Текст книги "Он"

Сарина Боуэн, Эль Кеннеди
Он

Copyright © 2015 and 2021 by Sarina Bowen и Elle Kennedy

© Парфенова Е., перевод на русский язык, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Глава 1
Апрель
Вес

В кафе очередь, но я точно знаю, что не опоздаю на каток. Бывают дни, когда все идет как по маслу.

Во-первых, на выходных наша команда выиграла две первые встречи в плей-офф НАСС, и теперь нас ждет «Замороженная четверка». Во-вторых, я каким-то чудом получил «четыре с минусом» за работу по истории, которую написал в полукоматозном от переутомления состоянии. И в-третьих, мое шестое чувство подсказывает, что парень передо мной не собирается делать сложный заказ. Чувак он, судя по одежде, простой.[1]1
  Национальная ассоциация студенческого спорта (здесь и далее – прим. пер.).


[Закрыть][2]2
  Frozen Four, полуфинал и финал хоккейного турнира НАСС.


[Закрыть]

Сейчас все идет в точности как надо. Я поймал момент. Мои коньки остры, а лед гладок.

Очередь продвигается, и Скучный Чувак делает заказ.

– Обычный черный.

Ну, что я говорил?

Через минуту подходит и моя очередь, но стоит мне открыть рот, как девчонка-бариста издает восторженный визг.

– О боже мой, Райан Весли! Поздравляю!

Я не знаю эту девушку. Но моя куртка с эмблемой хоккейной команды минимум на неделю делает меня рок-звездой.

– Спасибо, куколка. Можно двойной эспрессо?

– Сейчас будет! – Выпалив мой заказ коллеге, она добавляет: – Давай быстрее! Тут у нас будущий чемпион!

А знаете, что еще она сделала? Отказалась брать у меня пять баксов за эспрессо.

Я запихиваю их в банку для чаевых, тащу свою задницу на улицу, двигаю на нашу первоклассную базу на территории кампуса и все в том же изумительном расположении духа заруливаю в помещение, где мы смотрим записи игр. Я обожаю хоккей. О-бо-жа-ю. Жду не дождусь, когда через каких-то четыре месяца стану профессионалом.

– Дамы, – приветствую я товарищей по команде, плюхаясь на свое место. Ряды сидений расставлены полукругом вокруг большого экрана. Кресла обиты кожей. Да-да, детка. Вся роскошь первого дивизиона как она есть.

Мой взгляд останавливается на Лэндоне, одном из наших новых защитников.

– Мужик, ты чего такой зеленый? – хмыкаю я. – Животик все еще бо-бо?

Лэндон показывает мне средний палец. Выглядит он хреново, и я нисколько не удивлен. Вчера он так увлеченно сосал виски из бутылки, будто пытался заставить ее кончить.

– Чувак, ты бы видел, что он выкинул по дороге домой, – подает голос первокурсник по имени Донован. – Спустил штаны и попытался всухую отыметь статую напротив библиотеки.

Все вокруг, включая меня, начинают ржать, потому что та статуя – здоровенный бронзовый конь. Я называю его Сибискитом, но наверняка это просто памятник в честь каких-то неприлично богатых выпускников, которые сто лет назад попали в олимпийскую сборную по конному спорту.[3]3
  Лошадь-рекордсмен.


[Закрыть]

– Ты пытался присунуть Сибискиту? – Я усмехаюсь, когда щеки новичка краснеют.

– Нет, – угрюмо бурчит он.

– Да, – поправляет его Донован.

Ржач продолжается, но я отвлекаюсь на ухмылку, любезно предоставленную Шоном Касселем и адресованную уже мне.

Со стороны Кассель может показаться моим лучшим другом. Из всех ребят в команде я сблизился только с ним, мы общаемся и за пределами хоккейной площадки. Однако я не разбрасываюсь такими терминами, как «лучший друг». Не, у меня есть друзья. Хренова туча друзей на самом-то деле. Можно ли сказать, что кто-то из них по-настоящему меня знает? Наверное, нет. Но Кассель подобрался к этому чертовски близко.

Я закатываю глаза.

– Что?

Он пожимает плечами.

– Вчера не только Лэндон хорошо провел время. – Он понижает голос, но мог бы и не стараться. Ребята слишком увлечены подкалыванием Лэндона за его вчерашнюю выходку с конем.

– В смысле?

Уголок его губ дергается в усмешке.

– В смысле я видел, как ты исчез с тем парнем. И вы не вернулись, когда в два часа Эм утащила меня домой.

Я приподнимаю бровь.

– И что?

– Ничего. Просто не знал, что ты теперь развращаешь натуралов.

Из всей команды я только с Касселем обсуждаю свою личную жизнь. Будучи единственным известным мне хоккеистом-геем, я решил придерживаться золотой середины. В смысле, если кто-то спросит, я не стану отпираться и лезть в шкаф, но распространяться об этом не собираюсь.

Правда, в команде моя ориентация – так себе секрет. Парни в курсе. Тренеры в курсе. Просто им все равно.

Касселю не все равно, но в другом смысле. Ему плевать на то, что мне нравится трахаться с чуваками. Но не плевать на меня. Он не раз и не два говорил мне, что иметь случайные связи – значит зря растрачивать свою жизнь.

– Кто сказал, что он натурал? – насмешливо говорю я.

Вид у моего приятеля становится заинтригованным.

– Серьезно?

Я снова приподнимаю бровь, а он смеется.

Если честно, сомневаюсь, что студент, которого я подцепил вчера, был геем. Скорее, би-любопытным, и, не стану врать, для меня это плюс. Проще мутить с теми, кто наутро притворится, будто тебя не существует. Ночь ни к чему не обязывающего веселья, минет, секс – все, с чем разрешит поэкспериментировать их пьяная смелость, – а потом они испаряются. Ведут себя так, словно в предшествующие этой ночи часы не облизывались на мои татуировки и не представляли свой член у меня во рту. Словно не шарили жадными руками по моему телу и не умоляли коснуться их.

Связи с настоящими геями потенциально куда сложнее. Они могут захотеть большего. Типа обязательств. Или обещаний, которые я не способен дать.

– Стоп. – До меня доходит смысл его слов. – Что значит – Эм утащила тебя домой?

Челюсть Касселя напрягается.

– То и значит. Пришла на вечеринку и забрала меня. – Черты его лица слегка расслабляются. – Просто она беспокоилась. Мой сотовый разрядился, и я не отвечал на ее смски.

Я молчу, потому что уже давно бросил попытки открыть Касселю глаза на эту телку.

– Если бы не она, я бы напился. Так что… да, наверное, с ее стороны было правильно приехать за мной, пока я не надрался в хлам.

Прикусываю язык. Не-а, я не стану лезть в их отношения. Тот факт, что Эмили – самая прилипчивая, стервозная и ненормальная телка, не дает мне прав вмешиваться.

– Ну и потом, я знаю, как она относится к вечеринкам. Мне вообще не следовало на нее идти.

– Твою мать, вы же с ней не женаты, – выпаливаю я.

Черт. И почему я не умею держать рот на замке.

Кассель затравленно смотрит на меня, и я торопливо включаю заднюю.

– Извини. Просто… забудь, что я это сказал.

Втягивая щеки, он работает челюстями так, словно хочет стереть свои зубы в пыль.

– Нет. В смысле, ты прав. Мы не женаты. – Он что-то неразборчиво бормочет.

– Что?

– Я сказал… по крайней мере, пока.

– Пока? – в ужасе повторяю я. – Мужик, умоляю, умоляю тебя, скажи, что вы с ней не обручились.

– Нет, – быстро отвечает он. Затем опять понижает голос. – Но она постоянно твердит, как ей хочется, чтобы я сделал ей предложение.

Предложение? Бр-р. Аж мороз по коже. Черт, уверен, что он позовет меня шафером.

Можно ли сочинить свадебный тост, не упоминая невесту?

К счастью, появление тренера О’Коннора прерывает этот идиотский разговор до того, как я окончательно тронусь умом.

Как только он заходит, воцаряется мертвая тишина. Тренер у нас… внушительный. Не. Внушающий ужас. Метр девяносто пять, вечно хмурая физиономия и голова, которую он бреет не из-за лысины, а потому что ему нравится выглядеть, как ходячий страх.

Он начинает собрание с перечисления наших ошибок на вчерашней трене. Что совершенно лишнее, потому что у меня после вчерашнего разноса еще не остыли кишки. Я проиграл одно вбрасывание, пропустил пасы, которые нельзя было пропускать, промазал в пустые ворота – короче, бывают такие дерьмовые тренировки, когда все идет наперекосяк, и я уже поклялся ему собраться завтра, когда мы выйдем на лед.

Остались две решающие игры, а значит, я обязан быть максимально сосредоточенным. «Северный Масс» пятнадцать лет не выигрывал чемпионат, и я, как ведущий бомбардир, твердо настроен увенчать свой выпускной год победой.

– Ладно, поехали, – объявляет тренер, закончив расписывать нашу никчемность. – Начнем с последней игры «Рейнера» против «Сиэттла».

Когда на экране появляется застывшее изображение университетской арены, один из наших крайних нападающих морщит лоб.

– Почему мы начинаем с «Рейнера»? Нам же в полуфинале играть с «Дакотой».

– «Северную Дакоту» разберем в другой раз. Меня гораздо больше волнует «Рейнер».

Тренер прикасается к ноуту на столе, картинка оживает, и по комнате разносится гул толпы.

– Если мы встретимся с ними в финале, нам придется несладко, – мрачно говорит тренер. – Я хочу, чтобы вы обратили внимание на их вратаря. У этого парня глаз как у ястреба. Нам надо определить его уязвимые места и ударить по ним.

Мой взгляд переходит на вратаря в черно-оранжевом снаряжении. Он внимательный. Цепко схватывает все происходящее на площадке. Раз – и перчатка захлопывается, останавливая первую пущенную в его направлении шайбу. Быстрый. С хорошей реакцией.

– Смотрите, как он контролирует отскок, – приказывает тренер, когда команда соперника делает очередной удар по воротам. – Все четко. Предельно собранно.

Чем дольше я смотрю на экран, тем тревожнее мне становится. Не могу это объяснить. Понятия не имею, почему волоски на шее вдруг встают дыбом. Но есть в этом вратаре нечто такое, отчего живот скручивается в узел.

– Идеально сгруппировывается. – Голос у тренера задумчивый. Почти восхищенный.

Я тоже под впечатлением. В этом сезоне я не следил за Западным побережьем. Был целиком сосредоточен на командах своей конференции, изучал записи матчей, чтобы найти способ их переиграть. Но теперь, когда полным ходом идет плей-офф, пришло время оценить команды, с которыми мы можем столкнуться в финале.

Я смотрю на этого вратаря. Изучаю его. Черт, мне нравится, как он играет.

Нет. Я знаю, как он играет.

Прозрение обрушивается на меня со словами тренера.

– Этого парня зовут…

Джейми Каннинг.

– …Джейми Каннинг. Он на последнем курсе.

Пиздец.

Просто пиздец.

Меня пробирает дрожь. Я знал, что Каннинга взяли в «Рейнер», но в прошлом сезоне, когда в последний раз искал о нем информацию, его отправили на скамейку, заменив на какого-то, по слухам непробиваемого, второкурсника.

Когда Каннинг снова начал выходить в основном составе? Не буду врать, раньше я регулярно следил за ним, но, когда это начало попахивать сталкингом, перестал. В смысле, уж он за мной не следил точно – только не после того, как я убил нашу дружбу, как последний мудак.

Воспоминание о моем эгоистичном поступке – как удар под дых. Черт. Я повел себя как отвратительный друг. Отвратительный человек. И если за тысячи километров от Каннинга со стыдом еще можно было как-то справляться, то теперь…

От ужаса становится трудно дышать. Я увижу его в Бостоне на турнире. Может, даже сыграю против него.

Прошло четыре года с тех пор, как мы в последний раз виделись. Что мне сказать ему? Как извиниться перед человеком, которого я без объяснений вычеркнул из своей жизни?

– Его техника безупречна, – говорит тренер.

Не так уж и безупречна. Он слишком торопится отступить. Это его старая ошибка – забраться обратно в сетку, как только у голубой линии появляется крайний нападающий, и тем самым разрешить ему занять лучшую позицию для удара. А еще он всегда излишне полагается на щитки, давая нападению все шансы на добивание.

Мне приходится закусить губу, чтобы удержаться и не разболтать эту информацию. Это будет… как-то неправильно. Рассказывать о слабых местах Каннинга. Хотя надо бы. Точно надо, потому что на кону не хрен собачий, а «Замороженная четверка».

Но я несколько лет не выходил с ним на лед. За это время Каннинг мог отточить свою технику. Может, у него уже нет слабых мест.

В отличие от меня. Мое проклятое слабое место никуда не делось. Оно там, где было всегда, пока я смотрю на большой экран. Пока наблюдаю за тем, как Джейми Каннинг делает очередной головокружительный сэйв. Пока восхищаюсь грацией и смертоносной точностью его движений.

Мое слабое место – он.

Глава 2
Джейми

– Ты сегодня непривычно тихий. – Пальцы Холли скользят по моей спине и заканчивают путешествие на моей голой заднице. – Думаешь о «Замороженной четверке»?

– Угу. – И это не совсем ложь. Уверен, что этим утром мыслями о пятничной поездке в Бостон забиты головы еще у двух десятков игроков. И примерно у триллиона фанатов.

Впрочем, я думаю не только о победе. Теперь, когда мы вплотную приблизились к чемпионству, пора примириться с тем фактом, что мы можем встретиться с «Северным Массом». А кто у них звездный игрок? Не кто иной, как Райан Весли, в прошлом мой лучший друг.

– Тебя что-то волнует? – Приподнявшись на локте, Холли всматривается в мое лицо. Обычно она не остается на ночь, но после продолжавшегося до четырех утра секс-марафона только мудак отправил бы ее домой.

Однако я сам не знаю, что чувствую по поводу того, что она нежится в кровати рядом со мной. Если забыть о восхитительном утреннем сексе, ее присутствие тяготит. Я никогда не врал Холли о том, чем являются наши отношения. Но у меня достаточно опыта общения с девушками, чтобы знать: соглашаясь на дружбу с привилегиями, они все равно надеются заполучить себе бойфренда.

– Джейми? – подталкивает она.

Я отодвигаю в сторону одни тревожные мысли и заменяю их другими.

– С тобой когда-нибудь заканчивали отношения друзья? – слышу свой голос.

– В смысле… на которых я работала или что? – У нее огромные голубые глаза, которые всегда внимательно на меня смотрят.

Я качаю головой.

– Нет. Главный бомбардир «Северного Масса» был моим лучшим другом, когда я учился в школе. Помнишь, я говорил, что летом работал в хоккейном лагере тренером?

Она кивает.

– В «Элитс»?

– Ага, у тебя хорошая память. Раньше я сам там тренировался. Как и Вес. Он вел себя как псих. – Я хмыкаю, стоит мне представить его физиономию. – Чего только не выкидывал. В центре лагеря была трасса для тобоггана, и зимой, когда вода замерзала, по ней можно было прокатиться до озера. Но летом ее закрывали и обносили трехметровым забором. И Вес такой: «Чувак, после отбоя лезем на эту штуку».

Мягкая ладонь Холли массирует мою грудь.

– И вы залезли?

– Еще бы. Я был уверен, что нас запалят и выпрут из лагеря. Но все обошлось. Весу хватило ума взять с собой полотенце, а вот я, пока ехал за этим ублюдком, ободрал себе ноги.

Холли усмехается.

– Не представляю, скольким туристам пришлось удалять фотографии, снятые на Миррор-Лейк. Потому что стоило Весу увидеть, как турист поднимает фотоаппарат, как он сразу снимал штаны.

Она прыскает.

– Похоже, он был веселым парнем.

– Был. А потом перестал.

– Почему?

Я закладываю руки за голову и, несмотря на ползущую вниз по позвоночнику волну дискомфорта, напускаю на себя безразличный вид.

– Не знаю. Мы с ним все время соревновались. В наше последнее лето он вызвал меня на одно состязание… – Я замолкаю, потому что никогда не делюсь с Холли личным. – В общем, не знаю, что случилось. После того лета он перестал со мной общаться. Перестал отвечать на мои сообщения. Просто… вычеркнул меня из своей жизни.

Она целует меня в шею.

– Похоже, ты до сих пор злишься.

– Да. Злюсь, – неожиданно для себя соглашаюсь я.

Если бы меня спросили вчера, было ли что-то в моем прошлом, что меня беспокоит, я бы ответил «нет». Но теперь, когда Райан Весли снова припарковал в моих мыслях свою дегенератскую задницу, мое душевное равновесие летит к чертям. Чтоб его. Только этого мне не хватало перед двумя сложнейшими играми моей жизни.

– И теперь тебе придется играть против него, – задумчиво размышляет Холли. – Непростая задача. – Она трется о мое бедро, явно намекая на то, что у нее в планах есть другая «задача» для нас двоих, но времени на второй раунд у меня нет.

Поймав ее за руку, быстро целую ее ладонь.

– Надо вставать. Прости, детка, но через двадцать минут тренировка. – Я свешиваю ноги с кровати и оборачиваюсь, чтобы окинуть взглядом аппетитные формы Холли. Моя подруга с привилегиями дико сексуальна, и мой член слегка дергается в знак признательности за весело проведенное время.

– Жалко. – Холли соблазнительно переворачивается на спину. – У меня сегодня занятия только после обеда. – Она проводит ладонями по своему плоскому животу к груди, а потом, глядя мне в глаза, щиплет себя за соски и облизывает губы.

На что мой член немедленно обращает внимание.

– Ты бессовестная, и я тебя ненавижу. – Подхватив с пола боксеры, я отворачиваюсь, пока у меня опять не случился стояк.

Она хихикает.

– Ты мне тоже не нравишься.

– Ага-ага. Продолжай себя убеждать. – Я замолкаю. За полтора месяца до выпуска неблагоразумно даже шутить о том, что мы с Холли нравимся друг другу. Никакой романтики между нами нет, но в последнее время она то и дело шутит, что будет сильно скучать по мне в следующем году.

По ее словам, между Детройтом, где я буду в следующем году, и Энн-Арбор, где ее медицинский, всего семьдесят километров. Если она заведет речь о съемной квартире между этими городами, то я не знаю, что буду делать.

Таких бесед я избегаю всеми способами.

Через шестьдесят секунд я одет и стою у двери.

– Закроешь сама, ладно?

– Да, без проблем. – До того, как я успеваю повернуть ручку, меня останавливает ее смех. – Не спеши, красавчик.

Холли встает, чтобы чмокнуть меня на прощание, и я заставляю себя на секунду застыть и вернуть поцелуй.

– Позже, – шепчу я. Это мое стандартное прощание. Но, кажется, сегодня она ждет от меня других слов.

Как только закрывается дверь, мои мысли моментально переходят в другую плоскость. Я забрасываю за плечо рюкзак и выскальзываю в туманное апрельское утро. Через пять дней я окажусь на западном побережье, где буду пытаться помочь своей команде завоевать чемпионский титул. «Замороженная четверка» – это нечто грандиозное. Однажды я уже присутствовал на финале. Это было два года назад, и я весь матч просидел в запасе.

Я не играл, и мы не одержали победу. Мне нравится думать, что два этих факта связаны.

На сей раз все будет иначе. Я встану на ворота последним оборонительным рубежом между нападением противника и трофеем. От осознания этого занервничает даже самый хладнокровный в университетском хоккее вратарь. А если учесть еще и то, что звездный центральный нападающий противника – мой бывший лучший друг, который внезапно вычеркнул меня из своей жизни…

Это уже перебор.

У катка я встречаю своих товарищей по команде. Они смеются над чьей-то вчерашней выходкой в автобусе и, продолжая отпускать шуточки, заталкивают друг друга за стеклянные двери в сияющий холл.

Несколько лет назад «Рейнер» провел масштабную реконструкцию. Теперь это настоящий храм хоккея – стены увешаны вымпелами конференции и фотографиями команд. И это только доступный для посетителей холл. Мы останавливаемся напротив закрытой двери, ожидая, пока Терри, нападающий-первокурсник, проведет пропуском по замку. Загорается зеленый огонек, и мы дружно вваливаемся в нашу шикарную тренировочную зону.

Я еще никому не сказал ни слова, но от меня этого и не ждут, поскольку, в отличие от остальных, я не привык много трепаться.

На кухне я наливаю себе кофе и беру с подноса черничный маффин. Чувствую себя при этом избалованным ребенком, но надо же как-то проснуться.

Через десять минут мы сидим перед экраном, смотрим запись и слушаем аналитику тренера Уоллеса. Он стоит на подиуме, и на нем маленький микрофон, который доносит его голос до заднего ряда, но я все равно не слышу. Все мое внимание приковано к летающему по льду Райану Весли. Он будто просачивается сквозь линию защиты, создавая голевые моменты из ледяной стружки и своего острого ума.

– Этот парень – второй в рейтинге бомбардиров страны, и у него стальные яйца, – неохотно признает наш тренер. – А его скорость заставляет соперника выглядеть, как моя 97-летняя бабушка.

В сетку залетает шайба за шайбой, и Вес в половине случаев даже не утруждает себя тем, чтобы изобразить удивление. Он просто продолжает скользить по льду с грацией человека, который буквально родился в коньках.

– «Северный Масс», как и мы, дошел в прошлом году до полуфинала, но им помешали полученные во время сезона травмы, – говорит тренер. – Чтобы одолеть эту команду…

Запись будто погружает меня в гипноз. Впервые я увидел, как Вес катается, летом после седьмого класса. В тринадцать мы все считали себя крутыми перцами лишь потому, что попали в «Элитс», первоклассный хоккейный тренировочный лагерь в Лейк-Плэсиде, штат Нью-Йорк. Падайте ниц – мы были лучшими из разношерстного сброда игроков в командах у себя дома. Мы были пацанами, которые сутками гоняли в хоккей.

Мы были нелепыми в своей заносчивости детьми.

Но даже тогда, будучи школьником, я понимал, что Вес не такой, как все. Я восхищался им с первого дня первого лета в «Элитс». Ну, по крайней мере до тех пор, пока не обнаружил, какой он нахальный ублюдок. Тогда я немного возненавидел его, однако, после того как нас поселили вместе, было трудно поддерживать свою ненависть.

Шесть лет подряд лучшим хоккеистом, против которого я играл, был Райан Весли. Каждое лето я дни напролет только и делал, что пытался угнаться за его молниеносной реакцией и феноменальными плоскими бросками.

Он принимал любой вызов – хоть на тренировке, хоть после. Хотите посоревноваться на скалодроме? Позовите Веса. Нужен напарник для взлома холодильника после отбоя? Вес всегда «за».

Наверное, в августе, когда смена заканчивалась, весь Лейк-Плэсид вздыхал с облегчением. Люди наконец-то могли вернуться к нормальной жизни, которая не включала в себя лицезрение голой задницы Веса на озере во время его ежеутренних купаний нагишом.

Дамы и господа: Райан Весли.

Пока тренер монотонно бубнит, Вес и его команда продолжают творить магию. Самые классные моменты на льду у меня связаны с ним. Не то чтобы он никогда не бесил меня. Он делал это ежеминутно. Но, вспоминая все его вызовы, издевательства и насмешки, я понимаю, что благодаря ему рос как игрок.

За исключением последнего вызова. Его мне не стоило принимать…

– Последний день, – насмешливо сказал он, катаясь задом наперед быстрее, чем большинство из нас умело кататься нормально. – Сыграем, кто забьет больше штрафных, или боишься? Еще плачешь, наверное, из-за прошлого раза.

– Брехня.

Я не боялся проиграть Весу. Ему часто проигрывали. Но проблема заключалась в том, что я и так задолжал ему упаковку пива, а на счету у меня был ноль. Я был младшим из шестерых детей, поэтому лето в крутом лагере было единственным, что могли сделать для меня родители. А деньги за стрижку газонов я давно израсходовал на мороженое и контрабанду.

Если я проиграю, то не смогу отдать долг.

Спиной вперед Вес нарезал вокруг меня круги со скоростью Флэша.

– Не на пиво, – сказал он, прочитав мои мысли. – После вчерашнего проигрыша Купера у меня полная фляжка виски. Так что можно сыграть на что-то другое. – Он смеется злодейским хохотом.

– Например? – Зная Веса, на кону легко могло оказаться нечто, связанное с публичным позором. Проигравший исполнит национальный гимн, стоя с расстегнутой ширинкой на городском причале. Или типа того.

Я расставил в ряд шайбы и приготовился забивать. Удар! – первая улетела, чуть не задев Веса, который пронесся мимо. Я приготовился для второго удара.

– Проигравший отсасывает победителю, – сказал он в момент, когда я замахнулся.

Я промазал. И не мимо ворот, а мимо гребаной шайбы.

Посмеиваясь, Вес начал притормаживать.

Господи, как же мастерски этот тип умел трахать мои мозги.

– Оборжаться можно.

Он остановился передо мной, тяжело дыша после стремительного проката.

– Боишься продуть? Какая разница, на что спорить, если ты уверен в победе.

Внезапно я весь вспотел. Он поставил меня в безвыходное положение, о чем был прекрасно осведомлен. Если откажусь, он выиграет. Но как принять его вызов, если он запугал меня еще до того, как в мою сторону полетела первая шайба?

Я все стоял, как дурак, не зная, что делать.

– Ты задрал со своим манипуляторством, – пробормотал я.

– Ох, Каннинг, – хохотнул Вес. – Из этого на девяносто процентов и состоит хоккей. Я шесть лет пытаюсь вдолбить это тебе в голову.

– Ладно, – процедил я сквозь зубы. – Согласен.

Он заухал сквозь решетку шлема.

– Да ты уже трясешься от страха. Это будет шикарно.

Он просто стебется, сказал себе я. Я вполне могу выиграть. И тогда он сам окажется в дураках. Естественно, я откажусь от приза. Но еще долго буду напоминать ему, что он задолжал мне минет. Годы. Над головой у меня словно вспыхнула мультяшная лампочка. В эту игру можно играть вдвоем. И как я раньше не понимал?

Я подвинул еще одну шайбу и со всей силы отправил ее в полет прямо мимо наглой ухмылки Веса.

– О да, это будет просто роскошно, – сказал я. – Как насчет устроить встречу, во время которой я надеру тебе зад, прямо после обеда? До всей этой прощальной кутерьмы.

На долю секунды его самоуверенность улетучилась. Я прямо-таки увидел это у него на лице, внезапную вспышку о, черт.

– Отлично, – в итоге сказал он.

– Окей. – Я подобрал со льда последнюю шайбу и подбросил ее. А потом покатился к выходу, беззаботно посвистывая, словно мне на все наплевать.

Это был последний день нашей дружбы.

О чем в тот момент я даже не подозревал.

…На экране начинается новая запись – с лучшими моментами атакующей стратегии «Северной Дакоты». Тренер больше не думает о Райане Весли.

Но о нем думаю я.