдать все эти злосчастные деньги обители? Ведь тут мой дом, моя семья…и вы, и…

– Ты не поняла меня, Гинтаре. В семьях островного королевства существует одна особенность – семейное полотно, на котором отображается рождение и смерть каждого члена семьи в виде красной дорожки. Очень многие Дома и Кланы островного государства – сильные маги крови. Сведя воедино все нити, я пришел к выводу, что твой отец родом из Ивелесса.

Звучит слишком расплывчато и притянуто, но…

Отец.

В детстве я не понимала, почему у других есть этот отец или папа, а у меня его нет. Своим папой я искренне считала деда Убера. Несмотря на грозный вид, он был добр и ласков со мной. Но он был отцом моей матери, а не моим. Шепот за спиной и вечно одни и те же слова, произносимые с тихим, но таким звучным шипением: «Бастардка, незаконнорожденная». Воспоминания детства – одни яркие, другие не очень, но всегда почему-то передо мной всплывали виновато-грустные глаза деда, не матери. А ведь должно было быть наоборот.

– Не знаю, – выдохнула я. – Мама, понятное дело, мне никогда ничего не рассказывала, у меня даже догадок не было, никаких намеков.

Только запомнилось вечное теткино: «Он же конюх, ее отец. А кто, по-вашему? Моя сестра, увы, была не слишком разборчива в связях!»

А ведь они все знали или подозревали, кто мой папа, но выгоднее было молчать. Будь моим отцом обычный конюх – дед вряд ли оставил бы и меня и мать при Доме. Я никогда не размышляла над этим, практически смирилась с тем, что мой отец – безликий призрак, никто.

Закружилась голова, тело ослабело, меня повело, но крепкие руки поддержали, заботливо усадили обратно в кресло.

– Зачем… – Во рту пересохло, голос отвратительно сипел. – Зачем вы говорите мне это сейчас, отче?

– Потому что у нас не осталось времени. – Жрец озабоченно всмотрелся в мое лицо. – Кто же знал, что оракул окажется таким прозорливым?

Надо будет познакомиться с ним поближе, в смысле с оракулом. Побеседовать по-хорошему, спросить, с чего бы это вдруг ему вздумалось переворачивать человеческие судьбы? Я менять свою жизнь и не помышляла, а теперь вот как эту кашу расхлебать?

– До моего восемнадцатилетия осталось не так уж и много времени. – Я посмотрела вайдилу прямо в глаза. Всего-то три месяца до моего совершеннолетия, так много и в то же время так мало. – Когда вы собирались мне все рассказать?

– Перед посвящением. – В серых глазах жреца отражалась грусть, а в голосе звучало сожаление. – Мы с вайделой Беатой надеялись уговорить тебя не принимать постриг. У тебя есть деньги, и ты могла бы не возвращаться в семью, а уехать из королевства. Я бы помог тебе переправиться в столицу Ивелесса – Кардас. Там в банке тебя бы опознали по крови, и, возможно, ты бы встретилась с тем, с кем мечтала встретиться все эти годы.

Только надо ли мне это? Впервые за столько лет я получила ответ на свои грезы и мечтания о прекрасном рыцаре – отце, который придет и спасет меня из горящего города. Тогда среди копоти и черного дыма предо мной предстал вайдил Фьерн в своей светлой хламиде, с развевающимися на горячем ветру седыми волосами и длинной бородой, словно Дейвас в своем величии и благородстве. Мне казалось, что я умерла и попала в небесный Клаусас, а вместо этого очутилась здесь, в обители, ставшей мне домом на долгие годы.

– Не хочу я ни с кем встречаться, отче, – проговорила честно, только голос все равно дрожал от страха. – Здесь мой дом…

«А там, за его стенами, огромный мир, в котором люди не такие уж и добрые!» – хотелось мне выкрикнуть, но я смолчала: что от этого толку? Ясно же сказали – увезут. Всем не объяснишь, что только при одной мысли, что придется покинуть обитель, все у меня внутри холодело, и руки становились влажными.

– Ты всегда можешь сюда вернуться, – назидательно заметил вайдил. – Если захочешь.

– И вернусь.

Делать мне больше нечего, как сидеть при дворе да на короля смотреть. Думаю, что за смотрины я им, пригожим, налюбуюсь.

Додумать мне не дал стук в дверь. На пороге возник один из сопровождающих Легарта.

– Лорд Браггитас приносит свои извинения. – Судя по тону вошедшего, Браггитас если и извинялся, то примерно как дед Еслав перед свиньей, которую в прошлом году пытался зарезать на Коляду. – У нас слишком мало времени, пора двигаться в путь.

Внутри опять стал скручиваться тугой узел.

– Мы уже идем, – заверил его вайдил. – Дайте нам еще минуту времени.

С недовольным видом сопровождающий закрыл за собою дверь, буркнув напоследок:

– Только быстро.

Никакого уважения к служителям Живы!

– Гинтаре, – не обратив никакого внимания на тон и манеру общения постороннего, жрец обратился ко мне, – в столице неспокойно.

– Вы го…

– Да-да, говорил и еще раз повторюсь, – быстро зашептал старик. – Из-за отсутствия у короля жены и наследника снова поднимают голову желающие занять престол. Будь очень осторожна. Суматоха с невестами – это еще и проделки сторонников короля, попытка одних отвлечь от проблем в государстве, а других подстрекнуть к необдуманным и скоропалительным действиям.

– Но это же бесчестно!

– В игре за престол и наследие нет чести и бесчестия, есть только победители и проигравшие. Поэтому пообещай мне найти своего отца, кем бы он ни был, и попросить у него защиты, если тебе будет угрожать опасность.

Я молча, с непроизвольно открывшимся ртом, кивнула.

– Вот и умница! – От переизбытка чувств вайдил даже по голове меня погладил. – И… старайся никому не доверять.

При этих словах пальцы жреца впились в древко посоха железной хваткой.

– Х-хорошо. – А что тут еще скажешь!

– И вот еще, – спохватился вайдил. – Документы возьми с собой, они тебе пригодятся.

– Нет, у вас они будут целее, а там, вы ведь сами сказали, доверять некому.

– Это ради твоей безопасности. Видишь ли, можно было бы довериться лорду Легарту, но прошло столько лет, кто знает, что у него на уме! Несмотря на не очень дружелюбные отношения с Вардасом, он верен молодому королю.

От этих его слов стало как-то совсем тоскливо. По всему выходит, окажусь я среди вражин, и не к кому мне будет даже за простеньким советом обратиться, а уж про доброе слово совсем молчу.

– И еще…

Но договорить вайдилу не дал очередной стук в дверь. На этот раз на пороге возникла раздраженная вайдела Беата.

– Достопочтенный, не соблаговолите ли объяснить, отчего не отпускаете послушницу на обед?

Тут она сделала паузу, видимо, чтобы дождаться от жреца слов раскаяния, которых не последовало.

– Вы же знаете, уважаемая, что у нас слишком мало времени, а напутственных слов еще очень много.

Вайдела вошла в приемную и притворила за собой дверь.

– Лорда Браггитаса и его свиту пришлось задобрить, пригласив на обед, – доверительно сообщила старушка. – Но видели бы вы их лица в трапезной, когда им подали еду!

Вайдела даже глаза закатила от возмущения, а после этого грустно продолжила:

– И это при том, что наши старшие девочки не получат и половины порции. Воистину столичные дознаватели хуже местных! – констатировала она с видом знатока охранительных служб королевства.

В трапезной и правда с кислыми минами сидели все шестеро сопровождающих, да еще сам Легарт во всей красе. Недовольство их можно было объяснить тем фактом, что в самом помещении не обнаружилось ни одной девушки старше восьми лет. Но это никак не повлияло на аппетит гостей, потому как уплетали столичные господа чечевицу с подливкой так, что повара Высших Домов, увидев это, изошли бы злобой от зависти и негодования. Младшие девочки помогали прислуживать наставнице Ингельде – пухленькой розовощекой даме в летах, которая то и дело краем глаза посматривала в сторону молодых дознавателей, от чего, наконец, споткнулась и растянулась аккурат у ног одного из них. И все бы хорошо, если бы наставница просто спокойно упала, так нет же! Надо было ей еще и кувшин расколотить, расплескать содержимое по всей трапезной, а самой плюхнуться носом прямо на обляпанный квасом сапог дознавателя. То, как давились кашей приезжие господа – отдельная история. Однако больше всех досталось мужу в запачканных сапогах, на которых носом вниз лежала вайдела Ингельда.

Красная от смущения и злости старшая жрица только и успела что ахнуть, когда молодой подручный лорда Браггитаса подхватил за руки охающую и ахающую наставницу и любезно поставил ее на ноги.

– Вы в порядке, матушка? – вежливо поинтересовался молодой человек.

– О-ох, – протянула вайдела Ингельда. – Да где ж там, сынок.

Тут она перевела дух и, облокотившись на мужественное плечо, плачущим голосом продолжила:

– Так спину сорвала, что, не дай Пречистая, к вечерне не встану.

– Может, вас проводить в вашу комнату?

– Довольно, – сдержанно прервала вайдела Беата милую беседу и при этом очень многозначительно посмотрела на пухленькую даму. – В келью вайделу Ингельду проводит Гинтаре.

Она осмотрелась.

– Мира, – позвала одну из девочек. – Проводи господина к умывальням, чтобы он привел в порядок свои платье и обувь.

Я взяла под руку незадачливую наставницу и повела ее под хихиканье детей, сдавленное мычание мужчин и строгое шиканье вайделы Беаты прочь из трапезной.

– Наста, – слышались нам вслед указания старшей жрицы. – Возьми ветошь, прибери здесь все… Леда, что стоишь, принеси кувшин с квасом…

Вайдела Ингельда с несчастным, обездоленным видом повиснув на моей руке, плелась рядом со мной. Но после того как мы зашли в ее келью, со старушкой произошла резкая метаморфоза. Она приободрилась, приосанилась, куда-то девались несчастный вид и болезненные вздохи.

– Девочка моя, – совсем не обессиленно воскликнула наставница, а у меня возникло странное чувство, что где-то сегодня я уже это слышала. – С этой вайделой Беатой и ее правилами совсем не было возможности увидеть тебя и поговорить. Пришлось выманивать из трапезной таким недостойным способом.

Не то слово! Только сам собой напрашивался вопрос: что бы делала изобретательная вайдела, дозволь старшая жрица «сынку» проводить ее до кельи?

– Мы тут поговорили с вайделой Лорильдой и решили, что в столице тебе более всего необходима удача.

Старушка стала усердно копошиться в кофре и выудила из него сверток.

– Вот она. – Наставница с придыханием посмотрела на него, будто это и не сверток вовсе, а плащаница Пречистой Живы. – Платок пуховый. Ты не думай, новенький совсем, я его в прошлом году у купца Буйды выменяла за бронзовый кулон, который мне от прабабки достался. Только зачем мне кулон на старости лет, в нем же краше в гробу не станешь! А платок – другое дело: холодным зимним вечером на плечи накинула – и тебе приятно, и душе хорошо.

– Что вы, вайдела Ингельда! – Было не то что неловко, скорее, совестно забирать у наставницы последнее сокровище, единственную отраду. И чему она будет радоваться, когда отдаст последнее?

– Не чурайся, я им так и не воспользовалась, – заверила она меня. – Не поднялась рука на свою тушу нацепить, а тебе вот пригодится.

– А я и не чураюсь, как вы сами-то будете жить, отдав такое сокровище в чужие руки?

– Ты мне не чужая. Я тебя еще малявкой помню, как тебя к нам в обитель вайдил Фьерн привез. Маленькую такую, худенькую, дрожащую, как былинка на ветру…

Тут ее голос дрогнул, а на глаза набежали слезы. Нос мой опять нестерпимо зачесался, в который раз за день. «Вот распухнет к концу дня, как свекольный клубень, то-то красавицей стану! Зато смогу такой красной штуковиной путь ночью освещать – очень полезно!» От этой мысли на душе немного полегчало.

– А теперь вот выросла, только мяска на тебе так и не наросло, – всхлипнула Ингельда. Я тоже всхлипнула, но, скорее, не от огорчения, а от того, что за всеми этими разговорами ни каши, ни подливки мне точно сегодня не достанется. Так откуда же на мне мяску быть?

– Ну, ничего! Там, в столице, тебя быстренько откормят. Как посадят на диету из парной говядинки и жирненькой свининки – в миг бока округлятся!

Я представила этакую тушу – чудище. Эдак я смогу не только напускным грозным видом подавлять, но еще и телесно.

Нашу невинную беседу о правильном кормлении молодого скота на у… тьфу ты!.. о регулярном питании мясными блюдами с различной степенью урона для девичьей талии прервало легкое поскребывание за дверью, вслед за этим в келью с оглядкой вплыла вайдела Лорильда.

– Наконец-то! – набросилась на нее вайдела Ингельда. – И где тебя только носило?

– Пока ты столичным дознавателям сапоги вылизывала, – тут же нашлась тощенькая старушка, – я, между прочим, на кухне пропадала, с Фебой обед впопыхах стряпали. Так что с меня взятки гладки!

– Мне хотя бы на старости лет будет что вспомнить! – воодушевленно пролепетала толстушка.

– Ага! Было бы что-вспоминать-то! – скривилась вайдела Лорильда. – Акромя позору, вспоминать нечего.

– Ради тебя старалась ведь!

– И правда, что это я, – опомнилась вторая наставница. – Девочка моя…

Мне это показалось? Ведь от переизбытка эмоций всякое бывает. Или правда сегодня день, когда я узнала много нового не только о себе самой, но и о людях, которые окружали меня много лет. Как жаль, что времени у нас не осталось!

– …поэтому я хочу сделать тебе подарок! – торжественно объявила вайдела Лорильда. Самую пафосную часть я как-то не уловила.

– Опять? – Мне стало совсем неловко. – Но ведь мне уже сделала подарок вайдела Ингельда!

– Так то ж Ингельда, а то я! – возмутилась наставница и протянула мне сверток.

– Это свадебный рушник, я его для Вилхе вышивала, – со вздохом произнесла она. – Да мать Стига меня опередила. Я переживала, что будет лежать, пылиться, и его, в конце концов, моль побьет, да вот пригодился!

– Но я не выхожу замуж, наставница.

– Это пока ты не выходишь замуж, – нашлась вайдела Ингельда.

– А там видно будет, – добавила вторая старушка. – Есть каравай – есть и рушник. Есть невеста – сыщется и жених. Мы желаем тебе счастья…

– И любви, – невозмутимо закончила речь вайдела Ингельда.

Когда наша процессия покидала обитель, солнце постепенно начало клониться к закату, что, судя по постному виду, не добавило настроения лорду Легарту. Сопровождающие лорда Браггитаса, в отличие от него самого, пребывали в отличном расположении духа – им все же удалось увидеть всех дев Обители Пречистой Живы. Перед тем как меня усадили на здоровенного жеребца, из нашего ветхого здания в сопровождении наставниц и старой жрицы вышли все наши девушки от мала до велика, чтобы попрощаться со мной и пожелать удачи. На прощанье вайдела Беата сунула мне в руку маленький сверток со словами:

– Посмотришь, когда будет время, и… береги себя, девонька.

Только когда это время у меня появится, я не знала.

Самые мелкие воспитанницы обители на славу повеселили столичный народ, затеяв перебранку, правда, словесную. Драться служительницам Пречистой, пусть и самым маленьким, грешно.

– Гинь, – окликнула Наста. – Ты конфет из столицы привези, а-а?

– Что тебе конфеты, – запротестовала Олле, самая маленькая из дев. – Пусть лучше женихов с собою прихватит, а то всех разберут.

Тишину летнего вечера нарушил раскат здорового мужского гогота, сквозь который прорезался тонкий детский голосок:

– Наша Гинька тощая, что жердь! От этого женихи от ней тока разбегаться будут. Пусть лучше конфет да пряников привезет.

Надо ли говорить, что после таких слов гогот только усилился.

Людю тоже не забыли. Прощались с ней так же тепло и ласково. Младшие пришли к выводу, что кто-кто, а Людя точно притащит из столицы телегу женихов. На том и порешили.

Последним прощаться с нами вышел вайдил Фьерн. Величественный в своих серых одеяниях, с посохом в руке, он по-отечески обнял каждую из нас со словами:

– Берегите себя, дети! – От глубокого и раскатистого голоса жреца стало тихо, замолчали даже смеявшиеся до этого дознаватели. – Пусть вам сопутствует Лайме-удача, открывает все свои пути мудрый Келлюкис и освещает вашу жизнь благородная Сауле, пусть не забудет своих верных служительниц заступница Жива. Ступайте!

Старый жреческий посох со стуком ударился о землю, запечатав напутствие.

– Да будет так! – в один голос проговорили все гости.

При отъезде Людя даже всплакнула разок. Поняла, глупая, наконец-то, что в обители были верный дом и любящие люди, и что мы нигде не нужны, только в этом старом ветхом пристанище сирот и одиноких душ.

Сегодня я узнала много нового о людях, которых, как мне казалось, знала лучше, чем себя саму. Не могу сказать, что я разочаровалась. Нет. Наоборот: оказывается, за маской безразличия может скрываться пытливая натура, за равнодушием – участливая душа, за внешними холодностью и бесчувствием – большое и любящее сердце, а за обликом скромного служителя храма может прятаться великий герой, еще при жизни ставший легендой.

Уезжая, я пообещала себе, что как только мы окажемся на месте, хочет Легарт или нет, я обязательно вышлю детям целую телегу конфет и пряников, а вайделам – по подарку. Кстати, о подарках – вспомнился маленький сверток, врученный мне старой жрицей. Пока кони не выехали за пределы обители и не перешли в галоп, я вытащила из кармана миниатюрный кулечек и развернула его.

Подступивший к горлу ком чуть не вырвался наружу безудержнымим рыданиями, а слезы, набежавшие на глаза, быстрыми ручьями покатились по щекам. На белом шелковом платке лежала изящная серебряная нить тончайшей эльфийской работы – обручальная цепочка, которую дарит мать, перед тем как дочка выйдет в свет. На удачу. Чтобы наверняка отыскался тот, кто повесит на эту нить свой драгоценный кулон, тем самым объявив дочь своей невестой.