Текст книги "Финли Донован избавляется от проблем"

Глава 5

Я сунула ключ Стивена в замок, другой рукой поддерживая Зака, хнычущего у меня на бедре. Делия вошла следом, выскользнула из кроссовок и прямиком отправилась в свою комнату. В доме Терезы было не принято ходить в обуви. Деревянные полы из широких досок и девственно-белые ковры пропахли лимонным дезинфицирующим средством, как будто Тереза обработала им весь дом этим утром после визита моих детей.

Я не стала снимать кроссовки и, поднимаясь по лестнице в детские спальни, оставляла за собой грязные следы. Комната Зака была стерильной и безликой – белые ковры, белые жалюзи, однотонная дорогая мебель с острыми углами и прямыми линиями. Одеяло Зака, с уже выцветшими щенками, зато в ярких разноцветных пятнах, было расстелено на пеленальном столике, пожеванная соска лежала рядом. Зак отправил ее в рот. Он подоткнул свое фланелевое в катышках одеяло под подбородок, положив голову на мое плечо, и довольно причмокнул. Спускаясь по лестнице, я позвала Делию, но она, как обычно, не хотела уходить. Этот дом ей был еще в новинку, здесь все было другим; новое постельное белье, как у принцессы – розовое с рюшечками, новые куклы Барби с блестящими аксессуарами. Дома она никогда не играла с Барби. И ее не особо интересовали принцессы. Но здесь был мир ее папы, и она была совершенно довольна, играя в этом мире в девичьи наряды.

Я стояла в фойе среди бесчисленных совместных фотопортретов Стивена и Терезы; ими было увешано все – от двери до верхней лестничной площадки. Наверняка они заполнили и всю спальню. Каждый дюйм этого пространства напоминал о том, почему Стивен здесь и кто его половинка, а то вдруг забудет. Как забыл про меня, когда появилась Тереза.

Когда мы со Стивеном жили вместе, наши общие фотографии в рамках, висящие на стенах, можно было по пальцам пересчитать – случайное фото с церемонии по поводу окончания университета, сделанное нашими друзьями, с которыми мы не общались после развода, фото с помолвки вместе с моими родителями и еще со свадьбы, где мы размазываем друг другу по лицам свадебный торт, – вот и все, что мне удалось вспомнить. Может быть, это моя ошибка. Может, я сделала слишком мало напоминаний о нас. О том, как все было, или о том, что он может потерять. Или, быть может, это ничего не изменило бы. Стивен – явно не Верный Старина[3]3
  Верный Старина (англ. Old Faithful) – один из самых предсказуемых гейзеров на планете, он извергается каждые 35—120 минут; считается, что это наиболее часто фотографируемое из чудес природы.


[Закрыть], и если Бри-с-его-фермы не было ни на одном из этих Терезиных снимков, это вовсе не означало, что ее нет где-то за кадром.

Моя рубашка под круглыми щеками Зака стала влажной. У него из носа бежало, и я едва удержалась от искушения вытереть ему сопли, а потом обтереть палец об один из портретов, прямо под носом у Терезы. Но это было бы слишком мелочно. Тем более в этом великолепном мире Терезы козявка быстро будет замечена, а если повезет, то и Бри.

Снова позвав Делию, я вытащила салфетку из коробки на кухне. Позади коробки, на столике, стоял открытый ноутбук Терезы; он был в спящем режиме – логотип «Виндоус» плавал с одного конца экрана до другого. Любопытство пересилило, и я нажала «Пробел». Ноутбук ожил, не потребовав пароля, появилась домашняя страница с поисковиком. Курсор мигал на пустой строке для поиска.

Я заглянула за угол в холл. Было слышно, как наверху Делия разговаривает со своими Барби. Зак встрепенулся, когда я переложила его на другое плечо, но глаза снова закрылись, и он продолжил посасывать соску.

Свободной рукой я вписала имя Харриса Миклера.

Аккаунты в социальных сетях и фотографии затопили экран. «Фейсбук», «Линкедин», «Инстаграм», «Твиттер». Одним щелчком я открыла его профиль на «Фейсбуке». Привлекательный мужчина сорока с чем-то лет улыбнулся мне с экрана. Харрис Миклер, 42 года, женат на Патрисии Миклер и является вице-президентом по работе с клиентами одной из перспективных финансовых компаний.

Патрисия… Было странно примерить такое безобидное имя к лицу женщины, предложившей мне семьдесят тысяч долларов за убийство мужа. Пролистывая его альбомы, я сумела найти только одну совместную фотографию – снимок в честь годовщины, сделанный пять лет назад. Вспышка поймала удивленное выражение широко распахнутых глаз – такой же взгляд, устремленный на меня, я перехватила в «Панере».

Было слышно, как наверху Делия говорила что-то голосом принцессы. Зак спал, посасывая соску. Я кликнула на профиль Патрисии, сама не зная, что именно хочу увидеть – губки уточкой на селфи ищущей внимания женщины? Раздражающую манеру постить что-нибудь бессодержательное, лишь бы привлечь внимание, разбавляя все это онлайн-викторинами и политическими мемами? Но Патрисия оказалась совершенно иной. Ее посты были редкими и вдумчивыми, и она нечасто вставляла в них свои фото. Согласно ее профилю, она была инвестиционным банкиром, а потому ее запросто мог настигнуть синдром самодовольной засранки. Вместо этого, насколько можно было судить, она вовсе не кичилась своими деньгами. Она часто волонтерила в местном приюте для животных, а когда менее удачливые друзья объявляли сбор средств, делала пожертвования; было заметно, что в одежде она предпочитает толстовки и выцветшие джинсы. Единственная деталь, словно выставленная напоказ, – ее обручальное кольцо, инкрустированное бриллиантами, с вульгарно выпирающим большим камнем по центру. Учитывая то немногое, что я узнала о Патрисии, кольцо казалось несоразмерно роскошным. Тем не менее оно выделялось на каждой фотографии.

Из любопытства я увеличила одну из них. Патрисия держала на руках кошку из приюта, кольцо в кадре. Вся остальная одежда без изысков: обычные джинсы, удобные кроссовки, форменная футболка приюта, поверх нее толстовка… Я наклонила голову, чтобы рассмотреть изображение поближе. Из-под рукава выглядывала черная повязка – бандаж на запястье, обхватывающий руку и большой палец. Я пролистала фотографии в обратном порядке, задержавшись на одной, сделанной тремя месяцами ранее – повязка на голове. И еще перед этой – шина на пальце.

Я не могу сказать ему, что я знаю. Это может быть… большой, очень большой ошибкой.

Я заново просмотрела ее фотографии, выискивая синяки в темных кругах под глазами, говорящие горбинки в орлиных очертаниях носа, гипс, выпирающий из-под мешковатых толстовок. С каждой отметиной на теле Патрисии, которая, возможно, могла быть шрамом, Харрис Миклер нравился мне все меньше и меньше. И хотя я знала, что не должна этого делать, я все же снова кликнула на его профиль в «Фейсбуке». Он был членом нескольких десятков нетворкинговых организаций и бизнес-групп от Аннаполиса на востоке до Ричмонда на юге. И, как и говорила Патрисия, он подтвердил свое участие в мероприятии сегодняшним вечером в модном баре в Рестоне. «Лаш» был всего в нескольких милях отсюда… Я попыталась отмахнуться от этой внезапно возникшей мысли, но не преуспела. Я могла бы съездить. Просто посмотреть. Взять коктейль и понаблюдать за ним из неприметного уголка. Просто из сочувствия к Патрисии.

Я закрыла браузер и очистила историю поиска. Нелепая мысль. Мне даже надеть было нечего.

Делия по-прежнему играла – сверху доносился ее высокий голосок. Я положила Зака, завернутого в одеяло и с пустышкой во рту, на диван и поднялась потихоньку по лестнице, остановившись перед спальней Стивена. В конце концов, Тереза утром была в моем доме. Ведь она сказала Стивену, что дверь была незаперта, а это она могла узнать, только попробовав ее открыть. И у меня, по крайней мере, был ключ.

Дверь в спальню Стивена была чуть приоткрыта, и я аккуратно толкнула ее; хаос по ту сторону изрядно удивил меня. Я ожидала увидеть наглаженное постельное белье и искусно разложенные подушки. Я была готова к свечам, расставленным вокруг ванны, и искусственным цветам возле раковины. Но в спальне Терезы и Стивена как будто цунами прошел. Простыни на кровати были скомканы. Всюду были разбросаны лифчики и носки, а единственным украшением ванны служила гора преющих полотенец. На стене в спальне криво висело лишь одно совместное фото. С тех самых пор, как я впервые уличила Стивена в измене, я боялась, что их с Терезой личное пространство выглядит гораздо опрятнее моего. Но когда мне под ноги попалась пара трусов Стивена, я заглянула в открытый шкаф и поняла, что их жизнь за закрытыми дверями не слишком отличается от той, что была у нас со Стивеном, и вдруг мне стало понятно, почему Тереза не хотела видеть меня у них дома.

Я подобралась к ее стороне шкафа. Юбки, блузки и платья висели без особого порядка – между ними было достаточно места, чтобы они не помялись, – и никто не заподозрит, что втайне она неряха.

Перебирая вешалки одну за другой, я остановилась на маленьком черном платье. По моим подсчетам, их у нее было не меньше пяти. Сняв его с плечиков, я встала перед зеркалом и приложила платье к себе. Складка, пара булавок – и я буду отлично выглядеть в нем. Она, возможно, даже не заметит его пропажу.

Я закусила губу, подумав о том, сколько всего она тайком увела у меня. И о том, сколько всего еще она пытается у меня отобрать. Чтобы не передумать, я свернула платье, сунула под мышку и, покидая спальню, оставила дверь приоткрытой – ровно такой, какой я ее застала.

Я снова позвала Делию, на этот раз настойчиво. Ее тяжелый вздох все больше и больше напоминал отцовский; маленькие ножки явно неохотно шагали за мной вниз по лестнице.

– Мама, мы не можем еще чуть-чуть тут побыть? – заканючила Делия.

– Нам пора домой. – Я засунула ее руки в рукава пальто. Она притопнула, когда я ее обувала.

– Папа сказал, что скоро здесь будет мой дом. – Эти слова будто нож резанули меня по сердцу. Я едва сдерживала дрожь, беря одной рукой Закари, вместе с одеялом и соской, а другой Делию за руку, стараясь унести все следы пребывания детей. И когда я плотно закрыла за собой дверь дома, где жил теперь мой бывший, я не могла не подумать о том, насколько хорошего адвоката по опеке можно было бы нанять за семьдесят тысяч долларов.

Глава 6

Как только мы добрались до дома, я усадила детей перед телевизором с миской крекерных рыбок и, опасаясь, что сойду с ума, если буду дальше обо всем этом думать, набрала номер Вероники.

Дождалась звукового сигнала. «Привет, Ника! Это Финли. Слушай, я знаю, Стивен сказал тебе, что нам больше не нужно, чтобы ты присматривала за детьми. Так вот, это не мое решение. Понятное дело, он не спросил меня, когда решил… ты знаешь… уволить тебя», – произнесла я, поморщившись. Я не имела права ни о чем ее просить. Но я сделала глубокий вдох и все же попросила: «Но сегодня вечером кое-что намечается, и мне действительно нужна няня. Если ты свободна в семь, это будет великолепно. Я уеду ненадолго». Но если я все равно собиралась заплатить няне, собиралась нарядиться, то я должна была позволить себе расслабиться. Так что я добавила: «Самое позднее до одиннадцати. И еще, я знаю, что это срочный вызов, но я смогу заплатить тебе двойную цену». С онлайн-счета Стивена. Пароль еще работал. Я берегла эту возможность на случай крайней необходимости, но после всего, что произошло сегодня, я была уверена, что мне крайне необходимо выпить. «Если ты не можешь или не хочешь – я пойму. Я тогда попробую договориться со своей сестрой. Но если ты прослушаешь это сообщение в ближайшее время, перезвони мне и дай знать о твоем решении. Пожалуйста».

Я положила телефон и смотрела, как тускнеет экран. Затем я снова взяла его и стала ходить по кухне и грызть ноготь на большом пальце, время от времени проверяя экран. Маленькое черное платье Терезы висело на ручке двери в кладовую. Глубокий вырез, облегающая талия, соблазнительный разрез на бедрах… такое могла бы надеть героиня одной из моих книг. Держу пари, на Терезе оно смотрелось потрясающе. Среди куч разбросанной одежды на полу ее спальни я не заметила ни хлопкового нижнего белья, ни единой пары легинсов.

Я нажала на кнопку и набрала номер сестры.

– Привет, Финн.

– Привет, Джо. Ты сегодня работаешь?

Повисло молчание, и этим было все сказано. Лгунья из моей сестры была ужасная. Джорджия была сама честность. Слишком честная, порой себе во вред. Зато, наверное, поэтому из нее вышел такой хороший коп.

– А что? – осторожно спросила она.

– Мне очень нужно забросить тебе детей.

Моя сестра не очень хорошо умела обращаться с детьми. Она хорошо умела обращаться с преступниками. Джорджия была одинока с тех самых пор, как вышла из утробы матери, и, по ее словам, ее это вполне устраивало. Она явно предпочитала проводить вечера, выламывая двери и выдавая ордера на арест, а не смотря «Улицу Сезам» или «Дашу-путешественницу». Впрочем, кто бы не предпочел?

– Всего на несколько часов, – упрашивала я. – Я их покормлю, и Зак, возможно, вырубится еще до того, как мы доберемся до тебя. Они проспят большую часть времени, обещаю.

На заднем плане передавали новости.

– Прости, Финн. Я не могу. Ты не слышала новости? Местная группировка русской мафии утром снова выиграла в суде. Я собиралась вечером встретиться с парнями из ОПН, обсудить все это.

ОПН. Организованная преступность и наркотики. Джорджия работала в отделе по насильственным преступлениям.

– Ты не работаешь по наркотикам.

– Нет, но я обычно поддерживаю их, когда они идут заливать свое горе пивом.

Канал на заднем плане переключился. Теперь звучал саундтрек вечернего сериала про копов, повторный показ которого Джорджия смотрела только для того, чтобы поворчать на сценаристов, допускающих кучу неточностей в отношении работы полицейских.

– Ну пожалуйста, Джорджия. Это важно.

– А ты не можешь позвонить Нике?

– Стивен утром уволил ее, и она теперь не отвечает на мои звонки. У меня больше никого нет. И мне действительно очень нужно кое-что сделать.

Сделать что? Какого черта я делаю? Господи Иисусе, я правда это делаю? Да, черт возьми. Я правда это делаю.

– Одно исследование для книги, над которой я работаю, и я не могу взять детей с собой.

– А что твои друзья? Они не могут тебя выручить?

– У меня нет настолько близких друзей.

Я потерла висок, подумав о той горстке людей, которым я, наверное, могла бы позвонить, но не стала. Стивену никогда не нравились мои друзья. Может быть, потому, что он никогда не нравился им. И за прошедшие годы, сознательно или нет, но я отдалилась от них. Я предпочла им Стивена. А после развода друзья Стивена выбрали его.

Она выключила звук телевизора и тихо выругалась:

– Неужели по соседству нет ни одной няни, которая могла бы присмотреть за ними?

Точно. Вроде тети Эми?

– Моя няня только что наняла адвоката, чтобы оформить полную опеку над моими детьми, и он уволил мою настоящую няню! Поэтому нет, Джорджия, у меня больше нет никого, кто мог бы за ними присмотреть!

Она издала вздох, способный вышибить двери лаборатории по производству метамфетамина.

– Ладно. Но только на несколько часов. Если не вернешься к десяти, я объявлю тебя в розыск и организую охоту.

Поспешно поблагодарив, я сразу же разъединилась, пока она не передумала. Я плюхнула противень с куриными наггетсами в духовку, вымыла и накормила детей, сменила Заку подгузник и поспешила наверх готовиться к вечеринке. И пока я сдувала пыль со старой дамской сумки, расшитой бисером, и засовывала в нее парик и косметику, я продолжала гадать, что из себя представляет Харрис Миклер за закрытыми дверями.

Какие скелеты они с Патрисией прячут в своем шкафу и действительно ли возможность избавиться от недостатков Харриса Миклера стоит семидесяти тысяч долларов?

Глава 7

В свое время я хорошо погуляла по барам. Университетские бары, местные забегаловки, элитные бары со Стивеном – когда был необходим деловой ужин с клиентами. Бары для копов – с Джорджией, гей-бары (снова с Джорджией) и сомнительные стрип-бары в не-очень-приятных районах во имя «полевых исследований» для книги, о которой вы, скорее всего, никогда не слышали. Но не имело значения, сколько баров я успела посетить, я все равно терпеть не могла заходить в бар в одиночку. Я ненавидела этот момент, когда все взгляды поворачиваются на тебя, чтобы посмотреть, кто вошел.

Или – еще хуже – когда никто не удосуживается оглянуться.

«Лаш» был под завязку упакован пиджаками, галстуками и маленькими черными платьями, поэтому, казалось, никто не обратил внимания, когда внутрь втиснулось еще одно. Я удостоверилась, что парик и шарф сидят как надо, и опустила огромные солнцезащитные очки на переносицу, чтобы дать глазам привыкнуть к тусклому свету. За медно-вишневой барной стойкой, украшенной разноцветными бутылками и подсвеченным травленым стеклом, работали неприлично привлекательные юные бармены, которые, видимо, целыми днями рассылали свои фото и шерстили интернет на предмет очередного кастинга в округе Колумбия. Я пробиралась, прокладывая себе путь между высокими столиками и переплетенными нитями разговоров, пока наконец не захватила последнее свободное место в дальнем конце бара. Я потянулась, чтобы перекинуть ремень моей сумки для мам через спинку стула, но вспомнила, что оставила ее у Джорджии вместе с детьми. Так что я положила дамскую сумочку на стойку перед собой, чувствуя себя неуютно без привычного груза, как будто я забыла дома что-то важное. Кроме документов, в сумочке лежали только тюбик бордовой губной помады, двадцатка Стивена, телефон и измятая записка от жены Харриса Миклера. Я изучила лица мужчин в баре. Затем женщин.

Все они смутно напоминали мне Стивена и Терезу, но я точно была уверена, что никого из них не знаю. Я сняла очки и убрала в сумочку. Подумала было заказать пива, но в этом месте явно не подавали простой «Будвайзер».

Поэтому я заказала водку с тоником, и, понемногу отпивая из бокала, незаметно просканировала бар в поисках Харриса Миклера. Средний рост, среднее телосложение, медно-каштановые волосы, припорошенные сединой на висках. Когда он улыбался, глаза, и так маленькие для его лица, превращались в две складки. Я не обнаружила никого похожего на него, поэтому, когда мимо проходил бармен, я подняла палец, привлекая его внимание. Он облокотился о стойку, перегнулся, подставив мне ухо, чтобы лучше услышать меня сквозь шум и разговоры соседей.

– Где тут обычно тусуется народ из корпораций? – спросила я его.

Он глянул на безымянный палец без кольца. Понимающе улыбнувшись, показал подбородком на шумную группу мужчин и женщин, смеющихся вокруг нескольких высоких столиков:

– Те, что работают с недвижимостью, обычно собираются там. – Затем кивнул головой в направлении другой группы рядом с первой: – Банкиры и ипотечники держатся около. – Он ткнул большим пальцем через свое плечо в сторону оживленной группы в другом конце бара. – Предприниматели, организаторы пирамид, бизнес на дому, – сказал он, скривившись, что говорило о том, что он выбрал эту часть бара не случайно. – Ну а элитные пиджаки обычно бронируют приватные столики – там, где диваны с высокими спинками – в задней части бара. – Он достал стакан из-под стойки, оглядев меня с ног до головы. – Не похоже, что ты тусуешься с бизнес-элитами.

Я взяла стальную ложку для размешивания коктейлей и, пронзив ею лайм, допила все, что оставалось в бокале.

– Не похоже, что тебе достаточно лет, чтобы обслуживать меня.

– Ой-ей! – смеясь, воскликнул он. Закусил губу и посмотрел на меня, словно в первый раз увидел. – Вообще я имел в виду, они все будто под копирку сделаны и такие напыщенные, а ты – нет.

Я помешала лед в стакане.

– Хм… «напыщенные». Словечко из вступительного экзамена в универ?

Наши пальцы соприкоснулись, когда он забрал мой пустой бокал.

– На самом деле из вступительного экзамена на юридический.

Он сделал паузу, оценивая мою реакцию, а затем вместо старого бокала поставил новый. Я даже не заметила, когда он успел сделать еще один.

– Как тебя зовут?

Я притянула трубочкой лайм, раздумывая, что ответить. Черт возьми. Почему бы нет.

– Тереза, – сказала я, протягивая руку.

– Джулиан.

Его рукопожатие было таким, как надо. Ни попыток утвердить свое доминирование под влиянием тестостерона. Ни малейшего намека, что он недооценивает меня.

– Что планируешь изучать, Джулиан?

– Я уже изучаю, – поправил он меня. Если я и задела его чувства, он не подал вида. – Университет Джоджа Мейсона, третий курс юридического. Уголовное право.

Я иронически изогнула бровь.

– А разве прокуроры не все сплошь напыщенные и будто под копирку сделанные?

Он перекинул барное полотенце через плечо.

– У меня не настолько развиты амбиции. Я считаю, что обществу не помешает несколько хороших государственных защитников. А что ты? Чем занимаешься?

Я потягивала коктейль, лед дзинькал по зубам. Я думала, что сказать. Я взяла за правило никогда не говорить незнакомцам, чем я занимаюсь. Такие разговоры всегда выходили странными. И запоминающимися. Я опустила взгляд на Терезино платье и выдрала пару ворсинок из ткани.

– Недвижимостью.

– Звучит скучно.

Я подавила смех.

– Просто ужасно.

– Не пойми меня неправильно, – сказал он осторожно. – Не похоже, что ты занимаешься недвижимостью.

– Неужели? – Он был наглый, но обаятельный, и его улыбка все больше мне нравилась, хотя это мог сказываться второй бокал водки с тоником. – А что же мне тогда подходит?

Джулиан изучил меня, полируя стакан.

– Холодное пиво, пицца на вынос. Ходить босиком, в джинсах и свободной выцветшей футболке.

Я почувствовала, как мои щеки краснеют от того, насколько он попал в точку, я была удивлена этим и тем, что меня не задевает его прямота. И тем, как он смотрит на меня. Я осушила стакан, размышляя о разнице между мной и Терезой, о том, любил ли когда-нибудь Стивен пиццу на вынос или всегда предпочитал что-нибудь поэлитнее, а я, по своему невежеству, не замечала этого.

– Жаль, что ты не занимаешься семейным правом. Обществу не помешали бы несколько честных адвокатов по разводам. – Я положила двадцатку на стойку и соскользнула со стула. Мне нужно было пописать, а туалетные комнаты были как раз в задней части бара, возле тех приватных столиков, о которых говорил Джулиан. Я могла бы проверить их по пути. Просто из любопытства.

– Эй, – Джулиан положил свою руку на мою прежде, чем я успела отвернуться. – Моя смена заканчивается через час. Если подождешь, мы могли бы вместе перекусить что-нибудь.

Локон медового оттенка упал на его глаз, на лице светилась совершенно невинная улыбка. Не буду лгать и скажу, что дала себе несколько секунд подумать над этим предложением.

– Спасибо.

Я пододвинула к нему двадцатку. Мне нужно было добраться до детей и Джорджии прежде, чем она отправит каждую патрульную машину в городе на мои поиски. И меньше всего мне было нужно, чтобы меня обнаружили на заднем сиденье моего минивэна, кувыркающейся на пеперони с юным охотником за женщинами постарше.

– Мое платье не совсем подходит для пиццы.

Он прикусил нижнюю губу, подавляя ухмылку.

Я поблагодарила его и указала на заднюю часть бара, давая ему понять, что, как бы ни заманчиво было его предложение, мои планы на вечер не изменились. А затем я отправилась искать дамскую комнату. И, может быть, Харриса Миклера.

Столики в конце бара были уединенными; теплое неяркое освещение, черные кожаные диваны с высокими деревянными спинками – все это выставляло меня какой-то отмороженной, пока я пыталась заглянуть в каждый мирок, ковыляя в туфлях на каблуках, которые не надевала уже несколько лет. На правой ноге, там, где тугой ремешок врезался в сустав под пальцем, образовался волдырь, да и два бокала водки с тоником на пустой желудок не делали движение прямо по курсу легче. Пробираясь к туалету по узкому проходу между спинками диванов, я чувствовала легкий крен. Когда я добралась до последнего столика, зазвонил телефон.

– Прошу меня извинить, – сказал мужской голос. – Я должен ответить на звонок.

Мужчина выскользнул из-за столика, не поднимая глаз от телефона, и зашагал к бару, едва не сбив меня.

– Это Харрис, – сказал он низким голосом в этот момент.

Харрис. Я обернулась ему вслед и, потеряв равновесие, оперлась о спинку ближайшего дивана. Пара, сидящая за столиком, с любопытством посмотрела на меня, поэтому я нагнулась и демонстративно поправила ремешок, а в это время из-за столика Харриса Миклера вышла женщина. Высокие каблуки процокали по коридору и исчезли в дамской комнате. Я застыла на мгновение, пытаясь подслушать, о чем говорит Харрис в нескольких футах от меня, но разговор быстро закончился, и он убрал телефон в карман. Махнув ближайшему официанту, он заказал два бокала шампанского и вернулся на место. Я быстро юркнула в туалет и, оккупировав пустую кабинку, с удивлением обнаружила, как бешено колотится сердце.

Что я творю? Все это нелепо. И я сама нелепа. Итак, Харрис Миклер ходит на сторону. Ну и что? Куча мужчин поступали так же и до него. Включая моего собственного мужа. Но как бы я его ни ненавидела за это, мне бы не пришло в голову убивать его. Даже за семьдесят тысяч долларов. И все же я здесь, шпионю за человеком, которого даже никогда не видела.

Я облегчила мочевой пузырь так быстро, как только могла, вымыла руки и, открыв сумочку, чтобы достать помаду, замерла при виде измятой записки Патрисии Миклер. Надо немедленно смыть ее. Разорвать на мелкие клочки и смыть в раковину.

Позади меня щелкнул замок кабинки, и я поспешно захлопнула сумочку.

Дама Харисса Миклера склонилась над своим смартфоном, длинные светлые волосы, будто занавески, закрывали лицо, ниспадая до плеч. Я нанесла на губы свежий слой помады, наблюдая в зеркало за тем, как она набрала номер и приложила телефон к уху. На ней был серо-голубой костюм; на безымянном пальце левой руки сверкало потрясающее кольцо с бриллиантом, и рядом – инкрустированное бриллиантами обручальное кольцо.

– Привет, малыш, – проворковала женщина в телефон, пока я убирала помаду обратно в сумочку.

«Может быть, они с Харрисом просто коллеги», – сказала я себе. Может быть, у них только что состоялась крупная сделка и они отмечают это событие.

– Прости, милый, – продолжила она. – У меня встреча с клиентом. Она закончится позже, чем я рассчитывала. В холодильнике есть еда, лекарство от аллергии для Кэти – на столе. Сможешь уложить детей спать?

Так, значит, Харрис определенно изменяет. С замужней женщиной.

Велика важность. Конечно, он заслуживал жесточайшей гонореи, а если он бил свою жену, то тюрьмы, но пока ничего из того, что я видела, не указывало на то, что Харрис Миклер заслуживает смерти.

Глядя в зеркало, я поправила парик, посмотрела время на телефоне. Еще рано. Я еще могла успеть купить на вынос еды в китайском ресторанчике, оплатив ее со счета Стивена, принести ужин для Джорджии и навсегда забыть обо всем этом… Подруга Харриса Миклера прислонилась к тумбе и повысила голос:

– Это важный клиент, Марти! Что я могу поделать?

Я выскользнула из туалета, и дверь мягко закрылась, заглушая их жаркий спор. Я поспешила по коридору обратно в бар, а официант как раз поставил два фужера с пузырящимся шампанским перед Харрисом Миклером. Я уловила белую вспышку накрахмаленной рубашки Харриса, когда он передавал официанту сложенную купюру. Когда официант отвернулся, что-то скользнуло из ладони Харриса в один из фужеров. Белая таблетка выделялась на фоне пузырьков; она шипела, опускаясь на дно фужера.

Опустив голову, я быстро прошла мимо столика Харриса и скользнула на пустое место за барной стойкой. Угол зрения был слишком мал, чтобы видеть лицо Харриса Миклера, но мне достаточно хорошо была видна его рука, вертевшая фужер. Я едва заметила, что ко мне подошел бармен, чтобы принять заказ. Все равно у меня не было денег, так что я смотрела через его плечо, как Харрис меняет положение фужеров.

Бармен возник в поле моего зрения. Когда наши взгляды встретились, Джулиан улыбнулся. Я пыталась незаметно следить за дверью туалета в конце коридора. Женщина могла вернуться в любую секунду.

Что мне делать? Сказать Джулиану? Попросить его приглядеть за их столиком?

Вернуться в туалет и рассказать той женщине, что сделал Харрис Миклер? Оба варианта делали из меня свидетельницу. Мне пришлось бы ждать, пока приедет полиция и возьмет показания. Они начнут спрашивать, кто я такая и что я здесь делаю. Мне придется объяснять, почему я в парике и украденном платье и почему я назвалась Терезой. Мне придется объяснять, почему за мной охотится полиция, ведь я не успею вовремя забрать детей у сестры.

Джорджия!

Джорджия – коп. Если бы она была на моем месте, что бы она сделала? Каждый пришедший на ум сценарий включал либо оружие, либо наручники, либо владение приемами джиу-джитсу. У меня ничего этого не было.

– Планы изменились? – с любопытством спросил Джулиан, наклонив голову.

– Возможно, – вырвалось у меня помимо воли.

Его ухмылка стала шире.

– Хочешь выпить, пока ждешь?

В этой части истории героиня должна была бы импровизировать. Так что бы сделала героиня моей книги? Определенно, не стала бы звонить в полицию, когда в ее сумочке спрятан вексель за заказное убийство.

– «Кровавую Мэри»! – попросила я.

Он поднял бровь в ответ на мой выбор напитка, но спорить не стал. Пока он наливал в стакан томатный сок и водку, добавлял лед и сельдерей, я не отрываясь смотрела на дверь туалета.

– Спасибо, – я выхватила стакан из его рук прежде, чем он поставил его на стойку. – Сейчас вернусь.

Я быстро направилась по темному коридору в туалет и, открыв дверь, с облегчением обнаружила, что дама Харриса наклонилась к зеркалу, подправляя румяна. Я сделала глубокий вдох и помолилась, чтобы у этой женщины не было разрешения на скрытое ношение оружия. Затем я притворилась, что споткнулась и выплеснула содержимое стакана ей на спину, залив костюм томатным соком.

Ее позвоночник напрягся, когда ледяная жидкость пропитала бледно-серую ткань юбки.

– О нет! Мне очень, очень жаль! – Я поставила пустой стакан в раковину и выхватила пачку бумажных полотенец из автомата.

Она отмахнулась от моих неуклюжих попыток вытереть пятно, с отвращением посмотрев в зеркало, чтобы оценить размер ущерба.

– Я вся в этой гадости!

Могло быть гораздо хуже.

Она безуспешно попыталась дотянуться до самого ужасного пятна на спине.

– Содовая, – сказала я, отступая к двери. – Нам нужно много содовой. Никуда не уходите. Не двигайтесь. Я знаю, что нужно делать.

Я приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы юркнуть за нее.

Харрис поднял голову, когда я вышла из туалета. Его улыбка исчезла, когда я остановилась напротив него. Мое сердце забилось. Сейчас или никогда.

– Харрис? Харрис Миклер? Это ты?

Он побледнел, бросая тревожные взгляды на соседние столики.

– Нет, я не…

Его взгляд метнулся на дверь туалета.

– Простите, – сказал он одновременно и раздраженно, и смущенно. – Мы знакомы?

– Харрис! – Я хлопнула его по руке. – Мы познакомились на той рождественской вечеринке, вспомни, несколько лет назад. – Ловко, Финли. Очень ловко. Я бы пнула сама себя, если бы не боялась, что упаду. – Ну, поднимайся давай, и обними меня уже, ты, здоровая тупая детина! – Я схватила его за руку, практически вытащив за диванчики, и обвила его руками, как будто мы были знакомы по меньшей мере со школы.