Текст книги "Финли Донован избавляется от проблем"

Глава 11

«Когда мы сможем отправить ее обратно?» – по словам родителей, это был первый вопрос, который задала Джорджия в тот день, когда я родилась. Она никогда не просила сестренку, и в ее оправдание стоит добавить, что тогда ей было всего четыре года. Но этот вопрос определял наши отношения до тех пор, пока Джорджия не уехала из дома, поступив в полицейскую академию.

В детстве я всегда была «плохишом» – единственным человеком в доме, на кого Джорджия всегда могла показать пальцем, если что-то шло не так. Но потом Джорджия стала полицейской, и неожиданно у нее будто закончились пальцы, чтобы показывать ими на меня. Теперь плохиши были повсюду, и по сравнению с ними я уже не была такой уж плохой.

Но не в этот раз, когда я стояла у дверей квартиры старшей сестры, воняя водкой, потом и слюной Харриса Миклера, отчетливо сознавая, что его тело, возможно, уже медленно разлагается в багажнике машины Вероники. Я надеялась, что Джорджия, увидев меня, так обрадуется, что ничего не заметит.

Она открыла дверь, Зак примостился у нее на плече.

Передавая мне малыша, она замерла, как только я потянулась за ним. И сморщила нос.

– Мне казалось, ты сказала, что будешь работать.

Чертов полицейский нюх. Нос Джорджии вполне мог бы заменить алкотестер.

– Я работала.

Я потянулась взять Зака. Джорджия держала его на расстоянии вытянутой руки.

– Почему от тебя воняет алкоголем?

Потому что, скорее всего, я еще держусь только благодаря бурбону.

– Писательский ступор. Нужно было что-то, чтобы разгрузить мозг.

– Ты можешь вести машину?

– Нет. – Я кивнула через плечо на соучастницу моего преступления.

Джорджия встала на цыпочки, посмотрев через балкон. Внизу зад Ники торчал из ее «Аккорда» – она устанавливала детские автокресла на заднее сиденье.

– Мне казалось, ты говорила, что Стивен уволил ее.

– Уволил. – Я почесала все еще потную шею, с трудом глядя в глаза Джорджии. – Она пришла, чтобы забрать кое-какие вещи, и все закончилось тем, что мы… – испортили мои скатерти, разделили мое имущество и запихнули мертвеца в ее багажник, – кое-что придумали.

Словно почувствовав, что о ней говорят, Ника возникла за моим плечом.

– Я перееду к Финли, чтобы присмотреть за детьми, в обмен на пищу и кров, – сказала она, потянувшись, чтобы забрать Зака.

Ага, и на сорок процентов моей души.

Когда Джорджия передала Зака Нике на руки и та понесла его к машине, тело Джорджии обмякло, будто с нее сняли тяжелый груз. Она потерла плечо и кивнула на диван. Делия спала под одеялом, свернувшись калачиком, ее тонкие светлые волосы наэлектризовались и образовали ореол вокруг серебряной короны из скотча, а брови нахмурились.

Звук телевизора был приглушен, бледный свет от экрана мерцал на нежных щеках Делии. Я была рада, что она спит и не слышит, как ведущий пересказывает подробности трех жутких убийств, произошедших всего в нескольких милях отсюда. Я взглянула на заголовок: Человек, подозреваемый в связях с мафией, оправдан по всем пунктам.

Я показала на экран.

– Прости, что ты пропустила встречу с парнями из ОПН.

Джорджия издала протяжный вздох, глядя, как на экране двое мужчин спускаются по ступенькам здания суда и исчезают в элегантном черном лимузине.

– Такие встречи будут еще не раз и не два. Русская мафия может убить хоть полгорода и все равно найдет, кого подкупить. Этот мудак ни дня не проведет за решеткой, пока Жиров рядом, чтобы внести за него залог.

Я несколько недель не смотрела новости и потому не знала, о чем речь, но сочувственно кивнула Джорджии и закинула сумку на одно плечо, а Делию – на другое.

– Спасибо, что приглядела за ними, – прошептала я и зашагала к двери, чувствуя на себе пытливый взгляд Джорджии. Этот день, адреналин и похмелье настигали меня, наступая на пятки.

– Финн.

Мое имя прозвучало как тихий приказ. Я медленно обернулась, в ужасе, что меня что-то выдало.

– Я беспокоилась за тебя, – сказала Джорджия. Протянув мне шапку Делии, она потерла грудь, морщась, будто ощущала внутри некий дискомфорт.

Она смотрела на свои ноги, на мою сумку, на что угодно, только не на меня, когда добавила:

– Я рада, что ты не одна.

Я сглотнула подступивший к горлу комок, вдруг осознав, что не знаю, что хуже: скрывать что-то от сестры или прятать труп в багажнике. Джорджия всегда была одна здесь.

Но как бы она ни настаивала на том, что такая жизнь ей по душе, иногда – в такие моменты, как этот, – я терялась в догадках, как она может это выносить.

Я положила шапку Делии в карман и покрепче прижала дочку к себе. Скотч в ее волосах прилип к моей челюсти. Мелькнула мысль рассказать Джорджии обо всем. И о том, что случилось в «Панере». И о том, что случилось в моей машине, в моем гараже. Джорджия потянулась за пультом от телевизора.

– Джорджия? – начала я тонким голосом, прижав Делию к груди. Джорджия посмотрела на меня, и было очень трудно выдержать ее взгляд. Я отвела глаза, взглянув ей за спину, на повторяющуюся сцену в телевизоре.

Я не могла не думать о том, что сказала Патрисия. Об опасных людях с друзьями в высших кругах. О том, что если кто-нибудь узнает, что сегодня произошло, мои дети никогда не будут в безопасности. Если Джорджия и ее друзья-полицейские не могут изолировать опасных людей, возможно, у Патрисии есть причины бояться. Возможно, Ника права, и у меня нет другого выбора, кроме как довести дело до конца и молчать как рыба.

– Спасибо, – пробормотала я.

Я отвернулась и пошла к машине, на всем пути чувствуя спиной цепкий полицейский взгляд.

– Куда теперь? – спросила Ника, как только я захлопнула дверь. Она скривилась, заметив в зеркало заднего вида в волосах у Делии корону из скотча. Дети спали на заднем сиденье как убитые, такие же неподвижные, как Харрис Миклер, когда мы закрыли его в багажнике вместе с розовым совочком.

– Не знаю.

У меня не было времени подумать, что делать с телом. Может быть, потому, что часть меня полагала, что мы не зайдем так далеко. Я грызла ноготь большого пальца, прокручивая в голове детали различных способов утилизации тела, про которые я когда-либо читала. Если мы бросим его в реку, то, с моей-то удачей, оно непременно всплывет. Огонь же привлечет слишком много внимания; последнее, что мне хотелось бы, это вдобавок к обвинению в убийстве заработать обвинение в поджоге.

– Думаю, нам нужно найти место, где его можно похоронить.

– Есть идеи? – Она медленно покидала жилой комплекс моей сестры, аккуратно включив сигнал поворотника, выруливая на дорогу.

Я подавила смешок. Часть меня хотела, чтобы здесь был Стивен. У меня никогда не получалось как следует что-то спрятать. Стивену, в отличие от меня, легко удавалось хранить секреты. Он всегда отвечал за то, чтобы спрятать от детей рождественские подарки и пасхальные яйца в нашем дворике.

Если вспомнить, труднее всего было обнаружить те, что лежали практически на виду, прямо под носом у детей, – просто прикрытые сверху листвой или мягкими сидушками. Таким же образом Стивен несколько месяцев скрывал интрижку с Терезой. Он не брал ее в дорогостоящие путешествия, не переводил деньги на странные банковские счета. Он трахал нашего агента по недвижимости во время обеденного перерыва прямо в ее офисе вниз по улице и скрывал запах ее парфюма своим одеколоном. Он оплачивал наши счета за коммунальные услуги и другие положенные платежи по хозяйству, так что я не видела расходов, и мне бы в голову не пришло соединить две точки в один маршрут. Стивен хранил свои секреты, как сейчас свой роман с Бри, в самых обыденных местах, не вызывающих никаких подозрений…

– О! – Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Почувствовала, как взгляд Ники метнулся на меня в тот момент, когда меня осенило. – Едем к дому Стивена, – сказала я.

– Какого черта мы забыли в доме Стивена?

– Нам нужна лопата.

Настоящая большая лопата. И если у кого-то были инструменты для того, чтобы похоронить такой большой секрет, как Харрис Миклер, то этим кем-то определенно был мой бывший муж.

Глава 12

Было уже далеко за полночь, когда мы позаимствовали лопату из сарая Терезы и добрались до фермы Стивена. Темный, никак не обозначенный въезд через задние ворота был не таким привлекательным, как при свете дня. Ника погасила фары, и мы сидели в машине, прислушиваясь к посапыванию детей на заднем сиденье, и ждали, пока наши глаза привыкнут к темноте. По траве стелился голубой лунный свет.

Всюду вокруг нас колыхалась трава, за исключением одного подготовленного под посев свежевспаханного квадратного участка на заднем поле. Мы вышли из машины и подошли к краю распашки. Черные комья взрыхленной земли в лунном свете отливали серебром.

Ночь была теплой для октября и тихой, если не считать шуршания хвои, осыпавшейся с высоких кедров позади нас. На многие мили вокруг не было видно ни отблеска фар, ни света фонаря на крылечке. Я легко представила, как Стивен и Бри трахаются здесь на заднем сиденье его пикапа после рабочего дня. Это место могло годами хранить секреты – пока росла новая трава, прикрывая их.

Я воткнула лопату Стивена в землю, с облегчением обнаружив, что почва была мягкой и податливой. Слава богу, Стивена с Терезой не было, когда мы с Никой припарковались за сотню метров до их дома и я прокралась вдоль рядка малочисленных деревьев за коттеджем на задний двор, к сараю с инструментами. Я позаимствовала тяжелую лопату с широким стальным лезвием, а заодно пару садовых перчаток.

– Будем копать по очереди, – сказала я Нике. – Я начну, а ты стой на страже.

Если повезет, Стивен засеет это поле прежде, чем обнаружится, что Харрис Миклер пропал.

Я начала копать, и мое горло пересохло. Если бы все происходило в романе, это был бы переломный момент. Этакая точка невозврата. Если мы остановимся прямо сейчас, мы все еще можем вернуться к Джорджии и заявить, что это было непреднамеренное убийство. Я могла бы рассказать, что случилось в баре. Как я случайно убила Харриса Миклера, оставив его в гараже с работающим двигателем. Я могла бы показать в подтверждение своих слов его телефон, я могла бы попытаться поступить правильно, даже если бы пришлось сесть в тюрьму и расстаться на это время с детьми.

Я оглянулась на машину, где спали мои дети. Как только мы выроем эту яму, пути назад не будет. Украденная лопата, похороненное тело, деньги, которые обещала Патрисия… Все это указывало бы на спланированное преступление. Тяжкое, ужасное, отвратительное преступление.

В тот момент, когда я поставила ногу на наступ лопаты, я чувствовала себя не меньшим чудовищем, чем Харрис Миклер.

– Давай, Финли, – громкое шипение Ники вывело меня из ступора. Я надавила на лопату и выбросила первую порцию земли. Ника патрулировала, ее дыхание порождало облачка пара, походившие на фоне ночного неба на привидения.

– Насколько глубоко нам нужно копать? – спросила она, покачиваясь на пятках; ее глаза метались между мной, детьми и сельской дорогой за нашими спинами, просвечивающей сквозь кедры.

Я надеялась на шесть футов – этого было бы вполне достаточно, чтобы комбайны случайно не зацепили труп, – но моя спина уже горела, бок свело судорогой, а я еще не прошла и фута.

Сейчас я бы согласилась на четыре.

В нетерпении Ника схватила розовый совок и, запрыгнув ко мне, принялась вычерпывать маленькие кучки земли, которые осыпались с боков моей лопаты.

– В следующий раз мы сделаем это…

– Следующего раза не будет, – пропыхтела я, исподлобья глянув на Нику, и ускорилась, стремясь поскорее закончить с этим и вернуться домой. – Это был несчастный случай. Вот и все.

– Может быть, миру не помешало бы побольше таких несчастных случаев, – пробурчала она себе под нос. – Если бы у меня было столько денег, сколько у Патрисии Миклер, возможно, я бы тоже тебя наняла.

Я остановилась, опустив лопату на землю. Я считала, что Ника с такой готовностью пошла на это из-за денег. Мне не приходило в голову, что Ника тоже не стала бы так рисковать только ради денег. Что у нее могут быть свои причины залезть со мной в эту яму. Ника бросила на меня короткий острый взгляд и быстрее заработала совком. Мои руки под перчатками вспотели и пальцы не разгибались, а на ладонях вздулись свежие жгучие волдыри. Но я продолжала копать.

– От кого бы ты избавилась? – спросила я между взмахами лопаты.

Ника только пожала плечами.

– Я просто говорю, что в мудаках нет недостатка. И в этом городе нет недостатка в деньгах. Надо успеть захватить рынок раньше других.

Я вывалила очередную кучу земли рядом с ямой, края которой были мне уже по колено.

– Легко тебе говорить, – выдохнула я, тяжело дыша. – Пока у тебя маленький совок.

– Вот почему нам нужно что-то такое, – она указала розовым совочком на громадные очертания карьерного погрузчика, на который всего несколько часов назад так стремился забраться Зак.

Я протянула ей лопату и забрала у нее совок. Я надеялась, что минут через пятнадцать разгребания земли она станет по-другому смотреть на вероятность «следующего раза». Или, может быть, я беспокоилась, что если я продолжу копать, то начну по-другому смотреть на карьерный погрузчик. Я посмотрела время на телефоне. Прошел час. Если не ускориться, мы не вернемся домой до рассвета.

– Мы даже не знаем, как им управлять, – рассудила я.

Она надавила кроссовкой на лопату и вогнала ее в землю, хрюкнув, вынимая штык, полный земли.

– Нет ничего, чему нельзя было бы научиться на «Ютубе», – сказала она, пытаясь выровнять дыхание. – Мой кузен Рамон научился, как завести машину без ключа зажигания. Неужели научиться управлять погрузчиком сильно сложнее?

Прозвучало так, будто это Рамону больше пошло бы копать эту яму.

– Угон такого сельскохозяйственного оборудования тянет на кражу в особо крупных размерах, и мы не будем добавлять ее к растущему на глазах списку наших преступных действий.

– Ты только подумай. – Она надавила на лопату, ее лицо было все в грязи. – Одной из тех штуковин мы выкопали бы нужную яму за пять минут. Я ходила на занятия по экономике. Там объяснялось, что время стоит денег. Если мы собираемся быть профессионалами, нужно начинать действовать как профессионалы.

– А что, профессиональные киллеры закапывают тела карьерными погрузчиками?

– Я просто говорю, что мы должны работать с умом. А не с надрывом.

– Убивать людей за деньги – это не умно!

Ника отряхнула грязь с перчаток и выбралась из ямы, которая теперь была по пояс. Она отдала мне лопату, забрав розовый совок, и наставила его на меня.

– Посмотрим, как ты заговоришь, когда получишь свои семьдесят тысяч долларов.

Она открыла багажник. Я выкарабкалась из ямы, заглянула ей через плечо и вздохнула, глядя на человекообразное нечто, завернутое в мои столовые скатерти.

– Давай, – сказала Ника, ухватившись за шнур вокруг лодыжек. – Похороним этого извращенца и уберемся отсюда.

Вместе мы перевалили Харриса Миклера через край багажника и развернули его. Ника собрала в кучу скатерти и засунула их обратно в багажник. Я забрала у Харриса из карманов телефон, ключи от машины и бумажник и вложила все это в протянутую руку Ники.

– Может, нужно сжечь ему отпечатки на пальцах и вырвать зубы или что-нибудь в этом роде? – спросила она.

Я бросила на нее сердитый взгляд, хотя, в общем-то, она была права. Если кто-нибудь найдет останки Харриса Миклера, то и без бумажника и телефона его будет довольно просто идентифицировать.

Я поморщилась, взяв Харриса под мышки. Его руки уже были холодными, пальцы и шея слегка окостенели, руки и ноги были омерзительно вялыми.

– Ну, удаление пальцев и стоматология – это уже слишком, – пробурчала я, когда мы подтащили тело к краю ямы.

– Интересно, можно ли брать за это отдельную плату?

– Сделаю вид, что ты этого не говорила.

Мы с Никой бросили последний взгляд на Харриса Миклера.

– Мы точно поступаем правильно? – спросила я.

В ответ она достала из кармана его телефон и протянула мне. Я не взяла его: меня затошнило от одной мысли о тех фотографиях. Ника убрала телефон.

Затем мы повернули Харриса Миклера на бок, на самый край вырытой могилы, и на счет «три» сбросили его вниз.

Глава 13

Впервые я встретила Веронику Руиз восемь месяцев назад, когда мы с детьми стояли в очереди в банке. Был вечер пятницы, день выдачи зарплат людям с постоянной работой, и получение законного чека приводило большую часть людей в отличное настроение. И, по всей видимости, только один человек был исключением – стоявший за мной мужчина, который раздраженно ворчал себе под нос.

У Зака резался зуб, он кривился и заливался сердитыми слезами, потому что я не пускала его свободно побегать по вестибюлю. Сын извивался в моих руках, отказываясь успокоиться. Мы отстояли почти всю очередь, и, когда оставалось совсем немного, Делия сообщила, что она хочет пи́сать, и прямо сейчас. Делать нечего, я покинула очередь и повела детей в туалет. К тому времени, как мы вернулись, очередь отрастила длинный извилистый хвост, заполнив весь вестибюль.

Я была готова сдаться и уйти, как вдруг одна из кассирш помахала мне из-за своей плексигласовой перегородки. И пока я пробиралась к стойке, она жестом показала тому раздраженному мужчине, что стоял позади меня в очереди, подождать.

Зак перестал плакать и ослепительно улыбнулся Нике. Она просунула через обменник красный леденец для Делии, а тем временем раздраженный мужчина поднял шум и сыпал оскорблениями в адрес Ники. Она обналичила чек, который выписал мне Стивен, проследив острым взглядом темных глаз за мужчиной, который выбежал из очереди в поисках менеджера. Она отсчитала хрустящие купюры, щелкая каждой из них, и помахала на прощание Делии и Заку. На выходе, повернувшись, чтобы придержать для Делии дверь, я увидела, что к Нике подошел менеджер. Через динамики в стекле донеслась суровая отповедь, и пока я стояла в дверях и слушала, терзаемая чувством вины, Ника повесила табличку «Закрыто», собрала свои вещи и ушла через задний выход.

Взяв Делию за руку и водрузив Зака на бедро, я обогнула здание и обнаружила там Веронику; она сидела на корточках на своих высоких каблуках и дырявила шину босса.

– Кажется, ты любишь детей, – сказала я ей, когда она встала и отряхнула грязь с рук. – Мне бы очень пригодилась няня.

Я протянула ей почти половину из пачки только что обналиченных денег, частично из-за чувства вины, частично от отчаяния. Ника подняла бровь, посмотрев на деньги, потом на детей, и дело было решено.

Мы с Никой обессиленно сидели в машине, путь преградила закрытая дверь гаража, а мы обе слишком устали, чтобы сделать усилие и открыть ее. Руки Ники, вцепившиеся в руль, были потными и красными. Мои собственные – покрыты слоем грязи; вместо кутикул – темные полумесяцы земли. Я кое-как выбралась из машины и поковыляла до пульта возле двери. С трудом отогнув пальцы правой руки от призрака черенка, я набрала четырехзначный код и только тогда вспомнила, что автоматический подъемник сломан. Я прислонилась лбом к пульту, слушая, как жужжит мотор по ту сторону неподвижной двери.

Затем, несмотря на стонущую спину и протестующие мозоли на ладонях, я вручную подняла дверь гаража так, чтобы Ника могла поставить свою машину на пустое место позади моего минивэна. Окна на кухне миссис Хаггерти, на той стороне улицы, оставались темными, но я прекрасно знала, что это не значит, что старушка не наблюдает за нами. Мои руки дрожали, пока я держала дверь над головой, и все же мне страшно хотелось показать средний палец, просто чтобы посмотреть, не шевельнутся ли занавески.

Именно миссис Хаггерти обнаружила интрижку Стивена и Терезы, когда Стивен совершил ошибку и привел любовницу к нам домой, пока я, забрав с собой детей, навещала своих родителей.

Старушка зажала меня у почтового ящика, едва я вернулась домой, и спросила, знаю ли я о той привлекательной блондинке, с которой развлекался мой муж, пока меня не было. Я знаю поговорку «не стреляйте в гонца», но я уверена, что тот, кому на ум пришел этот бред сивой кобылы, не жил через дорогу от кого-то вроде миссис Хаггерти.

Когда «Хонда» Вероники въезжала в гараж, мои лодыжки обдало жаром. Как только машина оказалась внутри, я отпустила дверь.

Дверь всей своей тяжестью обрушилась вниз, звук металла о бетон сотряс стены. Даже если миссис Хаггерти не шпионила за нами из своей кухни до того, то теперь она это делала наверняка.

Дети зашевелились на своих сиденьях, и Ника, выйдя из машины, бросила на меня сердитый взгляд. Мы прислонились спинами к машине, ожидая в хрупкой тишине, когда дети снова уснут. Когда их дыхание стало глубоким и ровным, Ника взяла на руки Делию, скривившись при виде липких обрезанных волос, торчащих над ее лбом. Я прислонила к себе Зака, бедром захлопнув дверь машины.

Когда мы укладывали их в кровати, сквозь края занавесок как раз начал просачиваться бледный водянистый рассвет. Если повезет, мы успеем принять горячий душ и выпить по чашке кофе до того, как они проснутся. Я застонала, вспомнив пролившийся кофе и беспорядок, оставшийся вчера на кухонном столе.

Не говоря ни слова, мы с Никой разделись перед стиральной машиной до нижнего белья. Загрузили одежду, бросив сверху скатерти, садовые перчатки и обувь, и залили два колпака отбеливателя для цветных тканей, а в завершение засыпали гору порошкового мыла. Ника запустила машину и скрылась в гостевой спальне. Она заперлась изнутри с тихим щелчком.

Я отправилась на кухню, решив, что хотя бы начну наводить чистоту и порядок в том бардаке, который устроила, прежде чем попытаюсь заснуть. Осторожничая, я не стала включать свет, чтобы не привлечь нежелательное внимание миссис Хаггерти, и попыталась найти лужицы кофейной гущи в сумрачном утреннем свете, проникающем сквозь кухонные занавески, но всюду был порядок. Пол и кухонный стол были уже вытерты, а грязную посуду из раковины ополоснули и поместили в посудомоечную машину. Должно быть, это Вероника прибралась вчера вечером, когда упаковывала мою сковороду в картонную коробку. Прямо перед тем, как она застала меня за попыткой реанимировать труп.

Может, Ника была права.

Может, Харрис Миклер заслужил то, что с ним случилось. Может, завтра его жена явится с конвертом, полным денег, и мы действительно избежим наказания за убийство. Но, соскребая со дна кофейника остатки гущи и выбрасывая их в переполненное мусорное ведро под раковиной, я не испытывала оптимизма. Я убила человека. И уже не имело значения, вышло ли это случайно или нет. Я закопала его, и это делало меня виновной в чем-то, правда, я была не вполне уверена, в чем именно. Ну или я точно стану виновной, если возьму деньги миссис Миклер.

Я проснулась от звона столового серебра о миски с хлопьями на кухне.

Мультяшные голоса из телевизора болтали достаточно громко, чтобы почти заглушить низкий гул пылесоса. Яркое солнце пробивалось сквозь жалюзи. Я посмотрела время на телефоне и зарылась лицом в подушку. Она была влажная и холодная – меньше четырех часов назад, приняв горячий душ, я забралась в постель прямо с мокрыми волосами (и они все еще не высохли).

Мышцы затекли, не желая просыпаться, но я натянула треники, закрутила распущенные волосы в пучок и спустилась на кухню. Фоном тихо гудела посудомоечная машина.

Стопка счетов с крыльца была рассортирована по кучкам, а кучки разложены на складном столике в пустой столовой.

Делия подмигнула мне со стула, держа ложку над миской с хлопьями. Она пережевывала хлопья, и по ее подбородку стекала струйка молока. Я мигнула в ответ, не совсем уверенная, что эта девочка – моя дочь. Ее волосы были коротко сострижены и очищены от всего липкого. Из-под ершика волос, в том месте, где она порезалась ножницами, проглядывала царапина. На носу у нее сидели солнцезащитные очки-авиаторы с отражающими стеклами, затеняя свежевымытое лицо. А ее одежда – искусно потертые джинсы и рваная розовая футболка, надетая поверх серой водолазки, – была художественно сбрызнута отбеливателем для завершения ансамбля.

Я подняла бровь. Она подняла свою в ответ и запихнула в рот очередную ложку хлопьев, снова пролив по дороге часть содержимого. Ее маленькие ручки были обтянуты полосатыми перчатками без пальцев, и у этих перчаток пальцы определенно были на месте, когда я купила их на прошлой неделе, и еще вчера они были гораздо менее модными.

Пока Делия жевала, солнцезащитные очки Вероники сползли ей на переносицу.

– Это кайфово, – сказала она, небрежно пожав плечами, как бы отвечая на мой немой вопрос. – Так говорит тетя Ника.

Я плотно сомкнула губы, чтобы удержать ответную реплику.

Пылесос замолк. Вероника вошла на кухню; на ней были мои легинсы и одна из футболок для сна. Я не хотела думать о том, что она надела – или не надела – под все это; и я очень надеялась, что мое нижнее белье занесено в каталог в категорию тех шестидесяти процентов личных вещей, которыми мне никогда не придется с ней делиться. Длинные волосы Ники были собраны в хвост, и когда она положила мой мобильный на стол, хвост слегка покачнулся. Ее руки были чистыми, ногти вычищены, подстрижены и коротко подпилены, на них лежал слой свежего розового лака, и точно такой же проглядывал сквозь перчатки Делии.

– Тетя Ника, значит?

Ника ухмыльнулась.

– Если у Терезы есть тетя Эми, то у тебя может быть тетя Ника.

Зак засмеялся с детского стульчика, его волосы были модно зачесаны, они уже достаточно отросли, чтобы появились кудряшки. Ножниц для птицы нигде не было видно, никто не истекал кровью и не устраивал истерик. Сил спорить у меня не было, и я сонно поплелась к столу.

– Тебе нужно одеться, – сказала Ника, поставив передо мной чашку кофе и бегло осмотрев меня.

Я сделала жадный глоток.

– И сделать что-нибудь с волосами. Через час ты встречаешься в «Панере» с миссис М. Постарайся выглядеть подобающим образом.

Я поперхнулась, кофе брызнул на рубашку.

– Ты что наделала? – Я поспешно схватила телефон, едва не расплескав кофе. Прокрутила страницу, мое лицо окаменело, когда я прочитала короткое, из двух слов сообщение от Ники миссис Миклер:

«Дело сделано».

Миссис Миклер ответила почти сразу: «Панера 11:00».

– Господи, Ника, – тихо прошипела я, надеясь, что дети ничего не заметят. Я оглянулась, но они были увлечены мультфильмом, который Ника включила по телевизору в соседней комнате. – Нет, я не буду с ней встречаться!

Она положила руки на стол передо мной.

– Ты встретишься с ней. Как еще мы получим деньги? Не зря же я заработала эти мозоли.

Я схватила Веронику за рукав и потащила ее в столовую, понизив голос.

– Я не возьму деньги у этой женщины. Если я это сделаю, мы будем виновны в заказном убийстве.

– А если не возьмешь? – прошипела она в ответ. – Просто в убийстве? Единственная разница – семьдесят тысяч долларов. Семьдесят. Тысяч. И я голосую за то, чтобы взять эти деньги.

– О, ты голосуешь? Ну, насколько я знаю, у меня все еще преимущество. А значит, мой голос имеет большее значение!

– Подумай вот об этом, Финли. Нам нужны эти деньги.

Она ткнула пальцем себе за спину, где на складном столике лежали стопки счетов, отсортированные в порядке важности. Сначала оплата за дом, потом за минивэн, потом за ТСЖ, страховка и счета за электричество, и еще стопка просроченных счетов, выставленных компаниями, обслуживающими кредитные карты, за кредиты, которые я брала несколько месяцев назад, чтобы заплатить по счетам.

– Мы сделали работу и можем получить за это деньги. Просто отдай ей бумажник и телефон Харриса и возьми наличные. Вот и все.

Я посмотрела на гору конвертов на столике. Возможно, Вероника была права. Если я не заплачу по счетам, это не сделает меня лучше, чем я есть, и не освободит от ответственности за то, что я уже сделала.

Плечи Ники расслабились, будто она почувствовала, что я сдаюсь.

– Я положила лопату Стивена в кузов минивэна. Чем быстрее мы от нее избавимся, тем лучше. Ты можешь забросить ее в сарай Терезы по дороге на встречу с миссис Миклер. Потом по дороге домой нужно отвезти фургон на автомойку и вычистить его по самое не хочу. Я посмотрела все серии «Костей». Если Бреннан и Бут могут добиться обвинительного приговора из-за одной пылинки, то те костоломы, с которыми работает твоя сестра, могут арестовать тебя за чертову ворсинку из штанов Миклера.

Я скривилась, когда она протянула мне ключи от минивэна.

– Я почищу машину и верну лопату, но я не буду встречаться с Патрисией. Как я буду смотреть ей в глаза?

Вероника взяла со столика в столовой конверт и положила его передо мной. В левом верхнем углу стоял темно-красный оттиск – весы правосудия: еще одно нераспечатанное письмо от адвоката Стивена.

– Ты можешь посмотреть в глаза Патрисии и взять у нее деньги. Или можешь посмотреть в глаза адвокату твоего мужа, когда он заберет у тебя детей.

В одной руке Ника держала ключи от минивэна, в другой – нераспечатанное письмо об опеке. Один из этих вариантов казался определенно более неправильным по сравнению с другим. Я взяла ключи. Затем отхлебнула кофе, чмокнула в макушки детей и потопала наверх, чтобы подготовиться к встрече с Патрисией Миклер.