Текст книги "Микеланджело Буонарроти"

Уроки анатомии в морге госпиталя Санто-Спирито

Таким образом, молодой человек снова стал работать в мастерской Гирландайо. А еще он стал активно общаться с настоятелем монастыря Санто-Спирито, здоровенным весельчаком по имени Никколо Бикьеллини, с которым он был знаком в детстве. Бикьеллини управлял не только церковью Санто-Спирито, но и одноименными библиотекой, школой и госпиталем. Именно он дал Микеланджело возможность существенно улучшить свои познания в области античной культуры, а также в том, чего тому серьезно не хватало, – в анатомии.

Историки Бенджамин Блеч и Рой Долинер рассказывают:

«Ватикан не разрешал препарировать человеческие тела ни при каких обстоятельствах. Это было разрешено только в университете Болоньи, где у медицинской школы было специальное разрешение на препарирование трупов казненных преступников в целях обучения.

Самым известным людям Ренессанса приходилось нарушать закон. Они платили гробокопателям, которые воровали тела недавно казненных преступников и доставляли их в секретные лаборатории посреди ночи. Там художники вскрывали трупы при тусклом свете свечи, делали наброски так точно и быстро, как могли, а затем уничтожали все улики»³⁰.

А вот Микеланджело повезло: каким-то образом ему удалось убедить настоятеля Санто-Спирито дать ему ключи от морга.

Энергичные руки Микеланджело не могли не работать. Когда он получил доступ к телам нищих, преступников и неопознанных умерших, он принялся без устали резать то, что еще совсем недавно было человеческой плотью. Делать это приходилось по ночам. Конечно же, эта ужасная полуночная работа вызывала отвращение у молодого человека, но его страсть к самосовершенствованию была гораздо важнее. В конечном итоге, он изучил тайны человеческого тела лучше любого художника или даже врача того времени.

«Представим себе, – пишет Надин Сотель, – как он поднимал покрывало и пошатывался от запаха гниющей плоти. При мерцающем свете свечи он плохо различал лицо умершего, превратившееся, как и остальные части тела, во что-то твердое и холодное цвета испорченного мяса. Перебарывая в себе нечто похожее на священный страх, он надрезал себе подобного ножом мясника. Какая твердая кожа! Ничего себе, а кровь-то не течет? Из-под слоя желтого жира, вызывавшего воспоминания о гусях из Сеттиньяно, выходила на поверхность мускулатура красного, почти черного цвета. А под всем этим находился невероятный лабирин кишок»³¹.

Днем Микеланджело ходил в мастерскую Гирландайо, а ночью возвращался в Санто-Спирито, где он извлекал сердца и мозги при помощи портняжных ножниц, очищал кости скальпелем и т. д. И все это делалось с предчувствием, что он потом сумеет дать жизнь камню, как бы оживляя всех этих неизвестных, плоть которых он взрезал, дрожа от усталости и тошноты.

Звучит ужасно, но, надо сказать, в этом не было ничего предосудительного. Со времен Античности художники, как и врачи, препарировали тела казненных преступников, чтобы получить дополнительные знания о внутреннем строении человеческого тела. Без этого просто невозможно было учиться идеально изображать человека. Предосудительным могло бы считаться другое. Говорят, что Микеланджело как-то распял тело умершего человека, чтобы посмотреть, как ведут себя мускулы на вывернутых неестественным образом руках и на всем теле. Впрочем, этот факт ничем не подтвержден, и вся эта история больше походит на страшную легенду.

Кстати сказать: госпиталь монастыря Санто-Спири-то принимал только мужчин, и этот факт вполне может объяснить мужеподобие женских фигур Микеланджело. Скорее всего, он просто вообще не знал тайн женского тела. В результате даже его знаменитая «Пьета», о которой будет рассказано ниже, представляет взглядам лишь тонкие руки и грациозное лицо, а вот формы тела лишь угадываются под складками накидки.

Может быть, для того, чтобы отблагодарить настоятеля, Микеланджело и изготовил «Распятие» из раскрашенного дерева, которое и по сей день находится в монастыре Санто-Спирито? В любом случае, чисто анатомически это деревянное произведение является поразительно верным для конца XV века.

Унижение Микеланджело

В январе 1494 года инфантильный Пьеро де Медичи пригласил Микеланджело во дворец и попросил его построить снежную статую, подобную которой еще никто не видел – огромную и неохватную. На нее будет приходить смотреть вся Италия, так как она заледенеет, несмотря на дождь и относительно теплую погоду, которые, конечно же, подчинятся маленькому Медичи.

Что это было? Амбиции? Скорее всего. Или просто шутка? Но знаменитые художники эпохи Возрождения никогда не отказывались употребить свой талант на какую-нибудь шутку или развлечение. Они расписывали на улицах временные арки для торжественных процессий, устраивали замысловатые декорации и остроумные механические фокусы.

Тем не менее Микеланджело был унижен подобным предложением.

– Из какого материала я должен сделать эту статую? – переспросил он.

– Материала? – рассмеялся Пьеро де Медичи. – Ты найдешь его во дворе, там много намело.

– Я к вашим услугам, как я всегда был к услугам вашего отца, но он, когда заказывал статуи, предпочитал мрамор. Впрочем, у каждого свои вкусы, монсиньор…

А потом, уже удаляясь, он злобно прошептал:

– Каков принц, таков и монумент. Ничего, посмотрим, жалкая душонка, твоя власть не продержится дольше этой статуи.

Итак, Микеланджело, профессиональная гордость которого была сильно уязвлена, согласился выполнить это нелепое задание, но таким образом, что это больше походило на шантаж: за этого эфемерного гиганта Пьеро де Медичи должен был ему пообещать продлить привилегии, которыми он пользовался при Лоренцо Великолепном.

И Медичи сдержал данное слово. Он оставил Микеланджело во дворце, но жизнь там была уже другая, нежели при Лоренцо Великолепном. Подобно отцу, Пьеро де Медичи окружал себя избранными людьми, учреждал ученые диспуты, назначал награды. Но это все было совсем не то. Он не являлся просвещенным человеком, а посему в равной мере гордился тем, что имеет при своем дворе и такого гения, как Микеланджело, и какого-то двухметрового конюха, славившегося такой быстротой ног, что Пьеро на лучшем своем коне не мог опередить его.

Микеланджело постоянно чувствовал разницу в характере сына и его покойного отца. Кроме того, положение Медичи во Флоренции становилось все более шатким.

Гигантский «Геркулес» – предшественник «Давида»

Это было время, когда, вдохновленный своими новыми познаниями в анатомии, Микеланджело купил на строительство Дуомо³², управлявшееся специальным Советом, напрямую зависевшим от Синьории, мраморную колонну, чуть меньшую, чем соседняя «глыба Дуччо» (которая послужит для создания знаменитого «Давида» – о ней будет рассказано ниже). Огромный кусок мрамора привезли на телеге, передвигаемой упряжкой быков. Веревки, которые удерживали глыбу, были натянуты с риском обрыва, так что вся система грозила раздавить каменотесов при падении. Ее выгрузили в глубине садов Сан-Марко.

К сожалению, статуя, изготовленная из этой первой мраморной глыбы в стиле ronde-bosse³³, не сохранилась, до нас дошла только гравюра французского художника Израэля Сильвестра, изображающая сад замка Фонтенбло. Почему Фонтенбло? Дело в том, что судьба гигантского «Геркулеса», созданного Микеланджело, сложилась весьма странно: сначала Лоренцо де Медичи продал его своему другу детства, флорентийскому банкиру Филиппо Строцци, потом тот передал его французскому королю Франциску I, и огромная скульптура долгое время стояла в самом цетре королевского сада – до самого своего уничтожения в XVIII веке.

Глава 4
Тяжелые времена для Флоренции

Нашествие армии короля Карла VIII

После окончания эпохи Лоренцо Великолепного над Флоренцией нависла угроза. В августе 1494 года король Франции Карл VIII из династии Валуа, имевший претензии на неаполитанский трон, с двадцатью тысячами воинов перешел Альпы и вступил на территорию нынешней Италии. После этого некоторые итальянские города, в том числе такие крупные, как Милан и Венеция, стали принимать решительные меры к объединению против общего врага.

Французский король потребовал от Пьеро де Медичи, чтобы тот дал ему свободный проход к Неаполю, а тот внезапно прогнал посланников короля, но при этом даже не подумал собрать регулярное войско или пригласить наемников.

При Лоренцо Великолепном король Франции опасался вторгаться в Тоскану. Но теперь времена изменились, а Пьеро из-за своих непоследовательных поступков остался без союзников. Венеция решила сохранить нейтралитет, а Рим отказал Флоренции в военной помощи. Более того, даже в самой Тоскане многие приветствовали французов, надеясь, что те прогонят недостойного отпрыска клана Медичи.

И тут еще некстати появился Джироламо Савонарола.

В 1491 году его избрали настоятелем флорентийского монастыря Сан-Марко. После становления Пьеро де Медичи правителем проповеди Савонаролы вдруг приобрели апокалиптическую направленность: против коррупции в церкви, против финансовых воротил, обманывавших народ, против упадка нравов. Наводящий страх голос проповедника буквально гипнотизировал огромные толпы, множество людей, начиная от неграмотных и заканчивая самим Пико делла Мирандола, от Боттичелли до старшего брата Микеланджело, ставшего простым монахом.

Полвека спустя Микеланджело будет уверять Асканио Кондиви, что он все еще слышит леденящий голос Савонаролы, громыхающий из нутра этого тщедушного на вид монаха, что содрогается от одного воспоминания о его глазах, сверкающих словно две черные молнии.

Проповеди Савонаролы были похожи на истерики, направленные против искусства, красоты и свободомыслия. По прошествии многих лет Микеланджело изобразит Савонаролу на фреске «Страшный суд» в Сикстинской капелле. Фанатичный проповедник будет показан во всем своем безобразии, тонущим в грязи, и на целой огромной фреске не окажется никого, кто мог бы ему помочь.

В свое время, когда Савонарола начал проклинать семью Медичи, Лоренцо Великолепный просто выкинул его из города. И зачем он только послушал Джованни Пико делла Мирандолу и вернул его обратно?

Бенджамин Блеч и Рой Долинер отвечают на этот вопрос так:

«Возможно, учитывая все обстоятельства, это было сделано ради смеха – ведь, в конце концов, флорентинцы уже и раньше осмеивали сильный акцент этого монаха из Феррары. Также Савонарола был исключительно неприятной личностью – у него была худощавая фигура, неприятные черты лица. Возможно, Пико считал, что его присутствие ослабит влияние церкви во Флоренции, когда массы увидят такого неприятного человека, проповедующего с трибуны. Также возможно, что Пико был измотан годами борьбы и бегства от власти Ватикана и сейчас он хотел мира с церковью. Нам известно, что за год до смерти Пико убедил Савонаролу сделать доминиканцем и его. Была ли это очередная интрига или истинное раскаяние? Мы, скорее всего, никогда об этом не узнаем»³⁴.

Как бы то ни было, Лоренцо Великолепный и его придворные очень скоро перестали смеяться, так как «неприятный» Савонарола приобретал все больше верных слушателей, завороженных его видениями-предсказаниями.

В результате из скромного провинциального церковника Савонарола превратился в пылкого оратора, способного довести толпу до неистовства. Главным объектом его ненависти был дом Медичи и все, что с ним связано.

Конец Пьеро де Медичи

Однажды злые предсказания Савонаролы начали сбываться. В мучениях умер Лоренцо Великолепный, а потом на Флоренцию обрушилась Божья кара в виде французского нашествия.

Перепуганные флорентинцы ударялись в крайности. Огромные толпы народа посещали проповеди Савонаролы и молили о прощении.

Гигантская снежная статуя, которую приказал построить Пьеро де Медичи, разумеется, растаяла через несколько дней, и это стало, как пишут Бенджамин Блеч и Рой Долинер, «ненамеренным, но тем не менее мощным символом того состояния, к которому скатилась семья Медичи»³⁵.

В середине октября 1494 года армия Карла VIII, захватившая весь север Италии, разбила лагерь перед флорентийской крепостью Сарзана. К этому времени многие укрепления на тосканской границе уже пали. В начале ноября Пьеро де Медичи приехал в лагерь для переговоров. Впрочем, это были даже не переговоры – с ним никто не собирался разговаривать. Ему просто следовало передать противнику ключи от соседних крепостей, Ливорно и Пизы, а также сумму в сто двадцать тысяч флоринов.

После возвращения Пьеро из лагеря Карла Большой Совет Флоренции приказал бить в колокола, как во время траура.

Лука Корсини, один из почетных граждан, подошел к Медичи и, схватив коня за узду, спросил, чего ему здесь надо? Это стало сигналом. Пьеро был отстранен от должности. В бешенстве он ехал по Флоренции под крики:

– Долой Медичи! Вон из Флоренции!

Он пробовал бросать черни деньги, но в ответ толпа начала кидать в него камни, и ему пришлось спешно покинуть город. После его бегства дворец Медичи тут же подвергся разграблению, а через несколько дней правительство объявило о конфискации того, что случайно уцелело.

Пьеро де Медичи тогда заглянул смерти в глаза, и после этого он уже никогда больше не возвращался во Флоренцию.

Разорение дворца закончилось прямо-таки сюрреалистической сценой: огромная бронзовая статуя «Юдифь с головой Олоферна», созданная великим Донателло, под гром проклятий была вытащена тысячами рук из дворца на площадь Синьории, и там обезглавленный Олоферн предстал перед миром своеобразной аллегорией – символом победы народа над тиранией.

А потом к стенам города подошел Карл VIII, и флорентийцам не оставалось ничего другого, кроме как принять французские войска. И это было подобно страшному сну наяву.

Бегство Микеланджело в Болонью

А что же Микеланджело? Обеспокоенный тем, что находился в близких отношениях с семейством Медичи, он не стал ждать прихода французов, оседлал трех лошадей из дворцовой конюшни и покинул Флоренцию вместе с двумя товарищами по мастерской Гирландайо.

Вскоре они достигли нейтральной Венеции, но там им не удалось найти работу, и они продолжили путь к Двухсотбашенной Болонье, наслышанные о ее мощных укреплениях, защищающих чуть ли не каждый дом.

К сожалению, весь этот долгий путь они проделали лишь для того, чтобы попасть в руки местных стражей порядка:

– Покажите ваши пальцы! – приказали им.

– Зачем?

Микеланджело и его товарищи вскорости узнали: последний декрет предписывал, чтобы чужеземцы, въезжающие в Болонью, были помечены печатью из красного воска на ногте большого пальца. Конечно же, никакой печати у них не было.

– Раз так, с вас пятьдесят болоньских ливров, или вас ждет тюрьма.

– Но наши карманы пусты! Мы же прибыли сюда искать работу!

«Дальнейшее показало, – пишет биограф Микеланджело Надин Сотель, – что он действительно был избранником судьбы: Джанфранческо Альдовранди, дворянин и хороший друг Лоренцо Великолепного, оказался случайным свидетелем этой сцены. Одним жестом он отстранил стражу. С приветливой улыбкой на лице он приблизился к молодым людям. Конечно же, он узнал Микеланджело, протеже Лоренцо, которого он так часто встречал во дворце Медичи. И он приютил его у себя на целый год»³⁶.

Глава 5
Микеланджело в Болонье

Джанфранческо Альдовранди было всего сорок он, как пишет Надин Сотель, «уже нажил себе такое состояние, которого было вполне достаточно для того, чтобы полностью посвятить себя искусствам и заниматься меценатством по отношению к молодым художникам»³⁷.

Будучи человеком влиятельным и великодушным, он легко добился для Микеланджело большого заказа от городского совета Болоньи. Это были три скульптуры для гробницы святого Доминика в одноименной церкви, оставшиеся незаконченными после недавно умершего скульптора Никколо дель Арка.

Гробница создателя ордена доминиканцев была монументом, знаковым для жителей Болоньи, а из этого следовало, что городской совет за ценой не постоит. Ко всему прочему Альдовранди, прекрасно понимавший, насколько средства городского бюджета нужны для обороны города, принял решение предоставить для этой работы каррарский мрамор и свой личный транспорт, чтобы доставить камень через Апеннины. Все складывалось прекрасно: Микеланджело получил интересный заказ и мастеркую Никколо дель Арка в полное распоряжение, где были все необходимые инструменты, верстак, и восковые модели, сделанные покойным мастером.

Однако жест доброй воли со стороны Альдовранди оказался не таким уж и бескорыстным. Он узнал, что Микеланджело увлекается литературой, и после этого стал заставлять гостя каждый вечер читать вслух отрывки из его любимых авторов, как это было заведено во дворце Медичи. При этом сам хозяин возлежал в своем обтянутом парчой алькове, сложив руки на животе и прикрыв глаза.

У Микеланджело каждый раз возникало впечатление, будто он выполняет какой-то священный обряд. Он медленно брал «Божественную комедию» Данте или сонеты Петрарки, открывая книгу на первой попавшейся странице. Педантичный, он не пытался нарушать устоявшийся порядок вещей. Голос у него был удивительного тембра, сам Лоренцо Великолепный говорил ему об этом. Минут через десять-пятнадцать раздавалось легкое похрапывание, означавшее, что синьор Альдовранди уснул. После этого Микеланджело мог спокойно отправляться в свою комнату.

Кстати сказать, от Альдовранди Микеланджело узнал о смертях Полициано и Пико делла Мирандолы, последовавших через несколько недель одна за другой. Первый умер 29 сентября, второй – 17 ноября 1494 года. Полициано был погребен в церкви Сан-Марко, согласно его последней воле. Пико же испустил последний вздох в келье монастыря, куда он удалился от мира, и его похоронили по обычаям монахов-доминиканцев. Ходили слухи, что его приказал отравить Савонарола. Впрочем, через три года Кристофо да Казальмаджоре, секретарь Пико, представ перед инквизицией по требованию Савонаролы, написал под диктовку, что отравил своего хозяина по приказу клана Медичи³⁸.

От таких новостей Микеланджело испытал глубочайшее разочарование и долго не мог сконцентрироваться на работе. А ведь ему нужно было достаточно быстро закончить небольшую статую святого Прокла, перед которой навсегда упокоился Никколо дель Арка, потом сваять святого Петрония, покровителя Болоньи, и «Ангела с подсвечником». По вечерам, после окончания ритуала с чтением, он делал эскизы, а затем яростно уничтожал их. Ему не нравилось все, но особенно он был озабочен поиском образа ангела. Все-таки Микеланджело никак не мог абстрагироваться от знаний, полученных в свое время в госпитале Санто-Спирито, – тело имело значение, он считал его платоническим преддверием души.

В конечном итоге ангел выйдет у него с телом юного широкозадого крестьянина, послужившего моделью. Скульптор сделает ему крылья, но они будут выглядеть словно насаженные искусственно. Микеланджело не любил крылья: он считал, что они хороши для домашней птицы, но недостойны того, чья миссия – приближать людей к Богу.

А вот два святых у него напоминают святого Петрония с портала церкви Сан-Петронио в Болонье. Сколько раз Альдовранди водил туда своего гостя и показывал ему этот портал, выполненный известным скульптором Якопо делла Кверча.

– Знаешь ли ты, Микеланджело, – сказал он как-то, – что делла Кверча, создавая этот портал, первым заимствовал у немецких скульпторов то, что у них называется Vesperbild. Это фигура, которая часто выполнялась из дерева, в центре ее всегда была Пьета, есть скорбящая Богородица, держащая на руках снятого с креста Иисуса.

– Ничего общего с нашими традициями, когда Христа несут ангелы! – воскликнул Микеланджело.

Это изображение Девы Марии произвело на него глубокое впечатление – он решил: все, больше никаких ангелов! Интересно, а представлял ли тогда Микеланджело свое главное произведение, которое четыре года спустя ему предстоит сделать в Риме?

Глава 6
Возвращение во Флоренцию

Война

Микеланджело вернулся во Флоренцию в конце 1495 года – он истосковался по родине, будущее которой выглядело таким тревожным.

Король Карл оставил гарнизоны в занятых городах и, ободренный папой Александром VI³⁹, любезно открывшим ему свои границы, уже подошел к Неаполю. Однажды вечером в Болонье друзья Альдовранди принесли из Флоренции рассказ об осаде небольшой крепости Монте-Сан-Джованни у самых ворот Неаполя: в живых там не осталось никого! Французы вырезали всех защитников, а потом, сами напуганные своей жестокостью, сожгли крепость, чтобы она исчезла из людской памяти. Это событие произвело такое впечатление на неаполитанского короля Фернандо II, что он бежал в Сицилию. Карл долго не раздумывал и провозгласил себя королем Неаполя.

Пока французы в течение двух месяцев праздновали победу, против Франции складывалась новая коалиция. В нее вошли кондотьер Людовико Сфорца, бывший союзник французского короля, Максимилиан Австрийский, Генрих Английский, король Кастилии Фердинанд, супруг и соправитель Изабеллы Кастильской, и… папа Александр VI.

В ярости Карл разбил армию союзников при Форново 6 июля 1495 года, а затем вернулся во Францию.

Бедная Италия, расчлененная, а потом снова воссоединенная ценой всевозможных эфемерных союзов! Кому же она в конце концов достанется? Циничному Чезаре Борджиа, сыну папы Александра VI и кондотьеру папских войск, или фанатичному Савонароле?..